Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Всем нужны передышки. Даже если в твоей жизни идёт постоянная череда неурядиц — должно же хоть когда-нибудь появиться окно спокойствия? Должно. Иначе ты сляжешь костьми, развалишься на части и останется от тебя безликое нечто. Ресурсы организма человека, знаете ли, не безграничны. Просто у кого-то их больше, у кого-то — меньше. Каждый человек — это сложный персональный пазл — неповторимый от индивида к индивиду и на его приспособляемость и стойкость влияет множество факторов. Как внешних, так и внутренних. А Чимин… похоже он вполне себе даже стойкий, хоть и кажется маленьким и хрупким, раз смог выдержать такую длинную череду событий. Во всяком случае морально, уж точно. Это же кажется таким логичным, да? Ох… Но, всё же, предел наступает у каждого. И слава всем несуществующим богам, такое окно настало и в жизни Чимина. Пришёл он, долгожданный период относительного спокойствия. Да, с приставкой относительно, но это же жизнь — тут всё относительно. Вот для Чимина, на фоне его разгоревшихся синим пламенем событий — очень даже. И поэтому, всё прежнее повышенное внимание общественности воспринималось им теперь просто неким жужжащим фоном. Судачат, ну и шут с ними. Но, отдадим должное, после эпического события с Намджуновым заступничеством, народ всё же создал вокруг него некое подобие «неприкосновенного» пространства: к Чимину не лезли, пальцем не тыкали, сильно глаза не пялили. Правда и одногруппники стали общаться гораздо меньше, сторонились по большому счёту, но для Пака это и не проблема — он сам ни к кому никогда не лез, в друзья изначально не навязывался. Ему хватает его Тэ и Бэбэ — они его щит, они его понимают, они его семья в каком-то смысле. А если всякие события влияют на отношение к нему, как к человеку, то такие знакомства ему и не нужны. Чимин в этом смысле прямо-таки философ мелкого разлива, но он так научен своей суровой школой жизни — он привык чувствовать себя низшим звеном в стенах дома, но не привык за её пределами. А вот это, кстати — очень нелёгкая задача — не рухнуть в самый низ внутри себя. Выстоять несмотря ни на что, и научиться отделять себя от всех клише. Хотя он много раз был на пороге и, правда, смирился со своей сущностью «инвалида», как её и внушали домашние. Но! Кто такой Чимин, кроме того как он сын своих родителей, кроме того что он неудавшийся омега? Вот тут и начинается глубокой погружение в себя, коим занимаются далеко не все! А у него было и время, и предпосылки для такого путешествия внутрь, в глубины своего «Я». Это было мучительно — да. Суметь отделить себя, суметь наскрести те крохи, которые бы смогли дать понять, что он — это Он. Говорят «всё, что нас не убивает — делает нас сильнее». В данном случае его собственная боль стала трамплином к внутреннему росту. Это и огранило его прекрасную душу, над которой жизнь работает и по сей день. Работа никогда не бывает завершена, и только со смертью она заканчивается. Выбор пути: быть тебе таким или эдаким, выбрать то или другое — это не одноразовый выбор, он происходит каждый день, иногда со скрипом и не хочу, иногда с болью — но каждый день. Чимин это усвоил. Поэтому его душа — чистый цветок, поэтому к нему и тянутся. К светлому всегда тянутся — даже бессознательно. Грязное всегда хочет или отмыться, или обелиться. А светлое — оно тянется как подобное к подобному. И, кстати, отмыться и обелиться — это не одно и то же. В первом случае — чистая душа нужна как пример, маяк, который не даст сбиться с пути. В данном случае есть собственное желание изменений, признание своей испачканности. В случае обеления — чистую душу используют, марают, относятся потребительски, просто желая на её фоне выглядеть чище. Как-то так. Что касается студенческой общественности, то процент тех, кто поверил в то, что между Чимином и Намджуном что-то есть — увеличился. Ну а те, кто и так шипперил — были просто на седьмом небе. А ещё Паку попался в руки злосчастный фанфик, с которым он в одну из ночей решил-таки ознакомиться, не смотря на все предупреждения друзей. Те яро отговаривали, боясь когнитивного диссонанса. По-простому — чтобы друг не выпал в осадок. Так они решили, что это просто не уложится в Чиминовы представления о нормах морали. Ах, знали бы они, как глубоко он познал всю искаженность этих норм только после одного заявления отца о том, что он себе не хозяин, а его попа уготована какому-то неизвестному… ублюдку. Да, по другому он не мог назвать того, кто мог заказать такое. Ведь это заказ? Что же ещё… Но друзья не знали и не ведали, а потому продолжали блюсти его невинный образ мальчика-цветочка. И это при всём при том, что они были в курсе всех его домашних перепитий. Но знаете, опять же, лотос, даже живя в болоте — не становится грязным. А Чимин — это чистой воды его символ. И вот, с приходом ночи он начал читать труд неизвестного автора. Читал, надо сказать, с открытым ртом, удивляясь человеческой фантазии. Вот честно! Написано было талантливо и захватывающе — но, просто… будто про каких-то других людей. Он так сразу и дал себе установку — абстрагироваться. «Это плод фантазии, а герои просто носят похожие имена». И это в какой-то степени помогло. Зачем он вообще решил всё-таки заглянуть в это чтиво? Ах, это всего лишь банальное любопытство. Чимин ведь тоже человек, а любопытство порой не обходит стороной и его светлую головушку. И никаких подводных камней в этом нет. Ну да, Чимина просто съедал этот червячок, который уговаривал его глянуть хоть одним глазком — что там понаписано… Он