Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

«Здесь даже тяжелее, чем было там, снаружи», все вещи пропитаны им. Очередная пощечина — Чимин пытается отвлечься от накатывающих волн возбуждения всеми силами — осматривает гардеробную, пытаясь занимать мысли сосредоточенной, логической деятельностью: считает количество полок, ремней, солнцезащитных очков, сортирует вещи по цвету, изучает носки «многие из них весьма забавные». Таким образом, он кое-как убивает минут двадцать. Телефон так и остался на беззвучном — Чимин не слышит, как с другого конца к нему пытается пробиться его друг. Возможно, будь телефон даже в обычном режиме — омега не услышал бы входящий вызов — голова сейчас словно ватой набита, а уровень самоконтроля, чтобы не сорваться — превышает все возможные лимиты Чимина. В комнате Намджуна подозрительно тихо — одно хорошо — он не ломится в дверь, не рушит его мнимую оборону. Но подозрительно. «Что происходит?» — начинает паниковать Чимин, «в чем подвох?» Время тянется, словно оно резиновое, на манер натянутой нити через всё его тело — он уже скулит и изнывает от желания. Скоро он сам сдаст свой блиндаж и выйдет сдаваться врагу. Чиним подходит к двери и прислоняется к ней ухом, пытаясь вслушаться в происходящее. «Где он?» гладит он дверь маленькими ладошками. Его слух, обоняние — всё теперь обострено: он слышит низкое протяжное рычание по ту сторону, словно альфа заметил его приближение — такое бархатистое и вызывающее табун мурашек, а запах полыни, что облепил ноздри изнутри — начинает просто изъедать и плавить его оставшуюся решимость. Такой терпкий и одновременно расслабляющий — берущий его в плен, до дрожи в коленках, что так и хочется развести в стороны. Чимин закрывает глаза, приоткрывает ротик и протяжно стонет. Как в ответ на это, за дверью начинается какое-то копошение с примесью металлических звуков, а запах альфы вдруг усиливается. Теперь из ноздрей он проникает глубже, поднимается вверх, прямиком в мозг. Подключается второй аромат — такой протяжный, обволакивающий, он вплетается в горькие полынные ноты, создавая едва уловимые намеки на божественное спокойствие или… демоническую покорность… Не понятно чего больше. Чимин чувствует сильнейший дискомфорт в области ягодиц и вдруг осознаёт, что он сзади весь мокрый. Это так пугает его и одновременно усиливает чувство неловкости, словно он облажался с докладом перед большой аудиторией и все это видят! «Боже мой, надо срочно переодеться!» Чимин судорожно роется в вещах Намджуна, даже в такой ситуации умудряясь попутно подумать о том «как это не хорошо вот так без разрешения брать чужие вещи», и выбирает самые узкие из всех джинс, которые выглядят поменьше на его взгляд. Переодевается, но тонет в неподходящем размере: исправляет дело тем, что подпоясывается первым подвернувшимся ремнём, застегиваясь на последнюю дырку, и подворачивает края в несколько оборотов. За всеми переодеваниями и стонами-вздохами проходит ещё 10 томительных минут, по прошествии которых Чимин ощущает, что снова мокнет. Нет, он больше так не может — он весь взрывается изнутри, запах Намджуна срывает все его петли — стенки котла под давлением разлетаются и Чимин выбирается на «свободу». «Прощай честь и достоинство!» — думает в последний раз он и разворачивается к лежащему на кровати Намджуну. — Выметайся! — запугивающе цедит сквозь стиснутые зубы Нам. Глаза его закрыты, голова откинута назад. Ему не нужно смотреть, он всё видит запахом: чувствует, как тот течёт — весь такой до одури вкусный и желанный, с затуманенным взглядом и горячим, влажным ротиком. Для Чимина его шипение теперь вовсе не свирепое, он улавливает в нём нотки слабости — слабости перед собственной силой, что может сейчас наделать невообразимое. И Чимину уже хочется этого невообразимого до такой степени, что он чуть ли не до крови прикусывает свою нижнюю губу. Расфокусированный взгляд наконец концентрируется на альфе и он замечает, что тот закован наручниками и сейчас настойчиво пытается высвободиться, со всей силы дергая руки в стороны и, судя по всему, принося себе ощутимую боль, так как после каждого рывка желваки на его скулах судорожно перекатываются. Вот он шанс бежать, как говорится! Но вместо этого — всё, чего хочет Чимин, так это провести своими маленькими пальчиками по этим скулам и ощутить их силу, их жар — а затем вылизать так, чтобы у него пар изо рта пошёл от горячих ласк. Вопроса о том, какого черта тот вообще в наручниках, у Чимина почему-то не возникает, наоборот, зрелище странным образом распаляет его страсть. Он снова прикусывает пухлую губу. «Вот не надо так делать!» — думает Намджун, от этого вида альфа так сильно дергает руку, что на запястье проступает кровь. — Нет! — выкрикивает Чимин. Одна его часть уже бежит к входной двери, вторая — к Намджуну совершать безумство. — Нет? Что именно нет? — Хрипит альфа утробным голосом, бровь его изогнута в удивлении. «Чимин, ты же не забыл своё стоп-слово? Нет, не забыл. Вот оно — светит. Должно помочь…» Нам смотрит Чимину прямо в глаза — такие прекрасные, как два искристых стёклышка, а точнее — уже как две сверкающие на солнце лужицы — Нам видит, как тот мучается, борется до последнего, до слёз. «И когда только