Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

____________________________ Halsey — Forever… (is a long time) ____________________________ «У меня слабая печень, у меня слабая печень…» — проговаривал Чимин про себя, идя пешком в университет. Эта та легенда, которую любезно предоставил доктор Мин по окончании его, так называемой, передержки. Чимин сам так назвал это про себя. Подлечили, подлатали — и вали снова в путь. Он почти как та бездомная собачка, которую штопают чужие неравнодушные люди, чтобы потом пристроить в добрые руки. Только вот добрых рук не будет — его вернули обратно, в конуру к злым хозяевам. Утро сегодня на редкость пасмурное, трава влажная после ночного дождя. Чимин привычно одет в брюки и куртку старшего брата, сразу видно — одежда с чужого плеча. Она и раньше болталась на нём, а теперь и вовсе висит мешком на изрядно похудевшем парне. Чимин даже не замечает, что у него давно нелады с аппетитом и скоро его живот к рёбрам приклеится — в больнице ему еда не полагалась, так как он там официально не значился, а из дома её не передавали, видимо посчитав, что он и сам как-нибудь выкрутится. Всё что он ел, было принесено заботливым доктором Чаном — Чимин замучился его бесконечно благодарить и просил не приносить много, потому что он не может есть большие порции. Это было правдой, его режим питания всегда был урывками и кое-как — дома не заботились о том, поел он или нет, так как беспокоиться об этом он должен был сам — что осталось, то и съел. Хорошо хоть еду в школьной столовой ему оплачивали — её он делил на два раза, откладывая какой-нибудь фрукт с напитком на потом. Он никому не жаловался на свои ограничения, даже друзья не подозревали, насколько скуден порой бывает его рацион. Тем не менее, когда Тэ и Солар покупали что-нибудь из вкусненькое, они делились этим с Чимином. А по правде сказать, он был тем ещё сладкоежкой — однажды Чими попробовал эклер с заварным кремом, и это показалось ему самым вкусным, что он когда-либо пробовал. «Эх, когда-нибудь я куплю себе гору этих пирожных и съем их столько, что крем из ушей полезет от счастья». Время было совсем раннее, до начала занятий целый час. Чимин не спешил, ему некуда торопиться. Побыть вот так, наедине с собой, ёжась от колкой прохлады — значит для него сейчас чувствовать себя живым и свободным. Он вспомнил свой сон, когда он был бабочкой и ощутил прилив радости с примесью грусти — там он летал, он помнил то ощущение невесомости, лёгкости, словно он любимая частица этого мироздания. Но в этой жизни у него нет крыльев, ему не дано летать. Разочарование. Встал он сегодня раньше обычного, приготовил еду и, одевшись, быстрее сбежал из дома на учёбу. Теперь он мчится из этого дома со всех ног, чтобы не сталкиваться ни с кем из домочадцев — конечно, все в курсе произошедшего, и их косые взгляды на него, как на пустую вещь, которой не стоит даже посочувствовать, создавали только бездну отчуждения, подчёркивали всю безысходность и будничность происходящего. Он живёт в этом доме, но… он не живёт в этом доме. Он не его часть, он там лишний, не нужный элемент — всегда таким был, и навсегда таким останется. Вечером, когда он вернулся — все молчали, будто ничего не произошло. Молчаливое согласие разливалось по дому свинцом — тяжёлым и давящим. Никто на него старался не смотреть, как, впрочем, и он сам. Однако тот путь от прихожей до чердака, был подобием дороге из раскалённых углей — он хотел бежать, чтобы быстрее пережить все эти неприятные чувства, но надо было идти и терпеть, ощущая на себе безмолвное равнодушие. Все просто приняли