сначала противился, но потом подумал «зачем я придаю этому такую важность, это всего лишь чья-то фантазия и не более!» С этими мыслями он и приступил к ознакомлению. Обрубая, так сказать, всю важность. По началу в повествовании всё было прилично, а потом… Начались довольно пикантные моменты, на которых он полыхал алым солнышком. Непривычно. Ещё и абстрагирование местами давало трещины. Да и вообще, если бы не его теперешнее состояние… гормончики-то бушуют не дай бог никому, и только помогают весьма бурно реагировать — то всё было бы более-менее сносно. А так… Чимин уже страшился самого себя — и в этом нет ничего удивительного. Вспомните себя подростком, в период полового созревания — это тебя будоражит? Волнует? Ясное дело. И как вы реагируете на подобные вещи сексуального характера? Ясно как — тут же познаёте своё тело. А почему нет? Что в этом такого? Это нормально. И должно быть пройдено в своё установленное время. Оно для всего своё, главное не заиграться, хах. А у Чимина установленное время подзатянулось. Печаль-беда, конечно, но что делать? В подростковом у него ничего не бушевало, кроме одного: выжить под прессингом, отрицать свою принадлежность и становящуюся сексуальность. Когда ты подросток — твои мозги ещё не зрелые, и они вполне хорошо подходят под половое созревание — так устроено природой. А когда ты уже повзрослел и личностно более-менее дозрел, тогда половое созревание — уфф, как кажется не к месту и приседает на голову. В такой компании, уже с мозгами — многое кажется не правильным, отрицается. Ты не можешь свободно течь по гормональному течению — соответственно идёт внутренняя борьба и сопротивление. И нет, Чимин, как бы странно кому это не показалось, во время чтения до познания тела не дошёл. Во-первых, передёргивать на себя и Намджуна, пусть и в придуманной истории — такое себе удовольствие, для Чимина попахивает изощрённым извращением. Во-вторых, вам будет смешно, но он не хотел идти на поводу своего тела. Не хотел потакать ему в разбушевавшихся откликах возросшего возбуждения. Потому что его раннее желание быть омегой как-то резко пересмотрелось под софитами непринадлежности самому себе. Вот так. Просто читал и краснел, полыхал жаром, и откидывался на матрасы, дабы передохнуть и подумать о чём-то другом. Вёл, так сказать войну против самого себя. А где-то на середине фанфика он всё же решил перестать заниматься мазохизмом и улёгся спать. Далее по тишине в эфире: Вонхо и его дружки больше не доставали и не подлавливали. Скажем так — они как-то резко исчезли из поля зрения, рассосавшись по своим углам. Вонхо, так вообще перестал появляться в стенах универа. Поговаривают (а Чимин, конечно, не в курсе этого), что кто-то видел его с хорошим таким заплывшим глазом и шикарно разбитой губой. Как бы то ни было — деятельность клуба «умелые ручки» была временно приостановлена. Многие выдохнули. Даже отец, и ему в пример — все домашние, Чимина не трогали. Хун решал какие-то свои насущные проблемы и был погружен в себя больше обычного. А проблемы у него назрели нешуточные. Скажем так — ярость его внутри росла и копилась, но выплёскивать её, пока, совершенно не было времени. Зная отца, Чимин предполагал, что скоро всё же эта бомба рванёт. Но пока нет — надо пользоваться ситуацией по максимуму. И вот тут он вспомнил о своём любим деле, которое всегда отвлекало и помогало ему по жизни — танцы и гимнастика. Как-никак, но он желал связать с этим свою жизнь. Да и навыки никогда нельзя запускать — это важно! Мышцы, да всё тело — уже просто ныли без тренировок, без наполненных смыслом движений, без любимого дела! Чимин решил погрузиться в это с головой — так было бы лучше со всех сторон: и приятное отвлечение от неприятностей, и нужный зачёт, который тоже нужен. И да, он же уже подписан и утверждён на номер в концерте, который, по словам Тэхёна, уже совсем не за горами — через каких-то две недели. А у него конь не валялся ни разу! Надо срочно идти под грозные очи Хосока. Как сказал Тэ, тот его желает видеть НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО! Как не отправил ещё только кого-то из своих бесконечных помощников — не понятно. *** — Не бойся, Хосок нормальный парень. У Солар на него просто аллергия, вот и всё. — Такими словами подбадривал Тэ Чимина, указывая на дверь в тренировочный зал. Чимин кивнул и решительно дёрнул за ручку двери. Перед его взором открылось огромное помещение размером с футбольное поле и потолками метров под шесть, если не больше. Это настолько впечатлило Чимина — разом, оглушительно, что выбило из его груди весь дух. Он и понятия не имел, что в одном из корпусов кроется такое масштабное пространство. Пак немного сжался под напором мощной энергетики зала, пропитанного аурой тренировок и творческим духом талантливых людей. Дыхание остановилось. Вообще он, похоже, ещё много чего в универе не знает, надо бы пополнить пробелы… Да Чимин, а ещё тут есть бассейн и двухуровневая библиотека. И в придачу — огромная площадка для выступлений, от которой ты скоро и не так охнешь. Чимин прошёл внутрь и заозирался по сторонам. — Ну как тебе? — Торжественно выдохнул Тэ. Ответ не требовался — глаза друга загорелись огнём. Всё пространство зала было поделено на зоны: по одну сторону — окно до пола, вдоль которого проходил станок для разминок, а на стене висели зеркала — тоже в пол. С другой стороны, на отделенной акробатической дорожкой территории, был расположен различный инвентарь: брусья, стенки, перекладины, кольца и даже лонжи, а всё пространство пола было устелено матами. Поодаль