успел стать таким хорошеньким? Всегда таким был, или только сейчас стал?» Блюдца Чиминовых глаз, переполненные хрустальными слезами, не выдерживают удара брошенного взгляда альфы о свою поверхность, и взрываются прекрасными солёными кристаллами. Мокрые дорожки текут по персиковым скулам Чимина — плачет, носик и щёчки раскраснелись, пухлые губки приобрели какой-то зацелованный вид и мелко дрожат, шепча одно и то же слово. — Нет, нет, нет… От такого зрелища у Нама начинает дергаться кадык — во рту безумно сухо. Он многократно сглатывает — не помогает. Не помогает и Чимину — он стоит в пол-оборота, дорожки слёз обрамили милые щёчки — посматривает то на дверь, то на Нама. Всхлипывает и, протяжно завыв, разворачивается в сторону кровати. Он слабее, он не может противостоять. «Похоже, выбор сделан». Но не Намджуном. Своя боль его немного отвлекает, остается только поделиться ею с Чимином, пока не поздно… — Что, в настоящего омегу решил поиграть, недоделанный? — выплевывает он с усмешкой. Намджуну мерзко от того, что приходится использовать такие грязные приемы и чувствовать себя при этом какой-то мразью. Да, сейчас он настоящая тварь по отношению к Чимину, попавшему в эту ситуацию не по своей воле. Но что поделать?.. Жалко и больно. Кажется, он нажал на сильную болевую точку, но это в принципе было не трудно просчитать… Вид Чимина моментально меняется — лицо перекосило — его, словно, полоснули острым ножом, а затем вогнали клинок в незаживающую рану по самую рукоятку, вот так — смотря прямо в глаза и насмехаясь над ним! Слезы всё ещё текут, но взгляд, сначала шокированный, меняется на разъяренный. Смотреть на это раненое существо Намджуну очень трудно, но «так надо, прости». Однако кто же знал, сколько переживаний и трагедии кроется за этой раной, что слова возымеют обратный эффект и вместо того, чтобы чуточку отрезвев — убежать, возненавидев при этом окончательно, тот впадет в неистовство. — Ненавижу! — что есть мочи кричит Чимин и, сжав до побеления костяшек кулачки, бежит к Намджуну. Вид его яростен, из глаз и носа фонтаном, решимость поколотить и уничтожить бьёт через край — прямо не маленький омежка, а мстительная амазонка в действии. Альфа на мгновение теряется от такого поворота событий, поскольку Чимин с разбегу вскакивает на него, седлая бедра, и начинает что есть дури колотить в грудь. Позиция у него удобная, враг не убежит и не сможет оказать сопротивления (как ты ошибаешься, Нам мог бы много какими способами остановить, но он сидит и просто безмолвствует), поэтому Чимин с удовольствием в данный момент вымещает на Намджуне то, что накопилось — все годы принижений, оскорблений и втаптывания в грязь. Сейчас он за всё расплатится. — Ненавижу тебя! Да кем ты себя возомнил? Тебе смешно, да? Смешно? — Чимин колотит в широкую грудь старшего, рыдая нещадно, пытаясь вдолбить в него свои аргументы, всю свою боль. — Да знаешь, сколько я натерпелся? Кто вы все такие, чтобы считать кого-то хуже себя?! Я не калека и не урод, понятно! Понятно тебе? От переживаемых чувств Чимин весь раскраснелся, личико мокрое и блестит под светом прикроватной подсветки, волосы немного растрепались, а на лице гамма не поддельных эмоций — таких живых и бьющих через край, что Намджун даже завис. «Прекрасен в гневе!» Он не может и не хочет прерывать эту ярость, пусть выплеснет — ему сейчас гораздо больнее. А удары омеги для него вполне терпимы — одиночные они так вообще неощутимы… но бьёт младший довольно долго и в одни и те же точки — грудь точно будет в синяках. «Переживу, пусть всё выплеснет». Течка делает своё дело — Чимин очень восприимчив на всё, не только на прикосновения, но и на слова — и в другой раз ему бы точно так не сорвало башню. Но что вышло, то вышло. Через некоторое время он всё же обессиливает — он желал бы продолжить, но его ручки онемели «почему только они такие маленькие и слабые?» Чимин замирает. Он выдохся, физически и морально — это, наконец, немного отрезвляет его мозг, он всматривается в произошедшее и с ужасом обнаруживает, что у Намджуна запрокинута голова и закрыты глаза. Он сильно пугается, что сделал что-то непоправимое. — Что я натворил? — охает Чимин и без раздумий приподнимается и наклоняется вперед, чтобы проверить дыхание альфы. А Намджун просто решил сосредоточиться на какой-нибудь мысли внутри себя, чтобы перестать ощущать, как младший елозит попой на его паху. Пак приподнимается на коленках, подносит ладошку к приоткрытому рту, и чувствует горячее дыхание на её тыльной стороне. Эмоции так быстро сменяют Чимина, что он просто уже не успевает их отслеживать. Как говорится, течный омега — непредсказуемый омега. «Жив!» — радуется он, убирает руку с посиневшими костяшками ото рта и неожиданно нависает над губами Намджуна. «Почему они такие соблазнительные? И, наверное, очень мягкие… словно обведенные по контуру — это так эстетично». Чимину кажется, что они горячие… он хочет это проверить. Сильно хочет. Он заносит указательный пальчик к нижней губе и замирает в нерешимости. Намджун резко открывает глаза, пугая этим самым младшего. Чимин от неожиданности охает и падает обратно на бедра к Намджуну. — Хочешь попробовать? — тянет уголок голодной улыбки альфа. Глаза его абсолютно чёрные и непроницаемые, а в глубине плещет победный огонь — демон вырвался наружу и требует плоти, эмоций и всепоглощающей страсти. Чимин смотрит в обольстительные глаза, словно загипнотизированный, падает в их чёрную бездну и неожиданно для себя утвердительно качает головой.