Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

На следующее утро Чимин пошёл в университет — по странности, его физическое состояние было вполне приемлемым, даже не было тех тянущих болей, как вчера. Может его организм адаптировался? Или это затишье перед бурей? Хотя какая теперь разница… Чимин решил, что он должен закрыть дело с Намджуном перед тем, как его передадут в руки неизвестному альфе — не то чтобы он пёкся о его или своей репутации, чтобы не дошли какие-то непонятные слухи, что он якобы связан с кем-то ещё, просто… действительно надо было с этим покончить. Так он будет себя чувствовать свободнее, во всяком случае — решение он принял, речь написал: он ещё раз посмотрел на сложенный лист бумаги в своей руке и вздохнул. «Крепись, Чимин!» Как объявить новость на весь универ, если хочешь быть услышанным всеми и сразу? Нет ничего проще — Пак сразу подумал о местном радиовещании. В стенах универа был организован местный эфир: ежедневно выпускали новости, как о ситуации в стране, так и из жизни университета. Также тут была музыка по заявкам, интервью «интересных людей» и оповещение важных событий. В общем, с 11:00 до 13:00 эфир забивали плотно. Вещание выходило напрямую через динамики в коридорах, столовой и прочих местах скопления народа. Уже привычная фоновая бубнёжка никого не напрягала, если было желание — можно было прислушаться и что-то узнать или скоротать время в ожидании. Чимин шёл к кабинету радиолюбителей на четвёртом этаже, он поднимался по лестнице, как вдруг по пути неожиданно встретил председателя шахматного клуба Джихе. Тот поинтересовался, почему Пак не приходит к ним в свободное время, ведь во время «кхм, кхм… отмечалова, он пообещал научить их карточным трюкам», на что Чимин неудобно помялся и пообещал обязательно заглянуть в ближайшие дни. — У нас скоро турнир, не забудь — ты с нами! — Уже убегая, огласил новость бета. «Ох, скоро я буду к вам не вхож…» думает Чимин, идя дальше: разные мысли о скором будущем — все такие тревожные и разносортные, тучей налетели на его затуманенную голову, отчего он сделался до ужаса рассеянным и раскоординированным. Не видя ничего перед собой, он вышел с лестничного пролёта и уже хотел завернуть за угол, как неожиданно с кем-то столкнулся. Этот кто-то ойкнул, и из его рук полетели какие-то тетради, листы бумаг и прочая канцелярия. Чимин начал поспешно кланяться и извиняться, а потом посмотрел на опешившего парнишку напротив — это оказался омега, выше его ростом, с каштановыми волосами и добрыми глазами. Он был каким-то немного взбудораженным, причём явно чем-то до их рокового столкновения. Чимин тут же пришёл в себя от секундного замешательства и кинулся вниз на пол, собирать бумаги омеги, которые оказались вперемежку с его собственными. Парнишка тут же бросился ему помогать, складывая всё в общую кучу. — Извините, сонбэ! Я задумался и не заметил вас! — Протягивая листочки и выхватывая из них свои, уважительно проговорил Чимин. — Ах, ну что ты, бывает. Не переживай. — Омега мягко улыбнулся. Пока тот отряхивался, Чимин ещё несколько раз поклонился и они распрощались. — Вот и кабинет. — Обратился Пак к самому себе вслух, ладошки его вспотели, он заметно нервничал. Постучав в дверь с табличкой радиоклуб «Ловушка», он дёрнул за ручку и приоткрыл дверь. Увидев в помещении кучу разной аппаратуры, Чимин вдруг почувствовал себя очень неуютно, словно он и правда в ловушке. С кресла ведущего, которое крутанулось на звук вошедшего, на него воззрились два любопытных глаза: парень спустил один наушник и вопросительно изогнул бровь. — По какому поводу? У меня эфир. — Речь его была чёткой и ровной, чувствовался поставленный голос. Сейчас из динамиков фоном доносилась музыка, похоже по заявкам. Чимин вежливо поклонился и замялся у двери. — Здравствуйте, сонбэ. Меня зовут Пак Чимин, можно потратить минуту вашего времени? — Он закусил губу, виновато тупя взор. Было неловко прерывать эфир, он не подумал об этом, слишком зациклился на речи, что будет произносить. — Сон Хёнсок. — Представился бета и протянул руку. Чимин незамедлительно её пожал со всем уважением во взгляде, на что Хёнсок хмыкнул. — Пак Чимин говоришь… — Он ненадолго задумался, а потом его вдруг как озарило, в глазах запрыгали проблесковые маячки вперемежку с лукавыми нотками. — Мэй, подмени меня! Вдруг откуда-то из-за аппаратуры вылез полусонный парень, тоже бета и, не говоря и слова, даже не приветствуя вошедшего, сел за пульт. Хёнсок же указал рукой пройти вглубь комнаты на стульчики. — Что сподвигло в нашу обитель, Пак Чимин? Хотите передать привет, музыку или дать интервью? — Глаза парня хитро блестели, отчего стало не по себе, «какой-то он ушлый». — Ничего из этого, Хёнсок-сии. Я бы хотел