была мини сцена со всеми её атрибутами: кулисами, задником, штанкетными подъёмами, падугами и прочим. Сам планшет сцены был невысоким, поэтому даже не требовалась лестница, чтобы на неё забраться. Пусть эта сцена и была выполнена в несколько меньшем масштабе, нежели настоящая, но она очень выручала в случае бесперебойных репетиций, да и просто давала возможность прочувствовать последующее, более масштабное пространство сцены, а новичкам помогала привыкать к обстановке, да и просто набивать навыки взаимодействия со зрителями. А таковые здесь были почти всегда — в основном те, кто присел на передышку. Для этого напротив сцены и вдоль некоторых стен были расставлены лавки. Фоновое присутствие людей, очень помогало и бодрило, даже если на тебя никто особо не обращал внимания, занятый своими делами. Пространство вокруг было заполнено звуками — и это были те самые приятные уху Чимина фоновые шумы занятых творчеством людей, с потом и кровью оттачивающих элементы, связки и номера в целом: вздохи, стоны, смех, скрип пола, наставления, подбадривания, вскрики, музыка — всё сливалось в единый и неповторимый гул. Он вдохновлял, затягивал в свою обитель, обещая привычное гудение мышц и удовлетворённость получившимся результатом. Поодаль, в зоне зеркал занимались разучиванием каких-то элементов два парня: один показывал движения — другой за ним повторял. Тот, что первый, с огненными волосами, именно на него указал Тэ, делал связку элементов из паппинга и воркинга. Чимин сразу узнал эти стили, потому что тоже владел этой базой, но не в такой степени, как Чон Хосок. Сердце Пака резко загудело, в руках появился небольшой тремор. Заволновался. У Чона очень крутой уровень — это видно с первого взгляда: человек давно и всерьёз занимается танцами. У него и фиксация прокачана — он прям вкладывает в движение силу, и изоляция, и ещё он отлично владеет пространством — и вообще всем своим телом, причём ну очень легко, будто шутя. Хотя кто-кто, а Чимин знал точно, такой уровень — это не шутки, а наработанный годами и тренировками опыт. — Ну я пойду, Чими. — Тэхён похлопал друга по плечу, мягко подталкивая в сторону Хосока. — У меня завал. Послезавтра выступление в Шпильке. — Голос омеги отдалялся. — Приходите с Солар меня поддержать! Я потом скажу куда. Чимин обернулся и кивнул — макушка Тэ уже исчезала в дверном проёме. В новом месте Чимин часто себя ощущал словно не в своей тарелке, вот и сейчас — чувство неловкости, которое делало его тело немного тяжелым, а ноги неприподъёмными. Но вместе с тем он понял кое-что ещё — это место теперь будет его любимым. «Такое оснащение, пространство — уму непостижимо!» Душа пела и одновременно дрожала. Он ощутил себя такой маленькой и неприметной букашкой в этом огромном, величественном зале. Пока он шёл, никто не обращал на него особого внимания, но это и понятно — он просто один из многих, вхожих сюда людей. Да и заняты все кругом. Какой ещё вообще ему отдельный приём? «Наоборот — так даже хорошо». И почему он только допускает такие мысли? Когда Пак приблизился к танцорам, они стояли к нему спиной, а Хосок выполнял очень интересные футворки ногами, что-то при этом говоря и наставляя второго. Парень с каштановыми волосами, что был примерно такого же роста, всё впитывал как губка, было видно, как он восхищается своим сонбэ и пытается постичь все тонкости как можно лучше и филиграннее. Однако присутствие Чимина было раскрыто зеркалом, в котором отразилась его скромная персона. Рыжеволосый внезапно прервался и обернулся. Второй последовал его примеру, упирая любопытный взгляд. Под неожиданным вниманием Чимин резко поклонился. — Здравствуйте, меня зовут Пак Чимин… — Ну наконец-то! — Резко прерывая, взмахнул руками Хосок, приближаясь к Паку и ярко при этом улыбаясь. — Я уж думал всё, ставить вместо тебя Ли. Такое оглушительное вступление немного ошеломило Чимина — покраснел. Да, неловко то как… он же подводит человека. А ведь видно, какой он занятой, наверняка уже выстроена вся схема мероприятия, а тут какой-то Чимин создаёт проблему, ничем не заполненную дыру в организационном сегменте. Маленький винтик, не желающий встать на своё уготовленное место. Сделалось ужасно стыдно, Пак не любил подводить и заставлять себя ждать. — Айгу! Смущаться не надо. — Чон протянул ладонь, и они поздоровались. — Сон, ты пока отрабатывай то, что я показал, и потом можешь идти. С тобой на сегодня всё. Парень поклонился, а Хосок уже утягивал Чимина в сторонку. Он ярко и располагающе улыбался, выбрасывая в пространство килотонны нерастраченной энергии. Недавние финты его словно вообще не утомили. Расслабленные движения и речь Чона заражала и давала почувствовать Чимину, что он здесь свой — его ждали. Это важно для первого контакта, и, похоже, Хосок был тем ещё умелым организатором — хорошо к себе располагал, при этом сразу беря тебя в оборот. Глаза его были живыми и очень внимательно разглядывали Чимина с ног до головы. Пожалуй, что даже слишком внимательно. С каким-то игривым любопытством. Наверное, это объяснимо — он же хочет в кратчайший срок сразу что-то для себя определить и понять человека на уровне первых впечатлений. А может что ещё, о чём Пак не ведает… И не ведает — это не то слово: если уж все в универе жужжат о самом популярном пейринге, то Хосок — и подавно в курсе всего. Конечно, ему было интересно воочию посмотреть на так называемого «женишка» — что он из себя представляет, почему все писают горячим кипяточком. Чимин немного натянуло улыбнулся в ответ на такое внимание, настраиваясь на дальнейший