это насилие, подписались под ним и заверили у своей совести. Единственный, кто обрадовался его приходу, это братишка Су. Но мать так яростно сжимала его в своих объятьях, не отпуская ни на шаг, что он даже испугался. Отец же, так и не вышел из своего кабинета, и по честности сказать, Чимин был этому несказанно рад. «У меня слабая печень…» — должен ли я и друзьям говорить эту правду? Они хорошо знают меня и наверное разберут, что к чему. Во всяком случае, догадаются, что что-то не ладно — его лицо и так не умеет скрывать правду и эмоции, а друзья, так и вовсе научились читать его, как открытую книгу. Станут ли они предпринимать какие-то меры, узнав, что произошло? Солар определённо, Тэ тоже внесёт свою лепту. Ах, как он уже погряз в этой лжи — это невыносимо! Это нескончаемое болото, из него невозможно выбраться чистым — вступив туда однажды, ты можешь увязать только глубже и глубже. Скоро Чимину уже будет нечем дышать, а без чистого воздуха, такой человек как он быстро увядает. Лотос может отталкивать грязь извне, но если она становится его сущностью — тут уже ничего не поможет. Расскажи он правду друзьям, те поднимут волну, но по итогу ничего не добьются. И тогда отец его просто добьёт. Похоже, он уже переступил ту черту внутри себя, которую давно сдерживал, и теперь Чимин не мог предугадать, насколько далеко он может зайти. Похоже, что довольно далеко. Конечно, если тот будет его игнорить — это будет лучший для него исход, поскольку теперь он испытывает к нему лишь одну сплошную боль — боль от ненависти, и боль от страха. В груди зияет чёрная дырка, которую отец окончательно в нём пробил тогда, тем вечером: отключаясь в сознании, он навсегда запечатал у себя в голове его образ, связанный с неконтролируемым гневом, а так же собственным отчаяньем и страхом. Теперь, через эту открытую дыру боль в него проходила будто бы совершенно беспрепятственно. Он скован этим страхом, вымазан им, словно чёрной смолой изнутри — и из этой чёрной бездны на него смотрит его отец, с ухмылкой давящий на грудь, проникая внутрь и сжимая его сердце. «У меня слабая печень, нет — у меня слабое сердце…» Насколько он доверяет своим друзьям — вот тот вопрос, который вдруг встал поперёк его горла сегодняшним утром. От этого сделалось не по себе. По сути — у него никого больше нет, его друзья — это те люди, кто составляют его личный круг доверия, то место, куда можно излить свои переживания, поделиться и выслушать точку зрения со стороны. Часто ты забываешь себя за будничностью жизни, некоторые мысли остаются не озвученными, с подвешенными в воздухе вопросами, а бывает — ты не видишь того, что может углядеть со стороны другой человек. И тогда близкий друг может подтолкнуть тебя к таким мыслям на самого себя, к которым ты бы сам, возможно, и не пришёл. Порой друзья берут на себя часть душевной тяжести и таким образом разделяют твою участь и тогда тебе становится легче, словно поступила свежая порция кислорода в лёгкие. И тебе становится легче дышать. Ты никогда не знаешь, где пролегают твои пределы, что уж говорить о других — и хорошо, если у тебя есть человек, который даёт прикоснуться к своим границам, открывает свои двери, впуская тебя внутрь своего мира. Не бесчестным ли будет то, что сам ты в ответ держишь свои двери полуприкрытыми — вроде как и не закрываешься, оставляешь щель, чтобы другой мог частично наблюдать за твоей жизнью, но полностью не впускаешь внутрь. Чимин был опустошён. Настолько, что не захотел поведать сегодня друзьям о своём возвращении — он желал побыть наедине с самим собой. Возможно, что-то