Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

— Что ты несёшь? — Хватаясь за воротник своего полпреда, орал Кён Дуонг. — Вы же говорили, что всё поправимо! — Но всё оказалось хуже, чем мы думали. — Потупил взор мужчина под сорок, боясь смотреть в глаза разъяренного президента. — Кто? КТО? — Не унимался Дуонг, без продыху щёлкая ручным каттером*, покрытым золотым напылением и инкрустированный драгоценными камнями. Он так и не притронулся к открытому портсигару, как только узнал о том, что вся база Zetagen окончательно и бесповоротно сдохла. ___________________________ *каттер — вид гильотины для сигар — каттер-бабочка. Принцип действия схож с классическими гильотинами, но здесь лезвия движутся не навстречу, а под углом, как в ножницах. Ещё пару дней назад ему говорили о том, что есть шанс её восстановить, что это всё похоже на какую-то шутку, пусть и стоящую очень и ОЧЕНЬ дорого, но будто бы забаву. Наверное просто в это хотелось верить… Это была какая-то, и впрямь, шутейная прога (на первый взгляд) — она перетасовала все данные сайта, вместе с базой данных, превратив те в «бесполезные кучи дерьма». Один, особо весёлый программер, работающий на Zetagen, даже пошутил о том, что это похоже на подброшенную им бомбу, которая разворотила их вонючий сортир, перемешав все коды и данные в бесполезное месиво. За что тоже получил ответную шутку… но уже в виде отрезанного языка. Больше желания шутить у него, да и у остальных не возникало. Кто бы ни был «шутник» — лучшие специалисты натужно выясняли — кто и с какой целью это сделал. Однако был ещё один, более интересный и насущный вопрос — как о их базе вообще узнали, нашли её и смогли проникнуть внутрь? Как это сделать без слива информации? Это вообще реально? Если это не диверсия от кого-то из своих, то те, кто это совершил, наверняка потратили на поиски информации и на взлом кучу (очень большую кучу) времени! Всё это давало избранным шанс на то, что неизвестным просто что-то от них надо, что вскоре они потребуют вознаграждение за свою «программу-антидотт». Ведь верить в то, что это мог сделать кто-то из своих… не хотелось. Да и какой в этом смысл? Но никто не давал о себе знать и ничего не просил… И это было хуже всего! Все эти несколько дней все избранные были как на иголках и не могли спокойно заниматься своими основными делами, в той… официальной жизни, где они достопочтенные граждане, гордость нации и люди с не замаранной репутацией. Программисты Zetagen пыхтели днём и ночью, не смыкая глаз, но что-либо сделать с проклятой программой не могли (чья-то шутка явно затянулась и смешно уже не было совершенно): за ней чувствовалась рука не просто специалистов, а лучших из лучших в деле хакерства. А круг таких был не таким уж и обширным — если захотеть и пошуршать, то можно и откопать. И хоть братья-хакеры вроде как все заодно, однако страх перед расправой у этих ручных специалистов давал о себе знать — уж лучше угодить хозяевам, пусть и нарушив внутренний кодекс чести, зато остаться в живых! И у некоторых программистов (особо продвинутых) уже начали закрадываться подозрения на счёт имён-исполнителей. Однако, пока программисты Zetagen рассылали свои «весточки» тем, кого они подозревали в нарушении деятельности базы, вся она в одночасье дала дуба — восстановить её или хоть как-нибудь реанимировать уже не представлялось возможным. И вот в этот-то момент в высших сферах власти и начался нехилый кипиш, похожий на разбуженное осиное логово под жужжание которого ещё и случился скандал с президентом. — Выяснить пока так и не удалось. — Взмолился полпред, зажмуриваясь от ужасающих ощущений на своём мизинце. Внезапно хрустнуло и в тот же миг на пол упал обрубок, который секунду назад был пальцем — он беззвучно покатился к ногам президента и в итоге уткнулся в носок лакированного ботинка. — Кто подставил моего сына? Какого хуя вообще творит Хёну? — Ещё более угрожающее зарычал Дуонг, небрежно откидывая мыском обуви окровавленный палец и с раздражением смотря на сжавшего зубы полпреда. Тот был белым, словно мел и обливался холодным потом, мыча в стиснутые губы. Мужчина стоически корчился от боли, но не проронил при этом ни звука — всё потому что за дверью в данную минуту находились репортёры, ждущие, когда к ним выйдет глава государства и даст какие-либо комментарии. — Так, ладно… Поняв, что от помощника ничего путного сейчас не дождёшься, он откинул от себя мужчину, жестом показывая, чтобы тот убрал свой обрубок с его ковра и подчистил улики. Как бы то ни было, Дуонгу являлось очевидным, что так или иначе в происходящем как-то замешан этот придурок Лу, теперь уже бывший замминистра, а значит пора засылать к нему в камеру своих людей. — Господа, пройдёмте в приёмную. — Устало и немного снисходительно улыбнулся президент репортёрам, выходя из дверей своего кабинета. Конечно, до специального интервью дошли только «избранные» и прикормленные акулы пера, которые напишут то, что им скажут, и тем не менее — ситуация уже начинала выходить из-под контроля. *** Ранее утро, на плече Намджуна мило посапывает Чимин, плотно прижавшись к его телу. Альфа довольно щурит глаза, наслаждаясь таким желанным пробуждением в плену маленьких пальчиков, что покоятся на его широкой груди и прикосновением по-детски нежной кожи стройной ножки. Длинные реснички омеги подрагивают всякий раз, стоит только легонько пройтись пальцами по его мягким платиновым прядям — всё вызывает у альфы неконтролируемый восторг и ощущение гуляющего в груди сквозняка, что щекочет стенки быстро бьющегося сердца. Намджун замирает. Чимин немного поправляет положение своего тела, укладывая щёчку поудобнее и причмокивает при этом своими пухлыми губками. У Нама от всего этого зрелища такое крышесносное, щенячье ликование, что он не удерживается в желании пробудить своего маленького зверька нежным поцелуем. Но стоит только альфе развернуться к омеге поудобнее, как он слышит короткий сигнал входящего. Разочарованно выдыхая, он тянется к телефону, некоторое время его глаза перемещаются из стороны в строну по экрану, а затем, отключив гаджет, он ложится в исходное положение, размышляя над полученной информацией. Птички Zetagen, что прилетели этим утром, не нравятся Намджуну… от слова совсем. Губы альфы вытягиваются в узкую полоску — он недоволен и мрачен. Осторожно вытащив свою руку из-под Чимина, он сдувает упавшую на левый глаз омеги тонкую прядку и, не удержавшись, совсем легковесно целует его в милый маленький носик. Нам снова берёт в руки гаджет и в одной майке и трусах идёт на просторную лоджию, вдыхая прохладный воздух раннего утра. Сеул только-только начал пробуждаться: лёгкий смог окутал нижний уровень города, будто кто-то невидимый выдохнул пары абсента и накрыл Сеул огромным стеклянным колпаком — чтобы вдыхать глубже и надсаднее, пока лёгкие не порвутся от жажды новой дозы. Город дрожит хрусталём из изумрудных лучей, что смешиваются с мутными реками сизого дыма. Порой этот город похож на заправского курильщика, что желает задохнуться в парах собственного же смога. Да, это издержки процветающего и так манящего к себе цивилизационного рая — никого тут не остановит такая мелочь, как медленная смерть, ведь все кто приезжает сюда за счастьем — если и желают умереть, то хотя бы под шелест денег. Нам усаживается на шезлонг и на какое-то время погружается в свой, только ему понятный мир — лицо альфы подсвечивается бликами с экрана — вид мужчины напряжённый и безутешный. Откинувшись на спинку, Намджун прикрывает в один миг ставшие очень тяжелыми веки и протяжно выдыхает абсентовую гарь — альфе