​ — Я разрешаю, кроха — ухмыляется он.​ Омежка зажимает ладошками рот и трясёт головой так отчаянно, что содрогается всем телом. — А вот так делать не надо, — усмехаясь, намекает взглядом в сторону своих бедер Намджун. — Если только ты сам этого не хочешь… Чимин сосредоточенно хмурится, опускает взгляд, елозя попкой и пытаясь понять, о чём он вообще говорит. Как вдруг ощущает что-то весьма твёрдое и большое под собой. И как он сразу не заметил, что сидит на… возбуждённом члене! «Мамочки!» — взрывается весь его мир! — сейчас он так ощутимо его чувствует… даже через слои ткани… как тот пристроился между его ягодицами и подёргивается в желании встать во всю длину.​ — Ай! — звонко вскрикивает Чимин, разжав рот. Он бросает на Нама испуганный взгляд абсолютно круглых, шокированных глаз и подскакивает вверх. Младший реагирует быстрее, чем успевает понять, что он потерял точку равновесия и его по инерции несёт в объятия к альфе. Он словно маленькая птичка с распахнутыми крышками — несётся на встречу к Намджуну. Падает к нему на грудь и встречается с пожирающим взглядом в абсолютной близости лиц. От такой тесноты их ароматы окончательно переплетаются, создавая какую-то невообразимо гармоничную симфонию, словно они созданы друг для друга. Будто химические элементы, соединившись, создали какой-то новый, доселе неизвестный науке аромат. Такой таинственный и пьянящий, что от него невозможно спастись — во всяком случае, не на этой планете. Лаванда смешалась с полынью, идеально смягчая её горькость, а ладан — с раскрывшим свою сущность кардамоном — оба пряные и дурманящие до головокружения обоих. Кардамон наконец-то вышел из тени лаванды, почуяв свою родственную душу — дымный ладан, который протянул ему свои невидимые руки, будто только и ждал этого мгновения. Намджуна и Чимина тут же закружило в какие-то неведомые и прекрасные дали, стирая все границы и контуры происходящего — только обезумевшие глаза, только пылко-горячее дыхание губы в губы, только они сами, обнаженные перед своей сущностью.​ Всё. Намджун не выдерживает и впивается в губы Чимина — такие сочные, сладкие — такие необычайно прекрасные, что хочется их разжевать и съесть — до невообразимого! — они как самый сладостный и дорогой деликатес в мире. Он нетерпеливо посасывает то нижнюю, то верхнюю губу — вожделенно, протяжно — ведь Чимин так услужливо раскрыл сейчас свой ротик, давая волю старшему. Сводит с ума! Сошёл с ума сам… Нам желает доставить такое же удовольствие омеге, какое получает сейчас сам, потому что дико хочет заполучить ответную реакцию ​- ему до боли хочется его эмоций. Высосать всё до конца, до капли. Чимин пока не знает как и что надо делать, да и соображать ему почти невозможно… Всё, на чём он может сосредоточиться — так это на происходящем. Он увлеченно постигает эту неизвестную ему науку, впитывая все ощущения, все движения старшего — сейчас он до звёзд в голове хочет этого сильного человека, хочет покорить эту гору таким способом, каким никто до него не пытался. Да, он хочет познать его сам и взамен отдать себя для всех уроков любви. Что с ним происходит — он не понимает, да уже и не хочет… Чимин чувствует, как Намджун отчаянно наслаждается его губами, его ароматом, как тот его безумно желает — всё это так заводит и возбуждает, что в его голове вспыхивает красное зарево и он чуть не теряет сознание, обмякая на мгновение. Но быстро справляется с наваждением и ещё сильнее прижимается к альфе, хватаясь маленькими ладошками за напряженные скулы, чтобы больше не падать — держаться за Намджуна и одновременно чувствовать его ближе, ласкать нежными прикосновениями волевой подбородок и скулы. Все эти невинные действия вводят Нама в новую волну безумства.​ Он резко проталкивает свой горячий язык в глубины рта омеги, не встречая никакого сопротивления — ах, как же там, внутри, мокро и тепло — век бы пил этот сладкий эликсир. Он жадно исследует мягкий язычок Чимина — обводит его по кругу и толкает своим, а затем внезапно захватывает маленького пленника губами и тянет на себя, наружу и начинает посасывать его словно самую вкусную конфетку. Чимин от такого приёма просто улетает, закатывая глаза и ощущая приятное давление у самого основания языка: чувство, будто альфа сейчас его высосет или проглотит — это так мучительно и крышесносно одновременно, что хочется продолжать эту пытку вечно. Сполна насладившись сладким десертом, Намджун снова врывается внутрь рта и продолжает настойчиво исследовать и ласкать внутренние стенки щёк, скользящими движениями проводит он по гладким деснам и зубкам, ощущает как их острые кромки начинают слегка подкусывать боковую часть его языка. «Крошка пробует поиграть. Какой нерешительный… Будто в первый раз целуется…» От такого внезапного озарения Намджуна внезапно накрывает, ведь по сути так и есть — этот маленький комочек, что так отчаянно жмется сейчас к нему, отдавшись таки на растерзание всем бушующим силам, оказавшимся сильнее