Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Неизвестный номер: Приветик! Неизвестный номер: Это Джинни)) Неизвестный номер: Как ты себя чувствуешь? Чимин: Привет, Джин-хён! Чимин: Со мной всё в порядке, спасибо за беспокойство Джин: Знаешь, пожалуй, называй меня просто Джинни) Чимин: ну что вы, мне неудобно Джин: Ты теперь мой спаситель! Тебе можно многое! Джин: И никаких ВЫканий, а то обижусь! Чимин: Хорошо, я постараюсь))) Джин: Уж будь любезен))) Джин: или я так старо выгляжу? (((((( Чимин: Что вы! Чимин: то есть ты! Ты выглядишь просто потрясающе Джин: ты невероятно красивый Джин: я до сих пор под впечатлением Чимин: я смущён! мне правда, очень неловко Джин: поверь, я разбираюсь в красоте! не спорь. Джин: повезёт же какой-то девушке))) Чимин:)))) Джин: ты точно в порядке? Джин: почему ты отказался от медицинской помощи? Даже не дал им осмотреть себя? Джин: я теперь переживаю Чимин: да зачем? Пёс меня не укусил… так к чему тратить время Джин: но я же видел твоё состояние… У тебя был срыв Чимин: ну и что? Ничего такого, с чем бы я не мог справиться) Джин: Боже. какой ты сильный! Джин: Завидую твоей нервной системе, а меня вот до сих пор трясёт, хотя мне даже успокоительное вкололи))) Чимин: Ну я же мужик!) Джин: Теперь мне телефон просто обрывают! В клубе переполох))) хи-хи Чимин: что за клуб? Джин: клуб любителей Джинни)))))) Чимин: ой. я кажется знаю такой!))) а можно мне в него?)) Джин: нет Чимин: 0_0 Джин: тебе надо в другой клуб Чимин: какой? Джин: клуб любимчиков Джинни) Чимин: *смущённый смайлик* Джин: Правда! Я не поблагодарил тебя должным образом. Мне стыдно за это! Но я всё наверстаю — Джинни умеет быть благодарным! Джин: Если бы не ты, я был бы изуродован! (((я как только подумаю об этом, меня так и колотит Джин: Ты закрыл меня собой! Я так тронут! Чимин: Ну что ты, я не мог поступить иначе. Я должен был защитить такую красоту! Джин: ах..... Джин: я плачу! Веришь? Чимин: верю Чимин: только не плачь! Джин: У меня всегда слёзы близко) Джин: для омег это нормально. Ты не знал? Чимин: не особо… я запомню Джин: Ох, Чимин, я ведь зачем ещё пишу то? Ты когда сможешь приступить к работе? Чимин: хочу ещё пару-тройку собачек набрать, чтобы всех разом выгуливать Чимин: думаю, через пару деньков приступлю к выгулу) Джин: а сколько ты планировал собак за раз выгуливать? Чимин: где-то пять или шесть… Джин: Знаешь, моим мальчикам нужен индивидеальный подход! Я не хочу. чтобы ты брал кого-то ещё. Джин: Но не беспокойся! Я всё тебе компенсирую) Чимин: ой, как это? Джин: я буду платить тебе как за шесть собак Чимин: ну что вы! Зачем же так тратиться! Джин: Чимин не спорь! Я всё решил. деньги не проблема! Чимин: точно? мне снова неловко… Чимин: я так не смогу наверное… Джин: йа, не расстраивай меня, а то я снова заплачу ((( Джин: ты же не хочешь, чтобы мои глазки стали опухшими от слёзок? Чимин: эээ, нет конечно Джин: ну вот и всё)) Давай так — это будет моя благодарность тебе) Джин: так нормально? По рукам? Чимин: ох… ну хорошо, по рукам Джин: вот и славненько! мяф Чимин: ты смешной) Джин: и я ведь нравлюсь тебе? Чимин: ты не можешь не нравиться Джин: правильный ответ) Джин: тогда ты сможешь приступить прямо завтра? ЧИмин: при таких условиях — конечно)) Джин: ах. как хорошо!) Джин: Джинни доволен)) Чимин: я говорил. что ты смешной?))) Джин: да))) Джин: а ещё люблю долго болтать и переписываться))) поэтому меня надо уметь вовремя останавливать))) Чимин: учту это) Джин: но не слишком усердствуй) а то обижусь)) Чимин: хорошо)) Джин: ну тогда до завтра, Чимин! Чимин: до завтра, Джин) Джин: покусики *поцелуйчик* Чимин: пока))) Пока Чимина не было на учёбе, жизнь, как говорится, не стояла на месте. Это закон жизни: мир крутится с тобой или без тебя. Крутились и активисты из группы «намминов», что образовался чуть ли не в первый день знакового для сплетен события. Для начала народ скучал от отсутствия хоть каких-либо событий, ведь младшая половинка куда-то благополучно исчезла. Эту тему конечно уже у себя в группе по многу раз перетёрли, всякие варианты и теории обсудили, начиная от разумных — «мог заболеть», заканчивая идиотическими — «у них медовый месяц по случаю