THe rInging SIlence of my Soul

      Крейг строит планы на жизнь.       Под козырьком чёрного входа места немного, но Крейг и Стэн спокойно помещаются под ним вдвоём. Марш курит и строчит что-то в своём телефоне, а Такер, окончательно бросивший вредную привычку совсем недавно, упирается спиной в стену магазина и ловит плечом и кедами капли дождя, а ноздрями — пахучий ком дыма и травы. В голове совершенно никаких мыслей, и Крейг, в коем-то веке, выдыхает и тихо ликует в душе.       Он так устал от постоянной головомойки.       Запахи только что прикуренной сигареты и молодой травы резонируют. Они смешиваются перепутьем своих собственных нитей и застаиваются в носу на какие-то короткие мгновенья. Непередаваемые никакими словами ощущения…       Кажется, прямо сейчас Крейг наконец-то заметил, что наступил июль.       В Южном Парке с весной всегда всё было довольно непросто. В этом году так особенно: обещанные потепления появились ещё в марте, но длились они недолго. Резко стукнули морозы, и вновь за окном занавесились стеной снега, которые продержались до самой середины апреля. В конце же месяца беспощадно лили доджи, а в начале мая прогремела первая — и уж точно не последняя, — гроза… и только-только к последним денёчкам прощального месяца весны устаканилась погода, как вновь застоялись ливни и завыли холодные ветры. Такая же картина продолжалась в начале июня, но, то ли к счастью, то ли к огромному сожалению, не так уж и долго. Где-то в десятых числах первого месяца лета стукнула почти сорокоградусная жара. Всё вокруг плавилось так, что выбивало пробки и пропадал Интернет. Хуже было лишь то, что в такую жару приходилось работать: и если в магазине Крейг ещё хоть как-то вытягивал под кондеем и на таблетках, то, когда началась его подработка в доставке, тело словно сошло с ума. Далеко не долгожданная течка прошла за день, но через неделю возобновилась. Возобновилась с большей силой.       Крейг готов поклясться, что в эти несчастные три дня он чувствовал себя хуже, чем наркоман во время ломки. Кожа горела, температура не думала падать даже к тридцати семи. Любое прикосновение жгло и оставляло фантомные ожоги. Сердце гоняло кровь по организму душащим ядом. Грудная клетка болела так, словно все рёбра сжались вместе и не думали отпускать друг друга. Как пленники перед смертью…       Его буквально резало на части, а чувствительные мышцы выворачивало наружу. Боль не глушилась никакими таблетками: ни подавителями трёх типов — в рот, по вене, ректально, — ни обезболивающими. Не было такого лекарства, которое бы помогло снять боль, зато вытравить желудок до состояния моментальной переработки получилось. Кажется, на все эти адские дни он поселился в ванной. Такер не особо помнит свои местоположения, но, наверное, они ничем не отличались от предыдущих разов: спальня-кухня-спальня-ванная. И так по кругу. По бесконечному кругу. Летящей стрелкой по циферблату жизни…       Когда же мучения прекратились, Крейг решил наплевать на остатки своей хлипкой гордости и поплёлся в больницу. Буквально поплёлся: если бы не Токен, у которого вовремя выпал выходной, то Такер бы полз до кабинета врача на коленях. Да уж, такого позора он бы точно не перенёс. Хотя, в тот самый момент ему было бы плевать.       Всё решает послевкусие.       Ничего утешительного врач не сказал. Тело вполне здорово реагировало на отсутствие партнёра. «Так что, Крейг, таблетки я тебе не выпишу», — удручённо выговорил омемолог, сложил руки крестом на стол и облокотился на них. Он долго о чём-то думал, словно не знал, стоит ли говорить своему пациенту очередные нравоучения. Свои страшные догадки он тоже выговаривать не спешил, однако, одними губами буркнул что-то вроде: «Может, есть кто-то, кто тебе нравится, но это не взаимно?»       В ту секунду Крейг мысленно разбил голову о ближайшую стену. «Конечно есть. Ещё бы тело с ума не сходило, если бы я на его чистый и светлый образ не надрач…»       Но догадки на то и догадки, чтобы ими и оставаться. Смешивать чувства с лихорадкой не хотелось ни врачу, ни самому Такеру. Его влюблённость в Марша не играла никакой роли. Ни-ка-кой.       И вот время опять ускользнуло из рук и высыпалось песком под самые ноги. Оно впиталось в подошву и растворилось вместе с грязью.       Грязь пузырится и растекается в разные стороны, обмывает своей рекой самую верхушку небольшого крылечка чёрного входа. Дым от сигареты тянется полутуманом под неровный навес и оседает там, забившись в укромные уголки из-за быстрых капель дождя. Крейг бросил курить, но Стэн, который всё это время стоял рядом и не обронил ни слова, кажется, закурил в три раза больше. Если раньше у него уходило по полпачки за день, то теперь не спасали и все двадцать сигарет. Делиться своими переживаниями он не спешил, но Такер не настаивал. Зачем бередить чужие раны? Да и каким бы хорошим он другом ни был, а «очередная мозгоёбка» редко позволяла лезть в чужие души, терпкие мысли и спёртые мозги.       Очень хотелось проявить чуть больше нужного внимания. Но… нельзя.       Табу. — Забыл сказать, — Крейг поднимает усталый взгляд на друга и несколько долгих секунд смотрит на то, как он выкуривает сигарету. Сжимает губами фильтр, помогает загореться обугленном фитильку и выпускает белую струйку дыма. И так несколько раз. Заканчивается вторая сигарета подряд.       «Красиво», — и так порочно.       Ему порочны подобные мысли. — М? — Стэн переводит свои неестественно синие глаза, и Такер снова в них растворяется, словно в Тихом океане, залитым густой нефтью. — Я сегодня последний день работаю, — произносит он и проглатывает свои постыдные желания.       «Давай, Крейг, ты справишься. Как будто впервой?» — Последний? — наконец прерывает их долгое молчание Стэн и выкидывает очередной окурок в ведро, что сейчас больше походило на фонтан, а не на мусорку. — Да. Меня не будет до сентября, может, октября. Всё зависит от того, как у Триши пойдёт учёба. Всё-таки, первый класс. Вдруг, возникнут трудности, — Крейг жмёт плечами и вглядывается в дождевую завесу. Шум был нем и скуп на диалог или мелкие порицания. — Потом я опять вернусь. Я уже не в первый раз так делаю. Только, раньше приходилось из-за яслей и садика, а теперь…       Он затыкается, не давая себе и шанса, чтобы раскрыться больше, с ещё одной стороны. — Понятно, — выдыхает Марш и сползает по двери на корточки. Он зарывается пятернёй в свои волосы, а носом утыкается куда-то в коленку. Крейг не видит его глаз, но уверен, что взгляд у его друга отчего-то печальный и тоскливый. — Но я же могу всё так же заходить к тебе? — Да, конечно, — тут же хватается Такер и стягивает ладонями локти. — Если хочешь, можем и в мяч погонять. Только Тришу в этот раз придётся взять с собой. Наверное… — Буду рад с ней познакомиться, — улыбается Стэн и кладёт на руку, что до этого зарылась в его волосах, щёку. В глазах поселяется незнакомое выражение, но Крейгу от него почему-то приятно. Интересно, это так плещутся маршевские черти-сладострастники?       «Да нет, глупости…»       Нынешний дом Токена не кажется неприступной крепостью, но что-то с ним всё равно не так. Крейг тушуется, ёжится от несуществующего холода, но нажимает на звонок. Дверь открывается через несколько минут, когда Николь, с ляпистым макияжем и не менее ляпистым пятном косметики на шее, улыбается самыми уголками губ. «Усталая улыбка», — думает Крейг и ловит кроткий поцелуй в щёку. Кажется, на коже оседает какой-то блеск для губ, но его это не особо заботит. Он запрыгивает в дом, стягивает мокрую куртку и промокшие кеды и слегка зачёсывает волосы назад, чтобы капли воды не стекали на пол. Девушка, заметив, что вода продолжает лить градом, быстро метнулась в ванную, откуда принесла своему другу небольшое полотенце. Крейг благодарно улыбнулся и принялся сушить волосы.       Тихий топот маленьких ножек раздался очень скоро, а Триша схватила папу за мокрую джинсу слишком быстро. — Папа, ты весь мокрый! — тут же отпрянула малышка и принялась трясти ладошками. Влажные следы исчезли, но неприятный холодок продолжал бегать по её ручкам и цепким пальчикам. — Прости, милая, — слегка улыбается Крейг и целует дочку в лоб. — На улице дождь, так что я немного промок. — Давай ты пока поставишь чайник, а я принесу тебе одежду Токена? Не хватало ещё, чтобы ты заболел, — тут же вклинилась в разговор Николь и слегка потёрла губы, сняв с них лишний слой блеска. — Хорошо, — кивает Такер, и его подруга удаляется. Он садится на корточки перед дочуркой и тянет к ней свои руки. — Привет, милая. Не скучала? — Привет, очень скучала, — улыбается Триша и хочет обнять папу, но тот ей этого не позволяет, поэтому она касается своими ладошками папиных и снова разглядывает его длинные пальцы. — Чуть позже, а то ты можешь заболеть, — объясняет Крейг и, немного потерев в своих руках ручки Триши, встаёт. — Хорошо, — кивает малышка и хватает папу за его большую, тёплую, немного влажную, но такую заботливую ладонь.       Крейг несильно стягивает дочуркины пальцы своими и плавно тянет её за собою, на кухню. — А потом она сказала, что мне не понять, потому что я бета, — фыркает Николь и в последний раз ведёт пилочкой по чужим ногтям. — Теперь остался лак, но если ты не хочешь, то я не буду настаивать. — Всё в порядке, наноси, — слабо улыбается Крейг и всего на мгновенье задумывается о том, как давно он стал следить за своей внешностью. Вроде, ещё вчера он покупал свой первый в жизни тональный крем, а уже сегодня делал наращивание и маникюр.       «Превращаюсь в типичную омегу», — думает он и незаметно втягивает воздух через нос.       Пальцы кажутся невероятно тяжёлыми и ещё длиннее, чем его паучьи. Непривычно. — А ты ей что ответила? — Такер отвлекается от своих мыслей и бросает кроткий взгляд на дочурку, которая сидела совсем рядом и пила чай. Она иногда смотрела на папу и тянулась к нему, но Николь не позволяла ей большей свободы. Когда же у малышки получилось схватиться за один из папиных пальцев, она всего на мгновенье, но пугается и отпускает родительскую руку.       Крейг чувствует, как разрывается его сердце.       Ещё больше он чувствует, как в голову закрадываются сомнения. — А я… — Николь берёт прозрачный лак, открывает его, из-за чего на кухне всего на мгновенье застаивается запах какой-то химии, и продолжает рассказывать про свою ссору с одной из знакомых.       Крейг слушает, хотя ему это ни капли не интересно.       Вечером, когда родной дом встречает своим особым уютом, теплом и непроглядной тьмой, Триша первая валится на кровать и почти засыпает, если бы не папины руки, что так заботливо стягивают с дочурки дождевик, кофточку, тёплые штанишки и носочки с котиками. Ещё нежнее папины пальцы снимают резинки, что держали рыжие волосы в коротких хвостиках. Малышка сонно трёт кулачком глазки и подслеповато смотрит в папины глаза напротив. Она тянет ручки к папиному лицу и легонько чмокает широкий, бледный лоб. Крейг улыбается и целует дочурку в лобик в ответ. — Ложись, милая, я тоже скоро лягу, — шепчет Такер и ведёт пальцами по коротким рыжим волосам. Они такими забавными волнами растекаются по подушке… — Мгм, — кивает Триша и заваливается на бочок.       Крейг натягивает на неё краешек одеяла и включает ночник. Тихо прикрывает за собой дверь и уходит на кухню, где, скинув с себя ветровку, а вместе с ней и некий груз, садится на стул и долго смотрит в окно.       Не получается.       При огромном желании и непосильном труде у него не получается надевать на себя маски и улыбки.       Крейг спит всего четыре часа за трое суток и нервно мажет синяки под глазами какой-то дешёвой тоналкой. Потом он смазывает губы гигиеничкой и несколько минут пялится на себя в зеркало. Такой ухоженный, такой неестественно красивый. Вовсе не он. Не Крейг Такер.       Шея ноет, а волосы струятся отросшими прядками, когда Крейг наклоняет голову вперёд, чтобы надавить на болезненные точки. Но массаж не помогает, и он откидывается на спинку стула. По телу течёт непонятная слабость и ломота, от которых не убежать, не спрятаться. Даже вздохнуть нормально не удаётся. Всё даётся с таким непосильным трудом.       Как сложно разобраться в себе.       Крейг не фанат самоанализа, да и копаться в своих заёбах он разлюбил, но навязчивые мысли постоянно скачут в мозгу, словно на батуте. Такер не удивится, если узнает, что все эти мысли разом словили трип, и теперь они отправились в долгую, радужную, наполненную волнами и картинками поездку.       Ему совсем не весело от подобных размышлений.       Но почему? Почему так сложно быть кем-то другим? Почему так сложно оправдывать чьи-то ожидания? Наверное, вся сложность в том, что он сам их себе же и придумал. Но зачем? Почему?..       Он уже сбился со счёта, в котором фигурируют фразы только со словом «Почему». Иных вопросов ещё больше, а ответов, как, впрочем, и всегда, негде отыскать.       Крейг не плачет, но где-то внутри всё трещит по швам, ниткам и петлям. Он сам отрывает что-то от сердца, но так и не понимает ни того, что он отрывает, ни зачем он это делает.       В голове спорят четыре голоса, и к каждому из них так сложно прислушаться.       В душе звенит столько теноров грустных скрипок, и какая из них бормочет о звенящей тишине остаётся только гадать.       Крейг строит планы на жизнь.       И рвёт себя на куски и перезвоны лишь за тем, чтобы следовать этим планам.