их обоих, он такой незащищенный — ничего не знает об этой интимной стороне жизни… Крошечный бета, затолкнувший свою омеговость глубоко в себя не просто так, возможно даже не по своей прихоти — здесь замешана третья сторона, которая вполне очевидна — те, что, похоже, издевались над ним, и видимо делали это систематически. Но думать об этом сейчас слишком сложно. Всё потом… А сейчас… Намджун ощущает на своём лице маленькие, почти детские ладошки, что так робко гладят его скулы, очевидно желая большего, но не решаются. «Он может пожалеть обо всём этом потом». Намджун боится сломать Чимина, навредить его психике, самоуважению, но остановиться он тоже не может — его не отпускает неподконтрольная ему стихия, она примагничивает к этому омеге, не давая никаких шансов на спасение. Оба пожалеют, но потом… в другом мире. — Хочешь сам попробовать? — говорит альфа, с хлюпающим звуком вытаскивая язык и попутно мокро обводя нижнюю губу Чимина. Тот в ответ утвердительно кивает и заливается краской. Уфф, зрелище не для слабонервных! Намджун, вообще-то, абсолютно не из таких, но его ужасно ведёт от этого вида сексуального скромняжки! До такой степени, что внизу стояк каменеет ещё сильнее, хотя, казалось бы — куда уж больше. На расстоянии касания — они жарко дышат губы в губы — немного мучают друг друга. Самую каплю. Альфа, что сейчас на пороге помутнения, сдерживается — ведь он дал волю действиям омеги — пусть пробует, пусть находит свой способ удовольствия. Чимин подаётся чуть-чуть вперёд и робко сжимает большую нижнюю губу Намджуна и начинает двигать навстречу своими сладкими розовыми зефирками. «Твою мать, как сдержаться?» — будь у Нама сейчас свободны руки, он бы запустил их вниз, оглаживая обе половинки ягодиц — он уже успел узнать какие они мягкие, но при этом упругие, как раз в размер его ладоней — он почти ощущает, как сжимает их на весу своими пальцами, покачивая легкое тельце омеги вверх-вниз, «вверх-вниз, вот так, детка». «Чёёёёрт!» Нет, всё же хорошо, что он обездвижен — заслужил. Чимин такой разгорячённый, но в то же время податливый, а его неопытность и робость сейчас скорее его козырь, чем недостаток — сладостное мучение от невинных губ, жаждущих овладеть тайнами поцелуя — это просто сносит крышу напрочь. Младший всё делает невесомо, повторяет причмокивающие движения, которые запомнил от старшего на уровне ощущений — проделывает всё не спеша с нижней губой, потом переходит на верхнюю, не сдержав проступившую слюнку, что создаёт теперь просто таки неприличный чмокающий звук. Дыхание учащается. Губы увлажняются ещё сильнее от уже более настойчивых движений — вошёл во вкус, понял что к чему. Чимин стонет в губы альфы и неожиданно откидывает назад голову, выставляя навстречу горячим губам Нама свою умопомрачительную шею. Он весь мокрый внизу — от новой волны возбуждения он излился обильно хлынувшей смазкой. Намджун про себя матерится от усилившегося запаха и тянущего стона Чимина, видит обалденный изгиб шеи, трепещущий от сглатывания кадык, и понимает, как крупно он попал — ведь теперь, помимо губ младшего, у него будет отдельный кинк ещё и на его шею. Альфа громко сглатывает и со всей страстью припадает губами к нежной коже, уже начинающей покрываться лёгкой испариной — скользить по такой гладкой и нежной поверхности — просто верх удовольствия. И Нам не сдерживает себя, желая вылизать каждый манящий изгиб. Он проникает в яремную выемку упругим движением языка, вызывая у Чимина дрожь по всему телу и громкий стон на высокой ноте. «О да, кроха — кажется это твоя эрогенная зона». Намджун решает не щадить омежку, раз уж он сам подставился — начинает вбуравливаться языком в ямочку и совершать круговые движения — Чимина мелко потряхивает, учащая дыхание и усиливая возбуждение. «Боже, какой же ты чувствительный!» Он останавливается и начинает создавать языком дорожку от уже покрасневшей выемки до впадинки под челюстью. Слишком хорошо… — Нет… ааах, НЕТ! Ааах… — томно дышит Чимин, вспоминая своё кодовое слово, вдруг яркой искрой мелькнувшей в его голове. Он падает вниз, устав держаться на коленях в приподнятом состоянии и, обессилив, плюхается прямиком на окаменевший член. «Решил сесть на привал? Ну, будет тебе передышка» — с пол оборота заводится Намджун от этого «нет» и такого внезапного обрывания сладостного удовольствия. Он начинает двигать под омегой бёдрами, чтобы тот лучше ощутил всю его силу и крепость — отчего младший начинает подпрыгивать на месте вверх-вниз. — Нет, божеее, неет! — задыхается Чимин, его запрокинутая голова безвольно трепыхается в такт движениям. Этот вид только ещё больше заводит альфу. Голову омеги кружит, а толчки такие чувствительные, что он ощущает под собой всё — приличных размеров орган, стальные бёдра, что заставляют его потеряться в своей собственной голове — всю крышесносную силу Намджуна. От всего этого он сам начинает немного раскачиваться в такт. Нам про себя ухмыляется. Да, ощущать эту маленькую, но мягкую попку на своём члене так крышесносно… — Так да или нет? — уголок губ хищно взметается вверх, он доволен таким зрелищем — «нравится ведь, хоть и отрицает». — Нееет — стонет Чимин, а сам покачивается на бёдрах, словно на лодке, уплывая при этом в далекую и