Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

Когда кажется, что настал конец, повернись на сто восемьдесят градусов и ты увидишь начало. ____________________________________ На губах безмолвная страсть — она плещет своей сладостью, зовёт в свой порочный рай и требует единения, влажными каплями рассыпаясь, словно переспелыми ягодами. Это похоже на безмолвную войну взглядов: с одной стороны катаны, с другой — щиты. Щит Чимина крепок, бронёй он давно порос — недоверие, вот его главный компонент. Но катана Намджуна острее всех — её сталь в самых глубинах души закалялась. Острота её подобна уму альфы, а твёрдость — характеру. Чья же возьмёт? ________________ Taemin — Advice ________________ От Чимина пахнет нежнейшей лавандой вперемешку с кардамоном, который своим пряным ароматом вторит ладану — эти ароматы подружились уже давно, чего не скажешь об их хозяевах. Метка, что красуется на лебединой шее Чимина, вмиг вспыхнула, испуская настойчивый аромат, смешанный с запахом альфы — полностью она распускается только в присутствии того, кто её поставил. Паку от неё печёт, словно клеймо горит — а губы Намджуна, что сейчас его собственные сминают — будто ещё горячее. Они как два источника с кипятком, что покоятся в глубинах океана — там, в чёрных безднах, где сокрыты сплошные тайны — и нет им числа. Чимин поначалу пытается что-то мычать в губы альфы, но через некоторое время от крышесносного запаха сносит голову обоим — лихорадит уже совсем серьёзно и без шуток: в груди будто тысячи щекочущих пёрышек — продышаться невозможно. Оба на пределе — война не работает, ведь рубежи — всего лишь мнимые линии, которые могут плавно исчезать, если они начерчены на карте любви. Чимин закатывает глаза и приоткрывает ротик, когда ощущает, что язык Намджуна уже исследует передние рубежи его рта. Альфа обводит своим языком внутренние стороны щёк омеги, толкает его об мягкий язычок Пака, обводит его остренький кончик — играет с ним, словно ленивый кот с мячиком. Нам рычит в поцелуй, что очень нравится Чимину — всё что делает альфа — его сила, желание, нарастающее нетерпение, всё вызывает у него табун несносных мурашек. Пак начинает отключаться, обмякать в могучих руках — они так много пережили сегодня, что сознание будто плывёт, особенно у омеги — словно по тёплым течениям, что только на руку Наму, ведь Чимин начинает мягко поддаваться ему и тихонько отвечать нужному настрою. Это пока робкие движения по реке наслаждения: омега словно сидит в лодочке, а мягкое, но настойчивое течение несёт его далеко — за вёслами Намджун, гребёт себе потихонечку, зорко посматривая на своего крошечного пассажира напротив, не упуская ни одной его реакции — изучает и направляет по течению. Альфа бы с радостью сорвался в бешеный ритм — его сил хватит переплыть эту реку любви и страсти хоть с закрытыми глазами, и доставить на другой берег и себя и омегу. А потом обратно, а потом снова туда — с таким крохой как Чимин можно хоть всю ночь и весь день на приливных оргазмических волнах купаться. Но, этот малыш, ещё совсем не умеет плавать — его ещё только учить и учить! Заманчивые уроки — альфа готов быть учителем денно и нощно. Да и вообще… но! Омега пока не то, что в воду зайти боится, даже на лодке не решается покататься. Поэтому хардкор Намджуну сейчас не нужен: пока он его вот так отвлёк и тихонько усадил — надо плыть максимально осторожно. Чимин даже не замечает, как сейчас на его рубашке одна за одной из петелек выходят пуговички — вот уже шёлковая блуза наполовину раскрыта, являя на свет тоненькие ключицы и две розово-телесные пуговки нежных сосков. Краем глаза, Намджун замечает на вздымающейся груди метку в виде бабочки — «так вот ты какая». Всё так интимно сейчас, что воздух в полумраке комнаты, кажется, замирает. Большие ладони осторожно ложатся по обе стороны чуть выше талии, под бока — движения длинных пальцев альфы нежные, едва касаемые — они почти невесомо пробираются чуть за спину и обхватывают омегу, лаская батистовую кожу. Намджун сходит с ума от этих ощущений — грудная клетка Чимина такая миниатюрная, словно детская — талию, наверное, так вообще можно двумя руками в обхват взять. Альфа потихоньку притягивает тельце Пака ближе к себе, тот подаётся: большие пальцы Намджуна уже покоятся на сосках, слегка оглаживая их вкруговую, а остальные под лопатками — придерживают, охватывают, исследуют. Взгляд чёрных глаз Нама пока ещё сосредоточен, но с каждым новым движением сдерживаться в состоянии трезвости всё сложнее, хотя он желает наблюдать