Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Статус и иерархия в Корее не последнее и, даже, не предпоследнее место в «системе ценностей» занимает. Все свои места и градацию ещё с молоком матери четко усваивают. И не сказать, что ты не сможешь встать на ступень выше — конечно нет, это вам не династические времена, как говорится — трудись усерднее и будет тебе счастье. А может и не будет — как повезёт, как стараться будешь. Старания корейскому народу не занимать, старанием он дышит и питается. Но если ты заведомо из семьи с высоким положением, то ты уже на вершине и прав и возможностей у тебя гораздо больше, что ни говори. Все играют в принятие и демократические отношения, но не забывают при этом смотреть снизу вверх и не вякать там, где не надо. Влияние семьи Чонов велико, ибо это даже не семья больших бизнесменов — это семья чеболей и тут уже связи уходят не только в структуры экономики, но и политики. Рука руку моет, ею же она кормит, поит и от ударов защищает — вдвоем получается куда эффективнее, чем поодиночке. Чон привык крутиться в высших сферах, он пока туда не углубляется, но всё-таки там его знают уже довольно тесно — с уготовленного места пылинки сдувают, оберегают и где надо поглядывают. Был бы он вторым сыном, всё было бы не настолько серьёзно — вторые и последующие дети после первых — к ним отношение, скажем так, более снисходительное, уступчивое. Но Чонгук первый и единственный, а потому без вариантов — первый во всем и будущая надежда. В институте он в числе первых — поскольку сам не дурак, умом не обделён, ну и учителя — более чем лояльны. Семья их хорошо институту помогает, отчисления всякие из фонда для поддержки образования, ну и там на личные нужды внутри института — все всё понимают, не первый год живут. Чонгука иерархичность напрягает, он её не отвергает, вовсе нет — понимает, что уже родился в созданных условиях, но не принимает — для него с детства это всё огромное напряжение и фальшивость во взаимоотношениях создаёт. С момента как их папа бросил — так всё со временем и обострилось, повзрослел в понимании — кто есть кто, кто он сам и какое место занимает. Видел, ощущал на себе непосредственно. Будто детство отняли — вечно с чужими людьми рос, под присмотром, под надзирательством: обучение, оттачивание навыков, няньки, гувернантки, профессора, тренера… И нигде нельзя показывать слабость — везде надо успевать, понимать, проявлять лидерство. Ведь он первый альфа, после отца. По определению должен быть сильным! Короче, науськанный на «большие дела» маленький мальчик. Мир его отца замкнулся на работе, а он — сам в себе, будто и позабыл о сыне. Больше формальные отношения — иногда промелькнёт что-то родное, тёплое — Чон тянется к этому, только начнёт привыкать, открываться… и снова перед носом дверь закрывается. Отцу некогда, у отца дел невпроворот. Чонгук это понимает — он должен понять, у него нет выбора на иное. В душе для него отец так и остался надломленным одиночкой, которого предали: раз и всё — нет больше того отца, который был до трагического события. Гуку, хоть и было всего пять, а он много что помнит из того времени. Возможно, лучше бы не помнил, было бы легче, но так уж сложилось, что память на эмоциональные события у него отменная. Всегда таким был, с рождения. Всё, что окрашено чувствами — у него в сердце запечатывается лучше всего остального. Он знает, что для отца вся его броня, на самом деле, для того, чтобы не показывать свою уязвимость. Но другим Гук этот секрет не раскроет — это его тайна, его секрет, который он для себя раскрыл когда-то и который его согревает. Что отец — не бездушная машина, а человек со своими слабостями и недостатками! Отец обжегся однажды на отношениях и с тех пор больше их себе не позволял. Яблоко от яблони недалеко падает — глубоко в душе Чонгук знает, что он таков же. И