Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

_________________________ Queen — The Show Must Go On _________________________ Игра продолжается? Игра не может останавливаться! Этот мир крутится? Всё ещё да, чёрт побери… Значит и игра должна двигаться вместе с этим чёртовым миром. _________________________________________ Нам кажется, что все мы свободные личности, что мы вольны делать то, что исходит от нас самих, что мы рождены для счастья, а потому в желании хотя бы к нему притронуться, живём в вечной погоне за этим вымышленным миражом. Но мы не рождены свободными — мы плод от вынужденных потуг и боли. Мы выплюнуты в эту жизнь одиночками и всё что мы делаем до её окончания — это цепляемся за обстоятельства. Обстоятельства бывают разные — грустные и вынужденные, приятные и необходимые. У каждого своя мера и свой удел. И прежде чем кого-то судить — взвесь сначала на чаше обстоятельств себя, почувствуй привкус своей жизни, узнай её цену, познай своё одиночество и свою пустоту. И когда это произойдёт в полной мере, уж тогда и приступай к суждениям, но помни — ты уже не осмелишься делать это так же просто и с той же лёгкостью, как раньше. Да, ты будешь вынужден продолжать, но измеряться для тебя чужая жизнь с её обстоятельствами будет уже в других единицах. Единицах познания и возросшего понимания. Вес будет большим и давить он на тебя будет тоже сильнее. У каждого своя цена и своя единица измерения: кто-то измеряет в деньгах, а кто-то в душах, кто-то в крови, а кто-то в свободе, кто-то в улыбках, а кто-то в дерьме своего убого мышления. Все мы разные… В мире каждый день и каждый час творится дерьмо разного сорта — выбирай любое. А можешь не выбирать — у тебя есть такая возможность. Каждый день, день за днём. Что выбрал Шуга? В его голове что-то поломалось окончательно — картина была явлена чётко: он вынужденная мера сама по себе. Но он должен играть… Стрелять в Намджуна? Как просто скажете вы? Всегда ли вам по своему собственному выбору подставляют спину? Отдают свою, ради защиты другой — той, которую ты ни в коей мере ранить не хотел. Но чья же жизнь ценнее? Жизнь того, кого любишь, или жизнь бывшего друга, что готов пожертвовать собой ради того же самого человека? Намджун расколол его мозг, поселил большое сомнение, поразил его в самое сердце! В то время как он сам искал обходные пути, мыслил как переломить ситуацию… но, получается, не в ущерб себе… с компромиссами, хотя их и не было. А Намджун взял и поломал всю его чёртову систему! Он без доли сомнения взял и пожертвовал собой! Юнги сидел на берегу реки и выл в сумерках дня, заливаясь слезами — так удушающе погано от жизни ему ещё не было. Боль за свою мелкую сущность, за сломанную судьбу, за пустые цели, за всё то дерьмо, что он познал на своей шкуре и которое причинял сам по приказам своего отца. А ещё… на него накатывало огромное искушение… …выстрелить в Нама не по касательной, не в ногу или руку… а свести счёты с его жизнью. Навсегда. Жизнью, которую тот ему услужливо предоставил, которую фактически вручил ему в руки. «Грёбанный благотворитель!» воет внутри себя Юнги, опрокидывая бутылку виски, из которой на песок капает пару последних капель. Его слёзы тоже с привкусом виски — пьяные, больные, вызывающие искажение действительности. Он борется внутри себя сейчас не на жизнь, а на смерть — внутри всё летит кровавыми кусками, выхаркиваясь на тот же полусырой песок уходящего дня. Это самая важная битва из всех в его жизни, как бы он ни хотел отгораживаться, но он должен её пройти, должен испытать ту боль от внутренних жерновов, что перемалывают в порошок его душу… И уже тот, кто родится из этого кровавого выбора, тот и будет: или жить дальше, пусть и с мучительной болью внутри, но зато честно; или умрёт как человек, похоронив себя вместе с болью окончательно и вступив в новую фазу — последней мрази, которую он даже сам не будет уважать. *** Чимин был даже не столько обижен на Намджуна за произошедшее, сколько удручён. Зачем альфа использовал подавление, зачем так настаивал на продолжении в такой интимный момент, когда он фактически открыл ему свою душу и тело. Да, он испугался того что последует, но все имеют право на свои страхи, разве принуждение — выход из ситуации? Это было словно острие меча, обвитое лозами прекрасных цветов. Неужели он принял из рук альфы прекрасные цветы, в которых скрывалась прямая угроза? Неужели это был кровавый подарок, в котором сокрыта исключительно похоть и вожделение? Хрупкое доверие Чимина легко пошатнуть, для этого даже делать ничего не нужно — и это знает не только омега, Намджун тоже знал, но теперь заново усвоил и закрепил этот урок. Теперь альфа терзается чувством вины за свою же несдержанность, что не сумел до конца взять под контроль разбушевавшиеся чувства — ведь с Чимином плата за любой неверный шаг слишком высока… Однако, чересчур долго терпеть вечное напряжение внутри — это тоже невыносимо! Нам измотан событиями, измотан вечным недосыпом, к которому теперь ещё и подключено ощущение, что он топчется с омегой на одном месте. Шаг вперёд — шаг назад, снова шаг вперёд — и снова шаг назад. Желая сгладить острый угол и подставить своё плечо под внезапно выстреливший шип раздора — Намджун попытался разговорить Чимина тем же