сделать заявление. — Замялся Чимин. — Заявление? Интересно… Какого плана? — Признание… — Почти шёпотом произнёс Пак, а Хёнсок, как показалось, чуть ли не хищно облизнулся, глаза его забегали, явно что-то обдумывая. — На сегодня наш эфир уже составлен… — Вслух рассуждал Сон, а Чимин от этих слов словно только обрадовался — отличный повод передумать о своём решении — он уже начал сильно сомневаться в том, что это была хорошая затея. Хёнсок, на его взгляд, был каким-то пронырой. Он этого не утверждал, но будто нутром чуял — на плохие намерения у Чимина словно датчик внутри стоял. Но бета, похоже, был цепким малым, он словно одним чётким профессиональным взглядом считал сомнения респондента напротив — «может соскочить» и тут же решил предложить альтернативный вариант. — Тогда, наверное, в другой раз… — Начал откатную Пак. — Но ты знаешь, я могу сделать для тебя исключение, потому что ты интересная личность! Сегодня скучная программа, кое-что можно и подвинуть, раз такое дело. Ну как? — Хёнсок брал Чимина за жабры, как самый настоящий натасканный журналюга, не зря же он учился уже на пятом курсе и подрабатывал стажёром на одном маленьком телеканале — там ему старшие товарищи давно разъяснили, как именно надо делать дела. «Подсекай рыбу быстро, пока не соскочила с крючка, а потом молниеносно оглушай и в печь! Горячие новости делаются быстро, порой сходу — никогда не откладывай их на завтра, ведь оно может и не наступить!» Хёнсок уже кожей почуял сенсацию — его мурашки никогда его не подводили. — Я… не знаю… — Задумался Чимин, Сон явно на него давил. Но разве он сам не хотел всё сделать сегодня? — Всё, решено! Ты же не зря пришёл, значит это было важно и был повод, так? — Хёнсок похлопал Чимина по плечу. — Так что? Ты сам будешь говорить или у тебя есть письменная заготовка и тогда я её зачитаю сам? — Наверное сам я не смогу, мой голос дрогнет… да и не привык я давать публичные заявления… — Сдался Пак. — Понимаю, понимаю! Не ты один такой. Не волнуйся, давай свой признание, я его сам зачитаю в лучшем виде! Я профи, просто доверься мне! — Сон стелил гладко, да вот только «спать на этом всё равно почему-то было жёстко». — К кому будет обращение? — Хёнсок предвкушающе замер в ожидании, словно он уже ждал всем известного имени, только с языка снять осталось. — К Намджуну. — Тихонечко произнёс Чимин, так чтобы его не услышали. Почему-то было стыдно произносить это имя вот так здесь, особенно при этом «журналисте». Чимину в этот момент почудилось, будто он услышал шипящее «ессс» от Хёнсока, но списал это на свой стресс. Парень протянул к нему руку, а Пак, немного замешкавшись, всё же протянул согнутый и немного помятый от волнения листочек. — Не переживай, Чимин, я прочту как надо — душу вложу! — Убеждал Сон, тут же провожая гостя к креслу у микрофона, чтобы тот не дай бог не передумал. — Садись, ты просто скажешь вступительное слово, а дальше можешь идти — я сам прочитаю твой текст, даже лучше чем в дорамах! Чимину надели наушники и помощник Мэй настроил ему микрофон. Как только музыка закончилась, вступил Хёнсок. — А теперь, дорогие друзья, оторвёмся от музыки, ведь у нас в эфире… кто бы вы думали? Ни за что не догадаетесь! Но да, да, и ещё раз да — сам Пак Чимин! Все, или почти все вы его знаете по нашумевшим отношениям. Ах, простите, я не должен такое говорить, потому что это личное дело. Так?.. Так, да не так! Почему я так смело сейчас об этом заявляю? Потому что напротив меня сидит Чимин собственной очаровательной натурой. Он пришёл к нам не просто так, а с заявлением. Привет Чимин! На микрофоне Чимина загорелась лампочка, а Хёнсок сделал глазами в его сторону жест, мол поприветствуй. — Здравствуйте. — Разлился по всем коридорам университета мягкий голосок Чимина. Сейчас была перемена и народ, все кто был, застыли за своими делами. Даже те, кто обычно не слушал местные эфиры, прервали свои дела. Намджун с Хосоком, которые в столовой беседовали по поводу приложения альфы и то, как Чон будет продвигать идею в массы, внезапно застыли. Этот голос Нам не спутает ни с каким другим — «что он там делает?» читалось в его глазах. — Чимин, это правда, что ты хочешь сделать заявление для всех нас? — Снова вступил Сон. — Да, это правда. — Робко ответил Чимин, на что Хёнсок утвердительно кивнул. Солар и Тэхён вскинули головы к динамикам, сегодня на переменах они были порознь — после вчерашнего инцидента ни один так и не решился подойти к другому и поговорить. Но на лицах обоих сейчас с одинаковой степенью недоумения читался вопрос «what?» — Итак, наш друг, коллега и сокурсник — кому как, решил сделать заявление. Но к кому же оно обращено? Вот вопрос. Что же нам на это скажет сам Пак Чимин. — Хёнсок вопросительно-ожидающе