Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

___________________________ Unperson — Nothing But Thieves ___________________________ Это не то, что ты думаешь, Это ещё хуже! /всем посягнувшим посвящается/ Он уничтожит их всех! Всех, кто будет угрожать жизни его крохи. Он устроит ад на земле и заставит её гореть под ногами врагов, чьи списки, благодаря стараниям его же зверька, теперь полностью в его руках. Он вызовет цунами и землетрясение — всё что угодно, лишь бы выстроить стену для своего маленького Чимини. Потому что он — его единственный смысл, он — его воздух и вода, он — его жизнь! На данный момент у Намджуна маленькая проблемка — его собственные ноги пока не совсем слушаются альфу — они его не держат, он плохо их чувствует, а про ходьбу вообще даже речи не идёт. Максимум, что он пока может, так это перетащить непослушное тело с места на место, например с коляски на кровать, и то с опорой на что-нибудь… Сказалась старая рана позвоночника — предвидеть этого никто не мог, уж тем более Шуга. Тут, как говорится, дело случая. Но ноги Наму, как он сам считает, сейчас для его борьбы и не нужны — на данный момент его главное оружие — остро заточенный ум, а вот он, как раз таки, в полной боевой готовности. Его мозг — машина для убийств, чьи смертельные удары и всю мощь он обрушит на всех, кто состоит в обнародованных кровавых списках. Что поделаешь, избранные сами того не ведая, подписались на смерть в тот момент, когда решились создать «нового человека». Для этого им бы понадобился его зверёк, а его Намджун не то что никому не отдаст — он его даже не покажет! В его распоряжении квантовый компьютер, который он лично собрал и доработал по своим разработкам — в нём все необходимые данные для войны, и даже больше. Чонгук перевёз для него всё, о чём просил Нам, а ещё он позаботился о специализированных тренажёрах, чтобы друг мог разрабатывать своё раненое тело. Да, ему нужно восстановиться во что бы то ни стало, приобрести свою прежнюю форму — врачи сказали, что все предпосылки к этому есть, всё зависит только от желания и степени преодоления боли. Желания у него вагон, а боли он не боится. Однако порой спину крутит с такой силой, что кажется, что кто-то хочет вытащить из него хребет, но Намджун нарочно не принимает обезболивающие — боль для него движущий фактор и та опора, которая даёт понять сколько и какой нагрузки ему стоит давать во время тренировок. Таблетки же лишь всё заглушат и он не сможет понять своего предела, таким образом навредив организму. Альфа решил, что пока он не встанет на ноги — показаться Чимину он не посмеет, как бы этого не хотел. Сейчас он — калека, а крохе нужен полноценный альфа. Да и лучше для начала выполнить хотя бы часть своих планов. Внутри Намджуна чёрная дыра размером с душу — он чувствует всё, что испытывает Чимин с момента потери и корит себя за то, что не может быть сейчас ему моральной опорой и защитой. Но он может быть защитой во всём остальном — главное только не опоздать… с помощью этой… Жить без зверька просто невыносимо — и ментально, и физически. Альфу тянет к омеге настолько сильно, что он буквально ломает себя, чтобы не сорваться к своему крохе в любую минуту, и с каждым прожитым днём, часом эта тяга внутри него всё сильнее и сильнее. Их связь растёт в геометрической прогрессии — неровен час, когда зверёк начнёт чувствовать своим внутренним чутьём что-то неладное. Нам не подозревает, что на самом деле Чимин уже чувствует — не веря в смерть альфы и отрицая его кончину, что он внутренне ощущает эмоции альфы и его внутренний разговор с омегой, принимая тот за бродящую среди людей душу, которая хочет что-то ему нашептать. Просто Пак сейчас слишком в убитом состоянии, чтобы хоть что-то анализировать и прислушиваться к своему внутреннему голосу, обращая внимание на все характерные посылы поставленной им метки. А ещё у Намджуна начала меняться метка соулмейта на груди. Точнее даже будет сказать так — она дополняется. И пока совершенно не понятно что это будет в итоге: между передними лапами паука растёт какое-то чёрное пятно и это, по честности сказать, тревожит альфу. Ему кажется, что это так прорастает дыра к его сердцу. Без Чимина мучительно тяжело — его изъедает тоска и глубокая боль, состоящая из страха за омегу и за их совместное будущее. Что если вдруг что-то пойдёт не так? Думать об этом альфа себе просто-напросто запрещает, иначе накроет окончательно. Метка на груди жжёт невыносимо, но именно она придаёт ему сил — своей постоянной пульсацией напоминает о том, ради чего он всё это переживает, говорит не забывать о том, что его крохе там без него гораздо тяжелее. Он никак не ожидал, что Чими будет реагировать на его смерть настолько остро… убийственно остро! Нет, конечно, в общих чертах предполагал, но ощутив на себе всю тяжесть и боль омеги понял, что нихрена на подобное не рассчитывал. «Неужели