вечером, но омега снова закрылся и к себе не подпускал… Эта странная игра… игра в которой не бывает победителей — она уже просто изводит их обоих. И вообще, похоже, они оба чемпионы по взаимным мучениям — у них полно за это наград и медалей (ладно, скажем откровенно, у омеги их больше) — но только вот плохо всё равно обоим, причём одинаково, а от тяжести сомнительных наград — тяжело и на душе. Чимин ведь даже ощущает, что Намджун сожалеет о произошедшем — чувства альфы для него вроде как с недавних пор открыты, но омега принял новую оборону, сам не понимает зачем упёрся, решив поиграть в новую для себя игру, за которую никогда доселе не брался… потому что никогда до этого не был омегой. Пак даже не знает на что у него расчёт, но желание помучить альфу в нём имеет сейчас такую сильную тягу, что он не может справиться с тем ядом, которым его успел кольнуть прекрасный цветок. Для альфы игра омеги очевидна — тот будет кормить его своей отравленной красотой, скармливать себя по чайной ложке, не давая даже возможности пересечь невидимую черту, которую проложил. Омега намеренно рядом с ним, не чурается и вроде даже не избегает, но притом — он убийственно холоден. Пак словно ледяная принцесса, вонзающая в своего Кая хрустальные иглы. Вечер злосчастного дня прошёл отстранённо, а спать омега хоть и лёг в одну постель с альфой (и слова поперёк не сказал), но сразу поставил себя так, чтобы Намджун даже не смел к нему приближаться (и не сказать, что он в этом прям таки непревзойдённый мастер… просто это Нам с ним беспрецедентно обходителен и в противовес внимателен к его пожеланиям — вроде как извиняется таким образом за недавнее подавление). И сколько бы альфа не пытался приласкаться к Чимину: дотронуться до локонов его волос или взять за пальчик — тому как об стенку горох. Зверёк, как оказалось, может быть до ужаса принципиальным и Нам усвоил свой второй горький урок, недооценивая до этого момента, насколько велико на него самого любое воздействие омеги. Чимину не обязательно использовать ферромоны подавления, которые природно даже не заложены в омегах — ему достаточно отстраниться от альфы и это уже нестерпимо на него давит — хуже прессинга и не придумаешь. Пак возвращает ему той же монетой и Нам признаёт, что заслужил это. Но легче от этого всё равно не становится. *** — Мммм, поцелуй меня… — Что? — Намджун приоткрыл заспанные глаза, услышав что Чимин что-то бормочет. Он всё-таки вырубился… хотя долго не мог этого сделать, любуясь подобравшимся к нему ночью в поисках тепла омеги — уснул, даже сам этого не заметив, всё-таки усталость сказалась. Потерев кулаком слипшиеся ото сна глаза и окончательно проснувшись, альфа обнаружил уткнувшегося ему в шею Чимина: тот аккуратно пристроился сбоку от него, положив ладошку ему на грудь. Было очевидно, что омега ещё спал, глаза его были закрыты, а сам он что-то видел во сне, немного ёрзая у него под боком и сминая пальчиками ткань майки. — Мммм… — Тихонько застонал сквозь сон Чимин. Так, как он обычно это делает — мягко и мелодично, но правда сейчас довольно-таки приглушенно из-за осипшего за ночь голоска. Брови Нама поднялись вверх «что он там видит?» — Ммммм… — Пак снова зашевелился, причмокивая губами и едва касаясь ими его шеи, отчего альфа весь напрягся, ощущая, как моментально начало шевелиться и у него от всех этих стонов, явно рождённых эротическим сном зверька. — Чимини. — Тихонько прошептал альфа, решив всё-таки разбудить омегу, пока он тут окончательно не возбудился. — Мммм… поцелуй меня… — С просящими нотками в голосе прошептал Чимин и снова задвигался, заставляя тело альфы реагировать на приятные прикосновения голых ножек. — Кого ты там просишь поцеловать тебя? — Ммммм… — Дыхание омеги стало более глубоким, похоже в своём сне он явно добился того, о чём просил, и сейчас начал постанывать уже более томно. Пульс Намджуна резко подскочил. — Чимини. — Уже более настойчивым тоном произнёс Намджун. «Кого он там представляет?» — Намджуни… — Сладко прошептал омега, отчего Нам аж весь окаменел, застыв на месте. Осознавать, что он сам является героем эротический снов своего зверька было чертовски приятно. И пусть Чимин ему никогда не поверит в то, что он только что слышал собственными ушами — это и не важно! Важнее то, что он уже в мыслях и снах омеги! Довольный таким утренним пробуждением, альфа накрыл Чимина сверху своей рукой, приобнимая того покрепче и прижимая к себе сильнее. Он поглаживал его спинку, улыбаясь во всю ширь новому дню, думая при этом, что желает вот так просыпаться со своим именем на прекрасных устах каждый день! Лучшего и не пожелаешь! — Ащщщ! — Внезапно дернулся Пак, проснувшись и поняв, что лежит в обнимку с альфой. Он мгновенно вспомнил, что вообще-то у них тут холодная война и обниматься — никак этому не способствует. Он тут же ударил кулачком в каменную грудь альфы, заёрзав и требуя освободить железную хватку. На удивление Намджун не сопротивлялся и сразу убрал руку, дав ему возможность поскорее выползти из тёплого плена. Чимин так поспешил освободиться от смущающих его, но на удивление приятных объятий, что испугавшись и не рассчитав возможности своего тела, свалился с кровати на пол. — Тыковка! — Метнулся в его сторону Нам, перепуганный грохотом упавшего тела. — Ты