Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

На запретном дереве в запретном саду висит райское яблочко. Наливное, красное и, наверняка, самое вкусное из всех. Оно маняще и зазывно переливается на солнышке, оно притягивает взгляд, рождая внутри то чувство, когда ты желаешь это самое запретное, когда ты не в силах совладать с собой и своей двойственной природой. Терзая опухшие от прилившей крови губы, ты срываешь искусительный плод с ветки, любуясь упругой кожицей и, вдыхая неповторимый аромат, облизываешься, зная что так лучше не делать, потому что откусив от райского яблочка, ты переступишь последний рубеж — это будет потеря самого главного. Твоей свободы. Но совладать с настойчивым, зазывным шёпотом внутри себя уже нет никаких сил. Этот голос шепчет, задыхаясь от желания, он призывает тебя уступить, скинуть маску и рискнуть — быть тем самым грешным созданием, которым ты и создан изначально. И вот губы слегка касаются упругой плоти, ты подавляешь слюну, что уже сочится под твоим языком, а потом надкусываешь сочную мякоть. Во все стороны брызгает ароматным соком, который попадает тебе на щёки и глаза, а ты не спешишь утереть липкие капли, лишь пьяно улыбаешься сам себе и, вкушая аромат райского яблока, вгрызаешься в будоражащую сознание мякоть ещё глубже. Это вкусовой и осязательный восторг и ты готов поклясться, что готов есть это блюдо на завтрак, обед и ужин, потому что не пробовал ничего более освежающего и сладкого до этого момента. Ты упиваешься моментом, поедая яблоко то жадно, то не спеша, переводя дух — всё вокруг наполнено дурманящим ароматом, а ты словно слился с самим процессом — этот неповторимый вкус запретного тебя пленил… кажется навсегда. Теперь ты его не забудешь! Ты углубляешь движения, съедая последний кусочек и облизывая перепачканные губы, с томным выдохом удовлетворения, откидываясь под тень дерева, чтобы отдохнуть и подумать о том, когда ты придёшь сюда снова. __________________________________________ Намджун глубоко дышит, этот момент… он как великое таинство сейчас — будто произошёл не срыв полотенца, а срыв покровов… с них обоих. Чимин — его долгожданное райское яблочко, редкий сорт из божественных запасников, украденное им из самого охраняемого места на земле — из заточения собственной души омеги. Налитое яблочко, наполненное своей чистотой и спелостью, девственным притяжением и нереальной красотой. *** _________________________________ Flesh For Fantasy Remastered — Billy Idol _________________________________ (Прошу принять к прочтению перевод) Отвернуться? Прикрыться? Уйти? К чёртовой матери! Туда же летят и все принципы, запреты и предубеждения Чимина. К чёртовой матери всё! Один так и стоит, прожигая своим взглядом, полным огненного желания, а второй не торопится уводить взгляд и убегать, увязая в засасывающей всё глубже и глубже трясине. Причины не важны — они пыль, которую только смахнуть и нет её. Только ретро вайб — вот и всё, что доносится тихим фоном из колонок… И «нет», поставленное на паузу. Расширяются зрачки омеги. Нагнетается давление по венам альфы. Растёт температура в комнате. Но так же растёт и кое-что другое… тоже весьма горячее. Прямо на глазах омеги. Этот большой взрыв мыслей в голове Чимина можно услышать, наверное, даже в другой галактике, а после него в голове — словно пустота чёрного космоса. Смотреть вот так сверху на Пака, стоящего перед ним и его растущим естеством на коленях — это дразнящее зрелище само по себе. А когда этот маленький зверёк ещё и смотрит на его член такими огромными глазами, в которых мигают все звёзды с ночного небосклона — это абсолютный танец безудержного вожделения. Чимин смотрит на вставший член Намджуна и теряется. Что ему делать? Но ведь это его первый раз, тут ничего такого и альфа его не торопит — пусть посмотрит, изучит в конце концов. На взгляд Чимина у Нама… огромный (тут внезапно в голове всплывают чужие эпитеты — кувалда, отбойный молоток). Ну, ему не с чем сравнить, по честности сказать, только со своим… И вот в сравнении со своим — он, без сомнений, гигант — даже немного пугает (что там — много). Но это нормально, ведь и сам Намджун таковой по сравнению с ним пропорционально — гора-гигант. Ну и не думать же, в конце концов, в этот момент Паку о других потенциальных членах для сравнения? Нет конечно, он о них никогда и не думал. Да он и о Намджуновом то не думал, а вот нате — он сам пришёл. Стоит, слегка покачивается — весь такой из себя важный, бугристый от вен, а вверху налитая от крови головка — будто в упор смотрит на оторопевшего и моментально вспотевшего омегу, показывая ему свою явную доминацию. «Я здесь главный», как бы говорит он, и Пак это понимает и что уж — признаëт это, потому что это явно не он сам, не Чимин — у главных не трясутся руки и животы в узел не скручиваются. Да и как ему не быть доминантом? Кому ещё? Этот баобаб явно создавался природой именно для такого. Верно? Чимин шумно сглатывает, его чуток ведёт в сторону, размывая мысли по паркету, то есть члену. Намджун всё ещё безмолвствует, он наблюдает за открывшейся картиной «первооткрыватель новой планеты» и это ведь тоже занимательно, Нам и такое не хочет упустить в своей жизни (по честности сказать, никто и никогда не смотрел на его мужское достоинство, как на восьмое чудо света — с таким изумлением, испугом и безудержным интересом одновременно). Для Чимина и правда всё слишком. Это как столкнуться с неизведанным, с тем же НЛО, наконец — первая встреча и сразу надо вступать в контакт? Что хочет от него этот обвитый венами пришелец? Может достаточно, чтобы он просто рядом постоял и со стороны посмотрел? Пришелец снова дернулся, качнувшись в сторону — похоже он так не думает, он однозначно желает встречи и «дружеского рукопожатия» (и это как минимум), потому как уже стоит на старте, готовый к полету в неизведанные пространства. Чимин переводит взгляд вниз и останавливается на свисающих вниз яичках: они тоже больше чем у него (ну да, да, он уже понял про то, что у Намджуна всё больше, чем у него), одно чуть ниже другого и довольно упругие на вид. А что же член Намджуна? Возможно он вообще король в мире членов? С такой оглоблей в штанах, альфе точно ничего и никому не нужно доказывать — тут шутки в сторону. — Возьми в руку. — Неожиданно сверху звучит уверенный голос альфы и у Чимина моментально каменеет всё нутро. Будто внутрь него залили цемент и вот теперь он схватился и сковал его по швам, не давая и возможности пошевелиться. Инструкция к действию от Намджуна весьма четкая, её не получится трактовать как-то двояко, она не даёт возможности для манёвров. Ему взять?.. он же уже посмотрел, хотя ведь мог отвернуться (а за погляд, как известно, денег не берут… берут, как раз в его случае, кое-что другое)… Но нет, мало того, он даже засмотрелся — Чимин это понимает и признаёт: он не отвёл взгляд, не завизжал, и даже не убежал, пусть