кажется, что его горло и лёгкие горят, а он слышит этот неприятный палёный запах собственной плоти. Ему срочно нужна доза лаванды, которая бы уняла боль в груди, помогла бы затянутся открывшейся ране. Намджун впервые в своей жизни так сильно переживает… не за себя, а за кого-то другого, впервые ему настолько больно… и опять же не за себя. Его маленькое счастье, которое накрыло его так неожиданно, хотя скреблось к нему в подкорку мозга с самого первого дня, когда его необъяснимым образом растормошил одним своим появлением несносный бета… То самое, не спрашивающее разрешение счастье, которому он однажды перестал сопротивляться и препятствовать, и тогда оно с неведомой доселе силой пробило все его барьеры и установки, словно это безудержные пузырики эйфории вытолкнули из бутылки удерживающую пробку. Чимин спит сейчас в его кровати, нежится в тепле — только руку протяни и утяни его в мир ласк и поцелуев, а Нам уже тоскует по своему зверьку и впервые в жизни… плачет внутри себя. Весточки пришли не только к нему, но и к другим самым крутым хакерам, в числе которых и его друзья — лис и краб. И пока это только птички, они лишь прощупывают почву… Но, стоит случиться их с Чими свадьбе, стоит тем самым открыться контракту (а копия договора есть не только у отца, но и у остальных сторон — Ханьюла и Хуна) — и о их таких «единственных и неповторимых по совместимости генах» тут же узнают грëбанные избранные. А если они узнают — это значит, что они с Чимином уже будут на крючке — весь пазл сложится и все сосчитают это уравнение, в котором именно он, Ким Намджун — самолично стоит за стравливанием и устранением избранных. И тогда всё рухнет! Нам всё делал правильно и на опережение, и должен продолжить делать и дальше, но теперь в более усиленном темпе и более радикально. Потому что если не будет, тогда он вместе со зверьком потеряют свой единственный шанс на счастье. Во всей этой истории Наму более всего жалко Чимина — теперь на его долю выпадет такое испытание, с которым альфа даже не знает, как тот справится. Их свадьба — не должна состояться. Раскрыть их как «ту самую парочку» — никто не должен. Он должен продолжать предварять свой план по борьбе с избранными во чтобы то ни стало. Никто не должен знать, что этим занимается он — Намджун. — Слушаю. — Голос Юнги на том конце явно сонный, но Наму на это без разницы. — И слушай дальше. Если ты ещё не растерял остатки разума и совести, то у нас (Ким даже подчеркивает это слово) есть шанс очистить наш город от язв и нарывов, а так же вернуть нашу дружбу. — На том конце продолжительное молчание. — Мы с тобой уже говорили об этом. Но теперь игра немного меняется. Мне нужно исчезнуть. — Насколько? — Хрипит Шуга, явно сбытый с толку. — Максимально. И чтобы Чимин был всему свидетелем. Он слишком очевидный и как бы я не хотел, он не сможет сыграть в эту игру, не выдав своих эмоций. Чими должен быть вне подозрений. Я готов рискнуть и довериться тебе. — Голос Нама понижает тон, а Юнги явно напрягается, недовольно пыхтя в трубку. — Как я могу пойти на такое? Ты в своём уме? Ты хоть представляешь, что с ним будет? — Срывается Мин. — А ты представь что будет, если не сделать всего этого? Думаешь я иду на это от того, что мне просто так захотелось? Я уже сказал тебе, что к нему испытываю, и повторяться не буду. — Рычит Нам и Юнги чувствует в голосе друга такую силу и уверенность, что противостоять ей просто невозможно. — Хорошо… — Вздыхает Шуга. — Вы все о нём позаботитесь. Я дам вам указания. — Иногда мне кажется, что ты не человек. Но когда я понимаю, на что ты идёшь… я лишний раз убеждаюсь — человек, но явно не от мира сего. Но лучше быть таким как ты, чем просто плыть по течению. — Хватит философствовать, от тебя мне надо, чтобы твоя рука не дрогнула в нужный момент, а твой мозг — сделал правильный выбор в целом. На кону поставлено слишком много, чтобы я юлил и смешивал карты — я говорю тебе честно и открыто, Юнги — ты решающий этап, и от тебя зависит очень много. Всё, до связи. ~ Сон Шуги как ветром сдуло. Он потёр переносицу и размашистыми движениями взлохматил волосы на голове. — Айщ… Сделать выбор… он уже свой выбор сделал… ещё тогда вечером, когда размазывал слёзы по песку возле пирса. А дважды менять направление он не привык. «Будет больно… будет очень больно!» ~ — Чонгуки, дорогой! — Господь с тобой, Нам! Чего так рано? — Еле разлепляя глаза, пыхтит Гук. Этой ночью, после всех выматывающих дел с судом, Чон уснул довольно поздно, так как у него ещё был дополнительно бонусом весьма продолжительный шабаш с его вредным ангелочком, после которого он ещё долго не мог уснуть, пребывая в перевозбуждённом состоянии. Об этом деле ни он, ни родители Тэхёну пока ничего не говорят. Во-первых — надо сначала довести его до конца, а во-вторых — не стоит беспокоить и без того пребывающего в плохом состоянии омегу. Да и вообще — сюрприииз. Чонгук полностью держит Ханыля и Мэнхо в курсе всех событий, а те соответственно — в курсе всего, что происходит с их солнышком. Гук ещё долго лежал и улыбался как идиот, вспоминая те фразочки, которыми мило швырялся в него Тэхёни, а ещё пересматривал присланные омегой селфочки. Когда-то он и мечтать о подобном не мог… написывая в их чат и не получая в ответ даже малюсенькой перевёрнутой скобочки. А теперь они переписываются по часу и даже больше: узнают друг друга, задают невинные (ну, иногда, и очень даже винные… со стороны Гука) вопросы о том кому что нравится, а что нет, рассказывают истории из детства и юности, углубляются в вопросы касаемо серьёзных тем, ну и просто болтают о всякой ерунде. И всё это в излюбленной манере, где его милый ангелок его чихвостит, а он как бравый герой — отшучивается и поддразнивает, ведь ему всё нипочём — главное то, что Тэхён его не отталкивает, просто он пока не может общаться по-другому. Но Гук клянётся себе в который раз, что он растопит это ледяное сердечко (оно уже тает, он это чувствует), и тогда уже оно само будет полыхать так ярко, что затмит собой всё вокруг, даже солнце. Но светить оно будет только лишь исключительно для него, потому что это он тот рыцарь, что спасёт свою принцессу из заточения и он тот, кто победит злого дракона, заключив его под стражу на долгий срок. Его принцесса точно оценит его порывы и согласится уехать с ним в прекрасное, сказочное королевство, где много-много прекрасных лошадок, что окончательно излечат душу его любимого. — Послушай, у меня весьма важная просьба. Ты меня сейчас выслушай, потом положительно ответь и можешь спать дальше. — Хренасе как дерзко. — Чеша левый глаз, заржал Чон, но тут же замолчал, поскольку ответное дыхание в трубку было слишком многозначительным. — Говори. — Можешь организовать, прям очень резво, встречу с министром обороны? — Чего, бля? — Гук убрал телефон от уха и посмотрел на экран, чтобы убедиться в том, что это и правда контакт друга. Ну мало ли, может у него слуховые галлюцинации с утра. — Так… Сначала. В общем слушай: мне там в министерстве, кажется, хотели какую-то медальку или грамотку вручить… но не суть, это лишь предлог. Усекаешь? Так вот, надо, чтобы эти старые пердуны ускорились, причём так, чтобы их челнок раскрутился прям как в молодости, когда они не только хотели, но и могли. Мне с Чимином вот прям горит, как не терпится попасть на приём к Чхве Доджуну. — Ты что там, обкурился? — Внезапно выпалил Гук, выпрямляясь на койке. — Ты серьёзно сейчас? — Абсолютно! Мне надо у нашего министра раздобыть один очень секретный код. Только тссс. — Усмехается Нам, но другу нифига не смешно. — Это шутка такая? — Никак не