переосмыслить, а возможно и что-то решить. Словно в ответ на его мысли — погода начала ухудшаться, заморосил мелкий дождик — по щекам начали скатываться слёзы, смешиваясь с мелкой водяной пылью, а обувь потихоньку пропитывалась влагой с травы. «Природа плачет» — подумал Чимин и горько ухмыльнулся. Он шёл, даже не натянув на голову капюшон — просто пересекал улицу, сворачивая за угол, как вдруг недалеко от него притормозила большая машина, а затем дала задний ход. — Эй, парень, что с тобой? — Выкрикнул из приоткрывшегося окна альфа с чёрными волосами. Чимин встрепенулся от такой неожиданности и резко остановился. Из машины на него смотрел парень с кошачьим разрезом глаз и бледной кожей, его хриплый голос был какой-то необычайно спокойный и при этом такой свойский, словно тот его знал уже давно. Он поднял на незнакомца покрасневшие от слёз глаза и встретился с чуть тронувшей губы улыбкой — очень простой, но в то же время проникновенной. Если тот и заметил его состояние, то ничего не сказал по этому поводу. — Сейчас ливанёт! Забирайся внутрь, я тебя подброшу! — Уже кричит сквозь усиливающийся ветер и дождь альфа. Чимин смотрит на него невидящим взглядом, потом поднимает голову вверх, всматриваясь в небо — да, тучи темнеют, словно чернилами наливаются. И ему настолько всё равно сейчас, что он отвечает на предложение кивком головы и забирается внутрь огромного чёрного Майбаха. — Тебе куда? — Спрашивает по-доброму альфа. — В Synergy. — Вяло отвечает Чимин. — Ты там учишься? Не отвечай, вижу, что так. Однако ты рано, до открытия ещё почти час. — Парень разворачивает машину и, отъезжая, поглядывает в зеркало заднего вида. Чимин словно внутри своей головы, он даже не сразу замечает, что машина едет в сторону, совершенно противоположную от университета, а когда неожиданно улавливает неверный маршрут, внезапно дёргается на месте. — Тебя как звать? — Спрашивает альфа, и Пак замечает как у того сужаются от прищура глаза — улыбается. — Мы едем не в ту сторону. — С тревогой в голосе говорит Чимин. — Я знаю. Так как тебя зовут? — Черноволосый усмехается. — Эй, не бойся, я тебя не похищаю. Просто тут рядом моя квартира, заедем ко мне, обогреешься немного. Меня, кстати, зовут Юнги. — Ч-чимин. — Стуча зубами то ли от холода, то ли от страха проговаривает Пак. — Хорошее имя. Замёрз? — Улыбается Юнги и, не дожидаясь ответа, включает подогрев сиденья. — Немного. — Тихо отвечает Чимин, посматривая вокруг. Машина очень большая и удобная, со своим ростом Пак ощущает себя внутри маленькой птичкой в золотой клетке, обтянутой дорогой кожей — похоже, этот альфа очень богат, от машины так и веет эксклюзивностью, хоть он в этом и мало понимает, однако смекает — такие машины сродни роскошным лакшери-особнякам в мире частных домов. Чимин начинает нервничать, отчего крутит на пальце колечко — подарок Тэ, белого металла с гравировкой «Тэмин». Такое же кольцо есть у Тэхёна — это их символ дружбы: тэмины навсегда. — Вот и приехали. — Вырывает из тревожных раздумий Юнги, машина сворачивает к придомовой парковке. Чимин выходит из машины, спрыгивая с высокой подножки, и осматривается вокруг. Как-то место жительства не вяжется с этой дорогой тачкой — обычный многоквартирный дом, коих полно в спальных районах города. Они в Кванджингу, Чимин узнал это место — недалеко здесь должен быть парк, они гуляли там с Тэ много раз, потом это стало местом их тусовок ещё и вместе с Бэбэ, так как они учились здесь неподалёку. Приятный райончик, живой и полный семей в основном среднего и чуть ниже дохода. Они поднялись на лифте на двенадцатый этаж, и Чимин