поступления Чимина» или «Намджун его никуда не выпускает, ибо страшно ревнует» и так далее по списку. Но когда нет событий и новостей, мучаемый рутинностью мозг студента создаёт их сам. Точнее пишет. В любом более-менее организованном месте скопления людей есть такие особи — так называемые особо творчески раскрепощённые, скажем так, личности. Так вот, эти люди — основной двигатель всяких идей, креативности и неодолимой тяги к «приключениям» — ведь хотя бы заочно и издалека поглядеть за чужими «приключениями» — тоже, вполне себе, интересно. Душа, мучаемая отсутствием личной жизни или уставшая от таковой, всегда требует чего-то эдакого на потеху, дабы не скучно жилось, поэтому и появляются такие вот исполнители, охотно отвечающие на народный запрос. Конечно, в такой специальзированной группе, как «наммины» просто не мог не найтись особо одарённый представитель человечества, и даже не один! Душа просит, котелок варит, а руки пишут. И вот чья-то бурная фантазия, помноженная на талант, в лице представителя журналистского факультета, терзаемая романтизмом и спермотоксикозом начала создавать удивительный фанфик по вышеозвученному пейрингу. В группе конечно этот шедевр пришелся по вкусу сразу, ибо там такого только и ждут. Но творение так понравилось, что его решили выпустить в народ. Сделалась массовая рассылочка. И понеслась! Любители слеша и яой найдутся везде — они первыми и заценили. Потом начали читать те, кто к подобному никогда не притрагивался, в силу разных причин: воспитание, брезгливость, принципы — много их, причин этих. Пометка слеш по началу отталкивала, а вот обозначенные участники наоборот — распаляли любопытство. Как говорится, даже если мы чего-то опасаемся, порой всё же решаемся испробовать из-за этого жгучего чувства. Любопытство вообще говорят, до добра не доводит, но тут оно довело до массового прочтения — и только ленивый уже не был в курсе отношений Намджуна и Чимина. Ну как отношений — их как таковых не было, но кого это волнует, правда? Если есть прецедент, то значит он не на пустом месте? Логично? Нифига нет, но для массового потребителя — да! И что же вышло — отношений нет, но народ считает, что они — типа есть. Особо отбитые на голову вообще посчитали фанфик чуть ли не документалистикой — ага, кто-то прям над ними со свечкой стоял и записывал. И вот теперь народ ждал продолжения, как особо увлекательного события. Ну а что, такое ведь не каждый день происходит! Ну, чтобы разворачивалась запретная любовь на глазах у общественности — а в фанфике главное ещё так всё преподнесено, будто они страдают, скрывают как могут, но любят — любят как не боже ж ты мой кто! У намминов там нешуточные страсти! Даже те, кто с пренебрежением относился к нетрадиционным отношениям, немного всплакнули и прониклись судьбой персонажей — не показывая, конечно, этого на публику. Потому что ведь любят же, черти такие — не признанные обществом, гонимые страстью. А любить ведь всякий хочет, и популярный и забитый… Пейринг пришёлся по вкусу многим, потому что тут было всё: с одной стороны мужественный герой-любовник, непоколебимый и неприступный Намджун — он же актив, а с другой стороны нежный и маленький Чимин с прекрасным личиком — то бишь пассив. Один богатый, другой — нет. Социальное неравенство в чтиве народ тоже любит — вроде как Намджун пригрел и взял под крыло своего протеже, даровав тому свою защиту, покровительство и могучее тело для любовных утех. А Чимин принял и сначала был просто благодарен, но потом родилась безмерная любовь — кою сейчас все и наблюдают в стенах университета. Теперь это главное развлечение — ожидание новой главы, которые на регулярной основе, каждый вечер, выходит из-под пера безликого творца. Популярность — дело не шуточное. А Намджун популярен, у него и помимо Чимина был свой клуб (как, впрочем, у всех главных персон этого университетского мирка), а теперь внимания так вообще дофига и больше. А оно ему надо? Такого — нет, конечно! Думаете, до него не дошёл этот треклятый фанфик? Ха, как бы не так — до Нама такое доходит чуть ли не в зачатке. Но для начала он не обратил на это внимание, потому что — «какого лешего мне на подобную поебень