за реакциями младшего — потому что они отдельный вид искусства. Соски Чимина такие нежные и тёплые, но всё же от его ласк начинают твердеть, приобретая на ощупь форму упругих ягодок. Омега слегка подрагивает в сладкой истоме — почти усыплён коварным искусителем, он как в газовой камере с личным афродозиаком: Намджун накачал его полынью и обволакивающей нежностью до предела — и тот увяз как бабочка в сладком сиропе, подрагивая крылышками. Голова не соображает, а тело млеет под чуткими движениями рук. Он будто и правда не понимает что происходит, он под каким-то воздействием — в него словно впрыснули сладко-горький наркотик. И как только Намджун так умеет, где этому учился? Или это какая-то особая магия? Тело всё делает за Чимина само, отвечая на ласки больших и сильных рук, что мягко держат его под рёбра, а затем приподнимают невесомую пташку над поверхностью кровати, и притягивают поближе к себе, чтобы пересадить на колени. Вот так: ближе, ближе… Ах, коварный искуситель! Намджуну уже невмоготу, как хорошо, он тянет Чимина к себе, в непосредственную близость тел, чтобы ощутить касание нежной кожи Пака на своей груди, и параллельно тихонько коленом раздвигает стройные ножки. Точно, Чимин заколдован: метка делает своё дело — вон как полыхает, усиливая присутствие его, Намджуновых ферромонов в крови омеги — сплошная услада для альфовых глаз. Его метка — она сильнее любого штампа в паспорте в бессчётное количество раз. Чимин ведётся, подаётся и раздвигает свои ножки ещё шире, свешивая их по обе стороны от бёдер альфы, ёрзая и податливо устраиваясь на коленях, не разрывая поцелуй. Всё-таки растяжка — вещь потрясающая, отмечает грешным делом про себя Намджун, ухмыляясь в сладкие губы, выцеловывая при этом уже самый краешек, проходя скользящими движениями по точёному подбородку и не удержавшись — чуток прикусывая за выпирающую кромку нижней челюсти. Чимин вздрагивает от такой неожиданности, но на радость Намджуна не трезвеет, а наоборот — сладко стонет, отводя голову назад. Этот вид прекрасен. Альфа целует уже более жадно, раз дан зелёный свет, мокро губами ведёт к кромке уха и тут же спускается чуть вниз — ямочка под челюстью такая вкусная, что хочется носом туда зарыться и дышать лавандой, вылизывая пульсирующую жилку. Многого он пока позволять себе не может — Чимин невесомая бабочка, как та, что у него на груди парит — зажмёшь покрепче в руке — ничего не останется, сломается. Поэтому Намджун решает затягивать Пака в свои сети постепенно, чтобы было безболезненно. И когда только успел стать таким трепетным? План конечно легендарный, но где столько выдержки взять? Ах да, Пак не разрешал… а он вроде как обещал… Как бы это смешно ни звучало и никогда не играло для Нама роли в подобных ситуациях — в отношении Чимина он не смеет переходить черты, которую тот проложил. Сам не знает почему… Но только не с ним! С Чимином он терпелив до безумия. Намджун никуда не спешит, да и зачем — всё и так просто чудесно, ведь даже просто петтинг — это довольно замечательное времяпрепровождение, так ведь? Не так давно даже это было недоступно! Ну а видов секса без проникновения (если уж Чимин позволит зайти чуть дальше) просто масса. На что даны пальцы и язык, если не для доставления удовольствия? А уж Намджун постарается, можно не сомневаться. Или всё же зверёк позволит большее? Чимин дышит часто, словно задыхается от наслаждения — выдыхает ноздрями горячий воздух прямо в лицо Намджуна, в ритм своему учащённому сердцебиению, заставляя тем самым подняться артериальному давлению альфы. Но не только оно сейчас подскочило — в боксерах Нама уже тоже настолько тесно, что высвободить своего друга на свободу хочется и выгулять его по влажным просторам. Но Намджун знает, что с этим надо повременить, иначе всё закончится, так толком и не начавшись. Странно, но с Чимином томить себя страстью и ожиданием — почему-то тоже приятно. У Чимина внизу живота всё связывает морским узлом — приятно тянет, но с нотками свинцовой тяжести. Что творится с Намджуном вообще не описать: в его руках его маленький зверёк, такой кроткий и подрагивающий от удовольствия, ещё и неосознанно елозит на его бёдрах, доводя до точки кипения — от этого член уже просто колом стоит, налитый подрагивающим, болезненным возбуждением — просит разрядки, кричит о срочном избавлении от чёртового давления. Хук слева — в самый мозг, хук справа — нокаут! Намджун скользит беспокойными руками к кромке брюк Чимина и, оттягивая край, с усилием пробирается вниз — сразу под два слоя