въедет друг. — Нет, Гуки. Всё очень серьёзно. Более чем. — Меняет тон Намджун, от которого у собеседника по телу сразу бегут мурашки. — Так ты можешь как-то подключить свои связи и посодействовать? Я бы потерпел, но не в этот раз, время идёт на дни. — Что значит, блять, на дни? — Мрачнеет Гук. — То и значит. Дружище, не тяни кота за яйца. — Ну… окей. Чтобы ты ни удумал, я на твоей стороне. Просто расскажи мне всё. — На ходу натягивает шорты Гук, перемещая телефон с одной руки в другую. — Расскажу, встретимся и всё расскажу. Так что? — Лады, вопросов больше не задаю, сделаю всё на что способен. Покручу колёсики, поверчу рычажки… Как только будет результат, перезвоню. — Что и говорить, Чонгук безоговорочно верит своему брату, и если тот просит даже что-то заведомо странное и абсурдное, он постарается для него сделать всё, что в его силах. И даже больше. — Спасибо, дружище! — Услышимся. Намджун слышит протяжные гудки, и откинув на шезлонг телефон, облокачивается на бетонный парапет лоджии. Он хмурит брови, втягивает посильнее утренний воздух и прежде чем идти к зверьку, решает ещё немного постоять и подумать о своих внезапно изменившихся планах. *** Биты на полную, от звуков сотрясаются стены и те, кто проходит на улице мимо студенческого корпуса, сворачивают головы, слыша из открытых окон громкий смех и ритм, так знакомый завсегдатаям клубов и любителям хорошей электронной и танцевальной музыки. Малу — приглашённый, и очень известный ди-джей сегодня миксует только для тех счастливчиков, что приглашены на вечеринку в стенах общежития. Благодаря стараниям Хосока под это выделили весь левый корпус и перекрыли все ходы, чтобы случайные посетители, они же любители халявы из студенческой братии, не пробрались на личный праздник в честь предстоящих выборов. — Вы не приглашены. — Настаивает альфа и к нему подтягиваются ещё двое из числа тех, кто стоит на входе в общежитие. — Ну и в честь чего здесь всё это веселье? — Сразу идёт в наступление девушка. — Ты кто такой? — Я здесь за безопасность и охрану. — Тушуется от такой неожиданной атаки парень. — Я знаю тебя, ты Сухо с третьего курса творческого факультета, а ещё ты на побегушках у Хосока. — Снова взрывается неугомонная гостья, привлекая к себе ещё больше внимания своим громким голосом. За её спиной выстроилась целая толпа из омег и других девчонок — все они, пришли вместе с ней, и все явно настроены не в пользу «встречающих». — А ну зови сюда этого рыжего аспида, я ему покажу, как меня не пускать! — Да кто ты такая? — Не выдерживает такого хамства альфа, поглядывая за спину скандалистки и наблюдая, как прохожие вокруг уже начинают создавать круг из любопытствующих. — Это! — Грозно поднимает пальчик девушка. — Вечеринка в честь будущих кандидатов. А их, насколько я знаю, два. Хосок и Солар. Будешь это отрицать? — В альфу мечут прожигающим взглядом. — Н-ну да… — Соглашается Сухо, поглядывая на своих помощников, которые неуверенно пожимают плечами. — Если не хотите проблем, дефективные, то впустите меня и мою команду на эту чёртову тусу второго законного кандидата. Иначе! — Палец крутится перед сведёнными глазами альфы. — Я сейчас дойду до ректора и объясню ему на пальцах, как в стенах вверенной ему организации нарушается регламент и права человека! И тогда он всю вашу шарагу прикроет в тот же момент. Поверь мне, я умею убеждать не хуже вашего дебильного лидера! Парень от такого громкого заявления тут же пугается, ища поддержки в глазах товарищей и, явно её не найдя, в замешательстве топчется на месте. Принять на себя ответственность — последнее из того, что он желает брать на себя сегодня вечером. Принять за шиворот — да, хотел, но никак «не вот это вот всё». К тому же аргументы девушки такие весомые и пугающие, а эта сумасшедшая «мать всех обиженных и оскорбленных» такая уверенная, что кажется связываться с такой личностью — себе дороже. — Ты дебил или как? Я — Солар! — Добивает Сухо припечатывающий голос и альфа, выпучив глаза, всматривается в особу, явно не в силах узнать второго кандидата в президенты. Однако Бэбэ уже тычет в парня своим именным бейджем и тот сразу шарахается от девушки в сторону, как от привидения. Когда вся процессия из Солар и её подопечных проходит в освободившуюся дверь, альфа наконец выдыхает. — Ну и дела… — Произносят ошеломлëнные парни за спиной Сухо. — Что она сделала со своей внешностью? И как, скажите, я должен был в этой… — Парень осекается, не решаясь назвать девушку так и просящимся эпитетом. — …как я должен был в ней узнать Солар? Айщщ… ~ Обычно это была вечеринка в честь предстоящих выборов, придуманная Хосоком же, и проводилась она до оглашения результатов выборов, и только лишь по той причине, что у него просто никогда не было конкурентов. Сегодня же туса состоялась… скорее по привычке. Подопечные Хосока всё организовали со свойственным им шумом и размахом, и только в последний момент вдруг вспомнили, что упс… забыли про конкурирующую сторону. Мероприятие грозило приобрести оттенок абсурда, так как собирались-то отмечать не просто предстоящие выборы, а как бы… кхм-кхм, победу Хосока. Даже оформление студенческого корпуса было выполнено в соответствии с заданным направлением: тут и там привалировали поздравительно-торжественные надписи и портретики с единоправным кандидатом. «Чон Хосок — самый сок!» «Хосок, как лидер ОК!» «Чон Хосок — харизмы потолок!» Так гласили слоганы, придуманные чьим-то воспаленным мозгом, переполненным безудержным креативом. И ни слова упоминания о Солар. Однако, когда спохватились, отменять мероприятие (которое по логике должно проходить после выборов), с учётом того, что уже всё готово — никто не захотел. Все ведь уже настроились на отдых и расслабление, а разрушать свои же надежды на веселье, особенно когда уже нарисовался Малу — это вообще кощунство и ни разу не в духе студенческих принципов. Поэтому коллегиально решили — плевать на такие мелочи, празднику быть! Да, Солар несомненно мелочь, но только в плане роста, однако же в плане создания проблем — отнюдь нет, создавать их она может на раз, а с особым удовольствием — если дело касается заклятого конкурента. — Какая пошлость! — Бэбэ брезгливо стянула со стены растяжку с дебильным, на её взгляд, изречением. Под удивленный взгляд проходящих мимо парней она скомкала бумагу в руках и, фыркнув, кинула её себе под ноги. — Где Хосок? Я сделаю тоже самое и с ним! — Рявкнула девушка в сторону опешивших от такой дерзости бет. Те быстро развернулись и ускорили шаг в обратном направлении. На вечеринку Бэбэ пожаловала в окружении поддерживающих её кандидатуру подопечных — таких тоже было не мало: в основном привалировали, конечно, девочки, но теперь её штат пополнился ещё и омегами, чьи права она стала яростно отстаивать с недавних пор. Ясно дело с каких: как только Бэбэ узнала о том, что Чимин омега, так её феминистски-противоборствующий клещ в жопу то и укусил. Да, вновь прибывших никто не звал и не особо ждал, но Солар и её компании правила не писаны, особенно если они ущемляют их собственные законные права. Вы нас не ждали? А вот они мы, извиняться не будем! Что сказать, штат Солар состоял отнюдь не из популярных персон института, привыкших к мужскому вниманию, умеющих крутить задницами и умело заигрывать с противоположным полом — таким, как считала Бэбэ, и помогать нечего, они сами себе своими прелестями добиваются того, чего им заблагорассудится. Команда же Солар была сплошь из обычных девочек и омег. Как их ещё обычно называли — серых мышек, и воспринимали, конечно, тоже соответствующе. Но кто бы знал, что в этих