жаркую страну. Намджун ощущает, что его пах намок — даже собственные плотные джинсы, что сейчас на младшем, не спасли. «Хорошо, пусть будет «нет», кроха, только приготовься к полёту». Он делает резкий взмах бедрами — вверх и под небольшим углом, отчего Чимин взмывает вверх и охает тонким голоском, а затем летит прямиком на Намджуна. Глаза, как у потревоженной лани «не ожидал?», руки вытягивает вперёд, ища опору, чтобы не завалиться в сторону. Он даже опомниться не успел, как ухватился за голову старшего и запустил пальчики в густую шевелюру светлых волос. А Намджун уже впился губами в открытую область под ключицами, что так удобно расположилась на его лице. Выцеловывает жадно и сочно, снова доводя Чимина до дрожи в теле. Он чувствует её и балдеет от того, как откликается тело омеги на все его ласки. Тот сильнее вжимается в альфу, прося таким образом не церемониться с этим участком тела, целовать немного жестче. «Как скажешь» улыбается в бархатную кожу Нам и прикусывает, слыша в ответ сладостный вскрик — точно останется след. Затем слегка надкусывает тонкую ключицу — такую выступающую и прекрасную, что от удовольствия Нам издаёт низкий гортанный звук — «зачем он такой обалденный». Вообще все изгибы младшего такие соблазнительные и манящие, что не знаешь, за что браться первым. От приятной боли Чимин запускает пальцы в волосы альфы и впивается в голову — движения его напряжены, отрывисты, наполнены страстью. Он начинает массировать кожу головы Намджуна, сам содрогаясь при этом всем своим миниатюрным телом, вводя альфу в экстаз — там снизу просто какой-то пожар — Пак сжимает губы и мычит, утыкаясь носом в ароматно-полынную макушку старшего. Никогда в жизни он не испытывал ничего даже близкого к тому, что творилось с его телом сейчас. Оно словно какой-то механизм, где уже были заложены нужные программы, только знай, нажимай на правильные кнопки. И пока Намджун нажимает весьма точно — с лёгкостью доводя Чимина до каталитического состояния. Это умопомрачительно! О том, чтобы остановиться — речи уже давно не идёт. Они летят со скоростью света к далёким звёздам — они изобрели новое эротическое топливо, которое с лёгкостью уносит в самые далёкие уголки галактики — туда, где до них никто не летал, не изведывал эти части звёздного пространства. Ведь чтобы туда долететь, нужно особое топливо из соединения четырёх компонентов — и по странному стечению обстоятельств, все ингредиенты оказались у них в наличии. Были с самого начала — такое совпадение одно на миллион, миллиард — и это странно. Но прекрасно… Вот только у любого полёта есть своя слабость — приземление. Рано или поздно оно неизбежно. Как это сделать — Намджун и Чимин не ведали, ведь они просто полетели, не задумавшись о таких вещах заранее. Они просто не успели этого сделать. Поэтому падение будет болезненным… Где-то на периферии сознания обоих звучит настойчивый звенящий гул, отдалённо напоминающий дверной звонок. Он о чём-то тревожно сообщает, требуя прервать начатое. Для их воспалённых мозгов — это всего лишь какой-то надоедливый звук, ничего не значащий перезвон, который в скором времени прекращается. Чимин спускается вниз, снова садясь на бёдра альфе, волнообразно покачивая в ответ своими. Руки остаются в волосах, блестящие губы приоткрыты — жаждут поцелуя. И они его в тот же момент получают, ведь отказать — подобно пытке. Намджун поднимает свои колени, придвигая тем самым омегу плотнее к себе и создавая что-то вроде удобной «спинки стула» из своих же ног. Альфа целует уже более настойчиво и жестко, почти терзает губки младшего — затерялся в них, требует ответных движений. И Чимин начинает отвечать, присоединяясь к захватывающей игре на двоих. Постанывает в губы старшего, позволяет вновь сплести влажные языки. Нам, скованный в действиях, сгорает изнутри — доведён до точки кипения. Зверь заточён в цепи самим собой и сейчас жалеет об этом больше всего на свете. От такой досады альфа проталкивается языком ещё глубже, вызывая в голове Чимина разноцветные вспышки. — Ммммм — шокировано мычит младший. «Боже, как хорошо!» на мгновение омега берёт с поверхности океана спасительный глоток воздуха… и снова ныряет туда — в опасную глубину. *** Тэхён подбегает к двери, на которую указал Чонгук и начинает судорожно жать на кнопку вызова, а после непродолжительных попыток — уже дубасить в дверь кулаками. — Нам, дружище, это я, Чон, открывай. — Спокойно говорит альфа в камеру встроенного видеовызова. Тэ переминается на месте и нервничает. — Ну и как нам попасть? — Так может, никого и нет, раз не отвечает. Не подумал о таком? — продолжает говорить Чонгук невозмутимым тоном, чем ещё больше выводит из равновесия взведенного омегу. — Я чувствую — они там! — безапелляционно заявляет Тэ, будто уже давно открыл в себе дар ясновидения — и только дураку этого не видно. — Ну что ж… — выдыхает альфа — попробуем код. — Так ты всё это время знал код? — охреневает от такой наглости омега, по его виду читается, что он только что раскрыл главного шпиона и предателя Кореи. — Но может не подойти, Нам часто их меняет… — оправдывается изменник родины. — Вводи уже! — нетерпеливо тычет пальцем Тэхён. — Как скажешь, милый — Играя бровями, ухмыляется Гук, намекая на