ткани, наживую — обжигаясь сам и обжигая нежную кожу мягких ягодиц омеги. Чимин охает, задерживая дыхание. Ох, сейчас у кого-то точно выстрелит от перевозбуждения. Альфа просто на пределе: он тревожно, с еле уловимым тремором рук, сминает две мягонькие половинки, заводя руки как можно ниже, хоть это и не просто. Вот так, чтобы совсем припечатало от ощущений, чтобы вставило до кровавых пятен перед глазами. Чимин уже откровенно стонет своим тонким голоском, куда-то в район плеча альфы, на которое пьяно уложил задурманенную, тяжелую голову. Кусает свои губы, не может поверить в происходящее, но и отделиться от ощущений не может — они настолько приятные и правильные, настолько для него: словно угадывающие все его потайные секретики, о которых он и сам не догадывался, пробирающиеся во все нуждающиеся в ласке складочки и впадинки рельефа тела, что прекратить происходящее, просто прервать всё это — уже невозможно. Он хочет! Безумие какое-то… как он хочет. У Пака пульс давно за сто, как и он сам, дошедший кажется до предела. Что Нам с ним делает? Что делает он сам! Чимин немного приподнимает попку, давая возможность рукам Намджуна скользить внутри брюк совсем беспрепятственно, чтобы проникал дальше, глубже — ласкал уже без сдерживающего натяжения ткани. И Нам всё правильно считывает, определяет и… дуреет. Разводит половинки ягодиц пальцами так, чтобы обхватить сильнее и снова свести вместе. И заново, и по кругу, круговыми движениями, наслаждаясь этой оголённой откровенностью и чужим желанием. Сильные пальцы альфы не знают покоя — Нам протягивает указательный к самому центру, к заветному колечку мышц — просто на пробу, а там уже всё влажно и очень тепло! Просто таки идеальная среда для исследования. Палец нажимает на вход, от чего омега охает и внимательно замирает, затем фаланга немного проталкивается внутрь и выходит, растягивая дорожкой смазки — прямо вниз и по бедру Чимина. Это никак не иначе — любовный сок, и Намджун, опалённый страстью, желает его испить до дна, вылизать целиком, обласкать своего зверька максимально. Чимин смотрит на альфу замыленно, подрагивая ресницами на его плече — на лбу омеги поблескивают капельки, а сам он весь в сладкой истоме. То, что происходит там внизу, в складках его ягодиц, под тканью — просто невообразимо! Намджун переводит взгляд на омегу и видит его разморенное личико с кожей цвета сливок, алыми влажными губами — они приоткрыты и певуче постанывают… А ещё видит взгляд, который убивает наповал! Потому что он не испуганный, о нет, он напротив — разрешающий, даже как-будто просящий. А раз Чимини просит, кто он такой, чтобы отказывать? Оставшиеся пуговицы на рубашке омеги тут же отскакивают в разные стороны, а сам он моментально оказывается под альфой, распластанный по смятым и разбросанным подушкам. Чимин тянет губы, не в силах противостоять той силе, что могучей рукой припечатывает его к вкусно пахнущему Намджуну, как котёнка за шкирку — и тыкает его, глупого, в самый эпицентр, в воронку страсти. Сопротивление бесполезно! Альфа впивается в пухлые губы так, словно слетел с катушек — терзая их и играя одновременно, словно обезумевший и дико оголодавший зверь. Жадно пыхтит, утробно мычит в поцелуй, тянет нижнюю губу на себя и снова присасывается, обхватывая лицо руками, оглаживая большими пальцами скулы и линию подбородка. «Не отпущу! Мой!» взрывается сознание, заставляя проталкиваться более настойчиво и глубоко, собирая языком нектар из лона рта и, тревожно отрываться от лучших губ во вселенной, чтобы рассмотреть это пылающее щеками лицо и убедиться — он на месте, не выдумка, не мираж. «Мой! Мой!» А потом совершить серию коротких поцелуев по лицу — то тут, то там, беспорядочно, будто на нерве — и снова впиться в сладкие уста, припасть и разделить это падение в бездну на двоих. Наверное он должен быть нежнее для первого раза и Нам это даже понимает, но внутри словно вторая личность проснулась — его хищный, дикий зверь, который желает своего омегу, своего маленького зверька с такой силой, что полосует изнутри грудную клетку альфы, на красные ленты рвёт все его органы, вырывая болезненные мычания в жадный поцелуй — страшный зверь протягивает свои когтистые лапы, прорываясь наружу и желая полностью взять контроль над происходящим на себя. Глаза Намджуна абсолютно тёмные, смотреть на него сейчас — это самое неправильное и опасное решение, которое можно было бы предпринять. Единственный, кто может выдержать сейчас его взгляд и ту бешеную, плещущую через край энергетику, что сносит