***

      Крейг просыпается в холодном поту. Он рвано дышит и идёт по коридору в ванную, при этом крепко держится за стену. Минут двадцать стоит под тёплой водой. Ещё минут десять смотрит на себя в зеркало, трогает свои волосы, ведёт пальцами по синякам под глазами и лишь только в тот момент, когда Триша тихо стучится в дверь ванной, отмирает и кидает полотенце на змеевик. Дочурка что-то бормочет про то, что папа слишком много времени проводит в ванной, но Крейг ничуть на неё не обижается. Он никогда на неё не обижается.       Чай бодрит похлеще кофе, хотя Такер прекрасно знает, что всё это психология, самовнушение. Спать он не хочет совершенно по другой причине.       Ему приснилась семья. Его семья. Он, Триша и ещё какой-то мальчик с глубокими синими глазами. Он смотрел с такой беззаботной улыбкой. Он так робко шептал: «Папа»…       Крейг опирается руками о раковину на кухне и несколько раз трясёт головой. Людям и не такой бред снится, так чего ему париться?       Наверное, за тем, что впервые подобные сны его ничуть не пугают. Лишь сам факт нагоняет мелкий, невротический ужас.       «Блять», — думает он и утыкается лбом в навесную тумбочку. Как же сложно признаться самому себе.

***

      Крейг отключает последний шланг и долго выдыхает. Он садится на невысокий бортик поддона душа и несколько секунд пялится мутным взглядом на разобранную стиральную машину. Иногда ему кажется, что везение — не его конёк. И, в целом, он прав, ведь множество неудач кроет всё его количество удач.       Такер поднимает глаза к потолку и сверлит запятнанный, посеревший потолок. Неожиданно, он вспоминает о том, насколько маленький этот квадрат по сравнению со всем остальным домом. Такой же маленький, как Крейг во всём мире…       Вообще, его дом никогда не отличался большими размерами. Он всегда казался незаметным. Среди прочих не выделялся ничем: ни цветом фасада, ни крышей, ни скромной лужайкой. Даже на заднем дворике из всех развлечений была только верёвка для белья, да висевшие на дереве качели, сделанные когда-то давно из большой, старой шины. Наверное, только эта шина и отличалась размерами. Жаль только, что никого это не волновало.       Такер вспоминает, как мало комнат в его доме, хотя поместилось в нём целых два этажа. Вспоминает, что и сами комнатки небольшие, кроме его спальни и гостиной, что ровно перетекала в крытую веранду.       Ещё, что отличалось размерами, были окна. Без тюля, с редкими жалюзи в некоторых комнатах — на кухне и парочке на втором этаже. Но широкие, прямоугольные. Через них вечно палило жаркое солнце и свистел редкий, такой кусачий ветер. Но как красиво…       Загоралось бельмом умирающее солнце. Оно растворялось в морщинах заката и уступало место новой, диковиной красавице. Такой молодой, но такой холодной. Лёгкий, почти неощутимый ветерок забивался под тумбочки, диван, кофейный столик и уступал место грозному, почти штурмовому ветру. Вихрю, что был ещё сырее и морознее растущей луны…       Крейг полулёжа сидел на диване, вспоминал о стиральной машинке и смотрел на то, как вновь, точно героиня в конце спектакля, умирает солнце и рождается в лучах его гибели луна. Романтизм никогда не был ему присущ, но, почему-то, иных эпитетов в его голове не было. Удивительно, что они вообще созрели в его чёрном, беспробудном котелке.       Такер всего на пару секунд прикрывает глаза, когда на его колени прыгает дочурка и хвастается перед самым носом своим новым рисунком папы. На нём Крейг узнаёт себя старого, с растрёпанными волосами, с вечно отсутствующей улыбкой. Но с такими живыми, горящими мелким блеском глазами. Примерно так он выглядел на большинстве фотографий, когда ему было всего семнадцать. Побитый, непринятый обществом, но держащий в руках маленькую надежду на счастливую жизнь. — Спасибо, милая, — улыбается он и целует дочурку в лоб. — У тебя хорошо получилось, — он парой коротких движений приглаживает её волосы, и малышка, взбаламутив свои рыжие волны на голове обратно, убегает на кухню.       Крейг изменился. Он уже не маленький, наивный и глупый мальчик, с его детскими протестами. Он взрослый, самостоятельный. У него своя собственная семья, пусть и без вечного спутника жизни, о котором все так любят говорить. Но его внешность, поведение…       Крейг изменился, и эти изменения ничуть не нравятся Трише. Ей, привыкшей видеть в папе неаккуратную, но добрую и нежную заботу, а не холодную красоту. Такую дерзкую и приторную.       Жаль, что все эти изменения не для неё.       Такер долго смотрит на рисунок и почти зарывается в себе. Убитая гордость, потоптанная самооценка и треснувшая маска равнодушия хоронятся вместе с ним.       Он ничего не может поделать со своим глупым мозгом.       Крейг достаёт свой телефон и набирает Токена. Ни он, ни Николь не отвечают. Спустя долгие гудки не берёт трубку и Клайд. Звонить родителям он не собирается, ведь в душе всё ещё таится обида.       Как назло, остаётся единственный человек, который всегда готов помочь. Такер несколько минут кряду сверлит имя контакта, его номер и зелёную трубку, пока, наконец, не решается набрать последнего важного человека и дозвониться до него, во что бы то ни стало.       Когда гудки срываются, он, словно репетировал эти слова несколько дней, выговаривает пересохшим голосом скороговорку: — Алло, извини, что позвонил, а не написал. Не можешь помочь? У меня тут стиралка сломалась, надо перетащить её на задний двор. Я уже позвонил всем, кому только можно, но мне никто не ответил. Вся надежда только на тебя.       Он надеется, что Стэн придёт. Не оставит и снова поможет. — Кто это? — но незнакомый голос сбивает с толку. Слишком грубый, слишком неожиданный.       Крейгу нужно полминуты, чтобы прийти в себя и проблеять ответ: — Простите, я, потом перезвоню.       Что-то разбивается.       Крейг идёт на кухню и видит, как Триша, испуганная, смотрит на разбившуюся чёрную чашку.       На чашку, которую он вчера купил для Стэна. — Папа, прости, я не специально! — начинает хныкать дочурка и лезет к папе на ручки.       Крейг делает вид, что ничего не произошло.       И не отвечает на входящий звонок, мелодия от которого разливается по всей кухне.       Не сегодня.       Он ответит в следующий раз.       Но не сейчас.       В эту секунду он умирает вместе с солнцем. Он — старый, неуверенный в себе, абсолютно безнадёжный Крейг Такер, которому стыдно признаться в своих чувствах. Ему, которому трудно победить себя.       Вместе с солнцем умирает он сам, а вместе с чашкой разбивается тьма в его душе.

***

      Очередной заказчик раздражает своей насмешкой в глазах, но Крейг терпеливо молчит и отдаёт ему его пиццу. Чаевых он не получает, и это бесит ещё больше. Наверное, сегодня он просто встал не с той ноги. И вчера тоже. И позавчера. А может, дело в том, что совсем скоро очередная невыносимая течка?       В машине он несколько секунд трёт виски, после чего сжимает руль и смотрит в зеркало заднего вида на оставшиеся заказы. Ещё два, и его рабочий день закончится. Ещё одна пицца и набор с бургерами, и он сможет забыть о людях на выходные. Он сможет отоспаться и сходить с Тришей в торговый центр, чтобы прикупить ей что-то новенькое. Пока что он не знает, чем можно было бы порадовать дочурку, но коммуналка быстро и с лёгкостью ему подскажет.       Крейг с полминуты пялится на руль и свои ногти, после чего, будто отвиснув, заводит машину, выжимает сцепление, включает первую передачу и едет дальше, к следующему заказчику. Ещё двое, и он сможет выйти в астрал на ближайшую пару суток.       Когда дамочка с котом на руках забирает свой заказ, Такер не сразу замечает, что он не успевает. Он плюёт на чаевые и несётся к следующему заказчику так быстро, что чуть не сбивает бездомную собаку. К счастью, прилетает он вовремя, за что ему дают больше положенного купюр на чай. Он мило улыбается и дожидается, когда заказчик закроет дверь. С трудом залезает в машину и сладко выдыхает. До конца рабочего дня оставалось каких-то двадцать минут, так что он мог себе позволить пару мгновений ничегонеделанья.       Он смахивает экран блокировки и читает пришедшее от Николь сообщение. Усталость накатывает приятной негой.       Николь 16:32 Она объелась мёда, и вся испачкалась. Пойду отмывать твою пчёлку :р       И фотография, на которой Триша радостно улыбается, хотя от одного уголка рта до другого у неё толстый медовый слой. По лицу Крейга ползёт улыбка. Она ещё такая кроха…       Крейг выходит из диалога и читает другое сообщение, но уже от Клайда. Тот скинул какой-то тикток, в котором поющие овощи танцуют под глупую песню. Крейг улыбается ещё шире и отправляет другу смеющийся смайлик. И когда он стал таким жизнерадостным?       Он выходит и из этого диалога и пролистывает список переписок. Вот чат с Токеном, здесь с Джерри, вот этот диалог с его новым напарником из доставки еды. А вот переписка со Стэном. Крейг несколько секунд колеблется, но всё же открывает переписку с Маршем и перечитывает старые сообщения, к которым его друг прикрепил фотки с Бейби — его собакой.       «Она уже так выросла…»       Крейг думает несколько секунд и набирает Маршу небольшое сообщение.       Потолок тоже может быть красивым, если на нём зашпаклёваны трещины и закрашены чёрные пятна мух. И пусть на нём нет каких-то мотивационных фраз или картин Караваджо, а может и Санти, потолок всё равно притягивал к себе слишком много внимания. Наверное, было нечто чарующее в его белизне. Что-то заманчивое, непонятное и интересное…       Да, сделать мини-ремонт, пока у Кайла был самый разгар сессии, было отличной, пусть и весьма рискованной затеей. Жаль, конечно, что они не переклеили обои во всех комнатах, но и новой, полностью отделанной кухни им вполне хватало. Хоть вытравили гнездо тараканов за холодильником…       Каким бы красивым потолок ни был, а Стэна он интересовал мало. Работы сегодня не было, Кенни пару минут назад слинял с Карен в торговый центр, а Кайл сидел в их со Стэном комнате и зубрил очередную важную тему, без которой дальнейшая его учёба могла пойти по одному мягкому месту. У всех дела, все заняты, а ему делать нечего. Не хочется ни убираться, ни рубиться в приставку. Даже Бейби мирно спала где-то в коридоре.       Сигареты в пачке почти закончились, но идти за новыми тоже нет желания. Как и нет желания курить.       Наверное, дело в том, что рядом нет его нового, вечного раздражителя, который заставляет нехило нервничать.       Марш уже не ребёнок, но знакомое чувство тошноты вновь накатывает даже в те моменты, когда они не рядом.       Телефон на тумбочке пару раз тихо пиликает, и Стэн тянет к нему руку, в потёмках души надеясь, что это не очередная рассылка бесящей рекламы. Он вводит пароль на экране блокировки, на котором совсем недавно поселилась подросшая Бейби, и читает пришедшее сообщение.       Крейг 16:46 Я закончу через двадцать минут, не хочешь встретиться?       Стэн думает считанные секунды, после чего садится на диване и строчит ответ. Вот и его развлечение на вечер. Мучительное и сладкое одновременно.       Вы 16:47 А как же Триша? Или ты решил наконец нас познакомить?)       Он вскидывает руки над головой и потягивается. Чешет затылок. Думает ещё несколько мгновений, а после тянется в их с Кайлом комнату, чтобы переодеть запачканную футболку и сменить спортивки на джинсы. За это время ему приходит ещё одно сообщение, которое он читает с лёгкой улыбкой на губах.       Крейг 16:48 Нет, Тришу я оставил с Николь, поэтому забрать её я могу в любое время. Ну так что?       Он тихо скрипит дверью и заходит в комнату. Кайл в наушниках и читает какую-то книгу, иногда что-то шкрябая карандашом. Что он там чиркает Стэна мало волнует, поэтому он открывает дверцы шкафа и вытаскивает из него первую попавшуюся футболку. Белая, но уже пожелтевшая, с эмблемой охотников за приведениями на груди. Стэн никогда не был фанатом данной киновселенной, но носить вещи друг друга уже вошло в привычку. Так Кайл сидел в майке с персонажем из фильма «Я легенда», несмотря на то что он терпеть не может этот триллер.       «Серьёзно, Стэн, как ты можешь смотреть эти сопли?» — спросил как-то раз Кайл, после чего его заткнул поцелуем Кенни. Как ни странно, это помогло.       Вы 16:48 Блин, а я уже понадеялся ((( Ладно, тогда как насчёт баскетбола? Если что, я буду на площадке через двадцать минут. — Ты куда? — спрашивает Брофловски, когда отвлекается от учебника и стягивает наушники на шею. Кудряшки на его голове моментально встали дыбом, ведь тяжесть наушников исчезла. — Договорился с Крейгом встретиться, — отвечает Стэн и стягивает спортивки. Ему хочется сказать что-то ещё, но он и сам не знает что. — С кем? — поперхнулся воздухом Кайл и выгнул свою рыжую бровь в вопросе. Его лицо кривится, так что Стэн даже не смотрит на собеседника. Слишком тот ядовитый. — Ой, ну не нуди. Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю, — на губах остаётся кислая улыбка, а ткань джинсов мягко скользит вверх по ногам. — Сам же недавно с ним разговаривал. — Ты о Факере? — теперь обе брови собеседника поднимаются вверх, и Стэну всё же приходится посмотреть на Кайла. Какой же он душный. — Да, — выдыхает он и застёгивает ремень, громко щёлкая пряжкой. — Ты имеешь что-то против? — Нет, ничего, — Брофловски жмёт плечами и натягивает наушники обратно. Рыжие кудри вновь мнутся и бьются в кучу на голове. — И когда только успел связаться… — И как так ты упустил столь важный момент в моём взрослении? — плюётся Стэн и выходит из комнаты. В это время в кармане вибрирует телефон.       Крейг 16:50 Хорошо, приду на площадку.       Он быстро натягивает кеды и куртку, берёт мяч и выходит из дома, тут же закуривая. Десять минут пешком, и он на месте. Эта мысль радует его сильнее, чем поведение его некогда лучшего друга.       Крейг ковыряет грязь под ногами несколько минут и думает о чём-то своём. После разговора об уходе они со Стэном не виделись где-то с неделю. Интересно, заметит ли он перемену в его внешнем виде? Заметит ли он и другие изменения в Крейге?       Кем был тот человек, что ответил на звонок в прошлый раз?       Такер трясёт головой и трёт лицо. Слишком глупые мысли лезут в его голову. Ему это не свойственно… — Мы же договаривались встретиться через двадцать минут, — усмехается Марш и бросает Такеру мяч.       Крейг ловит уже старенький баскетбольный мяч и вспоминает деньки, когда они со Стэном только-только начали общаться спустя такое огромное количество времени. Воспоминания греют душу. — У меня подработка тут недалеко, так что я пришёл пораньше, — легко улыбается он и встаёт со своего места. — Да и ты, кажется, поторопился. — Ну я же тоже недалеко живу, — усмехнулся Стэн и подошёл к своему другу. — Ну что, сыграем тайм? — Да, давай, — Крейг улыбается уголками глаз и пасует мяч Маршу. — Ты мне поддаёшься? — слегка задыхается Такер, когда задаёт назревший вопрос. — Нет, — нагло врёт Стэн и бросает трёхочковый. — Тебе показалось.       Крейг кисло улыбается и, подобрав мяч, садится на скамью. — Ладно, немного, но поддаюсь, — виновато чешет затылок Марш и садится рядом. — Нужно отдохнуть?       Такер кивает и прикрывает глаза. В нос забивается неприятный запах.       Крейг заметил ещё при их встрече, что от его друга пахнет как-то не так, как обычно. Запах более… едкий, тяжёлый. Словно кто-то очень ревнивый пометил Марша. Он хочет думать, что в нём просто бушует собственничество, но понимает, что его желания и его мысли разнятся между собой. Они устроили войну, в которой медленно, но верно побеждает мозговой шторм. — И зачем ты поддаёшься? — спрашивает очевидное Такер и кладёт мяч себе под ноги. — Не знаю, — жмёт плечами собеседник и закуривает. Стэн делает пару затяжек и выпускает их струйкой дыма. — Просто подумал, что испорчу твой маникюр.       Крейг теряется и несколько секунд пялится пустым взглядом. Он пытается понять, что удивило его сильнее: то, что Стэн заметил, или то, что он стал выглядеть слабее. — Слишком много думаешь, — язвит он и что-то высматривает в земле под своими ногами.       Скорее то, что Стэн заметил.       «Заметил», — и он невольно улыбается своим мыслям.       А потом несильно бьёт себя по лицу и стирает этим улыбку. — Я просто хочу выглядеть лучше, — бурчит он и немного теребит мочку уха. Нервничает.       И врёт. Какие же они оба лжецы. — Понятно, — кивает собеседник, но в его голосе тонет что-то опечаленное. Неужели Крейг его задел? Но за что и чем? Нет, Такеру это просто померещилось. — Крейг, у тебя кто-то есть? — слишком неожиданно спрашивает Марш, из-за чего Крейга выбивает из колеи окончательно.       Он настолько палится? — Нет, — как-то неуверенно тянет он и ощущает, как что-то внутри переворачивается. Какие-то струны души беспричинно рвутся. — Тогда есть кто-то, кто тебе нравится? — не отстаёт Стэн и пристально смотрит в глаза напротив. Такие испуганные в этот самый момент.       Он так не уверен.       Крейг хочет признаться, хочет забить на собственные принципы и просто быть счастливым.       Но он не уверен, что того же хочет и Стэн. С ним. С Крейгом Такером.       Он не знает, согласился ли он сам на отношения с самим собой, а тут Марш… Крейг ему попросту не нужен. Он вообще никому не нужен. Только Трише. Только своей милой дочурке. — Да, есть, но я пока не хочу ему об этом говорить, — тушуется Такер и сжимает мочку пальцами. Он прикусывает губы с внутренней стороны и не смотрит на Марша.       Стэн неожиданно закашлялся и застучал кулаком по своей груди. Дым пошёл в не то горло. — Всё в порядке? — спрашивает он, чем, скорее всего, выдаёт себя. Крейг хочет прикоснуться к чужому плечу, но тогда он проиграет себе окончательно. Нет, этого допустить нельзя. — Да, — кое-как произносит Стэн и снова заходится кашлем.       Он молчит пару мгновений прежде, чем втягивает воздух носом и произносит свою просьбу: — Стэн, бросай. — Хорошо, — никакого сопротивления, никаких споров, что разразились у них в прошлый раз. Простое «хорошо». — И что же это за человек? Если не секрет. — Секрет, — вновь скукоживается Крейг и, словно моллюск, заползает в свою раковину. — Пока что секрет. — Хорошо, — кивает Марш и выкидывает бычок куда-то в сторону. — Расскажешь, когда посчитаешь нужным. — Мгм, — проглатывает Такер и слишком трусливо задаёт следующий вопрос, — а у тебя есть тот, кто тебе нравится? — Есть один человек, в которого я влюблён, — улыбается Стэн, встаёт, потягивается и подбирает мяч. — Ещё разок?       Крейг кивает и встаёт с лавочки.       Как хорошо, что прямо сейчас он может не думать о том, кто есть у Марша. Он может насладиться этим моментом их кроткой, дружеской близости.       Он может быть счастливым.       Хотя бы сейчас.