тихонях тоже могут бурлить неспокойные воды? Не подозревал никто, даже они сами! Но все эти мышки были настроены на этот вечер решительно — ведь на победу их зарядила не кто иная, как их личный лидер и покровительница всех оскорбленных — железная леди Солар, она же персональная заноза в заднице Хосока. Дружно насмотревшись фешн-ютуберов и модных журналов (а также наняв стилистов), все представители противоборствующе-прекрасной стороны человечества как один были преисполнены «жажды отмщения» за свою недооцененность и готовы к тому, чтобы показать сегодня конкурирующей стороне чего они стоят и как надо кутить по-настоящему. Наряды для этой миссии были выбраны соответствующие — вызывающе-нескромные: короткие платья, обтягивающие брючки, полупрозрачные ткани и яркие мейки. Инструкция краткая: покарать сегодня всех своей охуительностью и чтобы стены содрогнулись от их красоты. А, и ещё — и да пошли они все, эти мужики. И стены содрогнулись… от оглушительной тишины, которой их встретил уже немного подпитой зал, полный альф и парней-бет. Даже Малу чётко уловил настрой происходящего, в самый эпичный момент вхождения ряженой процессии, резко заглушив музыку. Появление противоположного пола было встречено застывшими словно на паузе фигурами. Как в немом кино — стороны схлестнулись многозначительными взглядами. И вот тут, в тишине, кто-то с мужской стороны зала громко сглотнул и понеслась цепная реакция… начали на перебой шептать"охуеть», «что это за цыпы», «почему мы их не знаем» и громко присвистывать — первый этап под кодовым названием «чтоб мужики пооткрывали рты» прошёл на отлично — эффект неожиданности был достигнут: конкуренты были растеряны и потрясены, а многие уже просто подбирали с пола свои челюсти, откровенно не узнавая сокурсниц и сокурсников — поскольку выглядели все они преображённо до неузнаваемости и сногсшибательно. Когда музыка возобновилась, компания Солар начала плавно растекаться по сторонам, словно разноцветные ручейки «греха и порока» — и за этими яркими прелестницами и прелестниками, как мотыльки на яркий свет, тут же поплыли жаждущие испить приключений самцы: началась безмолвная охота и борьба между альфами и бетами за то, кто к кому подойдёт познакомиться и кто кого будет танцевать. В общем вечер резко поднял свой рейтинг и из весёлой дружеской тусы перерос во взрослую вечеринку, где главными ингридиентами стали искристый флирт и пьянящее кокетство. Если бы только команда Хосока могла предположить такой потрясающий живительный эффект от «конкурирующей фирмы», то они бы уже давно и не задумываясь позвали Солар и её привлекательных помощниц и помощников на эту тусу, лично разослав приглашения. Но Солар не была бы Солар, если бы её устроили простые извинения, тем более она уже была не на шутку оскорблена подобным к себе пренебрежительным отношением — всё внутри бестии полыхало праведным огнём и потушить этот пожар мог только Хосок, а точнее — прилюдная оплеуха, которая бы указала зазнавшемуся энерджайзеру на его место. Бэбэ дала своим подопечным чёткое указание: «поманить, раззадорить, но не дать!» (последний пункт был подчёркнут многократно), чтобы обнаглевшие помощнички Хосока знали каково это, когда их не видят в упор и обламывают! А на самого недоделанного лидера у Солар были свои особые планы. *** ________________ Mariola — Minelli ________________ — Куколка, на каком факультете ты учишься? Мы знакомы? — Хосок, уже выпивший две бутылочки соджу, был ровно в том состоянии, когда ещё не был совсем пьян, но уже был достаточно нетрезв и свободен от так обременяющих его пут руководящей деятельности. Проще говоря — он мог, и главное хотел, кутить. Чего по-настоящему, на расслабоне, не делал очень давно. Хо был из того сорта людей, кто забивает на личную жизнь ровно по той причине, что «тупо некогда». И это было чистейшей воды правда — у парня вечный дедлайн и движуха: бесконечные мероприятия, которые придумывались на ходу, порой даже левой пяткой, потом руководство студсоветом с его тысячью вопросами начиная от ежемесячного выпуска студгазеты и ежедневных местных новостей радио, заканчивая устройством Спартакиад и концертов. Помимо этого Хосок курировал кучу клубов по интересам и помогал в устройстве тусовок и вечеринок, в которых и сам был желанным гостем. В общем он был человеком, который «по уши в деятельности и творчестве». Во всей этой мешанине дел найти время на личную жизнь не представлялось возможным. А сегодня… что-то его торкнуло, однозначно, а может даже сподвиг инцидент с Солар, которая заявила тогда, наедине в гримерке, что он (смешно даже вспоминать! Смешно и досадно…) — типичный асексуал… или просто не может ни к кому подкатить, так как кишка тонка. Его, как мужчину, это однозначно задело, причём весьма чувствительно. Потому что это не было правдой. А правда была лишь в том, что у него в голове не было выделено на подкаты даже несколько байт памяти. Но вот сегодня он решился это время и возможность найти, пустить течение вечера на самотек, а не контролировать всё и всех, и доказать этой дрянной девчонке, что он — ого-го какой самец. Вот она сейчас заявится (а ему уже доложили, что «бешеная» уже прибыла, да не одна, а в сопровождении своей агрессивно-настроенной армии), глянет на него, а он тут уже вовсю тусит с милой красоточкой. «Вот уж у этой железной леди челюсть то и упадëт» — думает довольный от своего плана Хо. — Девушка, секундочку! У вас что-то на бедрах! Ох, прошу прощения, но это кажется прицепился мой восторженный взгляд. — Хосок медленно скользил глазами по золотистого цвета волосам, что словно бурная река, водопадом спадала с макушки до самой талии. Ножки, обтянутые короткими джинсовыми шортиками тоже цепляли взгляд «гиганта мысли» — они были стройными и ровными, очень даже в его вкусе. Его будоражила мысль «а что там еще интересного имеется?» — Ты должно быть золушка, и знаешь что! Ровно в полночь вся твоя одежда исчезнет по взмаху моей волшебной палочки. Хосок был доволен таким красивым подкатом, годы деятельности в качестве ведущего и организатора не прошли даром, сводить и миксовать мысли, даже в подпитии, у него получалось неплохо. Знакомые и просто лица из числа подчинённых, что его сейчас окружали, одобрительно загудели, подбадривая своего лидера восторженными улюлюканиями. Хо не узнавал девушку, но решил сегодня не оставаться вдалеке от флирта и познакомиться с очаровательной прелестницей, что смогла пленить его взор. Парень подошёл к так и не обернувшейся на его любовную тираду красотке вальяжным шагом как заправский ловелас, широко улыбаясь зрителям, коих в один момент стало больше чуть ли не в два раза. Хосок положил руку на плечико «мисс златовласке» и широко улыбнулся. Однако когда невысокого росточка девушка повернулась — то, что открылось его взору, повергло несчастного пикапера в глубокий шок. На него смотрели сощуренные карие глаза Солар, буравя в нëм не просто дырку, а настоящий проход в преисподнюю. Внутри Хо в ту же секунду что-то оборвалось и с явным чвакающим звуком упало прямо под ноги несостоявшегося «Дон Жуана». Внутри резко похолодело, а воздух вышел из лёгких с каким-то предательски-свистящим звуком. Хосок упал где стоял — хорошо сзади был диван. Вот на него-то и приземлился парень, будто подкошенный. Такой подставы от жизни он точно не ожидал. «Как?» — всё, что читалось в его глазах, полных недоумения и шока. Точнее будет поправиться и сказать так: «как эта очаровательная (со спины) красотка, могла внезапно оказаться его персональным кошмаром на яву? И когда Солар успела стать блондинкой? И вообще, вот так