как? — Всё нормально! — Выставил впереди себя руки растерявшийся от внезапного приземления омега, ограничивая таким образом к себе подход. — Сильно ушибся? — Намджун всё ещё стоял рядом с протянутыми руками. Он был в боксерах и майке, и снизу, но в такой близости, Чимину было видно всё под этой самой майкой — и она ну никак не способствовала сокрытию выступающего достоинства Намджуна. Пак честно старался в ту область не пялится, однако глаза сами успели скользнуть по мощным бёдрам, подмечая как они заставляют сильнее биться его сердце. Чимин отвернул голову, прикрыв глаза. Он даже чуть не заскулил вслух от такой непосредственной близости полураздетого, мощного, атлетически сложённого тела. — Нормально всё, иди! — Выпалил он, возможно даже чересчур резко. Потому что вот так волноваться только из-за того, что Намджун так отлично сложен, уж точно никак не входило в его планы — это было бы полным фиаско сейчас. — Точно? — Нахмурил брови Намджун, смотря как омега морщится от боли. — Точно. Иди! — Нервно застонал Пак, и альфа решил не испытывать нервы своего явно смущённого и немного раздраженного зверька. Может сегодня Чимин всё-таки снимет своё вето и они помирятся? *** Пак злился на себя, он чуть не выдал своего возбуждения, однако принятие душа помогло успокоиться, не доводя дело до греха. Он пыхтел под острыми струями воды, удивляясь на свой так быстро изменившийся организм — теперь, похоже, это огромная проблема в его жизни, но он должен научиться принимать и понимать все поступающие позывы, а так же — уметь со своим телом договариваться. Ведь он же не ребёнок, в конце-то концов! Вот только как это сделать… на это ответа пока не было. «Это всё этот демон виноват! Вылез из своего ада и дал вкусить Адамово яблоко». Чимин уже не столько и обижался на альфу за вчерашнее, поняв, что тот и правда расстроен и хочет загладить вину, сколько просто не мог отпустить ситуацию — омега ощущал, как в нём бушуют возросшие гормоны, ударяя в его… явно омежий мозг. «Всё, приплыли»… застонал Пак, понимая что он себя теряет. Или, наоборот, обретает… «Боже. Почему всё так сложно?» У него явно гормональная перестройка и он не может себя контролировать. Всё в его организме так быстро меняется — принять так же быстро нового себя… Чимин просто не понимает как это сделать, мозг его взрывается каждую минуту, и сам он, в одиночку, уже явно не справляется с этой задачей. Единственное и самое простое, что омега мог во всей этой ситуации, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания — найти козла отпущения, виновника его теперешнего положения. И конечно им был выбран Намджун. Это было так очевидно! Пак решил продолжить его мучать, потому что как-то сбросить все обуревающие его чувства и накопившийся негатив было нужно, а как — воспалённый мозг не знал. Приведя себя в порядок и переодевшись, Чимин вышел из гардеробной. Альфа сидел на кровати, облачённый в шорты и футболку, рядом с ним лежал поднос, накрытый кофе и какими-то безумно вкусно пахнущими булочками. — Будешь? — Намджун метнул на омегу озабоченный взгляд, но встретился с отказом. Зло откусив от сдобы, он сделал крупный глоток кофе и повернул голову к окну, сводя вместе чёрные брови. Чимин же, уже и сам не довольный тем, что продолжает морозить ситуацию, подошёл к зеркалу, висящему на стене и, посмотрев на себя, неожиданно решил впервые в своей жизни попытаться изобразить на своём лице что-то вроде макияжа. И пока омега «изображал» и соображал, что к чему в этом не лёгком деле, Нам старался сосредоточиться на чтении приложения к их брачному договору. С виду он был серьëзен, могло даже показаться, что альфа внимательно анализирует прочитанное, однако получалось у него это, на самом деле, весьма скверно. Всё потому что глаза Нама то и дело скашивались к стоящему около зеркала зверьку, который от стараний и потуг периодически высовывал наружу свой розовенький язычок, а ещё иногда наклонялся, слегка прогибаясь в пояснице, желая поближе всмотреться в полученную работу. Конечно же, с учётом того какая у Чимина пластичность и гибкость, прогибался он весьма эффектно, отчего выпячивалась его округлая попка, бессовестно смотря Наму прямо в душу своими аппетитными формами — на чтение пришлось забить, отложив на потом, как и совместное обсуждение копии договора. Намджун просто развалился на кровати и стал откровенно пялился, прожигая в омеге многочисленные дырки. Чимин возился у зеркала добрых сорок минут — Нам уверен, что специально, хотя видел, как омега периодически испепеляется под его взглядом, останавливаясь, щуря глаза и пыхтя на своё отражение. И тем не менее стойко продолжал усердно трудиться, подчёркивая тенями из подаренной Ланом косметики и без того большие глаза и несколько раз перекрашивал легким тинтом губки, в довершение просто обмазав их лаковым блеском. Нам за всё это время аж весь взопрел, но даже и попытки не предпринял, чтобы утереть пот — всё равно так и так в душ, поэтому смысл уже лишний раз дёргаться. — Зверьку нравится меня мучать? — Поднялся с кровати альфа. Скрывать от глаз Пака вставшее достоинство смысла не было никакого. Протяжно вздохнув и покачав головой, Намджун удалился в сторону душевой, а по выходу из неё Пак ещё долго то и дело вздёргивал перед ним свой острый