неудержимой лавиной — так это то самое, нежное существо, что лихорадочно бьётся под ним в данную минуту, сжимаемое могучими руками, словно прутьями клетки. Руки зверя с силой обхватывают бабочку, желают сдавить его от несдержанных, неконтролируемых чувств, но альфа утробно рычит и зверь, будто придя в себя, покорно склоняет голову, а Чимин от гортанного звука вздрагивает от пробегающих мурашек. Губы альфы уже ненасытно исследуют гибкую шею, на что омега просто сходит с ума, перенапрягая в стоне связки. Оголённая грудь отрывается от матраса, выгибаясь дугой, и под ней тут же оказываются руки Намджуна, заключая в свой горячий плен. Жарко! Как в адовом пекле! Хочется раздеться окончательно. Избавиться от взмокших тряпок, что кажутся совсем неуместными в этом любовном танце двух жарящихся на сковороде страсти тел. Нам целует и покусывает, обводя языком подрагивающий кадык омеги — неужели это всё взаправду? Поверить до конца всё равно невозможно. Альфа желает избавить наконец-то это прекрасное тело от ненужной, влажной тряпки, но манжеты на рукавах омеги такие узкие, что не хотят выпустить прелестные ручки Чимина на свободу — хоть для этого и надо-то всего лишь расстегнуть пуговицы, но кто сейчас на это способен? Нетерпеливым движением альфа с рыком рвёт манжеты — дорогущая сорочка из чистейшего шёлка в утиль. Не жалко, раз такая непослушная! Чимин затуманен наваждением происходящего сумасшествия, но всё же не может сдержать короткий смешок с такого дикого Намджуна (впрочем такой напор его даже заводит), однако тут же затыкается несдержанным поцелуем — Нам, как есть, слетел с катушек. И пошло всё к чёрту, потому что Чимину это нравится! Альфа сейчас такой горячий и харизматичный, что Пак охотно отвечает на это внезапное и такое жадное вторжение внутрь его рта, наслаждаясь тем, как Нам уже с силой оттягивает его язык — удовольствие на грани с приятной болью. Только так, по Намджуновски, и только для него — его маленького дикого зверька. Они сошли с ума и им так запредельно хорошо рядом, что срывает все маски. Чимин тоже хочет — и это уже бесспорно. Хочет его! Намджун это видит. Руки тянутся к пуговичке на джинсах омеги. Нам прерывисто дышит и смотрит на реакцию. Чимин отрывается от подушек и, приподнявшись на локтях, смотрит вниз на действия альфы — не скрыть, что напуганно. Глаза его расширены, как и ноздри, что выдыхают громко, но редко — будто забывают это периодически делать. — О ббоже… — Сбито шепчет Чимин, слыша скрежет отъезжающей вниз молнии и покрываясь тонной мурашек. Он не верит в происходящее… А ещё, что странно, не может противодействовать происходящему, не может сопротивляться и говорить «нет» и «стоп», будто забыл эти слова напрочь. Кажется, сейчас Нам сделает это и возьмёт его, совершив всё то, о чём Пак никогда даже не помышлял. И что самое интересное — он своим взглядом не останавливает — наоборот, разрешает, идёт на риск. Внутри всё кричит, но омеге уже трудно понять, что твердит его собственный разум — «да» или «нет». Намджун это точно читает в глазах Чимина — тот растерян, но не отступает, он весь дрожит, но желает продолжить. Хочет переступить через эту черту, через эту грань дозволенного в собственной голове — пусть и умрёт после этого от стыда или чего-то ещё. Но сейчас он сам залезет в пасть к своему хищному льву и будь что будет. Руки альфы стягивают брюки вниз, но кожаная ткань прилипла к взмокшему телу и не хочет поддаваться. Прикрыв глаза и закусив губу, Чимин сам приподнимает бёдра, помогая Намджуну стянуть с него эту мешающую обоим деталь гардероба. В его груди сейчас так давит, ровно как и в паху… и одновременно тянет — тянет с такой странной силой, словно там какие-то оргазмические струны протянуты. Томление уже переступило все мыслимые черты — Паку хочется узнать, что будет происходить с его телом: пусть Намджун ему это покажет, пусть продемонстрирует. Он закрывает глаза в томительном предвкушении, слыша, как брюки упали на пол, а он остался в одних лишь трусиках. Руки альфы одним рывком подтаскивают Чимина к себе, укладывая раздвинутые ножки по обе стороны от своих бёдер. Нам сидит на коленях и любуется, как подрагивает тело омеги, как тот весь горит, но лежит смирно, ожидая дальнейших действий, на него не смотрит — слишком смущён. Упругая попка Чимина покоится на его коленях, ноги разведены в стороны, а розовые пяточки свисают по обе стороны от бёдер альфы. В таком положении, когда нижняя часть тела омеги приподнята над верхней, тот кажется таким податливым и особо доступным