растрачивать своё время, не первый раз ведь пишут». Но писалось то до этого как-то по канону, и всё-таки омегами, которые были в этих творениях главными героями, помимо объекта вожделения конечно. Поэтому и было массовым чтивом, которым никого не удивишь. А потому и неприметным — ну есть и есть. А теперь-то другое дело — нетрадиционные взаимоотношения, запреточка, случайно вылезшая наружу — одним словом непотребство, как сказали бы некоторые. Да и хрен бы с ним, как говорится, но внезапно как-то всё вышло из-под контроля маленькой группы отмороженных на всю голову и затопило своими пошлыми водами всё мирное сообщество университета. И главное эта речка так быстро вышла из берегов, что Нам и глазом не успел моргнуть. Слишком быстро! Будто народ только и ждал чего-то подобного… горяченького! Для ознакомления Намджун даже решил немного почитать, что там такое пишут-то, из-за чего, так сказать, весь этот сыр-бор? Но дойти смог только до места, где он хватает Чимина за попу, сажая к себе на бёдра и впиваясь при этом в его пухлые губы. «Что за хуйня?» — закипал Нам. Дальше смысла и нужды читать не было, потому что понятно — сюжет будет только набирать обороты в забористости и детальности повествования. Но ему ещё повезло, народ в его сторону взгляды кидать побаивался, и вообще, зная его как сурового человека с каменным покерфейсом, который может и наказать (ну да-да, в воспитательных целях, но от этого менее больно не становится), то и вообще лучше лишнего не отсвечивать. А вот с Чимином, когда он вернулся, уже так не заморачивались и пялились за милу душу, не все конечно, но всё же. Выйдя с «лечения», а народ появления Пака прямо-таки заждался, изнылся — он даже оторопел от такого внимания к своей скромной персоне, непонятно чем обусловленного. Тэхён с Бэбэ, конечно, тоже уже были в курсе, но не хотели расстраивать друга, чтобы он это грешным делом не читал — пекутся значит о его облико-морале как не знаю кто. Да и поберечь Чими от очередной нервной встряски решили, особенно после их разговора, когда друг продемонстрировал своё апатичное состояние, что якобы он смирился со своей участью — видно же, что жизнь у друга и так не сахар, зачем ему ещё и эту похабщину читать — расстраиваться. В общем, пекутся как могут, из благих побуждений, само собой. Да только от сплетен и пересудов всё равно не убережёшься — это же неподконтрольная стихия, как дождь, снег и тупость. Вот и Нам не обошёлся от прикольчиков. От кого? От любимых друзей, конечно же! Для начала позвонил Чонгук и радостно, даже через чур, поздравил с тем, что у него и его жениха всё хорошо складывается — мир, любовь и секс без границ. Это было само собой ожидаемым явлением, даже не удивился. Потом, в один из обеденных перерывов подошёл Хосок и поинтересовался, не знает ли Нам, где пропадает его парень, очень пошленько при этом ухмыльнувшись. Получив посыл в далёкие края, он всё же попросил передать Чимину, чтобы тот непременно подошёл к нему, так как он хочет перетереть с ним на счёт номера к концерту. «А вот значит как — этот зверёк ещё и в творческую бадягу вписался. Ну да, конечно, он же весь такой дохуя творческий». Нет, Намджун, всё же не испытывает к нему ненависти, у него голова на месте, но вот какое-то неприятие уже — отчасти да. Ведь именно из-за его словесного поноса закрутилась вся эта любовно-драматическая херня! «Малец похоже бессмертный совсем. И где его черти только носят, действительно? Натворил дел и уполз, червяк!» Нам потихоньку зверел. Ну а когда узнал Джин, то вообще понеслось: «расскажи подробнее, как у вас там всё складывается», «я счастлив за тебя, друг», «пригласишь ли на свадьбу» — в общем, несло омегу как из рога изобилия. Ещё и подписался на новые главы треклятого фанфика, скидывая отдельные понравившиеся моменты прямо в общий чат. Более-менее адекватным во всей этой компании оказался Шуга — хоть сам особо не шутил, но всё же многозначно улыбался и кидал взгляды в зеркало заднего вида и неоднозначные смайлики в чат. Короче, всеобщая потеха — весело и смешно, ничего не скажешь. Не все, конечно поверили в намминов, это было бы странным, если бы было таковым — многие лишь развлекались