подбородок, вроде как не замечая альфу, хотя сам то и дело боковым зрением чувствовал на себе пронзительные взгляды Нама — и тогда же, будто случайно, проводил языком по губам, отчего последнему казалось, что омега делает это уже совершенно намеренно, хоть и пытается сделать вид, что это как бы невзначай. Видимо решил поиздеваться над ним от души, дразня уже и так перекачанного тестостероном альфу своими блестящими губками, чей вкус и мягкую полноту тот так отчётливо помнил по недавнему эпизоду. Наму только и оставалось, что на них мысленно облизываться, не смея даже помышлять о поцелуе, который уже так и напрашивался — весь такой сочный и примирительно-горячий. В итоге Нам просто принял игру, понимая, что давить, переводить всё в шутку или действовать слишком смело (как он это обычно делает) уж точно сейчас ему не поможет. Что хотел от всего этого получить омега, он не понимал — если Пак просто хотел его подразнить или помучить, то Нам мог его поздравить — это у него получалась неплохо… Но было заметно, что мучается и он сам — Намджуну это точно не мерещилось, ведь у них связь, да и без того, читать по лицу, жестам и поведению омеги в целом — ему было проще простого. Так к чему вся эта мучительная игра? Окей, он готов подождать, пока зверёк наиграется, но если честно — альфа понимает, что срок у него (них) не такой уж и долгий, ведь скоро вступит в силу договор с Шугой… Поэтому до этого момента Наму очень хочется ещё хоть немного насладиться своим крохой так, как это произошло в двух недавних эпизодах. Ему больше нравится податливый и трепещущий в его руках Чимин, чем Чимин пытающийся строить из себя хладнокровную недотрогу. *** — Айгу, вы что, уезжаете? — Охнул Лан, когда парочка спустилась с утра на завтрак при полном «параде». — Да, Чимин изъявил желание поехать на учëбу. Хочет восстановить пробелы в знаниях. — Голос Намджуна казался спокойным, но Чимин знал, что тот недоволен ситуацией, хоть и запер своего зверя внутри. Вообще, в последнее время он всë чаще и отчетливее слышал его рык, и Паку начало казаться, что его собственный внутренний зверëк, уже даже не спрашиваясь хозяина, будто начал вести диалоги с этим когтистым громилой. А тот словно охотно отвечал, облизываясь на его кроху из-за прутьев прочной клетки, смотря при этом хоть и смиренно, но с затаившейся огромной опасностью в глазах. Если клетку отворить хоть на немного, Чимин уверен, что зверь снесёт дверь, набросившись на него, и растерзает в тот же миг, не оставив и живого места. А ещё омега был уверен, что его наивный, никогда даже близко не нюхавший альф, зверëк — поддастся этому могучему зверю без всяких внутренних сомнений и противоречий. Это-то и страшило Чимина — они с Намджуном будто что-то копят, каждый внутри себя, и пока ещё сдерживают — поэтому пока всë более-менее сносно, но если черта будет переступлена — их снесëт смертельный ураган. И по большей части всë в руках альфы, потому что его зверь не передать насколько сильнее и могущественнее его собственного, Чимин даже не представляет какими силами и выдержкой надо обладать самому Намджуну, чтобы держать его под контролем, сдерживать. А ведь то, как зверь вырывается наружу то и дело приходится ощущать на себе — порой глаза альфы настолько притягательно-страшные, что у него сводит ноги и немеет горло. А метка так и вовсе — начинает сходить с ума и пульсирует как ненормальная, стоит только им оказаться на расстоянии друг от друга. Вот ещё почему вчера ему было так не по себе, отчего были все его душевные метания и ожидания звонка. И стоило только альфе оказаться рядом, а ему дать слабину — ошейник тут же ослабился и оба пустились в разнос. Чимин ощущал себя одержимым в тот момент, боясь признаваться даже самому себе, насколько легко и глубоко его излечивают поцелуи и ласки Намджуна. Боялся, но таки признался. И, откидывая назад для альфы свою шею, он это явно демонстрировал — давал насытиться просунувшейся сквозь железные прутья хищной морде, кормил его собой и наслаждался этим единением и одновременной доминацией над ним. Остановиться было трудно, надо это признать, но всё же он смог, потому что зверь Намджуна уже успел просунуть не только свою сопящую адским огнëм морду, но и огромные сильные лапы. Ещё бы чуть-чуть и тот бы впился в него своими когтями насмерть и тогда всё — его было бы не остановить. Как, впрочем, себя и своего поскуливающего в нетерпении зверька. Мелкий предатель не желал с ним договариваться и слушать доводы про страшного и опасного альфу — для него этот адский лев с горящими синим пламенем глазами — самый прекрасный и желанный зверь, вот хоть ты тресни. Чимин смотрел в тарелку, бездумно тыкая по ней палочками. Мыслями он был не с Кимами, он был в лабиринтах своей неуëмной головы и только аромат полыни рядом с собой напоминал где и в какой реальности он всë же находится. Намджун смотрел на Пака со свойственной долей озабоченности, подкладывая тому лучшие кусочки мяса, видя в какой прострации тот находится. Лан же смотрел на этих двоих и форменным счëтом ничего не понимал, в отличии от Кëнхо: «поссорились» одними губами транслировал он своё заключение супругу, на что тот пожал плечами. — Знания это хорошо, но как же подготовка к свадьбе? На контрольное слово тут же выплыл из забытья