Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Эстетика этой главы (просто послушать перед началом) и вообще все песни этой группы очень крутые: ______________________ Кто нам поможет — Zoloto ______________________ С минуту между семействами царила тишина, старшие бурно переваривали произошедшее. А потом вдруг… раздался несдержаный смех Хуна. — Всё таки я был прав на счёт этого паскудника. — Это ты сейчас о собственном сыне? — Кёнхо перевёл удивлённый взгляд на бывшего друга. — В тихом омуте черти водятся. Кх-кх-кх. Кажется кто-то сегодня сделает нам внучка, а? Как тебе такой расклад, дружище? — Осклабился Хун, откидываясь на стул и довольно приобнимая жену. — Вот тогда и заживём. — Заткнись, мразь! Не вякай в моём доме, если я этого не позволял. — Кёнхо уже был на пределе — весь этот вечер его доконал. Терпеть рядом с собой Хуна оказалось даже хуже, чем он себе представлял. Пределы его терпимости дали трещину. «Когда всё пошло не так и этот человек так изменился? Почему я не видел всей этой гнили в нём раньше? Он ведь настоящая мразь». Мало того, что Паки так похабно и унизительно торговались, как последние сапсари*, так теперь выставляют своего сына в таком уничижительном свете, будто он какой-то ходячий инкубатор, который обучили на соблазнение и рождение детей. «Это, блять, что, шутки такие? Хун совсем что ли слетел с катушек, ставя честь своей семьи в такое шаткое положение? А вдруг как он возьмётся высказывать подобное на публику, прессу? Это же позор! Позорище им всем, будь хоть трижды не правда». — Страшно? — Подмигнул Пак. — Бойся, ага. Ты же знаешь какой уровень фертильности у зет? Знаешь! Достаточно просто не предохраниться и всё, готовься стать дедушкой! — Хун гадко заржал. — Что за зеты, милый? — Непонимающе захлопал ресницами Лан, оборачиваясь к мужу, но тот уже вскочил с места, как коршун налетая на своего врага и будущего родственника по совместительству, хватая его за лацканы пиджака. Последняя пружина внутри альфы лопнула. Послышался вскрик Ёнсо, а перепуганная прислуга вмиг разбежалась по углам. Лан кинулся следом за мужем, чтобы разнять мужчин и предотвратить потасовку. — Ах ты паскуда такая, щибаль*! Породниться с такими как вы — худшее из всего, что происходило в моей жизни. — Кёнхо тряс мужчину, багровея сильнее прежнего, на его висках вздулись вены. — Привыкай. — Развёл в стороны руки Хун, абсолютно не предпринимая никаких действий к драке, но как-будто издеваясь над бывшим другом, играя на всех его больных струнах, о который был осведомлён. — Партнёр! Родственник! — Сука ты, а не родственник. Мичинном! * — Кулак тут же въехал в ненавистную физиономию, пройдясь по касательной и оставляя на скуле едва заметный след. Мужчина пошатнулся, но не упал, продолжая нагло ржать. Лан накинулся на мужа сзади, обхватывая того с напуганными глазами — он не мог и припомнить, чтобы Кёнхо когда-нибудь был настолько взбешён! Его самого от происходящего уже жутко трясло — всё происходящее в глазах омеги было абсолютной дикостью. Ёнсо стояла рядом с мужем и только верещала скрипучим голосом, посылая проклятья в сторону Кимов. _______________________ *Сапсари — с корейского шавка. Вроде как: шавка подзаборная, дворовая псина. *Щибаль — с кор. блять. *Мичинном- с кор. сумасшедший ублюдок. Кёнхо, не обращая внимания на супруга следом за первым ударом, нанёс второй, но уже в живот — Хун резко выдохнул и замолчал, скрючившись от боли. Ёнсо, испугавшись за мужа, завизжала и, схватив бокал с вином, плеснула содержимым прямо в лицо альфе. Лан, увидевший, что его любимого мужа унизили подобным жестом, вскипел за одну секунду и, схватив первую попавшуюся бутылку, встряхнул её и направил горлышком в сторону женщины. Красная жидкость выплеснулась той на платье, отчего Ёнсо заверещала ещё сильнее, выкрикивая маты в сторону Лана. Охреневшая от увиденного прислуга, и вовсе убежала из гостиной, предусмотрительно закрывшись на кухне. Вот тебе и культурный вечер, вот и пообщались «по-семейному». Принимая во внимание неприятие этих двух сторон, есть вероятность, что на самой свадьбе точно может случится драка в лучших жанрах мордобоя — просто рай для охочих до сенсаций журналистов. *** — Да ты просто мастер импровизации, зверёк! Никогда я ещё не был так близок к провалу. — Посмеиваясь, делает шуточный выговор Намджун, удерживая в руках шатающегося-болтающегося Чимина: у омеги уже явно ноги не дружили с полом. — Ты такой горячий. — Пьяно мямлит, словно не слыша слов альфы Пак. Пока он сидел — было пол-беды, но теперь, в вертикальном положении, когда его растрясло от ходьбы, алкоголь, кажется, и вовсе взял над ним бразды правления. У Чимина словно слетели какие-то настройки, отвечающие за здравый рассудок и контроль над действиями — он не владел собой, и это было заметно уже невооружённым взглядом. Кстати о взгляде — он тоже был далеко не как у трезвого человека: словно с некой пеленой… завесой что ли, и не направлен никуда конкретно — просто разъезжался то туда, то сюда. Глаза то и дело норовили закрыться и погрузить несчастного выпивоху в сон. Совесть, кажется, тоже начала засыпать, потому что Чимин начал сам, без всякого её зазрения, охотно жаться к торсу Намжуна, при этом нежно потираясь о широкую грудь альфы щекой, словно какой-то котейко о своего хозяина. Лицо альфы немного вытянулось. «Кроха совсем не владеет собой, когда пьян». Альфа ухмыльнулся самому себе и хитро прищурил глаза. — Эй, машина любви, зажигай свой мотор, движение по правую сторону. Ты ещё различаешь, где право, а где лево? — Усмехнулся Намджун, подхватывая пьяного жениха под руки. — Мфф. Право… Право? Ммм… право ходить налево имеет каждый человек. — Пьяно прыснул Чимин, радуясь собственной гениальной шутке. — Эээ, я тебе щас дам. — Нам шутливо хлопнул омегу по попе, как бы наказывая. — Пришла весна, запели птички. И башню сносит по привычке. Её несёт куда-то ввысь. Ну, задница, теперь держись! — Неожиданно выдал Чимин, смеясь и виляя пятой точкой. — Я смотрю, в тебе прям сатирик умер. — Рассмеялся Нам, смотря на выкрутасы омеги, продолжающего вертеть бёдрами, немного заваливаясь в поддерживающих его руках. — Не желаешь направить свою творческую струю в более правильное