и с позором. Шок и любопытство сделали своë дело. И теперь, конечно, по всем канонам, должно быть продолжение, ведь он, вроде как дал таким образом своë молчаливое согласие… не может же он просто до бесконечности пялиться, у подобных историй должно быть весьма определённое продолжение, так ведь? Чимин понятия не имеет что и в какой последовательности надо делать, а ещё он понимает, что готов сейчас покорно слушаться и выполнять все указания Намджуна, потому что его голова вообще не работает… и сам он не решится ни на что… даже вздохнуть самостоятельно не сможет. Омега подчиняется. Чимин протягивает тяжелую, как ему кажется, просто неприподъемную руку и обхватывает маленькими пальчиками этот доселе неведомый для него объект аккуратно, так, будто он на прослушивании, а это перед ним какой-то неведомый науке микрофон и он сейчас будет должен в него петь. Только вот что? Арию «поющий эрос»? А почему неведомый? Да потому что, как говорится, своё по ощущениям не в счёт — это кардинально разные вещи по всем параметрам. Член Намджуна на ощупь очень твердый, как каменный истукан. Внутри. А снаружи него, словно чехол — мягкая и сухая кожа, которая довольно приятно двигается вокруг ствола. Чимин конечно в «этом деле» (слово минет он ещё не скоро скажет без заикания и красных щёк) в первый раз (хотя теперь уже не совсем так, потому что он делал это себе под чутким руководством альфы), но он уж не дурачок, и помнит на своëм примере, что для приятных ощущений надо водить рукой вверх-вниз так, чтобы кожа как бы скользила по этому внутреннему стержню, как по маслу. А ещё лучше это делать не на сухую. Но, решиться на что-то большее, чем просто держать член Намджуна в ладошке и загнанно при этом дышать, смотря на него и толчками выдыхая на головку горячий воздух — он не может. Внутри Намджуна тоже творится что-то невообразимое. И вот ведь какое дело — Чимин просто обхватил его колом стоящий орган, а у него будто было многолетнее воздержание, которое опалило внезапным кипятком чужой ладони. Нам тревожно, коротко и с шипением втягивает сквозь зубы воздух — так ему невмочь. Потому что даже просто осознавать этот случившийся факт, всю эту происходящую с ними ситуацию — уже на грани схода внутренней лавины, а уж ощущать крохотные пальчики, которые даже в обхват его член взять не могут — вообще вышибает напрочь весь мозг. Это настоящее безумие от которого он чуть ли не глохнет на оба уха — в ушах стоит оглушительный звон. Да, Чимин неумел и неопытен, он не понимает что и зачем ему нужно делать, в его голове, похоже, даже размышлений на тему секса почти никогда не было — иначе как объяснить эту его непритворную скованность? Язык тела порой очень доходчив. Но именно от этой прямоты и неприкрытой естественности альфе и рвёт занавес, скрывающий всю подноготную из его ожиданий, представлений и фантазий — всё не так, как он себе надумывал, и всё падает вниз — к ногам голой действительности, обнажая собственное столкновение с чем-то новым, о чём он даже не представлял, но что так и было нужно именно ему — этот глоток чистой непосредственности. Нам даже не представляет, а что с ним будет, если Чимин своими губами — вот этими любимыми, лучшими из творений во всей вселенной, обхватит головку его члена? В нём проснётся Везувий? Да от одного представления подобного зрелища его тянет непреднамеренно кончить. Но желания поддаться этому акту в нём нет ни на грамм, ибо выглядеть подростком-спермотоксикозником… или скорострелом — последнее из того, что стоит в списке его желаний. Пусть лучше пока просто стоит. Если такое произойдет, можно конечно всё будет списать на: «ты такой охуительный, что я просто не смог себя сдержать». Потому что порой именно таким образом и поступают мужчины, желая замаскировать вышеописанное — да и Чимин в силу своей абсолютной неопытности в это охотно поверит, но проделывать Намджуну это совсем не хочется. Поэтому альфа мысленно даёт себе чувствительного леща и завязывает член узлом — никаких преждевременных извержений! Нам напрягается телом, весь подбирается и поглубже вдыхает, не давая себе расслабиться и поплыть сознанием. — Не бойся его, он тебя не обидит, кроха. — Мягко произносит Намджун, чтобы хоть немного разрядить для перенапряженного Чимина и перевозбужденного себя обстановку. Да он и сам, по непонятным причинам, чувствует себя словно мальчишка, у которого будто первый раз и надо обязательно что-то сказать своему партнёру… а ещё непременно найти его поддерживаюжий взгляд. «Да что со мной творится?» Чимин, держа в ладошке его член, поднимает глаза на альфу, хлопая своими длиннющими ресницами, и Намджун улетает: там, внутри этих глаз, зазывные глубины океана, там тонут корабли, там космос и выжигающий простор межгалактических излучений. А ещё там маленький омега, что одиноко сидит в песочнице, находящейся в самом центре галактики. Намджун накрывает пальчики Чимина поверх своими и начинает водить ими по стволу члена вверх и вниз. Медленно, не спеша — это как показательное выступление и поддержка одновременно. И на самом деле это именно то, что так было нужно Паку. В две руки ему не так страшно (отчасти даже привычно), вот именно так можно даже немного расслабиться и предаться поступающим ощущениям. Потому что без них настроиться на что-то большее просто невозможно. Чимин всегда был хорошим учеником, учителя часто хвалили его за то, что он всё схватывает на лету. Вот и сейчас, он быстро уловил суть дела, поняв основной принцип, но спешить проявить инициативу — вот тут он пока пас. Да и делать эти поступательные движения на пару с Намджуном, ему, если честно, даже нравится — есть в этом какая то особая степень доверия, единения если хотите. И Чимин неожиданно открывает в себе что-то новое: а именно то, что он начинает от происходящего… возбуждаться. В животе будто щекотит и волной поднимается вверх, в район груди. Это для него пока ещё очень необычно, ново, но так упоительно, а потому очень сильно будоражит каждую клеточку его тела и мозга. Пак решает отпустить себя по возникшим приятным волнам, что всколыхивают его нутро: просто не думать о посторонних, мешающих мыслях, просто отдаться желанию — и всё. Отступать всё равно уже некуда — процесс в самом разгаре и он ему поддался. Поворачивать назад глупо, да ему уже и самому любопытно и приятно, а в паху необычные ощущения стянутости — именно такой, от которой бывает томно и тягуче. От всех этих измышлений Чимину даже как-то сразу сделалось легче и проще, а значит можно позволить себе гораздо больше. Чимин прикрывает глаза, настраиваясь на тёплую волну возбуждения, отдается процессу и ощущениям в пальчиках и ладошке, а когда открывает глаза, то понимает, что уже ушёл в «свободное плавание» — тоесть в одиночку, без чьей-либо помощи, водит по члену Намджуна вверх-вниз. Он немного ошеломляется этому факту, но старается не выдавать себя, продолжая