у него ко мне… чувства? Неужели он меня… нет, быть этого не может! " — от мысли об этом слишком невыносимо, а в груди заканчивается весь воздух — лёгкие схлопываются и голова гудит как высоковольтные провода. Поверить в любовь — это слишком для него сейчас, такого он не вывезет. Ему пока достаточно того, что омега признался ему в симпатии, а любви хватит и его собственной. Может когда-нибудь он и заслужит любовь своего зверька… но не сейчас. На Намджуна давит невыносимый груз из ответственности и уколов совести за причинённые страдания его крохе. Он ненавидит себя за это, но поделать ничего не может… Даже Гука ведёт, когда тот делится эмоциями от происходящего с Паком (и в частности о том, как переживает его Тэша), что уж говорить о самом Намджуне. До сжимающихся челюстей и натянутых до предела жил хочется свернуть всё к чертям собачьим и попросить друга привезти к нему омегу. Как какую-то дозу… Но такое резкое разоблачение станет сейчас для Чимина слишком большим шоком! Нет, так поступать определено точно нельзя! Уже не теперь… не в сложившихся обстоятельствах. Его заранее потряхивает от реакции зверька на весь этот цирк с конями — он даже боится предположить, как всё это в итоге воспримет Чими, примет ли он его обратно, а уж как омега отреагирует на их первую встречу… Ничего-то и никого Нам не боится в этой жизни, только одно может пошатнуть его силу и уверенность — взгляд любимых глаз цвета дымчатых сумерек. Пустой взгляд! Их кристальная чистота первозданна, она не замутнена пороками этого мира — именно из этих глаз он черпает свою настоящую силу, и если взгляд его зверька по отношению к нему потухнет — то потухнет и он сам! Просто сгинет, развеется по ветру… Но боль потери уже по капле отравляет этот нетронутый источник силы и виной этому служит, пусть и вынужденно, он сам… Нет, он не появится перед Чимином вот так сразу, он поступит с ним мудрее — явит себя постепенно. Так, чтобы омега сам пришёл к осознанию всей правды и постепенно укрепился за её счёт. И вот когда зверёк уже достаточно созреет для их встречи, будет готов морально, только тогда она и произойдет. Намджун не одержим. И даже не болен. Его состоянию даже нет описания… Помножь их все и возведи в степень — нет такой цифры, описывающей его чувство, вселенная её не выдумала — оно всеобъемлюще и равно его внутренней вселенной. Он просто наконец-то по-настоящему жив, как не был никогда — жив не только через любовь, но и через боль, жив через страдания, жив через преодоление — до такой степени, что все его накопленные знания и разветвлённые, как дорожные развязки Японии, синопсы головного мозга — наконец-то сослужат главную роль, для которой они и создавались природой. Он — страж, выбранный самой эволюцией, а его мозг — её оружие. Нам защитит не только своего зверька, но всех зет, чьё будущее может привести к настоящему генетическому перевороту. А его искусственный интеллект ему в этом поможет. Паршивые овцы из высших кругов, решившие, что они стая волков — скоро сами узнают цену своим так называемым клыкам. Их у них никогда не было — как и стаи. Каждый из них сам по себе, и это уже отчётливо видно по суетливым шебуршаниям богатых ослов, коим захотелось вознестись над всей остальной расой людей. Но они уже пожирают сами себя — перетирают, перемалывают, кроша свои коренные зубы — они подозревают друг друга, плетут интриги, трясутся над своим положением, властью, деньгами и конечно же жизнью. Каждый пытается вычислить, кто же будет следующим — и это подстёгивает избранных к необдуманным шагам. Именно на это и был изначальный расчёт Намджуна — разбить стадо, пошатнуть уверенность. Быть тем, на кого укажут пальцем, не хочет никто, поэтому все они начнут игру на опережение, выкашивая любого подозрительного конкурента, который не задумываясь может убрать в том числе его самого. Избранные не знают, что их вычисления идут кардинально не в том направлении, а откуда дует ветер понять не могут, поэтому им только и остаётся что думать друг на друга. Теперь вычислить источник, уже и невозможно, ведь с того света не засечь — это и был гениальный ход Нама — на него больше никто не подумает. Они сами похоронили единственного кандидата, ещё и написали о нём некролог в газете. И вот теперь кукловод, которого даже не существует, словно огромный и безжалостный паук, плетёт свои ужасные сети, переставляя фигурки по своей паутине. Он просчитывает дальнейшие ходы так, чтобы каждый, один по одному, попал в его коварную паутину. А кто не захочет, будет затянут своими же гнилыми сотоварищами по их мнимой «истиной вере». У избранных не стая, о нет — это лишь стадо, возомнившее себя высшим звеном в цепи эволюции. Сколько жизней они погубили ради своей идеи «сверхчеловека», отмывая чужие гены своими кровавыми руками? И почему-то всегда новые творения (например те же зеты с более совершенным генетическим