выглядеть!» Хо выпятил на сканирующий его девичий взгляд испуганные глаза по пять копеек — от того, что он только что наговорил Бэбэ, сделалось страшно. Моментально весь запал прошёл, осталась лишь обречëнность от всех сказанных слов. — Волшебная палочка говоришь? — Каждое сказанное девушкой слово ещё сильнее пригвождало Хосока к дивану. — Это… да это шутка такая! Ты всё не так поняла. — Нервно засмеялся парень, тут же громко сглатывая, когда лицо Бэбэ оказалось рядом с его. Зрители вновь загудели, когда девушка неожиданно резко воткнула свою ножку, обтянутую чулком между раздвинутых ног Хосока. Тот от такой неожиданности аж подпрыгнул, взвизгнув при этом на манер девчонки. — Да что ты говоришь! Шутишь значит. Ну что ж, я тоже шутить люблю и умею. — Взгляд Солар, по мнению Хо, не предвещал ничего хорошего. — Слышали, что он сказал? — Зрители загудели. — Слушайте все! Это пари! Если до утра моя одежда и правда с меня исчезнет, а причиной тому будет Хосок — я сложу с себя полномочия и не буду баллотироваться. — Народ весело зашумел, выкрикивая какие-то фразы и высвистывая, явно довольные неожиданной забавой, в которую оказались втянуты два очень ярких персонажа. — Но если я останусь при своëм, то значит ваш лидер — трепло и тогда… — Солар кровожадно посмотрела на Хосока. — Свою кандидатуру сложит он. — Девушка ткнула пальчиком в грудь сжавшегося парня. — В мою пользу. Народ заликовал, всем такая игра пришлась по вкусу. Хосок же был обескуражен и испытывал неимоверный шок. Ножка Бэбэ всё ещё находилась в своëм прежнем положении, тихонько раскачиваясь, а потому слегка задевала его пах. — А ты, за мной! — Скомандовала Чону Солар, при этом зло ухмыльнувшись сконфуженному лидеру. Хо ещё пару секунд сидел как пригвожденный, смотря на удаляющуюся фигуру Бэбэ, до сих пор не веря, что такое злоключение вообще могло произойти именно с ним. Когда рядом с ним эта Минерва, он превращается в слюнявого слизня, булькающего непонятно что. Где то над его головой загоготали. — Ты и ты, назначаетесь дежурными. — Тут же сменил тон голоса Хосок, повернув голову к парням, от чего те моментально вспомнили над кем смеются. — Уберëте здесь всё после вечеринки. — Другие присутствующие тоже замолкли, поняв чем и для них это всё может закончится. Однако, когда Хосок послушно поплелся за Солар, не смогли сдержаться от приглушенных смешков. ~ Зайдя за угол, девушка тут же пригвоздила Чона за шкирку к стене, наваливаясь на него своим небольшим тельцем. Выглядело со стороны это забавно и странно одновременно, ведь весовое превосходство было далеко не на стороне Солар. — Ты что устроила? Это шутка такая? — Всë ещё пребывая в коматозном состоянии, прошептал Хосок. — Ты решил, что я играю? А знаешь что, Хосоки… — На это обращение парень сглотнул, потому что после него всегда следовало что-то весьма неожиданное, как например висение вниз головой на полотнах. — Ты ведь так и не прислал мне приглашение с извинениями… — И тут Хо пробил ток: вот что его терзало и мучило весь день, то что он так отчаянно не мог вспомнить и чувствовал, что от этого зависит его жизнь… теперь то всё понятно, да только, похоже, поздно. — Прости, я… я правда забыл, замотался… — Неважно! — Отрезала девушка, надавливая ладонью на грудь Хосока, от чего ему показалось, что она его пытает раскаленным утюгом. — Письменные извинения больше не принимаются. У тебя был шанс. А теперь мне интересно только наше пари. Ты сложишь свои полномочия и я стану президентом студсовета. Вот это и будут лучшие извинения от тебя! — Но что я такого тебе сделал то? — Взмолился парень. — Ты не видишь во мне конкурента, ты игнорируешь меня и не считаешь человеком. А ещё ты посчитал меня недостаточно женственной и не способной тусоваться. Однако посмотри на себя — буквально пять минут назад ты запал на меня. — Хо захлопал глазами и ртом, не зная что возразить. — А веселиться, как ты успел убедиться, я очень даже умею. — Когда веселятся, хорошо всем, вообще то. — Попытался возразить Чон. — А тебе плохо что-ли? Тебя сейчас тискает привлекательная девушка. — Солар провела пальцем по подбородку Хосока, отчего тот вздрогнул. — Или скажешь, что я не хороша? — Хороша! — Немедленно выпалил парень, чувствуя, как Солар охватывает его ногу своей. Воздух в лёгких Чона внезапно закончился и ему стало трудно дышать. — Тогда что стоишь как истукан? — Бровка Бэбэ упреждающе изогнулась. — А что я должен делать? — Испуганно пропищал Хосок, он был поистине ошеломлен такой Солар, дерзкой и непредсказуемой. Она его пугала своим напором — ножка Бэбэ всё ещё продолжала его оплетать. — С такими заявлениями ты явно проиграешь пари. — Со ехидно ухмыльнулась, спуская палец на кадык парня и слегка на него надавливая. — Но мне же лучше! Вдруг она неожиданно отстранилась от Хосока и резко развернувшись, ушла за угол, виляя бёдрами (которые как оказалось у неё очень даже имеются), оставляя потерянного и шокированного парня медленно съезжать по стеночке. — Боже мой… это просто какой-то зашквар… *** Примерно в это же самое время. Гомофобо-ориентированный (как определила бы его Солар, если бы услышала) разговор двух парней: — Как думаешь, Хо завалит сегодня Солар? — Не смеши меня, он её как огня боится. — Ты знаешь, судя по тому с какой скоростью она напивается, у него есть неплохие шансы. — В этот момент взгляды обратились в сторону дивана, на котором танцевала королева сегодняшнего вечера — она лихо отплясывала, крутя бëдрами и взмахивая ногами — но как только к ней потянулась чья-то мужская рука, то одна из ножек дала снайперски-точного леща в наглую рожу. Хосок, увидавший эту сценку, выпучил глаза и, смачно приложив руку ко лбу, быстро ретировался с места события, завернув за угол. — Хотя ты знаешь, даже пьяная — она довольно-таки опасна. — И не говори, вот же вляпался в неё Хосок, я ему прямо-таки не завидую. — Кажется это попахивает закатом его карьеры. — Я вот только не знаю, что для нас всех лучше — Хосок в президентах или Солар. От первого нигде не спастись, у него патологическое чутьë на припахивание к любому виду деятельности. Ну а Солар — баба с яйцами, которую боится даже сам энерджайзер. — Тëмная лошадка. — Этой пони явно не хватает хорошего траха, это чувствуется. — И не говори, все прибабахи у баб и омег от нехватки качественного секса. — Судя по всему, чтобы утихомирить Солар, её надо трахать как гребаный скаковой жеребец. — Если честно, вот я бы не решил с ней спать. — Согласен. Мне кажется, что у неё там вообще вместо отверстия капкан, и только Хосок ей присунет, как тут же лишится своего достоинства. — Он его уже лишился, если смотреть на то, как он перед ней ползает на задних лапках и лебезит. — Пропал мужик… — Жаль его, реально… неплохим человеком был в целом. *** Здание центрального подразделения полиции Сеула. — Так, кажется время обеда, Хонг? — Обратился старший инспектор к своему коллеге. — Почему бы нам не заглянуть к Шину? Он наверняка уже приготовил свой фирменный суп… — Постукивая пальцами по стопке с папками, блюститель правопорядка отвернул лицо от того места, где находились камеры с заключённым и допросная. Он глянул на висящие на стене часы — до законного перерыва было ещё как минимум пол часа. — Да, ты прав, Юонг. — Поднял глаза к потолку Хонг, стараясь не обращать внимание на крики, доносящиеся из левого крыла полицейского участка, куда был ещё с утра заключён под стражу Лу Хёну, бывший замминистра. Два главных офицера крупнейшего в Сеуле полицейского управления некоторое время помялись, не зная куда девать взгляды. Они ощущали себя как немые соучастники