для его ласк. Намджун кладёт ладонь на белоснежную кожу живота Чимина, от чего тот моментально дергается словно от разряда тока и невольно сжимает своими ножками поясницу альфы. Нам пока ничего такого и не делает, просто любуется их контрастами цвета кожи и пропорций тел: на фоне его смугловатой — кожа Чимина кажется совсем белой, даже будто полупрозрачной — она нежная и словно светится, а животик такой маленький и приятный на ощупь, даже несмотря на то что присутствует пресс — он по-омежьи мягкий, в лучшем смысле этого понимания. Ладонь Намджуна кажется совсем большой на фоне феноменально стройной талии Чимина — это заставляет заново удивиться стройности и хрупкости омеги… а ещё его выдающимся пропорциям, от которых просто невозможно оторвать взгляд, хочется смотреть и смотреть — залипая на целую вечность. И конечно щупать — омегу постоянно и невообразимо хочется щупать и мять в своих руках — тактильно он чертовки притягательный… просто до сумасшествия. Нам нежно оглаживает животик, ведя ладонь вверх — не спеша, упирая руку в область под рёбрами, водя ею вдоль косых мышц. Скользит по немного вспотевшему телу, оглаживает твёрдые соски и сжимает их в пальцах, вызывая протяжное мычание и усилившуюся хватку ног. Чимин удивлён — приятно удивлён, что ему это нравится, а тело просит ещё — Намджун тоже это подмечает и, нагибаясь, подключает к процессу зубы. У омеги на это вырывается серия коротких, несдержанных вскриков. На лице альфы расцветает пошлая ухмылка. Он обводит по ореолам языком, а затем дует на них, от чего Пак прерывисто дышит и сглатывает, выгибаясь в груди ещё сильнее, подставляясь Наму и его действиям — он как бы просит таким образом ещё, желает, чтобы альфа не останавливался. Чимин откидывает голову всё ниже и ниже и в итоге она повисает в воздухе, когда Намджун уже окончательно подтягивает его ближе к себе, держа на весу и, несдержанно ласкает соски, оставляя лёгкие розовые отметины то тут, то там на теле. Альфа целует и покусывает бархатную кожу, но не в полную силу, потому что боится ранить или испугать слишком яростным напором, да и оставлять засосы на таком безупречном теле — рука не поднимается. Ротик омеги приоткрыт — он дышит, дышит, дышит… но кислорода всё равно не хватает. Губы альфы творят что-то немыслимое, что отправляет его куда-то далеко — в глубины космоса, и чем ниже поцелуи, тем глубже и неизведаннее тёмные просторы этой вселенной. Пак извивается и стонет — Намджун словно жарит его на любовном масле и не даёт никакой пощады — руки скользят от шеи к молочным бёдрам и обратно: оглаживают то нежно, то с нажимом, сминают порой несдержанно, до приятной боли — обугливают его нежную кожу, покрывают невидимыми рубцами. А когда широкая ладонь накрывает маленький бугорок меж разведённых ног, Чимин проваливается в бездну, открывая рот и замирая в немом стоне. Он не будет туда смотреть — нет, не будет, он просто отдастся ощущениям, потому что сейчас они его главная путеводная нить к выживанию. Омеге кажется, что он точно не выживет сегодня, он забывает как дышать — ему невероятно приятно, хоть и на грани со сжигающим стыдом. Но именно сейчас о нём стоит забыть и просто продолжать творить своё безумство дальше. Руки альфы медленно тянут нижнее бельё омеги на себя и мир Чимина взрывается: сначала оглушающей темнотой, а затем невероятно яркими искрами, ослепляя голову изнутри сумасшедшими всполохами и ударяя в уши протяжным звоном на одной ноте. Омега часто дышит, его живот двигается вверх-вниз и Намджун готов отдать всё за открывшуюся картину, за эту неземную красоту. У Чимина всё такое милое, но в то же время сексуальное и манящее, что нет слов: и прелестный, лёгкий пушок светлых волос на лобке, и маленький пенис нежно-розового оттенка — пока ещё довольно мягкий и мирно лежащий в ожидании дальнейших действий. Однако он уже начинает откликаться на лёгкие касания, как и Чимин, постепенно возбуждающийся от этой игры пальцев на его органе. Нам отбрасывает трусики в сторону и, переложив немного обмягшее тело вверх на подушки, укладывает Чимина поудобнее и разводит его ножки, закидывая их к себе на плечи. Пак поджимает губки и щурится сильнее, не представляя чего ожидать дальше — боится даже взглянуть на альфу, и уж тем более пошевелиться. Он полностью нагой перед Намджуном, в отличии от самого альфы — словно оголён душой перед ним, а не только телом. — Не бойся. — Шепчет Нам, выцеловывая внутреннюю сторону его бёдер. — Будет больно? — Так и не открыв глаз, всё же решается задать сильно мучающий