совершать поступательные движения, потому что смотря вот так снизу на лицо Намджуна, он вдруг осознаëт, что тот сейчас перед ним уязвим: альфа глубоко и рвано дышит, явно сдерживается, искажая мимику и периодически закрывает глаза, морща при этом лоб и нос. Это открытие так потрясает Чимина — «он сейчас словно в моих руках и я могу делать с ним что захочу», что у него с приятной истомой тянет внизу живота, сворачиваясь в спираль и опаляя грудь горячим желанием. Омега чувствует в самом себе желание пойти дальше, ответить на эту открытость собственной. Чимин смотрит на сочащийся из семенного отверстия предэякулят, нервно проводит языком по пересохшим губам и, наконец, решаясь, слегка надавливает указательным пальчиком на ложбинку, размазывая проступившую смазку по головке члена круговым движением. Намджун в ответ на это действие тут же вздрагивает и хрипло стонет; он перехватывает взгляд омеги и улавливает в нем вперемешку с испугом какие-то новые, несвойственные Паку, томные искорки. И выражаются они в нескрываемом интересе и желании. Чимин раздумывает буквально несколько секунд — решение приходит само, будто это самое естественное продолжение, что может быть — проще и не придумаешь: он складывает свои губки в форме бублика и накладывает их сверху, на пульсирующую головку, начиная осторожно причмокивать, словно посасывает мягкое мороженое. Так ему подсказывает интуиция и велит собственное распаленное гормонами воображение. На губах лëгкий солоноватый привкус в перемешку с чем-то терпким на запах — тем, чего он никогда в жизни не нюхал, но теперь точно никогда не забудет. В голове Чимина стучат барабаны, на манер ритуальных, как в каком-нибудь африканском племени, когда отмечают инициацию вступившего в половозрелый возраст юноши. Тум-тум-тум — и кровь пульсирует с такой силой, что кажется в ответ гудит каждая клеточка его организма. Омега словно оглох на оба уха и весь мир сузился до одного единственного момента: он стоит на коленях перед Намджуном и с бешено колотящимся сердцем делает ему минет. Всё, занавес. Такого поворота в своей жизни Чимин, точно никак не ожидал. И тем не менее — вот он на коленях, и вот он сосëт альфе за милу душу. И главное — ему не противно, не мерзко, даже наоборот… нравится. Чего-чего, но такой внезапной рокировки вечера не ожидал ещё и Намджун. Однако, найдя в себе силы, он опускает взгляд вниз и понимает: нет, это не мираж — вот он, Чимин, действительно стоит перед ним на коленях и осторожно держа в одной руке, у самого основания, маленькими пальчиками его член — круговыми движениями пухленьких, раскрасневшихся губ аккуратно и очень осторожно посасывает головку его члена. Выглядит так, будто просто балуется с рожком любимого мороженого, пробуя его на вкус, или лакомится очень большой конфеткой, не торопясь, просто смакуя — возможно, за неимением опыта, именно это Чимин сейчас и представляет? Но. Вся эта неумелость летит к чертям, потому что это лучший из всех лучших моментов в его Намджуновой жизни, и потому что это делает Он! Его зверëк, его открытый космос — Пак Чимин. Его губы нереальны, крышесносны, он сам совершенен — а потому для Намджуна совершенен сам этот миг, в котором сейчас словно сосредоточена вся его жизнь. Чимин убирает губы, поднимает взгляд вверх и у альфы тут же перехватывает дух от вида омеги — его огромные глаза, как два бокала с игристым, пенятся дразнящими пузырьками, заставляя точно таким же шипеть и взрываться во всëм его существе — особенно велика их концентрация внизу — имено там сейчас происходит то странное безумство, о котором ни тот ни другой и помыслить не могли. Глаза Чимина с дурманящей поволокой, на них пелена пьянящего тумана — он смотрит немного отчаянно, как человек впервые вкусивший запретное — сам себе не верит и не принадлежит. А ещё омега немного растерян, но отступать явно не намерен, снова переводит взгляд вниз, дыша так глубоко, что кажется — сейчас порвутся легкие, решает что делать дальше. А дальше снова то, чего Намджун не ожидал. А его зверёк умеет удивлять! И себя самого в том числе. Он охватывает ствол члена уже двумя ладошками, прижимает его к животу альфы, открывая таким образом доступ ко всей длине и пригнувшись пониже, щурясь и жарко дыша в самую плоть сжавшихся яичек, утыкается туда носом словно слепой котёнок, ищущий тепла у пуза матери-кошки, а затем короткими движениями язычка начинает лизать. Не обдуманно, а просто куда попадëт. Начинает снизу, огибая мягкие складки вокруг тестикул — совершенно не смотря и делая быстрые короткие пробы, словно и правда слизывает, как зверëк что-то весьма вкусное. Такое на памяти Намджуна впервые — даже не особо опытные омеги в его долгой практике делали ему минет прямо-таки с демонстративным старанием, вкладывая все свои навыки и фантазию — пытаясь ему угодить и при этом проявить все чудеса умений. Однако это не сравнится с той детской непосредсвенностью, которую являет сейчас перед ним Чимин — он неопытен и это сквозит в каждом его ненарочитом жесте, в каждом неожиданном, даже для себя, действии — он сама спонтанность и искренность — он такой какой есть. А ещё он жутко стесняется — и именно от этого всего в совокупности Намджуну и вышибает все защитные механизмы внутри. Он еле держится, чтобы не кончить от этих чертовски неумелых, но таких потрясающе-хаотичных касаний. Нажим язычка омеги то более ощутимый, то почти неуловимый — никакой схемы и определенного ритма — это и сбивает с толку и невероятно концентрирует на его прикосновениях одновременно. И тут альфу внезапно накрывает понимание: он к этим губам и языку никогда не привыкнет, потому что они как прикосновение чего-то божественного и даже от одного представления их на его органе — у него моментальный полëт в рай. Чимин ведëт язычком вверх по всей длине, которая кажется омеге бесконечно длинной, проходит по уздечке, а потом по крайней плоти, стараясь не пропустить ни одной складочки и впадинки — что уж говорить, Чимин по натуре человек старательный, не обходит эта его сторона и данного занятия — омеге кажется кощунством делать что-либо в полумеру — если уж взялся, делай как следует. Вот его девиз. Только вот он не знает и не умеет пока — где, что и как, но уже не против научиться. Намджуну сносит крышу, даже стоять становится тяжело, а потому он жестом приглашает Чимина переместиться на койку и продолжить там. Альфа садится на край, раздвигает ноги пошире и приглашающим жестом похлопывает по своей ляжке. У Чимина спирает дыхание, он переводит дух от открывшегося зрелища — на расстоянии альфа смотрится особенно цельно и завершено — Нам выглядит сейчас как могучий атлант, восседающий на троне: у него мощный торс и широкие плечи, он прекрасно сложен, на груди, там где по центру расположен грозный паук, вздрагивают мышцы, а мощные бицепсы перекатываются под немного вспотевшей, тугой кожей. Омега хлопает глазками, стоя перед