уставился на гостя, а Чимин окончательно стушевался. — Это обращение к Ким Намджуну. — Выдохнул срывающимся голоском Чимин. Намджун закашлялся, на Что Хосок с отвисшей челюстью, похлопал друга по спине. — Чимин, что послужило причиной такого решения? — Продолжал вести диалог Сон, гаденько потирая руки. — Я всё обдумал и решил, что не могу больше вводить общественность в заблуждение. — Чимин сильно волновался, но понимал, что всё равно должен это сделать, так как с половины пути не сходят. — Я не хочу, чтобы вокруг нас ходили какие бы то ни было домыслы или досужие рассуждения, поэтому написал письмо-признание. — Пак отвернулся в сторону и откашлялся, горло было перенапряжено от волнения. — Вы знаете, Чимин очень волнуется! Но я всеми силами решил поддержать его в таком смелом решении! Нет ничего лучше, чем получать информацию из первых уст, а я на своих эфирах всегда стремлюсь к максимальной честности. И ещё всегда думаю о своих слушателях. Но так же я думаю о тех, у кого беру интервью. Чиним не привык к громким заявлениям, ему трудно выражать свои мысли и чувства. Поэтому он доверил миссию по прочтению признания мне, дорогие слушатели! Чимин, я всё верно говорю? — Да, это так. — Подтвердил Чимин, однако за всеми этими словами ему чудилась не то чтобы забота, а словно Хёнсок прилюдно заявлял о том, что вся ответственность, если вдруг что не так, лежит не на нём, и за слова отвечает только Пак Чимин. — Итак, сейчас Чимин выйдет из студии, потому что ему трудно и очень стеснительно слушать свои же искренние слова. — В этот момент Мэй, поняв все сигналы своего старшего коллеги, быстренько снял с Пака наушники и препроводил того на выход. — Он передал мне написанное им же письмо, которое я скоро прочту. Итак, оставайтесь со мной и вы всё узнаете! Встретимся после рекламной паузы. Дверь перед носом Чимина хлопнула, а он так и простоял некоторое время, хлопая глазами. «Какой скользкий тип. И название клуба под стать. Ну что же, всё равно это надо было сделать…» — Кажется, что-то будет! — Радовались студенты. — Какое ещё признание? — Недоумевал Намджун. — Чимин! — Вскрикнули одновременно Солар и Тэхён и каждый кинулся на четвёртый этаж. Пак же поплёлся куда глаза глядят, стоять под дверьми смысла не было. В это время Хёнсок бегло пробегал глазами по письму. — Мэй, что за дела… Глянь, это же чьё-то чужое признание. — Забормотал Сон. — Как чужое? — Младший выхватил листок, тоже начиная вчитываться. — Кто такой Йонг? — Не ебу! У нас пауза заканчивается… — И вдруг в глазах Хёнсока блеснули нездоровые огоньки. «Если всё идёт по пизде, бери её, трахай и наслаждайся!» — ну уж нет, он такой шанс на сенсацию и собственную славу не упустит. В нём взыграл грязный репортёришко, что делают новости на крови и сплетнях. «Плевать!» — Давай сюда листок, был Йонг, станет Намджун. — Ты сума сошёл? Это же подлог! — Испугался Мэй. — Не опытный ты ещё, учись у своего сонбэ и будет тебе счастье. Чимин сам всё подтвердил и дал нам именно это письмо. А оно после эфира может и затеряться. — Хёнсок гаденько усмехнулся и тут же скомандовал растерявшемуся коллеге. — Закрывай дверь, сегодня наш день! Лампочка на микрофоне загорелась и Сон продолжил эфир. — Итак, дорогие друзья, у меня в руках письмо, которое мне лично передал Пак Чимин, он доверяет не только мне, но и всем вам! Давайте же узнаем, что он так хотел поведать, вверив такое почётное право на всеобщее объявление. Итак… — Хёнсок прокашлялся. — «Мой милый Намджун!..» Альфа застыл с покерфейсом «Мой? Милый?» — глаза его уставились в невидимую точку, осмысливая полученную информацию. — «…Я знаю, ты совсем не ждал от меня такого жеста. Но знаешь — я слишком стеснителен, чтобы говорить это напрямую. Поэтому надеюсь, что ты меня поймёшь и не рассердишься. В моём сердце скопилось слишком много чувств, и я, наконец-то, хочу высказать их тебе, в ответ на твою любовь ко мне…» Глаза Намджуна округлились, палочки в руках хрустнули. Народ, все кто был в столовой, перевели свои взгляды на альфу. »…Но увы, я не знаю как это сделать в реальной жизни, наверное я слишком нерешительный. Прости меня за это, хён. Я не чета тебе, такому смелому и всегда знающему, что делать, альфе. Но я попытаюсь. Я помню, как ты защитил меня в тот первый вечер нашего знакомства от неминуемого насилия, если бы не ты, мой дорогой хён, меня бы сейчас не было — ты с первой встречи словно мой ангел-хранитель: оберегаешь от чужих рук и посягательств. Ты всегда заботился обо мне и проявлял свои чувства и намерения — ты всегда чётко говорил мне о том, как любишь меня и готов прожить рядом со мной всю свою жизнь! Я же в ответ только терялся и избегал прямых ответов. Не говорил ни да, ни нет, таким образом, оставляя