кодом), что создаёт сама природа, вечно оказываются не в тех руках… Что с этим миром не так? Всё дело в том, что именно у власть имущих сосредоточены все ресурсы и возможности, которыми они могут пользоваться так, как они пожелают. Именно поэтому они и мнят себя теми, кто выше всех остальных, а значит и решать кому умирать, а кому жить — только им, кому плестись в хвосте и исполнять роль низших членов общества, а кому управлять этими человеческими ресурсами — тоже только им. Поэтому идея закрепиться наверху ещё сильнее — вроде как даже естественна для всех избранных. Власть терять не хочет никто — желательно так же и в обозримом будущем. Кто не думает о будущем в настоящем — тот считай и не живёт. Инвестиция во время — самая дорогая инвестиция. Это — постулат всех поколений. Но почему, когда власть со всеми возможностями попадает в чьи-то грёбанные руки, все они поступают одинаково? Откуда берётся это долбанное клише? Почему жадность в сердцах не знает границ? Она как сточная, отравленная вода — прёт из тебя буквально из всех щелей, стоит выдернуть пробку. Власть в твоих руках выдёргивает её, и оттуда начинает хлестать смердящей жижей. Встаёт закономерный вопрос — она всегда там была, или её отравляют непомерные возможности, что сосредоточиваются в твоих руках? Ты сам пачкаешь себя, запуская грязные руки внутрь себя? Или до этого просто вытекало по капле и поэтому этот запах не так разносился на всю округу? В твоих руках огромная власть, но ты делаешься слеп и клиширован, чтобы обратить свои возможности в иное русло. Всё это ведь даже не ново и имело место быть уже очень давно. Идея так называемой «чистой крови» блуждала в умах духовенства ещё в 15 веке, а потом папа римский Александр VI утвердил этот мнимый статус «чистой крови» и механизм святой инквизиции заработал на полную катушку. «Не тем», а точнее людям, которые имели среди предков арабов, мавров и евреев — были закрыты пути к образованию. Их превращали в паршивых овец, коим путь к знаниям стоит под запретом. Лишь тот, кто будет руководить стадом, только он и должен иметь просвещение. Третий рейх, именуемый фашизмом, так же руководствовался превосходством «истиных ариев» над всеми остальными расами и потому с распахнутыми объятиями косил в Великой Отечественной Войне остальные народы, выжигая их огнём и давя отполированными сапогами от Хьюго Босс. Всё это уже было в истории человечества… И вот теперь её новый виток с идеей «сверхчеловека"пришёлся на начало 21 века. Сеть избранных ведь имеется не только в Корее — она по всему миру, потому что зеты — это не привилегия лишь одной Южной Кореи, они начали появляться по всему миру! Было бы наивно полагать, что это событие произошло лишь в одной стране, что эволюция избрано ограничилась лишь народом Востока. Нет, зеты появились примерно в одно и то же время повсеместно! Но именно в Корее их первыми вычислили, установили закономерность их прироста и нашли формулу определяющую появление Дельт (правда, знают её лишь единицы, но она должна была всплыть после их с Чимином свадьбы, которая успешно не состоялась. Теперь же в ней вроде как вообще нет смысла. Но смысл всегда можно найти… при желании). Именно по праву первенства основной конгломерат и база и были сосредоточены именно здесь, в Сеуле. Главное зло в виде базы Zetagen успешно рухнуло, но с его падением «охота на ведьм» (то есть зет) точно не будет прекращена! Некоторая растерянность и временный переполох в стане избранных не будут длиться вечно. Да, скоро рухнет и база мафии — Нам уже держит, можно так сказать, палец на нужной кнопке, остался только один последний штрих в виде Юнги, которому он обещал личное возмездие над собственным отцом. Смерть Ханьюла нужна Намджуну ещё и затем, что он один из тех, кто знает секретную формулу получения Дельт. Этими знаниями ещё обладают его отец и Хун, а тот по последним данным находится на принудительном лечении в психушке. Теперь их с Шугой обновлённая версия дружбы будет как нельзя лучше скреплена кровью. Он подарит ему возможность самому прикончить Ханьюла — как говорится, услуга за услугу. Всё это хорошо, но дело в том, что в каждой стране имеется своя база — да-да, и Намджуну самому в одиночку уже не справиться с этой заразой международного масштаба. Одному никак, но со «Соулмейтами» это становится возможным. Его пташке это по плечу — поэтому так и нужно было её мировое распространение. Чтобы соулмейты разлетелись по всему свету! Программа растёт и ширится базой новых пользователей, на её счету уже 302 млн. зарегистрированных аккаунтов — для искусственного интеллекта (ИН), который так же растёт и учится, прямо как вечно голодный ребёнок, эта постоянно ширящаяся база фолловеров — просто таки идеальное питание для его роста. ИН собирает данные, анализирует их и постоянно дополняет ими свою нейросеть: по мимо того, что сами пользователи расширяют базу