русло? Или мне всё одному делать? — А хочешь ещё стишок? — Обернулся к альфе Чимин, елозя в руках и посмеиваясь. — Чимини, давай потом. Сначала сделаем дело и ты мне уже в коечке все-все свои оригинальные стишки расскажешь… если захочешь, можешь даже ещё одну пантомиму показать. Или я тебе покажу. Поверь, у меня в запасе тоже, много всяких пантомим и перфомансов. Чимин, будто даже не слыша, продолжил на своей волне. — Однажды в холодную зимнюю пору Лошадка пиписькой примерзла к забору, Она и лягалась, она и брыкалась Лошадка ушла, а пиписька осталась. — Боже… — Альфа ударил себя по лбу, содрогаясь телом — то ли плача, то ли смеясь. Чимин непоседлив, как тысяча чертей — ему неймётся. Он дрыгается в руках Намджуна, будто танцует, виляет бёдрами и, то заманчиво смотрит в глаза напротив своим немного скошенным взглядом, то просто хихикает на все реакции старшего. О да, Чимин открыт для импровизиции, вот только она для него — закрыта наглухо. Всё, что делает омега — воспринимается им самим под хмельным градусом не то что не критично, скорее даже наоборот — Чимину кажется (бредится), что он охренеть как помогает Намджуну в осуществлении их общего плана. Хотя на самом деле — больше мешает, потому что делает всё, что взбредёт в больную (то есть пьяную) голову, выглядя при этом как слетевший с катушек от одного глотка алкоголя подросток. И с «импровизацией» он точно переборщил, потому что когда Чимин уже берёт руку Нама и пытается засунуть к себе в рот его пальцы — это уже абсолютный ахтунг. — Даже так? — Намджун конечно сильно удивлён уровню погружения младшего в роль. А чтобы от, грубо говоря, двух с половиной бокалов вина, так дурели — это прям талант! Дааа, его зверёк тот ещё «уникум». Но, чего не отнять, даже при всём этом бесчинстве — чертовски милый и забавный. Альфа в последний момент убирает пальцы от почти обхвативших их губ Чимина, но тот всё же успевает вдогонку один из них укусить. «Дикий зверёк» снова усмехается альфа на выпятившего нижнюю губу обидевшегося омегу. Что интересно, Намджун вообще-то не любитель подобных «игр», даже обычные прелюдии в его меню уже давно не встречаются, но с Чимином… на удивление самому, нравится даже такая несвязная детская возня. Не раздражает. Даже наоборот, по странности — поселяет какую-то лёгкость в груди. С этим чудом он будто окунается в беззаботность, а ещё — познаёт новые, доселе закрытые для самого себя, грани жизни. То, что ранее никогда не рождало в нём чувств и не побуждало к интересу — именно рядом с Чимином приобретает смысл. Казалось, он знает себя вдоль и поперёк и сам давно признал, что он тот ещё непрошибаемый кусок скальной породы… а вот поди же ты… знал не всё. Омега, сам того не ведая, рядом с Намджуном испускает повышенную дозу ферромонов, от чего лаванда с кардамоном плотно обволакивают носовые проходы альфы, пьяня получше любого алкоголя. Наму кружит голову. И когда только он успел попасть в такую сильную зависимость от этого маленького омеги? Они оба как пьяные, перебираются по коридору, путаясь в собственных ногах, а потом зверёк притормаживает и снова ластится к нему и ярко при этом улыбается, смотря куда-то сквозь пелену — хмельной ребёнок, его маленький орлёнок, сорвавшийся прямиком с бутылки Каберне Совиньон* — лучший из лучших. Нам с рыком прижимает Чимина к стене за плечи — ему надо хоть немного отдышаться… перевести дух. И тяжело сейчас альфе не в плане того, что устал физически, нет, просто… омега смотрит на него сейчас, хоть и абсолютно пьяно и расфокусировано, но так жарко и зазывно, пошло обводит ротик влажным язычком (на самом деле конечно не пошло, но ему видится именно так)… «да похороните меня уже за плинтусом» — ткань в районе паха моментально натягивается. «Пиздец» удивляется на самого себя Намджун, ведь он возбуждается даже от такого пьяного, почти никакущего зверька — уму непостижимо! А этот «горе-помощник» ещё и сам будто просится… нет, напрашивается! на всякие непристойности: продолжает маняще обводить губки юрким язычком и закатывать глаза, фривольно улыбаясь и откидывая голову, намеренно открывая ему свою прекрасную шею, которая уже тогда, в течку, сводила его с ума. Чимин, похоже, вообще не соображает, но всеми своими действиями он сам как бы приглашает альфу к «столу». И Нам срывается, рыча в самое ухо омеге. — Думаешь я железный, дьяволёнок? — Шипит и впивается в шею, слыша на это бесстыдно-сладкий вскрик и учащённое дыхание. Омега точно пьян в стельку, раз позволяет себе подобное — откидывает голову ещё сильнее назад и так развязно демонстрирует подрагивающий от частого сглатывания маленький, острый кадык. Именно на нём и размещаются зубы Нама, но не смыкаются, а лишь слегка охватывают периметр — ровно с тем, чтобы дать волю своему языку: упругими движениями он разлиновывает поверхность вздрагивающего бугорка и ощущает в ответ на свои действия горловую вибрацию. Чимин даже не стонет — он производит что-то вроде мурлыканья, так ему, видимо, приятно и хорошо от действий альфы. — Тебе нравится? — Сбито шепчет Намджун, продолжая наносить короткие поцелуи. — Даа… — Выдыхает Чимин и, распрямившись, припадает к груди альфы, нежась в его тепле и таком открытом источнике силы и страсти, что не хочется отлепляться. Омега ничего не понимает и почти не видит ничего вокруг, он только чувствует, как его наполняет эта пульсирующая в такт сердца сила. Когда он протрезвеет, то, скорее всего, всё забудет, а пока… даже через хмельную завесу мыслей Чимин ощущает, что от этой могучей глыбы, к которой он сейчас так беззастенчиво льнёт, исходит что-то настолько сильное, чего он ещё никогда не ощущал — и он словно летит от этих ощущений в головокружительную воронку, а в собственной голове при этом так пусто и хорошо, что он готов отдаться в эти крепкие, сжимающие его руки, кому бы они не принадлежали. Да, он готов отпустить себя и довериться полностью. Любимый запах полыни уже полностью обвил его тело со всех сторон, словно крепкими лианами — оплёл каждый миллиметр его кожи… Чимин уже весь трепещет, кружась в собственной голове. — Вторая дверь направо. — Прикрывая глаза, шепчет в ухо Намджун, на что получает повторное томное да. «Чёрт, как же это заводит! Как бы не отступить от