всё в подвешенном состоянии…» Хосок во все глаза смотрел на друга: Нам не моргал и будто вообще никак не реагировал — ни положительно, ни отрицательно, об его лицо сейчас можно было разбивать кирпичи. Сам же Намджун не мог поверить в подобный сюр — это явно какие-то слуховые галлюцинации. »…Сначала я не любил тебя, я не мог ответить на твои пылкие чувства взаимностью. А на твои поцелуи я отвечал лишь из чувства благодарности. Прости меня за это! Я не должен был так поступать, это унижает твоё достоинство…» На всю столовую раздался скрипучий звук — ножки стула проехались по каменной поверхности пола. Намджун встал из-за стола, и в абсолютной тишине твёрдой походкой зашагал на выход, кулаки его были сжаты. »…В своё оправдание хочу лишь сказать, что всегда безмерно тебя уважал и прямым отказом боялся тебя потерять. Но в итоге почти так и вышло, когда ты уже отчаялся на взаимность. Это всё моя вина — я не смог вовремя распознать своих настоящих чувств! Намджуни, я хочу сказать тебе, что мои чувства к тебе переменились! Ах, мой милый медвежонок, я и сам не понял когда и как это произошло, но ты стал для меня не только другом, но чем-то гораздо большим! Мне стыдно об этом говорить напрямую, но я увидел в тебе мужчину, прости меня такого глупого! Теперь, когда я всё осознал, я хочу поведать тебе о том, что поцелуи с тобой из благодарных переросли в страстные и желанные для меня. Мой милый Намджуни, я жалкий трус… если ты сейчас читаешь эти строки, если я ещё успел не потерять тебя окончательно, знай — я люблю тебя, я хочу всего тебя! Приходи на наше место, и я лично скажу, как сильно люблю тебя. А ещё покажу, ведь я так соскучился по тебе и по нашим поцелуям! П. С. : готов к продолжению вечера.» — Ах молодёжь! — Ректор Чхве пил кофе в своём кабинете, когда началась трансляция. — Кто бы мог подумать, что эти слухи не ложь. Мда… Пожалуй, надо отдать проигранные деньги Чану. Это ж надо, кто бы мог подумать, что Намджун и Чимин и правда вместе! Такая известная семья, а сын даже наследников не оставит. Дааа, делааа… — Он цокнул языком и задумчиво уставился в окно. *** Чимин уже отошёл на достаточное расстояние от кабинета, как до него донеслись строчки, зачитываемые Хёнсоком. От услышанного Пак встал на месте, как молнией поражённый, потому что то, что произносилось… это было ужасно! «Что это? Это не моё письмо! Что происходит?» Он впал в прострацию — на его глазах происходила явная катастрофа! Хуже — вторая мировая! А причиной этому, получается… он сам? — Господь всемогущий! — Взвывает Чимин и бежит в обратном направлении, «надо срочно остановить это безобразие!» В голове крутятся мысли о каком-то заговоре тёмных сил против него, «почему всё против меня? Зачем Хёнсок говорит эти слова? Я такого не писал! Он меня подставил?» И тут пришло озарение — «это же письмо того омеги с которым я столкнулся!» Хотелось разрыдаться от несправедливости и невезучести одновременно — это уже просто фаталити какое-то! Степень пиздеца и так зашкаливала в его жизни, но нет, кажется там на небесах решили, что им маловато будет и подсыпали треша ещё. — Что же будет… — Только и успевает прошептать Чимин, как вдруг словно из ниоткуда возникает Намджун и хватает его за шкирку, припечатывая к стене. Тот от неожиданности выдыхает из легких весь воздух и немного теряет ориентацию в пространстве, поскольку чутка стукнулся затылком о стену. Альфа нависает над Паком неприступной стеной, перебраться через которую просто нереально — закрыл собой всё пространство вокруг. Стена эта темная, из холодного, обжигающего колкими льдинками камня — от её вида даже сердце останавливается и дух замирает. А от внимательного взгляда Намджуна вообще, всё тело покрывается мурашками. Чимин вздрагивает и смотрит снизу вверх своими большими, напуганными глазищами — словно маленький щеночек, который разве что только не скулит вслух. А Нам смотрит на него с зажатым на изготовке кулаком. — Какого хрена? — Рычит альфа, в его глазах плещется ярость всех миров, зажатая рука дрожит, как тетева в луке, готовая обрушится в любой момент, а глаза его чернее самой темной и беспробудной ночи — а сам он страшнее самой сатаны. Идя по коридору, Нам был полностью уверен, что сейчас-то он точно что-нибудь сделает с этим полоумным на всю его блондинистую голову зверьком. Он был убеждён, что теперь-то он не сдержится: потому что тот сам налетел на этот айсберг — никто нарочно его не топил. Есть вина — будет и наказание. И ведь главное, секунду назад, впечатывая Чимина спиной в холодную стену, альфа был полностью уверен в своем намерении расправиться с Паком — так хотел вдолбить ему, как себя не стоит вести — одним взглядом подавить и заставить усомниться в себе, как он это умеет