преступного деяния, но обстоятельства складывались таким образом, что деваться им, собственно говоря, было некуда. Когда пришли угрюмые люди в штатском, которые ткнули в них удостоверениями особого подразделения, находящегося в непосредственном подчинении президента, то пришлось проглотить собственную гордость и отойти в сторону, ведь пришедшие имели более высокий статус в делах, касающихся «политических заключённых». Младшие по званию сотрудники KNPA* сидели, уткнувшись в компьютеры, и делали вид, что их тут вообще нет. И вообще, пусть руководство решает, как им поступать и что думать — а их дело маленькое. ________________________________________ *KNPA (с англ. Korean National Police Agency) — Национальное агентство полиции Республики Корея — Так, ладно… — Вздохнул старший инспектор Юонг. — Давайте-ка все на выход. Сегодня трудный день, и нам всем надо срочно пополнить запасы сил. Так ведь, Хонг? — Обратился он к коллеге и, увидев одобряющий жест, продолжил. — Сегодня обед за мой счёт. Народ тут же одобрительно загудел и быстренько стал подтягиваться к выходу. Находиться в помещении, среди доносящихся хриплых вскриков, так давящих на атмосферу отдела, никому не хотелось. И не то, чтобы они подобного никогда по роду своей деятельности не слышали, просто… дело с бывшим замминистром было громким и скандальным, а тут неожиданно заявились люди президента и начали качать свои права (и всем ведь понятно, зачем именно они пришли — дело-то связано с несовершеннолетним сыночком Кён Дуонга). А они тут получаются как бесправные мыши — должны сидеть и ждать, когда на вверенной им территории закончат трапезничать их же едой зашедшие в гости крупные крысы. Неприятно, режет по самолюбию и… кто вообще знает, чем всё это в итоге обернётся? Может ещё большим скандалом, ведь журналюги никогда не спят. И вкатят потом за попустительство кому? Конечно им. — Айщ… ну почему его привезли именно в наш участок? — Обречённо прикрыл глаза Хонг, следуя за вышедшими сотрудниками. *** — Вы что творите, уроды? Вы хоть знаете кто я? — Надрывался Лу, когда подошедший к нему сзади альфа, грубо обхватил его за горло рукой, другой удерживая руки Хёну поперёк тела. — Ещё бы нам не знать. — Ухмыльнулся тот, что смотрел на бывшего замминистра в упор. — Но теперь вы, судя по всему… — Мужчина сделал театральную паузу. — …никто? — Что значит никто, что значит никто? — Не унимался одновременно взбешённый и напуганный недоминистр. — Я Лу Хёну! Я не какая-нибудь пешка! Отвечайте, зачем вы здесь? Когда меня выпустят? — Выпустят? — Хмыкнул тот что сзади. — А такого распоряжения не поступало. Наоборот, был намёк не выпускать. Но где вы задержитесь — на этом или другом свете, зависит от того, насколько быстро и честно вы будете отвечать на наши вопросы. — Вы рехнулись, да? — Всё ещё не верил в происходящее альфа. Он будто терял в одночасье всё, что имел. А главное — терял своё положение. С ним не считаются, с ним ведут себя как с человеком второго сорта, допрашивают, сажают в вонючую камеру, явно не по его статусу. А теперь ещё припёрлись эти машины с убийственными лицами и запугивают. В голове Лу крутятся события последних дней и, делая быстрые выводы, он теперь точно уверен, что идёт так называемая чистка. «Кто-то решил оттяпать себе побольше пирога», и возможно он только первый из списка, кому теперь не достанется даже чёрствого сухаря. Но на других как бы плевать — своя-то рубаха ближе к телу и её надо как-то спасать. Он пока не понимает как, но уверен, что придумает. — Итак вопрос. — Подал голос альфа с древесным запахом пачули и ментоловых сигарет. — Как давно вы спите с сыном президента? — Какая нахуй разница? — Плюнул Лу, дёрнувшись в сжимающих его руках. — Что ещё по вашей просьбе сливал вам Куан? — Не обращая внимание, мерно продолжал задавать вопросы человек в штатском. — У меня встречный вопрос. Что затеял наш дорогой президент? Это что, передел власти? И как, интересно знать, на это посмотрят остальные избранные, когда узнают? — Альфы переглянулись. — Так вот, надолго Дуонг теперь, судя по всему, на посту президента не задержится. Народ у нас любит свергать власти предержащие, так ведь? Вам бы стоило хорошенечко подумать, на кого вы работаете. — Усмехнулся Хёну. — Очень хорошо, что вы это сказали, господин Лу. — Альфа, тот что стоял впереди бывшего замминистра, кивнул тому, что находился в углу. Тот сразу засуетился, начиная копаться у себя в сумке. — Значит вы считаете, что существующие порядки для вас не писаны? Хотите совершить бунт, подговорить других избранных? Мы правильно понимаем? — Кто и хочет что-то поменять и заново поделить, так это ваш любимый президент. Я ведь не последний в списке, так? Я знаю это! — С подозрительными нотками в голосе прошипел бывший замминистра. — Будут ведь и ещё те кого задвинут, так? Интересно только, остальным избранным это понравится? Вы зря думаете, что я буду молчать — я всё им расскажу, и прессе тоже. Я один на это дно не пойду. Дуонг слишком много о себе возомнил, а по сути он такой же как остальные! — Заистерил Хёну, увидев, как мужчина, что давеча копошился у себя в сумке, достал какой-то свёрнутый тканевой чехол. Он подошёл к столу и положил его на самый край перед Лу, заставив рулончик одним чётким движением размотаться. — Мы все на равных! Мы так не договаривались! Перед взором бывшего замминистра предстали аккуратно разложенные по прозрачным кармашкам хирургические инструменты — одним только своим видом они вызвали у мужчины приступ ужаса. Хёну сглотнул и посмотрел на альфу с запахом пачули, который уже заправски (ну прямо как хирург с многолетним стажем) натягивал на свои руки латексные перчатки, как-то по особому при этом улыбаясь. На ткани чёрного цвета, что только подчёркивала холодность металла, красовались различные устрашающие приборы — они были уложены с особой педантичной аккуратностью и явно своей, понятной только тому, кто их раскладывал, логикой. Название и назначение всех этих жутких инструментов для Лу, как впрочем и для любого человека, далёкого от хирургии, было за гранью его знаний. Но в чём прелесть подобных хирургических атрибутов — знать о них что-либо было и необязательно — собственная фантазия сама услужливо подбросит мозгу самые ужасные кадры из фильмов ужасов, в которых жертв пытают и препарируют заживо. — Вы что соб-б-бираетесь делать? — Широко раскрыл глаза Хёну, смотря как мужчина разминает пальцы, а затем медленно подносит руку к своему «набору маньяка». — Сегодня у нас вечеринка для избранных. Вип-места в первом ряду. — Ухмыльнулся суровый помощник из угла. — У нас есть особые полномочия и мы их можем использовать по своему усмотрению. — Палец альфы двигается над разложенными в ряд инструментами слева направо и обратно, заставляя обездвиженного мужчину обливаться холодным потом. Какой бы прибор сейчас не сделал этот палач - Хёну знает, что будет чертовски, запредельно больно. — Вы с ума сошли? Я же из избранных! — Заорал Лу, смотря на руку альфы, который захватил в пальцах какой-то приборчик, отдалённо напоминающий по внешнему виду пистолет, только у него не было курка, а вместо дула присутствовало тонкое подобие спицы с изогнутым кончиком. — Уже нет. — Спокойно произнёс новоявленный хирург. — Что значит нет? Кто это решил? На основании чего принимаются подобные решения? Остальные знают об этом? — А кто должен знать? Что за остальные? Кто-то будет против? — С подозрением прищурился хирург. — Да это никому не понравится! — Может скажете имена, кому именно? — Да какие имена? Вы что-то перепутали! — Какой же вы несговорчивый, господин