плана…» ____________________________ *Каберне Совиньон Screaming Eagle (Кричащий орёл) 1992 — самое дорогое вино в мире стоит колоссальные 500 000 долларов за одну бутылку и стоит больше, чем средний дом! *** Кëнхо рвëт и мечет «твою мать, твою мать! Если даже Чимин не беременный, то они вполне могут постараться и преуспеть в этом прямо сейчас!» Альфа как пуля вылетает из гостиной, оставляя перебранку с Паками за своей спиной, сам не понимая, что должен и может предпринять в такой ситуации… Сын не подпустит его к своему омеге, а просьбы и уговоры в данной ситуации — смешны и нелепы! Сейчас, когда эти двое уже почти супруги — он по сути бессилен. Да и Нам всё равно никогда его не слушал — он почти всегда был бессилен перед его силой. Кёнхо ненавидит себя за свою же трусость. Потому что она может иметь необратимые последствия! «Но что же делать?» Он рыщет обеспокоенным взглядом по сторонам, от переполняющих мыслей даже забывая, что парочку можно отыскать по явно читающемуся в воздухе запаху — этот аромат из четырёх компонентов не спутаешь ни с чем, он как личная подпись, в которой замешана не только сила феромонов, но и сила крови, поскольку Чимин — меченый омега. Кёнхо пробегает вперёд по коридору и завернув за угол, замечает в самом конце движение. Глаза его наконец-то фокусируются, и взору предстаёт картина, в которой двое впились друг в друга, словно клещи: шарят по телам руками и жарко ласкаются, очевидно затуманенные взаимной страстью. Ничего не замечают. А потом Чимин ощупывает стену свободной рукой, будто хочет что-то найти. На помощь приходит рука Намджуна, дёргая ручку двери. Кёнхо даже не сразу понимает, что это его кабинет — он просто видит, как дверь открывается, и сын, легко взгромоздив своего жениха на плечо, исчезает в проёме. Слышится отчётливый щелчок запираемого замка. «Твою мать» выругивается про себя старший альфа, хватаясь за голову «всё пропало». Как на ватных ногах, он подходит к двери, слыша за ней какую-то возню и сопение. И вроде как вот так стоять под дверьми и слушать как другие занимаются сексом неприлично, но его как перемкнуло — в глазах только одно, как крушится всё, что он создавал. Он почти не слышит того что происходит за стеной: погрузившись в себя, Кёнхо прислоняется спиной к стене и с закрытыми глазами пытается выровнять дыхание. Совершенно не понятно сколько времени он вот так стоит, но тут неожиданно приходит озарение — «я полный идиот», ведь по сути у них таких вот моментов впереди дохрена, и что он будет делать? Каждый раз их пасти? Это невозможно, глупо и не смешно ни разу. Хотя… смешно. Смешно, что он такой непроходимый тупица. «Удивительно, что сын, не зная, что они истиные, кажется, и вправду увлёкся этим омегой. Мда, природу никуда не денешь». До прочищенной головы начинают доходить явные стоны Чимина, а потом и отчётливые ритмичные тычки в дверь — багровея лицом, Кёнхо сжимает челюсть, и тихонько стукнув по двери кулаком, обессиленно выдыхает. — Не забудьте предохраняться. И… немного потише, пожалуйста. — Ответом на это он только слышит рык сына и быстро ретируется с «места преступления». *** — Мы на месте. — Докладывает Намджун, усадив раскоординированного Чимина на диван. — Эй, чудо моё, ты ещё живо? — Посмеялся альфа над потешным видом омеги, что пьяно ему сейчас улыбался. — Я в строю! Ик. Работаем. — Еле связывая слова, рапортует Чимин и заваливается головой на спинку дивана, возится на ней какое-то время, предпринимая титанические попытки поднять голову и никак не может этого сделать. Нам цокает, усмехаясь на это зрелище. — Даже не представляю, каким местом ты работать собрался в таком состоянии. — Покачав головой, заключил альфа. — Ты сейчас полностью нерабочий. — Я бы попросил! Ик. Я хоть щас. Ик. — Прикрывая глаза, почмокал пухлыми губками омега в то время как Нам по усилившемуся запаху бергамота почувствовал приближение отца — тот, судя по горьковатым ноткам, явно был раздосадован и на нервах. — Кроха, надо и правда поработать, а то спалимся окончательно. — Намджун подхватил Чимина подмышками, подняв над полом, словно тот тряпичная кукла и приложил с некоторой силой к двери. Омега охнул. — Давай же, тыковка, просыпайся. Если бы по данному эпизоду снимали фильм, то тут бы однозначно прозвучал этот эпичный саунд-трек: Holding Out for a Hero — Bonnie Tyler * И был бы этот фильм о нелёгкой доле главного героя-альфы, супер-героя в чёрном плаще и трусах — борца за счастье, любовь и одновременный оргазм, который взвалил на себя эту сказочную (нет) ношу, аккурат после превращения своей жизни в голливудский экшен. А так же о не менее трагичной судьбе его омеги, не знающего что ему нужно для счастья и улетающего с бокала красного и любого непристойного слова — в нашем фильме он стойко сносит все поцелуи и ласки своего супер-пупер-альфы во имя мира во всём мире и радуги в небе! Не меньше! За меньшее наш омега бы не согласился, ага. А закадровый голос бы непременно произнёс не менее эпичную речь от имени главных героев: «Мы должны это сделать! Мы сможем! Во имя добра и всех выброшенных на улицу котят! Это не лёгкая ноша, это тяжкое бремя, но мы разыграем эту партию в любовь, как чёртовы герои долбанного приключенческого фильма!» _________________ *рекомендовано читать всё что ниже именно под этот героический трек — Да-да. — Облизывая пересохшие губы, прошептал Пак — однако глаза разлепить уже не было сил, но он тем не менее лихо закинул одну ногу на Намджуна, обхватив при этом его за крепкую шею. Альфа подхватил Чимина под бедро и закинул начинающую сползать ножку повыше. Он огладил широкой ладонью ягодицу, рвано вздохнув и усадив омегу сверху, на свой пах, немного отодвигая назад торс и прижимая его к двери, чтобы Чимину было удобнее сидеть на нём сверху. Пак посильнее вжался в Намджуна острыми коленками и оседлал того будто какого-то жеребца. — Мммм. — Омега потянулся ручками к груди альфы, накрывая ладошками сквозь ткань рубашки накачанные мышцы и начиная сминать их маленькими пальчиками, немного откидываясь при этом назад. — Вот так, тыковка, да. Хорошо. Умничка. — Шептал Намджун, подбадривая Чимина, который потихоньку уже раскачивался на его бёдрах. Выглядел он в этот момент потрясающе и