ко всем отношениям сына Дахён относился так же скептически и с подозрением. Нет, он не встревал в них лишний раз, но косвенно показывал своё отношение: что для него всё это лишь флирт, наигранность и подделка. А омеги, с которыми был его сын — ненадёжные, похотливые, жаждущие денег и статуса — предадут как когда-то его самого. Поэтому и Чонгук старался по настоящему никогда ни к кому не привязываться, не огорчать отца — неосознанно это было так. Он тоже научился у него не доверять омегам, ведь их бросил папа, когда он был совсем крохой — и глазом не моргнул — упорхнул и ищи ветер в поле. А после и строчки не написал, будто его и нет уже на этом белом свете. Кто знает, где он? Никто не знает, уж Чонгук точно. А у отца спросить… зачем? Если тот что и выяснил, зачем бередить старую рану? Что это изменит? Поэтому Гук уяснил: любовь — она слишком мифическая вещь, та что может тебя не только вознести, но и сломать, не оставив взамен ничего. Поэтому нафиг ему это не надо. Но молодой организм на то и молодой организм, со всеми бурлящими в нём процессами — он требует своих жертв, изнывает и просит своей пищи и зрелищ. И попробуй не дай — взбунтуется ведь зверь внутри и против хозяина пойдёт. А организм Чонгука на редкость сильный, здоровьем пышущий, голодный до всего прекрасного: до ласк, до игр, до секса — гормоны фонтаном бьют, молодой организм кипит. И главное обладатель удался на славу: и лицом хорош, и телом, и ум присутствует — куда ни глянь, всё как надо, всё на своём месте. Такому, конечно, всего хочется в двойном размере. И, главное, отказа нет. К богатеньким липнут даже будь ты косой и рябой, ведь все хотят хоть немного к роскоши прикоснуться, ну или хотя бы краем глаза посмотреть, чтоб потом что вспоминать было. А тут всё в одном — и богатый, и красавчик. Просто убийственное комбо. А Чонгук… он и сам каждый раз убеждался в ненадёжности омег — как те бросаются на него, даже ничего о нём не зная, просто потому что он — чеболь. Богатый сын своего отца. Но, кроме всего прочего, ещё Гук воин, закалённый на любовном фронте, хоть и обожает омег — однако, его не проймёшь. Для настоящих чувств всегда держал себя на замке. И вообще кто мешает ему брать, но при этом не заходить далеко? И Чон брал — он живой человек, он мужчина, он альфа, в конце концов. На целибат он никогда не подписывался. Однако, каким бы крутым перцем он не был, друзья то знали, что глубоко в душе он тот ещё романтик, а не бездушная машина для секса. А Намджун так же знал, что тот хочет отношений с истинным, проговорился, да не однажды, когда выпивали. В институте Чонгук знаком со многими, но так — поверхностно: просто приятельское ровное общение, но если что не по нему — одного взгляда достаточно, все всё сразу считывают. Если на что глаз положит — вроде как свою личную печать поставил — стараются уже не трогать без спросу. Будь то просто место в аудитории, или же — омега. Поэтому-то сами омеги, на кого падал даже мимолётный взгляд Чонгука, сразу себя возносили перед другими. В них сразу росло ожидание, что однажды он придёт и возьмёт собою же помеченное. И зависть вокруг себя ощущать — это очень сладко, мол «вот вам сучки, пальцы свои сосите». И хоть Чон иерархичность не любил — всё это раболепие, трепет перед власть имущими, богатыми кошельками — из других-то это не вытравишь. И, как говорится, легко тебе говорить — ты в низшем положении не был. Но, рабство, оно в душе — а рабов, как известно не любят — их используют. Тэхён, показавший свою непокорную натуру — его этим самым ещё больше привлёк, он тот редкий омега, кого он по-настоящему должен завоевать. И главное хочет это сделать! Вечерний игнор для него яркий показатель — его перчинка не пальцем деланный. Ночь Чонгук провалялся весь в агонии и трепетном предвкушении нового дня: поскорее увидеть, вдохнуть Его запах, прикоснуться (если дозволят), узнать наконец, что о нём думают — поменялось ли расположение к нему хоть на сколько-нибудь. Ну не мог такой жест не затронуть прекрасных струн души! После того, как Нам дал ему адрес и телефон его ангела — он позвонил в самое крупное цветочное агентство и обескуражил их небывалым по объёму заказом (было время закрытия)! Однако, имена и деньги делают потрясающие вещи: фирма встала на уши и перетряхнула не только свои загашники, но и выкупила партию цветов у своего конкурента, заплатив сверх запрошенного в связи со срочностью (заказчик же платит). Доставили всё точнёхонько, на грузовике средней тонажности. Когда машина остановилась напротив небольшого, но аккуратного домика, из неё выпрыгнули шестеро молодцев (хочется сказать — одинаковых с лица, но не будем), и, под растерянные лица хозяев дома, не теряя времени даром, начали быстро выгружать заказ. Мэнхо и Ханыль сначала не понимали, что вообще происходит, встали каменными статуями, руки по швам — давая тем самым, парням делать своё дело. А когда шок немного спал, начали отнекиваться, говорить что это какая-то ошибка и что «это не цветочный магазин, а частный дом». Ведь, что можно ещё подумать, когда на ваших глазах цветы выгружают и выгружают сплошным потоком, и нет им числа? На это им показали накладные, а в них именно их родной адрес — всё точно, всё как полагается — ничего не оставалось, как стоять дальше и смотреть за выгрузкой и расстановкой цветов. Ещё и открыточку в конце вручили: «Обворожительному ангелу, покорившему сердце простого смертного. Навечно твой, Чон Чонгук». Соседушки, конечно, все высыпали на это зрелище — событие века как-никак! Отдельные тётушки и дядечки даже подошли полюбопытствовать «что за дела», но ответ был слишком расплывчатым (ибо и сами не вдупляли), а потому оставалось просто глазеть. Кто бы знал, что в скором времени будет продолжение эпохальной драмы, только цветы поплывут в обратном направлении! На улице, где проживал Тэхён, сегодня был явный праздник — попкорну съедено вёдрами. Родители Тэ уже хотели заказать вывоз мусора, но время было позднее (никто этим в такой час не занимается) — оставили мероприятие на следующий день, а поутру, когда Тэ пошёл на учёбу — куча, на удивление, почти вся сама собой рассосалась. Чудеса? Где там, тут уже добрые и охочие соседи постарались — разобрали её быстро и оперативно, даже покруче лихих молодчиков из цветочной фирмы. Потому что конкуренция, потому что товар свежий — ну мало ли кому чем цветочки не угодили, дядям и тётям зато вполне зашло. Всё мероприятие со стороны напоминало муравьиную возню по разделке и доставке жертвы в муравейник — было занятно (но Кимы не оценили, они уже спали без задних ног). В общем, наш мачо Чонгук, сам того не зная, по итогу облагородил весь район: улица превратилась в цветущий сад — цветы стояли в кадках у дверей и заборчиков, выглядывали из балконов и окон. Прямо не райончик, а рай на земле. Итак, утро было солнечным, цветы благоухали и радовали своим разноцветием, ранние птички слетелись вслед за налетевшими на растения бабочками и прочими насекомыми и защебетали свои оды «халявной еде». Хочешь-не хочешь, но от такого вида повышалось настроение — красота же, оазис! Тэхён, одетый в обтягивающую водолазку песочного цвета и тёмно-синие брюки гаучо с высокой посадкой, в припрыжку шёл по улице — настроение, не смотря на вчерашний вечер было прекрасным, а от вида вокруг — поднималось ещё выше. Поэтому, можно сказать — несмотря на то, что Чонгук не знал участи цветов (но скоро узнает), а Тэ не желал радоваться «подношению поклонника» — косвенно альфе удалось вызвать улыбку на устах его ангелочка. Который, судя по затеянной ещё с вечера шалости (продолжение ожидалось в универе), от ангела он был так же далеко, как сам Чонгук от успеха. Университет кипел новостями, и