двусмысленность фразы. Однако омеге сейчас не до таких смысловых тонкостей — его мозг сосредоточен на программе спасения. Альфа жмёт на кнопки, продолжая лыбиться уже про себя. Короткий сигнал оповещает о том, что код введён верно. Распахнув дверь, Техён и Чонгук врезаются в стену запаха — она такая плотная, почти непроходимая — словно удар в голову. — Что это? — пугается Тэ и видит такой же растерянный взгляд альфы. Что бы это ни было, но этот сложный, необъяснимый аромат готов отнять остатки разума, подчинить и лишить воли. Такой необычный, такой сильный, возбуждающий. У Чонгука немного съезжает разум от головокружительного коктейля — он промаргивается и встряхивает головой, пытаясь смахнуть из головы накатившее наваждение и желание — хорошо успел по пути надышаться перчёным запахом Тэ, а то было бы совсем хреново. А так — розовые перчинки уже плотно обволокли изнутри стенки альвеол лёгких, усиливая собственный животно-бальзамический аромат и выстраивая плотную защиту от внешних чужих возбудителей. — Надо срочно проветрить! — осеняет Гука. Тэхён кивает, потому что всё это так странно. — Где Чимин? — спрашивает он сам себя и начинает крутить головой по сторонам большой гостиной, совмещённой с кухней и столовой. Открытая планировка почему-то его сбивает — поделённая на зоны каким-то хитрым способом, она, кажется, пытается в первые минуты создать впечатление особой продуманности и сложности. Вроде всё просто, но дорогие материалы, интересные детали, дизайнерские вещицы создают особую атмосферу — да, тот кто это создавал — знает толк в стиле и трате денег. Завуалированная роскошь, когда тебя дурят заурядностью, хотя на самом деле — вещь эксклюзивно редкая и бесстыдно дорогая. — Спальня там — тормошит зависшего Тэхёна Чон, указывая жестом в сторону. Они бегут в направлении широкого дверного проёма с полузакрытой дверью. Если её задвинуть, то и не поймёшь что это вообще дверь, а за ней — спальня, поскольку выглядит она как абсолютный артефакт, древний и сделанный вручную — из огромного массива чёрного дерева эбен: глубокими бороздами на его поверхности высечен рисунок паука — длинные лапы тянутся по оба края двери, создавая впечатление, что хищник то ли стоит на охране спальни, то ли наоборот, хочет накинуться. Жутко и красиво одновременно! На месте глаз тусклым переливом мерцают какие-то чёрные камни, оттеняя своей холодной полированной поверхностью теплоту ценной древесной породы. Дверь кажется очень тяжелой, таковой она и является — однако легко скользит по массивным направляющим в стене, плавно отъезжая в сторону, когда Чонгук лишь слегка отталкивает её своими сильными, длинными пальцами. «Брр, словно в логово к хищнику заходишь» — думает Тэ. Концентрация ароматов в спальне настигает своего пика — голову просто разрывает, сердце начинает учащенно пульсировать, устремляясь в горло. Тэхён хватается за край рукава Чона, но тут же отпускает его — на лице альфы расцветает довольная улыбка. «Если они тут давно, то как они вообще ещё выжили?» По сути — они и не выжили, они умерли в той точке, когда сплели свои запахи и губы — именно это сейчас и видят, застигнутые врасплох друзья «двух врагов» — распахнутыми глазами и открытыми ртами. Видят в тесном контакте на кровати тех, кто терпеть друг друга не мог, и которые, к слову, кажется, их совершенно не замечают — так сильно заняты друг другом и предаются пожирающей страсти. «Да они будто поедают друг друга» охреневает омега. А Намджун — тот вообще закован в наручники и оседлан маленьким Чимином. Чимином! Увиденное, поражает своей сюрреалистичностью обоих — они так и останавливаются у подножия огромной кровати как вкопанные. Тэхён просто не верит своим глазам — это очевидно какой-то мираж, обман зрения или очень искусная голограмма. Такого просто не может быть! Он трёт глаза и хлопает веками посильнее, пытаясь удалить проекцию с экрана сетчатки. Чон, впрочем, не далеко ушёл — замер и хлопает ртом, будто у него выключили все слова. «Что. Твою мать. Здесь. Происходит?» Он очень честно пытается понять для себя увиденное, силится что есть сил, но не может. Как-то всё это выходит за рамки понимания в целом, и знания друга детства в частности. Он показывает рукой на парочку и поворачивается к Тэхёну, что-то говоря тому на немом языке одними лишь губами и жестами — ощущение, что он просто забыл, как произносить слова. Тэ переводит ошалелый взгляд на альфу и на таком же немом, одними выпученными глазами, вопрошает «Что происходит?» — Я говорю, и кого тут надо спасать? — с нервной усмешкой удаётся-таки выдавить Гуку. — Яяя… ээээ… — мычит Тэ, он уже и не знает кого. «Это точно Чимин? Какого буя он целуется с альфой?» — Чимини! — взывает Тэхён к другу, но тот словно не слышит. — Погоди, а может и не надо им мешать? Похоже, их всё устраивает, смотри! — вдруг на позитивной ноте восклицает новоиспеченная сваха и делает великодушный жест рукой в сторону кровати. То ли он адаптировался к происходящему быстрее, то ли просто решил разрядить обстановку — не понятно. — Ты с дуба рухнул? — опешил омега — Меня друг о помощи попросил, думаешь, он решил просто прикольнуться? — Ну… — вмиг стушевался Чонгук под угрожающим взглядом Тэ, потому что тому явно не до