Башмачок из виверновой кожи

      — Ceadmill, vatt`ghern, — сказал эльф, одетый так же скромно и даже бедно, как и другие его товарищи.       Но несмотря на простой наряд, этот нелюдь среди других разбойников стоял особняком. Взгляд эльфа был острым и немного насмешливым, будто говорящим, что он знает: перед ним не простой бродяга, но случись сейчас стычка — и ведьмаку несдобровать. Хэнрик медленно наклонил голову в ответ на приветствие и бросил красноречивый взгляд на вооружённых и молчаливых лесных собратьев. Однако он не спешил прятать свой меч в ножны в знак мира, ибо один из эльфов всё ещё стоял напротив Коннора, натянув тетиву лука так, что она едва не лопалась от напряжения. Стоило только остроухому немного ослабить хватку тонких, костистых пальцев — и прощай навсегда, туссентец. Поодаль, у корней старого дуба, сидел с тряпичным кляпом во рту заплаканный рыжий человечек в пёстрой жёлто-голубой накидке, которая приличествовала скорее герольду или ярмарочному шуту, чем путешественнику.       — И тебе hael, sidh, — дружелюбно произнёс Хэнрик, успев заметить синеватый, поблекший от времени узор татуировки на обнажённых до локтя руках главаря эльфов. Значит, этот sidh был старым, много старше самого ведьмака, если уж чёрная краска на гладкой, будто бы юной коже так сильно выцвела и стала сизой, едва различимой. — Позволь спросить, что здесь происходит и почему этот seidhe держит на прицеле моего друга?       Коннор, бледный, но скорее от гнева, а не от испуга, наконец обернулся на ведьмака и молча протянул ему маленький узкий башмачок, искрившийся россыпью мелких красных чешуек, отчего-то показавшихся Хэнрику очень знакомыми. Ведьмак неторопливо, чтобы зря не тревожить лучника, подошёл к рыцарю, взял башмачок в руки и повертел его перед глазами. Вещичка была изрядно хороша, и даже весьма богатая дама остереглась бы надевать эти по-княжески роскошные башмачки для прогулки по грязной городской улице. В таких только сидеть или лежать можно. Обувка не для ходьбы — для красоты и для того, чтобы потешить неуёмное женское тщеславие.       — Что видишь ты, vatt`ghern? — сверкнув белыми зубами, спросил старший эльф. — Хорош башмак прекрасной похищенной девы? Такая обувка не у каждой шлюхи императора Эмгыра есть. Верно, Галливин?       Эльфы засмеялись, поглядывая на несчастного рыжего пленника, и Хэнрик понял, кто из этих хищных разбойников так громко подхрюкивал в прошлый раз от веселья. Грубо, по-мужичьи ржал стоявший позади главаря квартерон — ублюдок эльфа и человека. Весьма красивый, как все метисы от смешения Старшей расы с людской породой, но с обычными человечьими ушами и тёмной, поражённой оспой кожей. Ведьмак счёл это добрым для них с рыцарем знаком: если к отряду мог прибиться нечистокровный эльф, значит, эта лесная ганза людишек не режет как скот, почитая их за двуногих животных.       Но Коннор, не сведущий в таких тонкостях, не выдержав нового надругательства над женской честью, шагнул вперёд, выхватывая свой чёрный клинок с вытравленным узором, выдававшим искусную работу гномов из Тир Тохаир. Лучник немедля навёл стрелу так, чтобы пробить шею резвому туссентцу, и глянул на главаря, ожидая знака. Старший же, не видя в рыцаре никакой опасности для себя, сложил руки на груди, вперившись светлым взглядом в Хэнрика.       — Оставь, — мягко сказал ведьмак Коннору. — Оставь, а то подстрелят тебя, как куропатку. А после и меня убьют, потому что твоей смерти я им не спущу, пока жив. Не за что нам двоим помирать. Нет тут никакой несчастной девицы.       — Но они напали на беззащитного, — упрямо ответил Коннор, хотя оружие послушно опустил, боясь, что и впрямь, заступаясь за него, ведьмак так глупо окончит свои дни.       — Вижу, — согласился Хэнрик, косясь на эльфского пленника. — Но вижу и то, что кое-кто продаёт дерьмовый товарец. Besyrn вижу.       Ведьмак небрежно откинул башмачок в сторону и, усмехаясь, продолжил:       — Но надо отдать должное хитрости купца: никогда прежде я ещё не видел, чтобы кто-то так искусно подделывал чешую выворотки. Видно, за башмаки из виверновой кожи он собирался выручить немало оренов. Да только кто же не знает, что шкура виверны на такое дело совсем не годится? Ни один башмачник не возьмёт её в работу. Чешуя быстро потемнеет и осыплется, а сама кожа полопается и завоняет так прескверно, что никакими растворами не вытравишь этот подлый смрад. Но всё ж сделана эта фальшивка занятно, со старанием. А вы, видать, тоже купились на какой-то обман? Какой же vara продал вам этот плут, что вы решили его так проучить?       — Фисштех, который мои seidhe должны были перепродать с выгодой, а на вырученное закупить оружия и хороших коней. — Старший уже без ухмылки бросил холодный взгляд в сторону жалобно застонавшего Галливина, мотавшего головой. — Да только фисштех тот оказался негодным, отравленным. Двоих из отряда, решивших отведать товар, мы потеряли. А когда поняли, в чём дело, начали разыскивать купца. А что было дальше — сам знаешь. Повозку видел?       — Видел. А добро куда дели?       — Коней и оружия у нас всё ещё нет, — ответил главарь, пожимая плечами. — А глупых баб, которым за полновесные орены можно продать такие безделушки, в Новиграде полно.       — А купец? — нетерпеливо спросил Коннор. — Что с ним будет?       — А ты как думаешь? — Эльф выразительно провёл ногтем по горлу. — Падальщикам на ужин пойдёт. Но если желаешь, то уступлю тебе эту сволочь, раз уж девы для тебя тут не нашлось. Вижу, что у тебя недурной меч при себе. Мена?       — Не выйдет, — ответил за Коннора Хэнрик, зная, что эльф, сам того не понимая, предложил рыцарю несусветное. — У этого меча есть Предназначение, как и у его хозяина. Продать его или сменять — нельзя.       — Кто о чём, а ведьмаки о Предназначении, — фыркнул эльф. — Кто-то на Континенте ещё верит в эти глупости? Ну да пусть твой dh`oine нам сам расскажет о своём Предназначении. И если его рассказ меня позабавит, то так уж и быть: я отпущу пленника.       Ведьмак нахмурился, готовясь торговаться, а рыцарь из Эйтси вдруг первым ответил на щедрое предложение эльфа:       — Изволь, господин разбойник. Я расскажу тебе о своём рыцарском обете в обмен на купца.