новым поводом для трескотни теперь была новость о том, что какой-то неизвестный омега отверг самого Чон Чонгука, выставив его при этом в дураках! Кто был тот омега? Догадаться не трудно, но об этом чуть позже. Чонгук же пока ничего не знал о своём полном провале, он вообще — ни сном ни духом, просто шёл по коридору, весь из себя такой красивый и одетый с иголочки (ну а то, как он начал принаряжаться с пяти утра — это отдельная история). Так вот, отдельно о его внешнем виде (человек же так старался). На нём были: чёрные джинсы, которые чертовски соблазнительно обтягивали его длинные, накачанные ноги, чёрный лонгслив и белоснежный вельветово-кожаный пиджак — рукава при этом были закатаны (с целью показать аристократические, но при этом сильные руки, облепленные художественной сетью вен), на запястьях были кожаные браслеты с заклёпками (нотка брутальности), на пальцах перстни, а в ушах обилие колец. Чёрные волосы были уложены как бы небрежно (ага, щас): с одной стороны заправлены за ухо, а с другой — отдельные пряди чёрными переливающимися змеями спадали на левый глаз, придавая образу дополнительной дерзости. Одним словом — павлин распушил хвост и готов к встрече века. То, что на него то и дело смотрели и оборачивались — не вызвало у Гука никакого удивления, ну как бы… обычное дело, привык — да и пребывал он сейчас мыслями немного в другом месте. Однако, дойдя до пятачка, где обычно располагались объявления и расписания (кажется, здесь у нас произошло первое эпохальное событие, впоследствии расколовшее общественность на намминеров и сочувствующих им?), Чонгук заметил необоснованно большое скопление народа. «Что там происходит?» Завидев его — люд тут же расступился (ну прям как крестьяне перед барином), и наш альфа самец (он же мачо, он же плэйбой, он же неудавшийся герой-любовник) узрел шедевральный плакат, который поверг его в прострацию и шок одновременно. Сразу было понятно, чьих рук это творение, ведь в центре экспозиции было помещено фото с изображением огромной кучи цветов (тех, что он заботливо преподнёс в качестве жеста любви и восхищения), где-то сбоку было изображено его лицо (больше похожее на забавный мем) перечёркнутое двумя красными линиями крест-накрест (что как бы намекало на то, что его персону жалуют ровно настолько же, насколько эти несчастные цветочки), а вверху была крупная надпись, гласящая о том, чтобы он катился в далёкие края — точнее на помойку вместе с одноимённой кучей. Сказать, что Чонгук охренел — ничего не сказать! Наверное, только тот, кто тебе отчаянно нужен, может вот так в один миг как вознести на небо, так и кинуть в пекло. По ощущениям, его сейчас словно трейлер переехал, оставив взамен размазанную кровавую лужу вместе с мозгами на лобовом стекле. Остекленелый взгляд, учащённое дыхание и трясущиеся руки, не понятно отчего, от боли или же от злости — вот такого Чонгука в данный момент лицезрел Тэхён, стоявший всё это время неподалёку и наблюдающий за его реакцией. Он немного растерялся — на самом деле он ожидал всего чего угодно: что тот будет, например, орать и негодовать, или крыть его имя матами, но не такой странный взгляд. По честности сказать — Тэ опять ни черта не понял! И главное удовлетворения от содеянного из-за этого — ни на грош… «Что за ерунда?» Он стоял, и хотел уже было скользнуть за угол, как вдруг ощутил на себе пристальный взгляд. Его взгляд! Прожигающий, заставляющий посмотреть в самую глубь души — от этого так странно заскребло внутри, будто даже совестно на миг стало… хотя Тэхён и был уверен, что сделал всё верно. Но толика сомнения всё же успела нырнуть маленькой рыбкой внутрь, и там эта мелкая паразитка начала потихоньку щекотать его уверенность, заставляя засомневаться в содеянном. Ноздри Чонгука задвигались — весь вид его говорил о том, что вот сейчас по одному щелчку задетого