Чимин, подняв на папу извиняющийся взгляд. — Ну хорошо… — Немного потерянно поправился старший омега. — …дальше я как-нибудь сам. Самые главные моменты мы с тобой успели обсудить, Чимини. Жаль только, что ты, сынок, не смог посодействовать в этом деле. — Лан перевёл взгляд на Нама. — Но вы ведь доверяете вкусу своего папочки? — Конечно! Вы супер! — Даже чересчур жарко выпалил Чимин, тут же ловя на себе взгляд Намджуна. — Ох, спасибо дорогой. — Улыбнулся в ответ Лан, с удовольствием примерив на себя такой лестный эпитет. — Слышал, Кëни, я супер. — Разве я не говорил тебе тоже самое сегодня ночью? — Без лишних эмоций и с интересом поглощая завтрак, как само собой разумеющееся ответил глава семейства. Чимин так и замер с палочками на полпути ко рту, а Нам на подобное только закатил глаза. Да-да, для его родителей это всегда было нормой — вот такое открытое проявление чувств, он то к этому привык с детства, а для Пака это было чем-то сродни шок-контента, что отчетливо отражалось на его лице. Намджун взял руку омеги в свою и поднëс палочки к его рту, чтобы Чимин, наконец-то, уже съел несчастный кусок мяса (который, между прочим, он сам заботливо ему только что подкладывал). Лицо Нама было невозмутимо, однако родители давно научились трактовать сына по изменяющейся ауре. И сейчас она говорила о том, чтобы те попридержали свои излияния при себе. Чимин натянуто улыбнулся, пережевывая кусок, как вдруг ощутил легкий поцелуй в висок и осторожное поглаживание по бедру. Он резко повернулся к Намджуну, на что тот продолжил безэмоционально поедать завтрак. Пак незаметно дернул под столом коленом, на что ладонь альфы тут же испарилась. — Эээ, ладно, хорошо. Поезжайте, конечно, учёба это важно. А мы тут с Кëни сами на пару попотеем. — В свете последнего высказывания отца, эта фраза теперь уже не выглядела так невинно. — Ты тоже в институт? — Удивлëнно повернулся в сторону альфы Пак, зная что Намджун вроде как туда не собирался и вообще высказал с утра своё авторитетное мнение, что Чимину было бы безопаснее посидеть до свадьбы в резиденции. И конечно, он получил на это новую дозу игнора. — Конечно, малыш. Куда ты, туда и я. — коварно ухмыльнулся альфа, демонстративно отодвигая стул и подходя к омеге со спины, отчего тот заметно напрягся, не зная чего ожидать дальше. Чимин заметил, что наедине Намджун называет его иначе, чем при людях. Вот, например, это «малыш» — никогда он так не обращался к нему, когда они оставались только вдвоём: было зверëк, тыковка, кроха, но не это. «Малыш» резало его слух, придавая обращению некую официозность, будто они актёры в масках, играющие свои роли. Но когда из уст альфы произносилось «тыковка» или «зверёк»… это было по-другому, для него это стало чем-то более интимным, тем что бывает только между двумя людьми, когда маски слетают и от обращений, смотря с какой окраской или тоном они произнесены, испытываешь теплоту или жар. Чёртов альфа каким-то непостижимым образом приручил его к этим персональным обращениям, а ведь когда-то Чимин даже оскорблялся на Намджуново «зверëк», не понимая почему тот считает его каким-то животным. А теперь от его томного «зверëк» — у него даже мурашки по всему телу. То ли омега начал потихоньку въезжать во всю эту интимную тематику, то ли успел привыкнуть — одним словом теперь для Чимина была существенная разница в том как они друг друга называют «наедине» и «на людях». А ведь он и сам называл альфу «дьяволом» только когда они были в двоëм и никогда — при ком-то… значит ли это, что он тоже наделил Намджуна своим интимным прозвищем? Чимин делал неутешительный вывод, что кажется да. Назвать альфу дьяволом при людях у него не повернется язык, для него это и правда что-то личное… А вот наедине — пожалуйста. Вот хоть сейчас, отлучись они в комнату, и прижми его Намджун к стене, разгуливая по его телу своими сильными руками — он преспокойно скажет ему: «что ты делаешь, дьявол, перестань». «Боже, и откуда только у меня такие мысли, ещё и в таких подробностях? Когда я успел не туда свернуть?» — Чимини, я не успел сделать тебе подарок, о котором писал. Мы вчера были немного заняты… — Чимин вздрогнул, снова выплывая из паутины мыслей и ощущая, как большая рука альфы нежно обвила его горло, трепетно водя пальцами вверх-вниз. Глаза омеги округлились. Пак поднял вверх голову, встречаясь с демонически-чёрными глазами прямо над собой. Альфа потянулся к карману и быстрым движением выудил оттуда какую-то коробочку. Чимин был слишком шокирован и заинтригован одновременно, чтобы хоть что-то вымолвить. Он захотел развернуться, чтобы получше рассмотреть подарок, но рука легла на плечо, фиксируя положение и приказывая не шевелиться. Пак замер в ожидании и уже через несколько секунд почувствовал на своей шее что-то металлическое. Пока Нам застегивал сзади замочек, Чимин нащупал прикреплённые к цепочке то ли подвески, то ли кулоны — он не совсем понял, но насчитал их ровно три штуки. — Я решил, что это было бы символично. — Произнёс альфа проникновенным баритоном. — В момент, когда мы не вместе или тебе тревожно, просто прикоснись к этим кулонам и тогда ты будешь знать — где бы я ни был в этот момент, я всегда рядом. — Глаза Чимина забегали по сторонам, ловя взгляд расчувствовавшегося Лана и внимательного