Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

— Ах, Солар! — Набросился Тэхён на свою подругу, та крепко обняла омегу, непонимающе уставившись вдаль. — Что случилось? Твой голос был такой убитый! Я сорвалась с лекции, хорошо сонсэн-ним отпустила меня, потому что я хороша на её предмете, и она поверила в то, что мне срочно нужно по состоянию здоровья. — Голос Солар вовсе не был строгим, хоть так и могло показаться, она просто не могла понять, что стряслось. — Он поцеловал меня, гад такой… — Тэ уткнулся в шею подруги. — Что? Кто? Кто тебя поцеловал? — Солар гладила спину безутешного друга. — Этот кобель! Кто же ещё… — Вааа! Правда что ли? — Девушка немного отпрянула и посмотрела на зарёванное лицо Тэ. — Представляешь, этот козёл скрутил меня и поцеловал прямо на виду у всех! — Дэбак! Он что, совсем безбашенный? Как так произошло? Тэхён поведал всю историю от начала до конца, Солар слушала внимательно. — Значит он украл твой первый поцелуй и ты из-за этого так сильно расстроился? — Подвела итог Бэбэ. — Похотливый самец! — Тэхён яростно рассёк кулачком воздух. — Я тебе сейчас кое-что скажу, но ты должен знать, что я всё равно на твоей стороне. Так вот — ты обошёлся с его чувствами, мягко скажем, не красиво. — Тэ замер от неожиданной информации. — Представь себе, даже если он не умеет выражать своих чувств более никак, кроме покупок подарков — возможно, его этому не научили или не было достойных примеров. И всё же — для того чтобы просто купить тебя, как ты говоришь, не кажется ли тебе что это чересчур? Я сейчас не хочу ничего навязывать или чтобы ты подумал, что я его защищаю. Я проучилась здесь год, и я знаю о его статусе первого мачо университета. Но он мне не кажется плохим, ну в смысле как человек… У тебя к нему предвзятое отношение. — Солар протестующе замахала руками, так как Тэхён в возмущении выпятил колесом грудь. — Я не говорю, что Чонгук мне прям нравится, но я не скажу, что он такой уж отрицательный персонаж, каким нарисовал его ты. — Он только и делает, что позволяет себе недопустимое, Бэбэ! С самого начала! Мы даже не знаем друг друга, но он уже успел всего меня облапать! А теперь ещё и поцелуй! Это уже выше моих сил Ты же знаешь мои фобии. — Ох, Тэхёни. Я никогда не забываю о них. Но прошло уже девять лет, ты проходил реабилитацию, может ты всё же слишком зацикливаешься на этом? Может это просто твоя защита от внешнего мира? Ты уже взрослый парень, поцелуй — это не конец света. — Тэ чуть не захлебнулся на такой ответ слюной. — Это ты мне говоришь? А сама на Хосока плюёшься. Хотя тот вообще тебе ничего не сделал! Он только случайно на твои ноги посмотрел, а ты ему чуть статью не впаяла! — Огрызнулся омега. — Не сравнивай. У нас другое! У нас классовая вражда. — Надула губы Солар. — Не говори чепухи. Ты год проучилась, а ничего о нём не знаешь! Какая ещё классовая вражда? Или ты думаешь, что раз он с богатенькими дружится, то тоже такой? — Солар впала в ступор. — Ну… конечно. Он тоже такой. — Она растерялась. Впервые кто-то из друзей так жёстко на неё наезжает, а ей будто и возразить нечего. По сути, она никогда не интересовалась биографией Хосока. Да, похоже, это её упущение, но она не могла и не хотела снисходить до того, чтобы что-то узнавать об этом пожирателе ресурсов. — А ещё будущий журналист называется… Да ты в первую очередь должна факты проверять. — Солар закусила губу и как-то резко сдулась, её поймали на неоспоримом факте, это её явное упущение. Тэхён попал в больное место. Стало неприятно. — Чимин бы тебе сейчас тоже самое сказал. А Хосок, между прочим, не