Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Намджун сумасшедший? Нет, но кажется чуточку на грани. Намджун пьян? Вовсе нет, но состояние такое, будто бы откровенно говоря — да! С этими переполняющими его чувствами точно нужно что-то делать, но что, если у него нет к ним кода доступа — всё находится в руках одного маленького и очень гибкого омеги. Он пленён им, хотя думал, что больше уже невозможно! Он крупно влип? О нет, он просто по уши в зыбучих песках — в них не липнут, в них вязнут! Последний вздох и его нет, накрыло слоем белого песка. Он жалеет хоть о чём-нибудь? Смешной вопрос тому, кого уже засосало в невозвратные зыбучие пески, имя которым — Чимин. Он наблюдает за крутящим моментом, за этим невероятным штопором, в который так легко входит сейчас омега, крутясь на полотнах, и сравнивает это с тем, что ощущает примерно что-то похожее у себя внутри. Песчинки по часовой засасываются в бездну его души, отсчитывая последние секунды. Внешне всегда спокойный, Намджун сидит как холодный обелиск, и только самый близкий друг может распознать малейшие перемены в его настроении, тончайшие нюансы в неподвижной мимике. Солар права — он грёбаный Вулканец, и потому земным людям рядом с ним в большинстве своём не по себе. Он пугает и Чимина, но что удивительно, тот держится лучше любого альфы, который встречался на его пути — и это ещё один пункт для личного уважения. Он ужасный человек, а Чимин — непостижимое явление, свет этого мира. Они прямо как «свет и тьма», как «красавица и чудовище», и вот интересно… полюбит ли в итоге его омега таким каков он есть, без прикрас — спадут ли в итоге злые чары непонимания? Мда… но ведь жизнь совсем не сказка, в ней так запросто ничего не бывает. Однако не так давно он и в чувства как таковые не верил, а теперь… его самого рвёт от них на лоскуты — поэтому пожалуй он не будет ничего загадывать, ведь за свои же выведенные постулаты частенько приходится расплачиваться кровавыми слезами и погребёнными надеждами. Они с Чимином такие разные, чёрт возьми, и тем не менее этот дикий зверёк будет его супругом — с цветком или без него. А колечко… оно уже есть. Все злые чары этого мира на самом деле заключаются на бумагах (даже с кровавым исходом) и порой это «колдовство» посильнее самых сильных сказочных заклинаний и проклятий. — Друг, с тобой всё в порядке? — Обеспокоенно спрашивает Гук, видя как Нам сидит и мотает, будто в неверии, головой. — С хера ли со мной должно быть всё в порядке? Ты же вроде сидишь в том же зале, что и я. Ты не видишь что ли, что он творит? — Низким голосом отвечает Намджун, не отрывая чернющих глаз от сцены. — Поняятно… — Тянет Чон. — Что именно тебе понятно? — Ты теряешь контроль над своими эмоциями, брат. Я сдаюсь. — Поднимает руки Чонгук и снова поворачивается к сцене. «Он просто взрывает мне мозг, он выходит за рамки!» Нам смотрит на абсолютно другого Чимина и пытается понять его, но не может, потому что он за пределами его понимания. А ещё он чувствует, что не достоин этого мальчика. А вот это уже грустно… и саморазрушающе. Куда только катится его мир… Похоже, к чёрту на рога… *** В движениях тела красного дьяволёнка присутствует всё: и страсть и упрямая непокорность, и блюз и рок-н-ролл, и метание духа и склонение головы перед чем-то великим. Он — словно инструмент в руках бога, его личная марионетка, которой он самолично управляет. Нет… скорее его посыл земным существам, чтобы напомнить о том, что божественное начало есть во всём вокруг, прекрасное есть даже там, где ты сам его прячешь или скрываешь от самого себя. Порок метался, разрываемый собственными страданиями — он не так прост, как казалось. Чимин выражал это так отчётливо через движения и паузы, а на прекрасном лице отражалась боль и некая усталость от непонимания и дистанции с этим миром — казалось, словно Пак сам бился в агонии противоречивых чувств. Словно у него на душе такая не выстраданная боль, что её можно ощутить незримо. И от этого было больно и альфе — уж он то из-за их связи ощущал больше, чем кто-либо из присуствующих в зале. Тонкие струны души зрителей были задеты: те, кто почувствительнее — рыдали, более стойкие сидели как кантуженые, стараясь держаться до последнего. И откуда только в таком маленьком человечке столько неисполненной власти над человеческой душой? Это вопрос-загадка. И решать его прямо здесь и сейчас было бы простым кощунством. Ведь для Чимина и для зрителей — это не выступление, а просто какое-то крещендо. Пак — самородок, и это уже понятно всем как день — такая степень самоконтроля над телом и эмоциями, которую, к слову, никто не ожидал — это не шутки. Зал распирало от чувства сопричастности к профессиональному уровню мастерства — эмоции рвались как перетянутые структуры. Зрители ощущали, будто попали не на студенческий концерт, а на представление в Корейском национальном театре. Хосок же за кулисами, кажется, сгрыз уже все свои ногти. «Пак смешивает разные техники, и он делает это так, как ему вздумается. И казалось бы — они не должны сочетаться, но почему-то это работает? Почему?» Ким Нагиль сидел и смотрел на выступление своего подопечного внимательно, не в силах разгадать эту загадку. Он, конечно, помнил высочайший уровень Чимина ещё при нëм, но то как Пак вырос в технике и подаче с тех пор — восхищало даже такого бывалого мастера как он. «Быть таким — это как быть безумным учёным, это как взломать какую-то формулу» тревожно думал учитель, решая, как он может поспособствовать такому таланту в дальнейшем. Он точно не может оставаться в стороне — это непростительно, это было бы самой большой ошибкой его жизни. И он уже прокручивает в своей голове варианты, куда лучше податься, кому показать Пака, как выстроить диалог… ведь ему место на большой сцене, это определённо! Это так! Выступление Чимина движется к финальной точке, музыка сгущает тревожную окраску, дьяволёнок уже пленил всех присутствующих своей игрой, что на грани с безумством и искусством. Но по сюжету, кажется, что порок сдаётся перед чем-то непостижимым, он хочет скинуть свои бразды правления. Ведь любой порок в итоге должна ждать неминуемая смерть? Чимин забирается на самую высокую точку и задерживает взгляд на зрительном зале с таким видом, будто хочет покончить со своей жизнью. Многие в это верят — игра ли это? Или так совпало с его реальным решением? Зритель на нерве, но сильнее всех напряжён Намджун. Он поверил? Купился? «Что он задумал?» — полыхают тревожным огнём глаза альфы. Похоже и правда, в его душу закралось сомнение. В голове прокручиваются