***

— Удивительно, что ты решил прийти именно ко мне, — фыркает Крейг и пропускает Токена в дом.       Блэк грустно улыбается, поджимает глаза и переступает порог. Он снимает кеды и тянется за другом.       Кухня в такеровском доме кажется чем-то родным, привычным. Иногда создавалось впечатление, будто на ней происходит большая часть жизни, некой истории… Токену хочется верить, что так оно и есть. Он надеется, что именно эта комнатка впитала в себя свой неповторимый уют, смысл и застыла в своём, особенном мгновении времени.       Крупицами в песочных часах жизни текут мысли, чувства и слова, оставшиеся невысказанными, проглоченными. Блэку нужно что-то сказать, извиниться за столь поздний визит, объясниться… но он принимает чашку с чаем и делает первый, терпкий глоток. — Я подумал, что к Клайду с такой проблемой не пойдёшь, — наконец выговаривает Токен и ведёт взглядом по Крейгу, который садится рядом. Он кажется слишком худым и болезненным в этой чёрной майке. Красивым, бесспорно, но неестественным, сломанным.       Он не говорит этих слов вслух. — Клайд просто шумный, — выдыхает Такер и смакует свой чай. Он слегка размазывает тональник на своей щеке и оставляет бежевый след на чашке. — Тебе постелить в комнате, или в гостиной? — он приподнимает брови и старается сделать вид, что всё в порядке.       В принципе, всё и вправду в порядке.       Если не учитывать тот факт, что на улице два часа ночи, а Крейг ещё не ложился спать. — Я и сам могу, а ты, лучше, поспи, — отвечает Токен и касается чужой руки. — А-то тебе рано вставать. — Ничего, встану, — отмахивается Такер и несколько секунд смотрит на контраст кожи. — Если не ляжешь, — кривит губами Блэк и отставляет свою чашку. Теперь он обеими руками цепляется за руку Крейга и несколько секунд ведёт большим пальцем по сухожилиям, костяшкам и нарощенным ногтям. — Крейг, тебе нужно спать, если хочешь быть красивым и здоровым.       Такер молчит, полностью отвлечённый от собственной чашки. Он наблюдает за тем, как ведут по его ладоням знакомые руки, и теряется в ощущениях. Он не знает, что его смущает больше: неожиданная ласка, или оттенок чужих пальцев.       Кажется, он понимает.       Действие совершенно естественное.       Но не для них двоих.       Крейг мягко вытаскивает свою руку и тушуется. Смешанные чувства. А на воспалённую голову они становятся ещё непонятнее. — Я не могу, мне не спиться, — он ведёт ногтем по ободку чашки и поднимает серые глаза на заинтересованный взгляд напротив. — Всякий раз, стоит мне закрыть глаза, как мне снится кошмар. Один и тот же, из раза в раз. — Что тебя так пугает? — спрашивает Токен и сцепляет свои руки в замок. — Мальчик, — шепчет Крейг, смотря на приотворённую дверь, — с глубокими синими глазами. — Крейг, ты?..       Гробовая тишина падает на пол тяжёлым камнем. Взгляды острые, резкие.       Мысли страшные, противоречивые. — Нет, — качает головой Такер и цепляется за локти пальцами. — Но, мне кажется, сбываются мои худшие опасения. — Ты боишься того, что ты влюбился? — уточняет Блэк и на короткий миг жмурится. — Нет, — Крейг закрывает глаза и отворачивается к окну. Он ловит лёгкий запах ночного воздуха, что струился из открытой форточки, и пытается успокоить глупое, волнующееся сердце. — Теперь я боюсь не этого. Я боюсь, что потерял себя.       Токен снова тянет руку и ласково гладит ею по плечу, по которому уже успели побежать мурашки. — Ты не потерял себя, Крейг, — начинает он и устало улыбается. — Ты всё такой же добрый, хоть и кажешься холодным. И если ты влюбился в этого человека, то наверняка за то, что рядом с ним ты можешь быть собой.       Крейг молчит несколько секунд. Он не может сказать Токену, что это так, что рядом со Стэном он чувствует себя так же, как прежде. Таким же гордым, таким же требовательным к себе…       Что-то переменилось.       И, кажется, не совсем в верную сторону.

