Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Вечер того же дня. Кухня в доме семейства Кимов. — Ох, Чонгуки, как хорошо, что ты подвез Тэхëни до дома, с тобой я ощущаю, что он в полной безопасности. На эти городские автобусы совершенно нет никакой надежды, к тому же в последнее время в них участились случаи домогательств. — Мило щебечет папа Тэхёна, подставляя тарелку с рисовыми пирожками к зачастившему в последнее время в гости альфе, и попутно стреляя одним глазом на сына, которому предусмотрительно не дал свинтить к себе в комнату (потому что не прилично вот так уходить и не проявлять даже капли гостеприимства). — Да вы что? Это ужасно! — Искренне удивляется Чонгук. — В таком случае я хочу попросить вашего разрешения и впредь подвозить Тэхёна до дома… во избежание несчастных случаев, конечно же. — А сам украдкой на омегу смотрит и толкает язык за щёку, на что получает исподтишка жест средним пальцем. Гук на этот жест только нагло скалится, выбешивая омегу ещё сильнее. — Не могу допустить, чтобы кто-то посмел даже дотронуться до Тэхёни. О да, Чонгук при папе уже позволяет себе его называть ласково — Тэхёни. У них там вообще, похоже, взаимная любовь и полное взаимопонимание, что только злит. Тэ незаметно закатывает глаза. Какой нелепый концерт «и играют-то как неуклюже, хоть бы постыдились». Как есть сговор по его душу! И что теперь получается? Чонгук официально одобрен в его личные провожалы? «Ёж твою медь, теперь от этого бабуина вообще нигде покоя не будет!» Теперь сомнения в «предательстве» со стороны папы отпали окончательно. А где папа, там и отец… «Любимчик Чонгуки» — Тэ кривит мордашку на свои же размышления, что тут же замечает альфа, вздергивая бровь и отхлебывая свежесвареный кофе. — Это очень мило с твоей стороны. — Улыбается Ханыль и обходит сына со стороны плиты, доходчиво трепля рукой его светлые волосы, на что Тэ фыркает. Ханыль усмехается и протягивает Чонгуку свою руку, тот встаёт и тут же обхватывает её и с тёплой улыбкой целует. У Тэ вытягивается лицо «вот подхалим!» А потом он и вовсе демонстративно и открыто корчит папе лицо, мол «какое ужасное зрелище». — Не обращайте внимания. — Небрежно махает рукой в строну младшего омеги Чонгук. — Он просто завидует. Да, Тэхёни? — С дуба рухнул? — Вскрикивает Тэ, но тут же откашливается и небрежно поправляет рукав. — Вот ещё, больно мне надо, чтобы ты мне руку слюнявил. — Но получается всё равно слишком запальчиво, что только веселит заговорщиков. Спевшаяся парочка переглядывается и только на им понятном языке о чём-то перемигивается. — Чонгуки, тебе очень идёт эта красная рубашка! Ты в ней такой обворожительный. Правда, Тэхёни? — Гук отлипает от чашки, к которой снова прилип как к родной, поднимает брови и настраивается на ответ омеги, смотря на него немного невинно, что вообще не вяжется с его секси-образом. Альфа то знает, что выглядит сногсшибательно (комплиментов от омег сегодня было просто не счесть, а одного даже с силой пришлось с себя снимать), и укладка у него сегодня коварно-дерзкая, что не ушло даже от внимания Тэ, он это точно знает, потому что заметил, когда развозил друзей по домам, в зеркале заднего вида, как тот стрелял короткими взглядами в его сторону. — Слишком эпатажно, мне такой стиль не нравится. — Кидая уже пятый кубик сахара в чай, произносит Тэхён, зло щуря глаза в сторону альфы и как бы говоря «а ты что думал? Я тебя похвалю?» — А по-моему всё в меру брутально и стильно. — Хмыкает Ханыль. — А ты знаешь Гуки… — «уже Гуки» удивляется Тэхён, «вот это они спелись» — …а Тэхёни очень любит красный цвет. — Правда? — Оживляется Гук, такой довольный всем происходящим, что чуть ли не светится весь, как ясно солнышко. — Я тоже. — Да, но самый любимый у него розовый! — Чонгук слегка давится кофе и прикрывает рот кулаком. — Папа! — Ошалело тянет Тэ, выпучивая глаза на всех сразу. «Ах, это тот самый розовый, что принадлежит тем самым нелюбимым трусикам?» — Гук давится, но старается сильно не палиться, хоть его и забавляет багровый вид Тэхёна. А Омега просто сгорает одновременно от стыда и гнева. «Ах ты паразит такой, делаешь вид, что откашливаешься, но я то знаю, что ты ржёшь, кобелина!» — А что такого я сказал? — Искренне не понимает Ханыль. Ну правда, откуда ему знать о практически подаренных трусиках сына, тот ему ни о чём таком не докладывался (да как можно!) — Почему такая реакция? Я же просто о цвете говорю, в конце-то концов, а не нижнее бельё ворошу. — Папа! — Ещё сильнее вспыхивает Тэхён и с размаху кидает в чашку шестой кубик сахара. Чонгук не выдерживает и сгибается под стол, хрюкая оттуда и трясясь как в предсмертных судорогах, не замечая, что каждый его всхлип летит отравленной стрелой прямо в задетую честь омеги. А когда выныривает обратно, первое что успевает заметить перед резко развернувшимся и сиганувшим вверх по лестнице Тэхёном — это блеснувшую слезинку и плотно сжатую челюсть омеги. — Да что с ним? — Не понимающе разводит руки Ханыль, а Гук тут же кидается вдогонку. Доигрались. *** Чонгук перехватывает руку Тэ, которой тот уже успел нанести ему удар в область шеи, но, замахнувшись в очередной раз, был остановлен и прижат к поверхности кровати. — Попался! — Игриво произнес Гук, нависая над омегой и наслаждаясь доминирующим видом сверху. Он словно и не почувствовал недавний удар, ну или решил не заострять на нём внимание, ведь победа всё равно оказалась за ним. — Верни мои трусы, гад! — Плюнул в лицо альфе Тэ. — Нет, теперь они мои. — Усмехаясь, облизнулся Гук. — Боже, какой же ты всё-таки извращенец! — Скривил личико омега. — Ещё какой! А знаешь что я с ними сделал? — Коварно произнёс альфа и провёл языком по кромке зубов. — Вот только не смей мне это озвучивать! — Скривился омега. — Наверняка это что-то очень грязное и пошлое, в твоём духе. — Гук засмеялся на это низким голосом. — Они под стеклом и в рамочке, висят прямо у меня над кроваткой. — Альфе явно было хорошо, его веселила вся ситуация в целом: и то, что Тэ сейчас прямо под ним, и то как он бесится и откровенно ведётся на все его издёвки. Получать такие ошеломительные реакции на свою персону от его любимого