последние события — тревожный поиск информации, сбой системы — где прокралась ошибка, что он упустил? Неужели его зверёк и правда не может смириться со своей участью быть его мужем? Неужели для Чимина это и правда настолько ужасно, что он готов покончить с собой? Почему он так серьёзен там наверху? Пак как-то странно смотрит в темноту, будто в последний раз, будто прощается с земной жизнью. Нам не замечает, делает ли омега обхвата тканью вокруг талии или вокруг рук… за что же он будет цепляться, когда будет падать? Что его подстрахует? Внутренности Нама обдаёт антарктическим холодом — нет, холодом из глубин самого космоса, где черно, пусто и невероятно одиноко. Вакуум заполняет его сущность, тормозит жизненно-важные процессы. Это анабиоз, это стагнация! А затем Чимин прыгнул вниз, и вместе с ним будто сиганули в эту пучину отчаяния и все вокруг. Сладкое зло — такое желанное, оно решило капитулировать, добровольно уйти из жизни? О НЕТ! Как это возможно? Ведь только мы можем решать — уходить ли пороку из нашей жизни или нет! А он взял и лишил нас такой возможности! Да как так-то? У Намджуна в этот момент, как ему показалось, порвалась душа, сердце, печень и желание жить. Словно его зверёк вот прям сейчас на его глазах кончает с собой, уходит из этой жизни… в которой, к слову, без него… не так и хорошо, нужно и необходимо. Что ему делать без этих серых глаз, этого уникального дара топить льдины в его душе и вляпываться в неприятности, без этой хрустальной наивности и маленьких пальчиков? Вот что, а? Ответите, нет? Тогда идите к чёрту, если не можете сказать и слова, а он так больше не может. Нам подскакивает со своего места, обрываемый внутренним падением. Он пал сам и это уже окончательно. Чонгук вытаращивает на друга глаза, когда видит, что тот вскочил со своего места и продолжает стоять возле кресла недвижимый. _____________________ Origin — Chromosomes, JACSIN _____________________ Чимин даже не падает, он словно летит — это страшное падение, невероятно сложное, но от того и такое эффектное. Пак не боится высоты — всё, что он хочет — это летать по жизни свободно и беспрепятственно. Сжираемый собственными мыслями и чувствами, ущемлённой жизнью и собственным достоинством — он вложил в своё выступление душу. Он словно хотел покончить с прошлым, со всем что было ужасного и невыносимого. Возможно ему и не удастся справится с непостижимыми обстоятельствами этой жизни, но он будет летать… хотя бы так. Этот обрыв он пробовал лишь однажды, он его не репетировал, а сейчас на отчаянных эмоциях, через которые он танцевал свой безумный танец — он внезапно решился. Он сделает это! И пусть это будет последняя свобода в его жизни, но она будет ЕГО! А не чья-то ещё. Свободный полёт вниз, туда где стелется красный дым, где нет никого — он ничего не видит и не слышит. Это СВОБОДА! Чимин сплетает особым узлом ткань вокруг одной ноги, перегибается и с вызовом этому миру и себе, закрывая глаза и раскрывая руки, как бабочка крылья — срывается вниз. Он пустота, он вызов, он кровь — он летит и ничто в этом моменте не может повлиять на ситуацию, он хозяин своей жизни, ему не страшен ни брат, ни отец, ни предстоящая свадьба — даже Намджун ему не страшен! Сейчас даже жизнь не властна над ним, а судьба раскрывает ладони и пожимает плечами — это твой момент, дарю. На губах Чимина улыбка, и Намджун готов поклясться, что видит именно её, не сулящую ничего хорошего, когда его зверёк летит навстречу земле — отчаянный безумец! Он падает вместе с ним. «Если он выживет, то ему точно не жить! Проклятый омега, проклятый Чимин!» Кровавый ручей устремляет свой бег, от омеги не отстаёт, а альфа чувствует, как солоноватое с привкусом железа встало в его горле, и точно такая же красная река течёт тенью от его ног, преодолевая законы тяготения — тянется на сцену, прокладывает путь к его зверьку. В груди нещадно жжёт — чёртова метка паука, горит клеймом, прожигает насквозь остановившееся сердце, напоминает, что ещё рано умирать. Падает. Чимин замирает в каком-то метре над полом. Резко пружинит и летит вверх, делая пируэт. В зале крики омег, кто-то упал в обморок… Взгляд Намджуна тяжелеет — кажется, сегодня он точно умер и возродился. Этого он никогда не забудет — ещё один день календаря красным обведёт. «Чимини… да ты оказывается не гимнаст, а чёртов роуп-джампер!» — отмирает альфа. И вот уже желание Нама наказать омегу, когда тот спокойно, как ни в чём не бывало выходит из прыжка на шпагат, а затем в танец, за тонну убитых нервных клеток — растёт в геометрической прогрессии. Что ж, он тоже подарит тыковке непередаваемые ощущения: возместит и за остановку сердца, и за кровь горлом, и за взрыв мозга, а особенно… за ощущение пустоты под грудиной, когда он и правда поверил в эти ужасные намерения… Альфа щурит чёрные глаза, так и досматривая номер стоя. Кажется у него точно что-то отмерло в мозгу, пока было кислородное голодание. Что-то отвечающее за рассудительность и уравновешенность. Чимин в эйфории, он сделал это! Он воспарил и будто обновился. За кулисами стоит абсолютно белый Хосок — и, кажется, даже сквозь рыжую краску проявились седые волосы (на блондинистой голове Намджуна седых не видно, но они там уже точно есть), смотрит недвижимо и держится за сердце, кажется кого-то проклинает? Ну не всерьёз же? Чимин мало что понимает — он во флёре собственного экстаза, который застит глаза и размазывает окружающую действительность. Вот оно, то самое ощущение — ради которого он этим всем и занимается. Выступления его перерождают, обновляют, дарят вторую жизнь. Зритель ликует, зритель возбуждён и требует своего героя овациями на бис уже третий раз подряд. И Чимин, не будет заставлять ждать — сейчас ему это единение с приветствующей его публикой тоже нужно как воздух. Да, это его воздух, его заслуга, его поощрение к жизни! Его приняли, он взорвал этот вечер — лица вокруг смешались, но он чувствует энергетику зала, а особенно одну — самую яркую, что пульсирует затягивающим притяжением. Чёрная сверх-массивная, что сверкает глазами в безликой толпе и смотрит на него так, что искажает пространство-время. Его личная чёрная дыра, что поднимается на сцену как в замедленном кино — тот, кто своей гравитацией сминает всех вокруг, не оставляя пространства для движения. И ничто не движется — зал, кажется, замер взаправду. Намджун идёт к нему, чуть приподнимает уголок губ — его глаза-обсидианы, и Чимин улавливает в них что-то новое, чего доселе не видел. Но что? На осознание нет времени, его нет вообще — Намджун идёт к