Намджуном на коленях — он ощущает себя просто крошечным, словно каким-то вассалом перед своим господином. Взгляд перемещается на пресс альфы — и он на вкус омеги просто идеален. Вот как так-то? Чимин просто подвис от тела Намджуна — впервые увидев эту картину целиком и полностью, он просто не может отвести взгляд. Уголок губ Нама дергается вверх, он замечает это восхищение в глазах омеги — это его радует и заводит одновременно. От кубиков пресса взгляд медленно ползёт вниз: ниже пупка начинается дорожка жестких волос, что как указатель перемещает глаза к паховой зоне, а конкретно — к стоящему и слегка покачивающемуся члену. И тут Чимин осознаёт заново, что он просто огромный, как говорится, удался и в длину и в ширину — от таких видов и мыслей к голове омеги резко приливает кровь и ему делается дурно, но и очень возбуждающе одновременно. Пак громко сглатывает и переводит взгляд на лицо альфы — тот дерзко ему улыбается, приглашая взглядом к себе. Чимин как завороженный, покорно ползёт к альфе на четвереньках, будто он какой-то дрессированный зверёк, ручной и вполне себе послушный — с тем, чтобы продолжить ранее прерванное. На нём снова тот плюшевый костюмчик котёнка, и даже капюшон с ушками надет — не хватает только хвостика сзади приладить («но когда нибудь мы это устроим» думает Нам). Приблизившись к Намджуну, Пак хватается за чужие колени, помогая себе приподняться и тем самым не упасть, ведь его ноги почему-то предательски ослабли и дрожат. Он карабкается по широко расставленным ногам альфы, на манер вышколенной в цирке кошечки, что цепко перебирает лапками по расставленным брусьям, впиваясь маленькими пальчиками в крепкие бёдра и приближаясь к самому центру — туда, где расположен каменный обелиск, место его сегодняшнего поклонения. Он ещё раз смотрит на альфу, вязко сглатывая, на что Намджун наклоняется и, приподняв Чимина подмышки, мягко, но жадно впивается в его губы тягучим, мокрым поцелуем. И это уже совсем другой по эмоциям поцелуй — он подбадривающий, помогающий разделить момент и ощутить что он не один… но в то же время приправленный тем возбуждением и предвкушением, от которых рвëт голову. Этот поцелуй резко перерастает в несдержанную версию, когда губы уже начинают неистово терзаться, но не в кровь, чтобы потом ими не было больно продолжать начатое. Чимин отвечает, заражаясь возбуждающей страстью мощного титана, тоже целуя в ответ несдержанно и рвано, словно срывая с Наджуновых губ принятие и желание. Внезапно губы разрываются, а его снова опускают вниз, на колени. — Ты просто крышесносен, котёнок! — Томно и вкрадчиво шепчет Нам, пытаясь вложить в голову омеги заветную мысль о том, что он для него желанен, чтобы это придало тому больше решимости. И Чимину это и правда помогает — ему нравится когда в него верят, нравится чувствовать себя нужным, желанным и лучшим для кого-то. — А теперь будь послушным зверьком и возьми в ротик. — Без шуток произносит Нам, отчего у Чимина проходит волна тока по спине, а внизу живота завязывается крепкий узел. Такой властный, хриплый голос… он моментально топит его омежью сущность в океане подчинения. Но это ни в коем случае не принуждение, это добровольная сдача своих рубежей. Пак снова беспрекословно подчиняется. Он опускает голову между ног альфы, располагаясь там поудобнее, будто он в защищённом домике, и обхватывая пальчиками могучий член, насаживается сверху губами, проталкиваясь на этот раз чуть поглубже. Омега закрывает глаза и начинает водить по стволу вверх-вниз влажными, тёплыми губами, доставляя этим самым Намджуну крышесносные ощущения, словно тот блаженно падает сейчас в ванную с тёплой водой и ароматной лавандовой пеной — абсолютный рай для уставших тела и души. О да, это именно то, что Наму так было нужно — вымотанный всеми событиями и вечным напряжением от поисков информации и разработки планов по спасению. Он был выжат как лимон, а эта эмоциональная битва с Чимином со вчерашнего вечера так вообще подсадила его эмоциональный настрой. Всё таки он тоже человек и не может быть вечно на пике событий, держа всё под контролем. К тому же он просто измучен вечным желанием своей крохи, а потому всё, что происходит сейчас, просто не укладывается в его голове, но в месте с тем и дарит настоящее облегчение, радость и абсолютное удовольствие. Пухлые, раскрасневшиеся губки Чимина обвивают горячую плоть нежно, двигается омега максимально аккуратно, однако хлюпающие звуки действуют распаляюще — Наму до невозможности хочется двигать навстречу бёдрами, а ещё ускориться, но он сдерживается изо всех сил, понимая что для первого раза это будет лишним. — Я всё правильно делаю? — Оторвав губы от головки члена с пошло причмокнувшим звуком, тихонько спрашивает Чимин, переводя сбитое дыхание. — Ддаа… — С трудом выплывая из накатывающих волн удовольствия, отвечает альфа. — Лучше и быть не может. Прошу, не останавливайся! — Намджун откинул назад голову, демонстрируя подрагивающий от горлового рычания кадык. Чимин немного задержал на нём взгляд, а затем, зажмурившись, решил попробовать взять внутрь ещё глубже, хотя и понимал, что из-за разницы в размерах его рта и члена альфы полностью ему заглотить никогда не удастся. В его, пока ещё нулевом опыте и наивном представлении, сделать хорошо — это значит суметь вобрать в рот член полностью, и Пак даже понятия не имеет откуда в его голове взялась такая установка. От невозможности сделать именно так, как написано в его идеальном представлении, Чимина охватила небольшая досада, так как он любил всё делать в лучшем виде и на сто процентов, а сейчас, когда его ещё и охватило возбуждение, он желал сделать альфе как можно приятнее. Так же как тот ему тогда… или даже лучше, если это возможно. Он так сильно этого захотел, что не рассчитав свои возможности, заглотил излишне много — так, что головка члена с силой упёрлась ему в гортань, от чего у него тут же возникли рвотные позывы, а из глаз брызнули слёзы. Он закряхтел горлом, немного откашливаясь и быстро убирая орган изо рта. — Кроха, ну зачем же ты так. — Намджун сокрушённо обвил личико омеги руками, вытирая пальцами проступившие слёзки. — Не нужно брать целиком, ты не сможешь. — Я хотел… — Тшшш, успокойся и послушай… у меня самое чувствительное место — это головка и середина члена, поэтому заглатывать до конца нет нужды. «До конца я буду входить уже в тебя, котёнок» — вертятся мысли вдогонку. Для первого раза у тебя получается просто чудесно! — Намджун снова утянул Чимина в тёплый поцелуй, который с каждым чвакающим от слюны звуком делался всё более горячим, превращая альфу и омегу во всё более возбуждённых существ, которые уже почти себя не контролируют. — Я попробую ещё. — Соскальзывая с рук альфы, прошептал Чимин. Он выглядел так сексуально сейчас в этих коротких шортиках и с милыми ушками — просто ходячая секс-игрушка. Вот как так — Пак выглядит так нежно и мило со своим