подобным способом, кто-то просто наблюдал за спектаклем, так же оказалось и много хейтеров, кто вообще воспринял всё в штыки, вне зависимости, стоит ли за этими слухами что-то стоящее или нет — в общем общественность раскололась на три лагеря — за, против и воздержавшийся нейтралитет, только теперь во всеохватывающем масштабе. К числу третьих относился и Вонхо — тихо себе наблюдал, не становясь ни на какую сторону. Правда, все эти нешуточные страсти вокруг парочки распалили в альфе ещё больший интерес, ведь Чимин теперь так популярен! Заманчивая ягодка. Поэтому и без того неслабое желание внутри разожглось совсем не на шутку. Вот только чертёнок куда-то пропал, что очень досадно. Один раз он от него ускользнул, но второго раза он теперь точно не допустит! *** Найдя в расписании номер аудитории, Чимин спешил найти её. Всё-таки он плохо ориентируется в пространстве, он и в трёх соснах то может заблудиться, что говорить о таком большом и сложно устроенном месте, как институт! Бесконечные коридоры, двери различных аудиторий, а два крыла не только усугубляют ситуацию, а ещё и вводят в панический ужас — некоторые места вообще кажутся такими, будто туда никогда не ступала нога человека, потому что находятся либо на отшибе, либо в каком-то запутанном, слово лабиринт, месте. И всё это на шести этажах! Уму непостижимо, зачем кому-то проектировать такие запутанные заведения — видимо с целью навеки приковать какого-нибудь студента к граниту науки помимо его воли — мол, заблудится и останется в одном из закоулков навсегда. И вот, блуждая в поисках нужной аудитории, Чимин похоже забирается в одну из таких ловушек времени. «Хоть бы указатели развесили» — панически выдыхает он. Но через некоторое мгновение его пугает уже не эта западня, а мерзкий гогот, словно кто-то задумал что-то очень глумливое. — Я видел, он заворачивал туда, — слышит Пак и неожиданно понимает, что это по его душу. Но кому он мог понадобиться? Неважно кому, главное мысли у этого кого-то явно не о том, чтобы спросить, как пройти в библиотеку. — Живо, хватайте его! — звучит приказной тон. Да их несколько! У Чимина нарастает паника, он срывается с места и бежит под лестницу, всем телом вжимаясь в стену, надеясь при этом, что полумрак скроет его местонахождение. Шаги ускоряются и резко останавливаются около него. «Не помогло». Двое парней хватают его за плечи и припечатывают ещё сильнее к уже и так ставшей почти родной, стене. Чимин дёргается, но попытки вырваться остаются безуспешными — парни знают своё дело, держат крепко, а один даже придавливает своим бедром, бедро Чимина. «Альфы!» — понимает Пак. — Попался, куколка! — глумливо скалится тот, что ближе к его уху. Он втягивает воздух рядом с шеей Пака и разочарованно выдыхает. «Да, я не омега, вы ошиблись адресом, и может, тогда отстанете от меня? Зачем вам бета?» — проносятся мысли в его голове. — Чего вам надо? — испуганно вопрошает Чимин. Но отпускать его, как и отвечать на вопрос, никто не собирается — наоборот, они ждут чего-то. «Что им от меня надо?» сглатывает Чимин. — Да вытащите вы его на свет! — Снова приказывает голос. Парни рывком отлепляют его от стены — теперь он не прижат, а потому не так скован. Пак предпринимает отчаянную попытку вырваться: он внезапно делает несколько резких разворотов плечами, отчего руки размыкаются и выпускают его на свободу. Решив не давать опомниться, Чимин резко наступает со всей силы каблуком ботинка на ступню того, что был ближе, этим ему удаётся посеять замешательство — а это прямой путь к свободе. — Ах ты, мелкая тварь! — кричит разъяренный альфа и подпрыгивает на одной ноге. Пак бежит со всех ног, путь к лестнице уже близок. Он делает разворот к перилам, чтобы ухватившись за них, придать себе ещё большее ускорение, но вдруг резко заканчивает своё путешествие, выдыхая резко покинувший из легких воздух и запрокидываясь назад. Чей-то кулак пришелся ему прямиком в грудную клетку, взрывая её пронзительной болью и выбивая почву из-под ног. Сзади вовремя подоспевают руки, уже более жестко и не церемонясь, хватая его за предплечья. Альфы волокут на время обездвиженного болью Пака к стене и прижимают по старой схеме, только