шуток. — Может он вообще под веществами! — внезапно осеняет омегу, отчего его ярость удваивается. — Какими ещё веществами! — тут же защищает своего друга Гук. — А чем здесь так воняет, у меня аж мозг плавится уже! — не унимается Тэхён. — Ну да, кроет от него знатно конечно, но запах бомбический, согласись. — Пфф… — не может не согласиться Тэ, но виду подавать не желает — Ну что, так и будем просто стоять? — уже психует омега под непрекращающуюся симфонию неприличных звуков со стороны кровати. Уши Тэ просто вянут от этих постанываний и причмокиваний, чего не скажешь о Чонгуке — тому будто норм. Ну а что, по сути — это личное дело друга, с кем ему сосаться… — Ох, детка, от всего происходящего ты ещё больше секси… — добавляет масла в костёр Тэхёновских переживаний альфа. — Ты совсем идиот? Кукухой поехал! — взрывается Тэхён. — Ну что я могу поделать, если ты и правда сводишь меня с ума, особенно когда такой — Гук нагло улыбается дьявольской улыбкой. Одним словом — самоубийца. — Дебил… — цедит Тэ и направляется прямиком к слившимся воедино Намджуну и Чимину. — Чимина, это я, Тэ! Твой Тэша! Он слегка трясёт омежку за плечо, но тот только стряхивает руку в сторону. — Тэша? — зависает с улыбкой Чонгук, и шепчет снова забавное словечко, словно пробуя его на вкус. Попытки Тэхёна вырвать друга тоже не дают результатов — тот клещом впился в этого гада, омежьих сил всё же тут не достаточно. — Очнись! — щелкает перед носом альфы Тэ, выводя того из транса — Стягивай давай моего друга с этого извращенца! — Ты сам слышал, что сказал? Стягивать главное надо наездника-Чимина, а извращенец почему-то мой друг! — Возмущается Чон, пытающийся восстановить репутацию Нама. — Я сейчас тебе всеку! — Истерит Тэхён. — Полегче, детка! — вскидывает руки Гук, — Хоть я и против такого грубого вмешательства в дела любви, но так и быть, — делает паузу, — Тэша. Он быстро уворачивается от мелькнувшего кулачка омеги — с реакцией у него всегда всё было в порядке — ну не мог он не использовать такой шанс назвать этого мелкого драчуна милым словечком — и хватает Чимина подмышки, сдёргивая с друга. Нет, он конечно до сих пор в непонятках от происходящего, но почти что брату он доверяет на все сто, и если всё произошло именно так — на то есть причины. Он расспросит. Потом. А пока надо растащить этих двоих и просто таки срочно проветрить помещение. — Открой окна! — Кидает он распоряжение омеге, пока сам в это время без труда сдерживает сопротивляющегося Чимина. Тот, колотит ногами, не понимая, почему разорвали связь, почему так внезапно прервали это сладостное состояние, возвращая в реальный мир, в эту серую обыденность. Мозг ещё не перестроился — он ещё в омуте чёрных океанов глаз и страстного поцелуя. Он ещё на орбите, но притяжение постепенно делает своё дело — до удара с землёй осталось немного. — Нееет — стонет омега, вызывая грозный рык Намджуна. Чонгук оборачивается к другу и на мгновение не узнаёт его — чёрное от гнева лицо говорит о том, чтобы те, кто забрал у него Чимина — лучше выметались поскорее. «Они что, и правда, под кайфом?» Тэхён, уже выполнивший поручение, подлетает к Чимину и начинает всматриваться в его мутные глаза. «Что-то здесь не так». — Скорее, уноси его отсюда, похоже, они не в себе! — паникует Тэ. — Сам вижу! — Подтверждает Гук, замечая мокрые пятна на тех местах, где их попросту не должно быть. «Что за»… Он закидывает Чимина на плечо, чтобы его было легче и быстрее тащить, и несётся через гостиную. Чимин уже не сопротивляется, он висит безвольной тряпочкой на широком плече. — Куда ты его несёшь? — Вскрикивает Тэхён, стараясь не отставать от длинноногого альфы. — В ванную… — Ты охренел? — Надо его взбодрить и отмыть! — решительно говорит Чонгук. — Отмыть?.. — на самый миг застопоривается Тэ… — Ах ты кобелина! А ну, отпусти его… Только младший приготовился к решительным действиям, как услышал усталый вздох альфы. — Ты — в ванну, я — к Наму. — Разъясняет он будто ребёнку на пальцах. Тэхёну сразу стало немного стыдно за свою импульсивность и он коротко кивнул, заметив при этом, как альфа качает головой. Сгрудив тельце Чимина в просторную ванну, Чонгук ещё раз взглянул на Тэ. — Подожди, я принесу какие-нибудь штаны, а потом ты им займёшься. — Зачем ему штаны? — не понимает Тэхён. — Не хочу тебя огорчать, малыш, но, похоже, твой друг не бета. — Разводит руками альфа. — Чё? — тупит младший и начинает хлопать глазками. — Я говорю, что друг у тебя, походу, результат каких-то экспериментов. — То ли шутя, то ли на полном серьёзе произносит Чон. Потерянный вид Тэхёна — зрелище для него эксклюзивное, ведь тот вечно весь из себя такой супер-омега и боевая машина. А тут он не владеет ситуацией, да ещё и, кажется, не врубился в происходящее с другом. Чонгук, конечно и сам не понимает, как это всё возможно… Но если бы было не возможно — не было бы, так ведь? Просто в общей картине не хватает кое-каких пазлов. Но они точно есть — это всего лишь вопрос времени. Поэтому ввернуть сейчас Тэ шпильку — милое дело. Пусть даже получит очередную затрещину, а может даже малыш посильнее приложит за такое, но зато хоть не зазря. Фейс омеги сейчас стоит целого состояния. — Ты чё несёшь, дефективный! — только Тэхён встаёт в боевую