ИН, так же и он сам находит информацию по вступившим пользователям через все возможные источники и приложения, какие только могут быть доступны. Наму нужен как минимум месяц для полного пополнения численной базы — этот расчёт тоже сделал ИН на основе получаемых данных. Когда будет зарегистрировано почти всё население земного шара — тогда и начнётся новый этап работы ИН. Его пташка покроет своими крыльями, как куполом, весь мир. ИН уже сейчас сортирует людей внутри своей системы по совершенно различным группам, изучает их повадки, привычки, может высчитывать разнообразные предпочтения, предположить круг интересов и связей с другими людьми. Нейросеть постоянно усложняется, превращаясь в настоящую паутину — сложнейшую, неделимую и дающую статистические данные по любым направлениям. Он — есть продукт мышления Намджуна и наделён частью его сознания. Практически можно сказать, что ИН — это и есть он. Только если бы и правда был сверхчеловеком. Избранные один за одним уже попадают в эту паутину — нейросеть мгновенно их вычисляет и помещает в отдельную группу, да они никуда не денутся, программа это тоже уже просчитала — они сами же в неё залетят, как мотыльки, увлекаемые общей истерией и любопытством. А попав в базу ИН — выйти из неё уже невозможно. Вот тогда и придёт пора расплаты за каждую полимерную молекулу, использованную себе на благо — эта расплата неминуема и скоро накроет всех избранных. Намджун начал эту войну за одну единственную бабочку, поняв в какую опасность та втянута, даже не предполагая насколько разрастутся масштабы борьбы — если бы не Чимин, то, можно так сказать, ничего бы этого не было и всё в итоге не обернулось бы мировым уровнем. Но всё логично и так как и должно было быть — одно событие потянуло за другим, как домино, и получился необратимый процесс. Ради своего маленького зверька Нам готов столкнуть континенты. Как омега однажды и предположил, столкнувшись с безудержной энергетикой альфы — «он так силён, что, наверное, может изменить вращение планеты». Всё ляжет к ногам его любимого омеги. Всё ради него! Ради самой его жизни! А жизнь Намджуна — это Чимин. Одно исходит из другого и неизбежно замыкается в петле Мёбиуса*. ______________________________ *Одним из самых простых и одновременно самых сложных и странных объектов является лента или петля Мёбиуса. По форме напоминает знак бесконечности. *** В этот раз Чимин отходил от обморока ещё тяжелее, и пока он снова лежал в палате под капельницами и подключенный к различным приборам, его попеременно посетили родители Намжуна. Они приходили к нему, словно какие-то паломники к своей последней святыне… во время похорон Чимин просто поразил обоих родителей в самое сердце: они может и знали, что бывает гораздо больнее, чем им сейчас, но именно на примере омеги ощутили — как именно бывает хуже. Теперь этот омега единственный, кто у них остался — тот, кто мог стать супругом их любимого сына, папой их внуков… Чимин словно носитель истиной любви — они теперь оба окончательно верят в то, что таким и должно быть то самое чувство — высшее, недосягаемое, то, о котором даже в книгах не напишут. Возможно родители просто обманываются на этот счёт, потому что убиты горем и на сильных эмоциях от потери любимого сына, а может так на них подействовала реакция Чимина, но… было что-то такое в его глазах, жестах, поведении — от чего никак не удаётся отойти. Для Лана Пак уже и так как второй сын, а Кёнхо… кажется он узнал об этом мальчике гораздо больше, чем мог предположить раньше. Эта связь Чимина с его сыном — она была самой необычной, что он видел! А могла бы стать чем-то настолько впечатляющим… что вообще даётся раз в тысячу лет. А он был бы этому самым непосредственным свидетелем, в дальнейшем благодаря судьбу каждый день за столь щедрый подарок. Но теперь эти два сердца разлучены полутораметровым слоем холодной земли и бесконечным слоем двух разных миров. И ни один из них не преодолеть — никому не дано тягаться со смертью. Теперь уникальная возможность утрачена — она утекла, улетучилась, испарилась и ничего с этим не сделать. Нить порвана, и оставшийся в одиночестве зета медленно угасает. *** — Мы решили немедленно ехать за город, вы знаете, что у меня там конюшня и реабилитационный центр по иппотерапии. — Заявил Чонгук, когда был устроен срочный сбор в доме Кимов. — Тэхёни тоже поедет с нами. Он там нужен Чимину в первую очередь. — Боже, это всё просто ужасно… ужасно! — Не переставал причитать Ханыль, держась за руку мужа и утирая промокшим насквозь платком слёзы. — Чимини такой милый и добрый мальчик, он нам почти как третий сын. Мы просто не понимаем, как такое могло случиться… Кому была нужна смерть Намджуна? — Пока это не выяснено, надо его увезти подальше. Ради его же безопасности. Там Чимину будет лучше всего также и в плане восстановления. — Добавил Гук и Тэ закачал головой в знак