более грубо. — Ах ты ж, сучка такая! — шипит на него тот, что с продавленной ногой. — Да я тебя… — Молчать! — приказывает голос того, кто недавно пригвоздил Чимина ударом в грудь. — Сучкой его называть позволено только мне. Парни дышат сбито, но затыкаются моментально. «Похоже — на побегушках» — отмечает про себя Чимин и начинает потихоньку разлеплять глаза, остыв от недавней вспышки, что даже будто ослепила его на время. К нему не спеша подходит альфа, очевидно смакуя момент приближения — видимо любит драматизм. У него острые черты лица и какой-то немного птичий взгляд, словно у коршуна — хищный и цепкий; волосы темно-каштанового цвета и зализаны назад без пробора. Он среднего роста, но широкий в плечах — сложен хорошо, мускулист, уверен в себе, даже самоуверен, судя по походке вразвалочку. Вонхо сощуривает глаза, не спеша подходит к Чимину и встаёт почти вплотную, мажа сальным взглядом по лицу — обводит глаза, маленький нос, скулы и задерживается на губах. Взгляд становится жадным и каким-то немного злым. — И зачем только бете такие губы? — произносит он без всякой усмешки, чего не скажешь о его приспешниках — те похотливо хмыкают прямо в уши — и этот серьёзный тон остроносого альфы как-то даже больше выводит из равновесия, нежели глумливое сопение его сподручных. Вонхо нетерпеливо хватает Чимина за подбородок, крутит туда-сюда, словно оценивая и примеряясь. «О нет, только не это…» только и успевает подумать Чимин, как тут же ощущает поверх своих губ влажный язык — он такой мокрый и скользкий — накрывает его пухлые губы, плотно прижимаясь к ним. Чимин трепыхается в попытке освободиться — безрезультатно, держат его крепко. Вонхо закатывает глаза от накатившей сладости, его язык начинает скользить размашисто по линии губ Чимина, обводя их широкими мазками — от края до края. Он лижет его губы словно пёс, заждавшийся любимого хозяина — без смущения, со слюной, утоляя какие-то свои внутренние первобытные желания — чертит что-то на губах, только ему понятное — из стороны в сторону, вдоль и поперёк. Ему нет дело, что Чимину сейчас невообразимо мерзко, что он пытается вырваться и отклонить голову то в одну сторону, то в другую, мычит и сопротивляется — он просто сжимает подбородок сильнее и наваливается телом на хрупкую жертву, сильнее её обездвиживая. Ничто не должно мешать ему сейчас смаковать эти сасные губы, которые, очевидно, были созданы для растерзывания именно таким самцом, как он. «Охрененные губы!» То, что они принадлежат какому-то мерзкому бете — это конечно большое упущение природы, её недочёт, но так и быть — сегодня он не будет привередничать на этом празднике жизни. В свидетелях только его жалкие помощники, которые никому не проболтаются, да и кому вообще интересно их мнение. Они, его так называемые друзья, рядом с ним столько, сколько он себя помнит. Учились вместе в школе — и всегда рядом как тени, такие исполнительные, что иногда даже смешно. Но это то, что нужно, когда требуется дополнительная и безотказная пара рук. Потом, когда он выбрал себе институт для поступления, эти верные псы потащились следом за ним, будто у них нет своей жизни и судьбы — так веселят его… однако это их выбор, хотя и не сказать что он не давил на них… Молчаливое неодобрение собственного мнения — вот то, чем он воздействовал на своих «друзей» — не прямо приказывал, хотя мог… поэтому это почти их решение пойти за ним, ведь так? Он щедрый хозяин — дарит им остатки эмоций и тел со своего стола, на котором всегда найдется кого продегустировать. Кто им такое даст ещё — сами-то они взять не в состоянии. Вот и сейчас — наслаждается он, а они как гиены радостно скулят и влияют хвостами. Так заводит! Чимин резко дернул подбородок, заметив, что Вонхо отвлекся — язык мазнул по его щеке, создавая мокрую дорожку. — Блять, держите крепче! — рявкает он, недовольный прерванным наслаждением. Парни наваливаются с новой силой и немного приподнимают Чимина над поверхностью пола. Он трясёт ножками, ужаснувшись, что потерял теперь ещё и почву под ногами, «что они хотят сделать»? Вонхо замечает смятение и испуг в глазах жертвы и приподнимает уголок губ в усмешке, смакуя этот момент — очень