крошечным ростом и всеми повадками — ну как ребёнок, очаровательный малыш… но при этом он совсем не ребёнок — это просто такой коварный обман, ведь Чимин невероятно притягателен и сексуален, а его фигура — ух, совсем не детская, она вызывает постоянное желание — желание тискать, обнимать, а потом и вовсе сжимать все эти манящие прелести так сильно и жарко, чтобы он весь расплавился в руках. Ох, это просто какой-то взрыв мозга! Нам тут же представил, как Чимин будет сидеть на нём верхом — обнажённый, влажный, горячий… такой маленький, но такой безумно эротичный, что от всех этих прекрасных изгибов тела ослепнуть можно… и жадно двигать своими роскошными бёдрами, набирая темп и вскрикивая от получаемого удовольствия. Да, он хочет чтобы Пак непременно кричал, чтобы ему было настолько хорошо, как никогда в жизни не было — чтобы омега потерял голову от желания и сознание от оргазма. Он выбьет из этой прелестной головки всю ту дурь и предубеждения, которые тот напридумывал сам себе и которые успешно привили его придурочные родители — выбьет хорошим сексом и бурными оргазмами, чтобы навсегда перестал думать о себе уничижительно, а о сексе грязно, не понимая насколько Чимин на самом деле прекрасен и важен для него, что секс — это естественная часть жизни, которой не нужно стесняться. Как только омега будет полностью к этому готов и даст своё полное согласие — гласно или негласно, то он сделает для него в постели всё — возможное и невозможное, вознесёт на небеса, приручит к себе и научит в сексе всему. Сделает ему полный экскурс в мир удовольствия, затянув своё милое райское яблочко в запретный сад. Который запретен, на самом деле, только в голове самого Чимина. — Просто обхвати губами посильнее — так будет чувствительнее. — Омега покорно кивнул в ответ и, взяв достоинство Намджуна, плотнее прижался губами к плоти, как тот его и попросил. Он стал проталкивать член уже с большим усилием, обволакивая тот проступившей слюной. Чимин старался не сбавлять темп, видя как альфа уже мычит и постанывает своим низким голосом, то запрокидывая голову и сглатывая, то шумно выдыхая и облизывая пересохшие губы. И вот что интересно — омеге такая реакция очень нравится, словно удовольствие этой огромной, неприступной горы сейчас находится только в его руках (то есть рту). Он понял, какую именно силу нужно приложить, чтобы был лучший эффект, наблюдая за реакцией Намджуна, и уже через пять минут делал минет более уверенно. Ответные реакции его не обманывали — альфа был на седьмом небе от удовольствия, иногда он посматривал на Чимина и от одного вида губ на его члене тут же уводил взгляд, чтобы в ту же секунду не кончить, потому что зрелище было крайне завораживающим — пухлые, причмокивающие губки смотрелись вокруг его достоинства просто идеально. Если бы можно было заскринить эти моменты у себя в мозгу, он бы так и сделал, чтобы потом рассматривать их во всех подробностях. Чимин уже был не в этой реальности, всё в его голове плыло, метка разливалась приятным теплом, только усиливая момент единения с альфой — Паку даже казалось, что он сливается в какие-то моменты с Намджуном разумом, ощущая те волны удовольствия, что поступают к альфе — они словно точками прорывались и к нему, усиливая собственное напряжение внизу живота. Вокруг стоял оглушительный аромат из четырёх компонентов, которые принадлежали им двоим и это создавало невероятную атмосферу. Его собственный член тоже уже давно подрос, возбудившись от всего происходящего и подрагивал сейчас в шортиках, требуя внимания и к своей скромной персоне. Омега был перевозбуждён, он посасывал головку и сам постанывал в ответ, не в силах сдерживаться от общей эйфории. — Чимини, не останавливайся, я сейчас кончу. — Пробасил Нам и зарычал от удовольствия. Пак и не думал о том, чтобы останавливаться, правда предупреждение Нама внезапно натолкнуло его на мысль, о которой он совсем не думал до этого — что ему лучше делать в самом финале? Чимин не знал — понравится ему то что произойдёт или нет, какова будет на вкус сперма альфы (какова вообще сперма на вкус)? Всё это яркой вспышкой вдруг промелькнуло в его голове, и когда он ощутил, что Намджун уже весь напрягся и начал легонько двигаться ему навстречу, понял, что сейчас это самое действительно произойдёт. Он немного испугался, но член изо рта не убрал, побоявшись обидеть Намджуна таким жестом (вдруг так делать вообще нельзя). Сделав ещё пару толчков ртом он ощутил, как альфа замер на секунду, словно превратившись в каменную статую, а потом раздался протяжный горловой стон и тело Нама немного обмякло. В горло омеги потекла тёплая и тягучая жидкость, её оказалось по его неосведомлённым меркам довольно прилично (смутно вспоминая и сравнивая с тем, сколько было у него), поэтому Паку пришлось глотать в несколько глотков, от чего сильнее ощущался вкус спермы: она была немного терпкой, но не неприятной, всё-таки больше нейтральной по вкусу, с лёгким ароматом сырого каштана. И это омегу приободрило, поскольку рвотного рефлекса у него не возникло. Чимин в последний раз провёл губами по головке и, вынув изо рта всё ещё твёрдый член, облизал губы. Дыхание его было рваным, а щёчки уже алели румянцем — Пак поджал губы и, всё ещё продолжая стоять на коленях и сжимая пальчиками твёрдые ляжки альфы, опустил взгляд в пол. «Я сделал это. Я СДЕЛАЛ ЭТО!» пульсировало у него в висках. Но долго думать Чимину не пришлось, так как его просто таки рванули вверх над поверхностью пола, заваливая спиной на кровать. Намджун оказался сверху, в непосредственной близости над лицом омеги, его чёрные глаза хищно, но при этом довольно лукаво смотрели прямо на Пака, а на щеках альфы красовались те самые ямочки, что так запали Чимину в душу. Одним движением колена Нам раздвинул ноги омеги, чтобы те ему не мешали и, обвив руками вспотевшую спинку, с необычайной страстью потянул своего зверька на себя, притягивая к обнажённому торсу и жадно впиваясь в губы. Пак тут же ответил, растворяясь в безудержном танце губ и языков — и это было так правильно сейчас, так необходимо… не пустая пауза, не переглядки, не разговоры и прочее, а именно продолжение, чтобы ему показали, что он нужен, важен, желанен. — Тыковка моя… — Слова альфы перемежались с чмокающими звуками губ. — Мммм, какой же ты сладкий… ммм, какой вкусный… — Периодически Нам то покусывал язычок, то посасывал нижнюю губу и в жарких, оглушающих паузах что-то говорил. — Так бы и съел эти губки… мммммм. И не только их, а всего тебя! — Тебе понравилось? — Еле дыша, решился спросить Чимин, вклинившись в одну из пауз. — Спрашиваешь! Это лучший момент в моей жизни! — Целуя шею, ворковал Намджун. — Но разве это может быть правдой? — Не верил Пак, продолжая тяжело дышать от ласк альфы. — Зверёк, тебе совершенно нельзя давать думать. — Нам внезапно укусил омегу за шею, отчего тот звонко ойкнул. На коже тут же проявился лёгкий