до сих пор не понимал — почему он следует за этим странным альфой. Сейчас по сути никто не знает, где он, а ему даже как-то безразлично. И когда он только успел стать таким дофенистом? — Будешь кофе? — Донеслось из кухни, в то время как Чимин рассматривал затенённую гостиную. Квартира была небольшой и какой-то немного безликой что ли, словно она замерла в какой-то временной точке. Чимину показалось, будто когда-то здесь было очень уютно, но потом что-то внезапно поменялось и с тех пор всё словно заморозилось. Да, очевидно, что за порядком здесь следят, но так, будто бы в пол силы и по накатанной — просто потому что так надо. Простенькая холостяцкая квартирка, даже почти унылая — только маленькое фото в рамочке выдавало некое присутствие какого-то события в жизни её хозяина. Оно, словно маленькое окошечко, нет — даже замочная скважина в двери, через которую на него смотрел улыбающийся Юнги в обнимку с каким-то милым светловолосым мальчишкой, кого-то ему напоминающим. Сам альфа на снимке ещё совсем юный и какой-то более светлый по ауре что ли. А сейчас, на его новом знакомом, как показалось на первый взгляд Чимину, будто пролегает какая-то серая тень — невидимая и отдающая давностью событий. — Я не хочу. — Скромно ответил Пак. — А я уже сделал. — Ответил, улыбающийся дёснами Юнги, и протянул кружку с ароматным содержимым. — Осторожно, горячо! — Спасибо. — Робко поблагодарил Чимин, такая забота от чужих людей в последнее время его удивляла. Неужели и правда, когда убывает в одном месте — прибывает в другом? — У тебя мило. — Соврал он, желая сказать хоть что-то приятное в ответ на добрый жест. — Врать ты совсем не умеешь, Чимин. — Юнги всё так же мягко улыбался, снова вызывая ощущение, будто он знает его уже очень давно. По коже пошли мурашки. «Как-то это странно всё, необычно… и почему у меня пульс участился? Неужели это те самые проявления, о которых говорил доктор Чан? Теперь я непредсказуем даже для самого себя… Надо быть осторожнее». — А кто это? — Вдруг спросил Чимин, показывая на фото и замечая, что улыбка с лица Юнги мгновенно стёрлась. Ему сразу стало неловко, поскольку он понял, что попал в какую-то старую рану. Чимину было совестно за своё любопытство и несдержанность — ему бы и самому было неприятно, если бы кто-то ткнул в его болевую точку. Однако Юнги быстро расслабился и, вздохнув, ответил. — Это мой истинный. — Взгляд альфы изменился, он стал печальным и задумчивым. Чимину сделалось не по себе — подсознательно он понял, что тут всё более чем плохо. Возможно, он даже не готов к к этому рассказу. Зачем он вообще спросил об этом фото? Пак отпил кофе — жидкость неприятно обожгла, и он зашипел, отстранив от губ чашку. — Я люблю обжигающий Американо, извини, не спросил твои предпочтения. Может тебе молока подлить? — Встревожился Юнги. Нарастала неловкость, та, что бывает между незнакомыми людьми, когда они оказываются наедине. Ты вдруг судорожно начинаешь искать темы для бесед, занимать себя гляделками по сторонам и вообще в целом прокрастинировать. — Прости, что спросил о фото. — Потупил взгляд Чимин. Юнги снова вздохнул и, пошарив взглядом вокруг, остановился на снимке. — Ничего. Ты же не знал… Это дело прошлого. — Альфа сделал паузу. — Хоть мне и до сих пор тяжело. Вокруг разрасталось напряжение, оно было с примесью какой-то тихой злобы и болью утраты. Чимин не хотел больше ничего спрашивать, всё уже и так слишком давило на него. Зачем он здесь, зачем пьёт это кофе и слушает этого альфу — чем дальше, тем больше ему хотелось избежать нарастания гнетущих эмоций — всё зашло слишком далеко. «Если