богатенький, как некоторые. — Тэхён скривил личико. — Он в общаге живёт! — Вот как… — Солар поникла, разговор как то явно пошёл не по тому руслу. — Вот так. — Упрямо добавил Тэ. — И он никогда тебя не хватал за задницу, не гладил твои колени и не целовал так, словно сожрёт с потрохами на глазах у всех! — Действительно. Но знаешь, ты сам посмеялся над чувствами Чонгука. Хоть представь, каково ему было. Можешь себя на месте другого ощутить? Если бы ты кому-то признался в чувствах, а тебе их за это на помойку и ещё ногой под дых. — Диалог стал приобретать форму взаимных нападений. — Я всё правильно сделал! Он хотел купить меня, как вещь. Разбрасывается своими деньгами, забывая, что не всем это интересно и не все ведутся на такое! Пусть знает мой ответ и позицию! — Тэ сделал упрямое лицо. — Тогда всё отлично — ты напакостил ему, он в ответ тебя поцеловал. Ах, какая коварная у него, однако месть! — Бэбэ выпятила губу. — Ты меня не понимаешь! Вот Чими бы понял. — Солар на это только фыркнула. — Хмм, вот как! Я просто сказала тебе не то, что ты ожидал, да? Неудобные вещи говорю? Я значит несправедлива к Хосоку. Что ж, а ты так же далёк от понимания в ситуации с Чонгуком. У тебя вообще нет опыта, что ты можешь в этом понимать! — Можно подумать, у тебя он есть, и ты всё понимаешь! Ты даже не стараешься выглядеть как привлекательная девушка, поэтому тебя никто не замечает! — Выпалил в порыве чувств Тэ и тут же закусил внутреннюю сторону щеки. Солар округлила глаза и тихонько охнула, глаза начала потихоньку застилать пелена. — Зачем позвал тогда, если я ничего не понимаю? — Пробубнила Бэбэ. — У тебя то внимания более чем достаточно. — Сдалось оно мне! Мне вообще внимания не надо. — Обиженно зашипел Тэ. — Ничьего! — Вот как? — Склонила голову Солар, принявшая это и на свой счёт. — Тогда я пойду. — Иди, я Чимину напишу. — Нижняя губа Тэхёна задрожала. Не говоря более ни слова, Бэбэ больно закусила губы и пошла прочь от друга, как-то грустно склонив голову. Тэ не мог видеть, насколько была расстроена в этот момент Солар, и как на её глаза наворачиваются слёзы — слишком много болезненных попаданий. Они впервые говорят такое друг другу. Из них вышел яд — они сделали друг другу больно, вместо того чтобы просто поддержать. Как только профиль подруги скрылся за углом, Тэхён не выдержал и разрыдался, плюхнувшись на траву возле скамейки. Стало так паршиво на душе, даже хуже чем было до всей этой ситуации с Чонгуком. Горячие слёзы лились по щекам омеги, а губы предательски скривились, захлёбывая влагу, текущую из глаз и носа. Смешалось всё — обида, непонимание, разочарование. Тэ взял свой телефон и невидящими глазами начал набирать Чимину, промахиваясь мимо букв — руки его подрагивали. Но ответа не последовало ни через минуту, ни через пять, что только ещё больше ранило — возможно, он слишком нетерпелив в такой разрывающий душу момент, но сдерживаться стало ещё сложнее. Слёзы горячими потоками хлестали по нежной коже лица, редкие проходящие мимо студенты смотрели на омегу сочувствующе — он выглядел слишком раздавлено. Горечь разливалась по венам, превращая лицо в варёную картошку. Ни ярко светящее солнце, ни сочные краски вокруг не могли поднять настроения — всё выглядело серо и уныло. «Где же Чимин? Почему не отвечает, когда он так нужен?» — взывал к небу Тэхён. *** А у Чимина своё серое небо над головой с густыми тучами вперемешку. Проснувшись поутру в одном нижнем белье возле матрасов, он вспомнил прошлый вечер и, быстро ощупав и осмотрев всё тело — «всё слава богу чисто», закрыл ладошками лицо и зарыдал. Перед глазами стояли сцены унижения: как проедающе, насквозь осматривал его отец — как страшно ему было тогда — словно внутри кислотой разъедало. Он даже на миг подумал, что отец… «о нет!»