стойку, как слышит полуживой стон друга. Он резко переключается и забывает о придурочном альфе. — Больно… — Чима, где больно? Он тебе что-то сделал? — Тэ гладит друга по голове, стараясь не дышать, так как запах от Чимы пока ещё очень устойчивый. Он начинает что-то заподозривать. Но нет… нет, конечно! — Что он мог ему сделать с закованными-то руками? — Снова встаёт на защиту друга Гук. Тэхён оборачивается и смотрит злющими глазами — даже говорить не хочется, и так всё ясно! Что-то сделал — это точно! — Я за штанами. — Решает ретироваться альфа, почуяв накаляющиеся чувства Тэхёна. «Этот омега просто бешеный!» усмехаясь, думает Чон, пробегая мимо Нама в гардеробную. Друг вроде как спокоен, с ним разберётся попозже. Чимин стонет, не раскрывая глаз, морщит личико то ли от боли, то ли от удовольствия — уже и не разберёшь. Тэхён наблюдает за другом, словно видит его в первый раз. Он не может понять, как это всё возможно — он же не мутант какой-нибудь!.. «Возможно ли такое, что Намджун накачал его чем-то таким, что он стал кем-то вроде омеги? Бррр… Кажется от этих запахов у меня уже мозги потекли!» Тэ в растерянности, он не понимает, что теперь думать — хотя вроде всё понятно и просто, как и сказал Чонгук «твой друг не бета»… да и сам он совершенно не глуп и понимает что к чему… однако о подобных случаях он не читал и даже не слышал — не знает, что с другом на самом деле. Ведь он был реально бетой! Он бы заметил, если что не так… ведь так? «Боже!» — Тэ хватается ладонями за обе щеки, качая в неверии головой. Отрицание в действии. «Ну что за няшечка!» — умиляется Гук, уже влетевший обратно в ванную, с штанами наперевес — «так бы и затискал!» — Вот — протягивает он — Там завязки есть, подрегулируешь. Тэхён переводит лицо на Чонгука, продолжая сжимать щёчки, невольно превратив себя в какое-то подобие мимимишного существа с губками-рыбками. Он кивает без слов. Похоже, что от стресса и растерянности Тэ готов выполнять сейчас любые поручения — «ммм, какой послушный малыш!» Альфу переполняет под самую крышечку. Для него сейчас эта перчинка — зашкаливающая милота в действии — невиданное явление. Омега не то, что даже не эгьёшничает — такого в его арсенале, похоже, вообще не завалялось — обычно у него лицо кирпичиком. Мда, сегодняшний день — прям копилка с бриллиантами, каждый из которых новое, доселе невиданное состояние любимого создания. Ещё долго Гук будет прокручивать все сегодняшние лица Тэ в голове, вспоминать, доставая из своей шкатулочки. — Ты пока приводи его в порядок… ну ты сам знаешь как — все эти ваши омежьи штучки… — на последних словах Тэхён хлопает глазками — «ваши омежьи штучки». «Нет, ещё милее, кажется, возможно» — А я в аптеку за таблеточками. Тэ снова кивает. «Так, стоп, какие ещё таблеточки?» — Погоди — вдруг выходит из оцепенения Тэхён — Что за таблетки? Чимину? — Тэ, малыш, прекращай тупить, пожалуйста — ласково произносит Чонгук — Взгляни на друга. Тэхён переводит взгляд и видит, как тот начинает корчиться, уже определённо понятно, что ему больно. — Не знаешь, какие таблетки принимать? — всё так же мягко, но словно с маленьким разговаривает он — У тебя что, течки никогда не было? Он сказал это просто к слову, не придавая значение — однако моментально пожалел об этом, увидев насколько сильно смутил Тэхёна такой репликой: тот покрылся красными пятнами и не знал, куда девать шокированные глаза. «Ох, бля… прости…» — Я всё сделаю, иди — тихо прошептал омега и отвернулся. — Нууу… я пошёл — с тревогой в глазах он ещё раз взглянул на Тэхёна — тот сидел на корточках с поникшей головой и весь словно сжался. В такой позе, с опущенными плечами и немного сгорбленный — он казался каким-то совсем беззащитным, ранимым и совсем маленьким. Если подумать — он ведь и правда совсем невысокий, просто так себя держит всё время, что кажется выше своего роста… «Какой же я идиот!» клянёт себя альфа. По пути к входной двери он несколько раз постучал по своей дурной голове, прежде чем выйти. Направляясь к аптеке и обратно Чон думал. «Болван! Такими фразочками я его только отдалю от себя». Очевидно же, что для Тэ темы личного и интимного характера под запретом — он не подпускает к себе, отталкивает — стоит только сделать шаг поближе. «Что же ты скрываешь, Перчинка? Почему ты так защищаешься?» Вопросы, которые требуют ответов. Вопросы важные, а подход к ним нужен тонкий. Все те шаги по покорению омеги были провальными и бессмысленными — все те методы, которые превосходно действовали с другими омегами, а обычно даже и напрягаться было не нужно — с ним не работают. Он попросту другой. Такой, какие никогда не встречались — задачка с подвохом. «И не сработают, пока я буду так тупить! Тут нужно что-то совершенно другое! Но что?.. Ох, сейчас бы с Намом посоветоваться. Кстати Нам — ещё один большой знак вопроса. Что за хрень у них там с Чимином приключилась? Уж явно не большая и чистая любовь, которая нагрянула, когда её совсем не ждёшь. И Чимин этот — внезапно не бета, а уже вполне себе омега. У него не было никакого запаха, вот ни на одну молекулу — такое никакими подавителями не сотворишь. Поэтому непонятно, что это за такое загадочное явление природы. Прям не день сегодня, а сплошное «Что? Где? Когда?».