он сейчас расскажет свою грустную историю, я зареву». На душе и так паршиво и кошки скребут, а тут ещё это. Но Юнги так плохо сейчас, и это не может не вызывать ответных действий. — Я это чувствую. — Уставившись на кофе подтвердил Чимин. — Знаешь, говорят, что незнакомому человеку порой проще выговориться, высказать всё, что у тебя на душе. Он просто выслушает, забудет и уйдёт — ведь ты проходной человек в его жизни. — Альфа перевёл взгляд на Пака. — Я не хочу грузить тебя, Чимин… — Словами он говорил одно, но глаза его будто выражали совершенно обратное, они словно просили позволить излить ту тяжесть, что скопилась за долгие годы. — Ты можешь рассказать мне. — Прошептал Чимин. Зачем он это делал, он не понимал. Но отказать в участии этим грустным глазам он не мог. Будто отказом он сделает ещё хуже. Уж не знаю почему Юнги выбрал именно его на роль слушателя, но кто знает — бывает, что даже не каждому проходному человеку можешь высказаться. Возможно он испытывает к Чимину какое-то мимолётное доверие, или именно в нём чувствует того правильного слушателя — деликатного и понимающего. Кто знает… Но только Чимин вдруг почувствовал, что словно и ему самому это зачем-то нужно. Будто таким образом прорвётся и его боль, что зияет сейчас такой кровавой раной. Возможно, ему нужно прорыдаться, вот так — перед неизвестным ему человеком? Повод будет самый, что ни на есть подобающий — сочувствие чужому горю. Через него он немножко пожалеет и самого себя. — Спасибо, Чимин… Ты присядь, не удобно же стоять. — Чимин сел на диван, всё так же сжимая кружку. — Так вот, это мой истинный, мы встретили друг друга, когда нам было по десять лет. Тиен переехал в наш район с семьёй. Я не мог не обратить на него внимания — он был худенький и маленький, как побитый котёнок, его вечно все обижали. Но он был светлый человечек. Самый светлый из всех, кого я знал. Поначалу мы просто дружили, а я его постоянно защищал. Наградой мне были поцелуи в щечки. — Альфа нежно усмехнулся. — Так мы проводили своё время. Почти постоянно вместе, неразрывно — я его охранял, как верный сторожевой пёс, а он был моим внутренним хозяином и награждал за мою преданность поцелуйчиками и обнимашками. Такие дети… Потом мы конечно выросли и наши отношения тоже переросли в нечто большее. Двусмысленные взгляды, походы в кино за ручку, переписки до утра. А когда у Тиена произошла первая течка и проявился его запах… однажды, мы как обычно стояли в обнимку, долго и неразрывно, любовались закатом — наши запахи смешались и мы поняли, что мы истинные. Чимин смотрел в пол, слушая этот простой рассказ — такой вроде обычный, но в то же время, эти обрывки воспоминаний были наполнены годами переживаний. Воспоминания прочно срослись с этим альфой. И вот теперь он проживает это снова. Голос его начинает будто подрагивать от накативших чувств. Чимин осторожно поднимает взгляд и замечает, что глаза Юнги застелены блестящей поволокой — он не плачет, но Пак знает, что скоро это произойдёт, когда наступит кульминация. — Мы были счастливы абсолютно, а полюбили ещё задолго до истинности. Всё сошлось одно к одному. Такое Чимин бывает крайне редко. Такое один раз и на всю жизнь. — Юнги посмотрел на светловолосого парнишку. — Знаешь, я однолюб по жизни. И Тиен был моим всем, моей жизнью. Когда мы выпустились из школы, я предложил ему переехать к себе на квартиру. И он без сомнений согласился. Он всегда безоговорочно доверял мне. Мы прожили здесь, в этих стенах год. Это был самый счастливый год в моей жизни, Чимин. — Альфа остановился, осматривая квартиру словно в первый