Кëнхо. «Что же там?» — скрывать, что ему не интересно, было сложно, но он старался держаться. — Это так мило, Намджуни. — Вытер слезинку папа, переводя взгляд на зятя. Чимин всë же обернулся и обратил на альфу удивленный взгляд. — Потом посмотришь что там, это сюрприз. — Намджун подошёл к омеге вплотную и явно не просто так, а за наградой. Отказать при ожидающих ответного жеста родителях, Чимин не мог, а потому потянулся к уже склонившемуся к нему альфе, накрывая его губы. Чимин всего-то и хотел, что просто отблагодарить — сделать всё официально и как полагается — короткого чмока для такого было бы вполне достаточно. Но Намджун не был бы Намджуном, если бы не удержал его голову одной рукой за затылок, а другой не обвив нежную шейку, затянув при этом омегу в более мокрую версию благодарственного поцелуя. Спасибо хоть без языка. Однако Чимину и этого хватило, чтобы задохнуться от вложенного подтекста. Пак отстранил покрасневшие губы и тут же уткнулся в тарелку — всё же для него целоваться прилюдно что-то сродни личному стриптизу. *** Машина мчала в сторону Сеула, за окном было солнечно и немного туманно от резкого перепада температур. Нам в этот раз был суров и непритязателен к выбору одежды, на нём были: вельветовые штаны, серый лонгслив и грубые высокие ботинки. А лёгкая небритость и сложеные в небольшой пучок немного отросшие волосы довершали образ не запаривающегося о внешнем виде альфы. Чимин, сидящий на переднем пассажирском сиденье авто, периодически посматривал на руки Намджуна в закатанных до локтей рукавах, как тот ими уверенно и с силой сжимает руль, отчего на мускулистых предплечьях напрягаются вены. Он снова обидел Намджуна, когда они остались наедине, только двинув в путь. И всё только потому, что альфа захотел дать ему кредитку для всяких его разных нужд. На что Чимин хмуро ответил, что он её не возьмёт и если будет нужно, сам пойдёт работать. На самом деле он ничего плохого в этом жесте не видел (ему даже, наоборот, было приятно от этой заботы), но слезть с неравноценного по мести поведения уже просто так не мог, о чём ему и сообщил уже явно взбешённый, но держащийся из последних сил Нам. На что Пак выпалил, что тогда он вообще его подарок носить не будет. Каждым словом он вбивал гвозди в сердце альфы, причиняя ему боль — намеренно и со знанием дела. Пак отнюдь не глупенький, о нет! Его наивность в определённых вещах, чистота души и детская непосредственность — это абсолютно не квинтэссенция его умственных способностей. Ведь как он быстро из нескольких подсунутых фактов сложил уравнение и вывел то, что он зета. Это о многом говорит. Чимин не так прост, не смотря на то, что он очень простодушен. Однако, как оказалось, изводить и себя и альфу умеет мастерски. Они вышли из машины в каком-то уединённом переулке, окружённом множеством деревьев, чью весеннюю листву трепал довольно ощутимый ветерок, от чего Чимин едва заметно поёжился. Намджун ещё раз внимательно посмотрел на глубокий V-образный разрез голубой блузы, которую наискосок переползал змеевидный волан, прячущийся где-то там внизу, внутри супер-облегающих белых джинс. Сексуальный, но при этом милый образ маленького зверька заставлял шевелиться всё, что только было можно. — Может стоило хотя бы шарфик надеть? — Невзначай задел шейку омеги Нам, как бы очерчивая место, куда именно надо было его нацепить. По скользящей и почти невесомо, его рука прошлась по открытым ключицам, а взгляд метнулся в обременительно глубокий разрез. Намджун слегка нахмурил брови и еле слышно, но протяжно вздохнул, натыкаясь на молчаливый взгляд серых глаз. — Простудишься ещё. — Ничего, кто-нибудь отогреет. — Пак и сам не понял как (а главное почему) эта фраза сорвалась с его языка, да только он об этом даже пожалеть не успел, потому что в ту же секунду он был довольно-таки жестко прижат к закрывшейся дверце автомобиля. Очевидно, это было последней каплей в сегодняшней выдержке. Большие руки с силой сжимали его плечи, вдавливая тело в холодный металл — Нам нависал над ним в непосредственной близости, прижимаясь всем телом к опешившему омеге. Чёрные глаза альфы полыхали огнём напротив серых, а на кожу из ходящих ходуном ноздрей выдыхалось разогретым от бушующих эмоций воздухом, опаляя Чимина той самой жгуче-сильной энергетикой, которая всегда вызывала у него дрожь и волнение — до мурашек и подгибающихся коленей. Наму даже слов было не нужно произносить, за него говорила его подавляющая аура, которую он снова себе позволил, ведясь на слова маленького зверька, словно мальчишка. И тем не менее снова быть вот так, в непосредственно близости тел — это было необъяснимо желанно сейчас для обоих, больно и приятно одновременно, сердца колотились как бешеные и очень хотелось растянуть этот момент… под любым предлогом. Кто знает, может омега и специально нарвался на эту реакцию, которую он инстинктивно предполагал от Намджуна. Контакта хотелось, но позволить его себе под благовидным предлогом — это увольте, вот так выдавать себя, позорно заканчивать игру, сдаваться? Два тела жались друг другу, смотря глаза в глаза и деля на двоих сгустившийся, не смотря на ощутимый ветер, воздух. Нам намеренно припарковал машину немного подальше от института, чтобы не вызывать лишнего ажиотажа — после фееричного