диалог с «начальством». — У тебя всё хорошо? — А вот это был неожиданный вопрос, Пак озадачился. А ещё Хосок к нему сразу на «ты». Ну понятно, он здесь главный, плавает как рыба в воде, а вот Чимин так не сможет, даже если тот его попросит. — Вполне, сонбэ. — Улыбка ещё на месте. — Тэхён сказал, что ты болел… Твоё состояние позволит тебе заниматься? — Хосок включил лёгкое беспокойство. — Да, всё хорошо. Я полностью готов показать на что способен! — Чимину приятно искреннее волнение за себя, хочется на такое отвечать бодро, и постараться на славу. — Хороший ответ! Так держать! Главное настрой и тогда у нас всё получится. — Снова улыбнулся Чон. — Расскажи немного о себе. Я, конечно, смотрел твою анкету, ты занимаешься танцами. Но сам ты, думаю, поведаешь лучше. Давай, выдай мне о себе самые сливки! Чимин прокашлялся. Ну, правда — неловко и всё. Он же не рекламный агент, в конце-то концов, чтобы себя продавать. Да и не умеет он это делать. С тем, чтобы представится и рассказать что-то о себе, что будет интересно людям и расположит к его персоне у него вечные проблемы — это всё вызывает в нём некий диссонанс. Он же считает себя обычным — ничего такого в нём нет, поэтому и не знает что рассказывать. И это уже отнюдь не дело стеснения — спасибо среде в которой он рос, где весь его труд и заслуги нивелировались и приравнивались к нулю. Да, он старается, да он трудится изо всех сил. Но ведь все так! А то, что Пак любит видеть окружающих в более радужном свете, преувеличивая заслуги окружающих — это только способствует преуменьшению собственной значимости. — Я занимаюсь танцами с семи лет. — Чимин прокашлялся и снова покраснел. — Серьёзно? Я тоже. — Хосок показывал всю свою жизнерадостность. Указав на лавку, они прошли немного поодаль и сели. — Ещё я обучался у Ким Нагиля… — Чимин неожиданно подпрыгнул на месте от непонятного звука, исходящего от Хосока. Чон вскочил, выпячивая глаза — было видно, как тот ошеломлён. На время он словно потерял дар речи, улыбаясь так, словно слетел с катушек и махая руками. — Ким Нагиль! Боже мой, Чимин! — Хосок подлетел к Паку, потянул того за руки, поднимая таким образом с лавки. Чимин принял позу дерева — то есть стоял недвижим и нем, как полешко. Он ничего не понимал, шокированный такой бурной реакцией. А когда Чон на него набросился с неистовыми обнимашками — вообще опешил. Окружающие тоже повернули головы, присматриваясь к тому, что такое происходит с президентом студсовета. — Ты не понимаешь? Это же Нагиль! Чимин не понимал, но начинал догадываться, что похоже Хосок его знает. Но почему столько радости? Чон под воздействием ошеломительной информации весь загорелся, в одну секунду его интерес и ожидания к Чимину выросли в геометрической прогрессии. Потому что если Нагиль кого и брал в ученики, то только особо талантливых. Он в этом был щепетилен и непреклонен. Он вообще тот ещё чудаковатый учитель, но его талант и умение обучать — это перекрывало всё: и вспыльчивость, и дотошность и манерность — всё это фигня по сравнению с тем, кто рождался из-под его рук — настоящие звёзды, талантливые, любящие отдаваться танцу со всей страстью, а ещё намуштрованные и не боящиеся впахивать. Чон уже внутренне потирал руки, смеясь как одержимый маньяк. Встретить такого же ненормального, помешанного на танцах — вот что его взбудоражило. Чимин немного отстранился, непонимающе глядя на Хосока — у того лыба чуть ли не трещала по швам. — Я тоже учился у него! — Он забил себя в грудь, предлагая понять и разделить всю важность момента. Чимин удивлённо выдохнул и открыл рот буквой «О». Это и правда — удивительно! Он сейчас словно случайно… как бы это объяснить по аналогии — в суматохе дел, встретил давнего сослуживца, с которым бок о бок проходил сложные спецоперации, а не узнали они друг друга только потому, что на заданиях всегда были в балаклавах. Но теперь всё наконец-то выяснено и им будет что вспомнить и о чём поговорить. А вот теперь — словно и нет барьера, ведь они в чём-то схожи, словно объединены чем-то общим, что их теперь связывает. Ведь все ученики Ким Нагиля — братья навек. На душе сделалось так легко и весело, что это тут же отразилось на улыбке Пака. «Мы точно станцуемся». — Это невероятно! — Дэбак! Беты обнялись, похлопывая друг друга, но уже как-то совершенно по-другому, по дружественному что ли, более тепло. Определённо, новость о Нагиле сразу сблизила их друг с другом, взяла на себя все те шаги навстречу, которые обычно делают люди, чтобы сблизится. Хосок показал Чимину раздевалку, где бы тот мог переодеться, а сам тут же позвонил учителю. Да, Чону не надо лишних поводов к тому, чтобы к кому-то обратиться, а тут повод самый что ни на есть — жирнющий. Его контакты — неисчерпаемый источник силы и предмет гордости. И номер Нагиля у него конечно тоже есть, ведь они регулярно поздравляют друг друга по праздникам и дням рождения. Учитель ответил Хосоку сразу, хотя обычно за ним такое не водилось, но к своим любимчикам у него всегда исключения. После общих слов, он подтвердил то, что обучал Чимина, мало того — Нагиль выразил восхищение его талантом и что он всегда напоминал ему дни его юности. «Хорошо. Очень хорошо». — И когда этот ваш концерт? — По-доброму пробурчал учитель, явно оторванный от каких-то дел, все знали, как у того может резко меняться настроение. — Через две недели, сонсэн-ним. Вы же помните, где я учусь? — Это был их прикол. Один вечно спрашивал, второй как будто не помнил. Хосок хоть и был рад учителю, всё же старался сдерживаться, потому что тот часто ругал его за