делать. А так же вдарить хорошенько, чтобы мозги прояснились. Потому что «это уже явный перебор» — что творится в голове младшего, он понять вообще не в силах! Однако сейчас, смотря на такого маленького и перепуганного человечка с выпученными глазищами… да, твою мать, он себя ощущает каким-то маньяком, покусившимся на невинное дитя. Почему, ну почему рядом с этим Чимином он вечно себя чувствует как-то неправильно?! Он определенно сбивает его с толку. Постоянно! Хотел ведь перетереть с ним по-мужски, а теперь уже не уверен что стоит… что вообще это имеет хоть какой-то смысл! Ну какой из Чимина, нахрен, мужик? О чём с ним говорить и втолковывать, когда он творит такую дичь, словно беременный омега с неконтролируемым от гормонов поведением. Намджун смотрит на него и испытывает когнитивный диссонанс. Даже воротник от этого всего поправить хочется — будто давит что-то на горло. Пак смотрит в ответ затравленно, ощущает, что взгляд альфы в нём дырку уже прожег. «Сейчас ударит!» — Чимин смаргивает, как ему кажется, попавшую в глаз соринку и зажмуривает глаза, отворачивая голову вбок и ожидая неминуемую боль — главное, чтобы больше не встречаться взглядами, пусть уже бьёт… Время тянется, а ничего не происходит. «Почему он медлит?». У Намджуна от этого беты, уже в который раз, чувство какого-то подвоха внутри, откровенного наебалова, но вот в чём — понять невозможно! Просто какое-то скребущее изнутри чувство — включается так называемая чуйка. И это не просто чутьё, а что-то природное, заложенное в гены — кодом альфы прописанное. По спине Намджуна пробегает еле уловимый разряд — «это наебалово такое тонкое, словно сотворенное руками самой природы, а потому его хрен разгадаешь. Но всё же… с этим бетой явно что-то не так, будто он какой-то… не неправильный что ли, не такой». Толком объяснить это себе Нам не может — это всего лишь глупые догадки, призрачные ощущения. «И вообще, такие мысли надо гнать подальше — проку от них чуть да маленько, а головной боли и забот — выше крыши». Вопрос: почему именно рядом с этим мальчишкой подобные чувства и мысли просыпаются, обостряются, будто они всегда были заложены внутри него? А сейчас, словно им время пришло наружу выплеснуться. Просто потому что появился Он? Что за бред?! Намджун встряхивает головой. Нет, выходка совсем не забыта! «Этот Чимин ходячая катастрофа. Разобраться бы сейчас с ним по-хорошему так, чтобы раз и навсегда усёк, как это не правильно — распускать грязные слухи. «Он уже все черты перешёл!». Но опять же — чертово чувство несоответствия… Чимин напуган до чёртиков, почему вечно у него такая реакция именно на Намджуна? Видит этого альфу и впадает в ступор, словно какая-то глупая девчонка. Пак что-то мычит, блеет, всем видом чуть сознание не теряет — скрыть этого не может. Прочитать Чиминовы эмоции даже ребенок сможет, что уж говорить о таком человеке как Намджун — он такой очевидный рядом с этим грозным альфой… И тот, конечно считывает. Но именно эти оголенные, неприкрытые чувства и сбивают Нама с толку. «Какого хрена он так меня боится, какого хрена ведёт себя как трусливый ребёнок?» Ну, ведь правда, словно не парня сейчас ударит, а омегу! «И какого вообще, блять, хрена он не сопротивляется и позволяет так себя зажимать?» Происходящее походит на немой диалог, но очень яркий — это как формула с кучей неизвестных. Чимин нервно сглатывает и облизывает пересохшие губы. «Сука, что происходит? Зачем он это делает в такой близости?» — Нам внезапно врезает кулаком в стену рядом с лицом Чимина, отчего тот мгновенно вздрагивает и проседает. Ударить Пака у Намджуна рука не поднимается, и это уже для него ясный и неоспоримый факт, даже после такого всенародного заявления! А ведь это уже откровенная клевета. Однако этот удар в стену — всё, на что он способен в данный момент… это даже не злость на Чимина, это злость на самого себя. — Держи свой язык при себе! — Угрожающе цедит Нам, обрубая поток ненужных мыслей. — А то что? — Вдруг неожиданно даже для самого себя заявляет Чимин. «Зачем, я ведь хотел всё объяснить!» Бровь Намджуна взлетает так высоко вверх, что грозит затеряться в просторах вселенной. — А то… я распоряжусь им по своему разумению. — Альфа говорит так тихо, что его едва можно услышать, однако эти слова слышны Чимину предельно хорошо. «Эээ, что?» Никто здесь не ослышался? Все всё поняли? Пак перевел удрученный взгляд на альфу, а тот только сейчас понял двусмысленность сказанного им. Как он только так маху дал? Опять его чрезмерный мыслительный процесс рядом с этим зверенышем не туда увёл. Но уже поздно, как говорится, вносить правки — газета вышла в тираж. И не объясняться же теперь о том, что «просто вырвет его неуемный язык», и тем более не