его вопрос Чимин. Голос омеги дрожит. — Совсем без этого, думаю, не обойдётся. — Успокаивающим голосом произносит Намджун, стараясь говорить как можно ласковее. Он проходится серией коротких поцелуев от промежности с переходом на животик, что вызывает приятную дрожь в теле его крохи. — Но я постараюсь максимально снизить болевые ощущения. Просто доверься мне, тыковка. Чимин на это кивает, однако, вспоминая достоинство альфы, понимает, что это лишь слова утешения и не верит, что тот вообще реально как-то протолкнуть внутрь него хоть каким-нибудь способом — для омеги это что-то за гранью реальности. Он паникует, боится что может что-то пойти не так и ему будет действительно очень больно, но ласки Намджуна делают своё расслабляющее дело: в животе легко покалывает, будто там и правда бабочки летают, а когда губы прикасаются к его достоинству он полностью забывает как думать, дрожа в крепко держащих его руках и только сильнее обхватывает плечи альфы ногами. На самом деле Намджун и сам понимает, что разница в размерах у них и правда приличная (забавная штука — природа) и что ему надо быть одновременно очень осторожным и приложить максимум умений и терпения: растягивать Чимина придётся долго и, кажется, да… он помучается. Это Пак может делать предположения о том, что ничего не выйдет — у него опыта ноль, но Нам мужчина знающий — он вычисляет всё практически и теоретически. Всë получится, просто надо постараться, а ещё ни в коем случае ему нельзя расслабляться. Альфа и правда рад, что он у зверька первый мужчина («и единственный» тут же заканчивает мысль) — особенно в плане того, что кто бы ещё кроме него о нём так позаботился и сделал всё как надо? Кто другой бы просто порвал кроху в порыве желания, не став слишком заморачиваться, ориентируясь больше на свои потребности — ведь зверёк такой маленький. Плюс ко всему Нам уже думает, что истинность скорее всего не просто так с неба сваливается — она должна как-то помогать и подстраивать их организмы друг под друга. Не зря же все так упорно твердят, что секс с истинным — это совершенно другой уровень соития. Намджун в такое никогда не верил и не заморачивался на этот счёт, но теперь то всё по другому — он тоже, в какой-то степени, познаëт что-то новое, и ему это интересно. Но одно альфа уже может сказать точно — со зверьком ему до звёзд в голове хорошо, крышесносно даже просто быть рядом, ласкать его, делать приятно — от ощущений сердце рвется наружу и внутри всё клокочет от зашкаливающих эмоций. Нам может быть разным в сексе — бешеным, грубым, безудержным. Но для своего зверька он будет максимально нежным и ласковым — собственное удовольствие для него сейчас на втором месте, главное сделать приятно его омеге, чтобы он запомнил, что секс — это удовольствие и радость. Намджун сам себе удивляется, как он буквально от недавнего перевозбуждения смог себя перенастроить на более спокойную волну нежности. Но это и правда сейчас надо и ему самому, чтобы суметь сделать всё правильно. — Поможешь мне раздеться? — Выпуская небольшой член омеги изо рта, шепчет Нам, продолжая массировать его рукой и, лизнув напоследок по головке, снимает с себя подрагивающие ножки. — Иди сюда. — Подтягивает Чимина вверх и усаживает напротив себя. У Пака глаза разъезжаются в разные стороны, они бегают от лица к торсу альфы, он мало что понимает и моргает через раз. Однако тянет дрожащие ручки к пуговицам рубашки, судорожно пытаясь их расстегнуть. Он делает всё медленно, пальцы не слушаются, однако альфа терпелив и улыбается настойчивости омеги, сконцентрированном на своей задаче. Когда Чимин заканчивает с последней пуговицей, он зависает, глядя на мышцы груди и пресса — видит как они перекатываются под смуглой кожей, такие красивые и твёрдые на вид. Взгляд скользит туда-сюда, а сам омега не решается прикоснуться — не знает, стоит ли так делать, уместно ли, можно ли… И хочется и колется. — Не останавливайся, будь смелее. — Всё так же ласково шепчет Намджун. — Делай всё, что считаешь нужным. Пак кидает на лицо альфы быстрый взгляд и, сглатывая, прикасается ладошками к широкой, накачанной груди. Дыхание снова учащается — Чимину нравится. Мышцы Намджуна и правда твёрдые. Он ведёт руками вниз, осторожно оглаживая рельефы, проходится пальчиками по выпуклому прессу и прищуривает глаза от шквала ощущений. А затем тянется к воротнику рубашки и, ныряя пальчиками под ткань, осторожно оголяет мощные плечи альфы, стягивая рубашку. Она скользит и падает вниз, открывая вид на полностью обнаженный торс. Омега