эго, по одной насмешливой искринке, показавшейся в глазах омеги напротив — он превратился в хищника. Гук тряхнул чёрной гривой, взлохмачивая волосы и обнажая оскал из белого ряда зубов. Руки его напряжённо сжались — готов к старту! Тэ на миг замешкался: ему почудилась чёрная буря, что грозилась вот-вот налететь на него и смести под собой в одно чёткое и точное движение. Однако с реакциями у Тэхёна всегда всё было отлично — в один миг придя в себя, он, словно спугнутая лань, резко рванул наутёк. И да, он был испуган — словно он не тот самый Тэ, победитель альф и гроза всем мужским бубенцам — эта животная энергетика пошатнула его, растворяя давно слепленную маску бесстрашия — он словно обнажился в том виде, кем является по сути: маленький и слабый омега, пусть и с перцовым характером. Слишком мощным и непобедимым сейчас ему казался Чонгук: неотвратимым мстителем, чёрным саблезубым волком. Омега рванул как угорелый, только облачко пыли оставил после себя — альфа понёсся следом, ничего не видя и не соображая. Как есть брачные игры в действии. Народ испуганно расступался перед парочкой, боясь быть сбитыми и только ошалело оглядывался вслед странной картине — «чтобы Чонгук сам гнался за омегой?» Так и рождаются пейринги, и, похоже, в данном учебном заведении их отправным стартом теперь является место у расписания. Тэхён не сдавался, хоть грудь его нещадно горела от нехватки кислорода — так быстро он никогда не бегал. А Чонгук… на его беду был не просто спортивным парнем, а ещё по совместительству первым в универе по спринтерскому бегу. Да, бегал он отлично — это определённо было так: то, что он нагонит свою жертву — было вопросом времени, причём весьма недолгим. Длинная, цепкая рука Гука схватила Тэ прямо на бегу, с силой рванув на себя и лишая того какой-либо возможности на принятие решения. Омега просто не успевал совершить хоть какой-то манёвр, чтобы уклониться, сменить направление или выставить блок — да и Чон сейчас был на бешеном адреналине, силы его подскочили до небывалого уровня. Он резко схватил одной рукой Тэхёна за талию, а второй заблокировал тому руки, лишая всякого сопротивления. «Всё, попался!» ликовал внутренний зверь, ощущая, как брыкается в его объятьях маленький Тэхёни, словно непокорная жертва — бьётся до последнего. Тэ, поняв что зажат в захват, начал дёргаться как бешеный: колотить ногами, крутиться из стороны в сторону и даже умудрился пару раз укусить извращугу в плечо и куда-то в руку. — Отпусти, козёл! Дегенерат несчастный! Да я тебя… сейчас… я… — Пыхтел Тэхён. Во всей этой забавной возне, пока его удерживал Чонгук, который тоже сопел как паровоз от переизбытка чувств, оба совсем не замечали посторонних взглядов — словно они тут вообще были одни. Однако, за то короткое время, пока он отчаянно сопротивлялся, омега успел вернуть себе 50% смелости и 100% дерзости. — Что, ну что? Что? — Чонгук негодовал и дерзил в ответ, его никто и никогда не отшивал таким паршивым образом! Впервые столкнувшись с подобным в своей жизненной практике, он не понимал, как на это адекватно реагировать — ему было больно и неприятно — отчаяние застилало глаза. Его не просто отшили, но ещё поиздевались над чувствами, размяли их и выбросили, как что-то крайне отстойное. Над головой альфы сейчас сверкали молнии, горячий нрав не давал безудержной натуре всё оставить как есть — мужское достоинство требовало хоть какого-то отмщения. А что он может сделать такому маленькому и хрупкому существу? Ну что? Внутренний зверь был зол, он хотел куснуть непокорного и одновременно желанного омегу, чтобы того проучить и показать свою силу и значимость — а после быстро зализать рану и приласкаться. «Безумный ангел!» — Чонгук пыхтел как разъярённый бык, ощущая в непосредственной близости тел все трепыхания Тэхёна — его вздымающуюся миниатюрную грудную клетку, крутящиеся