согласия. — Да-да, это будет прав… — Чонгук, я всё понимаю, и вроде как дело, которое вы затеяли более чем благое, но… позволь спросить одну вещь. — Прервал супруга Мэнхо, а Гук уже и так знает, что тот хочет спросить. И общий ответ у них тоже уже давно обговорён. — В качестве кого туда поедет наш Тэхёни? Извини конечно, но альфа, привозящий в поместье двух омег… — Старший альфа делает строгое лицо и переводит взгляд на растерянного сына, что стоит немного поодаль от Чонгука. Видно, как тот порывается приблизиться к альфе и ухватиться за его рукав. Хоть лицо отца и не меняет своего вопросительно-строгого выражения, в душе Мэнхо ликует, «наконец-то в дорогом сыночке тронулись льды». — Это слишком! Я моё солнышко совсем не так воспитывал… — Отец. — Гордо выпячивает грудь Гук, и странно, что в этот момент от перенатяжения ткани не лопаются пуговицы на тонкой рубашке (а ещё там точно должен быть костюм супермена). Он делает шаг вперёд к отцу, весь такой в благородном порыве, что чуть штаны не рвутся (Мэнхо даже глаза закатить охота от того, как в этот момент переигрывает зятёк). О да, Чон Чонгук не посмеет запятнать честь вверенного ему омеги! Прям спектакль для одного зрителя. — Понимаю ваши слова, а также их смысл более чем разделяю. И так как я и сам озабочен тем, чтобы на Тэхёни не упала и тень досужих разговоров и сплетен… — Тут Чонгук делает широкий жест рукой и расправляет ладонь в направлении Тэ. Омега только и переводит взгляд от руки альфы к лицу отца, а далее на профиль Гука. И так несколько раз, прежде чем осторожно вложить свою ручку в подставленную широкую ладонь. — …я представлю его своим официальным омегой! — Со всей важностью заявляет Чон, от чего у Тэхёна немного отъезжает челюсть и ухает в районе груди куда-то вниз, к самым ступням. — Хм. — Задумывается Мэнхо и в некоторой задумчивости трёт подбородок. Он размышляет над предложением Чона со всей серьезностью на лице, вроде как смакует всеми своими жестами — насколько оно правильное с разных сторон, и стоит ли вообще так поступать, чем заставляет напрячься собственного сына. «Над чем тут вообще можно думать?» Минуты тянутся, кажется, уже бесконечно и это заставляет Тэ сильно нервничать. А вдруг как отец посчитает это неправильным? Что тогда? Он останется здесь? И их с Чонгуком гениальный план по спасению Чими пропадёт? Да-да, с недавних пор это вроде как именно ИХ общий план, а не чей-то там… Тэхён напряжён и Гук тоже это чувствует по безотчётно впившимся в его ладонь коготочкам и нервозно сминаемой губе. — Я должен спросить у Тэхёни, согласен ли он пойти на такое, согласен ли принять твоё предложение. Ведь, по сути… это будет фактически официальным заявлением. А это серьёзный шаг! Я не хочу, чтобы потом были попятные шаги с чьей либо стороны и сплетни в газетах о моём брошеном сыне, о котором будет судачить весь Сеул. Слёзы моего Тэхëни слишком дорого обходятся моему отцовскому сердцу. — Мэнхо сводит брови к переносице и переводит молчаливый взгляд на сына, чем вызывает у того отчаянное желание тут же сорваться с места и закричать отцу о том, что он согласен, чёрт всех дери! Что он пойдёт на всё, раз уж у отца такие прямолинейные и жесткие условия. И ему даже не страшно от того, если потом Гук заберёт свои слова обратно, расторгнув этот шутейный договор. Хотя кому он врёт… страшно. Но Тэ готов на это пойти и назваться омегой Чонгука тоже готов, но не потому что иначе его не пустят на конюшню загород, а лишь потому (и об одном он пока умолчит), что он и сам не против быть в официальном статусе, даже будь сделано предложение при других обстоятельствах. Но, как говорится, уж какие есть с теми и работаем. — Я согласен, Мэнхо-сси, это более чем справедливо! — Охотно отзывается Чонгук и незаметно подмигивает Ханылю, что уже трещит по швам от нетерпения. Старшего омегу так распирает от желания, чтобы вот прям сейчас сошлись все звёзды, что даже не может этого скрыть. Затем альфа разворачивается лицом к омеге и смотрит на него своими шоколадными глазами так мягко, что неожиданно плавит что-то внутри Тэхёна. — Тэшенька. — Внезапно палит их секретное имя Чонгук и тут же откашливается, делая вид, что ничего не говорил. А все вокруг, не будь дураками, делают вид, что ничего и не услышали, лишь улыбаются внутри себя. Спелись. — Ты согласен стать моим омегой? — И обхватив обе ладошки омеги, гладит их попеременно, растирая меж пальцев тепло. А Тэ… как стоял в ступоре, так будто даже выходить из него не собирается, вызывая тем самым сердечный приступ у папы и смятение в душе у отца и Чонгука. — Тэхёни, может ты не услышал вопроса… — Нервно усмехается Ханыль, кажется, он сейчас снова расплачется, потому что папе чудится, что его солнышко сейчас вот-вот откажет. — Так я могу… представить тебя как своего омегу? — Уже не так уверенно произносит Чонгук. У него внутри зашкаливает волнение вперемешку со