бордовый след. — В такие моменты ты надумываешь абсолютные глупости. А потому… придётся тебя наказать. Внезапно Чимин ощутил на своей промежности большую ладонь альфы, она полностью обхватила его достоинство вместе с яичками: длинные пальцы то сжимались, то разжимались, массируя небольшой бугорок, а омега только и мог что выпучить на это глаза и в немом стоне открыть рот. Он тут же выгнулся дугой навстречу, не веря своим ощущениям и смотря во все глаза в уверенный взгляд Нама. Тот тут же приблизился и запустил в открытый ротик свой язык — не целуя, а именно пошло орудуя им по внутренним сторонам щёк и нёбу. Пак закатил глаза, не в силах сдерживаться от накатывающих волн удовольствия. Настойчивые и властные действия Намджуна рождали в нём необычные приливы желания. Он застонал, не закрывая рот и давая возможность альфе продолжать исследовать внутри своим языком. Чимин сходил с ума на пару с Намом, отдаваясь столь необычным ощущениям, словно его рот — это пещера и в неё сейчас проник извилистый и очень сильный питон. Этот хищный монстр настойчиво тёрся по стенкам внутри, будто ища невидимую добычу, которую видел, судя по всему, только он. — Снимем эту ненужную вещь? — Прошептал Намджун, вынув через некоторое время язык и наблюдая как омега так и остался висеть в его руках с открытым ртом и закрытыми глазами. Альфа легонько похлопал по паху Чимина, намекая на шортики, что от них пора бы уже и избавиться, но Пак его почти не слышал, продолжая бурно дышать и взрагивать от произошедшего. — Просто попроси, котёнок. Рука альфы потянулась к краю шортиков с намерением стянуть их с омеги, но остановилась у самой кромки. На плюшевой ткани уже красовались мокрые пятна. Нам ещё посильнее развёл ножки Чимина, снова поражаясь, насколько тот гибкий и пластичный, и начал нежно оглаживать его промежность круговыми движениями — это, конечно, не давало Паку удовлетворения, а только ещё больше распаляло, вызывая спазмы по всему телу. Омега несдержанно задёргался, не в силах сопротивляться позывам собственного организма и захныкал, мучаясь от страха и желания одновременно. — Может посчитать это за положительный ответ? — Задумчиво протянул Намджун, явно издеваясь над раззадоренным зверьком, уголок его губ взметнулся вверх. — И всё же, я жду просьбы. — Боже… ммм… боже… что ты делаешь. — Голос не слушался Чимина и давал петуха, от чего тот прикрыл покрасневшее от стыда лицо. Он не мог контролировать своё желание, оно было видно Наму, более того — тот продолжать оглаживать и сминать его, доводя до беспамятства. «Это просто безумие какое-то, я сейчас с ума сойду!» — Намджуни, прошу… — Да, тыковка? О чём ты хочешь попросить меня? — Рука альфы остановилась, от чего Чимин тревожно посмотрел в чёрные глаза, не понимая что происходит, почему Намджун так внезапно замер. А альфа его просто немного наказывал: за то что тот так долго его мучал, часто морозил своим поведением, а ещё за то, что Пак принижает самого себя, не веря в то, что может быть желанен — что совсем не годится. — Не… — Мммм? — На лице Нама красовалась пошлая ухмылка. — Дьявол! — Всплакнул Чимин, брыкаясь ножками. — Не мучь меня. — Но я же ничего не делаю. — Наигранно удивился альфа. — Прекрати ничего не делать. — Даже как-то обиженно произнёс Чимин, на что Намджун только дерзко улыбнулся, тихо пройдясь пальцами по оголённому животику. Омега вздрогнул, словно его прошибло током. — Зверьку так трудно переступить через себя и попросить? — Бровь альфы взметнулась вверх. Как и рука, что шмыгнула под кофточку, касаясь кожи груди и сосков. Чимин на это снова выгнулся, застонав и откинув назад голову. — Прошу… — Закусив губу прошептал Пак, не веря что вообще говорит подобное. — Прошу… — Ты хочешь? — Голос Намджуна дошёл до просто невероятно возбуджающих обертонов. — Даа… — Выдохнул Чимин, зажмурившись изо всех сил. — Чего же ты хочешь? — Т-тебя… — Захныкал омега, пряча глаза от альфы, у которого сейчас просто случается взрыв мозга от услышанного. В Намджуне такая сила сейчас, что у Чимина дух захватывает, Пак его боится и восхищается им одновременно — ему сносит голову от этой могучей энергетики, которая может как сломать кого угодно одним движением, так и подарить что-то запредельное. Пак весь дрожит в его сильных руках, потому что ему кажется, что он на пороге чего-то колоссального — это будет как прыжок в открытый космос: обжигающий, затяжной и фантастический. Чимин уверен, что Намджун может всё — и делать с ним в том числе: жонглировать его чувствами, направлять его мысли, запускать по волнам удовольствия к другим вселенным. Он чуть не улетает, ощущая как альфа вылизывает его живот своим горячим языком, погружая тот внутрь пупка и совершая круговые движения. — Никогда не делал минет омегам. — Ухмыляется Нам, уже более грубо и властно сминая промежность Чимина и млея от ответных реакций: Пак рвано постанывает, покрываясь горячей испариной, глаза его затуманенные, пьяные — зверёк словно проиграл сейчас самому себе во внутренней схватке, а потому… решил отдаться в полную власть альфы. Это заводит Намджуна и его внутреннего зверя ещё больше — он больше не в силах сдерживаться. — Так что это и мой первый раз. Намджун тянется к краю шорт, начиная тянуть их вниз, уже предвкушая какой сейчас ему откроется вид, но идиллию момента разрушает звонок в дверь. — Какого чёрта? — Шипит альфа, стараясь игнорировать раздражающий звук, портящий всю образовавшуюся между ним и Чимином ауру. Пак вздрагивает, не сразу понимая, что происходит. Руки Нама хотят продолжить своё движение вниз, но настойчивый звонок повторяется. — Что происходит? — Как слепой котёнок, вертит головой омега. Он всё ещё дематериализован и не пришёл в себя, словно загипнотизированный альфой. — Ничего тыковка, не обращай внимание. — Стягивает он до колен шорты, но Чимин уже вышел из анабиоза и настаивающий звонок в дверь — словно звонок внутри его нервной системы. — Надо открыть. — Ошалело крутит головой по сторонам омега, потянувшись к шортикам, чтобы вернуть их на место. — Не надо. Позвонят и уйдут. — Проговаривает Нам, уже понимая на самом деле, что момент упущен. Пальчики Чимина тянут предмет одежды обратно на своё законное место, в его действиях уже больше суеты и испуга, а страсть и возбуждение тают на глазах, как облачко пара над кипящей кастрюлей. — Нет, если так долго звонят, значит что-то важное. — Уже сползает с постели омега, наблюдая как обнаженный Намджун разочарованно валится животом на койку, шумно выдыхая и утробно рыча. Пак переводит взгляд на спину альфы и видит на ней татуировку в виде позвоночника, причём один выглядит так, будто он повреждён. Рассмотреть подробно Чимину не удаётся, но он уже подозревает что с этим связано что-то не очень хорошее. — Прибью. — Альфа резко подскакивает с места и убегает в гардеробную, сверкая напоследок голой задницей. Выходит он уже в халате, очевидно одетом как