раз. — А что потом? — Почти шёпотом спросил Чимин, уже зная ответ наперёд. По закону жанра он должен был его задать — Юнги ждал этого вопроса, чтобы обрушить ответ на эти стены, что так долго ждали встряски. К горлу уже подкатывал предательский ком, и его совершенно не хотелось сдерживать. Ведь не для того ли они тут? Незнакомые друг другу люди… Чимин поставил кружку на подлокотник, боясь разлить напиток, если его руки сейчас задрожат. А они задрожат. — А потом Тиена не стало. Его убили. — Припечатал страшную правду черноволосый. Повисла удушающая тишина. Губы Чимина задрожали. Он правда уже хотел реветь, отчаянно. Просто потому что ему это было нужно. Его душа ныла, чёрная кровь лилась густым потоком из открытой раны. По щекам потекли слёзы, стекая к подбородку. Почему жизнь так несправедлива? Сначала она прочит тебе твоего единственного, твоего истинного, переплетает с ним в тугой комок души, роднит и связывает — обещает счастливое будущее, а потом в один миг отбирает всё это! Твою надежду, любовь, счастье. Обрезает тебе крылья и укладывает надломленного в сырую землю — туда, вместе с твоим предназначенным. Чимин не хотел бы проходить через такое, это слишком страшно! Он ещё только-только узнал, что где-то есть его соулмейт — он ещё не нашёл его, и неизвестно найдёт ли? Но уже сейчас он по нему словно тоскует, будто потерял. Потерял, даже не найдя. Чимин во всю шмыгал носом, на что Юнги протянул платок. — Я выбрал правильного слушателя. — Грустно улыбнулся альфа. — Твои слёзы искренни и это для меня бесценно. Спасибо тебе. Он подсел к Чимину и легко обнял того за плечо. Вдруг метка неожиданно кольнула, и Чимин встрепенулся от прострелившей боли в груди. Юнги отстранился, снова создавая пространство между ними. — Я сделал тебе больно? — С тревогой посмотрел Юнги. — Нет, это просто метка. — Объяснился Чимин. — У тебя активная метка? — Искренне удивился альфа. — Да. — Утирая слёзы, улыбнулся Пак. — Айгу! — Восхитился Юнги. — Покажешь? Чимин тут же покраснел, смутившись. Боже, что он такое просит! — Это слишком личное, я не могу. — С нотками извинения, ответил Чимин. — Ох, прости, я что-то слишком разоткровенничался сегодня. Ступаю на опасную территорию. — Хохотнул альфа, тоже тихо шмыгнув носом. Чимин смущённо улыбнулся. Он уже был рад, что они вот так неожиданно перевели тему, словно выдохнули оба. Потому что, возможно, ещё немного и он бы сам тоже начал откровенничать, поддавшись общему настрою. Да и вроде как на откровенность обычно принято отвечать откровенностью. Но теперь, немного придя в себя, он понимает, что не готов к подобному. — Сколько времени? — Спохватился Чимин и посмотрел на настенные часы. — Ох, уже пора! — Точно. Заговорились мы! — Юнги встал и протянул Паку руку. Чимин моргнул, и ничего не поняв, вложил свою кисть в широкую ладонь альфы. Встав с дивана, он тут же вынул её обратно. — Знаешь почему я затормозил перед тобой на улице? — Вдруг неожиданно спросил Юнги. Он не знал. Увидел его одинокого, замерзающего и промокающего и решил помочь? Разве может быть что-то ещё? Он помотал головой, и поднял взгляд на пристально смотрящего на него альфу. — Ты очень похож на Тиена. Эта фраза обрушилась на Чимина похлеще предыдущего рассказа, припечатывая к полу, ударяя кувалдой по голове. Так вот оно что! Я напомнил ему его потерянного возлюбленного… Вот она, та правда, которая срывает крыши с домов, проходясь беспощадным ураганом. И что после этого? — Я был словно громом поражён. На миг мне показалось, что мир разверзся, раз давно умершие воскресают. Или я просто сошёл с ума. — Юнги снова взял