страхом: альфе кажется, что сейчас будто решается его судьба — он в этом затянувшемся молчании уже почти пеплом на пол осыпался, ещё чуть-чуть и умёт, а его ангел смотрит на него, хаотично ресницами хлопает и будто даже совсем не хочет облегчить его страдания. — Эээ… Да? — Всё-таки выдавливает из себя Тэ, выходя из анабиоза и промаргиваясь. — Да! Я согласен! Все моментально выдыхают, а Ханыль, чуть ли не отталкивая Чона, первым кидается к сыночку, обнимая его так, будто уже того замуж отдаёт. Он рыдает и шепчет что-то о том, как он счастлив. Самый счастливый в мире папа. — Папочка, прекрати. — Растерянно произносит Тэхён и роняет взгляд на улыбающегося как-то по-особенному Гука, тут же краснея и опуская глаза. Гук бы тоже сказал, что он самый счастливый в мире альфа и обнял омегу со всей страстью (потому что теперь вроде как можно), но во-первых ему даже не дают подступиться, а во-вторых — неожиданно звонит телефон. Альфа отходит в сторону, потому что это звонок из больницы, и краем глаза наблюдает за семейной идиллией на заднем плане. — Чимин пришёл в себя. — Внезапно произносит Гук и все тут же переводят на него тревожные взгляды. ~ Тут же, без долгих отлагательств собрали все необходимые вещи Тэхёна — получилось что-то около трёх чемоданов. Гук даже присвистнул про себя от такого количества — кажется омега решил взять с собой всё, что только может, в том числе водоналивной манекен, без которого он вообще наотрез отказался покидать отчий дом. Они ещё раз все наобнимались на прощание и даже получили с собой фирменную выпечку Ханыля. Всё выглядело так, как-будто их отправляют не на миссию по восстановлению Чимина (и Тэхёна, не будем забывать про тайный сговор Чонгука с родителями омеги), а в медовый месяц как супружескую пару. Родители Тэши — чудесные люди, искренние и добрые! У них всё настолько тепло и по-семейному, что в груди щемит — всё именно так, как и не смел мечтать Гук. Большая и дружная семья, где друг о друге заботятся и поддерживают. Вместе со своим обожаемым омегой Чон в приданное получает и его замечательную семью. Вот такой приятный бонус. Далее заехали на квартиру Намджуна, попутно погрустили о том, что она теперь пустует, а могла бы уже стать семейным гнёздышком. Вещи Намджуна собирал Гук — первое время без них вообще никак не обойтись, они сами в этом убедились, когда нашли Пака в гардеробной, ну а одежду Чимина отбирал Тэ. Правда он на этом моменте немного подвис, не зная что и брать: гардеробчик Чими… он как бы оказался вообще не для загородной местности, он больше для… соблазнения что-ли. — И что мне из этого взять? — Задумался Тэхён, перебирая рубашки с кружавчиками, а так же из всяких полупрозрачных и бархатистых тканей. Чонгук бросил на него мимолётный взгляд и продолжил складывать вещи Нама. — Ох ёёё! — Пораженно затянул омега, на что альфа тут же обернулся. Увидев впечатленного омегу с провокационно короткими кожаными шортиками в руках, Чонгук тут же поменял взгляд на игриво-озорной. — Ммм, секси! — Толкнул язык за щеку Гук, а Тэ тем временем уже убрал провокационный элемент гардероба и достал красные кожаные штаны. — Почему здесь столько кожи? Что за садо-мазо гардероб вообще? — Непонимающе повесил он вещь обратно и продолжил перебирать вешалки. — А что плохого в садо-мазо? — Весело сощурил глаза Чонгук, и омега тут же замер. — А что хорошего? — С непонятным вызовом в голосе, резко повернул голову омега и поставил руки в бока. — Ну ты же даже не пробовал, а уже весь колючками покрылся. — На лице альфы появилась странная ухмылка. — А ты пробовал что ли? — Выпалил Тэ и тут же пожалел об этом. — Пробовал. — Низким полушепотом произнёс Гук, и от этого тембра (да и от самого ответа) у Тэхёна аж волосы по всему телу дыбом встали. Лицо омеги мгновенно вытянулось, а сам он застыл в подвисшем состоянии, как бы обдумывая полученную информацию. Одно мгновение и альфа очень неожиданно оказался возле Тэ, отчего тот резко прижался поясницей к перекладине. — Нне думай ддаже, я и пробовать не буду! — Задышал омега от такой внезапной близости: ему в одно мгновение стало чересчур волнительно и жарко. Тэхён растерянно захлопал глазами, ощущая руки на своей талии. — В этом ничего плохого нет, если подходить с умом и делать всё по заранее обговорëнному плану. — Альфа словно мучил омегу своим хриплым голосом и завораживающим взглядом, ну а закрытое пространство гардеробной только подливало масло в огонь. Слишком интимная обстановка и кажется будто они запекаются в духовке в собственном соку. — Эээээ… — К тому же это было их дело. — Альфа прикоснулся пальцами щеки Тэхёна и тот на это вязко сглотнул. — Всё что касается постели и личных предпочтений, то это всегда дело только двоих людей и никого больше — ни родителей, ни друзей. Никого. — Шептал почти в губы альфа, его пальцы прошлись мягкими поглаживающими движениями до линии подбородка. — Другим