***

      Проходит бешеная неделя, за которую Крейг успевает себя накрутить и выкрутить. В нём появляется непонятная ревность и некое презрение к самому себе.       «Недостаточно хороший, недостаточно старательный, недостаточно красивый», — думает он и впервые в жизни красит ресницы. Смотрит на себя в зеркало и тянется рукой за ватным диском и мицелляркой.       Он превращается в типичную омегу. И ему это не нравится. Он теряет себя. Превращается в кого-то другого, кем он совершенно точно не хочет быть.       «Не тот, в кого можно влюбиться».       Крейг не высыпается и, кажется, спит ещё меньше, чем раньше. Он покупает снотворное, пьёт какие-то успокоительные сборники и считает овец перед сном. Но не помогает. Он крутит себя, как крутит прядку волос каждое утро перед тем, как начать замазывает синяки под глазами. Как хорошо, что Триша этого не видит. Она бы точно начала переживать из-за папы. Но ей нельзя. Она ещё слишком маленькая и слишком слабая, чтобы это делать. Пусть папа переживает один. Он же сильный.       «Очередная мозгоёбка», — стонет он и сползает на пол в ванной. Он не плачет, не шмыгает носом, не заходится в истерике. Не кричит, не бьёт себя по лицу. Он сидит на полу и капает себе на мозги, как капает вода из-под крана. Он сжимается в комок, потому что ворочаться в кровати ему нельзя. Он может разбудить Тришу. Свою милую Тришу.       Он так жалок…       «Жалкий. Жалкий Крейг Такер».       Крейг сидит в машине и долго сверлит взглядом дом последних заказчиков, из-за которых ему приходится брать сверхурочные. Он знает, что это за дом. Он точно знает, кто в нём живёт. И не выходит. Он сидит в машине и боится выйти из неё, потому что не уверен, кто заберёт заказ. Даже если это будет Стэн, вряд ли Крейгу станет лучше.       Он в последний раз собирается с мыслями, забирает с пассажирского сиденья пакет и вылезает. Тяжёлой походкой он добирается до двери и держит звонок всего несколько секунд. Впервые в жизни он не хочет, чтобы кто-то вышел.       Но его желания суровая реальность не учитывает. Брофловски, который почти не изменился за такой большой промежуток времени, показывается в футболке с охотниками за приведениями. Крейг улавливает уже знакомый ядовитый запах и понимает, что все его сомнения были напрасны. Он не знает почему, но прямо сейчас ему хочется ударить себя по лицу и стереть все свои выдумки и надумки вместе с косметикой. Каким же он был дураком…       Но кто подтвердит, что между Стэном и Брофловски ничего нет?       Кто угодно, Такер поверит даже самым последним сплетникам и клеветникам, лишь бы это было неправдой, лишь бы их отношения были секундой в глупом, воспалённом мозгу. Лишь бы сердце не заходилось в предсмертных ударах…       Внешне Крейг остаётся равнодушным и ничуть не выдаёт ни чувств, ни глупых суждений. Всё-таки, годы тренировок не прошли даром. — Ваш заказ, — он протягивает пакет Кайлу и ждёт, когда тот заберёт свою пиццу.       Крейг видит это необъяснимое презрение в чужих глазах и пытается его снести. Да, он омега-отец-одиночка без образования и партнёра. Да, он жалкое ничтожество. Да он не заслуживает жизни на этой планете. Он всё это прекрасно знает. Конечно, знает. В него же втаптывали это годами. Пока других общество кормило лаврами и драгоценными камнями, Крейга кормили только отходами из бунтарства и ненависти к себе. И даже сейчас, с отросшими волосами, наманикюренными ногтями и с замазанными мешками под глазами он остаётся тем убогим пацаном, который застрял на вечеринке и залетел по своей же тупости. Он остаётся семнадцатилетним мальчишкой, который не думал головой и уж точно не задумывался о последствиях. Он всё тот же «Крейг Такер залетел, вы слышали?», «Какой ужас, так испортить себе жизнь!», «А я говорил, Крейг», «Не волнуйся, Крейг, всё будет хорошо», «Крейг, не бойся, мы просто введём тебе наркоз и сделаем небольшой надрез. Всё будет в порядке, я тебе обещаю».       Крейг всё тот же идиот, который боится загадывать на будущее, потому живёт прошлым и закрывается от всех, кто пытается с ним заговорить.       Его планы на жизнь ломаются. — Хорошо, сейчас принесу чаевые, — голос Брофловски вырывает из астрала, а сам Кайл забирает пакет. Он немного прикрывает дверь и уходит куда-то в сторону кухни. Крейг не уверен, но догадывается. Из-за приоткрытой двери он слышит пару рваных фраз. — Стэн, там Факер, вынеси ему чаевые. — А самому влом? И мог бы его не называть так, — грубо отвечает Стэн и чем-то гремит. — От него воняет, — слышится всё тот же Кайл, и его слова бьют по изношенной самооценке Крейга. — Для тебя все воняют! Кенни, где бабки? — В моей парке, возьми их сам, — слышится голос МакКормика, а потом ещё какой-то женский голосок. — Погоди, Карен сказала, что переложила их! На тумбочке, под зеркалом! — Окей, — слышится уже ближе, и в следующий миг дверь снова открывается. — Привет.       Крейг смотрит на своего друга и задыхается от обиды. Но не на него. На Брофловски, но не на Стэна. — Привет, — слишком резко отвечает Такер и выдавливает кривую улыбку. — Чаевые можете оставить себе, у меня их достаточно; извини, меня ждёт Триша, пока. — Крейг, что ты…       Такер не дослушивает, потому что быстро срывается с крыльца и садится в машину. Он со второго раза заводит рабочий автомобиль и уезжает, напоследок сверкнув противотуманками.       Стэн хмурит брови и громко закрывает дверь. От косяка тянется новая ветка паутины из трещин, а половицы скрипят под тяжёлыми шагами. — И что ты ему сказал? — спрашивает Марш, когда заходит в просторную кухню и недовольно смотрит на Кайла. Брофловски даже бровью не ведёт. — Ничего я ему не говорил, — отвечает он и отрывает кусок пиццы. — Кайл, ну мы же договорились не жрать её, пока чай не будет готов! — Кенни бьёт по чужим рукам, пока Карен ставит чайник на стол. — Хорошо, — выдыхает Стэн, трёт переносицу и складывает руки на груди. — Как ты на него посмотрел?       Кайл раздражённо зыркнул в сторону друга. — Если я его чем-то ущемил, то это не моя проблема, это он слишком ранимый, — фырчит он и кладёт руки на стол. — Мы же уже разговаривали на эту тему, — снова встревает Кенни и слишком громко ставит свою чашку. Он смотрит на своего любовника гневным взглядом, но тот, словно, не замечает этого. — Кенни, разобьёшь, — успокаивает брата Карен, хватая его за руку. — Нашёл, с кем общаться, — рычит Брофловски и щурит глаза. — Нагулял отпрыска, школу не закончил. Ни вышки, ни работы. Нихера нет. — Он закончил вечерку, — кипит Марш и сжимает кулаки. — У него есть стабильный заработок и собственный дом. — И как он не ещё сгнил. Хотя, не удивлюсь, если ему хорошенько родители подсобили. Наверняка, они его систематически пиздят. Такеры ведь всегда были ебанутой семейкой…       Стэн запоздало понимает, как он опрокинул бывшего лучшего друга одним ударом. Пока Кайл во все глаза пялился на Марша и пытался остановить идущую из носа кровь руками, Стэн буквально впечатывал его взглядом в новый пол. — Ещё одно блядское слово, ещё один твой уёбищный выпад в его адрес, и будешь выёбываться в подворотне с бомжами. Не забывай, на чьей шее ты сидишь, — цедит Стэн и кивает в сторону МакКормиков. — Не думаешь, что ты быстрее отсюда вылетишь?! — вскипает Брофловски и кое-как поднимается с пола. Он затыкает нос воротником футболки и хмурит брови. — Если будешь так на всех бросаться, долго не протянешь. — Мне есть куда идти, в отличие от некоторых, — усмехается Стэн и достаёт пачку сигарет. — К кому?! К этому ничтожеству?! Не поздно ли ты решил в любовь поиграть? — Не поздно. Ты тоже попробуй, вдруг понравиться, — он мысленно плюёт в чужое лицо и долго затягивается. — А насчёт Крейга… сам ты ничтожество. Нихуя в жизни не добился, так теперь в этом винишь окружающих? Не слишком много чести? — Кто бы, блять, говорил?! — Хочешь поговорить обо мне? Так вот я не выёбываюсь! — Ещё бы, — Брофловски сплёвывает сгусток крови в раковину и вновь упирается едким взглядом в чужое лицо. — Ты же только и делаешь, что слушаешь всех. Ебучий несчастный мальчик. Хуже Баттерса… — Заткнулись оба!       Кенни разбивает чашку о кафельный пол, по которому в следующий миг бегут мелкие трещины. Карен вздыхает и принимается собираться осколки, а её брат упирается спиной в столешницу и закрывает лицо руками. Кайл уходит в ванную, а Марш помогает собрать осколки и подходит к другу. — Стэн, ты не меня успокаивать должен, — выговаривает МакКормик и отталкивает друга.       Стэн кивает и выходит из кухни, потом из дома, громко хлопнув дверью на прощанье. — Гандон, — он достаёт другую сигарету и быстрым шагом идёт по почти заученному маршруту.       В кухне повисает душный феромон Марша, Брофловски и Кенни, из-за чего Карен становится плохо, и тяжёлое напряжение, что сопровождается гробовой тишиной.       Крейг оставляет машину на работе, а сам, чтобы случайно не испортить себе жизнь ещё больше, бежит домой, в попытках скрыться от самого себя.       Да, у Брофловски есть все причины презирать его. Он сам виноват, что так надругался над своей жизнью. Он сам во всём виноват. Он виноват в том, что стал слишком поздно соответствовать ожиданиям общества. Виноват в том, что в борьбе за выживание выжил. Виноват. Бесконечно виноват. Виноват-виноват-виноват…       Крейг останавливается посреди тротуара и закрывает рот рукой. Ему не хочется ни плакать, ни кричать, потому что он сильный, он со всем справля… он врёт себе и сдавленно выдыхает в ладонь. Он задыхается от несправедливости. И как он появится перед Тришей? Никак. Никак не появится. Он не может. Не может и не должен пошатнуть её уверенность в нём, в папе. В сильном, взрослом, самостоятельном. Он просто не может. У него нет на это права.       У него ни на что нет права.       Планы на жизнь ломаются.       Но он не может позволить сломаться себе. Только не сейчас. — Крейг, открой, пожалуйста! — Стэн стучится в дверь такеровского дома уже несколько минут, но ему так никто и не открывает. Наверное, на него обиделись. Наверное, после отвратительного поведения Кайла с ним вообще не захотят общаться. Хотя Стэн не всегда понимал подобной логики, но он бы тоже не захотел иметь что-то общее с самим собой после подобного. Но прямо сейчас…       Пусть ему откроют. — А вы кто? — тихо, тоненьким голоском раздаётся за дверью.       Стэн впадает в ступор. Он перестаёт стучать и прислушивается к ровному дыханию по ту сторону. — Папы нет. Я вам дверь не открою. — Триша, прости, если я тебя напугал, — тут же оправдывается Стэн и зачем-то присаживается на корточки. — Я папин друг. Я хотел с ним поговорить, но, если его нет, я подожду. — Папа не разрешает мне открывать дверь незнакомцам, — продолжает говорить Триша, и Маршу почему-то кажется, что она в этот момент хмурит бровки. — Подождите на улице. — Хорошо, прости ещё раз, — тушуется Стэн и садится на ступеньки. Он трёт лицо руками, а потом зарывается пальцами в волосы.       И о чём он только думал? Зачем пришёл? Извиниться? Он не тот человек, который должен извиняться перед Крейгом. Совсем не тот. Тогда что он тут делает? Пришёл успокоить, утешить, как посоветовал Кенни? Вряд ли Такеру нужно утешение. Познакомиться с Тришей? Не лучшее время для знакомства. А если бы её не было? Он бы всё равно пришёл?..       Он сжимает корни волос и смотрит под ноги. Он дождётся Крейга, и будь, что будет. Ведь это ещё не конец. Далеко не конец. — Стэн? — Крейг выгибает бровь, когда замечает друга на крыльце.       Марш слишком быстро поднимает голову и неверящими глазами пялится на Такера несколько долгих секунд. Крейг ссутулится и скукоживается. И почему он так на него смотрит? — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он и подходит ближе.       Стэн срывается с места и стискивает своего друга в объятиях. Венозными пальцами, сгрызенными ногтями, горячими ладонями он стискивает футболку на чужой спине, а носом жмётся куда-то в плечо. Кажется, только сейчас Такер заметил, что он выше своего друга сантиметров на десять.       Вновь эти противоречивые ощущения… — Прости меня, надо было… — Заткнись, не ты виноват в том, что Брофловски мудак, — грубит Такер и удивляется тому, как у него получается говорить с такой лёгкостью, простотой.       Наверное, потому, что под действиями Марша не скрыто какого-либо подтекста. Он искренен. И Крейга это дурманит. Жаль, что так не вовремя.       Кажется, это их первые объятия.       Немного подумав, он запускает одну руку в волосы Стэна, а другую кладёт ему на плечо. Кончиком носа он ловит слегка взъерошенные прядки и такой полюбившийся запах феромона. Руки Марша лишь сильнее цепляются за его футболку.       Как же всё это естественно. Они словно прожили друг с другом счастливую, долгую жизнь, так что не осталось места для стыда и смущения. Будто они всегда знали друг друга так, как сейчас, в этот самый миг…       Неужто так сказывается долгая неразделённая любовь? Не только косметикой и излишней импульсивностью, но и этим мимолётным чувством покоя, единения? Если это так, то они оба готовы потратить себя, лишь бы сохранить этот момент. Остаться в нём. Ещё на секунду… — Спасибо, — шепчет Крейг и отпускает друга. — Зайдёшь? — Думаю, я напугал Тришу, поэтому, навряд ли она не будет рада меня видеть, — признаётся Стэн и отпускает чужую футболку. Долго, нехотя. — Ничего, я ей объясню, — улыбается Крейг и тянет друга за собой. — А ты хороший! — смеётся Триша и тычет пальцем в руку Стэна. Она рисует какие-то известные только ей узоры, когда Марш улыбается и с благодарностью во взгляде принимает чашку с чаем.       Триша забирается на свой стул и хватается обеими ручками за свою чашку, которую Крейг поставил перед ней. Он пододвинул к дочурке и другу пиалку с печеньем и лишь после того, как взял свой чай, сел напротив гостя и сделал первый глоток. Непривычный, но свойственный уют расползся по кухне. Крейгу подумалось, что так он хочет проводить каждый день.       Он осекает себя, но виду не подаёт. Немного хмурится и чешет бровь, абсолютно уверенный, что никто его перемены не заметил. Глупо. — Стэн, а во что ты обычно играешь? — спрашивает Триша, когда проглатывает печенье и берёт новое. — Милая, осторожнее, подавишься, — говорит Крейг, поправляет чёлку малышки и отпивает свой чай. — Я люблю в прятки, а ты? — А я… — хмыкает гость и делает глоток чая. — А я люблю играть с твоим папой в баскетбол. Когда-нибудь и с тобой сыграю. — Здорово, — улыбается малышка и берёт ещё одно печенье. После того, как она немного откусывает и запивает кусочек чаем, Триша произносит неожиданную просьбу: — Только не обижай папу, хорошо? — Хорошо, Триш, — отвечает Стэн и подмигивает ей. Он переводит глаза на Такера и, немного погодя, добавляет, — друзья ведь не обижают друг друга.       Такер чуть запоздало, но кивает. Верно, друзья не обижают друг друга. Поэтому Стэн ни за что не обидит Крейга, как бы по-детски это не звучало.       Они стоят на крыльце маленького двухэтажного домика Крейга и смотрят, как ленивым Шалтаем-Болтаем катится за горизонт солнце. Облака в небе уже давно спрятались, да вот звёзды всё никак не желали смотреть вниз. Гулял около пяток ветер, в воздухе задержалась жара…       Уже десять, а Стэн не спешил уходить. Он просидел несколько часов, просто слушая детский лепет Триши и улыбаясь. Все эти несколько часов он ловил те мимолётные взгляды, которые на него бросал Крейг. Теплил где-то у сердца воспоминания о чужих руках, запахе, восторге, что гулял мелкой дрожью по коже. Стэн сидел и думал, что именно такой он и хочет жизни. Спокойной, с любимым человеком и, возможно, с детьми. Ему хотелось простого, семейного уюта и счастья. Он желал любви не поверхностной, а глубокой, крепкой и цветущей с каждым днём всё больше.       Пусть и не подавая вида, но он знает, что точно такой же любви хочет Крейг. И не с кем-либо, а с ним. Что ж, Стэн вовсе не против, потому что сам уже сбился со счёта тех недель и месяцев, которые он восхищается Такером. Его стремлением, его силой, красотой, лиричностью души…       Стэн влюблён. Несомненно, влюблён. — Ладно, не буду тебя задерживать, — ухмыляется Марш и слегка хлопает друга по плечу. — Иди к Трише. — Хорошо, — кивает Крейг и сильнее стягивает свои руки на груди. Такие тонкие, исхудавшие… — Пока. — Спишемся, — не перестаёт улыбаться Стэн и, в последний раз взглянув на друга, идёт по узкой бетонной тропинке.       Он выходит на тротуар, быстро машет и ступает в сторону своего дома. Думать о Кайле, Кенни и ещё одной ссоре совсем не хочется, потому все мысли, что крутятся в его голове, сводятся к одному маленькому, но приятному факту.       Крейг улыбался. Краешками глаз и самими глазами. Светил ими, как фонариками. Несмотря ни на что.       И это грело душу.