ангелочка, что может быть лучше? — Отлепись, чучело! — Завозился под альфой Тэхён. — А ты не озорничай. — Протяжно ответил Чон, словно ему вся эта перепалка только в радость. — Полежи спокойно, дай на тебя полюбоваться. — Иди нахрен! Я тебе что, картина расписная, чтоб на меня любоваться? — Ты лучше всех картин. Ты шедевр. Видимо твои родители ну оочень старались, когда тебя создавали. — Не трожь половую жизнь моих родителей, ушлепок! — Тэ ещё активнее зашевелился, пытаясь высвободить колено, чтобы вдарить наглому альфе. Но Чонгук, учуявший намерения омеги только сильнее обхватил его ноги своими, особо напрягая внутренние мышцы бедер и буквально вжимаясь своим пахом в пах Тэхёна. Глаза омеги чуть не выкатились кубарем из глазниц от ощущений и осознания происходящего. «Да этот кобель совсем страх и стыд потерял!» — Лежи спокойнее, а то я за себя не ручаюсь. — Многозначительно ухмыльнулся Чонгук, рассматривая носик омеги, на котором углядел маленькую родинку, её то он сейчас и рассматривал с неподдельным интересом. Тэхён не глупый малый, что под этим имеет ввиду альфа сообразил сразу, а потому понимая, что в физической силе он как всегда проиграл — решил, что трепыхаться и правда будет не в его интересах. — Придурок. — Пробурчал обезвреженный Тэ, чем вызывал ещё большее умиление. — Хороший, послушный Тэхени, как ты мне нравишься именно таким. — Чон втянул ноздрями воздух и опустил голову к шее омеги, проводя носом по пульсирующей венке. — Пахнешь до одурения вкусно! Тэ не мог поверить своим глазам, что это всё происходит именно с ним. Наглый, похотливый Чонгук, у которого нет никаких принципов, «почему он каждый раз вот так позволяет себе недопустимое?!» — Ты что творишь, придурок! — Зашипел Тэхён и всё же зашевелился. Дернувшись то в одну, то в другую сторону, он стал ощущать на себе, как с каждым его новым шевелением достоинство альфы начинает расти. Глаза Чонгука, что смотрели на него сверху, в каких-то десятках сантиметров зажглись озорными огоньками. Альфа смотрел выразительно, лукаво, говоря взглядом «сам виноват, но я ничего не имею против». Тэ поджал губы и отвел взгляд, тут же снова прекратив елозить. — Ты очень мил, когда смущаешься. Но меня тебе стыдиться не надо. Если ты только захочешь… — Не захочу! — Надрывно выпалил Тэхён. — Хватит! Прекращай эти игры! Они мне не нравятся. Как и ты сам, Чон Чонгук. Запомни, я не ведусь на красивые слова и богатые подарки. — Омега был уже на пределе, ведь он проиграл альфе по всем фронтам. — Мне до фонаря твои дебильные способы обольщения! Ты ничего обо мне не знаешь. И не узнаешь! С первого дня ты показал себя во всей красе, мистер похотливые ручки. Ты ни разу не удосужился подумать, каково мне! Желаю ли я того, что ты себе нафантазировал. Ты привык к завоеванию, к тому что омеги вешаются на тебя. И наверное мои отказы ты воспринимаешь как игру. Но это не игра! Я ни разу не притворялся — ты мне противен! — Тэхёна откровенно несло. Желваки Чонгука задергались, а хватка за запястье усилилась. Он внимательно слушал всё, что говорил ему омега и понимал, как это больно, когда тебя отвергают в который раз, мало того — говорят при этом, что ты противен. А ведь что ты сделал такого, кроме того, что просто выражал свои чувства? Возможно, настал тот момент, когда сказка закончилась и стоит сказать Тэхёну всё серьёзно, как есть, раз уж другими способами до него достучаться не вариант. — Хорошоо… — Протянул Чонгук, сильнее сжимая руки омеги у него над головой, и чтобы не сорваться, поглубже вдохнул спасительный аромат розового перца. Этот запах… он и успокаивал и возбуждал одновременно. По ситуации. — Ничего хорошего. — Осклабился Тэ. Чонгук снова набрал побольше воздуха в легкие и продолжил. — Тэхёни, поверь мне, я тебе не враг и никогда им не был! Я до тебя никогда не думал о таких серьёзных вещах, как чувства. Но вдруг появился ты и перевернул мою жизнь кверху дном. Но знаешь в чём суть, произошедшего? — Гук выдержал паузу и, не увидев на лице напротив явного желания свернуть разговор, продолжил. — Что вместе со мной этим куполом накрыло и тебя. Ты ведь не будешь утверждать, что не почувствовал что мы истинные? — Тэ злобно сощурил глаза и отрицательно помотал головой. — Поэтому знаешь где мы сейчас? — В заднице? — Сыронизировал омега. — Юмор засчитан, но нет. Хотя отчасти и да. Мы под водой, малыш, вдвоём. И всё что у нас есть для спасения — это одна перевернутая на двоих лодка. Пока тут ещё есть спасительный воздух, но ты ведь умный, мой милый, и должен понимать, что эту участь нам теперь делить на двоих: или вместе спасемся, или погибнем. — Тэхён поджал губы и немного сдулся, альфа не глупец, он называет вещи своими именами: то что так не хотелось озвучивать самому себе. — Выходить из связки не вариант никому. Улавливаешь? Если один выйдет из-под купола — доплыть до поверхности ему не хватит сил и воздуха, второму же не будет достаточно сил, чтобы удерживать лодку в одиночку. Поэтому его участь так же печальна. Тэхён был раздавлен аргументами. И что теперь делать? Сдать свои позиции? Признать поражение? Этот омега слишком горд… или напуган перед неизбежным и очевидным, чтобы так просто ставить белый флаг. — Тэхёни, милый мой котёнок, я для нас желаю только лишь счастья, причем совместного. Никак иначе! Ты же знаешь чем истинным грозит жизнь порознь? Я не желаю такого влачения жалкого существования ни тебе, ни себе. Я хочу позаботится о тебе, подарить мир в котором будет любовь и радость. Я знаю, я плохо начал, потом по ходу ещё кое в чём накосячил… — Тут Гук остановился, посмотрев на Тэ таким странным взглядом, из разряда тех, что омега никогда в Чонгуке не понимал. Но сейчас… было ощущение, что он что-то почувствовал, лишь на краткий миг, но всё-таки. И это «нечто» заставило омегу шумно сглотнуть, отчего Гук на миг прикрыл глаза, снова беря контроль над своими гормонами и чувствами, поскольку именно сейчас, в такой момент это было бы неуместно и губительно. Он видел, как мысли его милого ангела, наконец-то поворачиваются к нему лицом. — Но я прошу у тебя шанс. Шанс пока не на что-то большое… но хотя бы не отвергать моё