не должно быть на это никакого дела, малыш. Запомни это, хорошо? — Омега отчаянно закивал головой, на что Гук расплылся в коварной улыбке и, обхватив ватную от мыслей голову Тэ, коротко поцеловал того в губы. — И у нас это тоже будет личным делом. — Только омега хотел что-то сказать, возразить, да не важно что — как его уже накрыли горячие губы альфы, утягивая в мокрый, напористый поцелуй. ~ Через пол-часа всё было наконец-то собрано. В итоге, вместе с вещами Тэхёна, получилось что-то около пяти чемоданов, плюс корзинка со съестным гостинцем и «мальчик для битья». Вещи Чонгук сразу же отправил в поместье отдельным рейсом, а они с Тэ отправились в больницу за Чимином, поскольку откладывать отъезд не имело никакого смысла по многим соображениям. Правда о некоторых из них знал только Гук. Но и того, что Паку пока лучше в квартиру не возвращаться, поскольку там он постоянно ловит ненужные триггеры — уже достаточно. *** Загород встретил троицу сумерками. Окна просторного Cadillac Escalade были приоткрыты и в них проникал пьянящий горный воздух, привнося в салон лёгкую прохладу. Тэхён всю дорогу ёрзал на месте от переполняющих его эмоций, а Чимин в противоположность наоборот — сидел совершенно тихо, просто тыча взглядом по разворачивающимся вдали окрестностям. Пак никогда не был в настолько красивом месте (а ведь это его родная страна! он лишь курсировал между двумя локациями: школа-дом, словно какой-то политзаключённый, приговорённый к ссылке и вечным каторжным работам) — и потому вид на гранитную гору, которая своим видом напоминала трезубец, поскольку имела три основных пика, всё же не смогла оставить его равнодушным. Картина открывалась потрясающая: мягкий закат, сиреневое небо с нюдовым градиентом, нисходящим к самому горизонту и золотистые кромки горных профилей, подсвеченных спрятавшимся за ними заходящим солнцем — всё это придавало горе Пукхансан очень загадочный и в то же время сказочный вид. Ну а темнеющий в закатных лучах лес у изножья будто хранил какие-то тайны! Довершало великолепие цветочное море азалий, что разливалось на несколько километров вдаль от дороги. Одним словом — просто поразительно! Тэхён хватал ртом воздух и подпрыгивал на сиденье, протягивая ладошки встречному ветру из окна. Его обуревали эмоции и он не мог их скрывать, повизгивая от восхищения под довольный взор Чонгука. «То ли ещё будет, когда я покажу тебе местные красоты со своих любимых смотровых точек!» — довольно думал альфа. Планы Гука были поистине грандиозными: показать и сделать хотелось слишком много всего — от этого мысли скакали как бешеные, вместе с точно таким же бешено стучащим сердцем — оно танцевало в груди, просто таки вырываясь от предвкушения радостных моментов. Тэ был счастлив — он такой красоты воочию и не видывал, только в журналах или географических передачах. Ну а если счастлив Тэхён, то счастлив и Чонгук. Преодолев поле, микроавтобус поехал по просёлочной дороге мимо густорастущих клёнов и, вынырнув из лиственной арки, тут же оказался на прямой как стрела дороге, усыпанной галькой. Любопытным взорам омег предстали широкие пастбища, похожие на зелёные ковры невероятных масштабов и вид на загородный дом в стиле Шале. Отделанный камнем и деревом, он выглядел очень уютно и совершенно не пафосно. Двускатная пологая крыша с натуральной черепицей выглядела впечатляюще из-за того, что сильно выступала за пределы дома — она напоминала Чимину об отдыхе в какой-нибудь Скандинавии или… альпийских горах. В прочем он не сильно в этом разбирался (впрочем как и Тэ), так как все его знания пролегали лишь в области телеканала Travel. Весь вид дома с панорамными окнами, уютными просторными балконами и террасой без ограждения, выходящей за периметр дома — создавали атмосферу единения с природой и некой дикости. Прежде чем войти в дом, омеги ещё раз окинули взором бескрайние просторы, дарящие душе настоящую свободу и прошли внутрь под приглашающий жест Чонгука. ~ — Вау! — Только шагнув внутрь, затянул Тэхён, ежесекундно крутя головой по сторонам. Его взгляд не мог сосредоточиться на чём то одном, хотелось узреть всё и сразу. — Это тебе не хатка бобра, да Чими? — Хмыкнул омега, совершенно не ожидая от него ответа. Омеги вступили в просторную гостиную с мансардным потолком метров под шесть высотой, что придавало помещению грандиозности и простора. Весь интерьер был выполнен так же из натуральных материалов — тут превалировали камень, дерево и шкуры. Если бы можно было его описать несколькими словами, то Тэ назвал бы следующие: основательность, уют и брутальность. Чимин же тихонько подошёл к камину, в котором уже мерно потрескивали поленья, сгорая в танцующих языках пламени. Он смотрел на это представление с замиранием сердца — вид огня, лижущего древесину отчего-то умиротворял. — Господа. — Поклонился, вышедший будто из ниоткуда домоуправляющий, бета средних