совершенно нескромно, что шло в разрез с его привычным образом пай-мальчика. Пьяный Чимин с закрытыми глазами и приоткрытыми пухлыми губками, которые он периодически томно покусывал, сам того не ведая, что творит сейчас с альфой невообразимое. — Зачем так жестоко? Ты же так сведёшь меня с ума, кроха. — Намджун обнял лицо Чимина обеими руками и несдержанно и со всей страстью сразу ворвался внутрь открытого рта языком. Омега застонал, на миг выпучив глаза, но тут же опять провалился в пучину грëз и небытия, начиная отвечать. Чимин и сам не понимал, что делал, он просто плыл по бурлящему течению Бароло* и окунался в приливных, горячих волнах с головой. Он жадно отвечал на поцелуй, сплетая свой непоседливый язычок с настойчивым языком альфы, он несдержанно и сбивчиво проходился маленькими пальчиками по его непослушным волосам, он волнообразно двигался своим телом на встречу телу Намджуна. Какое представление! Даже боги замерли, отложив насущные дела. И всё это для одного зрителя и ради одного документа. Да, сам того не понимая, Чимин вошёл в игру с размахом — так двери с ноги вышибают, но какой с него спрос, с пьяного? Он сейчас как младенец — не ведает что творит… Вот только что делать Нам со всем этим? Особенно с опять вставшим по стойке смирно возбуждением? Снова «помоги себе сам?» Других вариантов, похоже, нет — такова доля героев в маске — они всегда всё сами. _______________________ *Barolo Patrizi DOCG — итальянское вино. Именно его вместе со всеми пил за столом Чимин. По названию оно происходит от одноименной деревни, где его производят с незапамятных времён. Минимальная выдержка в дубе по закону составляет 18 месяцев. Купаж: ароматы спелой вишни и шоколада, чернослива и трюфеля, фиалок и смолы. Брать Чимина в таком состоянии для облегчения своего состояния? Побойтесь Бога Здравого Смысла, Намджун о таком и не помышляет — по многим причинам. Для начала — у них договор (а Нам до этого щепитильный и принципиальный), потом — он не будет пользоваться пьяным состоянием его тыковки… Ну хорошо, он не рыцарь и бывало что спал с омегами подшофе. Но! проделывать это же самое с Чимином… пфф увольте. Зверёк ему слишком дорог, чтобы делать столь опрометчивые шаги, после которых у него будет закрыт доступ к его доверию — и всё из-за того, что он просто тупо повиновался переизбытку крови в собственном члене? Да никогда! Нам всегда умел думать головой, а не головкой, даже в подобные моменты страсти. И пусть с Чимином делать это в разы… РАЗЫ сложнее — он справится. К тому же, главная причина — он хочет чтобы их первый раз был на трезвую голову и по взаимному согласию — глаза в глаза, тело к телу. Именно сейчас, когда омега только-только начинает делать к нему шаги на встречу — взять и всё разрушить одним трахом — ему это нахер не надо. Он кремень и сможет всё. Вот прям так и сказал себе, двигая бёдрами навстречу движениям Чимина, ага. «Да блять, эта имитация недотраха скоро из меня всю душу вытрясет». Намджун уже не знает каким богам материться, особенно когда Чимин начинает протяжно стонать ему прямо в ухо (главное, как быстро научился-то, надо же) — причем так натурально стонет, мать твою, будто и правда близок к разрядке. Ему бы ещё самому как-то не разрядиться от этой «секс-машины» на его руках. Альфа смещает точку опоры, прижимая омегу к двери и упирается в деревянный массив головой, стуча по нему лбом «кто-нибудь, дайте мне сил и терпения» — потому что Нам уже начинает отъезжать крышей, ведь он не должен забываться, изображая тут как осёл, все эти бесплодные фрикции. Альфа обливается потом и страдает, правда, вроде как не за зря (бедолага), принося своё либидо в жертву всем холостым толчкам. — Не забудьте предохраняться. И… немного потише, пожалуйста. — Раздаётся за дверью. «Спасибо, блять, за такой нужный совет» рычит Нам, слыша удаляющиеся шаги. — Всё, тыковка, можешь расслабиться. — Устало улыбается уголком губ альфа. Чимин делает ещё пару раскачиваний и укладывает на плече Нама свою тяжелую голову, продолжая тихо постанывать, словно скулящий щенок, который видит что-то во сне. Намджун размещает омегу на диванчике, протяжно выдыхая. «Заебись денёк!» Морщась от тесноты в штанах, он оттягивает ткань, проветривая достоинство «такими темпами скоро мои яйца сварятся в крутую и делать детей будет просто нечем». Дёргано вихляя задом и поправляя рукой возбужденного «друга» (ну надо же хоть как-то его поудобнее уложить, чтобы не мешал важной миссии, будь она не ладна), Нам направляется к сейфу отца. «А ведь мог один спокойно всë проделать и не страдать от этого грëбаного перевозбуждения», но как говорится, сам навязал игру, сам теперь и расплачивайся. А ведь как чувствовал, что именно так всë и будет. «С этим ходячим разносчиком возбуждающих флюидов, кажется, мне только одна дорога — в геенну вечной похоти». Тут бы ему даже Чонгук посочувствовал, ведь он то, в отличии от друга, столько не искушается — всё больше в сторонке сублимирует. Гук бы ему даже медаль дал за «терпение, воздержание и отвагу». Нет, три медали. На подбор пароля уходит какое-то время — однако программа-дешифровщик (чей алгоритм он сам же и разработал) срабатывает как надо, и вуа-ля — вот сигнал оповещает о том, что сейф успешно открыт, а документы — уже покоятся в его руке. И треклятое приложение там тоже имеется. *** Чимин разлепляет левый глаз, смотрит в потолок — на его лице тяжёлая печать дум: сначала он размышляет о том кто он, потом где он, потом в голову каким-то лавинообразным потоком проникают разрозненные мысли о некой миссии и опасности, что они с Намджуном должны во что бы то ни стало добыть важные документы, что им надо притвориться парочкой и изобразить секс. Или заняться сексом? Чимин сомневается. «Нет, ну конечно изобразить!» Он лежит и думает — в голове круговерть и с каждым витком мысли всё усугубляются, потому что алкоголь всё ещё в нём и он не завершил свой каверзный процесс. И вот Чимин уже представляет себя неким секретным агентом, прокравшимся на базу противника, а от его миссии зависит чуть ли не спасение земли. Мало что понимая, он сканирует пространство, пока Нам в этот момент сканирует договор — он переводит взгляд на альфу и упирает его в широкую, мощную