то, что он на него слишком сильно энергетически давит, так, что даже голова трещит. — Вроде помню, Хосоки. — Голос Нагиля смягчился. — Хорошо, хорошо, я приду на твой концерт. Ты, конечно, сам всё организуешь? — Это так, сонсэн-ним. — Хосок всё же широко улыбнулся, не выдержав от одобрительного тембра учителя. Он даже чувствовал, как тот покровительственно качает головой. — Что ж, я никогда в тебе не сомневался. Тем лучше. Погляжу на плоды твоих трудов. Не подведи меня, мой мальчик. — Если бы Нагиль был прямо перед Хосоком, он бы непременно сдержанно похлопал того по плечу и слегка улыбнулся, едва уловимым прищуром глаз. За много лет они хорошо изучили друг друга: знали сильные и слабые стороны, привычки. А ещё — Нагиль частично затянул в сердце Хосока такую тянущую рану — пустоту после смерти родителей. Он стал не только наставником, но и мудрым советчиком, путеводителем по сложностям жизни — эдаким капризным, но добрым в душе дядюшкой. А потом их пути разошлись, Нагиль благословил Хосока на новую жизнь, подарив надежду на нормальное существование в большом мире, кинув при этом ректору Чхве в Sinergy личную рекомендацию, которая сослужила решающую роль не только в том, чтобы его приняли, но и с вхождением в круги студсовета. Хосок рвал жилы, чтобы оправдать доверие и уже в очень скором времени показал чего стоят его организаторские способности. Ректор потом уже и не знал куда от такого напора деваться, иногда откровенно прячась от мастера «вечной движухи». Конечно, Нагиль знал, где учится Хосок, но любил притворяться, что не в курсе, типа у него память короткая. Просто таким способом он сводил на нет свою помощь в поступлении, дабы Хосок не чувствовал что он чем-то ему обязан. Он желал, чтобы Хосок осознавал, чего он стоит сам по себе, а его заслуга — лишь маленькая капля помощи в море таланта самого Чона. Да, «талантам надо помогать, бездарности прорвутся сами» — это был в том числе и постулат Нагиля, в который он верил и чему следовал. Во всяком случае, сделав себе отличную карьеру, мог себе это позволить. Возносясь высоко, помни о тех, кто внизу и не забывай, что ты сам — тоже оттуда. Тогда твои труды будут наполнены большим смыслом, нежели просто накопительством. Чимин выбрал самый дальний шкаф и, надев тренировочные штаны и белую футболку с длинным рукавом, решительно двинул показывать свои навыки Хосоку. Понятно, что тот теперь от него ожидает очень многого, поэтому надо выложиться на полную. И Пак к этому готов. Всё, он настроился — внутри всё даже гудит от предвкушения. Хосок уже ждал его в предвкушении, вдоволь наговорившись с учителем и услышав столь высокую оценку мастера. Оба друг другу улыбнулись. Приступили. Для начала решили размяться. В основном это было нужно Чимину, так как Чон уже был разогрет. И, тем не менее, он решил присоединиться, чтобы поддержать младшего. «Мда, а простой даёт о себе знать» — грустно выдохнул про себя Пак, почувствовав не полную отдачу тела — оно немного сопротивлялось, по мышцам пошли непривычные разряды, которые сообщали о том, что надо больше времени, чтобы они включились в работу. Пак перешёл к упражнениям на гибкость. — Ох, нифига ж себе у тебя растяжка! — Воскликнул Чон, увидев, как Чимин делает продольный шпагат, пытаясь завернуть ногу сзади к себе на плечо и прогибаясь назад. — Гимнастическая? — Ага. — Нахмурился Пак, недовольный результатом. — Помоги пожалуйста. Надави на колено. Хосок стал осторожно надавливать, приподнимая согнутую ногу и уводя её вперёд, боясь навредить, ведь он же не знает пределов Чимина, да и как бы… он совсем не спец по такого рода растяжкам. То и дело со всех сторон на них переводили беглые взгляды, скорее они были больше любопытные, ведь в зале новичок — всем интересно глянуть хоть в пол глаза на его возможности. Увидев, как растягивается Чимин, кто-то даже тихонько, почти про себя присвистнул, увидев неестественный, на его взгляд, угол шпагата. — Сильнее! — Настойчиво прошипел Пак, напрягаясь всем телом и обрывчато вбирая ноздрями воздух. — Ты только скажи, когда стоп, окей? — Занервничал Хосок. — Дави! — Крикнул на выдохе. — Зверь… — Нервно мотнул головой Чон, прикладывая ещё больше силы и заводя ногу дальше вперёд — его прошиб холодный пот. — Всё, стоп. — Выдохнул Чимин и улыбнулся, теперь уже довольный результатом. — Фух, парень, я с тобой так поседею! — На радостях, что всё хорошо и младший не покалечен, потому что на его взгляд это всё выглядело дико, он шумно выдохнул. Проделали всё то же самое на другую ногу. Потом ещё кое-какие растяжки, от которых Хосок периодически морщился, дул щёки и таращил глаза, будто ему самому дико больно, как физически, так и морально. — Всё? — Убедился Чон об окончании разминки. — Давай теперь по элементам. Я танцую — ты за мной повторяешь. Чимин кивнул. Встали напротив зеркал, Хосок включил фоновую музыку. Погнали. Чон вёл по ритму, делая элементы из разных стилей — Чимин старался тут же уловить и повторить как можно быстрее и чётче. Хосок довольно улыбался, заводясь от достойного напарника ещё больше и наращивая сложность. На самом деле — это кайф, когда можешь выложиться по-настоящему, в полную силу, не отвлекаясь на вечные повторы и сдерживая себя. Потом начался фристайл: танцевали по очереди, просто как вело тело, само подсказывая движения — показывали себя как с отдачей и серьёзно, так временами баловались смешными перебивочками. На самом деле без этого никуда, да и на тренировках у Нагиля это было в норме вещей — ведь как говорил учитель «без разрядки нет порядка», имея ввиду порядка