***

      Крейг просыпается от того, что он задыхается. По спине ручьём бежит пот, в голове туман, а рядом сидит перепуганная Триша: она дрожит и кое-как сдерживает слёзы. Крейг смотрит на неё мутным взглядом и сглатывает пересохшее горло. — Триш, принеси мне воды, — просит он, и его дочурка, нехотя отпустив папину руку, выбегает из комнаты.       Крейг с трудом переворачивается на спину и несколько секунд пялится в потолок. Он чувствует, как мышцы сворачиваются в тугой моток, как кости стягивает болезненным корсетом. По ногам бежит дрожь, руки наливаются усталым свинцом.       Крейг тянет руку к тумбочке и роняет телефон на ковёр. Он стонет и пытается дотянуться до мобильника, но тело не слушается. Ему остаётся только ждать возвращения Триши. К счастью, та не заставляет себя долго ждать. Скрип двери, и вот малышка подбегает к кровати с водой в трясущихся руках. Она сквозь слёзы протягивает папе стакан, и тому едва хватает сил, чтобы удержать его. — Триш, на полу телефон, позвони Токену, пожалуйста, — выговаривает он и отдаёт дочурке пустой стакан. — Только Токену? — спрашивает малышка и набирает контакт одного из папиных друзей. Она снова шмыгает носиком, но Крейгу не хватает сил даже на то, чтобы вновь почувствовать, как обливается кровью его собственное сердце. — Да. Только Токену.       Крейг раскрывает глаза и с трудом узнаёт руки Николь, которые гладили его по голове. Девушка смотрит в ответ и мягко улыбается. — Где Триша? — сиплым голосом спрашивает он и кладёт руку на свой лоб. Тот горячий и, наверняка, раскрасневшийся. — На кухне, — отвечает Николь и, убрав ослабевшую руку друга, кладёт компресс. — Её Токен успокаивает. Позвать? — Не стоит, не хочу пугать её ещё больше, — шепчет Такер и смотрит на дверной проём. Из него тихо бьётся жёлтый свет, который озаряет лёгкий полумрак комнаты. — Сколько сейчас времени? — Около шести утра. Мы приехали час назад, и ты уже был в отключке, — снова отвечает Дэниелс и расправляет отросшие прядки волос на лбу. — Триша была рядом, плакала.       Крейг больше ничего не говорит и не спрашивает. Он прекрасно всё понимает. Но что ему делать, не знает. Извиняться? Бессмысленно. Скольких этих извинений уже было и всё без толку. Он вновь и вновь умудряется проебаться.       Крейг закрывает глаза рукой и проваливается в очередной тревожный сон.       Крейг сидит с вымученным видом на кухне и смотрит за тем, как Триша ест хлопья. Она иногда шмыгает носиком, но пережёвывает тщательно, почти осторожно. Она, как и всегда, старается из-за всех сил, лишь бы папа не волновался.       Такеру не хватает ни сил, ни смелости что-то сказать дочурке, потому он привычно треплет её волосы и царапает кожу на собственном предплечье. Он прикрывает веки и запутывается пальцами в рыжих прядках. Так нежно, как только может в это мгновенье… — Пап, мне больно, — всё же пищит Триша и убирает папину руку. Она немного дуется и отодвигает пустую тарелку от себя.       Он поникает. Что-то горькое оседает сперва на языке, а потом на душе.       Душное и противное чувство вины. — Прости меня, — сипит он и обнимает дочку, когда та слезает со своего стула и тянется ручками к папиной шее. Крейг поднимает малышку к себе и долго-долго целует её в лоб. — Прости меня, милая, прости.       Триша молчит. Шмыгает носиком. — Папа, ты странный, — говорит она и поднимает на родителя мокрые глаза. — Мне это не нравится.       Крейг стирает её слёзы и снова притягивает к своей груди. Чёрная майка предательски намокает. — Прости, милая, — в очередной раз шепчет он и утыкается носом в рыжий пробор.       «Бессмысленно извиняться за свои чувства», — думает он.       «Но не бессмысленно извиняться за свою тупость» — решает Крейг и смотрит на заходящее за горизонт солнце.       Они так и не сходили в магазин.

***

— Мы сегодня с моими пацанами собираемся в баскетбол два на два. Не хочешь с нами? — спрашивает Марш и убирает пачку сигарет обратно в карман, когда Крейг выходит из здания. Он смотрит усталым, нечитаемым взглядом и хмурится на короткий миг.       Жарит август. Он бушует хуже июля, льёт дожди и прогоняет закаты. Ночи становятся длиннее, но лишь для всех. Крейг всё также спит по три часа, потому что остальное время скитается по дому и тревожит себя глупыми мыслями. Бессонница съедает его без остатка.       Возвращается липкий страх отца-омеги-одиночки. Он боится собственной слабости.       Пару раз он заходит в свою спальню и будит Тришу. Та сонно потирает глазки и обнимает папу. Она терпеливо слушает его сказки о том, какой папа сильный, что он со всем справиться и ни за что не огорчит её. Вот только Трише все эти сказки не нужны. Она ласково целует папу в лоб и успокаивает его. Сердце Крейга скачет в кульбитах, а нервы натягиваются струнами, звенят минором. В эти каждодневные моменты он похож на оголённый нерв, который отзывается на каждый лёгкий вздох. — Боюсь, Триша обидится, если я снова оставлю её одну, — отвечает он и думает, что его малышка сегодня ночует не дома, а у Токена и Николь.       Крейгу нужно прийти в себя и оплатить счета за дом. Немного пожевать собственный мозг и дать своей дочурке отоспаться за несколько дней.       Ему нужно побыть одному. Проглотить себя и вывернуть наизнанку. Той стороной, что ещё не запятнана. — Может, она с нами потусуется? Мы можем попросить Карен, чтобы она посидела с ней. Она любит детей, — а ещё больше ему хочется провалиться в объятья этого парня, но Такер запрещает себе так думать. — Не знаю, я, всё же, сомневаюсь, — отмазывается он и гладит себя по плечам. Стэн скользит взглядом, но не прикасается. — Это из-за Кайла? — мрачнеет он, отчего настроение только ухудшается. — Причём тут Кайл? — плюётся Крейг и смотрит прямо, с некой обидой.       «Словно вся Земля вертится вокруг одного Брофловски». — Ну, из-за недавнего… — Не в этом дело, — прерывает друга Крейг и садится на лавочку, возле которой они стояли всё это время.       А в том, что он боится сломаться и стать ещё слабее, чем он есть сейчас. Окунуться в любовь с головою, совсем позабыв о том, что у него есть проблемы.       И эти проблемы весьма и весьма ревнивы. Они не потерпят измены. — Крейг, тебя никто ни за что осуждать не будет. И Тришу тоже. Мои ребята не такие… — Что-то мне подсказывает, что Брофловски так не думает, — фыркает он и смотрит вперёд, на присевшего на корточки Стэна. Какой же он красивый… а какой настойчивый…       Он вновь прогоняет двоякие мысли и ненадолго прикрывает веки. — Так дело, всё же, в нём? — невесело улыбается Марш и осторожно кладёт руки поверх чужих коленок. — Ну… я не знаю… — Крейг резко распахивает накрашенные ресницы и, не мигая, пялится на квадратные пальцы, выраженные костяшки и толстые, словно электрические провода, вены.       Ему кажется, стоит лишь прикоснуться к этим венам, как его прошибёт все двести двадцать вольт.       Такер мнётся и скрещивает руки на груди. — Слушай, почему именно я? Неужели нет кого-то ещё, кто может с вами поиграть? — Увы, но нет, — короткое молчание, после которого Стэн лишь сильнее сжимает чужие колени. — Такер, ну пожалуйста. Я попрошу его, чтобы он держал своё мнение при себе. — Стэн, ты же понимаешь, что он может ничего не говорить, но по глазам всё равно будет понятно, что у него на уме? Я не хочу, чтобы Трише было плохо, — ещё больше он не хочет, чтобы хуже стало ему. — Не хочу. — Крейг, я поговорю с ним. Честно. Тебе нечего бояться. — Я не боюсь, — цокает он языком и щурится. — Крейг… — Я не боюсь!       Оба молчат и долго смотрят друг на друга. Стэн, приподняв брови и опустив веки, Крейг — насупившись и сжавши пальцами плечи.       Почему прямо сейчас они делают друг другу больно? Это так глупо…       И так им несвойственно. — Крейг, я сделаю всё, чтобы ты не чувствовал себя неуютно, — продолжает настаивать Марш и совсем расстраивается, когда его друг отводит взгляд. — Я просто хочу помочь тебе. Изменить твою жизнь к лучшему, — Крейгу сложно подавить горькую улыбку. — Ты мне веришь?       Он смотрит краешком глаза в этот заискивающий взгляд и не знает, что ответить. Сказать правду? Признаться в том, что он устал? И, в первую очередь, причина его усталости — он сам? Или же соврать, сделать вид, что всё в порядке, и он просто не в настроении проводить вечер в компании Стэна и его друзей? Долбанутых друзей…       Крейгу сложно понять себя и сыскать ответы в своей разгорячённой голове. Ему, кажется, впервые хочется по-настоящему убежать от всех насущных проблем. — Я подумаю, окей? — сдаётся он, и паучьи пальцы перестают сжимать кожу на плечах. — К концу своего рабочего дня я скажу тебе, согласен я, или нет. — Хорошо, — кивает Марш и отпускает чужие колени. — Если не захочешь, мы можем провести этот вечер только вдвоём.       Крейг цепляется за последние слова и рвано дёргает головой.       Он безумно устал.       Но он не хочет отпускать Марша ни на миг.       Крейг не смотрит ни на Брофловски, ни на МакКормика. Он возводит вокруг себя невидимую стену и скрывается от всего мира.       Он сильный, он справится. Даже если весь мир будет против него. Но только внутри своей крепости. — Привет, — улыбается Кенни, на что Крейг лишь резко дёргает головой. — А ты не хило вымахал, сорян, что в прошлый раз не вышел. Может быть, всё сложилось бы иначе, — хохочет МакКормик и лезет со своими объятиями. Крейг замирает, но, спустя несколько секунд, хлопает пару раз по плечу бывшего одноклассника.       Он чувствует ядовитый взгляд кожей, из-за чего ему приходится перевести глаза на Брофловски. Тот отворачивается и поднимает принесённый ими мяч. — Ну что, сыграем тайм? — продолжает улыбаться Кенни и отбирает у друга мяч. — Стэн и ты против меня и Кайла. Пойдёт? — Да, — срывает голос Крейг и собирается с мыслями. Это просто игра. Ничего плохого не случится… — Почему он не играл с нами раньше? — виснет Кенни на шее Стэна и долго выдыхает. — Такер, ты охрененно попадаешь! — Знаю, — выдыхает Крейг и кидает ревностный взгляд. МакКормик, к его удивлению, читает жест и отпускает Марша. С полминуты он играет улыбкой на губах, а потом глотает и выпускает ком воздуха. — Передохнём или продолжим? — интересуется Брофловски и вскользь глядит сперва на Крейга, потом на Кенни. — Ща, перекурю, и продолжим, — снова улыбается МакКормик и достаёт из заднего кармана джинсов пачку сигарет. Он прикуривает и передаёт сигарету Кайлу. Тот коротко затягивается и передаёт сигарету обратно. — Стэн, будешь? — Не, пока что пас, — продолжает переводить дыхание Марш и снова утыкается взглядом в землю.       Такер стягивает пальцы на плечах и ждёт, ковыряясь носком кеда в асфальте. Он чувствует, как мучительно долго и пристально смотрят два зелёных глаза и цепляются всё за большее количество мелочей. Вот Кайл наконец заметил его измазанное тональником лицо, вслед за ним — намазанные тонким слоем гигиенички губы. Выше — длинные и тяжёлые из-за туши ресницы.       Они смотрят друг на друга какими-то слишком презрительными взглядами и совсем не замечают, что секунда превращается в несколько, а их множество — в минуту. — Долго ещё прожигать друг друга будете? — плюётся в сторону Кенни и притягивает к себе Кайла за шею.       Брофловски не сопротивляется, но кусается в поцелуе. Стэн, который, наконец, разогнулся, цокнул языком и подобрал мяч. Он отводит взгляд, но, всё же, посматривает на Такера.       А Крейг смотрит. И даже не пытается скрыть своего любопытства. Брофловски и МакКормик. Эгоист с комплексом Бога и простой парень, которому немного от жизни-то и надо. Альфа и альфа…       «Не настолько уж и ёбнутой парочкой могли бы быть мы со Стэном», — быстро думает Крейг и просит пас. Марш подаёт, и они продолжают игру. — Блин, не хватило одного броска, — ноет Кенни и прогибается в спине. — Но ничего, в следующий раз мы не проиграем, — по привычке улыбается он и бросает мяч в корзину, хотя попадание не добавляет ему ни одного очка. — Надеюсь, — улыбается в ответ Стэн и протягивает ладонь Крейгу. Тот сомневается, но всё же даёт «Пять» в ответ. — А пока, победа за нами. — Н-да, — тянет МакКормик и сплёвывает лишнюю слюну, — что ж, думаю, пора расходиться. Стэн, ты с нами? — Не, я, пожалуй, ещё с Крейгом потусуюсь, — отвечает Марш и бросает мяч своему другу. — Окей, — кивает Кенни и ловит мяч. Он пару раз бьёт им об землю и оставляет под мышкой, — тогда, пока? — Пока, — моргает Стэн и переводит взгляд на Такера.       Крейг теребит край своей футболки и быстро кивает. Он разворачивается на пятках и уходит. Стэн, усмехнувшись, тянется за ним.       Солнце дышит рыжим пламенем в окна, лижет крыши своим горячим языком и слизывает черепицу.       Что-то переменилось.       Крейг чувствует это в потяжелевшем воздухе, опалённом жаром дыхании и в мимолётных взглядах, которые он то и дело ловит на себе. Вкус перемены растворяется в дешёвеньком чёрном чае, который они купили по дороге и заварили несколько минут назад. Вязким привкусом оседает на языке отчего-то знакомое и приятное чувство.       Все перемены только в лучшую сторону.       Крейг уже не чувствует, как ранее, некой тяжести в груди. Может быть потому, что он бросил курить, а может и от того, что он чувствует взаимность.       На высоком, космическом уровне он чувствует, что интерес есть, и он не надуманный.       Это льстит.       И, в то же время, пугает.       Ему не хочется думать, но не думать не получается. Мысли, словно нарочно, спутываются и вытесняют друг друга. Одна хуже другой…       Они молчат с того самого момента, как зазвенели ложки о стенки чашек. Ни слова не упало между ними. Ни звука не раздалось с той самой минуты. Лишь взгляды, воздух и послевкусие играли роль каких-то отдельных строчек диалогов. Лишь они, глухонемые, вели свои светские беседы, ведя пальцами по струнам, коже и воздуху. Соглашались, спорили, шутили, целовались…       Крейгу очень хочется маршевского внимания, его ласк и поцелуев. Он готов скинуть с себя немую печать и позволить себе посмотреть на мир под другим углом. Жертвуя собой, коснутся той точки, что ранее казалась глупой мечтой.       Так по-детски.       Но он видит интерес в чужих глазах и не может себе доказать, что он вымышленный, дорисованный. Всеми оттенками, полутонами и рефлексами играется любопытство в таких красивых и чрезмерно глубоких радужках. Светится через черноту зрачков, трещинки, капилляры, ресницы, морщинки на веках. Переливается и остаётся тёмным пятном.       Как же хочется плюнуть в эти глаза и позабыть о них. Но уже не за тем, чтобы больше никогда их не видеть, а за тем, чтобы не впадать в их бездонные океаны ещё больше.       Крейг устал страдать. Как и строить планы на жизнь. Ему хочется небольшого хаоса, поспешного действия и сладкой ошибки.       Ему хочется, чтобы послевкусие на его языке было не только от чая…       Но он знает, что эти доводы мимолётны. Они рождены только для этого мгновенья. Стоит всему этому раствориться, как липкий, противный страх вновь улыбнётся холодным оскалом.       Он снова вспомнит о том, что Трише всё это не нравится. — Помнишь тот раз, когда вместо Токена за тобой приглядывал я? — полу-улыбаясь, спрашивает Стэн и ставит свою чашку перед собой. Он не скрещивает руки, не сплетает пальцы, не кладёт ладони поверх стола и не отбивает ритмичную дробь.       Одна из рук медленно ползёт к другой, такой бледной, будто фарфоровой. — Помню, — кивает Крейг и зеркалит своего друга. Мысли испаряются в воздухе так же быстро, как и появились. Его паучьи пальцы хватаются за чужие, квадратные, такие сухие, но горячие… — И что? — Тогда я ему сказал, что уже встречался с течными омегами, и знаю, что делать, — улыбается Стэн и целует чужие костяшки. — Ну и? — он не понимает к чему клонит собеседник, но выдавить что-то более сложное не получается. Всё внимание на чужих губах. Бескровных, но жгучих. — Я соврал. Нет, я, конечно, знал, что делать, но на моём опыте ты был первым.       В комнате разбилась тишина. И Крейг знает, что это к лучшему.       Он закусывает нижнюю губу и долго смотрит в чужие, такие глубокие и проницательные глаза… в закате солнца они словно горят голубым огоньком. — И зачем ты мне это рассказываешь? — шепчет он, точно их кто-то подслушивает. И ведь их подслушивают.       Собственные, глупые, воспалённые детской любовью мозг и сердце. Они унисоном смеются Крейгу прямо в лицо, а он не менее чисто и громко смеётся им в ответ. — За тем, чтобы ты знал. Не хочу скрывать от тебя то, что связано с тобой, — шепчет в ответ Марш и вновь берёт свой чай. Он касается губами холодной дужки и делает глоток.       Крейг очень хочет потянутся вперёд и наплевать на собственную неумелость, на стыд, на дешёвую горечь во рту и на всё, что будет после.       Хочется. И с каждым днём это желание разрастается и горит. Горит рыжим пламенем вечернего солнца и отражается голубой дымкой в чужих глазах.       Крейг слизывает с губ гигиеничку со вкусом жвачки, потому что безумно хочет целоваться.       Но он давится чаем и останавливает себя. Если интерес к его персоне не придуманный, то Стэн скажет ему об этом. Чуть позднее, но скажет. А пока Такер будет думать о хитрых, синих глазах, квадратных пальцах и таких кипучих, пусть и сухих губах…       И о том, как всё рассказать Трише.