спину, обтянутую рубашкой. Смотрит. Правый глаз тоже приоткрывается и, подключившись к собрату в исследовании объекта, на пару начинает скользить вниз. Глаза подмечают: в целом — крепость мужской фигуры, в частности — длину и накачанность ног, что не могут скрыть даже классические брюки. «Почему они такие узкие? Это модель такая, или на нём все брюки так сидят?» У мозга прям целый консилиум возник на эту тему. Взгляд бегает вверх-вниз, пока не останавливается на пятой точке: она изучается подольше, и через некоторое время возбуждённый мозг снова делает вывод, на этот раз ошеломительный — ему очень даже нравится этот крепкий, подтянутый попец. До такой степени, что хочется снова его шлёпнуть, проверив на отдачу… ну или хотя бы просто потрогать. Другой участок мозга, отвечающий за совесть начинает вдруг в противовес хмельному продавливать мысль, что думать так негоже, и а-я-яй, Чими, не такому мы тебя учили! На пару секунд Чимину и правда делается совестно и он даже покрывается румянцем и отводит глаза, но… внутри внезапно происходит какая-то потасовка за доминацию, и совести неожиданно (на самом деле очень даже ожидаемо) дают под зад. Собственно намекая, что мол другой зад — нуждается во внимании. Не в силах больше сопротивляться приказу «высших сил», которые уже яростно нашёптывают о том, что это всё не блажь, а тоже миссия и она тоже очень важна — Чимин наконец внемлет кривой логике и приподнимается с дивана. Он тихонько разминает занемевшие пальчики рук и ног и, встав на цыпочки, крадётся к копошащемуся возле стола Намджуну. Чем ближе он к альфе, тем больше ему хочется тактильного контакта, а аромат полыни так и манит к притягательному телу мужчины — как сыр маленькую мышку. *** Нам почти закончил с копированием документа, как вдруг услышал копошение на диване. Однако поворачиваться не стал, продолжив начатое. И уже через минуту он ощутил, как сзади к нему крадётся его зверёк. Именно крадётся и, видимо, думает что делает это максимально бесшумно — хотя пару раз чуть не спотыкается и тихонько шикает вслух самому себе, чтобы был тише. Бровь альфы взмывает вверх «интересно», он замирает, ухмыляясь на все эти забавные действия. «Кроха решил поиграть в хищника? А он, стало быть его добыча? Ну что ж, посмотрим». Долго ждать, какую новую шалость затеял пьяненький Чимин, не приходится: маленькая ладошка аккуратно ложится на его правую ягодицу и неожиданно для Намджуна начинает её нежно оглаживать круговым движением, а потом уже и сам обладатель руки осторожно прижимается к его спине. Намджун охреневает. Но ненадолго. Он резко разворачивается лицом к омеге, перехватывая его ручки за запястья и притягивая затейника к своему так и не спавшему возбуждению. Однако Чимин даже не замечает никакого подвоха (ну подумаешь что-то твёрдое в живот упирается), поскольку опешил от такой неожиданности — он то думал, что он невидимка. — Никогда. Никому. Не позволено трогать меня сзади. — Смотря в упор на омегу своими чёрнильными глазами, произнёс низким тоном альфа. — Знаешь, чем это грозит? — Нет. — Дрогнувшим голоском ответил Чимин, на миг испугавшись и даже, кажется, немного протрезвев. — Серьёзными неприятностями. — Всё так же серьёзно договаривает он, но вдруг его лицо неожиданно меняется и на нём проявляется пошлая ухмылочка. Он берёт правую ладошку Чимина в свою и начинает заводить её назад. — Однако твоим ручкам позволено многое. И если ты, моя кроха, так этого хочешь, я позволю тебе удовлетворить твоё маленькое желание. Только знаешь что. — Чтто? — Если отважился на что-то, надо делать это решительно и не останавливаться на полпути. — Намджун завёл руку омеги к себе за поясницу и, направив ту вниз, разместил её на своей ягодице, накрыв сверху своей большой ладонью и вдавливая Чиминову как можно сильнее. Глаза омеги расширились, когда он ощутил твёрдость и упругость мышцы под своими пальцами. Он попытался одернуть руку, но альфа её не отпускал, прижимая сильнее и смотря в упор так, что даже пьяному, ему хотелось сгореть на месте от стыда. Пак захлопал ртом как рыба, которой катастрофически не хватает воздуха. — Ну, как тебе? — Я… это… — Говори. Ты же хотел потрогать, так ведь? Не за этим ли ты крался? Не этого ли хотел? — Я не знаю, что на меня нашло. — Прошептал озадаченный омега, на миг прикрывая глаза. — Опьянение на тебя нашло, тыковка. — Всё так же не отпуская руку и водя ею из стороны в сторону, улыбался Нам. — Больше ничего потрогать не хочешь? — Чимин мгновенно залился краской, оттенком напоминая то вино, которое пил ранее. Он быстро покачал головой из стороны в сторону. — А я вот хочу. — Нне надо. Я всё осознал. — Что ты осознал? — Что был не ппррав. — Рука всё ещё сминала округлую площадь ягодичной мышцы и Пак вдруг понял, что уже какое-то время сам, без помощи альфы ощупывает сквозь ткань брюк его… поистине железную задницу. «Это ж как он так её накачал?» промелькнула пьяная мысль. Омега задумался, продолжая обмозговывать и при этом щупать. — А я считаю, что ты прав именно тогда, когда не думаешь слишком много. — Чимин резко одёрнул уже освобождённую руку. — Боже… — Омега полыхал. — Не забивай так сильно этим свою прелестную головку! — Смотря на Чимина, с усмешкой произнес Нам. — А чем мне её забивать? — Удивлённо спросил Пак. Как только опасность миновала, на него снова накатило опьянение. На ум альфы сразу полезли пошлые мыслишки. Ну, смотря на эти раскрасневшиеся губы, Намджун точно мог бы ответить, чем можно забить этот ротик. Но не говорить же о подобном Чимину — ещё как в обморок упадёт. Однако, ухмыльнувшись ответил. — Котятками? — Улыбнувшись краешком губ ответил Нам. — Я по твоему остановился в развитии в пять лет? — Обиделся Чимин, выпятив нижнюю губу. — По твоей логике, зверëк, я тоже недалеко ушёл, ведь меня часто посещают мысли об одном очень милом котёнке. — С прищуром улыбнулся альфа. — Я между прочим сам поступил на два факультета, а в школе был первый по успеваемости! — Омегу понесло. — Я многое умею, я самостоятельный и даже один я не пропаду. — Ну-ну, не горячись, тыковка. Я верю тебе и знаю, что ты большая умничка. — Правда? — Глазки напротив резко засияли. Чимина шатало, во всех смыслах — в плане настроения тоже. Его ноги снова