в голове и на репетиции. Потому как продуктивные занятия только лишь на серьёзной волне — провальное дело. Ученики, конечно, одинаково впитали все наставления, и в данный момент у них не было недопонимания — они словно плыли на одной волне. Для подзарядки примерной атмосферой из тренировки (с 1:51 начинается фристайл Чимини). Ну тут они больше прикалываются: — Вау, вот это кайф! — Пыхтел Хосок, восстанавливая дыхание. — Ты крут, Чимин! — От крутого слышу! — Засмеялся Пак в ответ, сейчас он в душе ликовал — тренировка шла просто превосходно — они понимают друг друга без слов, тело разогрелось, он восстанавливал мышечную память, и даже остаточная боль от почти сошедших синяков исчезла. — Давай подумаем о номере. У тебя же наверняка есть заготовки. Времени мало — надо использовать наработанный материал. — Конечно. — Чимин утвердительно кивнул головой. В принципе он и сам предполагал такой поворот, потому что понимал, сколько потерял во времени по сравнению с остальными. Поставили флешку с принесённой Паком музыкой, под которую он стал показывать готовые номера — с элементами, в основном, из современной хореографии, что так подходили грациозному и гибкому Чимину по своей стилистике. Он был миниатюрный, но когда танцевал — его рост не воспринимался. Не смотря на первое впечатление маленького и щуплого, в движении танца можно было оценить всю его статику мышц. Чимин впечатлял, и это было серьёзно. Хосок умирал внутри от радости. Знаете, это можно сравнить с радостью, когда ты встречаешь человека, похожего на тебя — по-хорошему больного своим делом. А ещё энергетика Чимина совершенно менялась, когда он отбрасывал самого себя и приступал к танцу — словно по щелчку изменялась его мимика, пластика и настроение. Это уже не Чимин — это кто-то другой. Это мощная и притягательная аура — оторвать глаз от движений, где надо отточенных, а где надо плавных было просто невозможно. Он фиксировал на себе всё внимание — Чимина хотелось поглощать, как искусство, как живительную влагу, которая дарует долгожданное облегчение после долгой жажды. Хосок кайфовал. У него сегодня, похоже, вообще вечер грандиозного открытия и сплошного удовольствия. И где же тот робкий Чимин? А нет его. Он растворился в танце. Кидает острые взгляды, как иглы, пронзая всякого, кто на него посмотрит своей жгучей сексуальной аурой. Пак не знает, как он это делает — это всё по наитию. А исходит оно из его таланта — а у таланта, как известно, нет рамок, нет ограничений и нет стеснений. Когда Чимин выступает, то он — это вообще не он. Уходит с головой, растворяется. В этот момент он — энергия, сущность, не привязанная ни к каким стеснениям. Он течёт. Как густая патока, он заползает в душу, слипая мысли, заполняя желанной сладостью. Когда танцует Хосок, то он как яркий пульсар с безудержной энергетикой. Горячий и дерзкий. Прикоснись — и сгоришь под этим пламенем безграничной силы. Чимин же — холодный принц, роковая сексуальность. Даже улыбаясь — он не дарит облегчения, наоборот — затягивает крепкий узел, усиливая внутреннее напряжение, шепча в уши «он не будет твоим». НИКОГДА! И это разжигает в зрителе ответный огонь — «хочу, чтоб был моим». Чимин берёт всё внимание, разжигает любопытство, но не даёт притронуться — коварный тип без капли сожаления. Когда Чимин закончил с выступлением, то он тут же вышел из глубин образа, выныривая на поверхность действительности. Услышав аплодисменты окружающих и возгласы Хосока, он моментально покрылся краской. К щекам прилила кровь, он скромно заулыбался, потупив взор и слегка поклоняясь в ответ. Тоже привычка — отвечать на реакцию зрителя, благодаря их поклоном за вызванные эмоции. — Омо, Чимин! Это… это я не знаю даже что сказать! — Чон задыхался от восторга. — Это охренительно! — Спасибо, Хосок-хён. — Чимин снова поклонился. Вот теперь это снова привычный Чимин, такой, какой он есть в жизни — скромный и деликатный. — Не скромничай! Я как вижу, так и говорю! Только вот знаешь — эти номера ставил Нагиль. Я вижу его руку. Это нельзя использовать в чистом виде. — Хосок так говорил ещё и потому, что учитель обещал быть на выступлении, что же он подумает, когда увидит, что его собственной руки тут вообще ни разу не приложено. — Может, у тебя есть ещё что показать? — Ну… в общем, да. Но это не танцевальное. Не знаю, подойдёт ли это к концепции концерта. — У нас будет что-то вроде сборной солянки разных талантов, так сказать, так что рамки на самом деле размыты. — Я ещё гимнастикой занимаюсь, могу показать номер на воздушных полотнах. Только у меня одежда не подходящая — надо что-то обтягивающее, чтобы ничто не мешало. И не знаю, есть ли у вас этот снаряд… — Зачастил Чимин. — Найдём! Ты пока отдохни немного, водички попей. Вон кулер. — Хосок указал рукой в сторону. — Жди меня, скоро всё будет. Ждал Чимин не так уж и много, где-то с полчаса. Чон поднапряг некоторых людей и вуа-ля: вот тебе и лосины с майкой, а где надо пошуршали — нашлись воздушные полотна. Как говорится, если просит Хосок — отказать очень трудно. По многим причинам… Пока Пак переодевался — полотно закрепили на крюк в потолке. Народу в зале к этому времени уже было мало, но те, что ещё остались на репетиции — с интересом наблюдали за процессом установки, решив никуда пока не уходить и посмотреть, что же в итоге будет. Хосок пребывал в изрядно взбудораженном состоянии, показывая что грядёт что-то и вправду любопытное. Чимин снова вышел из раздевалки, уже вызывая своим появлением предвкушающее волнение в зале. В обтягивающей одежде (к слову сказать — срочно