нему, рассекая время, и полы его длинного чёрного плаща развеваются как-то необъяснимо мистически, хотя вокруг ни ветерка (да и откуда ему взяться в закрытом помещении). Он словно тень из матрицы: у него чётко высеченный профиль, могучая стать и харизма на миллион — гора сама идёт к малышу Магомеду? Чимин врастает в пол, не может удержаться на ногах, но каким-то непостижимым образом всё же стоит… за счёт крепких рук, поддерживающих его за талию, конечно же — однако это очевидно только им двоим! Этот странный момент, когда вокруг тишина… он что, внезапно оглох? Или так на него действует давление? Непонятно… однако Намджун, кажется, что-то говорит и дарит ему странный цветок — такой же странный как всё происходящее в его жизни. Он берёт его в руки, благодарно кивает, смотрит на альфу снизу вверх и, заключённый в могучие, но при этом до странности нежные объятья — вспоминает о наказании. Вот оно, сейчас свершится? Рот Чимина открывается от осознания. Это новый уровень проверки на прочность: поцелуй в момент его триумфа, при таком количестве народа? Он взлетел минутами ранее, а теперь что — обратно падать? Намджун так близко, что опалило грудь — бабочка жжётся, будто хочет загореться сквозь слой ткани и вырваться наружу — улететь на волю. Его засасывает личная чёрная дыра и приближается к лицу для того, чтобы поглотить навсегда… но почему-то не целует как он ожидал, а лишь шепчет на ухо. — Что ж, тыковка, я тебе поверил… но дальше падать будем только вместе. Во рту делается вязко от клейкой слюны и вновь в голове вышибает пробки. Отстранившись, альфа продолжает говорить что-то на публику — которая, к слову, ошеломлена произнесённой речью — и все теперь в курсе происходящего, кроме него самого. Что Намджун там такого сказал? Почему в голове и ушах словно вата? Вот альфа встаёт на колено. При всех. Достаёт откуда-то маленькую коробочку и раскрывает её. Снова при всех. Зал оглушительно вбирает в лёгкие воздух. Что происходит? Губы Намджуна шевелятся — он что-то спросил? Определённо! Чимин, кажется, попал во временную петлю, где теперь навсегда нон-стопом этот момент — цикличность его взлёта и падения, падения и взлёта — и так до бесконечности. Зал не дышит, зал жадно смотрит: на него, на них — как многоглазый, голодный хищник. Чимин переводит взгляд на Нама и… …падает… Это путешествие во времени: всё с самого начала, с первой встречи — обрывки важных фраз, разговоров, впечатлений и ситуаций — сюрреализм, никак не накладывающийся на нормальную жизнь в полном смысле этого слова! И фразы, фразы, фразы, как водяной смерч, затягивающий в свою воронку. «Нам вообще тебе помогает на свой специфический манер…» «у вас два пути: либо полюбить, либо поубивать нафиг» «это даже хороший поворот событий для тебя» «будешь за ним, как за каменной стеной» «включи своё обаяние и сексуальность» «не думай совсем плохо о нём, окей?» «рядом с тобой он начал меняться» «значит… тебе понравилось?» Его снова ведёт не туда, потому что магнитит к альфе с невероятной силой. И в этом затянувшемся во времени межгалактическом пространстве — он видит в глазах Намджуна что-то новое, доселе ни разу никем не замеченное — кажется да? Он видит… испуг. На самый краткий миг, но он его видит, ей богу! Кажется, альфа считывает безумную мысль «а что если я тебе откажу», проскочившую как шальную пулю в голове омеги — оттого и сгустки страха в этих чёрных безднах. Этот исполин может чего-то бояться? Он не такой уж и неуязвимый, неподдающийся, холодный и бесчувственный? Это и есть его ахиллесова пята? Страх отказа? Или что-то ещё? Определённо он что-то такое почувствовал, считал, понял, уловил — хоть и на долю секунды. Ведь у них связь — порой они так близко друг к другу, что дальше некуда! Ощутимы под кожей, разлиты с кровью, вшиты в ДНК. А что если, он всё-таки откажет сейчас, при всех? Будет ли это иметь хоть какой-то смысл? И эта просьба Намджуна… она тоже бессмысленна по сути, потому что их связывает договор. Но тем не менее… неужели альфа пошёл на такой риск, давая ему право выбора… А есть ли он? Это как испытание, ведь Нам слишком умный, продуманный — на одно твоё слово — у него десять своих, на одну твою мысль — у него чёткий план, на одну твою жизнь — у него подписанный контракт. Но кем он подписан? Может, Намджун тоже заложник? Чимин не понимает, сколько времени он стоит вот так в молчании, но только всё вокруг уже так давит, что просто нету сил. Он не слышит вопрос альфы, но знает о чём тот. Он даже не слышит, как произносит севшим голоском так ожидаемое всеми ДА, но тоже знает, что именно он ответил. Зал выдыхает. Намджун кидает озабоченный взгляд и тянется к крошечной ручке Чимина, вкладывает её в свою большую ладонь и, сверкнув камушком на отполированном металле, надевает помолвочное колечко на безымянный пальчик. Улыбается ли Чимин на такое щедрое предложение руки и сердца? Он не знает… он уже ничего не знает — только слышит безумные овации и крики вокруг, а потом — как его губы накрывают горячие губы альфы, а он — весь такой хороший, послушный мальчик, им опять отвечает. Бесповоротно, окончательно, превращая свою жизнь и поцелуй в какое-то безумие. И хочется скрыться от обрушившейся действительности хотя бы за ним, за этим поцелуем, абстрагироваться ото всего, просто ощущая влажность на языке и солёную патоку от собственных слёз (ну что ты — все же поймут счастливого жениха). И он назло не отстранится, не отпустит, будет целовать в ответ столько, сколько понадобится, чтобы в итоге уснуть, провалится в пучину забытья — потому что у него больше нет ничего для спасения. И его уносит, уносит далеко — крики и топот вокруг стираются, он отрывается от земли — он снова летит, в этот раз поддерживаемый альфой в невесомости крепких рук. Вокруг темно, словно это тёмный тунель — будет ли в конце свет? Чимин не занет, он не открывает глаз, он изгибается красной змеёй, вгрызается в ответ зубами, отравляет альфу и травится сам, слизывает дурманящую полынь, просит не щадить в ответ, чтобы уже опьянеть до конца и отключиться. Намджун впервые соглашается и выполняет его просьбу, углубляет поцелуй, превращает его в борьбу на выживание, где любое движение — боль и сладость, абсолютная дикость плоти. Зверёк одичал, в его крови смертельный вирус. Боль и сладость. И вот вокруг уже не сцена и не туннель коридора, а гримёрка — сменилась локация, щёлкнул замок по эту сторону двери. Чимин заточён в жар опаляющих рук, несдержанно пересчитывающих его рёбра и позвонки — по венам разливается чистейший зелёный огонь, он его