существование рядом с тобой, в твоей жизни. Я обещаю не приставать к тебе, хотя для меня это будет мучительно сложно, признаюсь сразу… ведь я тебя желаю всего целиком, во всех смыслах. Но я готов терпеть и усмирять свои позывы в обмен на твои мирные шаги в мою сторону. Что ты не будешь шугаться меня, сторониться как прокаженного и считать пятном в своей жизни. Тэхён многозначительно смотрел на альфу, сминая губы и поблескивая будто немного увлажнившимися большими глазами. Такой серьёзный и мудрый Чонгук вызывал у него дрожь во всём теле. А ещё в словах Чона сквозила такая уверенность, что она заражала. Что-то в его глазах: то ли необычный блеск, то ли глубина понимания ситуации и решимость — всё это заставляло как-то по новому двигаться крови внутри Тэхёна. Омега, хоть и не подавал виду, но слушал альфу внимательно и заразительный настрой, что лился через слова Чонгука, начинал пробивать передние рубежи сомнений и защиты. Тэхён думал и это явно читалось на его лице, что вызывало у Чонгука щемящую душу радость «кажется мне удаётся достучаться!» По комнате разлилось молчание — не тяжёлое и не обременяющее, а именно такое… в котором лишь немногие могут сосуществовать без каких-либо дополнительных пожеланий, альфа и омега лежали рядышком на кровати и это было странно… для обоих. Будто наступил внеплановый, внезапно свалившийся на неспокойные головы мир. Кто-то в это поверит вообще? Во всяком случае, двое лежали и каждый о чём-то думал. — Я же плохой, да? Я дрянь? — Задумчиво произнёс Тэхён и повернул голову в сторону альфы. — Ну… Порой ты бываешь несносным, это факт. — С лёгкой улыбкой подтверждает Гук. — Слишком ласково сказано для человека, которого постоянно кроют последними словами и проезжаются по морде. — Хмыкает омега. — Йяя, ну почему сразу морде. Ты такой грубый. — Улыбается Чон, он не может скрыть радости от этого сближающего единения. — Ну вот такой я… дрянь. — Тэхён пронзительно смотрит на альфу, будто специально пытаясь очернить себя ещё больше и настроить против: «я плохой, плохой!» — Ну хорошо, уговорил, ты дрянь. — Альфа шумно выдыхает, закрывает глаза и через затянувшиеся десять секунд, снова тянет улыбку. — Но моя любимая дрянь! А это уже несколько иное. — Иное? И что же? — Редкая категория, исключительная. Единственный экземпляр. — Говорит всё так же спокойно и вкрадчиво, не открывая глаз, позволяя рассмотреть себя без утайки. На лице у Тэхёна блуждает странная улыбка, и он сам не поймёт, отчего она. Он так быстро сдался? О нет! Просто… Он сам не знает. Он ни черта не знает на самом деле! Нет смысла притворяться. Что-то его всё-таки проняло в словах Чонгука, поддело, сковырнуло ноготком давнее, залежалое — то, до чего никто не мог дотянуться. А Чонгук смог. Он убедителен, чëрт… а ещё в его тоне голоса промелькнуло что-то такое потаённое, интимное, только для его ушей. Может ему и правда поумерить обороты и не морозить альфу? Ведь ему и самому не так уж и в радость эти совместные мучения. Как есть, истинность влияет и ему с каждым днём всё безутешнее и тоскливее на душе. А ещё бессонница замучила, чего отродясь никогда не было. И только когда этот выпендрёжник рядом, всё снова в нём оживает, наполняется содержанием и даже будто приобретает смысл. И он от этого бесится. Потому что бесит такая зависимость. Но он заметил, что когда он воюет с Чонгуком, то даже в этом и то больше жизни, чем во всей его спокойной, но без него. Поэтому ему так и хочется в ответ бесить эту тестостероновую занозу. Но этого кобеля ничем не проймешь, он словно заговорëнный. И в итоге — хуже только ему самому. Так может в таком случае… просто сменить тактику? Ведь надо быть умнее! — Ты тоже исключителен… — Ваа! Неужели я дожил до такого эпитета в свою сторону? — Выдыхает рядом с плечом омеги Чон, переворачиваясь на живот и вальяжно подпирая руками подбородок. И будто вот так лежать рядом на одной кровати вдвоём — это нормальное дело. Хотя это вообще не норма для них. Сначала альфа извинялся и бегал по комнате за омегой, потом они немного подрались (ну хорошо, бил Тэ, а Гук тактично уклонялся и держал оборону), потом они поговорили в кои-то веки (точнее говорил Чонгук, а Тэхён в основном внимательно слушал). Но это небывалый прогресс! И как итог — они лежат рядом и просто разговаривают, что не так давно казалось чем-то просто нереальным. — Не обольщайся, ты исключителен в своей кобелиной упертости. Ты животное Чон Чонгук. — Усмехнулся омега. — Главное, что исключителен я в этом только для тебя! — Улыбается Гук и черная, непослушная прядь чёрных волос ниспадает ему на левый глаз, создавая эффект «самца, растрепавшегося после секса». Тэ подвисает от этого вида на самый миг и тут же уводит взгляд, но и этого достаточно для того, чтобы глаз альфы сверкнул… прямо из-под вышеупомянутой пряди. — Решил специально быть таким супермилым для моих родителей? Подговорил их? — Кашлянув, переводит разговор омега. — На самом деле ничего такого. Они сами приняли меня и всё. Я им понравился… и они видят во мне твоего альфу. — Тэ на это фыркает, ну а как без этого. Всё таки Гук несносный позëр и будет битым от его прекрасных рук ещё не раз — альфа это знает и готов к долгим годам тычков и укусов. Но он сделает всё, чтобы эта энергия омеги постепенно перешла исключительно в мирное, постельное русло: вот там Тэхёни может его и бить и кусать сколько душе угодно. Но только исключительно из-за страсти и раздирающего нутро оргазма. — В отличие от тебя. Ты меня своим альфой упорно видеть не хочешь. — И мило дует на сказанное щёки, прямо на манер обидевшегося ребенка, которому не светит его любимая вкусняшка. — Ничего не могу с этим поделать. — Разводит руки Тэхён. — Как ты жесток, маленькая дрянь. — Потихоньку подкрадывается Гук всё ближе и ближе. — Исключительная! — Гордо подмечает на это омега словами альфы. — Исключительная. — Подтверждает Чонгук, улыбаясь. — Можно я тебя поцелую? А вот это уже лишнее, это уже не стоит. Или стоит? Тэ весь мигом холодеет. До зажатых белых пальцев, до натянутых жил. Цепенеет одним словом. Он смотрит напряжённо, а глаза бегают по лицу альфы. — Просто в щеку. — Тут же находится