***

      Утро кусает болючим слепнем. Впрочем, головная боль поступает так же.       Крейг открывает глаза и понимает причину его боли. На его груди, уткнувшись носом в чужой кадык, тихо посапывал Стэн. Веки его редко дрожали, когда назойливые зайчики солнца касались лица. Одну руку Марш положил под свою голову, а вторую перекинул через талию Такера. Сам же Крейг обеими руками держал друга за шею. Их ноги переплелись где-то в другом конце дивана…       Указательным пальцем Крейг стал накручивать прядки на чужом загривке. Ниточки волос струились по фалангам и успокаивали.       Крейг готов так просыпаться каждое утро. — Эй, у меня из-за тебя все мышцы затекли, просыпайся, — прохрипел он и немного оттянул тёмные пряди в сторону. Марш слабо заёрзал и сильнее сжал руку на чужой пояснице. — Стэн, мне на работу надо, — чуть громче проговорил Такер и заглянул в чужие приоткрытые глаза. — Я тебе не прощу, если ты всё скинешь на сонный бред. — Почему я не могу каждый день просыпаться по утрам вместе с тобой? — слишком чётко спрашивает Стэн, когда поднимает веки и отлипает от своего друга. Он расплетает ноги и садится на диване. Крейг тянется за ним. — Как мы вообще так уснули? — бормочет он себе под нос и трёт сонное лицо.       Такер молчит некоторое время, перебирает всяческие варианты в голове. Поправляет отросшие волосы и заглядывает в глаза напротив. В них плещется что-то тёплое и такое нежное… кажется, что сам по себе Марш очень ласковый и нежный.       Это подначивает Крейга с каждым разом всё больше и больше. — Я тебе нравлюсь? — шепчет он спустя кроткий миг, решая убедиться в своих догадках. — Это чувство намного сильнее, — Стэн перетягивает чужую руку и сплетает их пальцы. Он ласково целует тыльную сторону ладони. — Я люблю тебя, Крейг.       Он чувствует себя самым счастливым на свете.       И в то же время, самым несчастным. — И всё? — тихо спрашивает Такер и подскакивает со своего места. — Не важно, забудь. — Нет, не всё, — отвечает Стэн и тянется вслед за другом.       Он стягивает другие скрещенные руки своими, а губами на короткое мгновенье утыкается в перекат между шеей и плечом. Он целует так нежно, как Крейг обычно целует Тришу в её светлый, хрупкий лоб. Марш ведёт носом по плечу и лишь сильнее сплетает руки, когда Крейг пытается вырваться из мимолётной неги. — Я люблю тебя. И Тришу. И я хочу, чтобы эти слова не были для тебя пустыми. Я хочу сделать нечто большее, чем просто признаться тебе, — шепчет Стэн, будто их может кто-то услышать. — Я хочу спокойствия. Хочу семью, — ещё тише произносит Крейг и теряется на мгновенье.       Это в нём говорит глупая омега, которая совсем недавно пробудилась, или он сам?       Он действительно хочет семью? — Я буду вашей семьёй, Крейг, если ты позволишь, — произносит Стэн слишком громко и чересчур неожиданно для данного момента, из-за чего Крейг не успевает провалиться в очередной транс. — Трише это не нравится! — выговаривает он и, вырвавшись, отходит к панорамному окну. Из него, как обычно, пробивается прохладный, утренний ветер.       Марш молчит и пытается подобрать слова. Он не знает, что его удивило больше: завидная такеровская честность или удивительная преданность. — Ты ей рассказывал о своих чув?.. — Нет, — прерывает своего друга Крейг и резко оборачивается в его сторону. Он смотрит несколько долгих секунд прежде, чем вернуть свой взгляд обратно, на всё ещё восходящее солнце, — нет, я не об этом. Ей не нравится то, что я изменился. Стал слишком щепетильным. А пару недель назад у меня вообще началась течка, когда она была рядом. Я понимаю, что я ничего не могу поделать со своим телом, но мне стоило подумать о ней, о том, что ей не стоит видеть меня в подобном состоянии. И раньше я думал. Думал…       Такер молчит и закрывает глаза. Его брови смыкаются у переносицы. — Весь этот макияж, ногти… я совсем не высыпаюсь, потому что думаю о тебе, о том, как не забыть про Тришу, пока в голове ты и только ты, — его голос подрагивает, а руки совсем не слушаются. Они сжимаются на плечах и царапают бледную кожу. — Я так много делал, чтобы измениться. Я так хотел, чтобы ты заметил меня, — почти шепчет он и открывает глаза. — И я не знаю, что тебя привлекло во мне. Если моя бездушная красота, то я не хочу этих отношений. Я не хочу терять Тришу. Тем более из-за тебя…       В комнате повисает долгое молчание, за время которого оба успевают докрутить, додумать. Крейг понимает, что он не хочет терять Стэна из-за Триши, но вслух этих слов не выговаривает… — Я заметил тебя с самого начала, — произносит Марш, и Такеру приходится обернуться в его сторону вновь. — Я хотел быть для тебя другом, потому что ты мне казался ужасно одиноким. Сейчас я понимаю, что это не так, но тогда всё было иначе. Я думал, что стану для тебя новой причиной для улыбки и счастья. Но не думал, что всё так обернётся, — на его губах скользит горький оттенок, который перебивает мысли и прочие ощущения. — Я был готов проглотить свои чувства, если бы они были невзаимными, но прежде, чем сделать это, увидел, что ты смотришь на меня иначе. Глядишь, дышишь… ты даже говоришь совсем по-другому. Ты весь другой, Крейг, — Стэн подходит осторожным шагом и касается бледной, перепачканной тональным кремом щеки. — Но мне этого не нужно. Ты мне нужен такой, какой ты есть, Крейг. Саркастичный, добрый и сильный. Только ты. Такой только ты.       Крейгу не хватает минуты, чтобы проглотить и переваривать всё сказанное. Ему не хватает и пяти минут, чтобы смириться с этими словами. Все его старания были напрасны…       А что, если это не так, что, если именно этого и не хватало? Как бы сложились их отношения иначе, если бы Крейг не попытался измениться? Сказал бы Стэн, что он чувствует? Нарушил бы покой в их странной, ветхой дружбе?       Признался бы Крейг в своём порочном, но таком сладком желании?       Он не знает, но очень надеется, что у их истории был бы положительный исход в любом из случаев, при любых обстоятельствах. Да, они не созданы друг для друга, как планета и спутник, но у них есть нечто большее, чем простая человеческая любовь. У них есть испытанное время. И его достаточно, чтобы надеяться на счастливый финал. — Могу я…       Марш не договаривает, но Такер и без того его понимает. Утвердительный кивок, и вот Крейг обращается всем телом навстречу чужим, но таким тёплым, нежным и ласковым рукам, что скользят по его талии, потом по спине, а не слишком ровный нос утыкается куда-то в шею и втягивает еле ощутимый запах.       Крейг накручивает чужие прядки волос и тонет в лёгкости повисшего воздуха.       Он обнажает душу.       И открывает себя целому миру, который ранее был неизвестен.

***

— Папа, ты меня слушаешь? — спрашивает Триша, когда рука Крейга застывает в её волнистых волосах.       Он отмирает и продолжает расчёсывать свою дочурку. Триша вновь что-то рассказывает про своего любимого героя из мультфильма и болтает ножками. Иногда она замолкает, чтобы перевести дыхание или что-то вспомнить, но молчит недолго, всего несколько секунд. Ей наконец-то удалось поговорить с папой в его выходной…       Крейг пару раз моргает и кладёт расчёску на тумбочку. Он убирает пальцами рыжие прядки за маленькие, острые ушки и целует Тришу в ровный пробор. Малышка хихикает и поворачивается к папе. Она смотрит своими большими, серыми глазами и тянется своими маленькими губами. Но улыбка её быстро куда-то пропадает. Триша хмурит бровки и обнимает папу за шею. — Что-то случилось? — спрашивает он и цепляется пальцами за тоненькую талию. — У меня нет, а у тебя — да, — говорит дочурка прямо на ухо своему родителю и отпускает его, но при этом, всё ещё держится ладошками за широкие, папины плечи. — Что не так, папа?       Крейг снова моргает и долго смотрит в глаза напротив.       Его Триша всегда была такой проницательной? — Я не знаю, как тебе сказать… — выдыхает он и обнимает дочку, стискивая руки на её талии. — Говори, как есть, — произносит Триша совсем по-взрослому и зарывается ручками в папины волосы на шее.       Крейг молчит долгие минуты. Его природная смелость куда-то испарилась. Нет, он не может показаться слабым перед Тришей…       Или может?       Единственным человеком, которому он действительно не стыдился показаться во всей своей убогости, всегда была и будет его милая малышка. Только перед ней ему не будет стыдно за свои слёзы, за свои ошибки и недостатки. Ей одной он может раскрыть душу полностью и не быть осуждённым. Ведь после её появления он изменился, стал сильнее и смог перебороть себя. Только благодаря Трише он смог вырасти и пойти на протест… уже не детский, не глупый.       Так почему ему должно быть стыдно и совестно перед ней? — Я люблю тебя, милая, — шепчет Крейг и сильнее зарывается носом в чужие лопатки. — Я тебя тоже люблю, па… — Но есть ещё один человек, которого я очень люблю, — выдыхает он и отлипает от своей малышки.       Всего на миг, но в её глазах пробежало сомнение, удивление и некий страх. Крейг не находит лучшего способа, чтобы успокоить себя и дочурку, и начинает целовать веснушчатый лобик. — Прости меня, милая, — шепчет он в перерывах между поцелуями, — прости-прости-прости…       Маленькие ладошки сжимаются на его плечах и стискивают футболку. — Если ты этого не хочешь, то я перестану любить этого человека. Я буду любить только тебя, — говорит Крейг и снимает губами детские слезинки. — Нет, — качает головой Триша и вытирает одной ладошкой слёзки, — не надо… а он тебя любит? — Да, — кивает Крейг и поправляет выбившуюся рыжую прядку. — И тебя. Он любит и тебя, и меня, нас обоих, — он почти срывается на шёпот, потому что ком в горле сложно проглотить. — Ну же, милая, не плачь… — Я просто подумала… — Триша шмыгает носиком и зарывается им в папину шею.       Она не произносит последних слов, но Крейг понимает её и так. — Я поговорю с ним об этом, милая, — шепчет он и проводит рукой по дочуркиной спине. — Не переживай, всё будет хорошо.       Триша водит носиком по папиной шее и крепче сжимает руки на его футболке.       Вы 23:20 Я рассказал Трише про тебя.       Стэн 23:20 В плане? Мы же с ней уже познакомились `,:^       Вы 23:21 В плане, что у меня есть любимый человек, и это взаимно. Сказал, что ты любишь и её.       Стэн 23:21 А она что?       Вы 23:22 Испугалась, что ты не будешь для неё отцом. Надеюсь, ты…       Стэн 23:22 Да, я пытаюсь понять.       Стэн 23:23 Я постараюсь сделать всё, чтобы стать семьёй для Триши и для тебя.       Стэн 23:30 Эй, ты здесь?       Вы 23:31 Да, я просто не знал, что ответить.       Вы 23:32 Спасибо тебе…       Стэн 23:32 Не за что :) Можно я зайду завтра утром?       Вы 23:33 Заходи, только не слишком рано, а то Тришу разбудишь.       Стэн 23:33 Хорошо :)