хорошо, то что надо! ​ — Проверим, что у этого беты спрятано в штанишках — усмехается он, а друзья гогочут в ответ, поддерживая своего лидера. Чимин, понимая, что сейчас будет происходить то, что он потом вряд ли когда-нибудь забудет, возможно, даже лишится последней капли внутреннего достоинства — начинает биться ещё сильнее и отчаяннее, колотя ногами, куда придется. Он попадает по коленке Вонхо, отчего тот шипит и шикает на друзей. Те, как по команде встряхивают Чимина и стукают затылком об стену — не в полную силу, а так чтобы он поумерил пыл. Жертва им нужна в полном сознании, чтобы чувствовать отдачу — все эмоции, которыми они так жадно питаются. — Ублюдки, не трогайте меня! — хрипит Чимин от боли, в надежде, что кто-нибудь услышит и прибежит на помощь. Это конечно маловероятно, но когда ты на пороге отчаяния — все методы хороши! Он будет сопротивляться до последнего, хотя и немного обмяк, а перед глазами искры — боль в затылке головы сообщает ему о том, что, скорее всего, будет шишка.​ Но разве это сейчас вообще важно? А Вонхо уже ползёт к нему своими мерзкими руками, немного приподнимая худи и футболку, оттягивая край мягких брюк, что сидят свободно, не спадая только благодаря завязкам. Чимин дергается, но всё безуспешно. Вот альфа медленно тянет шнурок на себя, смотря при этом в глаза Чимина — там, в этих жёлто-карих кострах ни капли уважения к чужому достоинству, ни доли сожаления — только чистая похоть. Альфа запускает руки под ткань брюк и медленно заводит растопыренные пальцы назад — ему нравится мучить, смотря при этом в глаза жертве — он начинает смачно сжимать упругие ягодицы, которые приходятся как раз в размер ладоней. — Парни, вы не поверите, да тут два охренительно крепких орешка! — чуть ли не задыхаясь, делится открытием остроносый альфа, получая одобрительную реакцию со стороны. — Ну что, расколем их? Он начинает с силой сжимать ягодицы Чимина, наслаждаясь той сопротивляемостью, с которой они сокращаются — самый сок, как говорится.​ — Тварь, не трогай! — вскрикивает Пак, но на него не обращают особого внимания — не до этого сейчас. Вонхо кайфует, прижимается, пыхтя где-то в районе уха, а Чимин превращается в пепел, сгорая при этом от стыда и унижения. Между пальцами сминаются складки боксеров, начиная выводить альфу из себя — пора пробраться на слой ниже, чтобы уже ничего не мешало наслаждаться этими спелыми яблочками. Чимин отчаянно скулит и крутит бёдрами, пытаясь хотя бы так попробовать освободиться от этих грязных, неприятно-липких ощущений чужих ладоней на своих ягодицах. Мерзко, мерзко, МЕРЗКО! — Да не дёргайся ты, волчок. — Почти томно шепчет Вонхо, не обращая внимания на жалкие потуги беты выкрутится из его цепких рук. — Убери лапы, сволочь! — уже истерично пищит Чимин не своим голосом — к горлу подкатил рвотный ком. — Расслабься и получай удовольствие, кроха — растягивает улыбку Вонхо и закусывает язык.​ Сейчас, ещё чуть-чуть… какие неподатливые трусишки… И тут раздаётся усталый вздох — все понимают, что принадлежит он кому-то постороннему, такой гулкий — отскакивает от стен и попадает прямиком в мозг всех участников банды вместе с горько-густым запахом ладана и полыни, подавляющими волю. Вонхо дергается в сторону свидетеля, а его приспешники, которые уже лицезреют того, кто стоит возле лестницы — внезапно впадают в ступор. Остроносый поворачивается в сторону, левая рука выскальзывает наружу, а правая так и остаётся лежать на левой половинке Чиминовой попы, укутанная мягким слоем ткани. «Намджун! Твою мать»… Он всего лишь спускался вниз, на второй этаж, решив сократить путь мало кому известным путём, как услышал глумливый смех и отчаянный, захлебывающийся писк омеги — похоже какие-то ублюдки зажимают несчастного. И выбрали ведь место малопроходное, чтобы скрыть свои грязные делишки. Когда же на слабую угрозу омеги он слышит знакомый голос, приказывающий расслабиться и наслаждаться — он узнаёт Вонхо. Опять эта тварь лишает какую-то омегу достоинства… Все давно подозревают о его способах вершить свои гнилые дела — тихо, без свидетелей, выбивая у жертвы всякое желание выдать подонка, наказать по заслугам. Мерзкое ничтожество, а не альфа. Сам