… вспоминать о таком не хотелось, это слишком невыносимо! Раз ничего такого не случилось, то это просто работа фантазии, помноженная на большой стресс и страх. Но то, что происходило дальше… «боже, я же выпил какую то капсулу!». Точнее как выпил, его насильно заставил это сделать Хун, совершенно не заботясь о том, что его сын при этом чуть не захлебнулся. На Чимина вновь накатили ощущения, которые он испытывал, когда отец сдавливал ему рот, сжимал его тело — словно он какой-то мальчик для экспериментов. «Что же он сделал со мной? Что теперь будет?» Чимин начал прислушиваться к ощущениям в теле: было чувство тяжести, будто конечности весят по тонне каждая, а в низу живота были тянущие боли, словно кто-то залез вглубь брюшной полости рукой и сейчас понемногу разматывает там какой-то плотный клубок ниток. Знаете, такое неприятное чувство, когда внутренние органы переплетены и завязаны тонкими, но крепкими как сталь нитями, и если потянешь за неё — она или порвёт что-то внутри от натуги, или вытащит за собой кровавый кусок. Это такая… не острая боль, она больше из разряда жутких, психологических — от неё зарождается страх, что может произойти что-то крайне нехорошее. Это больше похоже на долгую и мучительную пытку, когда ты теряешься во времени. И когда всё закончится, и какие будут последствия — совершенно не понятно. Поэтому Чимин просто побоялся сегодня идти в универ — а вдруг произойдёт что-то крайне нехорошее? Он лучше переждёт бурю здесь: посмотрит, понаблюдает за своим состоянием. На всякий случай даже выпил болеутоляющее от доктора Чана. До обеда он не спускался с чердака, лежа на матрасах в состоянии тянущей за жилы боли и страха — крутился и скулил, но старался делать это тихо, чтобы, если кто-то есть дома, не поднялись к нему. Это было жизненно важно сейчас — не видеть и не слышать никого. Телефон был отключён, сейчас больше всего он не хотел объясняться с друзьями: написал только с утра, что не придёт по состоянию здоровья и отключился. Когда к обеду ему стало вроде как лучше, он зашевелился. Вспомнил про кольцо и быстро метнулся к штанам, что вчера бросил на пол. Лихорадочно пощупав карманы, он его там не нашёл, отчего сразу запаниковал. «Куда оно делось?» — он начал обшаривать пространство вокруг, может выпало из кармана и закатилось куда. «Да что такое, почему вечно всё не так!» — ручки его тряслись, а маленькие пальчики проникали в щели между досок бревенчатого пола. Он даже не оделся, так и возясь в одних трусиках, стирая коленки о неровный пол. Но занозы заботили его сейчас меньше всего — потерять свой символ дружбы, вот что пугало! Ведь оно было как маячок, как что-то последнее приятное и держащее его на плаву в этом жестоком мире — он должен найти свою реликвию, свою веру в лучшее! Ведь каждый человек должен держаться хоть за что-то, дабы не провалиться совсем под пол. Наконец его пальчики что-то нащупали «есть!» обрадовался Чимин и потянул за прохладный металл, создавая указательным пальцем что-то вроде крючка и насаживая на него колечко. Когда то оказалось на поверхности, Пак улыбнулся и, заключив вещицу в ладошки, прижал её к груди. Он чуть его не потерял! На миг его охватил страх, что было бы, если бы он его не нашёл? Тогда, наверное, это был бы знак, что уже теперь в его жизни всё совсем «хуже некуда». А если он нашёл — значит есть маленький шанс, надежда на спасение… «Оно всегда должно быть со