Лу. — Покачал головой альфа. — Знаете, что это такое? — Мужчина кивнул на «пистолет» в своей руке. — Конечно нет. Это то, с помощью чего вы точно станете сговорчивее. — Хирург торжественно представил инструмент. — Приятно познакомиться, это костный перфоратор. С его помощью в костях делают каналы и удаляют небольшие объёмы ткани. Очень точная и изящная вещица, не правда ли? — З-з-зачем вы мне всё это говорите? Я ничего не сделал. — Завизжал бывший замминистр, когда альфа поднёс прибор к его лицу. — Я ннне пппонимаю! — А спать с сыном президента? Такое вы понимаете? Мы все знаем, что вы трахаете двенадцатилетних мальчиков… но нам всем до этого в общем-то никогда не было дела, ведь у всех у нас есть свои слабости… так ведь, господа? — Альфы закачали в ответ головами. — Ради этого мы и поднимаемся на самую вершину. Ради того, чтобы беспрепятственно удовлетворять свои слабости. Но! Всегда надо знать рамки и понимать, кого можно иметь, а кого нет. Мало того, оказалось, что вы ведёте интриги, хотя у вас такие широкие возможности для шикарной жизни! Вам мало? — Альфа качнул помощнику головой и тот вытащил из-за спины трясующуюся руку Хёну. Подставив к фаланге перфоратор, хирург хладнокровно смотрел, как трясёт альфу и как тот уже не владеет собой. — Это подстава! Вы не понимаете что ли? Меня же подставили! — Зарыдал Лу. — Нам это понятно и мы уже работаем в этом направлении. Но, возможно, вы нам поможете, чтобы дело двинулось быстрее? — Прибор придвинулся ещё ближе и альфа ощутил как его острый конец вдавливается в кончик пальца, под самый его ноготь. — Кто-то же захотел вас подставить? Возможно кто-то из тех, с кем вы что-то не поделили или… плохо договорились? Ну же, господин Лу, какой смысл выгораживать других и страдать одному за всех? — Да нет же, о чём ввыыыыыыы…ааааааааа! — Бывший замминистра сорвал голос, закричав во всю глотку. Ту боль от проникающего внутрь пальца металлического штыря было ни с чем не сравнить. Он легко буравил ткани, вгрызаясь глубоко в плоть, ведь был как раз предназначен для таких целей. Вот только подобные манипуляции делают под наркозом, но никак не на живую. Рука хирурга резко дёрнула в обратном направлении, вытаскивая зажатый в специальном штифте на конце прибора, ровный кусочек кости. Из идеально круглого отверстия пальца хлынула кровь. Хёну тут же отключился от болевого шока. ~ — Вы в курсе, что база Zetagen обрушилась? — Лу разлепил глаза, думая что попал в кошмарный сон, однако палец, что пульсировал от острой боли, говорил об обратном. На него смотрели два сосредоточенных глаза, которые не предвещали ничего хорошего. — Всё-таки обрушилась? — Как в бреду прошептал Хёну, на что альфы переглянулись. — И что это ваше… «всё-таки» значит? — Сощурился хирург. — Ээээ… — Бывший замминистра тут же окончательно очнулся, поняв, что выразился не с той интонацией, просто потому что ещё не до конца отошёл после обморока. — Я не это хотел сказать… — Залепетал он оправдывающимся тоном. Буквально ещё вчера у него была власть и по его приказу вот так же могли пытать любого провинившегося, а сегодня он никто… и чувствовать себя таким жалким и никчёмным, это просто ужасно! Ты не владеешь ситуацией, твоя жизнь ничего не стоит — с ней могут сделать всё что захотят и, главное, ничего этим ублюдкам за это не будет. Быть по другую сторону жизни, в самом низу, как оказывается, просто ужасно. И вроде он избранный и, казалось бы, вне зоны досягаемости, на самом верху — неприкосновенен… но! Среди своих же, таких же недосягаемых — он всего лишь тот, кого могут сожрать без зазрения совести такие же как он! Все они каннибалы и с удовольствием лакомятся плотью себе же подобных — они не заодно, как всегда казалось… Они гиены, падальщики в собственной адовой стае, где законы пишутся исподтишка и кровью. Причём чужой… Вот тебе и вся правда жизни. — А что вы хотели сказать? — В руку палача лёг ещё более устрашающий инструмент с каким-то пилящим полотном на конце. Лу весь сжался и дёрнулся от жужжащего звука, наблюдая как наконечник совершает возвратно-поступательные движения. Он испытал просто таки первородный страх, заорав что есть мочи и проваливаясь в темноту. ~ — Значит никаких имён… — Задумчиво протянул «палач», беря в руку телефон. Некоторое время раздавались гудки, а потом ему кто-то ответил. — Да господин президент, мы считаем, что наш подопечный как-то связан с так называемым заговором. Да, всё на это указывает! Мы всё перевернули и дом и виллу. Да-да, и съёмные квартиры. Да, господин президент, и там. Мы нашли некоторые файлы, принадлежащие базе Zetagen (ох, и как же они там оказались, вот интересно, да?), это только подтверждает наши догадки. Поэтому, с вашего позволения, мы устроили небольшую кровавую вечеринку. Нет, не говорит… Он уже почти не может. Понял вас, господин президент, будет сделано. В руку хирурга легла пила Джильи*. Мужчина схватился пальцами за Т-образные наконечники и поднёс инструмент ко лбу полуживого Хёну. — Что ж… раз вы так настаиваете господин, тогда придётся глянуть на ваши мысли прямо изнутри. Разрешите вскрыть вашу черепную коробку? — Улыбнулся альфа, смотря в залитые кровью глаза напротив. — Смерть всем избранным! — Обезумевшим голосом в предсмертной агонии вскрикнул Лу прежде чем сорвался на оглушительный крик, замолкая на этот раз навсегда. ___________________________ *Пила Джильи — хирургическая проволочная пила, предназначенная для распиливания костной ткани. Изобретена в 1894 году хирургом Леонардо Джильи, предложившим её для латеральной пубиотомии (рассечения лобковой кости). *** Лис: паук, запись с допросной камеры у нас.))) Паук: отлично! Не сомневался в ваших способностях. Кажется нам надо показать, как делаются настоящие новости, а то в последнее время всё больше выпускают проправительственную бурду. Ну что, выпустим в прямом эфире спецрепортаж о том, как именно погиб наш достопочтенный недоминистр? Лис: ух, это будет жарко! Рейтинг 30+ Паук: время прайм-тайма подойдёт идеально Краб: представляю, какой это будет ажиотаж! Хана президенту, называется))))) Паук: президент — лишь верхушка айсберга. Главное то, что наши лемминги теперь увидят, что делают с такими как они Лис: о да, предполагаю, что кипишь начнётся ещё тот! Паук: я надеюсь вы надёжно заметаете следы? Краб: обижаешь, мы когда кодируем, всегда представляем, будто читать и саппортить наш продукт будет некий маньяк-убийца, которому кто-то сказал, где мы живем)))) Паук: правильно!)) Всё что мы делаем — вообще похоже на секс: одна ошибка — и всю жизнь придется поддерживать.)) Однако, друзья теперь следы всё-таки придётся оставить. Прогеры Zetegen уже вовсю шевелятся, как ужи на сковородке и ищут исполнителей. Надо им немного помочь в деле разоблачения. Лис: всмысле? ты о чём? Паук: у меня пока нет базы со всеми истинными, но скоро мы с Чими идём на большую охоту за золотым ключиком. Вот тогда-то мы уже и начнём играть по-крупному. Но пару имён у меня есть. Так вот, наследите так, чтобы наш эксклюзивный репортаж с места казни был отправлен от имени министра обороны. Пусть следы приведут именно к нему! Но зашифруйте всё так, чтобы цифровой след нашли не сразу. Краб: аааа… всё, понял тебя! если оставить слишком явные следы, то зетадженовские прогеры догадаются, что это явная подстава. Паук: да, а нам надо, чтобы избранные гарантированно подумали, что инфу сплавил свой же избранный. А там наконец до них всех наконец дойдёт окончательно, что дела в их вонючем королевстве совсем плохи и начнут подозревать друг друга Лис: надеюсь, что уж тогда они проредят друг друга, как сорняки на