оправдываться. Почему? Потому что это как минимум глупо. Именно в такие моменты двоякости и противоречий люди обычно начинают обращать внимание на всякие мелочи, которые якобы помогут открыть глаза на истинную сущность вещей. Вот и сейчас: оба внезапно ощутили, что как-то слишком они близко друг к другу. И как-то слишком, непозволительно долго… Нет, они и до этого понимали, но теперь это осозналось как-то совсем под другим углом. — Ч-что? — Заикается Чимин. — Что? Со слухом плохо? — Нам решил идти до конца, ибо смысл уже сворачивать с проложенного курса. — Или может мне на ушко сказать? Чимин отрицательно мотает головой и смотрит таким взглядом, каким обычно желают отрицать услышанное, готовые списать это на всё что угодно, в том числе на больное воображение и смысловые галлюцинации. А потом и вовсе опускает глаза вниз, краснея. — Значит у нас с тобой любовь, да? Искренние чувства и сопли с сахаром? — Намджун делает вид, будто задумывается. — Хмм, про нас тут уже и слухи неизвестно какие ходят… хотя какие слухи, уже вполне подтвержденная информация. А ты ж у меня ещё даже нецелованный… Чимина от этого заявления бросило в жар и холод одновременно. «Что это значит? Что он хотел этим сказать?» — Может ко мне? — Внезапно выдаёт альфа, не на шутку огорошивая этим заявлением Пака. Он уже ни жив ни мёртв. Подняв испуганные глаза на Намджуна, он видит, что тот абсолютно серьëзен. Или всё-таки издевается? А хотя, по нему вообще никогда не определишь, когда он серьёзен, а когда шутит. Нам медленно склоняется к уху Чимина, опаляя его жаром неведомой силы. — Если уж тебе так сильно хочется, так и быть, давай осуществим твои мокрые фантазии. Только потом не жалуйся! — Шепчет альфа. Чимин в шоке выпячивает и без того большущие глаза, его сердце бешено колотится, он икает, а после начинает совершенно нервозно хихикать, потому что нестерпимо близко дыхание альфы, попадающее на его шею, а ещё потому что слишком смущают необычные ощущения, которые накрывают его приливными волнами. Он пытается увернуться и упирает свои маленькие ладошки в грудь альфы, пытаясь таким образом создать барьер и сохранить расстояние. И конечно же это не даёт никакого эффекта — Намджун просто прижимает его к стене вместе с выставленными перед его широкой, каменной грудью лапками. Чимину нестерпимо от такого контакта — даже нервный смех отступил. — Нравится, когда я тебя так зажимаю? Об этом мечтал? — Таранит как ледокол, новую истину Намджун, которую он якобы, наконец-то, разгадал. Чимин жмурится и отрицательно мотает головой. Всё, кажется, он отходит от реальности. Черный туман в голове сгущается, увеличивая свою концентрацию до максимума. В самое нутро черепной коробки, туда в центр височных долей мозга внезапно бьёт манящим ароматом полыни, который приказывает расслабиться и не сопротивляться. Сигналы один за одним простреливают несчастную голову, не давая понять, что происходит с его телом и им самим. Прижатый к стене могучим телом, он только и может, что дышать через раз и пытаться абстрагироваться от всех рельефов торса альфы. Очень тесно, слишком горячо. Чимин дышит уже абсолютно прерывисто, а глаза, в которых сделалось почему-то темно, так сами и закрываются — его будто лихорадит от аромата напротив, он словно не может сопротивляться ни ему и всей этой всепроникающей ауре, внизу всё тянет… его рубежи, кажется рушатся «наваждение какое-то… нет, это неправильно!» — и вдруг как спасительный прострел в голову: «так это он намекает на расплату натурой?» Намджун хватает Чимина за загривок и с силой, что имеется в его крепких пальцах, впивается в затылочную часть головы, приподнимая её наверх и контролируя таким образом зафиксированное положение. Смотрит в широко раскрытые затуманенные серые глаза и начинает медленно приближаться к его лицу, будто собирается… «Он что, хочет меня поцеловать? Или просто пугает?» — внутри уже вовсю воет сирена, заставляя паниковать и хаотически выплескивать неконтролируемое количество гормонов в кровь — зрачки Чимина расширяются. «Я должен срочно что-то сделать, пока всё не зашло слишком далеко!» — Это и есть расплата натурой? — Выпаливает надрывно Пак, промаргиваясь и дрожа всем телом то ли от страха, то ли от внутренней обиды. А может от всего вместе. Намджун тут же резко останавливается, смотря на лицо напротив, что уже находится в опасной близости. — Ты подслушал разговор? — В нём самом читается мимолетное смятение. — Так это твоя месть… Понятно теперь. — Тяжелое дыхание опаляет лицо Пака, отчего он снова закрывает глаза. — Но как же это мелко, Чимин… А ты, оказывается, интриган. Хм, не ожидал. Да от тебя, похоже, вообще много кто чего не ожидает, да? — Что? — Новая «правда» от Намджуна просто сразила Пака