сжигает, не оставляя и намёка на что-то живое. Водоворот кружит, уносит, сминает — вещи расталкиваются в стороны — ледокол безумия прокладывает дорогу к гримёрному столику. Намджун сажает Чимина на гладкую поверхность, быстрым движением колена разводит гибкие ножки, встаёт вплотную и обхватывает кроваво-красного дьяволёнка, скручивая его руки за спиной. Будто он убежит! Чимин даже не пытается, мысли его далеко, он связан чем-то покрепче — невидимыми нитями. Тягучая пытка поцелуем не прекращается ни на миг, связывая их общей слюной и желанием — альфе самому бы не обжечься, так горячо. Вулкан полыхает, а в воздухе пеплом кружит какой-то устойчивый феромон — он с хрустом вгрызается в распалённые глотки, высасывая последние крупицы драгоценного воздуха. Дышать больше нечем. Нам разрывает поцелуй, жадно дышит на пару с омегой и смотрит на него глазами в точности как у того паука из сна. Рукой по щеке проводит — нежно, не говорит ни слова — просто смотрит. Чимину выходить из сна так не хочется, ведь тогда… всё что произошло на сцене — подтвердится. И что в этом случае он будет чувствовать на самом деле? Он не знает и проверять не желает. В дверь гримёрки стучатся. — Занято. — Рычит низким голосом Намджун, не сводя глаз со своего жениха. У них переглядки на двоих. Чимин переводит взгляд на губу Нама, а там блестит кровь от укуса. И ни капли не жаль! Сегодня Чимин совершил свой самый смертельный прыжок и ему ничего не жалко. Ни Намджуна, ни себя! И не страшно… как ни странно. Похоже он опьянел, заразился, не успел до конца выйти из роли. Иначе как понять то, что он снова двинулся на встречу к альфе, отошедшему на шаг от края гримёрного стола, подался вперёд и провёл пальчиком по нижней губе Намджуна, размазывая кровь. Он снова пустил ему кровь… А затем, спрыгнув со стола и приблизившись вплотную, посмотрел в глаза альфы с необъяснимым смешением чувств. «Почему так хочется почувствовать его ещё ближе? Эти глаза»… паучьи глаза и словно обещающий заботу и покровительство взгляд, такой щемящий — манко-дымный и обжигающий одновременно? Эти сильные руки, что будто повсюду — они не дадут ему упасть? Это дурман, это всё сон? В голове красно-кровавый закат — и так хочется зализать рану на губе. Ужасно хочется… — Прост… Договоривать сегодня не про них — сегодня про них «тот день», когда получают то, что желают, ведь омега такой смелый, а альфа — просто умер несколькими минутами назад. Нависая чёрной тенью, Намджун рывком за талию поднимает и вжимает Чимина в себя — поверить в происходящее оказывается сложнее, чем представлялось (ведь взаимность — та вещь, которая затягивает моментально) и, не давая омеге даже вдохнуть воздуха, снова впивается в опухшие от первого сражения, сводящие с ума губы. Пак вонзается в плащ альфы пальцами и нашаривает на ощупь, как в лихорадке, путь под чёрную ткань — для того чтобы впиться ногтями побольнее в мощную грудь. Он такой маленький напротив огромного, как скала Намджуна, но кто в данный миг сильнее и разрушительнее из них двоих? Тот ещё вопрос. Вода камень точит, а дьяволенок уже давно отполировал альфе весь мозг. Нам на остроту пальчиков Чимина рычит — ему только в радость любые проявления от омеги, пусть и окрашенные лёгкой болью — боль от его зверька самая вкусная, как райский десерт. Он кусает в ответ Пака за язычок — а это уже его вишенка на торте, сладко-кислые бордовые капли, божественный сок из райских кущ. Чимин болезненно стонет в поцелуй и ударяет Намджуна кулачком — ещё и ещё, альфа в ответ улыбается — ему всё нипочём, он монолит, гранитная плита — и толкается внутрь глубже, приподнимая Пака над столом за его аппетитную попку. Сминает её в жадных до тактильных ощущений ладонях — как долго он этого ждал, представлял, фантазировал (ещё после первой течки Чимина) — но на деле фатально ошибся. Ошибся смертельно. Ощущать эту мягкую упругость в размер его ладоней, пусть и покрытую слоем ткани — смертельная пытка, его высшая кара — потому что он теперь не представляет для чего ещё ему нужны его руки! Лишь только для того, чтобы держать в них эти два небесных облачка (где-то там сокрыта дверка в рай?) — только с их помощью он сможет теперь воспарить и попасть на небеса. Он и рад и страшится своему пониманию — ведь это ловушка! Капкан… самый лучший из всех — он будет в нём кровоточить, но молить о продлении сладостно-мучительной кары. Чимин в ответ на страстные сминания ягодиц брыкается, бёдрами крутит, но от поцелуя не отстраняется и снова кусает за раненую губу. Сегодня Чимин пьян и болен — он самый смелый омега. В гримёрку уже настойчиво ломятся. С придыханием и неохотным постаныванием, как от ломки, но… третью мировую приходится прервать. Они разлепляют губы, возвращаются на грешную землю и смотрят друг на друга, как два безумца. И так же безумно тяжело дышат другу другу в губы. Пепел вокруг рассеивается и оседает в альвеолах лёгких, растворяясь в крови. Чимин начинает приходить в себя, когда Намджун сажает его обратно на стол — отходит от токсичного дурмана, что обрушился на него «а Нам тоже под воздействием?» — неужели сила поцелуя его исцелила и вернула сознание? Он что, пробудился ото сна, как спящая красавица? Пак, кажется, начинает осознавать масштаб совершённого, обхватывает рот мелко подрагивающей рукой и смотрит на Намджуна с ужасом. «Боже… да я не в себе! Что я наделал!» Взгляд альфы в ответ на ужас в глазах омеги тоже меняется — с распалённого на вопросительный, а зрачки сужаются — будто только что его отпустил наркотик. Намджун, наконец-то, принюхался к воздуху вокруг и опасно сощурил глаза. Он всё понял! «Какая печальная ирония…» Понял причину всего, что творилось у них в головах — и теперь это по-настоящему их общее падение — делить, так всё пополам, как настоящие будущие супруги? — Хочешь притвориться, что ничего не было? — Смотря в серые глаза, даже не столько спрашивает — сколько горько утверждает Намджун, кривя губы как от чего-то неприятного. Чимин поспешно кивает, а альфа закрывает глаза на краткий миг, втягивая отравленный воздух, что уже почти нейтрализовался. Как нейтрализовалось и наваждение, вместе с робкой надеждой на сладкую взаимность. А была ли она? Теперь то точно только горечь на губах… — Хорошо! — Голос и лицо альфы каменеют, будто между ними только что ничего и не было. Намджуну противно. Противно от себя же, что так глупо поверил и повёлся на взаимность. Притворство — их вторая жизнь, как маска поверх настоящей! Хочется оторвать её, приросшую к лицу, прямо с кожей. Как он мог так глупо подумать, как мог