Ромео, потому что всё замечает: и нервные пальцы и зажатость — и не хочет слишком давить, напрашиваться и вообще, портить момент. Ааа, в щëку? Ну… в щеку можно! Это же почти по-братски! Да? Тэ кивает. Довольный Чонгук пододвигается к щеке и прикасается к ней губами. Нежно, едва касаемо. Тэ замирает, прислушивается к своим ощущениям. Ну ведь в щечку… тут ничего такого, это невинно. Невинно? Ха, как бы не так! Это не про Чонгука. Потому что то, как умудряется целовать этот самец в щёку дальше — так, наверное, может только он. Не спеша, с оттяжкой, массируя скулу губами и поглаживая её языком. Это где таким поцелуям учат вообще? Этому не научить, это в крови, а ещё это импровизация души, вдохновлённая его ангелом, движимая стремлением выжать по максимуму из дозволенного. Потому что рядом ОН, и он дозволил. Честно говоря, то что Тэ офонарел — это ничего не сказать. Лежит, глаза по пять копеек, но стоит отдать должное: не отшатнулся, не отпрянул (ведь сам же разрешил целовать). Поза, которую принял омега (и она настоятельно диктовалась защищающейся психикой) называется «бревно на привале» — тут главное лежать смирно, как солдатик, и не двигаться. Учитывая проблему Тэхёна — это было самым большим, что он мог себе позволить. И тем не менее Тэ сумел даже поразиться такому изворотливому умению альфы (и не только умению, там ещё и язык очень изворотлив), потому что вот так умудриться практически «изнасиловать» щёку — это тоже своего рода искусство… это уметь надо. — Чон Чонгук — ты извращенец высшей категории! — И сказано даже не в грубой манере как обычно, без издевки (неужели и правда принял и понял, неужели так речь Гука пробрала, что потеплел?), даже со скрытым восхищением. Во всяком случае, альфе это точно чудится в голосе омеги, ведь его до сих пор не отогнали, не обозвали и не побили! Это определено успех! И Чонгука это окрыляет. В таком случае, он будет ещё более искусен и изобретателен в деле любви, он себе не то что зарок даёт — для него это теперь дело жизни. И жить вот так, когда дозволяют пусть и малое, из которого он может взять максимум — ох, как хочется. Его ангел, определено снова подарил ему два крыла. Довольный Альфа отваливается рядом с Тэ с видом довольного жизнью кота, которому перепала его любимая рыбка. Рядом с ним рыбка повкуснее, она залотая, которая может исполнять желания, поэтому — жизнь удалась! — Вечность бы так целовал! — Закрывает глаза Чон. — Не наглей. — Отзывается Тэ. Он и так слишком много позволил Чонгуку — просто запредельно много, на его взгляд — на сегодня лимит щедрости исчерпал себя. К тому же, внутри уже снова растёт напряжение: эта его фобия… она сдерживает и связывает канатами, она не даёт спокойно жить и подчиняет себе многие аспекты жизни, перекраивая привычки и переставляя приоритеты — этот грёбаный страх перед близостью, он пустил корни слишком глубоко, не помогли в своё время и походы к психологу. И лучше этот страх сейчас не провоцировать, чтоб омегу в приступе паники не заколотило прямо при альфе. Такого допускать он точно не хочет: выглядеть каким-то неполноценным — о нет, ни за что! Однако, если всё будет продолжаться и дальше, он начнёт таять душой… но тело то останется прежним, похожим на бесчувственное полешко и тогда… Чонгук просто сочтёт его фригидным… — Это значит, ты даёшь шанс? — Со щемящим сердцем спрашивает альфа. — Это значит, я подумаю. — Шепчет омега, кусая щёку изнутри. И хотелось бы попрепираться с Чонгуком и дальше в излюбленной манере, да только «идиллию» разрывает звонок телефона. Тэхён хочет взять гаджет, но понимает, что телефон находится со стороны альфы и ему надо вставать и обходить кровать, что делать совершенно не хочется… Ну право слово, не перегибаться же через Чонгука. — Не подашь? — Поднимает бровь омега. — А волшебное слово? — Тянет слова альфа. — Охамел? — Со вздернутым уголком губ. — Точно не оно. — Цокает Гук. — Пожалуйста! — Закатывает глаза омега, вызывая смех у несносного Гука. Он передаёт гаджет и снова удобно устраивается рядом — не прогоняют ведь! — Да, Чими? — Толкая в бок альфу, произносит Тэ. Как хорошо, что они успели обменяться номерами. Да, между ними ещё не до конца всё выяснилось и осталась некая напряженность, которая вызывает излишнее волнение от предстоящего общения — но он рад, что друг позвонил. Это так важно сейчас, сказать друг другу хоть что-то, закрепить доверие и принять то, что они друг для друга важны, они всё поймут и постараются быть ещё более бережными и честными впредь. — Тэ… — Тянет заплаканный голос, хлюпая чем-то мокрым прямо под ухо. — Что случилось? Почему ты плачешь? — Тут же напрягся омега, садясь по стойке смирно. Чонгук тоже насторожился и пересел на край кровати, поближе к Тэхёну. — Не молчи! Что стряслось? Альфа жестом показывает, чтобы омега переключил на громкую связь. Тэ поджимает губы, хмурится, но всё-таки переключает. — Тебя Намджун обидел? — Беспокоится омега. Потому что не знает уже, что и думать. Уехали то они вдвоём. — Нет. — Раздаётся уже в динамик. — Это я его обидел. — И снова вязкие всхлипы. — Если ты скажешь, что случилось, то я постараюсь тебе помочь. — Стараясь сохранять спокойствие, уверяет друга Тэхён. — Тэ… Я кажется… убил его! — И рёв вперемешку со странными завываниями. Не в шутку, а на полном серьёзе. Тэхён с Чонгуком не сговариваясь переглядываются, явно озадаченные таким громким заявлением. — С чего ты решил, что убил его? Это вообще точно? — На такой вопрос Гук поднимает бровь, смотря на омегу удивлённо. — Яяя… нее знаю, у него кровь на затылке. Он лежит на подушке и не двигается. — Дрожащим голосом, в котором читается отчаяние и боль, а ещё неконтролируемая паника. — Проверь, дышит ли он! — А это уже последовали указания от Гука. — Чонгук? — Всхлипывает Пак. — Что ты… — Да, это я. Чимин, не паникуй. Просто поднеси к его носу зеркальце (твою мать, откуда у Нама зеркальцу взяться), нет ладонь! Ладонь поднеси и проверь, есть ли дыхание. Мы сейчас приедем! — Ххорошо… — В трубке слышатся копошения. — Он дышит! — Радостный крик и снова плачь. — Посмотри, глубокая ли рана. Я сейчас позвоню своему врачу и он тоже приедет. — Снова