одолженной у какой-то девчушки из клуба йоги) Пак выглядел ну совсем миниатюрно, хотя она и пришлось впору. Маленький рост, худенькие ручки, стройные ножки — вообще, когда смотришь на Чимина — все части его тела хочется называть уменьшительно-ласкательными эпитетами, потому что они словно уменьшенная копия обычных — всё это, ещё и в совокупности с большими глазами, создавало образ антилопы дик-дик. Эдакий, умиляющий и беззащитный вид крохотного зверька, которому надо не какие-то там опасные трюки делать, а сидеть дома, у себя в норке — подальше от опасных дел большого мира. Но опять-таки, как и в случае с танцами, всё это было обманчивым восприятием! Чимин не был тощим, хоть был и худеньким: фигура его была подтянутой, отлично сложенной — гармоничное сочетание грации и невидимой глазу силы, которую демонстрировало его тело, стоило только начать двигаться. Движение раскрывало всю его красоту линий, прекрасную эстетику, которую хотелось поглощать большими ложками. А потом непременно попросить добавку. Чимин подошёл к снаряду. Все затаили дыхание. Что же будет? А произошло следующее: ловкая антилопа дик-дик сделала то, что он неё никто не ожидал — зацепившись руками за полотна, ловко вскарабкалась при помощи ног до середины. Потом Чимин закрутил ткань особым способом вокруг талии и, начав крутится, словно челночок, продвинулся таким эффектным способом на самый верх. Все ахнули! Ну, потому что, во-первых — и правда, не ожидали такого от этого маленького человечка, а во-вторых — видеть воздушную гимнастику воочию, и тем более, впервые — это очень захватывающее зрелище. Под самым потолком Чимин снова закрутился тканью. Тут стоит прерваться, чтобы объяснить суть: способов обвязок в данном виде спорта, которое ещё называют искусством, так как он очень эффектный по красоте и накалу эмоций — превеликое множество. И от каждого зависит не только какой за этим будет выполняться элемент, повиснешь ли ты в красивой гимнастической позе, показывая невероятную растяжку (если у тебя она средняя, то и элементы ты выберешь попроще), или зависнешь на шпагате, но и как ты выйдешь на следующий элемент. А красоту создаёт именно непрерывность связок и переходов. Вот так и демонстрируется сила и грация артиста, насколько он подготовлен, как долго может выдерживать нагрузку, как и в каких позах может растянуться. Если элементы сложные и хорошо продуманы переходы, то ты вообще в шоколаде — у зрителя возникнет полное слияние с номером, ведь он не отвлечётся на твои заминки и простои (потому что тебе тяжело и надо больше времени для выполнения технических моментов) — а значит, не ощутит той сложности, с какой выполняются переходы. Да и вообще, сами по себе обвязки могут быть такими красивыми, что наоборот, они только подчеркнут драматизм. Приняв нужное положение, Чимин отпустил ткань и рухнул вниз, с силой закручиваясь вокруг своей оси. Кто-то вскрикнул от ужаса. «Он сейчас разобьётся!» Но ничего плохого не произошло — как и было задумано, Чимин просто завис, пружиня, на талии, обмотанный вокруг неё тканью. Красиво прогнувшись, он тут же сделал продольный шпагат в воздухе, закружившись при этом как юла. Многие несдержанно зааплодировали, настолько сильно нахлынули эмоции. Но это было только начало. Далее, по ходу номера, сложность и драматизм нарастали. Многие уже просто откровенно отложили свои дела: кто-то кусал в исступлении губы, переживая, на «страшных моментах» особо чувствительные вскрикивали, Хосок же смотрел с открытым ртом — он стоял недалеко от места выступления. Включив камеру, он снимал происходящее на видео, для того чтобы потом для себя пересмотреть номер и как следует над ним подумать. Весь номер, как и сам Чимин, производил неизгладимое впечатление — он выглядел таким лёгким, невесомым, словно там под потолком, на этой невероятной высоте кружился вовсе не человек, а какое-то пёрышко. В том, как он вкладывался в работу, чувствовался профессионализм — Пак прорабатывал все акценты, все фиксации, отдавался с чувством моменту парения, ощущая себя летящей в небесах бабочкой. Чимин — это неприкрытый восторг, чистая эстетика. Все были настолько поглощены выступлением, что никто в этом застывшем состоянии времени не заметил, как в зале появился ещё один человек. Он спокойно прошёл через всё пространство, то и дело поглядывая на гимнаста, и остановился рядом с выступающим, внимательно вглядываясь в то, как тот легко кружит, элегантно выгибая стройные ноги. Хосок никого не замечал вокруг, забыл обо всём — а ведь у них с другом была договорённость встретиться, но так как Чон уже проебал все сроки — Нам решил сам зайти и проверить, чего он там так долго. А придя, увидел завораживающую картину — повисшего под потолком грациозного парня, что лихо закручивался в какую-то смертельную петлю. Его одолел интерес, кто же это такой, отчего у всех присутствующих аж дыхание спёрло? Но когда парнишка вдруг резко отпустил руки и бесстрашно ухнул вниз, словно он не человек, а какая-то птица, которая срывается со скалы в полёт и начал падать, крутясь в разных направлениях — так быстро, что голова кругом пошла — вот тут дыхание спёрло и у самого Нама. «Пиздец!» — всё что смог выдать ошеломлённый мозг. «Но кто это, что за птичка такая?» Понять было трудно, тот вертелся, словно маленькое веретено — весь такой гибкий и юркий, ну словно червячок. Чимин остановился, изящно изогнувшись и повиснув примерно в метрах двух от пола. Было ясно, что это конец номера. Народ заулюлюкал, зааплодировав такому необыкновенному представлению. Намджун последовал за