маленькую ручку Чимина в свою и застыл. Чимин растерялся. Правда. Он не знал, что делать и как реагировать в такой ситуации. Он вроде и понимал, что мог чувствовать альфа — неизвестно что бы случилось с ним на его месте, увидь он живым того, кого сам же и похоронил, свою любовь, которую проводил в последний путь. Но зачем это всё сейчас? Ведь он не Тиен, как бы он не был на него похож. Это приводит в смятение, это всё слишком нелепо. Пак начал вытягивать свою руку из уже усилившейся хватки, но альфа словно заморозился, смотря остекленелым взглядом. Чимин смотрит то на руку, то на Юнги — тянет изо всех сил, не понимая, что происходит. — Пусти, пожалуйста. — Испуганно лепечет Чимин и это вдруг приводит альфу в чувства. Юнги вздрагивает, начинает извиняться и кланяться. — Извини, Чимин, правда! Я не хотел! Просто что-то нашло… Я с ума сошёл наверное. Всё произошедшее растрепало мне нервы и сознание… — Продолжал суетится альфа, на что Чимин только кланялся в ответ, пытаясь изобразить хоть какую-то понимающую улыбку. — Давай обменяемся телефонами, просто на всякий случай. — Хорошо, хорошо… — Зачастил Пак, оглядываясь по сторонам и проталкиваясь на выход. Он был так ошеломлён, что без вопросов дал Юнги свой номер. После чего они торопливо вышли, и альфа быстро довёз его до университета, пожелав хорошего дня на прощание. И вот Чимин стоит перед большой лестницей, устремленной к зданию, в совершенно смятённых чувствах. Мозг ещё никак не мог разложить по полочкам произошедшее. Это всё очень странно — будто что-то недосказано… Из головы не идут последние слова о том, что он похож на погибшего Тиена. Это даже как-то жутко, от таких вот совпадений — насколько вообще велики шансы встретить вот так, среди миллионной толпы города того, чей облик так похож на кого-то из прошлого? Того, кого ты знал, любил и души в нём не чаял… И так ли он похож на него? Вспоминая мальчика на фото, каждый раз вырисовывая его образ в голове, Чимину с каждой новой попыткой казалось, что да — что-то общее и правда есть. Но не настолько, чтобы принять его за него. Хотя, возможно, когда Тиен подрос — сходство могло возрасти. Он не может этого знать наверняка, ведь не видел ни более позднего фото омеги, ни тем более его самого. По своему обыкновению, когда Чимин нервничал или начинал о чём-то сильно задумываться — он крутил колечко. Этот раз не был исключением, Пак попытался нащупать кольцо, чтобы совершить свой безотчётный ритуал, но не смог этого сделать, неожиданно осознав, что его попросту нет на пальце. Его как током ударило. — Где же… — Испуганно стал перебирать он свои пальчики, словно от этих манипуляций кольцо появится там каким-то магическим образом. Видимо во время встречи, пока он его крутил, сам того не заметив — снял с пальца, а потом каким-то немыслимым образом нечаянно выронил. И где оно теперь — в машине или на квартире? Было совершенно не понятно. — Вот же растяпа! — Выругался он на самого себя. Зайдя в здание университета, Чимин нашёл скамейку и, усевшись на неё, тут же написал сообщение новому знакомому. Подождав какое-то время, но так и не дождавшись ответа, он пошёл в аудиторию. День предстоял сложный, так как график был загружен. К тому же предстояло взять пропущенные лекции для самостоятельного изучения, а так же задания от преподавателей. «Кажется, кому-то не светит спать несколько ночей, да Чимин?» «Интересно…» — с любопытством прищурив глаза, Намджун крутил в своих длинных пальцах крохотное колечко, внимательно рассматривая гравировку на внутренней стороне. «Тэмин… И что же ты делал у меня в машине, Тэмин?»