слышится копошение и непрекращающиеся рыдания. — Вроде не очень… — Тянет тонким голоском Пак. — Не особо видно… — Так, Чимин, слушай сейчас всё, что я буду говорить и действуй четко по моим инструкциям. Хорошо? — Омега на том конце просто мотнул головой. — В самом правом ящике шкафа лежит аптечка. Возьми её. Некоторое время стоит тишина и лишь отдалённые звуки захлопываемых дверец шкафа, выдают, что Чимин ищет аптечку. — Чимин, ты нашёл аптечку? — Переспрашивает Гук, замечая как Тэхён рядом вылупил глаза по пять копеек и смотрит на него, если не как на спасителя, то уж точно с надеждой и верой в то, что он поможет (от этого на душе приятно). — Дда, она у меня. — Надо обработать рану антисептиком. Посмотри, есть там что-то из того, что я перечислю. И не молчи, на всё отвечай, понял меня Чимин? — Да. — Посмотри, есть ли там перекись водорода, хлогексидин или мирамистин. — Есть перекись и мирамистин. — Бери последнее. Потом сверни побольше бинта и обильно намочи его в растворе. Как сделаешь, скажешь. — Я смочил. — Нам на животе лежит? Голова как? — Да, на животе. Голова набок. Не горячая. — Хорошо. Обработай тоже себе руки или лучше надень перчатки, если есть. — Перчаток нет, я обработал руки. — Хорошо, молодец. Не касайся раны, наложи сверху марлю и слегка прижми. Но только слегка, не дави. Понял? — Понял. — Тебе надо остановить кровь. Меняй так же марлю столько раз, сколько понадобится. Если кровь остановится, наложи самоклеящуюся повязку. Есть там такие? — Да, есть! — Немного радостно выпалил Чимин. — Хорошо, делай, что я сказал, я уже еду! — Твёрдо произнёс Гук и заметил как Тэхён отчаянно машет руками, призывая обратить на себя внимание альфу. Когда он полностью к нему развернулся, омега тут же жестами начал показывать, мол я тоже еду: почему Тэ предпочёл словам пантомиму, было непонятно, но зато наблюдать за этой актёрской игрой было очень занятно. «Забавный дурашка» улыбнулся Чон. — Мы с Тэхёни едем вдвоём. Я сейчас позвоню семейному доктору. Он направится сразу к вам. Как кровь остановится, попробуй его нашатыркой привести в чувства, только осторожно. Если что звони! — Гук сбросил звонок и перевёл взгляд на омегу. — Поехали быстрее. Ума не приложу, что у них там произошло. — Это какой-то кошмар… Что теперь будет? — Беспокойно выдавил Тэхён, садясь на переднее сиденье ламборгини. — Сейчас приедем и всё выясним. Надеюсь, что ничего серьёзного. Не переживай раньше времени, малыш. — Тэхён без слов кивнул головой, даже не фырча на милое обращение, как делал это обычно. Чон довольно улыбнулся. — Как думаешь, у их истории есть шанс? — Задумчиво протянул омега. — Чимин теперь помечен и меня это так тревожит. — У всего должен быть шанс, Тэхёни. — Гук многозначительно выгнул бровь и дал по газам. — На счёт Намджуна могу сказать, что впервые вижу, чтобы эта ледяная глыба начала таять. Это хороший признак, он оживает рядом с ним. А почему тебя так тревожит метка? — Потому что… — Тэ закусил губу и на миг замолчал. — Это очень серьёзно, он теперь зависим от него. Если бы меня кто-то пометил… — То что? — Сверкнул взглядом Чонгук, спрашивая излишне горячо и несдержанно, а потом он вдруг стал весь такой серьёзный и через чур внимательный к ответу, прямо до пробирающих кожу мурашек. Будто всё, что сейчас скажет омега, будет для него то ли приговором, то ли спасением. — То я бы вырубил его с ноги! — Припечатал вердикт Тэхён, чем вызвал удивление и одновременно смешок у альфы. — Тебя могу пометить только я, так что и думать забудь об этом «кто-то»! — Отчеканил Чонгук, и Тэ по его тону голоса понял, что тот ни капли не шутит. В омеге снова собралось привычное возмущение, надувая лёгкие до предела, но потом он вспомнил их недавний разговор и решил нажать на внутренние тормоза. Омега с характерным звуком сдулся как воздушный шарик и это было красноречивее любых ответов. Он даёт ему шанс, о котором так просил альфа. *** Прибывшие на место спасения «Чип и Дейл» (кажется, подобная миссия уже когда-то проводилась) незамедлительно ворвались в спальню. И то, что они там узрели, было последним из списка того, что они ожидали увидеть, в принципе. А что они ожидали, спросите вы? То, что предполагал бы лицезреть любой рядовой гражданин, которому звонят и говорят «Соджун (аналог нашего распространенного Вася), приезжай, я кажется убил человека». Вот и наш отряд супергероев вознамерился увидеть, например, рыдающего над полуживым Намджуном Чимина… ну, или не рыдающим, а мечущимся из стороны в сторону и дерущим на себе волосы, ну или потом же… лужу крови тоже ждали (ну хотя бы лужицу)! Тэхён вот например нарисовал у себя в голове руки друга по локоть в крови (а он её жуть как боится, в отличии от Чимина, хоть и приходится порой её пускать особо зарвавшимся альфам), и всю дорогу морально готовился лицезреть ужасную картину «Чими, покалечивший до состояния инвалидности Намджуна» (и как итог: тот до конца жизни выплачивает компенсацию за лечение и работает сиделкой, вынося из-под альфы судна). Представшая же картина никак не соответствовала ни их ожиданиям в целом, ни уж тем более личным представлениям о подобных ситуациях в частности — вот ни на грамм! У обоих даже челюсти отвалились от увиденного, если уж быть честными. Итак картина углём: облокотившись на изголовье кровати сидит Намджун, к нему спиной, аккуратно между его мощных ног, пристроился (или его пристроили) Чимин — голова его запрокинута назад, а альфа, значит, склонился над омегой вниз, на манер мамы-птицы, кормящей своего детёныша. И, что бы вы думали, он делает в такой позе? Нет, точно не подкармливает! Он, как ни в чём ни бывало… та-дам… целует лицо омеги! Будто это вот такое нетрадиционное лечение у них там происходит. Только вот почему исцеляют Чимина, и что именно лечит этот слетевший с катушек альфа? Нервы? Чьи? Похоже от удара Намджун точно умом тронулся, потому что обычно за то, что совершил с ним Пак — не целуют… А он очень даже, ещё и так трепетно, словно боясь сделать что-то не так. Альфа покрывает омегу короткими поцелуями повсеместно, проходится губами то тут, то там: лоб, виски, скулы, нос, подбородок… губы, опять-таки — ничего