***

      Утро крутит, вертит, спутывает. Не разреженный воздух бьётся клубами из форточки под потолок. Крейг пьёт чай и перебирает в руках телефон. Он пару раз перечитывает вечернюю переписку, то и дело заходит в галерею, где просматривает фотографии Триши…       Мысли жалят холодом числ и пускают мурашки по всему телу. Хочется сильнее укутаться, согреться… — Папа, почему ты не спишь? — чешет глазик Триша, когда заходит на кухню. — Милая, не ходи босиком, простудишься, — он встаёт со своего места и подхватывает дочурку на руки. Ножки у той совсем заледеневшие… — Зачем ты проснулась так рано? Поспала бы ещё… — А ты зачем? — любопытничает малышка, и в этот миг слышится тихий звонок в дверь. — Кто это? — она сжимает руки на папиной майке и сильнее прижимается к нему. — Это, наверное, Стэн, — произносит Крейг и проходит в коридор. Он кладёт ладонь на дверную ручку и тянет её вниз. — А зачем он здесь? — снова спрашивает Триша и впивается своими серыми глазами в утреннего гостя. — Привет. — Привет, — улыбается Марш и протягивает руку к малышке. Та, всё ещё сонная, берётся за неё и пару раз тянет вниз и вверх. Несмотря на уличный холод, большая рука кажется такой тёплой. — Стэн пришёл за тем…       Крейг не знает, что ответить. Он и сам не знает, зачем Марш пришёл. Не знает… но его присутствие, несомненно, радует. — Чтобы принести вам пирожные, — отвечает Стэн и поднимает руку с пакетом, через который просвечивалась цветастая упаковка. — Ура! — тут же оживает Триша и тянет ручки к Стэну. Крейгу приходится подойти ближе, чтобы дочурка всё же схватилась за чужую шею. — Спасибо! — Спасибо, — кивает Крейг и чувствует на своей талии горячую ладонь. — Было бы за что, — улыбается Марш и смотрит на Такера несколько секунд. В его глазах плещется приятное, любовное чувство, которое, бесспорно, согревает…

***

      Стэн 9:08 Как насчёт сыграть в три на три?       Вы 9:09 Я… — А кто это у нас такая маленькая? — Я не маленькая! Я уже большая! — Триша тихо топает ножкой. Она не обижена, она просто поправляет свою собеседницу. — А как тебя зовут? — Карен, а ты Триша, да? — улыбается младшая МакКормик и тянет ладонь к малышке. — Приятно познакомится.       У Крейга тысяча вопросов к самому себе, и главный из них: «Как он это допустил?» Неужели он настолько размягчился, что готов соглашаться на все предложения Стэна? Если это так, то он полностью безоружен. — И мне приятно! Ты такая красивая! — Триша отпускает руку папы, чтобы схватить вторую ладонь Карен и рассматривает её немного покоцанные, но и потому красивые руки. — Спасибо, — Карен улыбается, поправляет выбившуюся прядку русых волос и смотрит на Тришу долго-долго. Крейгу кажется, что в этот миг между ними возникает какая-то своя, особенная связь. — Давай дружить? — Давай! Давай! — кажется, Триша реагирует ещё радостнее, чем при знакомстве со Стэном. — А сколько тебе лет?       Дальше Крейг особо не вслушивается в их разговор, но внимательно смотрит за тем, как Карен постепенно уводит Тришу к скамейке, где они тут же начинают что-то активно обсуждать. Такеру приятно видеть, что его дочурка такая жизнерадостная. Тревожно, но приятно.       Николь гладит его по плечу и уходит к новоявленным подружкам. Малышка тут же знакомит Карен с Дэниелс и продолжает рассказывать о своём любимом герое из мультфильма.       Стэн рядом чешет затылок и смотрит сперва на Токена и Клайда, которые уже разогревались, а потом на своих друзей. Кенни и Кайл тоже перебрасываются какими-то фразами, но совсем шёпотом, так что Стэн их не слышит. Иногда Кенни упрекает Брофловски, и от этого мозг Марша додумывает какие-то свои мысли. Он решает оставить их на потом и обращается к Крейгу. — Я попросил Кенни, чтобы он позвал Карен. Она детей любит, и Трише скучно не будет, — зачем-то объясняется он, а после ловит на себе серый взгляд. — Ну, я так думал. Не знал, что с вами будет и Николь. — Ничего страшного. Думаю, так даже лучше, — слегка улыбается Крейг и поворачивается к своим друзьям. — Начнём?       Стэн кивает и быстрым свистом обращает внимание всех остальных парней. После короткого розыгрыша мяч входит в игру.       Крейг упирается руками в колени и несколько секунд переводит дыхание. Он поднимает глаза на Тришу и замечает, что та увлечена разговором со своими подругами. Если Николь и Карен можно назвать таковыми для его малышки. Потом он переводит глаза на Клайда и Токена и принимает от них бутылку воды. Краем глаза Такер замечает взгляд Стэна и на его немой вопрос, всё ли в порядке, отвечает быстрым кивком. — Ещё четверть, и мы закончим период. Хватит отдыхать, погнали, — выдыхает он своим противникам, пока отдаёт бутылку Клайду. — И откуда у него столько сил? — усмехается Кенни и выгибает спину. — Он всегда был тёмной лошадкой, — отвечает Стэн и пасует МакКормику. — Давайте, парни, не время расслабляться. Мы ещё не проиграли. — Знаем, не трави душу, — отвечает Кенни и хлопает Брофловски по плечу. Тот вновь недовольно ворчит, но встаёт на свою позицию.       Последняя четверть и…       Крейг не может поверить, что стоит на ногах. Всё это время выбило его из последних сил и теперь он может дышать нормально, без надоедливой отдышки. Он поднимает обе руки в победном жесте и ликует. Давненько у него не было такой эмоциональной встряски, когда пальцы бьёт током от прилива радости и счастья. Давно Крейг не радовался такой мелочи, как победа. Что ж, он должен сказать спасибо Маршу за то, что вытащил его сегодня. Это решение было лучшим за последние несколько недель. — Кто победил? — спрашивает Карен и кладёт подбородок на голову Триши, которая перебралась на колени своей новой подруги и уже начинала немного клевать носом. — Команда Такера, — выдыхает Кенни и вновь выгибается в спине. — Это была лучшая игра, спасибо вам, парни. — Да ладно тебе, — выдыхает Клайд и протягивает МакКормику кулак. — Ты тоже отлично сыграл.       Кенни улыбается ещё шире и бьёт своим кулаком в ответ. Крейг смотрит на них и слегка тянется в улыбке в минутной идиллии. Что ж, всё намного лучше, чем могло быть.       Пока он не замечает на себе взгляд Брофловски. — Что-то не так? — спрашивает он и переводит глаза на Кайла. — Если есть, что сказать, то говори. — Не думал, что ты способен на нечто большее, — выплёвывает Брофловски и закуривает. — Кайл, я же просил не курить, — встревает в их перепалку Стэн, но его перебивают. — Какие-то проблемы, Брофловски? — на удивление Крейга, это не Клайд, а Токен. — У меня никаких, а вот у твоего недалёкого друга… — У меня? — усмехается Клайд и отвлекается от МакКормика. — Я, конечно, не люблю драться, но если ты так жаждешь… — Клайд, угомонись, — Блэк срывается со своего места, чтобы остановить Донована, но зря.       Кенни подходит к Кайлу вплотную и, забрав, прикурив и выбросив сигарету в сторону, немного отклоняется назад. Через секунду Кайл валится на землю, а МакКормик потирает красный лоб. — Чувак, так себя не ведут, — шмыгает он носом и запихивает обе руки в карманы шорт. — Ещё раз спасибо за игру, пацаны, — улыбается он Стэну, Карен, Николь, своим соперникам, когда поворачивается к ним. — Думаю, на этом мы можем идти по домам, — он снова шмыгает носом и оборачивается на Кайла. — Здесь не на что смотреть.       Они доходят до дома Крейга очень быстро и довольно шумно, ведь Клайд всё никак не переставал трепаться, но даже за это время Триша успевает заснуть. Она тихо сопит на спине папы даже тогда, когда Крейг пытается найти свои ключи. Стэн хочет предложить помощь, но не знает, стоит ли этого делать при остальных. Поэтому он лишь мнётся подле Крейга, когда Николь забирает малышку к себе, а Такер, наконец, находит ключи в заднем кармане джинсов и открывает дверь. Он счастливо выдыхает и, запихнув ключи обратно, берёт дочурку на руки. Он крепче прижимает малышку к своей груди и улыбается всем своим друзьям. — Спасибо, что не отказали сегодня, — говорит он и переводит взгляд на Марша. — А тебе за то, что вытащил. — Обращайся, — прыскает Стэн и скрещивает руки на груди. — Спасибо вам, что не отказали. — Пустяки, — улыбается Клайд и зачёсывает волосы. — Ладно, ребят, я пойду, завтра дел много. — Да, мы тоже, — произносит Николь и тянет своих парня и друга за собой. — Пока! Напишешь! — Хорошо, — отвечает Крейг и наблюдает за тем, как уходят его друзья. В самый последний момент он успевает переглянуться с Токеном, который одним жестом предлагает созвон. Такер кивает, и компания друзей скрывается в темноте улицы.       На крыльце остаются лишь он и Стэн. — Прости за Кайла, — произносит Марш и переводит глаза на друга. Тот немного поджимает губы и толкает дверь в дом. — Давай продолжим внутри, — говорит Крейг и утопает в полумраке дома. Его друг ничего не говорит, но в следующее мгновенье Такер слышит щелчок двери.       Он осторожно раздевает Тришу, расплетает её косы и укладывает в кровать, а сам тянется на кухню, из которой бьётся жёлтый свет и тихий шум чайника. Вместе с горячим чаем в душе растекается покой. — Знаешь, я не обижаюсь на Брофловски, — произносит Крейг и ставит свою чашку в мойку. Он поворачивается к собеседнику и опирается руками о столешницу. — Всё-таки, ему повезло меньше, чем мне, раз у него такой дрянной характер. — Ты такой подлый, — усмехается Стэн и также ставит свою чашку в раковину.       Между ними пробегает мгновенье, за которое оба успевают прочувствовать атмосферу.       Крейг притягивает Марша за шею и долго-долго целует его в лоб. Стэн переплетает их пальцы, а другой рукой цепляется за худой бок и нежно, почти неощутимо, ведёт большим пальцем через футболку по плоскому животу. Он словно пытается успокоить, но кого — пока не решил. — Знаешь, — начинает Крейг и поднимает лицо напротив за подбородок. — Ничего не говори, — шепчет Стэн и осторожно целует сперва в линию подбородка, потом куда-то в шею…       Крейг перекидывает свободную руку через плечи Марша и втягивает носом его чистый, не смешанный ни с запахом сигарет, ни с вонью Брофловски, феромон. Втягивает…       И не задыхается.