Намджун далеко не благородный рыцарь, но наблюдая теперь воочию, как действует Вонхо — мысленно сплёвывает «как это жалко и паскудно» — он теперь словно импотент в его глазах, который не может получить желаемое, поэтому вырывает силой из несчастных, слабых омег. Да ещё не сам, а с помощью своих так называемых друзей-крыс. Пал так низко, что уже продавил собой землю — о таких только и вытирать ноги! Руки Нама уже просто гудят от напряженного желания погладить мерзкие хари, создав чудные этюды в красных тонах. Намджун спускается по ступеням, даже не пытаясь скрыть своего присутствия, наоборот — заявляет о нём во всеуслышание, но твари так увлечены, что, кажется, не замечают его присутствия. Какое же мерзкое отродье… Копошатся в чужих штанах, словно тараканы, запускают свои лапы туда, куда должны позволять проникнуть только с разрешения и взаимного согласия. Он шумно вздыхает. Спугнутые насекомые закопошились — забавно. Двое из них, те что держат омегу оцепенели, узнав кто перед ними, а придурок Вонхо только разворачивается — даже руку забыл вытащить из брюк несчастного… омеги ли? Он не чувствует запах… Намджун переводит взгляд на лицо и на миг его глаза расширяются. Самозваный женишок?! В глазах Чимина отчаяние и мутная пелена, глаза большущие, смотрит почти отчаянно, с затаённой болью — похоже, ему не просто мерзко, а вдвойне унизительно — так как его, всё-таки как бету, лишают чести альфы. Такой мелкий, почти на грани обморока, мда… что он может один против троих, такой-то субтильный? Что-то внутри Намджуна сжимается. — Вонхо! — устрашающим басом разносится низкий бас Нама, заставляя альф сжаться, а Вонхо мигом потухнуть. — Ты что, теперь уже и бет зажимаешь? В этом голосе для Вонхо столько желчи, а в исходящей невидимой усмешке, которую чувствует, кажется, только он один, можно просто захлебнуться. Больше всего он бы хотел показать этому богатому, зажравшемуся ублюдку, чего он сам стоит, а потом отомстить за все унижения, что испытал от этой ненавистной твари — втоптать его самого так глубоко в грязь, чтобы она из его перерезанной глотки полезла. Но пока он в вечных аутсайдерах… Он не может одолеть эту гору — однажды попытался, видать слишком тогда нахлынула на него злоба, и сорвался вниз на полпути — он тогда ещё долго зализывал раны и восстанавливал репутацию… От этого воспоминания всякий раз руки сами сжимаются, а дыхание останавливается. Против Намджуна ему не выстоять, он знает это. Вонхо тупит взгляд — такой он раздавленный сейчас. И ведь не должно было быть никаких свидетелей, вообще никаких! А тут такое сокрушительное фиаско! Теперь он навечно в глазах этого ублюдка будет на самом дне — ещё больше презираемый, даже ударить его побрезгует. «Сучара!» — злость плещется на самом краешке, заставляя давиться собственным унижением, позорным раскрытием грязного белья. Чимин смотрит на Намджуна во все глаза. Вроде тот его спасает… но почему так неприятно и унизительно? Его взгляд… То, как он говорит это «…уже и бет зажимаешь?» — столько в этом его собственной неприязни, будто такие как он — бета, стоят на ступень ниже — и даже изнасилуй его здесь этот мерзкий тип — это не настолько ужасное происшествие, сколько просто досадное недоразумение. Где-то он это уже слышал… Внутри себя… Прям дежавю какое-то! Да это похоже на суждение его отца, которое Чимин прочитал между строк тогда… тем ужасным вечером! И сейчас его мозг, сделав такое вот гениальное сопоставление, присвоил Намджуну вышеозвученные мысли и рассуждения, которых у того не было и в помине. Но теперь они есть у Пака относительно Нама! То, что он углядел сейчас, для него не лучше его собственного ненавистного отца. «Таких, как я даже лапать последнее дело, а уж спасать…» И тут до него доходит ещё одна очевидная мысль — «да он и не собирался меня спасать, я просто под руку подвернулся». Как говорится — мимо проходил, решил помочь несчастной омеге, а тут такой облом — всего лишь бета… В очередной раз он убеждается в оправданном неприятии к этому альфе, что считает себя выше всех вокруг. И его помощь на фоне осознанного — такое себе одолжение. Пусть убирается подальше со своим лживым спасением. Катится