не остаётся без внимания. И если приглядеться, то Нам то выглядит ещё ничего, а вот Пак совсем бледный и слабый, можно сказать практически полулежит на груди альфы. Чонгук с Тэхёном переглянулись с видом «чë за херня», у них ступор и ощущение стойкого дэжавю. Во второй раз они приезжают к этой парочке на помощь (и кстати, каждый раз по просьбе Чимина) и каждый раз одно и то же. Ну ладно, в прошлый раз всё было куда круче и с запалом. А сейчас… более волнительно, с замиранием сердца что ли. И всё же… — Какого?.. — Так и не заканчивает вопрос Чонгук, повесив заковыристое окончание в воздухе. А оно и не нужно, присутствующие и без слов, не сговариваясь, завершают предложение на удивление одинаково. Причём Тэ в этот раз полностью единодушен с его вновь несостоявшимся напарником по спасению. Намджун оторвался от бледных губ Чимина и стало окончательно ясно, что омеге плохо, он не открывал глаз и дышал через раз. Вопросов у присутствующих было столько, что хватило бы покрыть ими гору Амисан тонким слоем снега (ну, или мата… кому как больше нравится). И опять тот же вопрос «ну и кого здесь спасать надо?» ~Флешбэк~ Намджун разжал ладонь и Чимин опустил на неё испуганный взгляд: мозг отказывался воспринимать действительность, однако металлический привкус во рту не оставлял надежды на какую-то иную трактовку произошедшего, кроме как: «случилось страшное». Бурая от крови и загадочно поблёскивающая в отсветах подсветки ладонь отпечатывалась на сетчатке глаз омеги красным озером: бездонным и устрашающим. Будто там этой кровью был залит весь альфа, с головы до ног. По загривку омеги пробежался холодок, своими цепкими когтями он пробрался к груди и намертво вцепился в самый её центр, усеивая ледяными иглами забившееся в бешеном ритме сердечко. «Что я наделал!» замигало в голове проблесковыми маячками карет скорой помощи и полицейских машин. Взгляд альфы помутнел и он плавно осел на Чимина тяжелой массой бездыханного тела. Ну на счёт бездыханности ещё было не ясно, однако забрызганное алыми каплями сознание омеги рисовало именно такую картину — безнадёжную и бездыханную. — Я убийца! — Завизжал Пак и его тут же заколотило крупной дрожью, он обнял разлёгшегося на нём Намджуна, впивая в его широкую спину ледяные пальцы и тряся ими альфу что есть мочи. Чимин рыдал и конвульсивно бился под Намом в подкатившей истерике — он ничего не мог поделать с собой и той трясучкой, что на него напала И даже вес мирно расположившегося на нём альфы сейчас ощущался как-то иначе, возможно из-за подскочившего адреналина: да, Намджун был тяжёлый, очень тяжёлый (не только из-за приличной разницы в весе с Чимином, но ещё и потому что без сознания человек давит расслабленным телом и никак не помогает перераспределением массы) — и тем не менее, немного поёрзав и повозившись, Пак смог более-менее без затруднений выбраться из-под альфы, на манер тюленя. Смотреть на место удара было страшно и потому Чимин отвлекался лихорадочными метаниями по комнате, стараясь не подходить близко к месту преступления. Когда первая волна паники утихла, он принял решение, что должен позвонить Тэ и спросить, как поступить у него, потому что он сам явно в неадеквате. Слёзы снова полились ручьём, когда он косо глянул на альфу, всё так же смирно покоящегося на кровати. Часть волос, как он успел заметить, была в крови и ещё её часть была размазана по шее. Чимина мутило, хотя крови он не боялся. Его мутило от самого себя. Метка пульсировала как одержимая и посылала в мозг безудержные сигналы тревоги, только усиливая и без того истеричное состояние. Однако, после разговора с Тэхёном и Чонгуком дышать стало чуточку свободнее (подмога была на подходе), да и мозг немного прочистился (Нам жив): все указания омега выполнял на каком-то автопилоте, мало что осознавая — будто это делает не он, а какой-то другой человек, на которого он смотрит будто со стороны. Прыгая вокруг безсознательного альфы козликом и проклиная себя на чём стоит свет, Чимин таки остановил кровь. Затем он наложил повязку и собравшись с духом, смочил в нашатыре ваточку: надо было оживлять «мертвеца». И делать это было, честно говоря, так страшно, как не было даже за себя, когда его бил отец: хотелось настоятельно вернуть время вспять и не делать той дури, которую он совершил. «Ну зачем я его ударил? Вот зачем? Почему я такой? Да, он не должен был меня целовать при наличии жениха, но не убивать же за это!» Руки Чимина тряслись, как и губы, он был бледен и почти обескровлен (хотя кто из них больше), самое страшное, что представлял себе Пак, это то, как на него посмотрит Намджун, когда очнётся. Он не выдержит его взгляд… это точно! Ему так стыдно, ужасно противно на душе, а ещё он сильно переживает за состояние альфы, прям до трясучки, до звёздочек перед глазами, до расплывающейся действительности. От поднесённого нашатыря Намджун возбуждённо задышал и рефлекторно закашлял, широко раскрывая глаза и натужно вдыхая воздух. Чимин испуганно отпрянул, глядя на пришедшего в себя альфу дикими глазами, из которых всё так же текло горячими дорожками, но на слёзы он уже не обращал никакого внимание — в душе творилось чёрте что. Это был бешеный коктейль чувств, смешанный из облегчения, страха и радости — гормональный удар в мозг. — Чи… — Не успел даже произнести Намджун, лицезрея закатывающиеся глаза омеги, как тот обмякает и до странности изящно падает в обморок. — Ты куда? Похоже в мир грёз, спасаясь от преследующей его реакции. Чимин так сильно перенервничал, что его организм не справился с перегрузкой и послал Пака подальше из реальности, немного отдохнуть. Шикнув на резкую боль в затылке, Намджун тут же кинулся к омеге, соскребая его с паркета и ловким движением поперёк живота сгружая к себе на колени. — Твою мать… хорошо приложил. — Качнул головой альфа, морща нос. Чимин покоился на руках Намджуна, свесив с обхватившего его предплечья тряпичную голову. Он потрогал свой затылок и нащупал аккуратно наложенную повязку. Бровь альфы вздёрнулась вверх, он втянул ноздрями воздух и переместился поудобнее в изголовье кровати, подтягивая за собой безвольное тело омеги и размещая его к себе