подкосились, грозясь обрушить омегу на пол. — Конечно. — Намджун улыбнулся, подхватив чуть не рухнувшего Чимина. — Наша миссия увенчалась успехом. Сейчас докопирую документики, и пойдём баиньки. Да? — Да. — Глаза омеги превратились в полумесяцы. — Баиньки это круто. Я обожаю баиньки. — И массаж. — Добавил Нам. — И массаж. — Всё ещё улыбаясь подтвердил Чимин. — То есть, что? Нет! — Хочешь сделаю? Тебе же понравилось. — Омега напротив серьёзно задумался, вызывая смех альфы, уже поднявшего его над полом и снова понёсшего к дивану. — Посиди пока тут. *** Но просто сидеть пьяному Чимину скучно. И он начал напевать какую песенку — не связно, даже слов не разберëшь, но сладкий, мелодичный голосок тем не менее не фальшивил — и это было удивительно, учитывая состояние младшего. Постепенно в голове омеги начали звенеть колокола, а пространство вокруг снова закружилось. Всё прыгало и скакало, а произошедшее начало быстро стираться из памяти, словно кто-то в его голове стоял наготове со специальным ластиком и быстро подчищал страницы воспоминаний. Дорогой дневник… прости, но сегодня я ничем с тобой поделиться не смогу, так как ни фига не помню. Из транса вывело внезапно пришедшее на телефон сообщение. От кого: Юнги — Нам надо встретиться. Вопрос жизни и смерти! Прошу, это очень важно! — Время и место напишу позже. На звук обернулся Намджун. Он уже закончил все дела и привëл стол и сейф в порядок. Спокойной походкой он подошёл к омеге и расслабленно сел рядом, приобнимая того за спину и дуя в висок. Чимин сосредоточенно всматривался в экран телефона и, видимо, не совсем мог понять написанное, так как усиленно потирал глаза и то и дело приближал лицо к экрану, наводя фокус. Приближения альфы он даже вообще не заметил. — Нам надо встретиться. Вопрос жизни и смерти! Прошу, это очень важно. — Произнёс альфа низким голосом, отчего омега немного вздрогнул, а затем, не поворачиваясь, благодарно кивнул. — От кого это? — Пьяно пролепетал Чимин. — От Юнги. Отвечать будешь? — От Юнги? Вопрос жизни и смерти? — Омега крепко задумался. — Почему кругом столько вопросов, связанных со смертью? И все вокруг меня. Я что, особенный? — Не то слово какой. Ну так что? — Смотри! — Вскрикнул поражённый Чимин, отчего даже у такого стойкого человека как Намджун расширились глаза. Альфа подëргал ухо, которое кажется оглохло. — Время отправления 3:23! А дошло только сейчас! Это странно. — Чимин сощурился, режим «подозрительный полицейский» включён. Намджун закатил глаза. Похоже из-за перенастройки шпионской программы этого недомафиози, сбилось время и отправка его сообщений настроилась с опозданием. — О, тут ещё одно сообщение. — Время и место напишу позже. — Альфа стал наматывать на длинный палец платиновый локон волос младшего — весь его вид будто говорил, что его мало волнует происходящее — важнее поиграть с ароматными волосами омеги. — Омо. Так что мне ответить? — Цокнул Чимин, крепко задумываясь. — Что считаешь нужным. — Остановился Намджун, сощурив глаза. — Ну… раз дело жизни и смерти… наверное надо согласиться. Кому: Юнги — Хороши, давац встрмтимся. — Не боишься последствий? — Нам запустил пятерню в волосы Чимина и стал надавливать подушечками пальцев на кожу, делая приятный, но немного жёсткий массаж. Омега закрыл глаза, отдаваясь захватывающим ощущениям. — Пфф, да чего там бояться. — Пак немного закинул назад голову, уплывая куда-то далеко — ему сейчас как бы не до таких глубоких размышлений — ему даже мало о чём говорит то, что рядом с ним сидит альфа и он общается и советуется именно с ним, а не с внутренним голосом, как ему кажется. И фиг с ним, что он у него такой низкий и с хрипотцой голос. — Может всё-таки стоит сказать об этом Намджуну? — Альфа уже понял, что Чимин явно воспринимает его как некий плод воображения или подсознания… кто разберёт эту маленькую хмельную головку. — Он рассердится. Ему не нравится Юнги-хён. — Хён говоришь. — Пальцы остановились. — А тебе? — Что мне? — Приоткрывает веки омега, недовольный тем, что массаж внезапно закончился. — Тебе он нравится? — Стал уже немного закипать альфа. — Не понимаю. — Всё ты понимаешь, зверёк. — Как альфа? — Да. — Намджун напрягся, уже и сам не понимая, хочет слышать ответ или нет. — Он предлагал мне уехать с ним. Предлагал стать его альфой… — Пальцы Намджуна внезапно впились в голову Чимина, а глаза загорелись недобрым огнём. — Чёрт, от этого голоса в голове она даже разболелась. — А ты что? — Ослабил хватку Нам. — Что я? Я даже не знаю его, зачем мне с ним ехать? Юнги странный и непростой… а ещё он врунишка и что-то таит. Он говорил, что Намджун хочет только одного, сделать меня своим любовником. А это не так, я верю ему. — На этом моменте у альфы даже дыхание остановилось, а в груди расплылось что-то весьма тёплое. — И мне не понравилось, что Юнги больно трогал меня за попу и целовал мою метку. Мне было больно, будто кожа пенилась. Это неправильно. Намджун подскочил на месте, пыхтя как паровоз и метая глазами молнии во все стороны — будто сейчас из-за угла появится Юнги и он тут же пронзит его взглядом насквозь. На скулах альфы заиграли желваки, а в глазах будто отразились красные огоньки. Нам бросился к ничего не понимающему и пьяно смотрящему Чимину, выхватывая у него телефон и стирая короткую переписку. «Ты ничего не читал, моя тыковка! Я сам схожу на встречу с нашим любителем чужих меток». — А что за история с альфами, когда ты напился? — Немного смягчая голос продолжил допрос Намджун. — Ну зачем снова об этом, я не хотел больше вспоминать тот позор, но ты совесть, кажется, совсем не хочешь молчать. Да-да, я перепил, я знаю, мне и правда стыдно… — Чимин тяжело вздохнул, массируя пальцами виски. Нам хитро сощурил глаза и снова сел на диван, на этот раз усаживая омегу между ног, спиной к себе — благо тот даже не сопротивлялся. Он начал массировать голову Чимина двумя руками, от чего Пак тут же забалдел — он закрыл глаза и стал чуть слышно постанывать от удовольствия. — Что же случилось тогда? Они приставали к тебе? — Да нет. Это случайность была, смешное недоразумение. — Усмехнулся Чимин, но тут же поменялся в лице. — Правда когда я проснулся с ними в обнимку и без джинс, я так напугался… я думал… — Пак