начинает нервничать сильнее, но всё же тянется губами и робко целует сначала в плечо — невесомо, ещё и ещё, затем проходится не менее осторожными и легковесными касаниями губ по груди и далее спускается вниз. Намджун прикрывает глаза — это приятно, губки Чимина такие мягкие, и что совсем добивает — омега это делает для него сам. Такой трепетный мотылёк, что ком в горле застревает. Неожиданно Нам встаёт с кровати и становится напротив сидящего Чимина так, что его пах оказывает напротив лица омеги. Пак надувает щёчки, шумно и протяжно выдыхая — «боже, как жарко», что вызывает новую улыбку Намджуна. Вся эта абсолютно не наигранная робость крохи вперемешку с искренностью его желания — сто из ста для альфы. Омега его пленит всем свои видом — чувство, что он сорвал самый большой джек-пот в истории человечества. Крохотные дрожащие пальчики расстёгивают ремень джинс, далее идёт пуговица и молния, плавно отъезжающая вниз… оглушающе громко! Пак тяжело дышит, когда тянет джинсы вниз и ему открывается вид на приличных размеров вставший орган альфы, что совсем не скрывают боксеры, очерчивая все рельефы совершенно отчётливо и бесстыдно. Омега несколько раз сглатывает и поднимает большие глаза на Намджуна, ожидая от него инструкций. Альфа улыбается и окончательно стягивает с себя джинсы, а затем делает пару шагов к прикроватной тумбочке и открывает верхний ящик. Чимин видит, как Нам достаёт от туда какой-то флакончик, но не понимает что это и для чего — просто внимательно наблюдает за происходящим. Альфа снова подходит к нему и присев между ног омеги, утягивает его в мягкий, обволакивающий поцелуй, после которого Пак оказывается в руках Намджуна. Тот одним движением переворачивает Чимина спиной к себе и схватив под живот, надавливает ему на спину, призывая прогнуться. Пак послушно нагибается вниз с бешено стучащим сердцем и оказывается висящим на согнутом локте Нама. Омега смотрит в пол, немного беспокойно оборачиваясь назад в желании рассмотреть, что альфа сейчас будет с ним делать. Широкая ладонь гладит ровную спину омеги, легкими движениями оглаживает обе половинки попки, а затем небольшая пауза и… Чимин чувствует как между его ягодиц что-то льётся — тёплое и приятно пахнущее кокосом. Пальцы альфы проникают в ложбинку между ягодицами — омега слегка вздрагивает и, ощущая давление на колечко мышц, замирает весь во внимании. Длинные пальцы начинают размазывать и растирать специальное масло в нежной складочке, слегка проникая внутрь, а затем круговыми движениями по ягодицам. И так много раз, пока попка Чимина не приобретает отчётливый блеск — кожа красиво переливается в полумраке комнаты, создавая уж совсем невероятную, почти порнографическую красоту из округлых полусфер розоватого оттенка. Омега свисает вниз, не зная куда деть руки и они просто безвольно качаются из стороны в строну, вздрагивая при каждом лёгком шлепке или проникновении фаланги внутрь ануса. Всё происходит достаточно нежно и гладко — и правда, как по маслу. Паку совершенно не больно и это его расслабляет окончательно — он наслаждается плавными вхождениями внутрь него, удивляясь чего он так боялся. Прислушивается к ощущениям — указательный палец Нама двигается внутри него под разными углами, то оглаживает внутренние стеночки, то создаёт приятную вибрацию, от которой у Чимина по ногам идут мурашки. А затем Намджун как-то неожиданно изгибает палец, от чего Паку как простреливает внутри — он дёргается, хочет соскочить, но рука альфы только сильнее обхватывает вокруг талии и приподнимает омегу над полом. Чимин двигает ножками как-будто педали на велосипеде крутит, хочет нащупать опору — но её увы нет, он в подвешенном состоянии. И тут вдруг накатывает такое необычайно приятное ощущение внутри, от которого его даже перекручивает, заставляя тело мелко вздрагивать. Давление согнутого пальца, как и скорость движения возрастает и Чимин уже начинает вертеться волчком, вскрикивая на высоких нотах от необычайного удовольствия. Такого он ещё не испытывал, и это не то же самое по ощущениям, что были ласки спереди. Омегу всего трясёт в железной хватке альфы, но больше он не вырывается, потому что уже не может совладать с накатившим желанием — Пак громко стонет, его ноги и живот немеют, а внутри брюшной стенки будто натягивается струна, на которой сейчас и играет так умело Намджун свою музыку — особого любовного удовольствия. Ещё пару чётких движений и Чимин кончает на пол, повисая на руке альфы, загнанно при этом дыша. — А ты знал о том, что омеги, в отличии от