наповал. — Я… — Ты! Хочешь сказать, это было не твоё письмо? — Прищурился Намджун, всё ещё держа Чимина за затылок, но уже не так сдерживающе. — Не моё. НЕ МОЁ! — Закричал он, и от обиды из глаз беты хлынули слёзы. Хотя, наверное, в них сейчас было замешано гораздо больше, чем просто обида: просто накопилось, не выдержало, перелилось через край. Нам немного растерялся от такой бурной реакции и слёз, а затем задумался и слегка отстранился, однако, до конца не выпустил Чимина на свободу, удерживая и не позволяя тому двигаться и сопротивляться. Да Пак уже и думать о подобном не смел — вырваться из хватки Намджуна — это всё равно, что самому выползти из зыбучих песков. — Говори, как вышла вся эта история. — Уже более умеренным тоном спросил Намджун. Чимин немного отдышался, сглатывая слёзы и начал говорить. — Перед самым эфиром я столкнулся с одним омегой и, похоже, наши вещи перепутались и я взял не тот лист… — Всхлипывая покрасневшим носиком, начал объясняться Пак. Он сейчас так яро хотел донести этому дьяволу всю эту нелепую правду: что он не такой, он не стал бы делать подобные, подлые, с его точки зрения, вещи — что от несправедливости даже зажгло в груди… прям как у Данко. Правда у Данко не было метки, а у Чимина она была, и прожигала сейчас ярким огнём не хуже чем сердце вымышленного персонажа. Намджун слушал Чимина, глядя в его светлые, словно поблекшие от усталости, или навалившихся проблем, глаза — снова весь такой беззащитный и гонимый неприятностями, что сил никаких нет на него смотреть равнодушно. Он ему верил — похоже этот птенец слишком невезучий, а его глаза уж больно чистые — таких невинных Чиминов видно сразу, хоть они и очень редкие зверьки. А ещё он словно маленькое шило в его Намджуновой заднице… — Чимин, скажи, ну что с тобой не так? — Уже как-то более безысходно вздохнул альфа. Что делать с этим «мистером вечные неприятности» он уже и правда не знал. Пак только грустно выдохнул, робко пожал плечиками и моргнул длиннющими ресницами, отводя взгляд. Всё как всегда — он, по сути, не виноват, но всё равно стыдно. Слёзы уже больше не идут — буря миновала. А вот друзья наоборот — очень даже идут и видят представшую перед ними картину, не совсем понимая, как на неё реагировать: со стороны кажется, будто кто-то, несколько ближе чем просто друзья, беседуют в непосредственной близости — этакий интимный междусобойчик тэт-а-тэт. — И что мне с тобой делать… — Выдыхает Намджун, отстраняясь на расстояние. — Может… ничего не надо? Оставить всё как есть? — Робко шепчет Чимин и съёживается, ожидая очередного подкола или ещё каких-нибудь несанкционированных действий. Но альфа просто стоит, качая головой, а уголки его губ немного приподнимаются — «он что, улыбается? Он умеет?» — недоумевает Чимин. «Даже злиться на него невозможно. Похоже это не с ним, а со мной что-то не так» — вздыхает Нам. — ЧИМИ! — Кричит Солар, кидаясь навстречу. — Всё хорошо? — Она озирается то на друга, то на Намджуна, вертя головой как заводная кукла. Тэхён тоже подлетает к Паку, грозно выставляя вперёд руки, готовясь если что, нанести удар, хоть и посматривает на высоченного альфу с опаской — его аура действует на всех безотказно. Намджун спокойно оглядывает пришедших друзей беты, убирает лёгкую улыбку и отходит в сторону — инцидент, на его взгляд, исчерпан. — Да. — Выдыхает Чимин, делая короткий утвердительный кивок, и совершает быстрый взгляд на Намджуна для подтверждения ему собственных слов. Лицо альфы снова непроницаемо, словно мимолётно появившаяся полуулыбка была миражом, плодом воспалённого воображения. Нам тут же разворачивается и уходит быстрой походкой — ощущение, что тот вообще не умеет ходить медленно, будто с его длинными ногами это делать крайне трудно, почти невозможно — Чимин бы точно только бегом за ним поспевал. Тэхён и Солар провожают его взглядами, после чего кидаются к другу, задевая друг друга руками и виновато убирая случайно упавшие взгляды. — Чими, что произошло? — Выдыхает Тэ. — А с вами что? — Сразу замечает неловкость и напряжение между друзьями Чимин. Те в ответ мнутся, тем самым только подтверждая, что у них в его отсутствие что-то произошло. — Я вам ничего не расскажу, пока вы не объяснитесь! — Посерьёзнел он. Пришлось всё рассказать: по ходу повествования, на свежую голову обоим сделалось так неловко от своих же вчерашних заявлений — как они могли наговорить такой чепухи, ведь абсолютно не думают так. После такого осознания они тут же решили помириться и обняться, а потом и вовсе расплакались — как будто внутри лопнуло напряжение, высвобождая слёзы раскаяния. Чимин был доволен — хоть у кого-то всё хорошо. — Он мой истинный… — Вдруг выдал Тэхён в образовавшейся тишине. Друзья ошарашено посмотрели на