мной!» Хоть Юнги и сказал не надевать кольцо, но Чимин ощущал, что не должен расставаться со своим амулетом, потому что тогда произойдёт что-то совсем плохое. Пусть это и была придумка, но от этого ему становилось легче. Пак побежал к коробочке с побрякушками — это была его маленькая коллекция красивых вещиц. Он любил украшения, но позволить себе он их не мог, однако за долгие годы кое какие приобретения произошли и у него: вот серьги-колечки, что подарил ему Тэ, вот серьги, что подарила Бэбэ, а это странное кольцо, что он нашёл на чердаке, среди заброшенных вещей. Там были ещё кое-какие сокровища: ручка с пушистым пёрышком, которая очень ему нравилась, но он не пользовался ей, так как боялся что она потеряет свой прекрасный вид и поистрепается, наградной значок за успешное выступление, пара медалей за победы в конкурсах и цепочка, которую он нашёл на улице — очистил и натёр до блеска. Именно её он и взял, продев туда колечко, затем одел футболку с шортами и, продев голову в цепочку, спрятал кольцо внутрь. Настроение сразу улучшилось, даже вроде и живот совсем прошёл — хотя слабость всё равно присутствовала. Однако дела в доме не ждали, и Чимин спустился на кухню готовить еду. В доме никого не было — сердце его от этого ликовало. Но не долго, потому что мысли, как бешеные, сорвавшиеся с цепей псы, бегали внутри его головы, кусая в разные области мозга, создавая неприятные воспоминания. Руки делали всё сами автоматически, за долгие годы он уже так навострился в готовке, что мог спокойно во время приготовления еды думать совершенно о разном, не переживая, что пропустит какой-то ингредиент, пересолит или пережарит. Рецепты были проштудированы и усовершенствованы — всё делалось на подсознательном уровне. Готовка вообще стала для Чимина поистине медитативным занятием, во время которого он отдыхал. Сначала он думал о выступлении Тэ, смакуя все моменты и восхищаясь выдержке и таланту друга: «я бы, наверное, не смог совладать с собой, если бы вокруг меня было столько альф. А хотя, кто знает, я же никогда не пробовал… Может и у меня что-нибудь вышло, я же сам давал Тэ советы о том, что настоящий артист должен забывать себя до выхода на сцену. Ох, как он был изящен и игрив — настоящая омега! Тэхён шикарен, красив, обескураживающе притягателен» — Чимин даже цокнул языком от такого открытия новой стороны друга. Тут же следом вспомнился Джин, который был одет как сказочный принц — то, как он одевается, просто потрясающе, что-то с чем-то — с него как с сонбэ надо брать пример и просить давать уроки. «Ах, всё равно мне ничего не светит, так что смысл мечтать! Вокруг Джина вьётся столько альф, у него зашкаливающая популярность, как такого вообще возможно добиться?» Нет, не то чтобы Чимину хотелось такого же количества поклонников, но сама мысль о том, что ты интересен противоположному полу — такая притягательная и завораживающая, что внизу узелочек завязывается. Чимин схватился за низ живота, снова почувствовав тянущее чувство, но немножко другое — не такое как с утра… с нотками лёгкого возбуждения. Чимин отложил в сторону нож и, встав в сторонке, решил отдышаться. Закрыв глаза, он начал глубоко вдыхать горячий воздух: на кухне было жарко, а от плиты веяло запахом готовящегося супа — его веки с длиннющими ресницами подрагивали, а ноздри изгибались дугой. Неожиданно в этот момент предательски захотелось ощутить запах полыни — Чимин дергано провёл языком по пересохшим губам и быстрее потянулся к стакану, наполняя её водой. «Надо схлынуть с себя это наваждение!» Он делал глубокие, жадные глотки — «да что со мной такое