выступления Чимина и его собственного, прилюдного предложения руки и сердца, институт и так несколько дней стоял на ушах — все ждали прибытия парочки голубков. Однако выставляться напоказ вот именно сегодня вообще не было никакого желания. Это был тихий двор недалеко от института и, зажимаясь вот так возле машины, здесь и сейчас можно было не беспокоится о лишних зрителях. Да только это сейчас, похоже, этих двух подобное заботило меньше всего. Важнее было то, чтобы ощутить друг друга как можно плотнее, теснее, интимнее. Внезапно рука Намджуна с силой перехватила Чимина за тонкую талию, резко притянув к себе, вжимая в своё тело ещё плотнее — от такого рывка Пака немного тряхнуло в воздухе, заставив привстать на цыпочки, чтобы не повиснуть в воздухе и звонко охнуть. Не сводя взгляда с чёрных глаз, омега инстинктивно провёл языком по вмиг пересохшим губам — Нам отзеркалил его действие. Давление между двумя нарастало и Чимин начал страшиться того, что кто-нибудь сейчас всë-таки пройдёт по улице. Надо было срочно всё это прекращать пока не поздно. — Ты можешь снова подавить мою волю, давай же. — С вызовом прошептал омега в лицо альфе — он снова его провоцирует, хотя и видит, что Намджун уже на самой грани, что он среагировал так чисто инстинктивно, тем более он сам же его к этому и побудил. Дёргающиеся желваки на скулах Намджуна не хотели останавливаться, он проклинал уже всё на свете, потому что Чимин из него за этот короткий срок холодной войны, уже всю душу вытянул — по тяжести ощущений альфе казалось, что с момента объявленного омегой импичмента прошла как минимум неделя. — Не провоцируй меня, и не будет никакого подавления, зверёк. Хватит уже брыкаться! И ещё… — Намджун приблизил губы к своей метке, а Чимин и сам не заметил, как слегка отклонил голову вбок, уже почти ощущая прикосновение губ к чувствительной коже. Внутри него всё переворачивалось только от одного этого предвкушения. Он быстро-быстро задышал, прикрыл глаза, забываясь на миг. — …тебе не идёт быть стервочкой. — Поцелуя в шею не последовало (Нам тоже умеет наказывать) и маленькие ладошки толкнули в грудь альфы. Концерт закончен, актёры могут расходиться. Чимин аж вприпрыжку убежал от альфы, чтобы тот не дай бог не увидел его разочарованного лица. Он быстро перебирал ножками, идя впереди Намджуна и виляя своими бёдрами, туго обтянутыми белыми джинсами — отчасти даже специально, чтобы просто позлить — никакой логики в этом всё не было, был только сплошной коктейль из переполняющих гормонов и клокочущих внутри чувств. Нам сплюнул накопившуюся слюну и, легко сравнявшись с Чимином, схватил его руку, вкладывая её в сгиб своего локтя. Ссоры ссорами, а прибыть на место надо более-менее соответствующе. Игра продолжается. *** — С такими знаниями наша экономика зайдёт в тупик, молодой человек. — Вздыхал профессор на очередное молчание вместо ответа со стороны Чимина. А что ему надо было делать? Городить всякую чушь, лишь бы что-то произнести? Уж лучше промолчать, если не знаешь. Пак уже очень жалел, что вообще пошёл в институт, жалел о том, что ему приходилось высиживать эту проклятую, ненавистную экономику, ведь пропустив несколько занятий — теперь он в ней снова не ориентировался, сыпясь на всех вопросах учителя. Паку было ужасно стыдно от своей непроходимой «тупости», стоя вот так перед всей аудиторией и подбирая смешки в свою сторону. А ведь он совсем не тупой: школу закончил на отлично, сунын сдал тоже на отлично и сам поступил в институт, но вот экономика… она его убивала, высасывала душу и заставляла чувствовать себя каким-то ущербным человеком. Не выдержав в итоге всего того давления, что на него оказывали якобы сосредоточенные на предмете студенты, которые сами только и делали, что кидали в его сторону разнообразные взгляды — от сочувствующих до торжествующих — Чимин отпросился за пять минут до окончания занятия под предлогом, что плохо себя чувствует. Ему и правда было далеко не хорошо, и не только из-за незнания экономики. Вся ситуация с Намджуном… просто вышла из-под контроля, и холодное отношение, которое он тому презентовал — выходило сейчас боком ему же самому. Чимин чувствовал себя одновременно хладнокровным мерзавцем и самым несчастным человеком. Он сходил с ума, потому что хотел не молчаливого вето, которое сам же и наложил, а тёплых объятий. Не задранного, чтобы позлить альфу, подбородка, а поцелуя на своих губах — утешительного, нежного, растворяющего все его тревоги и печали. А ведь Намджун принял его правила, искренне предприняв множество попыток примириться и попросив прощения… но в итоге сдался, решая не давить на упрямца. Всё как и хотел Чимин! А разве этого он хотел на самом деле? Последней каплей в океане горя и тоски стало унижение, на которое приговорил его профессор, разгромив в пух и прах перед большим числом народа, будто тот только и ждал именно его, чтобы продемонстрировать своё превосходство и сделать омегу примером антиподражания. — Выгодно выскочить замуж — это конечно хорошо, но позорить будущего мужа, который, между прочим, первый в институте по этому предмету — это скверно, Чимин-сси. — Эта обидная реплика, прилетевшая в спину омеги, когда он уходил из аудитории, была последний камнем, разбивающим его настроение. И вот он сидит в