обмануться… ладно Чимин, но ОН! Почему не распознал сразу? Эта сила притяжения, ответ его зверька на поцелуй, собственное желание — лишь сила воздействия чужого, коварного ферромома! Неужели ничего более? Мда, он поддался, ошибся… пленился дьяволёнком, как и все вокруг его дивным, сказочным танцем. Потому что сам этого хотел. — Что ж, вычёркиваем эту главу! — Произносит равнодушно. А внутри словно перечеркивается собственная душа. Раз и нет. Так просто? Чимин в ступоре. Но разве не этого он хотел? Именно этого же… Простой выход, лёгкий способ — если написанного уже не стереть, то тогда просто перелистнуть страницу и больше не возвращаться! Действительно, просто… Намджун разворачивается и подходит к двери, резко её открывая и тормозя вываливающихся на него людей, один среди которых — Хосок. — Вы чего это тут? — Опешившим взглядом шарит по гримёрке и друзьям организатор концерта, замечая пикантные детали в виде искусанных и опухших губ и раскиданных вещей. — Вас там это… все ищут и ждут, наделали фурору, а сами в кусты? — Мы празднуем. — Как ни в чём не бывало, хладнокровно заявляет Нам. — Что-то не так? — Да нет… ваше право, конечно. Но давайте вы как-то потом что ли… — Хосок прокашливается, видя как закусывает губу и отворачивается Чимин. И в этот момент в дверной проём просовывается голова Чонгука, которому, в отличие от бет, одного нюха на возросшие ферромоны достаточно, чтобы быстро и безошибочно оценить всю ситуацию. Но она его мало волнует, у него другой интерес — ему бы самому тоже отпраздновать (понятно с кем), и желательно без лишних глаз. — Где Тэша? — Вопрошает перевозбуждённый Гук, начиная улавливать дополнительный запах, оставленный его омегой. Перчик здесь, в этой гримёрке такой явный, что его не смогли перебить даже запахи этой ненормальной парочки. Воняют ещё так отвязно, липко — на всю округу, что удавиться от зависти можно — чужая страсть аж язык вяжет. Но Чонгук улавливает кое-что ещё, пусть и почти вынюханное этими двумя… и от этого ему уже совсем не по себе — кажется, что каждая клеточка в его теле дрожит… Неужели это то, о чём он думает? Чонгука ломает и трясёт, и это замечает не только Намджун, но и Хосок. — Так, давайте все отсюда! — Приказным тоном выкрикивает рыжеволосый, выпроваживая любопытствующих. Даже Солар не успевает протиснуться — только одаривает нелюбезным взглядом в щель закрывающейся двери. Он уже на таком нервяке, что готов укокошить всех своих друзей с их дурацкими любовями и страстями. — Я ещё раз спрашиваю, где мой ангел? — Белки глаз Гука заливает красным, ещё секунда и он всё тут разнесёт. — Друг, успокойся! — Вытягивает перед ополоумевшим альфой руки Хосок, нервно посматривая на Намджуна, что уселся в расслабленной позе на вращающемся кресле, как бы невзначай загородив таким образом собой омегу — он то давно уже всё понял. А ещё он понял, что понял и уловил Гук — непонятно только для чего ломает тут комедию. — Тэхёна увёз домой мой помощник. У него действие блокаторов закончилось… держался до последнего, чтобы выступить. — У него что… течка началась? — Охнул, притихарившийся до этого момента Чимин, поняв наконец о чём толкует Хосок. Вот от чего в гримёрке так пахло, ударяло в нос, возбуждало… Да, аромат течного омеги, он содержит особый ферромон, похожий на афродозиак, только сильнее… и если концентрация его велика (а течка у Тэ началась буквально за номер перед Чимином и ничего не успело толком выветрится), то этот гормон может действовать возбуждающе на любого омегу и альфу, кто оказывается под его воздействием. И чем выше собственное либидо или гормональный уровень крови (как, например, у меченых), тем сильнее воздействие. «Так вот почему мы…» Чимин перевёл ошеломлённый взгляд на Намджуна, на что тот, почувствовав его даже затылком, повернулся к омеге и, немного сведя брови, бесцветно крутанулся в противоположную сторону. Паку от этого жеста даже сделалось вдруг немного не по себе. Неуютно что ли… будто он чем-то задел альфу. Или ему уже просто чудится? — Да. — Только и успел ответить Хосок, как в его воротник с силой вцепился Чонгук. — С каким ещё помощником ты отправил мою Перчинку, отвечай! — Прорычал Гук, он явно не владел собой, и больше был похож сейчас на разъярённого быка, видящего во всём вокруг красные, раздражающие флажки. Нам резко встал, перехватывая друга и остужая его пыл своей подавляющей аурой. — С Доном. Он бета! Успокойся, Гук! — Остужая пыл друга, как можно спокойнее проговорил Хо, понимая, что с альфами в таком состоянии нужно обращаться как можно более осторожно — а Чонгук сейчас не в себе, ведь дело касается его истинного. Течного истинного! — Слышал, что он тебе сказал? С бе-той! — По слогам, проговорил Намджун, чтобы до друга дошло как можно лучше. — Ты же не сомневаешься в Хосоке? Чонгук обвёл всех вокруг невидящим взглядом, уловив огромные испуганные глаза Чимина и, резко развернувшись, рванул на выход. — Он же не… сделает ему ничего плохого… — Рванув к Намджуну и тут же осадив себя, осторожно потянул за рукав альфы Пак. — Твой друг наверняка уже дома, под защитой родителей. — Нам прикрыл глаза и как-то устало выдохнул. — К тому же Гук любит Тэхёна и не сделает ему ничего плохого. Не пугайся ты так. — Альфа посмотрел на руку Чимина, всё ещё сжимающую своими маленькими пальчиками край манжета его плаща. Больше всего ему хотелось сейчас погладить эту крошечную ручку, но он сдержался от порыва, решая не беспокоить омегу своими явно докучающими ему проявлениями. Пак, заметив задержавшийся взгляд, растолковал его на свой лад и тут же убрал руку. Нам, уже было хотевший улыбнуться на такой милый жест, тут же перевёл взгляд и отвернулся. Вообще Намджуна каждый раз поражало подобное незнание Чимином поведения альф и омег, но он понимал, что это исходило всего лишь из его безрадостного прошлого и отсутствия должного просвещения — им как омегой никто не занимался, наоборот, скрывали его сущность — под это даже был отдельно-оплачиваемый пункт в договоре. Настроение от этого воспоминания, в котором замешан и его собственный отец, совсем понизилось. Это ощутил и Чимин, тревожно поджавший губы и опустивший голову, будто он в чём-то провинился. — Я потом позвоню Тэ и узнаю как у него дела… — Зачем-то вслух тихонько оповестил присутствующих о своём намерении Пак. Намджун на это ничего не ответил, только скосил в сторону омеги глаза. — Так, ладно! — Хлопнул в ладоши Хосок, заражаясь возросшим давлением, начинающим критически превышать допустимые нормы на квадратный метр сравнительно небольшой комнатки. — Раз с