омегу. — Как… То есть, как ты это понял? — Удивлённо спросил Чимин, а ещё, кроме шуток, ему было интересно узнать как же это происходит на самом деле, в живую. — Ну… когда он меня какое-то время удерживал и целовал… — Тэ покраснел. — Наши запахи через какое-то время смешались и я всё понял. Это как щелчок в голове… не объяснишь толком. — Омега поник. — Ох, ну почему он?! За что? За какие грехи? Мне так тяжело… — Тэ, прости меня за мои слова, я не знала всего… — Снова кинулась на друга Бэбэ. — Я не совсем понимаю… — Подал голос Чимин. — А что в этом такого? То, какое было подавленное сейчас состояние у Тэ, ещё и эти слова Солар с такой интонацией, словно та понимала теперь всю тяжесть ситуации и его положения — сбивали его с толку. Он никогда не интересовался, что происходит, когда находишь истинного, и что творится в душах найденных половинок, ведь он верил в то, что он то истинного уж точно не встретит, а потому мысли об этом только бередили ему душу. Друзья внимательно посмотрели на друга, будто решая убедиться в том, правда ли он не знает о таких вещах, но видя на лице Пака одно лишь замешательство, поняли, что это так — Чимин и правда не в курсе. — Чими… — Тэхён подсел к другу и обнял того крепко-крепко, словно желая не столько поведать о своих чувствах, сколько напитаться так нужным ему сейчас теплом и принятием. — Когда ты узнаёшь своего истинного, между вами зарождается невидимая связь — она похожа на нить между соулмейтами. Только если вторая из разряда каких-то небесных сил, сил судьбы, то первая — природная. Это как постоянная и необъяснимая тоска, если вы не вместе, незаглушаемая ничем. Истинные самые верные пары, но тут есть и минус — без своего партнёра ты постепенно иссыхаешь душой и телом. Господи, это так ужасно… я не знаю что мне делать! — Неожиданно для всех и даже для самого себя Тэ разревелся. Надрывно, несдержанно, повисая на плече Чимина и промакивая его горячими слезами вперемешку с выделениями из носа. Зрелище не самое красивое, но и состояние было почти на грани истерики. — Я прорыдал вчера весь вечер! Я думал что может ошибся, но нет… Теперь я словно разделён внутри себя. Так ужасно мне не было ещё никогда! Даже родители вчера за меня испугались, вызывали скорую… У меня был приступ удушья… — Тэша! — Бросилась сверху на омегу Солар и тоже заплакала. — Мой хороший! Ты поплачь. Поплачь сколько тебе надо! Ты прости меня дуру ещё раз. Этот Чонгук скотина, что он с тобой сделал! Всё было так хорошо до него… Распускает свои губы, кобель. Ты прав во всём! Ох, я бы и сама ему в бубенцы зарядила, была бы рядом! Чимин был сильно напуган и встревожен таким откровением и главное теми эмоциями, что испытывал Тэ. Он что, теперь будет усыхать как трава? Такой яркий и красивый, такой необыкновенный человек… — А с этим ничего нельзя поделать? Что теперь с тобой будет? — Прошептал Пак в макушку друга серьёзным тоном, глаза же его выражали крайнюю обеспокоенность. Даже свои проблемы отошли на второй план. — Не знаю, Чими. Я сам не знаю. По идее, если с истинным ничего не получается по той или иной причине, то… жить то ты будешь, но вот как… это большой вопрос. Почти все утверждают, что качество жизни падает, а ты превращаешься в ходячую тень, не ощущая краскок жизни. Некоторые даже не выдерживают и кончают жизнь самоубийством, потому что такая полужизнь становится слишком в тягость. — Прошу, только не ты! — Охнул в ужасе Чимин, а Солар уже вовсю сморкалась в носовой платок. — Ты не сделаешь этого? Как же я без тебя? Чимина накрыла паника. «Нет, всё, я точно не хочу быть омегой! Не хочу встречать истинного! Пусть только друзья будут живы, а я лучше останусь бетой, никому не нужным и неприметным. Пусть у родителей на меня не будет этих ужасных планов и я буду жить тихой и спокойной жизнью, даже экономику буду учить ещё усерднее. Но пусть кто-то изобретёт машину времени, отмотает время назад и всё исправит! Не знаю как, но пусть это человек сможет определить мне другой пол… Я не хочу всего этого!» Так все втроём они и прорыдали, и как под стать на улице собрались тучи и пошёл мелкий дождик, перекрашивая дороги и листву в более тёмные тона — краски сгустились, как и настроение. Кто-то бежал прочь, спасаясь от влаги, кто-то же шёл не спеша — явно наслаждаясь погодой. Все люди делятся на тех, кто любит гулять под дождём и тех, кто не любит. Но нет ни одного человека, кого бы в жизни не касались печали и горести — и если ты хочешь скрыть слёзы, то прими в свою душу дождь и плачь так искренне, как только можешь. Слёзы, это не что-то постыдное, слёзы — это наше отражение души в данный момент. Ведь на что ещё даны слёзные железы, причём всем полам без исключения, как не использовать их по прямому назначению?