туда, куда шёл! Намджун с неприятием смотрит на руку Вонхо, что так задержалась в неположенном месте, желваки на его лице начинают свой устрашающий танец, что окончательно приводит мерзавца в чувства, но в то же время — сбивает с толку Чимина. Первому видится чёрная туча, что сейчас начнёт метать молнии, а второму — маска омерзения от его вида — мол «какое неприятное, жалкое зрелище!» Вонхо резко вытаскивает руку, и вскидывает обе в сдающемся жесте, на лицо натянуто выражение мнимого испуга, «театр одного актёра» — хоть немного сохранить себе лицо он должен по любому. И пятится в такой позе вперёд спиной, не разрывая зрительного контакта. Помощники внезапно отпускают Чимина, отчего тот валится кулем на пол и быстро следуют за своим лидером, стараясь скорее скрыться за поворотом. У Намджуна очень чешутся руки причесать эту троицу, давно он им уроков не давал — начали забываться! Однако его отвлекает присутствие беты — имеет быть настоятельное желание задать ему парочку вопросов, и желательно без свидетелей. Наверняка, пока он будет разбираться с этими тварями, мелкий зверёк удерёт. Поэтому он даёт шанс троице быстро исчезнуть за углом, попросту грозно фыркнув на тех ноздрями. — Ну что ж, женишок, поговорим? — сухо, но с еле уловимой долей сарказма произносит Нам, смотря настолько суровым взглядом на Чимина, что у того аж пальцы на ногах поджимаются. Скрывшиеся за углом альфы вытягивают лица, не уловив в словах Кима никакого подвоха, и быстренько ретируются. Намджун делает шаг в сторону Чимина — тот резко подрывается вверх, придерживая брюки, и делает бесстрастное лицо, задирая вверх точёный подбородок. Дрожащими пальчиками пытается завязать шнурки, что не так-то просто под пристальным взглядом и, особенно, после всего произошедшего. Но он не покажет этому напыщенному придурку своих эмоций, хоть и напуган видом высоченного альфы, которому ничего не стоило разогнать трёх других одним только своим присутствием, одним словом… Которое, кстати, всё ещё выжигает изнутри последние капли хоть какой-либо благодарности. — Не подходи! — выпаливает он, вытягивая вперёд руку. Брови Намджуна взмывают вверх — это было неожиданно. — Да нужен ты мне… — что в переводе значит «да не собираюсь я тебя трогать», вот только голос альфы низкий, хриплый и потому кажется суровым, даже когда это не так. Чимин же считывает другое — «ты мне неприятен, я бет не лапаю — это ниже моего достоинства». — Вали. — Дрожащим, но пытающимся придать нотки холодности и безразличия голосом произносит Чимин, что опять-таки переводится как «ты мне неприятен ровно на столько же, если не больше!» Намджун слегка сощуривает глаза, однако его лицо всё так же обманчиво спокойно, хотя он и ощущает, что неприятен этому бете. Он чувствует некую брезгливость, которую тот отчаянно хочет передать ему в качестве немого сообщения — и её даже больше чем страха. «Вот значит как» — думает Нам — «интересно!» Он стоит и внимательно смотрит на Чимина. И только глаза — две черных дыры в центре галактики, приближаться к которым — абсолютная гибель — поглотят без остатка и не оставят от тебя и тени. Под их прицелом мимолетная решимость Чимина рушится, оставляя на своём месте пустоту. Невыносимо. Он отводит взгляд от глаз, что будто пытаются подчинить… Что с ним такое — непонятно! Его бросает в жар. Бежать, он должен бежать, спасаться от него, от его глаз, от его подчиняющей ауры! Чимин подрывается с места, словно подбитый птенец, выпавший из родительского гнезда. Ноги его будто ватные, не хотят слушаться, однако он умудряется проскользнуть под лестницу и схватить свой рюкзак. — Стоять! — приказывает, ошарашенный таким поведением Нам, Чимин ему сейчас напоминает контуженного, убегающего словно от разорвавшегося рядом снаряда. Да что такое, всё снова повторяется. Младший уже проскальзывает в щель между лестницей и стеной с другой стороны, благо габариты легко позволяют это сделать, и со всех ног заскакивает на ступени, припуская что есть дух наверх. «Что это опять было?» — думает Намджун, наклонив голову вбок. — Снова смылся… — выдыхает он, источая концентрированный запах полыни и ладана, что обычно действовал безотказно… даже на бет…