есть, на голое тело. Глаза его сверкают недобрыми огнями, кулаки сжаты. Он кидает короткий взгляд на омегу. — Переоденься, тыковка. — Переводит он очень говорящий взгляд на шорты омеги. Чимин смотрит вниз и видит мокрое пятно, которое тут же прикрывает ручками. *** — Чего так долго? — Вскидывая руки и протягивая гору вещей, озадачено спрашивает Лан. Он огибает сына и вальяжно проходит внутрь, поправляя на ходу причёску. — Я тут уже всех ваших соседей обеспокоил. — Рад тебя видеть, папа… в столь поздний час. — Приветствует родителя Нам, поудобнее устраивая пакеты с коробками в руках и с ноги закрывая дверь. — А по твоему тону так и не скажешь, скорее уж наоборот — сильно разочарован. — Устало плюхаясь на диван, выдыхает омега. Рядом с ним летят принесённые вещи. — Эээ, поаккуратнее пожалуйста. Ради вас же стараюсь, мечусь как белка в колесе. — Кручусь. — Что? — Не понимая, отпыхивается Лан. — Надо говорить кручусь… — Намджун только и отмахивается рукой, видя настолько папе на это всё равно. — Так что случилось? Почему такой недовольный? — С чего ты это взял? Я сама любезность сейчас. — Глаза Нама сверкают, а наконец отдышавшийся Лан, кажется, наконец-то начинает въезжать в происходящее. В квартире сына просто таки откровенно пахнет ферромонами и возбуждением. «Кажется папочка не вовремя» — усмехается сам себе омега. — Ну прости, что прервал. — Лукаво смотрит на сына Лан и цокает, не наблюдая и тени приветливости и одобрения его весёлому настрою. «Похоже я прям круто обломал птенчиков». — А где мой любимый Чимини? — Как ни в чём не бывало спрашивает он, включая свою излюбленную линию поведения — «блондинка в действии». — Я тут папа. — Из спальни выходит Пак, кланяясь старшему. Он переоделся в первый попавшийся шёлковый комплект цвета шампань с длинными разрезами по бокам штанин и откровенным вырезом горловины, открывающим прелестные ключицы омеги (и это он ещё не повернулся к зрителям спиной). Щёки у него розовые, а губки припухшие и раскрасневшиеся. Лан лукаво переглянулся сначала на Намджуна, а потом снова на Чимина. И если у второго всё само читается на лице (ах, малыш такой предсказуемый), то у первого вообще ничерта не прочтёшь, но зная сына как облупленного, папа может с точностью сто процентов сказать, что Нам явно недоволен, а значит таки да, он прервал их в самый пикантный момент. — Ну не сердитесь на своего старого папеньку, я так спешил к вам, мои любимые, принёс последние образцы на свадьбу и тебе Нами костюм на примерку. — Жалобно запричитал Лан, от чего Чимин тут же сделал ошалелые круглые глаза и посмотрел на Намджуна таким взглядом, мол «ты что, его обидел?» — Что вы папа, какой же вы старый? Вы очень молодой и красивый. — Пак подсел к старшему, а тот его сокрушённо обнял, показывая сыну язык. Нам закатил глаза и что-то прошептав одними губами (явно нецензурное), пошёл в кухонную зону делать кофе. — Я к вам ненадолго, так что не переживайте! Но без решения этих вопросов я не могу двигаться дальше. — Как добрались? Хорошо себя чувствуете? — Забеспокоился о старшем Чимин. — Отдохните с дороги. Хотите, я заварю чай? Или может кофе? — Чими, дорогой, не суетись, всё хорошо. Я всё понимаю, я тоже был молод. — Лан взял смущающегося зятька за руки и они прошли в кухонную зону, где хлопотал Намджун. Когда омеги сели за стулья, спиной к альфе, тот скользнул по ним взглядом, но тут же вернул его обратно, увидев, что спина Чимина сзади практически голая. Вместо обычной шёлковой ткани, там использовалась какая-то прозрачная и это открывало прекрасный вид на ровную спинку омеги. Нам опёрся поясницей о столешницу и, вертя в пальцах чайную ложечку, начал рассматривать приятные глазу изгибы: Чимин не был тощим, как это иногда могло показаться (особенно когда он носил мешковатые вещи), нет — он просто был очень стройным, но с мышцами, что и создавали неповторимую фигуру. Да, его ключицы и лопатки, возможно, и выпирают немного излишне, но смотрятся они вполне гармонично — на вкус Нама «кусательно». Скользя пошлым взгядом вверх-вниз, альфа ещё раз поразился не только грации Пака, с которой могут вот так сидеть, наверное, только вышколенные бесконечными тренировками балерины или гимнастки — у тех сталь вбивается в позвоночник титановым стержнем ещё в детстве, но и тому — какой всё-таки зверёк маленький — ей богу кроха! Это не перестаёт поражать Намджуна, ведь Чими просто кнопочка — да, красивая такая, грациозная, статная, но кнопочка. Осиная талия омеги тоже поражала воображение и аппетит — «её наверняка можно спокойно двумя руками обхватить». Намджун закрыл глаза и шумно выдохнул, совершенно не слыша, что там сейчас обсуждают Лан с Чимином. Он словно провалился в воспоминание о только что произошедшем, что ещё так будоражило его разум — переключиться вот так с его крохи на что-то другое — это, оказывается, не так-то просто. Эх… а ведь у него уже было столько интересных заготовок, которые родились экспромтом, как только зверёк оказался в его руках (кхм, пардон, между ног), и которые не удалось осуществить… Он даже впервые в жизни захотел пойти дальше и сделать приятное (именно Чимину) нестандартным для себя оральным способом… грубо говоря, отсосать Паку так, чтобы тот сознания лишился. Нет, Нам ни в коем случае в этом плане не ханжа, просто до этого момента он никогда в жизни подобного не хотел и даже не думал о том, чтобы попрактиковаться — просто обходился, одним словом. Однако от одной мысли, что он почти это сделал Чимину до сих пор сносит крышу. И самое сумасшедшее зрелище, которое сводит теперь его с ума, разгоняет кровь и заставляет у него подниматься всему, что только может встать — это пухленькие губки на его члене. Нам вздрагивает, ощущая как у него снова встаёт «твою мать, только не сейчас»… — Ты куда? — Не понимающе спросил Лан вдогонку удаляющемуся в комнату сыну и переводя взгляд на Чимина, но тот только пожал плечами. *** Проходя мимо кровати Намджун услышал звук входящего сообщения и, подойдя к столу, на котором лежал гаджет, прочёл то, что ему пришло по закрытому каналу связи. Лис: — Паук, все тулзы прописаны, базы синхронизированы, сети закодерены)) можем начать стравливать наших хомячков. Паук: — Приступайте. Через пару дней запускаю приложение. Лис: — Надеюсь ты его запрограммировал на удачу?))) Паук: — Ага, и на потенцию в придачу. — Ну всё, стабильного коннекта, быстрого пинга! Лис: — Первый тост за локалхост!) *** _____________ Emoji — Au/Ra _____________ Намджун с Чимином больше не играют — теперь это ясно как день. Но! Игра — как выяснилось, это уже их такой личный метод общения, от которого никто негласно отказываться не желает. «Убеги-догони» — вот их способ показать своё прикрытое (в случае омеги) и не прикрытое (в отношении альфы) желание и заинтересованность в том, чтобы быть таким образом ближе. Ох уж эта извечная игра… когда один прячется и убегает, но при этом хочет