происходит?» Сделалось жарко, даже не столько от плиты, сколько от собственного внутреннего жара, накрывшего его с головой. Это была жажда чего-то непонятного — томительно-приятного, но и в то же время пугающего! В голову настойчиво лез Намджун, его чёрные до помрачения души глаза, усмешка уголком губ, как он полностью взял его ручку в свою большую ладонь, как он держал его на своих коленях, когда ему было плохо в присутствии дознавателя… — Господи, о чём я думаю? — Испугался Чимин. — Это всё гормоны! Гормоны! Боже… Он выпил ещё один стакан воды. Мысли не отступали: теперь они крутились вокруг подслушанного разговора: «Конечно парень, а ещё скоро и любовником стану!» — Чимин не веряще крутил головой. «- И как он теперь расплатится-то с тобой? — Натурой конечно, как же ещё! Раз уж он мой парень, пусть и расплачивается соответствующе…» — Чимин, это бред! Он просто шутил, он всегда так делает — я для него сплошная провокация для усмешек. Успокойся, всё хорошо. Он ничего тебе не сделает — я бета, а он самый альфовый альфа. Убеждение шло с большими усилиями, а вот тревожность наоборот — росла как снежный ком. «Я превращаюсь в какого-то похотливого зверька!» Чимин накрыл щёчки ладонями и отрицательно мотал головой. «Такими темпами я скоро и правда захочу к кому-нибудь в постель запрыгнуть» — он нервно засмеялся, а потом сразу же заплакал. «Боже, у меня гормональный сбой, как у беременных». *** — Послушай меня! — Рычал в телефон Хун. — Если не сейчас, то никогда! Мой бизнес почти рухнул! — Что ты такое говоришь? Всё так плохо? — С подозрением переспросил доктор Мин. — Мне, блять, сколько ещё раз это тебе сказать, чтобы наконец дошло? Часики тикают, деньги не капают! — Понял, тебя, понял, не ори. Мне нужно один звоночек сделать, подожди минут пять, я перезвоню. — Мин сбросил звонок, не слыша как тот его на чём свет кроет. — Привет, брат. Вопрос срочный. — Мин говорил сбивчиво, отчего его брат сразу понял, что это дело касается Чимина. — Говори. — Послышался хриплый голос. — Хун слетел с катушек, говорит, что надо действовать срочно — его бизнесу, кажется, полная кабзда. — Это был вопрос времени… что он предлагает? — Надо срочно вводить в игру нашего чудо-омегу, а у него течка никак не начнётся. Ждать вообще непонятно сколько надо. Я тут прижал нашего помощника, слишком мне показались подозрительным эти тесты на раковую опухоль и знаешь что выяснилось? — Да говори уже, Сунан. Почему ты вообще молчал, знаешь ведь, что все дела должны через меня проходить! Я недоволен, брат. — Да я сам только вчера узнал. А тут Хун как снег на голову. Так вот: у Чимина все предпосылки скорой течки были тогда, и в любой момент это может произойти. Гад, скрыл информацию, он ещё поплатится за это. — Тут ты прав, нас подставлять — это не красиво, это неправильно. Не переживай, он своё получит. Так и что? — Так вот Хун говорит, что ждать нельзя. Он просит ускорить течку. — Твоё мнение на это счёт — это реально? Оправдано? — Течку-то можно и ускорить. Есть целый спектр препаратов, но они не созданы именно для этого — это лишь как побочный эффект, который обнаружился случайно. — Что за лекарства? — Те, которыми вызывают преждевременные роды. Это гормональные препараты. Но если бы всё было так просто! Если их используешь… течку-то ты вызовешь, но омега может стать бесплодным. — Как высока вероятность? — Процент большой — 35-40. Что делать-то будем, Ханьюл? Хун на проводе, ждёт решения. Как бы нам ведь без разницы — сможет он потом рожать или нет? — Уже не всё равно! — Почему? — Ситуация изменилась, брат. Ты вот вроде врач, а