кабинке туалета, в последний момент вспомнив, что ему теперь надо в омежий, и тихонько (чтобы никто не услышал) утирает проступившие слёзки, чувствуя себя абсолютно жалко и одиноко. А через некоторое время Чимин уже совсем размазывается по стенке, проклиная себя за то, что задержался в туалете. Всё потому что те двое омег, что сплетничают сейчас снаружи у зеркала, совсем уж превращают его внутренности в мягкий бульон. — Ты заметил Лео, как холодны они были друг с другом? — Заметил? Да это все заметили, мой милый. — Неужели они поссорились? Это вселяет в меня надежду на то, что не всё ещё так плохо в этом мире. Ты видел его вообще? Господи, такой мелкий, до пупка же Намджуну еле дотягивается, а ещё смеет строить из себя не пойми кого. — И не говори, воротит нос от такого альфы! Видел, как он отвернулся, когда Нам хотел его поцеловать? — И хорошо, что отвернулся, мне это греет душу, я буду молиться, чтобы между ними поселилась чёрная кошка и они больше никогда не целовались. Возможно, это даст мне какой-нибудь шанс. — Какой шанс, ты о чём? Они же женятся, вроде… Нам делал ему при всех предложение и тот согласился. — Ещё бы он не согласился. Из грязи в князи, кто же откажется. Да и сам по себе Намджуни — мечта, а не альфа. У него всё большое — и айкью и член. Ты знаешь какой он у него? — Какой? — Как отбойный молоток! Там ого-го размерчик, уж я тебе говорю! — Откуда тебе-то знать? — Было как-то однажды, переспали мы с ним… я правда немного выпивши был, но тем не менее всe прекрасно помню! Такую кувалду не забыть. — Серьезно? И ты мне только сейчас об этом говоришь? — А что, я должен был орать об этом налево и направо? Это между прочим моё секретное воспоминание о той самой ночи. Ты, можно сказать, избранный, что я тебя посвятил. — Хах, ну спасибо. — Не ерничай, а то больше ничего не расскажу. — Ну ладно, прости. Говори же, как он в постели? — Ох, Лу… Это нечто! Он не мужчина, а огонь! Я до сих пор вспоминаю, как он из меня искры высекал. Я ж потом ни стоять, ни сидеть пару дней не мог, прикинь! Он сотворил со мной нечто, отправил в рай прямым рейсом. — Омега выдержал паузу. — Пять раз за ночь. — Божечки! — Но есть один недостаток… — Какой? — После Намджуни секс с другими альфами — просто какая-то жалкая пародия. Ох, как жить-то после такого… В этот момент с Чимин с силой обхватил рот ладошками, чтобы не заскулить в голос. — Ну раз «наммины» поссорились, то может есть шанс? — Слушай, а может Чимин ему не даёт? Тогда… — Омега явно приободрился. — Ох, бедный Намджуни, он наверное страдает от недотраха! — Вполне может быть, у этого Пака на лице написано — «я целка и никому не дам». — Гнусно захихикал другой омега, а у Пака уже потекло в два ручья. — Тогда… я должен использовать эту возможность и подкатить к нему. Хорошие любовники в наше время на дорогах не валяются. *** — Чимини, что с тобой! Почему ты плачешь? — Солар была сбита с толку. Друг написал ей сообщение в тот момент, когда она готовилась к своему выступлению по местному радио. Чимин сбивчиво написал о том, чтобы она срочно приходила в омежий туалет, подробно объяснив в какой именно. И вот она прибежала к нему, выгнав из туалета всех кто там был, а заметив, что у Пака будто какая-то непонятная лихорадка, не на шутку испугалась. Она быстро поволокла друга на улицу, за институт, держа его под руку. И было заметно, как Чимин всё это время от чего-то словно сдерживается. А когда они присели в неприметном местечке на лавке — омегу сразу прорвало. — Бэбэ! — Взревел Чимин. И это было самое внятное, что он мог произнести. Пак уже откровенно ревел и истерил, впиваясь в Солар как в спасительный круг. — Милый, да что с тобой! Скажи мне, пожалуйста! — Девушка уже начала паниковать на счёт того, не произошло ли с другом опять что-то ужасное… иначе отчего такая бурная реакция. Она пыталась выяснить хоть что-то, но омега захлёбывался в слезах и прочих вязких выделениях, не в силах выдать хоть что-то внятное. Его трясло, и эта трясучка уже передавалась и Солар. В итоге Бэбэ решила пойти по другому пути. — Так, Чими, я тебе сейчас буду задавать вопросы, а ты качай головой. Понял? — Омега положительно качнул головой. «Фух, понял и то хорошо». — Это как-то связано с твоими родными? Отец что-то отчудил? — Чимин отрицательно замотал головой, продолжая реветь на её плече. — Тебя кто-то в институте обидел? — Друг немного приостановился, видимо подумав с секунду, но снова дал отрицательный ответ. — Блин, да что ж такое… Так! Это как-то связано с Намджуном? — Чимин застыл уже надолго, а потом нерешительно угукнул, снова возобновив трясучку тела. — Он тебя ударил? — Ответ отрицательный. — Он тебя оскорбил? — Отрицательно. — Он отменил свадьбу? — Снова мимо. — Да что же тогда, Чимини? — Солар отстранила от себя друга, смотря в его раскрасневшееся и припухшее от слёз лицо. — Он… — Губы Чимина задрожали. — Он? Что он, милый? Ну! — Бэбэ была уже на грани. — Он… он мне нраавиитсяяяя! — И снова оглушительное рыдание. — Как нравится? — С вытянутым лицом и круглыми по пять копеек глазами, опешившая девушка снова притянула омегу к себе, начиная судорожно гладить того по голове. «Ну и дела»… — То есть… серьёзно нравится? — Чимин положительно покачал головой, снова набирая обороты истерики. — Да, очеееень…