этим разобрались, то хочу вам сообщить, что вас там ждут, хотят взять интервью… Ещё Ким Нагиль хотел поговорить с тобой, Чимин. И этот… человек из министерства. — Кто такой? — Грозно спросил за омегу Намджун. — Сам не знаю. Подошёл ко мне, спрашивал вас… — Пожал плечами Хо. От интервью, впрочем, можно и отказаться, оно не было запланировано, не понятно от кого они, телевидение или какое-то издание, тематика опять же таки не ясна, какие будут вопросы… Обычно такое обговаривается заранее. Но вот Нагилю и этому важному шишке, думаю, отказывать во встрече лучше не стоит. — Мы поговорим. К интервьюерам я подойду сам, выясню что им надо и решу по ходу дела. — Намджун повернулся к Чимину, наконец обратив на него внимание. — Переоденься и без меня ни с кем не разговаривай. Хо, будь рядом. Я к репортёрам. Развернувшись, Нам вышел из гримёрки, не сказав больше ни слова и даже не обернувшись. — Не переживай, Нам хорошо умеет вести переговоры. — Подбодрил Чон, заметив смятение на лице Пака. — Ты просто будь рядом с ним и если в чём-то сомневаешься, делай паузы и Намджун сам ответит на затрудняющий тебя вопрос. Он поймёт твоё замешательство и поможет. — Хосок похлопал Чимина по плечику и улыбнулся. — А скорее всего он будет сам выводить диалог куда ему надо, он в этом мастер. — Я в любом случае справлюсь. Всё нормально. — Едва улыбнулся Пак, направляясь в гардеробную, чтобы переодеться. *** — Пусти. — Зыркая одним глазом, вплотную приблизилась к Хосоку Солар, толкая его плечом. — Решил меня за дверь выставить а, таракан? — Да нет… просто так вышло. — Оправдываясь почесал голову рыжеволосый, уже всерьёз подумывая перекрасить волосы, а то это определение от бешеной, как-то уже совсем неприятно. — Как вышло, так и вошло. Где Тэ и Чими? — Хмыкнула девушка, осматривая гримёрку. — Никакого порядка, безобразие! — Я приберу. — Засуетился Хо, понимая про себя, как жалко он выглядит сейчас, вот так лебезя перед какой-то девчонкой. В то время, когда он отлично командует таким количеством людей, не может и слова толком вымолвить рядом с одной-единственной мелкой… — Потом приберёшь. — Осадила Бэбэ, почему-то даже удивляясь такой кротости и послушанию старшего. Но… чёрт возьми приятно, даже где-то греет то, что она над этим энерджайзером имеет такую власть. — Вопрос мой слышал? — А, да. — Спохватился парень. — У Тэхёна началась течка, я его со своим помощником-бетой отправил домой. А Чимин переодевается. — Хо рукой указал на закрытую дверь. — Ладно. — Снова зыркнула она на Хосока, от чего тот поёжился и решил всё же прибраться, потому что стоять просто так наедине с Солар… это выше его сил. — Так вот что я тебе скажу по поводу концерта, Хосоки… — Парень вздрогнул всем телом. Опять это Хосоки… его активно атакуют неприятные подозрения. — В целом неплохо… Мда, неплохо. Не ожидала, что скажу тебе это. — Девушка хмыкнула, одарив Хосока дарственным взглядом. — Спасибо. — Спешно поблагодарил рыжеволосый, думая, что на этом всё благополучно закончится. — Но! Что это неорганизованность на входе в зал? Ты что, не думал, что при наличии свободного прохода и всех тех набросов со стороны СМИ и общественности, наплыв будет гораздо больше ожидаемого? Ммм? — Солар нахмурила бровки. — Конечно я предполагал, и мы даже расширили проходимость коридоров, но ситуация вышла из-под контроля… — Контроль должен был быть в твоих руках, целиком и полностью, а ты не продумал такой важный момент! А если бы кого-то затоптали? — Но ведь мы вовремя исправили ситуацию… — А это безобразие с местами для важных гостей? Неужели нельзя было выделить места одним блоком, чтобы они были все вместе — и сразу поставить людей рядом с ними? Такие неловкие моменты, Хосоки, такие неловкие… — Девушка подошла ближе, выписывая глазами узоры на парне, сканируя его вдоль и поперёк. Хосок почувствовал, как жар снова прилил к его лицу и он начинает потеть. — Солар, послушай. Сбавь обороты… — Оттягивая ворот белой рубашки, попытался защититься организатор. — Да что ты! А если я не хочу? Если я… хочу чего-то другого? — Посмотрела в глаза парню Бэбэ, отчего ему показалось, что он проваливается в яму, внезапно оказавшуюся прямо у него под ногами. — Ччего же? — Сжал в руках какую-то вещь Хо, не понимая куда её приладить и стоит ли продолжать убираться. — Слышала перед выборами по традиции проводится вечеринка в честь тех, кто баллотируется. — Хосок кивнул. — Я понимаю, ты привык быть единственным героем на этом празднике жизни. Никто и никогда не смел тебе противостоять и перечить… Ты же не думал, что я не узнаю о ней? — Парень отрицательно и очень спешно помотал головой. — Тогда почему я… — Солар ткнула пальчиком себе в грудь. — До сих пор не получила ни оповещения, ни приглашения? От тебя! — Пальчик ткнул в грудь Хосока, отчего он нервно сглотнул. — Это дискриминация? Или намёк на то, что ты не видишь во мне конкурента? А? — Что ты такое говор… — Ты думаешь женщины не могут побеждать и составлять конкуренцию? Может ты и женщину во мне не видишь? — Хосок кажется уже весь вспотел — это слишком для него, такого напора от Солар он ещё никогда не видывал. Похоже, ему пора заказывать гроб! — Вижу, вижу… — Кого видишь? — Женщину вижу. — Сказал и чуть не откусил сам себе язык. А он видит? — Что? — Изумилась Солар, внезапно остановившись и переставая моргать. — Что это значит? — Она и правда не поняла. Хосок уже чуть не плакал — он и сам тоже не понял, но как-то попал в такую тупую словесную ловушку. — Я не знаю… — Ты идиот? — На всякий случай мягко переспросила Солар. — Похоже на то. — Сокрушённо признал парень. «А, гори оно всё конём». — Тогда это многое объясняет. — Хмыкнула она. — Когда и где вечеринка? Я буду на ней. — Через три дня. В общежитии. — Немного выдохнул парень. — Расслабься, а то кто-то останется без контрацептивов. — Хмыкнула Солар. «В смысле? Кто?» — и тут Хосок решил обратить внимание на свои руки. Что он там всё это время мнёт? Это оказалась пачка презервативов. «Какого хера?» — он резко выкинул смятую коробочку и перевёл тревожный взгляд на девушку. — Нехорошо. — Посмотрела Солар будто в самую душу. — Это чужое имущество. А если хозяин не найдёт их, а у него от этого жизнь зависит? Ты понимаешь, что предохраняться это важно? — Строго выговаривала Солар, в то время как переодевшийся Чимин уже просто подслушивал чужой разговор, не решаясь выйти к друзьям. Он так и прилип к двери. Слишком интересно. — Знаю конечно. Я же уже взрослый! — «Господи, что я несу!» — Да ладно? Какая новость! Господин начальник уже вырос из своих детских