важных дел не знаешь. Это конечно неофициальные данные, можно сказать нелегальные… В общем по последним данным, кровь детей от таких омег — очень ценна. — Ебать… На сколько ценна? — Ты себе не представляешь! Поэтому детородную функцию этого омеги надо сохранять! — Так что делать-то? Что мне Хуну сказать? У нас ведь с ним договор. — Да, договор… Эх, как же меня бесит, что всего нельзя знать заранее… Но уровень прибыли теперь повышается на несколько порядков. Ты понимаешь? Поэтому давай сделаем так. Дай ему лекарство, но с самым слабым действием… Такое возможно? — А, понял тебя, чтобы и эффект стимуляции был — он же всё равно уже почти сам готов к этому — может со дня на день течка сама начнётся. А нет, так мы чуток поможем. — Мин Сунан удовлетворённо усмехнулся. — И если совсем незначительную дозу, то вероятность бесплодия снизится к минимуму! Брат, ты гений. — Давай, звони Хуну. Обрадуй папашу, что игра начинается. А я пока сыночке своему новые инструкции дам. Отбой. *** Лекарство, которое дал Хун, имело свои побочки, да, оно было с минимальной дозировкой, но доктор Мин не знал того (точнее не успел выведать), что у Чимина и так свой зашкаливающий гормональный фон и любое его повышение дня него — как бомба. В данном случае его эмоциональный фон просто штормило с такой силой, что Чимину казалось, что он едет крышей. И правда, примерно так бывает у многих беременных женщин и омег, но Чимин вроде как не беременный, однако пилюля действовала на его организм ошеломительным образом — вызывая приступы смен настроения, как приливные волны. То накрывал неконтролируемый страх, то возбуждение, то нервный смех нападал — всё менялось с такой быстротой, что пугало не на шутку. Чимин понимал, что это от лекарства, но поделать ничего с этим не мог. К вечеру, действие препарата начало ослабляться и его немного отпустило. Но накрыли другие мысли: что ему надо срочно что-то сделать, поменять ситуацию, в которую заточил себя и Намджуна. Он должен порвать со всем этим… Знаете, Чимин порой бывает через чур впечатлительным и ответственным — он помнил слова Намджуна о том, чтобы он сделал что-то с той ситуацией вокруг их несуществующих отношений, которую сам и создал. По честности сказать, он помнил вообще почти всё, что ему говорил этот «ужасный альфа» — это конечно странно, хранить в памяти все слова, произнесенные тем, кто тебе не нравится, и кого ты боишься как огня, но, похоже это был тот случай, когда правила не работают. А может быть, это получалось так из-за инстинкта выживания, да и на память Чимин никогда не жаловался, она у него была хорошая. Ну так вот, Пак всё помнил досконально, и то как он нависал тогда над ним в аудитории, сканируя взглядом и как говорил устрашающим голосом, таким низким, пробирающим до мурашек. У него вообще всегда мурашки от его голоса — Намджун своим басовитым с хрипотцой голосом так-то может кого угодно в могилу загнать, что уж говорить о таком впечатлительном малом, как Чими. «Думай как быть, Чимин. Ты заварил эту кашу. Не думай, что распутается само собой, или это сделаю за тебя я, в одиночку» — эти слова из недавнего прошлого сейчас стояли гулким эхом в его ушах. Чимин всё помнил. Но что насчёт Намджуна? А вот он, по честности сказать забыл. Потому что сказал не то чтобы и серьёзно. На самом деле он был тогда просто на эмоциях, и чуток припугнул «женишка» — можно сказать, просто слетело с языка. Это просто такая волшебная сила Чимина — в его присутствии Намджунов компас сбивается — такое ощущение, что Пак — его персональная аномалия, сбой в системе чисел. Проще говоря, как говорят