спиной. Злиться на Чимина не было ни сил, ни желания, было почему-то наоброт — смешно. Нам не знал почему, может всё-таки удар как-то повлиял? Но его порывало засмеяться со всей ситуации. — Значит, зверёк перенервничал? — Альфа провёл пальцами по подбородку омеги, удобнее размещая его голову у себя на груди. — Зверёк думал что убил своего будущего муженька? Извини, тыковка, от меня ты так просто не избавишься. — Усмехнулся Намджун. Словно услышав бормотания альфы, Чимин бессознательно завозился в крепко держащих его руках. От тепла омеги веяло приятным расслаблением, а аромат лаванды и кардамона, которые только усиливались в присутствии Намджуна, воздействовали на него умиротворяюще. Чимин такой маленький и мягкий в его руках, совершенно не сопротивляющийся сейчас — просто таки минуты мира. «Век бы так сидел» (у них с Чонгуком мысли прямо-таки сходятся, тот буквально минутами ранее шептал что-то похожее Тэхёну). Но этот мир ненадолго, потому что разговор откладывать нет никакого смысла, Пак всё равно узнает, что станет его супругом по этому грёбанному контракту. К тому же дата свадьбы уже назначена. Отец не врал — всё чётко, и она состоится максимально скоро, но не через неделю, как он сам же и пошутил, а ровно через десять дней. Через каких-то десять дней их свяжут официальными бумагами, долгами и кольцами, которые уже выбирает перепуганный, но очень счастливый Лан (альфы решили не впутывать папу в свои сложные дела и просто рассказали всё в общих чертах — договор, дата, имя). Через десять дней их с Чимином жизнь поделится на до и после — и это не какая-то романтическая пошлятина, а грёбаный факт. А вот то, что будет после, хотелось бы, чтобы зависело только от него, а не от тех теневых игроков (которых надо побыстрее из этой тени вывести), которые думают, что дергают за все ниточки. Поэтому надо максимально узнать всю подноготную отца, а так же семейств Паков и Минов. Все они связаны делами прошлого, в чьи преступные следы то тут, то там вляпывается его омега, а теперь до кучи ещё и он (хотя это, как оказывается было лишь делом времени), и чем быстрее и детальнее он распутает эти гордиевы узлы, тем больше у него будут развязаны руки для собственных действий. Чимина он им не отдаст, пусть выкусят. Пак болезненно поёжился и Намджун нежно провёл тыльной стороной ладони по его щеке. Ну а первым делом надо поговорить с этой непоседливой тыковкой — рассказать ему «радостную новость». И если омега сейчас ему чуть голову не раскроил только за (как тот наверняка думает) незаконный поцелуй, на который сам же и ответил между прочим (тут Нам улыбнулся), то что будет, когда он узнает, что всё было законно и скоро их ждёт счастливая свадебка? Чимин как есть — маленькая амазонка в действии, а ещё казался таким тихоней. Хотя нет, тихоней он с самого начала не был: Пак — неугомонный зверёк и именно своей природной непосредственностью он и притягивает к себе всякие неконтролируемые события. Он их генератор и идейный вдохновитель. А ещё таковой он для него самого, для Намджуна — он заставляет его мозг работать так усиленно, что у него пар из ушей идёт. Но альфе это дико нравится и интересно. «Заберу тебя к себе и посмотрим, как долго ты продержишься таким диким» ухмыляется про себя Нам, смотря в подрагивающие под веками глазные яблоки. Чимина просто идеальный! Для него идеальный… он потому и не засматривался на него с самого начала, барьеры строил настолько крепкие, насколько мог создать его генератор внутри головы. Внешность — это конечно только внешняя оболочка, но даже без украшательств — у Пака весь комбо-набор порочного секси-милашки. Однако, даже больше не на это всё подсел Намджун, а на ту внутреннюю естественность, непосредственность и свежесть, которую всегда источал Чимин. Он как глоток свежего воздуха, лёгкий бриз — только родившийся, невинный мотылёк с чистой душой. А ещё непоседа и ходячая катастрофа, к которой Нама тянет самым сильным магнитом. Он всё силился его не замечать, не распознавать своих сигналов, однако в один вечер его защитный пузырь лопнул — именно тогда, когда он напился. И тогда он впервые познакомился с миром своего подсознания, форму которого, как оказалось, уже прочно принял омега. Без его ведома… а может и наоборот, с его тайного веления. Как он мог от такого характерного звоночка отмахнуться — он не может и ума приложить. Да, он каменный обелиск с внутренними устоями, и он слишком привык на них опираться, живя в своём мире из льда и принципов. Никто и близко не мог пройти его барьеры, но Чимин просто взял и взломал его ключ-карту. Он проник внутрь, введя верный пароль, и теперь он полноправный житель его души, лежит в его руках и даже не знает о своей ценности. — Но чем же ты так ценен именно для Zetagen? То, что ты уникальный, я уже понял. Но почему им нужна именно наша связь? Пора наведаться к этим генномодифицированным ублюдкам в гости, проштудировать их сервера. — Ухмыляется Намджун, охватывая омегу под грудью и подтягивая ещё ближе к себе. «Почему время не резиновое? Ну что ж, тогда поступим по другому… раз вопрос на миллион, то воспользуемся «помощью друга». Думаю, краб и лис будут не прочь поразмять косточки». Чимин в его руках начинает кряхтеть и слабо вертеться, глаза понемногу приоткрываются, и когда он похлопав ими несколько раз, окончательно понимает, что это перевёрнутое лицо никто иной, как Намджун — вдруг звонко охает, весь подбирается, замирает и начинает шмыгать носом, снова набирая обороты прервавшейся истерики. — Прости меня! — Надрывно тянет Пак, даже не осознавая, что находится сейчас в плотном коконе из рук и ног альфы — все физические ощущения стёрлись перед выточенным словно из гранита лицом. В которое так страшно смотреть. Да, Чимин потерял сознание, но когда оно вернулось — он снова оказался в той точке, когда разбивал статуэтку об голову альфы. Он так сожалел сейчас, так раскаивался, что не знал что сделать и как об этом выразиться в словах. Он задыхался! И почему Намджун сейчас просто нависает над ним и спокойно смотрит в лицо? Почему не ругает, не пышет злобой, не посылает проклятия? Всего этого он ждал, по своему