из стороны в сторону упругие бёдра, брыкающиеся длинные ножки — всё это начинало заводить его не на шутку — в нём взыграл гормон. «На дно меня тянешь, грешный искуситель!» Чон не выдержал, в голове его помутнело от вида сопротивляющегося, но такого безумно красивого Тэ — отважный оленёнок с большими глазками, такой изящный, вкусно пахнущий, до одури соблазнительный. В пылу своей необузданной страсти он поднял омегу над землёй и прислонил его к стене, сильнее налегая сверху своим накаченным торсом, вжимаясь в манящее тело омеги. Тэ разом замолк, понимая, к чему ведут обстоятельства. «Он слишком силён, не одолеть» — чтобы вырываться не хватало мощи — силы слишком не равны, да и пока Тэхён брыкался, потратил приличный запас ресурсов. Поняв, что он попал в ловушку, и что ему точно не выбраться — Чонгук его словно в тиски зажал, плотно обложив своими мощными руками и телом — он не на шутку испугался. Альфа смотрел на него не своими глазами, словно сейчас съест — бешеный зверь, готовый вгрызться в глотку — он смотрел на манящие его пухлые губы, и лёгкую испарину над переносицей. Гук нервно облизнул пересохшие губы. «Не к добру» — глазки Тэ забегали, он взвизгнул и вдруг почувствовал, как его губы накрыло горячим, влажным покрывалом. Чонгук ничего не понимал — он слетел с катушек. «Прощай, земля!» Он даже не чувствовал того, что омега ему не отвечает взаимностью на страстные движения губ, просто мычит в бешеный поцелуй и начинает вырываться из последних сил. Сам же альфа хотел прочувствовать эти губы, хотел его всего — полыхал как фейерверк на собственном празднике души. Была бы возможность — так бы сжал омегу, до хруста костей — настолько припёрло сейчас Чонгука изнутри: у него словно клапан-заглушку сорвало, а оттуда мощным потоком кипяток. Он целовал Тэ так отчаянно, словно это его последний шанс в жизни, и поцелуй — будто первый и последний! Он прижимался с дрожью в теле, передавая её омеге, с закрытыми от наслаждения глазами, проходясь то по верхней, то по нижней губе рвано и не сдержанно — даже взмок от перенапряжения. Чонгук, как говорили омеги, классно целуется, но вот Тэхён сейчас не мог этого прочувствовать и оценить. Для него это был не момент наслаждения, а сплошной шок. Гук с болезненной истомой сминал мягкие, сладчайшие, как ему казалось, губы, уже стараясь понемногу протолкнуть внутрь свой сильный и настойчивый язык, как вдруг наконец-то ощутил абсолютное бездействие Тэхёна. На фоне его стараний и страсти это показалось таким странным «что я делаю не так?» Оторвавшись, наконец, от желанных губ, и посмотрев на фарфоровое личико напротив, он увидел на щеках омеги две дорожки слёз. Этот плачущий вид — такой безмолвный, убитый и беззащитный — вдруг разом отрезвил его пылкость режущим ударом хлыста. Мокрые глазки напротив били под дых похлеще любой пощёчины. Гук понял, насколько сильно он сейчас погорячился. «Что же я наделал! Набросился как зверь на своего ангела — почему я так не сдержан? Я обидел его… смертельно обидел! Он плачет по моей вине». Тэхён выглядел поражённо, сломлено и напугано. — Прости, малыш! Прошу, прости! Умоляю, не плачь! Я… я сам не понимаю… — Чонгук и правда сожалел, наверное впервые в своей жизни он сожалел о… поцелуе?! Он вдруг осознал, что смял крылья своему ангелу, сделал ему больно — и ещё, что он всё это время не отвечал ему на поцелуй — очередная пощёчина трезвости. — Тты… — Всхлипнул Тэ… — Зачем? — Губы, которые он только что так жадно целовал — задрожали. Сердце альфы сжалось и закололо, пропуская через себя несчётное количество стрел. — Тэхёни, малыш, прости идиота! Ну хочешь, ударь меня! — Чонгук выпустил из рук Тэ, и отошёл чуть в сторону, распахивая руки и предоставляя себя в полное и безраздельное пользование. Но Тэхён и не пытался действовать, словно от его бойкого ангела осталась только робкая