сами программисты — баг*. _________________________ *Ошибка в работе программы, последствия которого непредсказуемы. Так вот, один сказал и забыл, второй запомнил и сейчас раздумывал над тем, как одним точным ударом разрубить этот крепко завязанный узел без последствий для своей репутации. И как Чимин его в руках не крутил — всё сводилось к тому, что он «прославится» окончательно, причём не с лучшей стороны. В глазах студенческого сообщества после этого признания он будет грязным сплетником, мелким интриганом и мерзким клеветником. А ещё люди сверху накидают собственных теорий, например о том, что он таким образом пытался шантажировать альфу ради денег, славы или ещё какой-то выгоды. Да, Чимин уже понял, что Намджун из богатых — поэтому ему чистым ну никак не выйти. Но он и правда сам всё это заварил, но не по причине, а по дурости! «Дурак я и есть!» Вообще сегодняшним днём на него столько отягчающих мыслей нашло, что хоть в петлю лезь. Одна другой краше и все, как ни крути ведут его в бездну. Однако, именно такая доведенная до отчаяния обстановка помогла написать очень трогательное письмо-признание. В нём он изложил всё как есть: как и полагается с чертой, подводящий к тому, что Намджун вообще ни в чём не виноват. Виноват только он — Пак Чимин. «Решено!» Мда, кажется клубу намминов скоро прийдет конец… А ведь там у народа поле не паханное для деятельности. Один только инцидент с купанием и тасканием на ручках так вдохновил шипперов, что тех до сих пор кроет не по-детски. Ну что ж, придётся кому-то переключится на другую парочку — всего делов то. Хотя, зная общую отможенность некоторых, даже после прямого заявления, они скорее всего, ни во что не поверят. *** Говорят беда не приходит одна. В отношении Чимина можно сказать, что у него беда решила устроить бесплатную вечеринку, пригласив всех своих подруженций: печаль, отчаяние, меланхолию… Ещё и неудача так крепко решила задружиться, что за уши не оттащишь. То и дело в гости наведывается. А когда вообще было не так? Да всегда… Чимин много размышлял на тему невезения и того, а не родился ли он случаем под несчастливой звездой? Возможно, так и есть, тогда это конечно всё объясняет! И эта предопреденность, она даже как-то вроде смягчает (нет) боль. Вечером домой пришёл Хун и тут же позвал Чимина в свой кабинет, дабы доходчиво всё объяснить на пальцах. Точнее на бумаге, которой он яростно потрясал перед сыном: вот мол договор на его передачу в третьи руки. И всё главное законно, это ж типа брачный договор — всё официально, не придерёшься! Только Чимину то от этого не легче — он внутри потихоньку умирает, тает, чахнет… Как только случится его первая течка — всё, гудбай, адьёс — иди к законному женишку, какой бы он ни был: косой, хромой, старый, извращенец — не суть важно, вали и отрабатывай всё, что в тебя вложили! Звучит так, будто он не член семьи, которому забота полагается по праву рождения, а диковинная зверушка, выращенная как инвестиция в светлое будущее семьи (он то стало быть не её часть)… дабы вырастив, потом отдать его для чьих-то утех в чужие руки. Ну, знаете как: берут обычную утку, и выращивают её целенаправленно для фуа-гра, кормят на убой — и вот это уже не просто утка, а ценный деликатес. Точнее не вся она целиком, а её печень. Так и от Чимина третьей стороне, похоже, нужен не весь он. Его конечно на убой никто не кормил (он даже не доедал), но ассоциация близкая по схожести — он редкая птица, а её непременно надо подороже продать. Конечно же, этот кто-то будет зажравшийся богач. А то! Ну не безвозмездно же отец кому-то его подарит. В