чтобы его догнали, а второй тоже хочет и с удовольствием догоняет. Всякий раз. Игра древняя как мир, но никогда не сходящая из рейтинга «ТОП-10 брачных игр». Нам выходит из спальни, одетый в льняные шорты и футболку кофейного цвета и ему, в сочетании со смуглым цветом его кожи, дико идёт этот слегка неряшливый образ, особенно в совокупности с пучком волос на голове, который Чимин уже успел окрестить внутри себя стилем викинга. Альфа брутален до невозможности и смущает одним только взглядом, в котором плещутся лукавые искорки, стоит тому только вальяжно сесть напротив омег, разложивших на столе кучу каких-то журналов и образцов. Движения Нама расслабленные и даже немного ленивые — он почти потягивается от удовольствия, как кот, который только что съел свою любимую вкусняшку. Его любимая вкусняшка совсем рядом, она напротив него и пытается сделать всё, лишь бы не выдать свою оторопь перед таким дико сексуальным и смущающим его своим неприкрытым вожделением мужчиной. Да что там — Чимин и сам не так давно это показал (и даже сказал вслух). И это было для Пака просто таки бесстыдным откровением. Смущать своего милого стесняшку — отдельное лакомое блюдо, которое Нам готов подавать на блюдечке с голубой каёмочкой и смаковать его, кажется, вечно. Да, Чимин всё так же смущается, и, похоже, это тоже — такой его способ взаимодействия, с помощью которого он может действовать под прикрытием, не раскрывая при этом так откровенно своё желание. А Намджун ведь его отчётливо читает в серых глазах напротив, он это умеет делать очень тонко — там плещется горячий источник из пережитых эмоций и разорванный круг из собственных запретов. И помог ему в этом никто иной, как его личный демон, огнедышащий титан, который позволил маленькому зверьку проникнуть на территорию Эдема, вкусить там налитое страстью райское яблоко и испить эротический нектар с привкусом каштана. Назад дороги нет. Щеки горят огнём, взгляд то и дело мечется с журналов на альфу. А тот сидит с пошлым взглядом и молчит, раздевая глазами омегу и пожирая заново, как делал это некоторое время назад. Чимин задыхается, шея нестерпимо горит, а феромоны демонстративно разливаются по венам — и Намджун слышит их бурлящее движение внутри, они поджигают омегу как спичку, стоит только альфе нахально приложить палец к губам, показывая таким образом, что мол«тшшш, у нас с тобой теперь есть маленький секретик, да кроха?» А потом в конце сделать намёк на то, что он этот палец облизывает, намекая в продолжении — какой именно секретик. Лицо Чимина горит, а сам он превращается в горку пепла, вызывая этим самым нешуточный огонь в глазах Нама. Интересная игра, и она уже честная — и в ней нет проигравших: в ней лишь азарт и предвкушение, в ней томный взгляд и неприкрытый интерес, а так же лавовый поток, текущий сверху вниз и желающая прорвать все рубежи и вырваться из своих сопел. Лану откровенно неловко от этой ауры, но он не может уйти, как бы этого ни хотел. До свадьбы осталось лишь четыре дня и надо что-то решить с фотографиями для прессы, обговорить последовательность церемонии и выяснить всё до конца с прочими организационными моментами, в которые он обязан посвятить молодых… которым, судя по всему, сейчас совсем не до этого. Но увы… дела есть дела. Папа протяжно вздыхает и громко закрыв каталог, натягивает свою беспечную улыбку. — Так что Чимини, значит для букета ты выбираешь белые пионы? — Омега кивает головой. — Для контраста его можно ещё украсить яркими бусинами или ягодками. Это и с тортом будет сочетаться. Как считаешь? — Я люблю ягоды. — Резко убирая взгляд от томно подмигивающего ему альфы, отвечает Чимин. — Главной ягодкой на церемонии будешь ты, малыш. — Внезапно произносит Нам, от чего Лан даже впадает в мини-ступор. «А сливками я тебя обеспечу» продолжает он уже про себя. — Намджуни, а какой букет предпочёл бы ты? — Откашливаясь и желая хоть немного разрядить обстановку, спрашивает старший, повернув голову к сыну и ожидая от него ответа. — Мясной. — Неожиданно для всех отвечает альфа и Чимин на это прыскает в кулак. — Ты совсем что ли? — Уставился на него папа, выпучив при этом глаза и выражая крайнюю степень недоумения. — Так от него был бы двойной эффект. — Безмятежно продолжает Нам, не поведя и бровью. — Какой? — Это одновременно и перфоманс, и отличная закуска. Два в одном, так сказать. Первое надолго останется в памяти окружающих, второе — надолго порадует собственный желудок. — Чимин снова давится смехом, стараясь всё же сдерживаться. Намджун, довольный реакциями зверька и что тому заходит его юмор, «выстреливает» в того пистолетиком из пальцев и подмигивает. — Хватит шутить, я же серьезно спрашиваю! — Не выдерживает Лан. — Так я серьёзно, Чимини с букетиком шашлычков — это же двойное лакомство. — Пак отвернул голову в сторону, сжимая изо всех сил ладошками рот. — Тогда одну шпажку надо и тебе в петлицу. Там же парная тема должна быть. — Поворачиваясь к Намджуну, произносит сквозь смех Чимин, поддерживая заданную тему. — С удовольствием. Это будет мой неприкосновенный запас, когда совсем оголодаю. — Улыбается альфа. — Чимини, ты что, его совсем не кормишь? Одни разговоры о еде. — Переводит удивлённый взгляд на Пака старший омега. — Ну что вы папа, кормлю. — Сужает глаза омега, явно что-то задумав. — Просто Намджуни такой горячий мужчина, что любая еда, которая попадает внутрь него тут же превращается в угли. Поэтому он постоянно голодный. — Чимин не хочет выглядеть вечно смущённым ребёнком, а потому решается продемонстрировать Намджуну, что он тоже умеет строить фразочки. Альфа на такую словесную игру масляно блестит глазами — как говорится, «не ожидал, но очень впечатлён». Нам с азартом оглядывает омегу, словно открывая его заново и отмечая, что у того тоже всё отлично с чувством юмора (вот тебе и зверёк). Пак в ответ тоже блеснул глазками, мол «вот так-то». Но хватает его дерзости не надолго: в процессе обсуждений, а так же примерки костюма, Намджун продолжает того всяко-разно смущать, как умеет только он, и в итоге Лан не выдерживает всей этой ауры, говоря, что «он уже для всего этого стар и с него хватит». Чимин просит папу не мотаться по городу и остаться переночевать у них, на что тот отвечает категоричным отказом, мол «мои нервы этого не выдержат» и расцеловав обоих, уезжает в особняк. Закрыв за Ланом дверь, Намджун медленно поворачивается к Чимину и без слов, словно хищный, оголодавший зверь начинает на него надвигаться. Омега пятится назад, а когда сзади оказывается стена — начинает усиленно дышать, понимая, что альфа достанет его где угодно и бежать ему по сути уже некуда и всё равно не имеет смысла. Альфа довольно ухмыляется и встаёт вплотную к Паку. Загнанный зверёк по очереди смотрит то на одну, то на другую руку Нама, что расположились по обе стороны от его головы, после чего он её поднимает вверх и, сглотнув, медленно закрывает глаза.