перешёл на шёпот. — …что произошло то самое. Но слава богу, всё оказалось не так, как я подумал. Солар всё выяснила — меня и пальцем никто не тронул. К тому же… я ведь и сам мог бы почувствовать, если что не так? — Несомненно, ты бы ощутил. — Намджун остановился, чтобы нежно поцеловать омегу в макушку. — Я просто перебрал с соджу и подумал, что уже дома, вот и разделся… наполовину. — Пак почмокал губами. — Бррр, больше ни в жизнь его пить не буду. — А как на счёт остального алкоголя, тыковка? — Пальцы альфы делали чудеса, Чимину казалось, что он попал в рай. Он стал прижиматься плотнее к тёплому телу, язык уже просто не ворочался. Ответа не последовало — омега, кажется, совсем отъехал головой и отлетел душой. Нам усмехнулся «а ещё говорил не надо». *** _____________________________________________ I Just Don't Care That Much Grandson Remix — Matt Maeson _____________________________________________ Опьяненный, убаюканный Чимин, прижатый к спине Намджуна впал во что-то наподобие транса, как зачарованная гипнозом жертва. Мягкое свечение от лампы обволакивало, запах альфы, томимый чем-то чувственным и манящим проникал глубоко в кровь, разнося нечто наподобие покорности по всему организму. Чимин откинул голову назад, на плечо Намджуну, открывая вид на подрагивающие под веками глаза и чуть приоткрытые губы. Ответы омеги удовлетворили Нама и он наконец-то расслабился, захотелось, чтобы вот теперь именно это ощущение приятного томления длилось вечно. Но, как говорится, ничто не вечно под луной — даже томление и терпение. И вот уже сильные, обвитые венами руки альфы переместились вперёд, обхватывая нежное, маленькое тельце Чимина обручем горячих объятий. Намджун вёл свои длинные пальцы вверх, обвивая омегу как плющ, он тихонько оглаживал трепетную грудь, прижимая к себе омегу ещё теснее. Нетерпеливые пальцы сминали ткань его блузки, еле сдерживая порывы просто порвать и выкинуть вещь к чёртовой матери. Поднявшись выше, Нам стал проводить легкими касаниями по изящной шее — от яремной выемки до линии подбородка, вызывая тем самым у Чимина учащённое дыхание и частое сглатывание. Омега покоился на его плече и жарко дышал Намджуну в шею, побуждая того к большему. Губы Чимина, ох… в такой непосредственной близости сейчас, они настолько притягательны и прекрасны в этом полумраке, поблескивают, смоченные на мгновение показавшимся язычком, что рождают у Нама сильнейшие бури, как в душе, так и внизу живота (особенно ярко во втором случае): они такие сочные, пряные, налитые лучшими жизненными соками — а сейчас ещё и раскраснелись от прихлынувшей крови, выдавая собой выросший уровень окситоцина — гормона любви и оргазма. Хотя… вид Чимина — сам по себе сплошной оргазм. Оргазм эстетический, оргазм чувственный и оргазм тактильный. Три в одном, как лучший коктейль, идеально смешанный и сбалансированный. О да, он его лучший коктейль… дижестив, приподнесённый непонятно за какие заслуги, он тот единственно возможный фермент, который улучшает саму его жизнь. Одна спичка на двоих — и вспыхивает красное пламя, освещая тайную связь. В одно мгновение Намджун хватает горло омеги своей широкой ладонью, несдержанно, но нежно оглаживая её своими пальцами — он весь на взводе. Перемещается выше, обхватывая рукой нижнюю челюсть и растирая по подбородку дикую страсть, словно разогретое масло. А затем, совсем уж на грани реальности, вжимает своего зверька в себя нежным затылком ещё сильнее — вот так, даа… словно желая втереть его в своё тело без остатка, чтоб прочувствовать присутствие до самых костей, будто ему его мало. От нахлынувших чувств сводит челюсть и Нам чуть ли не дробит плотно сжатые зубы в кальциевую крошку. Рельеф острых маленьких скул Чимина завораживает взорвавшиеся от восторга осязательные рецепторы на пальцах — всё лицо с лëгкостью умещается в его ладони — омега, миниатюрный во всём, как точёная фарфоровая куколка — от такого контраста его кроет. Нам напористо оглаживает пальцами линию челюсти, ощущая при этом как сильно вздымается грудная клетка Чимина, бьётся о его руку, после чего прикладывает большой палец к нижней губе, чуть надавливает и проводит смазанно, приоткрывая вход в этот прекрасный ротик. Он ощущает всю мягкость губ и красивый, словно вылепленный гениальным скульптором, контур — альфа шипит от накатившего удовольствия и томления. Хочет его безумно, желает всего до последней капли. Парус его желания встал, поймав встречный ветер. Чимин внезапно ощущает это вставшее желание своей поясницей — именно туда оно сейчас и упирается. Глаза омеги расширяются. — Ты когда-нибудь делал приятно самому себе? — Доносится как из-под толщи воды хриплый голос. Чимин весь напрягся… да нет — он просто обмер, превратившись в недвижимую статую. То, о чём его сейчас спросил этот голос… это ведь сейчас именно то, о чём он подумал? Ему не показалось? — Ччто? — Еле разлепив, будто слипшиеся губы, прошептал омега. — Ты когда-нибудь трогал себя там? Делал себе хорошо? — Глаза Чимина, которые и так были выпучены, кажется увеличились в размере ещё больше. Его охватил сильный озноб, по телу забегали огроменные мурашки, толкая и спотыкаясь друг об друга. Он отрицательно замотал головой, попытавшись вырваться. — Шшшш, не бойся, всё хорошо. — Чимин задышал на пределе лёгких, ощущая, как сильные руки блуждают по его груди, планомерно спускаясь всё ниже. — Что ты делаешь? — Пак словно горел изнутри, даже сквозь разъезжающееся сознание его охватила животная паника. — Я не трону тебя и ничего тебе не сделаю, если ты сам этого не захочешь. — Проговорил бархатным голосом Намджун, оглаживая сквозь блузку подрагивающий животик омеги. — Я… — Что, кроха? — Горячее дыхание опалило ухо, отчего Паку показалось, что его голова словно взорвалась изнутри. Он не понимал, что происходит. Наяву всё это, или он настолько пьян, что ничего не соображает и просто спит сейчас и это такой до жути реалистичный сон. Сон или нет, но дальше началось что-то невероятное: рука Намджуна взяла его крохотную ладошку и положила её на его пах, легко удерживая за запястье. Омега бурно задышал, краснея от прихлынувшего жара. — Вот так. Видишь, ничего страшного не произошло. Так ведь? — Это точно дьявольский голос, раз