тень, подобие недавно отважного оленёнка, из глаз которого потоком текут слёзы, отзываясь кровавыми потоками в душе альфы. — Ну что мне сделать, чтобы ты успокоился? — Как ты посмел?! — хрипел потрясённый омега, хлюпая носиком. — Ты… ты украл мой первый поцелуй… От этого заявления у Чонгука внутри всё спёрло — словно лёгкие и сердце взорвались. «Господи, что? Он никогда не целовался? Он девственник?!» — секунды на перезагрузку мозга — «Какая же я мразь…» Так хреново и одновременно хорошо в одно и то же время ему не было никогда! Мысль о том, Что его ангел чист не только душой, но и телом — просто уничтожила всю его нервную систему напрочь. Он не смел и мечтать, что будет у его Тэхёни первым (не то что в близости, но даже в простом поцелуе — это так невероятно!) — крыша начала немного съезжать. А ведь со сцены тот показался ему вполне знающим, уже повидавшим хотя бы одни отношения то уж точно… Чонгук был уверен, что с таким томным взглядом и умелым флиртом омега просто не мог быть «совсем ничего не пробовавшим и несведущим крошкой». Как он фатально ошибся! Махнул не туда, не то что не попав в яблочко — даже в мишень не угодил! Мимо по всем фронтам! А ведь это мог быть их самый трепетный и чистый первый поцелуй, а он всё испоганил своей несдержанностью… «я словно изнасиловал эти чистые, невинные губы». «А ведь первый поцелуй бывает только раз…» Тэхён, заметив, что Чонгук ушёл глубоко в себя, застыв на месте, будто статуя — не сдержался от переполнявших его чувств и со всей яростью заярил, теперь ещё больше презираемому им кобелю, между ног. Альфа скрючился и застонал, а Тэ ломанулся прочь, сам не понимая куда. Ему до ломоты в суставах не хотелось сейчас быть одному, ему было нужно выговориться. Но Чимин сегодня не пришёл, сообщив что плохо себя чувствует — поэтому оставалась только Солар, набрав её номер, он помчался на свежий воздух, подальше ото всех — в небольшой садик, что располагался позади университета. Чонгук же, оклемавшись — просто испарился. Исчез для всех — для учёбы, для друзей, для жизни — ему названивали друзья, но тот упорно не брал трубку. Весь универ уже был в курсе этих «брачных побегушек» и сплетни полились новым потоком — омеги просто негодовали, так как взыграло их униженное самолюбие. «Как же так! За что Он так выделил этого омегу? За какие заслуги? Чем он лучше нас?» — забурлило говно, полилась желчь. Особенно негодовал бывший Чонгука — омега Лу, у него были самые длительные отношения с альфой из всех слышимых и знаемых в омежьем кругу. Поэтому, даже не смотря на расставание — тот продолжал считать его своим и ревниво присматривать за Гуком, втихую отгоняя с помощью своих подружаек всех, на кого ложился взгляд его небожителя. — Кто такой этот Тэхён? Как он посмел вызвать чувства в моём Гукичке! — Брызгал слюной Лу, подкрашивая губки розовым тинтом. Подружки пожимали плечами, они бы и сами, в случае чего, были бы не прочь оказаться на месте этого загадочного омеги, даже несмотря на многолетнюю дружбу. Такая партия как Чонгук — редкий шанс в роскошную жизнь с роскошным альфой, и только полный идиот не воспользуется им, если таковой выпадет. А Тэхён, судя по всему дурачок — это определённо точно! Мало того, что выставил альфу на посмешище, так ещё и между его прекрасных ног зарядил — «а если он его детородной функции лишил? Вот тварь!» — Убью, паскуду! — Прошипел Лу, помятуя о достоинстве альфы, на которое он до сих пор питал большие надежды. — Этот член только мой! — Этот богатый член, ты хотел сказать. — Захихикали «подружки», а сами чуть ли не ядом в душе изошли на такое опрометчиво наглое заявление «хм, мой!..» — Надо этому Тэхёну пообломать рога! Вы со мной? — Злобным фальцетом пропищал Лу. Омеги согласно закивали — это они любят! Ломать рога, руки и души. Ох уж они покуражатся над телом этого мерзкого паршивца!