всеми, правда немного заторможено — впечатлился. Он щурился, всматриваясь в белокурого парня, в голове стучала мысль «кого-то он мне напоминает»… Сейчас Чимин висел лицом вверх, и понять кто это — не представлялось возможным. Однако не только по этому он его не признал, но ещё и по причине того, что Пак-то обычно ходит во всём балахонистом, фигуры не разберёшь, а тут ну чисто кипарис — тонкий и звонкий. — А я-то думаю, чего ты пропал… — Переводя взгляд на Хосока, прогремел своим низким голосом Намджун, выдёргивая того из прострации. — Отомри! Хосок перевёл на него взгляд, с немым «А?» во взгляде, а Чимин, услышав знакомый тембр, с обладателем которого он, ну никак не планировал, и даже не имел на то желания, встретиться — внезапно впал в ступор. Его всего сковал леденящий ужас. И вот он снова тот самый Чимин, не танцор и не гимнаст, а тот, кто бежит от ненавистных чёрных глаз, как только их завидит. Он словно и не занимался никогда гимнастикой, разом забыл все элементы — они куда-то выветрились из его головы — аура Намджуна его парализовала, сковав ноги параличом. Попытавшись высвободится из петли, он неумело проскользнул ногой, а вторую забыл зафиксировать. ВСЁ! Не поддерживаемый ничем, без опоры, он соскальзывает с двухметровой высоты вниз, обрушиваясь подбитой на взлёте птицей, грозясь переломать себе крылья. Нам отреагировал мгновенно — метнулся в сторону, вытягивая вперёд сильные руки (благо совсем близко стоял от Чимина), стараясь схватить и, как можно крепче, того ухватить — если надо, моментально падая на пол под мальчишку, дабы амортизировать тому удар от падения. Чимин перепугался, не передать словами как! В его практике это впервые: за все долгие годы он ни разу не падал по-настоящему — все крепления он всегда отрабатывал чётко. А тут такое внезапный крах… Фиаско! Перед глазами словно вся жизнь пронеслась — пусть и такая, во многом неприятная, но всё же жизнь! А разобьётся — и такой не будет… Намджун, к слову, на краткий миг тоже испугался, но не за себя, а за этого суицидника доморощенного. Останется же ещё, не дай бог, инвалидом — пропадёт талант. А он и посмотреть-то номер толком не успел, однако и этого маленького кусочка хватило, чтобы успеть оценить. Нет, эта бабочка сегодня будет жить. Будет! Её время ещё не пришло! Порхай, маленький мотылёк. Только осторожно. Намджун поймал, захватив его в свои крепкие объятья точнёхонько, как рыбёшку подсёк — не дал Чимину столкнуться с землёй, да и сам не завалился — сил хватило, чтобы и самому устоять на месте. Нам же у нас гора, а горе падать не велено. А мальчишка-то видно, что перепугался — весь дрожит, прижался к нему как к мамке родной, ручками крепко в куртку вцепился — не отдерёшь. — Ты что, решил на тот свет прыгнуть? — Нам пошутить, значит, решил… отвлечь. Нет, ну правда — так здорово там наверху трюки делал, а тут вдруг свалился, словно нарочно. — Эй, не плачь. Я же тебя поймал. Всё нормально, жить будешь. — Коротко погладил по плечу. Чимин сам не свой, его снова накрывает, словно на голову сверху кто-то льёт густой кипяток — это просто наваждение какое-то! И нет, он не плачет, его просто трясёт — ведь Намджун слишком неожиданно появился, ну как чёрт из табакерки! А теперь он ещё и слишком неожиданно близко к нему! Слишком много слишком. Неловко, страшно, не должно было произойти! И тут вступает противоречие: с одной стороны — он не хочет к нему жаться, а с другой — не хочет, чтобы он видел его лица. Глупо? Да. Всё равно ведь узнает. Но логика тут не работает, увы и ах. И поскольку второе перевешивает первое, то ему ничего не остаётся, как жаться к демону ещё сильнее. Чтоб, вот прям никто, их не разлепил. Но от этого только хуже — прижимаясь и чувствуя жар мощного тела Намджуна, стук его сердца, его запах — ему и правда, делается ещё хуже. Или наоборот? И как это… «Я чувствую его запах?» — Да что с тобой! — Намджун не понимает. Он его держит за талию, отпустить боится, так как ополоумевший от страха мальчишка держится сейчас за него, как за последнюю надежду — отпусти и повалится вниз. Вон какой маленький и еле живой, ещё и правда расшибётся при падении. — Чимин! — А вот, наконец, и Хосок пришёл в себя, подбегает ошарашенный. — Ты как? Намджун хмурит брови, смутные сомнения уже слишком смутные. Чимин раскрыт, ему уже незачем скрывать себя. Гюльчатай, открой личико? Нам отрывает от себя сопротивляющегося Чимина, держа рукой за затылок — куда уж Паку пытаться совладать с силой горы. Намджун смотрит тому в лицо, впивает свой буравящий взгляд, словно не верит в произошедшее и во все странные совпадения. Чимин отвечает прямым взглядом, желая не проиграть — терять-то уже нечего, смотрит во все глаза на своего врага, но не выдерживает, поджимая губу и опуская взгляд. «Ну да, это я, всего лишь я» — а руки всё никак не могут разжаться, словно их заклинило. — Ты? — Намджун прифигел от такого расклада — «да что такое!» Снова женишок… Он бы сейчас его на эмоциях даже скинул, да только лицо Чимина как-то вмиг посерело, а тело начало обмякать. Паку сделалось внезапно плохо — его скрутило от боли внизу живота, и пробил озноб. Всё стало такое немного нереальное, даже Намджун превратился в размытое пятно. А вот это, несомненно, плюс– лучше не видеть его! — Что с тобой? — Тормошит его альфа. — Эй, ты меня слышишь? Глаза Чимина потихоньку закатываются. — Нам, скорей в медпункт! — Нервничает обеспокоенный Хосок. Намджун с лёгкостью подхватывает тельце полуживого Чимина, для него почти ничего не весящего и, под ошарашенные взгляды зрителей, удаляется из зала.