он так легко проник в самый центр дрожащего Чимина, говоря мягко, но при этом так властно, что противиться просто не было сил. Он положительно кивнул головой, соглашаясь с доводом альфы. — Сожми легонько пальчики. Не бойся, просто попробуй. — Чимин подчинился, с удивлением обнаружив, что его естество совсем немного выросло в размере. «Господи, я что… возбудился?» — Ну как, всё хорошо? — Пак снова утвердительно кивнул. — А теперь обхвати ладошкой посильнее и поводи вверх-вниз. Просто ощути это движение. Уши омеги горели красным, а самому ему было невероятно жарко и стыдно. Настолько, что он готов был провалиться сквозь землю прямо здесь и сейчас. Только вот проваливаться дальше уже было некуда — он на самом дне своей совести. Что он творит-то такое вообще? Почему выполняет все эти порнографические инструкции? Чимин в неверии вертит головой и медленно оглаживает и сминает собственное достоинство через ткань брюк. Невероятно! Нет, он конечно сто раз держал его, когда ходил в туалет, в этом нет ничего такого, но… это же совсем другое — это не то же самое, что трогать себя там в одиночку или при Намджуне, да ещё и под его чутким руководством. Как у него рука ещё не отсохла от такой откровенности? Почему вообще его член так охотно откликается? Он же всего лишь трогает его… пусть и так, как никогда до этого не трогал… Неожиданно внизу потянуло. — Что чувствуешь? Тебе хоть немного приятно? — И снова эта не дающая продохнуть неприкрытость фраз. И ведь не соврёшь — этот дьявольский альфа словно у него в голове и всё предугадывает наперёд. Рука Намджуна помогает — не даёт остановиться, направляет, подсказывает какой сделать нажим и под каким углом. Такое чувство, что он всё знает, этот коварный искуситель — заставляет бедного омегу идти по собственным устоям и пламенеющей совести, как по острию бритвы. И Чимин точно уже распался, поделился на две части: одной он против всего происходящего и хочет вырваться, а другой — его затягивает в омут приятных ощущений, как в какое-то похотливое болото, из которого не выбраться. Намджуна не обманешь, потому что зверька выдаёт учащённое дыхание и суетливое движение бёдер, не внемлющих доводам рассудка и желающим двигаться в такт руки, помогая телу получать больше ощущений. А когда он начинает тихо поскуливать, закусывая губу, будто это поможет остановить надвигающиеся стоны — то это лучшее подтверждение для ушей альфы. Всё идёт как надо. — Через ткань не так приятно, кроха. Давай-ка вот так. — И Намджун убирает ручку омеги от паха и открывает вход в потайную дверку его собственных брюк. Даже глубже — туда, под слой трусиков, что уже немного промокли от проступившей смазки. Все рубежи стёрты — дальше только финиш, только победа. — Обхвати ладошкой и двигай рукой по всей длине. — Рука альфы легла сверху, через слои ткани, полностью обхватывая маленькую ручку Чимина, уже держащую затвердевший член. Омега посильнее зажмурил глаза. — Умничка. Вот так, ничего не бойся. — Но как не бояться? Чимин не смотрит вниз, он внутри себя — запечатан на поступающих ощущениях. Деваться всё равно некуда — он словно пригвождён спиной к альфе и чувствует все его раскачивающие движения, что вторят его собственным — в синхрон, в унисон, по электрическим волнам, что прошивают пах омеги, связывая всё внизу крепким узлом, который уже очень хочется поскорее развязать. Чимин не понимает что это — ощущения его пугают, но и захватывают одновременно. — Я не могу… я кажется хочу в туалет… — Чуть не плачет омега, что не в силах разобраться в собственных позывах организма. Слишком всё в новинку, слишком необычно. Хочется уже отступить назад, но Намджун не даёт, прижимая к себе за низ живота и массируя его горячей рукой, чтобы спазм отступил и пришло расслабление, а за ним и долгожданное удовольствие. — Потерпи ещё немного, тыковка. Вот так. — Рука альфы, что всё так же покоится сверху набирает темп, подсказывая Чимину, чтобы он тоже ускорился. — Что это… ааах… мммммм… — Странное давление в паху усилилось и омега начал стонать, откинув голову на плечо Намджуна. Он несдержанно задвигал бёдрами, неведомые позывы заставляли делать его толчки и усиливать нажим на ствол члена. Нутро больше не сопротивлялось. Внутри уже так подступило, будто вот-вот и сейчас он точно, или позорно описается, или сделает что ещё похуже. Чимин не понимал, но уже несдержанно стонал и жался к альфе, словно к своему спасению — он трясся всем телом и искал поддержку. А потом ощущения вдруг начали меняться, до такой степени, что у него взорвалось в голове. — Шшшш, всё хорошо, уже. — Нам выцеловывал и вылизывал шею Чимина, ощущая его подступившую разрядку и желая разделить этот момент как можно острее. Это первый оргазм его зверька — и только от осознания этого факта альфа был уже и сам на грани и настолько перевозбуждён, что ощущал, что и сам скоро кончит, даже без всякой стимуляции — а такого у него отродясь не было. Это был пик, накал эмоций — и по ощущениям это просто выносило мозг. Обоим. Омега уже себя не контролировал — он то сладко и несдержано вскрикивал, то замирал, забывая как правильно вдохнуть. А потом ещё одно движение рукой и полилось… Горячим и вязким по члену и таким же горячим и связывающим сознание внутри головы. Чимин изогнулся дугой, слыша рык и грубый стон позади себя, как мокрые губы альфы жадно исследуют его стянутое хрипом горло, как его могучие руки сминают его грудную клетку и что-то жарко шепчут в самое ухо… но вот что, разобрать было уже невозможно — в ушах стояла непроходимая толща воды и жуткий звон. Это был самый настоящий, уносящий в волшебную страну фейерверк в голове, это была необычайная тянущая сладость в паху и бьющееся в конвульсиях тело. Тело, что познало свой первый урок любви. А дальше темнота и уносящий в глубины сна оргазм. Уставший, опьянённый организм, поддался на яркую вспышку и отдал последние силы, провалившись в руки Морфея. И у рук тех был единственный из возможных запахов — камфорный запах горькой полыни, смешанный с амбровым ладаном. _______________________________ Дижести́в — от лат. «средство, способствующее пищеварению» напитки, которые подают после еды. Дижестив можно сравнить с аперитивом, но только он обычно более крепкий.