***

      Впервые Крейгу удаётся поговорить с Токеном вживую только через две недели, в свой выходной. Небольшой семейный вечер с Блэком и Дэниелс они спланировали ещё заранее, пару дней назад, потому сегодняшний день не обещал быть спонтанным. В четыре часа Токен и Николь завалились с парочкой покупок и чересчур радостными лицами, которые так и блестели за несколько сотен дюймов. Крейг с тяжёлым вздохом, но всё же пригласил гостей. Те слепили не только глаза, но и нечто, что гложило его душу. Минут через двадцать на пороге заблистал и Клайд. Такер постарался сделать вид, что он очень счастлив видеть и его, а если и не очень, то просто счастлив, но боль и усталость так не вовремя перекосили его лицо. — Всё нормально? — Да. Проходи.       Главное — делать вид, что всё в порядке.       Голова болела и кружилась, и Крейгу лишь оставалось гадать, почему. Может, от недосыпа? Но он же провалялся до самого обеда в обнимку с его милой Тришей, а ещё доспал за всю прошедшую бешеную неделю. Из-за голодовки? Нет, бред какой-то, он же каждое утро пьёт чай, в обед питается воздухом, а на ужин есть уже и не хочется. А что, если во всём виноваты его переработки? Вот это уже больше похоже на правду. На ту правду, которую так счастлив услышать Крейг.       Он съедает себя, потому что боится спугнуть наконец наступившее счастье. — Ты можешь не излучать негатив мирового масштаба? — ёрничает Токен, когда заходит на кухню и выключает чайник. Он открывает навесной шкафчик и несколько секунд рассматривает подиум чашек. — Какая для Клайда? — Оранжевая, — отвечает Такер и потирает лицо руками. Он надеется, что ни тональник, ни тушь не стёрлись от таких глупых манипуляций, потому что прямо сейчас он меньше всего хочет походить на панду. — Для Николь сиреневая, твоя фиолетовая. Моя синяя, Тришина — зелёная. — А коричневая чья? — мимоходом интересуется Блэк и достаёт чашки одну за другой. Последнюю, высокую, коричневого цвета он пару раз крутит в руках. — Стэна, — выдыхает Крейг и трёт виски. — Почему таблетка не помогает, — стонет он и смотрит на полупустой стакан с водой, в которой всё ещё шипело обезболивающее. — Может потому, что ты уже вытравил свой организм настолько, что тебе ничего не помогает? Печень как? Не страдает? Ешь нормально? — невесело улыбается Токен и разливает кипяток. — Торт будешь? Сахар добавлять? — Мне кажется, меня стошнит и из-за торта, и из-за твоих вопросов, — честно признаётся Такер и подпирает голову обеими руками. — Господи, хоть бы не течка… — Н-да, она сейчас некстати, — соглашается друг и разворачивается, руками опираясь о столешницу. — Как бы от тебя не пахло Стэном, а с Клайдом ничего не попишешь. Ещё и Тришу некуда будет деть. Не думаю, что она от прошлого раза успела отойти… — Это ты сейчас на что намекаешь? — Крейг поднимает одну бровь и пытается стерпеть боль, которая так и стучит раскалённым молотком по голове. Получается не очень, но ему не привыкать. — Ты же феромоны не чув… — Я нет. А вот Клайд, — он зажёвывает губу и, немного погодя, продолжает, — сказал, что от тебя пахнет Стэном. Хотя, это очень странно, — он вновь замолчал, но не стал утомлять друга ожиданием. — Рецессивные омеги обычно не пахнут. Даже если альфа доминантный, от него феромон всё равно продержится два-три дня. Только если вы не общаетесь каждый день… — Последний раз я видел его почти неделю назад, — жмёт плечами Крейг и снова трёт виски. — Максимум переписками общаемся, даже не звонками. — Тогда тем более странно, — хмыкает Токен и вновь прикусывает губу. — А может, вы, всё-таки, истинные?       Они смотрят друг на друга где-то с полминуты, после чего Крейг страдальчески вздыхает и давится несуществующими слезами то ли горя, то ли смеха. Токен кисло улыбается и начинает доставать пакетики с чаем из чашек. — Токен, повторяю специально для тебя: если бы мы были истинными, я бы это понял ещё лет десять назад, если не больше, — произносит Такер и допивает содержимое стакана. Мерзкий привкус оседает на самом кончике языка. — А может, вы просто недостаточно общались? — А может ты не будешь задавать тупые вопросы, если и сам прекрасно знаешь на них ответы?       Молчание. Ещё немного, и Крейг подумает, что это всё обыкновенный сбой в матрице. — Тогда я не знаю, — начинает Токен и снова отворачивается от чашек. Он быстро кидает взгляд на дверной проём, подходит к нему, прикрывает дверь и садится за стол рядом с другом. Его голос переходит на шёпот. — А что, если он помечает тебя? — Мы же выясняли, что он просто не контролирует свой феромон, — кривится Крейг и складывает руки в замок перед собой. Говорить об их отношениях Крейгу не хочется. Не потому, что он не доверяет Токену… хотя, как раз поэтому. — Он сам мне говорил об этом. — А если это всё ложь? — продолжает давить Блэк, и Такер так легко ведётся на эту жалкую провокацию. — Он мне не врёт. Никогда, — говорит он уверенней, чем нужно, и теряется. Глаза напротив подмечают кроткую перемену, и когда Крейг начинает оправдываться, он понимает, что уже поздно. — Да и зачем ему помечать меня, если мы дру… — А что, если он так не думает? — задаёт вопрос Токен и заглядывает если не в душу, то на края её эпицентра. — Крейг, он же тебе нравится, верно? А что, если и ты ему? Ты не замечал перемены в нём?       Он молчит. Конечно замечал. Что неделю назад, что все эти семь дней. Их общение изменилось. Не до неузнаваемости, но в очень крутую сторону. Стёрлись рамки, границы, даже некоторые предрассудки и страхи. Они стали ближе, искренней. Крейг снова расцвёл. И он бы сиял ещё несколько дней, если бы не нагрузки в доставке, и не вечная бессонница из-за страха.       Из-за страха, что он всё-таки виноват перед Тришей. — Я так не думаю. Всё между нами так, как всегда и было. Никаких изменений. Мы просто друзья, — отрицательно качает он головой и встаёт со стула. Ему страшно подумать о лишнем, произнести обрывок фразы вслух, но признаться в этом у него нет ни сил, ни права. Даже перед Токеном. Особенно перед ним.       Телефон завибрировал в кармане шорт в самый неподходящий момент. Крейг аккуратно, чтобы не разбудить Тришу, которая заснула на его руках, не потревожить Николь, что привалилась к его левому плечу, и ненароком не скинуть Клайда, пускающего слюни на его правое плечо, достаёт телефон и подсвечивает экраном свою улыбку. Он такой очевидный.       Стэн 22:38 Давненько я не скидывал тебе фотки Бейби. Смотри, какая серьёзная. Дуется на меня из-за того, что я отобрал у неё пакет с зефиром. Маленькая проказница :р       Крейг ведёт пальцем по морде собаки, и в душе разливается тёплое, мягкое и нежное чувство. В последнее время он такой сентиментальный…       Вы 22:39 Такая забавная. А вот это я со своей семьёй. Мне кажется, они меня сейчас задавят.       Он прикрепляет фотографию, которую несколько минут назад сделал Токен, и отправляет сообщение. Фильм на телевизоре продолжает играть разноцветными красками, когда спустя несколько минут Крейгу приходит новое сообщение.       Стэн 22:41 Блин, круто. У тебя такая большая семья :D Жаль, что я не вхожу в её состав (((       Крейг читает сообщение ещё раз. Перечитывает трижды. Он не знает, что ответить. Беспомощно смотрит на Токена, который наконец принёс плед, и снова пялится на сообщение.       Переступить через себя сложно, но под покровом ночи совсем не страшно.       Пока Блэк садился рядом со своей девушкой и перекидывал её с плеча друга на своё, Крейг продолжал сверлить взглядом сообщение. Он набирал ответ и удалял его. Набирал снова и стирал до последней буквы.       Триша тихо заёрзала, так что Крейгу приходится отвлечься от собеседника и поцеловать дочурку в лоб. Он крепче прижимает её к себе и снова касается маленького лба губами. Когда малышка перестаёт дёргаться, Такер вновь включает телефон и с большим трудом набирает ответ.       Вы 22:47 Хотелось бы, чтобы ты сейчас был рядом. Думаю, здесь нашлось бы местечко и для тебя.       Клайд на плече что-то бормочет и сильнее утыкается носом в чужой воротник футболки. Крейг гладит щекой его волосы и ждёт ответа. Он не приходит ни спустя минуту, ни спустя две.       Фильм перестаёт мельтешить красками. Картинки становятся тусклыми, неразборчивыми. В темноте можно разглядеть только белые пятна и горящий экран телефона.       «В одном из неснятых фильмов Федерико Феллини…»       Когда мобильник пару раз вибрирует, Крейг удивляется своей скорости.       Стэн 22:58 Прости, я отходил. Мне прийти?       И Крейгу хочется написать: «Да». Встретить на пороге собственного дома и обнять. Хочется увидеть синие, искренние глаза. Хочется полной грудью вдохнуть полюбившийся запах.       Хочется утонуть в объятиях, которые оказались такими робкими, но мягкими и уютными…       Ему очень хочется.       Но реальность жестоко колется.       Вы 23:00 Нет, сейчас иди спать. Не думаю, что мои друзья обрадуется полуночному гостю. Тем более, я им ещё не рассказал про наши отношения.       Желание душит. Душит змеёй, удавкой, дымом в уголках глаз. Крейгу хочется задохнуться просто от того, что он не может быть счастлив.       Или может?       Голова вновь начинает болеть.       Вы 23:02 Но ты можешь прийти утром. Или в обед. Я буду рад тебя видеть.       Сердце пропускает удар.       Стэн 23:02 Тогда приду утром :) Захвачу с собой Бейби, если ты не против. Что-нибудь купить к завтраку?       Тепло разливается по венам тягучей сталью.       Вы 23:03 Конечно, я не против. Нет, у нас всего хватает.       Стэн 23:03 Хорошо, понял ;) Спокойной ночи :*       Вы 23:03 Буду ждать. Спокойной ночи.       Последние кадры фильма тонут в титрах.

***

      Утром Крейг с трудом, но открывает глаза. К его груди жмётся замёрзшая Триша, плечи затекли, а голова всё ещё покалывает лёгкой болью. Он пару раз моргает ресницами и скользит взглядом по комнате. Гостиная, потухший телевизор, Токен в дверном проёме, Николь, жмущаяся к его руке, пускающий слюни на другое его плечо Клайд… Крейг устало улыбается. Давненько его не радовало пробуждение. — Доброе утро, — говорит Токен и ставит чашку перед ним. — Там на кухне Стэн, тебя ждёт. — Вы о чём-то разговаривали? — сипит Крейг и мягко отталкивает Клайда. Тот что-то бормочет, но откидывается головой на спинку дивана и продолжает спать. — Не особо, — произносит Блэк и перекидывает свою девушку на себя. — Он показывал фотки своей собаки и рассказывал, как она обожает мыться. А ещё про то, что она осталась дома, потому что не просыпалась. — Это в его духе, — тянется в улыбке Крейг и встаёт с дивана. Боль резко бьёт по позвоночнику, но он удерживает Тришу и берёт свою чашку.       Тихой поступью он доходит до кухни. Скромно улыбаясь, переступает порог и подходит к столу. — Привет, — шепчет он Стэну и жестом просит забрать его чашку. — Привет, — шепчет в ответ Марш и перехватывает чай. — Если тебе нужно сделать что-то ещё, то я подожду. — Хорошо, тогда пойду Тришу уложу и вернусь.       Стэн снова кивает, и Такер выходит из небольшой кухоньки. Он быстро укладывает Тришу в постель и залетает в ванную, где ещё быстрее чистит зубы и несколько секунд смотрит на себя в зеркало. Смазанный тональник, ссохшаяся тушь…       Рука сама тянется к ватному диску и мицеллярке. Несколько движений, и из зеркала глядит не мальчик с глянцевого журнала, не типичный омега, а уставший Крейг Такер. Взлохмаченный, с покусанными губами и морщинками у носа. Брови неровные, а на лбу можно заметить парочку сухих прыщей. Совсем обычный. Всё ещё сонный. Но, непонятно от чего, красивый. То ли это так свет отражается от стен, то ли Такер не видит всего масштаба ужаса, но он впервые за долгое время ловит себя на мысли о том, что он и вправду красивый. Такой, какой есть, без косметики, с искусанными губами. Кажется, и синяки под глазами не такие уж и огромные…       Крейг улыбается себе и удивляется, что улыбка на его губах такая живая…       Он возвращается на кухню и прикрывает за собой дверь. Стэн всё так же сидит на стуле и даже не держит в руках телефон. Он смотрит куда-то в окно и думает о чём-то своём. Его пальцы плавно ведут по синей каёмке чашки, вычерчивают узоры на столе и вздрагивают лишь тогда, когда Крейг опускается на стул рядом.       Они смотрят друг на друга непозволительно долго. Заворожённые, зачарованные они не в силах оторвать взгляд.       Крейг от этих глубоких синих глаз.       Стэн от такого домашнего Такера.       В этот самый момент они оба замечают, как между ними скользит искра. Играется, вальсирует, тонет в припрыжке. Шутливо подогревает интерес…       Они в трёх секундах друг от друга, на пропасть между ними ощущается как никогда.       Стэн пару раз моргает. Он смотрит в глаза напротив и улыбается. Такеру трудно сдержаться и не улыбнуться в ответ.       Марш нежно ведёт по чужим волосам и почти неслышно шепчет: — Ты такой красивый. Так ты мне нравишься ещё больше.       Они смотрят друг на друга совсем немного и тянутся навстречу. Носы соприкасаются сперва кончиками, потом переносицами. Крейг утыкается в чужой лоб и смотрит в чужие зрачки. Он слегка щурится и закрывает глаза.       Границы размываются.       Какой бы глубокой пропасть не была, им по силам её перешагнуть.       Чужие губы обжигают, а язык лижет ядом. Но таким сладким, ароматным… он втягивает воздух через нос и отвечает на поцелуй. Робко, осторожно, почти невесомо. Как может и помнит. В такт атмосфере. В такт собственным чувствам.       Счастье играется в свете утра, дыме от чая и тихой трели тишины.       Медленно тянутся губы, не желающие оторваться и забыться. Пальцы, заскучавшие без дела, вздрагивают вверх и ведут по шее, скулам, щекам. Крейг хватается за чужие щёки и целует-целует-целует-целует…       Одна из рук Стэна ложится поверх другой и немного стискивает паучьи пальцы, играется со своими пленниками. А те и не против. Вторая рука стекает вниз и зарывается в самые волосы на затылке. Немного отросшие и такие мягкие.       Они целуются, позабыв про время, обстановку, статусы. Их губы жмутся друг к другу против воли, как влюблённые перед расстрелом. Руки стискиваются кольцами на других запястьях, как кандалы.       Они узники собственных чувств, собственных мыслей и чужих мнений. Им не суждено быть вместе, как бы сильно они того не желали.       Но прямо сейчас они целуются, словно их поцелуй — утренний ритуал. Прямо сейчас они могут справиться с целым миром.       И Крейгу это нравится. Ему нравится привкус чужой слюны на собственном языке. Ему нравится смотреть в чужой, бесконечный космос глаз. Ему нравится. И это сейчас решает абсолютно всё. — Простите, что прерываю, но сейчас придёт Клайд, и я не уверен, что ему стоит знать о ваших отношениях.       Крейг давится в поцелуе и смотрит на Токена.       Да, он прав.       Впрочем, никому не стоило о них знать, кроме них самих. — Да, хорошо, — кивает Стэн и поправляет чужие волосы. — Мы сделаем вид, будто ничего не произошло.       Блэк не отвечает и снова исчезает.       Крейг смотрит в глаза напротив и хватается губами за чужие. Такие влажные, прохладные…       Ещё один поцелуй.       Только один поцелуй…       Завтрак, который таковым можно назвать только от силы, тянется медленно, под пристальным взглядом Токена. Крейг старается не замечать чужих глаз ни на себе, ни на Стэне, но выходит скверно. Голова снова начинает болеть, и радует его лишь то, что Клайду откровенно наплевать на всё происходящее. Отчасти, Крейг был благодарен ему за это. С другой стороны, молчание и внимательный взгляд другого его друга нагнетали. Только Триша сидела на папиных коленках и уплетала за обе щёки вчерашние блинчики, как ни в чём не бывало. Ей-то уж не о чем беспокоиться…       Токен ставит чашку на столешницу и начинает мыть посуду. По кухне разливается шум воды, но он теряется в душном воздухе и слепом молчании. Непривычная обстановка. Крейгу тревожно… — Всё в порядке? — спрашивает сидящая рядом Николь и кладёт руку на его лоб. — Да, — кивает Крейг и виновато улыбается. — Папа, тебе плохо? — тревожится Триша и поднимает свои большие, серые глаза. — Нет, милая, всё в порядке. Не отвлекайся, — взгляд переключается на дочурку, а по коже бежит непонятный холод.       Крейгу трудно смолчать. Но и сказать ему нечего. Стыдно.       Впервые он чувствует себя так неловко. — Хорошо, — кивает Триша и продолжает есть.       Вновь воцаряется молчание, и теперь оно, отчего-то, раздражает…       Он крепче сжимает руки на животе дочки и долго вдыхает через нос. Малышка старается не отвлекаться от еды, хотя по ней видно, что она очень волнуется.       Такер волнуется не меньше. — Я не могу сделать вид, будто ничего не произошло, — выдыхает Крейг и поворачивает дочурку к себе боком. — Триша, ты обидишься, если я скажу, что…       Слов не подобрать. Ему и волнительно, и дурно, и тошно. Давит. Всё на него давит. — Пап, я никогда на тебя не обижусь, — улыбается Триша и гладит папу по щеке. — Правда-правда!       Крейгу требуется минута на то, чтобы собраться духом и сказать такие страшные, но такие счастливые слова: — Я люблю Стэна.       Как оглушительно разбивается тишина. — Я знаю, — кивает малышка и смотрит на папиного друга. — А Стэн любит тебя. Я знаю. И я не обижаюсь.       Такер выдыхает и зарывается носом в рыжий затылок.       Теперь можно не скрываться. Всё самое страшное позади…       Тихий стук в дверь становится слишком настойчивым, потому все обращают на него внимание. Николь поднимается со своего стула и идёт к выходу. Вслед за ней тянется Токен, который поворачивает ключ и открывает дверь. — Венди? — Привет, не знала, что вы тут живёте. А я только сегодня с семьёй переехала…