штанишек? А я думала тебе нужна уверенная женская рука. Ведёшь себя порой как тряпка. — Усмехнулась девушка. — Неужели на себя намекаешь? — Сочувственно надломил брови Хосок. Солар уже переходит границы — он должен хоть как-нибудь защитить свою честь, иначе уважать себя перестанет. — Не слишком ли самоуверенно с твоей стороны? Уж будь спокойна, мне твоя рука и даром не нужна. — Рыжеволосый попытался рассмеяться, но наткнулся на два очень рассерженных глаза, что смотрели на него снизу и явно применяли к нему сейчас самые ужасные кары, которые только выдумало человечество. — Приглашение должно быть подписано тобой лично. — Тяжело припечатала Солар, буравя взглядом и не терпя возражений. — С извинениями. — Хмуро добавила она и парень снова сглотнул, так как девушка потянулась рукой к его вороту. Весь запал моментально спал. — И только попробуй не прийти на эту грёбаную вечеринку, Чон Хосок. Иначе это будет считаться знаком твоей капитуляции, и будет означать, что я автоматически становлюсь новым президентом студсовета. — Эти слова девушка говорила рыжеволосому прямо в лицо, притянув его вниз за кусок ткани. Глаза смотрели так устрашающе, что Хо даже не нашёлся что ответить. Все слова покинули его голову и в панике разбежались во все стороны. Но вдруг взгляд Бэбэ как-то странно смягчился, а черты приобрели вполне себе миловидно-девичьи. — Чиими! — Радостно вскрикнула девушка. — Ты уже переоделся. — Что тут у вас происходит? — Пак сделал вид, что ничего не понимает. — Да так, общаемся. — Солар немного отстранилась, поправляя на парне воротник рубашки, а Хосок нервно заулыбался. — Что-то не похоже… — С сомнением в голосе парировал омега. — Целовались что ли? — Чимин отвернулся к столику, делая вид что собирается что-то искать, хотя сам на самом деле еле сдерживался, чтобы не хихикнуть. — Ччто? — Нервно засмеялся Хосок, а Бэбэ просто опешила от такого заявления друга, замерев на месте. — Нет конечно. — Звучит так, будто да. — Невинно пожал плечиками Пак, начав и правда рыться на том месте, где он снял перед выступлением с шеи своё кольцо, чтобы то не мешало. — Да нет, Чими, ты чего! С чего бы нам вообще целоваться? — Вдруг начала оправдываться Солар. — Точно. — Подтвердил Хосок, нервно взъерошивая затылок. — Это нелепо. — Что нелепо? — Снова припечатала хмурым взглядом Солар. — Целоваться со мной нелепо? — Нет! Я не об этом! С тобой целоваться вовсе не нелепо… — А как тогда? Приятно? — Впроброс спросил Чимин, а Солар с Хосоком замерли. — Не знаю… — Опешив, пожал плечами рыжеволосый, даже не пытаясь смотреть на девушку. Он решил смотреть на Пака — чего же он там ищет. — Ааа, так ты ещё просто не понял! — Как бы «догнал» Чимин. — Ну… тогда надо просто повторить и тебе всё станет более понятно. — Что повторить? — Присоединилась к поискам Солар. Она не знала что искать, но это лучше, чем просто стоять. — Поцелуй, конечно же. — Незамедлительно ответил Чимин. — А? Да… — Тоже принялся помогать в поисках Хосок. — Ну вот и хорошо. Пройденный материал надо закреплять. — Он подмигнул Бэбэ, а затем и Хосоку, чувствуя себя кем-то вроде купидона-сводника. — Это точно! — Радостно согласился Хосок, чувствуя, как разряжается атмосфера, а потом сразу впал в ступор, поняв что он только что ответил. — Нет погоди… — Пропало. — Сжал губы Чимин, внезапно сникнув. — Что пропало? — Прекращая рыться в вещах, спросила Солар. — Моё кольцо пропало. — Чуть не плача, проговорил Пак. «Моё счастливое кольцо! Как же так? Куда оно могло деться?» — Твоё кольцо на тебе. — Указал на безымянный палец Хосок. — А да… — Совсем пал духом омега. Ну не говорить же Хосоку какое именно, ещё расскажет Намджуну! — Я пойду. — Сникшим голоском прошептал Пак, отряхивая коленки. Солар и Хосок переглянулись. — Вы тут целуйтесь, закрепляйте… не буду вам мешать. *** Полный печали и переполняющих его разной степени тяжести мыслей, Чимин чуть ли не выбежал из гримёрки, лишь бы не разреветься при друзьях. Не стоит лишний раз выставлять себя нытиком и жалобщиком. Однако… обидно, слов нет! В такой поворотный момент в его жизни и потерять кольцо. Опять! А взамен получить это недоразумение. «А вдруг каждый раз, когда я его теряю — мы с Тэ ссоримся?» Он хмуро посмотрел на пальчик, где пристроилось кольцо со сверкающим камушком, будто в нём сосредоточена вина за потерю и оно специально вытеснило собой то другое, близкое его сердцу. Но взгляд всё же смягчился, когда он засмотрелся на сверкающие грани — «красивое…» Он поднёс руку поближе к лицу, рассматривая помолвочное колечко, а затем легонько коснулся пальцами губ и задумался. «А может его кто-то украл? Но кому оно может быть нужно? Это даже не золото… И бриллиантов на нём нет!» По щеке всё-таки потекла предательская слеза. «А вот и властелин этого самого кольца» — поджав губы и быстрым движением утирая щеку, Чимин посмотрел на приближающегося Намджуна. После произошедшего он вообще не знал как себя с ним вести. Столько чувств смешалось внутри, просто жуть… а всё что произошло — это вообще ни в какие рамки не лезет. Смотреть Наму в глаза не то что стыдно, а просто невыносимо — всё для него кричит о произошедшем и кажется, что это очевидно и всем вокруг. И запëкшаяся ранка на губе альфы, и его особый взгляд (он чувствует, что тот изменился — в нём будто грубая нежность вперемешку с нотками разочарования), и запах Намджуна, что будто акупунктурные иглы в горло вонзает, впрыскивая в кровь подобие жгучего волнения и омежьей покорности. Что уж говорить о нём самом, наверняка его внешний вид — вообще дело дрянь. «Идëт… суровый и занятой. Деловой мужчина, держится высоко! И хорошо, значит ничего не заметит!» — решил омега, не зная, что альфа засёк его своим радаром сразу же, как только тот вышел из гримёрки. Наблюдал за ним издалека, пытаясь разгадать, что там за дверью могло такого произойти, отчего его зверёк вышел таким понурым и удручённым, а теперь и вовсе от него глаза прячет, слёзы тайком утирает… Его сердце сжалось, а губы вытянулись в тонкую полоску. Сердиться за инцидент и дальше, в котором, собственно, Чимин даже не повинен, просто так совпало — он не мог и не видел в этом смысла. То, что на них воздействовал ферромон течного омеги, распалил их не на шутку… (ох, какие уж тут шутки, до сих пор везде всё пульсирует) к взаимности не имеет никакого отношения — это просто инстинкты сработали, вот и всё. К тому же Чимин меченый — на него подобное влияет сильнее… Это просто недоразумение и относиться к нему надо соответствующе… вот только как забыть? Это другой вопрос. А то, что эта