обыкновению, привычке… Единственный мужчина в его жизни, его отец — он бы так и поступил, если не хуже. И это было больше его психологической привычкой, усвоенной со слезами и кровью, чем объективной реальностью. — Я не хотел этого делать, честное слово! Простишь ли ты меня? Что мне сделать? Как загладить свою вину? — Брови Чимина надломились домиком. — Как ты себя чувствуешь? — Спохватился он и хотел уже было крутануться вокруг своей оси, чтобы посмотреть на рану, но альфа только сильнее сжал его в своих руках, не дозволяя шевелиться и что-либо предпринимать. Пак вдруг почувствовал обжигающие живот и грудь руки Намджуна, как плотно они прижимались к его телу, а ещё вдруг ощутил крепкую сталь мышц по бокам, он скосил глаза и увидел справа и слева от себя согнутые в коленях мускулистые ноги. В другой раз он бы запаниковал, а сейчас ему было всё равно — всё чего он хотел, чтобы альфа не четвертовал его взглядом, не сказал нелицеприятных слов, не возненавидел за содеянное. Но, опять-таки, ничего похожего он не наблюдал. «Он не злится?» не понимал Чимин. — Знаешь, всё-таки есть кое-что, что ты бы мог сделать сейчас для меня. — Смотря своими угольными глазами, произнёс Намджун, и Пак замер. — Что же? — Прошептал он, сам не понимая почему. Будто за углом притаился потирающий руки дядя-полицейский, который записывает все детали Чиминова преступления. — Посиди спокойно и не дёргайся. — Так же шёпотом подыграл Намджун. — Хорошо. — Согласно кивнул в ответ омега, обрадованный такой несложной просьбе. И голос у Намджуна вроде спокойный. Чимин всё также сидел с запрокинутой головой, смотря на альфу вверх тормашками и пытаясь прочесть его мысли. «Неужели всё так просто?» — Ты боишься меня? — Ну… — Легонько пожал плечами омега, только подтверждая итак очевидное для Нама. — Больше всего пугает, когда задают вот такие вопросы. — Попытался пошутить Пак, но ответной улыбки не увидел. Альфа нависал и был серьёзен. — Ты совсем не знаешь меня, Чимини, не пытайся сейчас даже пробовать строить теории и лепить ярлыки вокруг моей личности. Я не чудовище, какое ты нарисовал в своей прелестной головке. Да, я сложный человек, не скрою, но от дьявола меня отличает то, что я не питаюсь душами. Твоя семья вдоволь напичкала тебя невидимыми скрепами, и ты сплошная боль, как вижу тебя я — боль разочарований, боль притворства. Тебя долго лепили под себя, так ведь? — Глаза Чимина по мере странного повествования всё сильнее расширялись. — С твоей семьёй я ещё «подружусь», будь уверен. Однако ты должен знать, что ты не то, что решили за тебя твои родители. Ты не чей-то долбаный проект, не чьи-то пожелания себе лучшей жизни за твой счёт, ты — тот кто ты есть при рождении. Твой мир всегда состоял из выживания, понять это не трудно. Но больше тебе выживать не надо. Я к чему это веду… я хочу, чтобы ты не то что поверил мне, возможно ты сам придёшь к этому когда-нибудь. Я хочу направить твою мысль, помочь тебе! Я не врал, когда говорил об ответственности. Ты моя ответственность и так будет всегда… — Но как же… — Перебил Чимин, но был перебит сам легким касанием губ альфы в область лба, отчего инстинктивно вздрогнул и на миг прикрыл глаза. — Я сказал — ВСЕГДА. — Прошептал Намджун, не разрывая контакта между губами и лбом: он перемежал слова с лёгкими прикосновениями. Пак не понимал и только подрагивал, как поломанная электрическая лампочка. — Да, я скоро женюсь. — Продолжил альфа и Чимин неожиданно дернулся, но Нам прижал его к себе ещё сильнее, на этот раз прикоснувшись губами к носику омеги и оставляя на самом его кончике невесомое запечатление. — И в свете этого события, я обещаю тебе, что разделю с тобой все твои горести и страхи. Если захочешь — радости тоже разделю. — Пак начал нервничать: странные слова и действия альфы выжигались на предфронтальной коре его мозга какими-то едкими клеймами. Предчувствия зашкаливали! — Ты знаешь, я рад, что всё сложилось именно так. Всё правильно. Так, как и должно было быть! Помнишь, ты назвал меня своим парнем в самом начале? Ты попал почти в самое яблочко, Чимини. Вот только я стану тебе большим. Вокруг тебя плетутся сети и я выпутаю тебя из них. Твой жених по контракту… — Сердце Чимина кажется даже остановилось в этот момент. — Я знаю кто это! — Намджун понизил голос до каких-то совершенно мистических полутонов, или так показалось только самому Паку? ______________________ SINphony — KIM WOO SEOK ______________________ «Нет, нет, нет! Не может быть! НЕ МОЖЕТ!» кричал он внутри и даже рассмеялся бы над собой и своими больными догадками, да только взгляд этих бездонных и очень серьёзных глаз — он словно погружал всё глубже в себя, разматывал ленту событий, ленту жизни, перекраивая и вытягивая её — уводя прямиком в чёрные дыры. «Скажи НЕТ!» Чимин слышит, как крошится под ногами земля, с роковым шелестом осыпаются края действительности и он падает вниз, утягиваемый чужим притяжением. Которое его магнитит к себе с необычайной силой, выбраться из-под контроля которого не может ничто, даже свет. Его свет сейчас будет поглощён и он ничего… НИЧЕГО не сможет с этим поделать. Сейчас его утянет вниз и он рухнет с таким астрономически-оглушительным грохотом, что наверное оглохнет навсегда. Зачем он очнулся, зачем вынырнул на поверхность? Чтобы глотнуть воздуха и снова пропасть навсегда? Кажется он уже понимает, какой ответ услышит, но лучше бы он и правда оглох. Чимин боится ЕГО, боится его обсидиановых глаз, его внутреннюю силу — боится так сильно… настолько, что внутренности в узел завязываются, настолько, что кажется. Он всем этим восхищается. Это не тот страх что был раньше — он другой. Он боится провалиться в Намджуна, пропасть в его чёрных лабиринтах души. Боится себя! — Кто же он? — Еле шевеля губами всё же задаёт роковой вопрос Чимин и заранее утягивается в небытие, слыша откуда-то издалека звуки реквиема. — Это я. — Шепчут губы напротив и начинают расцеловывать его лицо. Но Пак уже ничего не чувствует, ничего не слышит и не понимает. Он коротко смеётся, на грани нормального и снова уходит туда, откуда не хочет возвращаться больше никогда. Рассыпается на миллионы чёрных бабочек.