этом гнилом мире прямо под носом творятся самые страшные и бесчеловечные вещи — и всё законно! Потому что есть спрос, а он, как известно, рождает предложение. Вот и на него нашелся покупатель — сидит там поди у себя и ждёт часа, когда его птенец проклюнется. И вроде Чимин так хотел быть собой, омегой… да вот теперь уже как-то не очень. Ну его нафиг! Лучше быть простым бетой без перспектив, чем омегой с таким «радужным будущим». Как же мерзко. — Пей! — Жёстко отчеканил Хун, раздражённо смотря на сына. — Или хочешь, чтобы как вчера? Чимин замотал головой — как вчера он определённо точно не хочет. Стараясь не смотреть на отца, он взял капсулу и быстро запил её водой. — Знаешь для чего это? — Хун не сводил с сына взгляда, Чимин снова отрицательно закачал головой. Он поднял глаза и увидел жадный и довольный вид отца. — Это для стимуляции родов. А ещё у этого препарата есть замечательный побочный эффект. — В глазах напротив блеснул нездоровый огонёк. — Он ускоряет течку, мой друг! Чимин остолбенел — он растерялся «так вот что со мной творится». — Так что готовься к новой жизни, сына! — Хун радостно хлопнул по столу и достал бутылку. — Говорят, заранее праздновать нельзя, но чёрт с ним! Это марочное виски я выпью прямо сейчас за твою никчёмную задницу. Наконец-то и она сгодится хоть на что-то! — Отец засмеялся и поднял бокал, чёкаясь с воображаемым человеком. — Как говорит наш пастырь «омеги — это такие существа, у которых сабвуфер в багажнике, любят, чтобы что-то большое всегда долбило сзади». Внутри Чимина всё упало, он всегда подозревал, что его семья сектанты — все эти вечные походы куда-то, а потом как с промытыми мозгами приходят… На душе сделалось так безразлично, что хоть сейчас уводи его к старому альфе… «Ну, уготован я там кому-то в качестве подарка, с кем не бывает?» Да, Чимин докатился уже и до таких мыслей… что тут скажешь «после стадии отрицания приходит стадия принятия». Вообще психика так устроена — она защищает хозяина как может: в ход даже бредовые идеи идут. Как говорится — всё на благо спокойствия. «Лишь бы не урод, а там стерпится слюбится?» Ха, как бы не так. С Чимином вряд ли — в душе он не какой-нибудь раб: как бы его ни пытались под это заточить, сломать — ему на самом деле чужды подобные идеи, каким бы диким табуном не врывались мысли о подчинении и смирении в его голову… Кому он там уготовлен? Говоришь, с кем не бывает? Ну-ну… посмотришь потом как на самом деле бывает. Хотя лучше бы никогда не смотреть и не пробовать. Но никто, как обычно, не спрашивает, чего же хочет сам Чимин — это в семье никогда в приоритете не было. Чимин вообще-то по жизни не матерится — не приучен, да и как-то сам по себе что ли такой — интеллигентный, что ему подобное претит, но про себя уже не может подобрать приличных слов, как он охреневает от этой ситуации. Двадцать первый век на дворе, а его вот так просто продадут как какую-то шавку! И кто? Казалось бы родные люди, которым он не сделал ничего плохого — наоборот, из кожи вон лез и пахал как Золушка на галерах! Только толку от этого ноль, а итог в любом случае будет не из приятных. Ведь всё задумано и прописано уже давно. Он продан, бумаги подписаны, лекарства выпиты. Всё. Дело сделано… Поэтому какое-то жалкое признание вообще не сделают погоды — теперь ему точно не страшно заявить на весь университет о том, что он Намджуну никто, что всё вышло случайно. Наоборот, он освободится от этих пут — разрубит Гордиев узел и тогда его с этим дьяволом ничего больше не будет связывать. Свобода! Хуже уже точно не будет, потому что он и так на самом дне!