альф, которым надо время на восстановление, могут изпытывать оргазм несколько раз подряд, как и женщины. — Познавательная страничка от Намджуна, отвлекающая внимание и так уже раскоординированного омеги. И пока Пак собирает мозги и самого себя в кучу, в него уже входят два пальца. Причём довольно легко, потому что после оргазма у него всё расслаблено, особенно мышцы ануса. Чимин не успевает взять в лёгкие воздух, как всё повторяется. Нам не отвлекается, ему нельзя делать пауз сейчас. Пальцы двигаются чётко — точно ко второй цели. Повторный оргазм и Пак снова дышит как одержимый, вися тряпочкой, вниз головой — ноги его подрагивают, а в голове абсолютная пустота. Ему так хорошо… уже второй раз! Бесстыдно хорошо… и он ничего не хочет с этим делать — сопротивление бесполезно. А он уже и не может — его тело словно подчиняется приказам Намджуна, оно считывает высокий уровень гормонов и внутри уже разгоняются ферромоны альфы, от которых Чимин будто пьян. В одно движение омега оказывается уже на краю кровати — Нам ставит его в коленно-локтевую позу и надавливает ладонью между лопаток. Пак прогибается, упираясь щекой в простынь и округляя глаза, в то время как альфа пошире раздвигает его ножки. «Это какое-то безумие» — твердит его разум — «не смей сопротивляться» — добавляет. Внутрь входят два указательных пальца и, словно хирургические расширители, начинают раздвигать упругие стенки ануса в разные стороны, создавая вид, словно перед Намом раскрывается какой-то розовый бутончик нежного цветка. Пак с силой стискивает зубы, мыча от оказываемого давления. — Потерпи немного. — Успокаивающе шепчет альфа и проникает внутрь дырочки языком, смазывая внутренние стенки слюной и создавая этим самым приятную прохладу. Через некоторое время неприятные ощущения сменяются на нейтральные, Чимин больше не чувствует дискомфорта, он лишь слегка постанывает, чувствуя внутри заднего прохода некоторый простор, иногда заполняемый вращающими движениями языка. Омега окончательно расслабляет нижнюю часть тела, прогибаясь ещё сильнее в пояснице — это всё в совокупности позволяет Намджуну вставить в разработанный проход уже три пальца — и с учётом того, что они у него тоже не маленькие, получается довольно неплохо. Пак охает и тут же по инерции хочет приподняться, но свободная рука альфы снова давит на спину. Нам тут же находит заветный комочек нервов, попадая по нему пальцами и создавая усиленную вибрацию. У Чимина от этого вылезают из орбит глаза и он начинает громко стонать, непроизвольно делая движения бёдрами навстречу пальцам. Да, вот так, не останавливайтесь — это слишком хорошо. Пак закатывает глаза, он весь дрожит — зафиксированный в больших руках Намджуна. Без сомнения весь этот открытый вид доставляет удовольствие и альфе — его план работает, зверьку и правда хорошо, а это главное! Через некоторое время, уже доведённый до точки невозврата Чимин, изливается под себя на простынь и чуть не валится при этом на матрас — ноги его обессилены и подрагивают. Однако обмякшее тело тут же перехватывают руки Намджуна — он переворачивает омегу на спину и нависает сверху, с любопытством рассматривая утомленное личико. Пак прелестен в своей послеоргазменной истоме: у него подрагивают закрытые веки, он тяжело дышит и никак не может прийти в себя. Нам протирает вспотевший лоб омеги, поправляя мокрые передние прядки и обхватывает ладонями разморëнное личико, улыбаясь. Чимин распахивает глаза, видит любимые ямочки и облизнув губы, сам расплывается в пьяной улыбке. — Ну как? — Хрипло спрашивает Намджун и приближается к губам, касаясь их своими, но не целуя. — Сумасшествие. — Еле слышно и довольно тянет омега, бегая глазами по лицу альфы. — Всё самое сумасшедшее у нас ещё впереди. — Ухмыляется Нам, посасывая верхнюю губу Чимина, давая тому немного времени на осмысление. — Как? — Снова расширяются глаза. — Это ещё не всё? — Я тебя пока только подготовил к основному блюду. — Посасывает нижнюю губу. — Какому? — Осторожно, но с интересом, произносит Чимин, хотя на самом деле догадывается о чём речь, однако всё ещё побаивается размеров Намджуна. Альфа улыбается и утягивает омегу в довольно пошлый поцелуй, в котором оба растворяются без остатка. Мокрые, несдержанные движения губ и языков, чмокающие звуки — всё это, словно первая эротическая симфония, заводит обоих не на шутку — Чимин обнимает Нама за шею, а потом и вовсе запускает пальцы в волосы, желая быть к тому, в кого влюблëн, как можно ближе, теснее — так, чтобы разум отлетел, а тело распалось на атомы.