ситуация его так задела — это его личная проблема, никак не относящаяся к Паку. Он совсем не контролирует себя рядом со зверьком, заводится с пол оборота и проецирует на него свою ауру… так нельзя! Это конечно, как оказалось, трудно контролировать, но он должен стараться. Его чувства — это его забота! Чимини никогда не отвечал ему принятием и он не должен думать, что вдруг всё возьмёт и изменится в мановение ока, как бы безумно он сам этого не хотел — так не бывает. Мда… а в делах чувств и правда, как говорят, логика не работает. То есть… его главное оружие тут бессильно! — Что случилось? Тебя кто-то обидел? — Поинтересовался подошедший Намджун, беспокойно сжимая и разжимая пальцы, он возвышался над прячущим за спину руки и явно нервничающем Чимином. — Нет. Всё супер! — Не смотря на альфу ответил омега. — Может… воды? — Посмотрел внимательно, чувствуя, как неловкость обложила Пака с ног до головы. — Или чего-то ещё? Скажи. — Правда, ничего не надо. Всё хорошо. — Несуразно улыбнулся Чимин, смотря вперёд себя. «Кажется руки дрожат?» — Тогда посмотри на меня. — Неожиданно попросил альфа и омега застыл. Ему трудно смотреть на Намджуна сейчас, он чувствует себя глупо, разбито и потеряно. Он боится выдать свои чувства, которые, к слову, он и сам не понимает, а потому — вдруг на его лице всплывёт что-то не то… Ему это надо? Через некоторую паузу альфа снова повторят, но более настойчиво. — Чимини. Посмотри. На меня. Омега поднимает немного покрасневшие глаза и плещет в альфу размытым, туманным взглядом, в котором сокрыты и крик о помощи, и просьба оставить в покое одновременно. А ещё сквозящая досада и дикая неловкость за всё произошедшее. Чимину хочется спрятаться в самую глубокую и прочную ракушку, чтобы чувства на замок и никто на него не смотрел так пристально с лупой. «Неужели только мне тут так не по себе? Неужели Намджун и правда смог так быстро адаптироваться и легко забыть произошедшее? Перелистнуть страницу…» Альфа, будто чувствуя нестабильное состояние младшего, неожиданно взял руку Чимина в свою и стал нежно поглаживать большим пальцем тыльную сторону ладони, понуждая Пака прикрыть глаза и сделать глубокий вдох. А потом ещё и ещё — «уже ведь нет смысла скрывать, что всё не в порядке, так ведь?» Вот так — ничего не говоря, просто стоя рядом друг с другом, привыкая к вынужденному соседству, ища пути к взаимодействию, прислушиваясь. Просто маленькая пауза на приведение себя в порядок. — Дела не ждут, Чимини, нам надо на встречу. — Пак открыл глаза, ещё раз глубоко вдохнув-выдохнув и приводя расшалившиеся чувства в норму. Да, дела не ждут — надо собрать себя по кусочкам, как пазл, и достойно идти вперёд, чтобы никому не было видно, что картинка собрана абсолютно неверно, хаотично — сделать вид, что всё именно так и было задумано. Намджун смотрит внимательно, не выпуская руки и неожиданно переплетает их пальцы. Так странно, до мурашек… маленькие, словно детские пальчики соединились воедино с большими и грубоватыми — этот контраст размеров и цветов кожи на миг остановил взгляды с обоих сторон. Непривычно. Будоражаще. — С журналистами я разобрался, ответил на несколько вопросов и отпустил на все четыре стороны. Не думаю, что ты готов с ними контактировать. Так? — Спасибо… Да! — Губы Чимина нервно дёргулись в подобии улыбки. Один камень с души и правда упал — он не в состоянии общаться с прессой сейчас, когда в его душе бушует ураган. Однако он постепенно рассеивается — большая и тёплая рука Намджуна, держащая его, каким-то необъяснимым образом придаёт ему сил, будто альфа через кожу, тактильным путём посылает какой-то заряд, постепенно накачивающий его спокойствием и уверенностью. И сердцебиение будто постепенно выравнивается, и дыхание успокаивается. Удивительно! Чимин покрепче сжал свои пальчики в пальцах Намджуна (не замечая, как тот учащённо задышал), чувствуя, что нуждается сейчас в этом больше всего — он будет черпать эту силу, раз её дают так безвозмездно. — Сначала пообщаемся с так называемым министром. — Чимин перевёл недоумённый взгляд. — Я тут быстренько навёл справки, на самом деле никакой он не министр, было бы удивительно, если бы такой занятой человек пришёл на подобный концерт… Это его заместитель. Но тоже не последний человек, однако он какой-то мутный… не нравится мне совершенно. Давай так! — Поднял руку с переплетёнными пальчиками к своей груди альфа и покрепче её сжал, обхватывая поверх второй рукой таким образом, что получился некий кокон из пальцев. — Ты переутомился после выступления и не очень хорошо себя чувствуешь для разного рода диалогов… К тому же я вижу, что это недалеко от правды. Поэтому общаться с этим типом буду я. А ты просто стой рядышком, если что — отвечай кратко. Хорошо? — Хорошо. — Кивнул Чимин. Противится и правда не было сил. Да и Намджун говорил всё так спокойно и тепло, что наоборот — верилось в то, что так будет и правда лучше всего. — Ничего не бойся, ты мой омега, мой жених и ты под моей защитой! — Твёрдо произнёс Нам и Пак почувствовал в этом такую уверенность и безоговорочную силу, что совсем расслабился и даже улыбнулся, на что взгляд альфы даже будто посветлел, а лицо приобрело довольные черты. — Отлично! Тогда быстренько закончим с этим хмырём и пойдём к твоему учителю, думаю он сейчас не скучает, видел как его захватил в плен Хосок и повёл к фуршетному столу. — Намджун слегка улыбнулся и Чимин задержал на его губах свой взгляд. Правда быстро отвернув голову, когда альфа посмотрел в ответ. — Я нормально выгляжу? — С испугу не нашёл, что спросить омега. — Ты прекрасен. — Глаза Нама снова блеснули и Чимин смутился, когда он вдруг поправил у него выбившуюся прядку волос. — Ни о чём не беспокойся. *** ~флешбэк~ — Вот так. — Криво улыбнувшись в зеркало, поправил рюшу шёлковой блузы утончённый омега и победно крутанулся на кресле. — Посмотрим, что тут у нас. Тонкие пальцы потянулись к металлической цепочке, на которой было нанизано какое-то колечко. «Собственно ничем не примечательная вещица, дурная безделица, но чем-то же она этой дряни дорога, раз он её так хранит и скрывает от чужих глаз, нося на шее». Омега задумался и брезгливо покрутил кольцо в руках, а затем приблизил к глазам. — «Тэмин»… Интересно! — Он снова посмотрел на своё отражение, сощурив глаза и победно подмигнув самому себе. — Ну раз так, то и заберу его себе. Посмотрим, как ты, мелкая тварь, за ним побежишь! А ты побежишь, раз оно так тебе нужно. Омега ещё некоторое время радостно покрутился на кресле и, взяв телефон, набрал сообщение. ~конец флешбэка~