грядке, хорошенечко Паук: звучит, как бальзам на уши))) Кстати, вы уже свалили из страны, как я велел? Краб: так точно Лис: а то, когда взрываешь вонючий сортир, желательно быть как можно дальше от эпицентра))) Краб: а сам то чего? Паук: всё под контролем, скоро я тоже исчезну. Всё, ждите дальнейших указаний. Готовьтесь к эфиру. Лис: будет исполнено *** Так приятно порой понежиться в уютных мечтах. Особенно если в них есть маленькая тыковка, у которой носик-пуговка и губки-ягодки. А ещё у этого чуда нежная кожа цвета сливок и маленькие-маленькие пальчики. И эти пальчики в нескромных мечтах, подобно неуёмным крохотным зверькам, шаловливо скачут то там то сям по твоему телу наперегонки с солнечными зайчиками — они юрко перебирают волосы на взлохмаченном загривке и шустро заползают под майку и боксеры. Эти пронырливые крохи-непоседы могут делать там всё что им заблагорассудится, на что хватит их прыткости и неуёмной фантазии. Так грустно, что для этих фантазий нет места в реальности. Пока нет. Смотря на всё ещё спящего Чими Намджун грустно улыбается. Его чистый, нетронутый мотылёк — он большая ценность этого мира, и если кто-то этого не понимает и вдруг захочет использовать этот свет в своих корыстных целях, то он будет иметь дело с его тёмной противоположностью — беспощадным чёрным пауком, чей яд коварен, а нити его паутины расставлены так далеко, что ты и представить себе не можешь. Одно неверное движение и сработает ловчая сеть, хватая нерадивого противника. Нам хотел бы объять необъятное, но сферы влияния пауков тоже не бесконечны. Время рассыпается прямо в руках альфы — оно отмерило им слишком мало счастья, всего лишь какую-то жалкую горсточку песчинок, которые уже утекают сквозь пальцы. Собственно, что такое счастье — это лишь миг, запутавшийся в паутине времени… Дальше лишь чёрная, беспросветная тоска по пропущенным совместным дням и упущенным возможностям. Нам не должен привязывать к себе свою кроху, не должен обещать и давать надежд, а тем более показывать чувства. Только не сейчас! Потому что если он всё это покажет — потом будет больнее. А если будет больно его зверьку, ему в ответ будет больнее в сто крат. В Чимине кровь альфы, в нём же — частичка души омеги. Смотреть вот так по утрам на своё дремлющее чудо, любоваться им целиком, погружаясь в мечты — преприятнейшее занятие, но тоже не вечное. Альфа подползает к распластанному на спине Чимину и утыкается в его живот своим лбом, вдыхая душистый аромат, сплетённый из четырёх ароматов. Поутру отчётливее всего читается даже не лаванда, а кардамон — он камфорный, с чуть смолистым ароматом — он течёт по венам омеги, очищая и обновляя организм во время сна. Для Намджуна этот аромат наделён силой избавления от человеческих страданий. Поэтому он втягивает запах как можно сильнее, чтобы он проник в него на поглубже и на подольше. Пак потягивается, ощутив сквозь сон тяжесть на своём животе, его тело разомлело в тепле мягкой перины и пушистого одеяла — он поднимает ручки над головой и сладко зевает, разминая затёкшие мышцы. Понимание действительности приходит не сразу — он просто запускает руки в волосы альфы и начинает мягко сминать кожу головы, отчего Нам ещё сильнее зарывается в нежный животик Чимина. — Ой. — Замирает омега, останавливая свой массаж и резко опуская руки. Он пытается задёрнуть открывшуюся полоску кожи, но большая голова Намджуна не даёт совершить манёвр. — Доброе утро, тыковка. Как спалось? — Прежде чем оказаться лицом к лицу с Паком, губы напоследок мажут в районе пупка, отчего омега вздрагивает и снова звонко ойкает. — Доброе утро. — Хлопает припухшими глазками Чимин, вызывая новую волну нежности у альфы. Однако, несмотря на игривость, которой хочет прикрыться Намджун, омега улавливает исходящую от того странную ауру. Их связь крепчает не по дням, а по часам — это как пугает, так одновременно и заставляет трепетать всё внутри Пака. Словно в нём просыпаются какие-то древние силы — такие загадочные и неизведанные, которые как секретные письмена — открывают дверь в мир чудес и сокровенных тайн. Стоит только научиться читать древний язык. И, кажется, он начинает им потихоньку овладевать — может это лишь иллюзия, но Чимин так чувствует… это не объяснить словами. — Что-то случилось? — Омега с тревогой вглядывается в неподвижное лицо альфы, что покоится как древний обелиск, лежащий рядом с ним на земляном полотне кровати. — Нет. — Врёт Намджун и закрывает глаза, стараясь не выдавать себя и свои мысли. Взгляд Чимина слишком чистый, а если из серых глаз на него нечаянно капнет хрустальная слеза, то под ней его кожа точно зашипит и разойдётся по швам, выдавая таким образом лжеца с головой. Слёзы зверька не ядовиты, о нет — они наоборот, как живая вода, а потому не терпят ничего мёртвого по своей сути. А его ложь мертва, потому и отравляет самого дьявола. — Не правда. — Чимин кладёт ладошку на щеку Нама, от чего тот вздрагивает и открывает глаза. — Просто скажи… Всё плохо или… очень плохо? — Всё… поправимо. — Альфа улыбается и в одно движение оказывается сверху, коротко целуя Пака в кончик носа. Омега смотрит недоумевающе, но не отстраняется — с некоторых пор ему приятны объятия Намджуна, а его непосредственная близость даёт ощущение заботы и тепла. — Но… — Но? — Шевелятся пухлые губки, отвлекая альфу от важного заявления. — Но чтобы поправить дела, есть одно очень важное дело, где тебе уготовано сыграть одну очень важную роль. — Нам облизывает свои пересохшие губы, наблюдая, как Чиминовы задумчиво вытягиваются в трубочку, дразня его нутро ещё больше. Да-да… очередная игра. — Однако ты можешь отказаться. Думаю тебе это будет не по силам. — С задором добавляет он и это вызывает ещё большее удивление в тут же загоревшихся глазках. — Мне всё по силам! — Возмущается Пак, дуясь словно ребёнок. — Только скажи что делать. — Я уже говорил, что ты азартный? — Кажется да… — Вспоминает Чимин, замечая, что лицо альфы медленно приближается к его. — Так вот ты самая азартная и безрассудная тыковка, каких я только встречал. — Губы Намджуна нежно прикасаются к приоткрывшимся губам омеги, таким тёплым, весенним и только распустившимся для поцелуев. Он аккуратно берёт маленькое личико в свои руки и вкладывает в неспешные движения всю свою ласку, всё раскаяние и все извинения за то, что должно случиться в ближайшем будущем. Вот так беззастенчиво целовать настолько открытого и доверяющего тебе человека — это одновременно и его боль и награда… за которую он никогда не расплатится! Его «льющая слёзы» снова плачет, роняя редкие рубины на изголовье кровати. Альфа не целует — он поглощает омегу без остатка, он растворяется в сладком потоке, даже не смотря на то, что это утренний поцелуй и они даже не чистили зубы — он всё равно слаще мёда, потому что приправлен оголённой правдой чувств, которую они разделяют смешанной слюной и толкающимися языками, что устроили мирную борьбу, в которой нет проигравших. В данный момент проигрывает только время. И даже оно остановилось, давая истинным возможность разделить этот момент единения. «Прости меня кроха. Это будет твоей последней ролью. Больше тебе не придётся играть и притворяться» — губы Нама обволакивают, а язык пишет свои мокрые извинения на внутренней стороне щёк омеги. «Не останавливайся, что бы это ни было — извинения приняты» — закатывает в ответ глаза Чимин и утопает в искренности альфы, что заполняет все его лёгкие. Воздуха катастрофически не хватает, но он ему больше и не нужен — его Паку заменяет пленительный полынный эликсир, что накрыл своим изумрудным дребезжанием весь мир вокруг.