лет. — Ваши вещи уже прибыли и находятся в гостевых комнатах. — Ой, здравствуйте! — Широко улыбнулся Тэхён мужчине и без всякой задней мысли дружественно помахал рукой. — Меня зовут… — Ким Тэхён-сси. — Спокойно закончил за омегу бета и повернувшись к камину добавил. — А это, я так полагаю, Пак Чимин-сси. — Чимин чуть заметно кивнул мужчине и снова обратился к огню. — Да, кхм… — Откашлялся Гук, чтобы сбросить глупую улыбку, которая блуждала на его лице уже чёрт знает сколько времени. — Это мой домоуправляющий Шин. Если что, обращайтесь к нему по любым вопросам. Он в вашем полном распоряжении. — Голос Чонгука тут же приобрёл более твёрдые нотки, а глаза блеснули, когда он кинул взгляд на бету. — Всенепременно, господин! — Поклонился мужчина, отмечая про себя, как изменился хозяин с его последнего визита в дом — весь так и светится. И это можно понять — привёз в свои собственные владения своего же омегу! Как тут не придаться позитивным настроениям. Без малого это — новость года для местного населения! Всё поместье и подворье уже было предупреждено о визите хозяина с двумя гостями-омегами. Так же было объявлено о том, что один из приезжих, а именно Ким Тэхён, является официальным омегой господина. Всем без исключения было запрещено откровенно пялиться на его омегу, дабы того не смущать, а так же быть к нему всем максимально дружественным. Особый наказ: во всём помогать обоим омегам и выполнять просьбы Тэхёна-сси, как если бы он был вторым молодым господином. Последняя просьба была о том, чтобы все были наготове, если вдруг Ким Тэхён изъявит желание в тот же вечер прийти посмотреть конюшню. Всё это конечно же тут же навело на всех в округе немалого шороху, вперемешку с грандиозным любопытством. Абсолютно все работники (и даже их семьи) покидали все свои дела и тут же принялись приводить конюшню и дом в наилучший вид. Подворье закипело бурной деятельностью. Местные были шокированы полученным известием, поскольку все были убеждены, что такой альфа как Чонгук ещё очень не скоро обзаведётся постоянным партнёром. Всю округу уже распирало от любопытства — кто же этот загадочный омега, что мог так захомутать молодого господина! Наверняка он обладает блистательными талантами и неземной красотой, раз сам Чон Казанова Чонгук свернул курс на оседлую жизнь. ~ — Я покажу вам дом, господа. — Учтиво произнёс Шин и указал рукой на лестницу. Комната Тэ: Комната Чимина: Комната Гука: Ванная: ~ Прежде чем препроводить омег в их комнаты, Шин учтиво продемонстрировал гостям всю обстановку — показал где что находится, рассказал во сколько здесь накрывают на стол, во сколько встают и прочие особенности местного уклада. Да, жизнь на конюшне начинается рано. Во время экскурсии Тэхён только и хлопал ртом, периодически издавая восхищённые междометия и щупая всё подряд — от необработанных камней на стенах, до мягких шкур на креслах, прямо как маленький ребёнок, попавший в огромный пряничный домик, где все подушки сделаны из мармеладок, а из крана течёт исключительно горячий шоколад и холодный лимонад. Омега не знал куда себя девать от обуревающих его эмоций, а потому периодически хватал Гука за рукав, возбуждённо сминая его руку. Альфа только довольно посмеивался про себя и безпрепятственно напитывался эмоциями своего ангела. Пак тоже плёлся рядом, но скользил взглядом по интерьеру немного отстранёно, на него потихоньку снова накатывала волна отчаяния, которую он не знал как контролировать. После демонстраций дома, все пошли ужинать. Все, кроме Чимина — он успел поклевать больничной еды и ему больше ничего не хотелось. Послушно выпив все прописанные таблетки, омега некоторое время позависал на природный интерьер комнаты, лёжа на койке, а потом под мысли о Намджуне постепенно провалился в беспокойный сон. ~ За ужином Тэхён много болтал, описывая свои безудержные впечатления и расспрашивая Чонгука о том, как давно тот управляет конным хозяйством. Чонгук с удовольствием рассказывал основные моменты, обещая что потом он расскажет всё подробнее и обязательно проведёт для него и Чимина экскурсию по здешним красотам. Ещё альфа вскользь заикнулся о каких-то персональных прогулках, но Тэ пропустил это мимо ушей, так как был информационно перегружен. Когда стали подавать блюда, омега с широкой улыбкой пригласил к столу домоуправляющего, от чего тот даже на время опешил, не ожидая такого жеста со стороны второго господина. Он вежливо отказался, сославшись на то, что уже поел и, поблагодарив омегу, удалился на кухню, рассказав об этом случае работникам. — Хм, кажется, он совсем простой паренёк. — Поднял голову главный повар, помешивая в это время что-то в сковороде. — Не из чванливых. — Такой хорошенькииий! — Запищал его помощник. — Я тут в щелку на него глянул. — Хозяин весь так и светится счастьем. — Утвердительно закачал головой Шин, впечатлённый поступком Тэхёна. — Ну, как говорится, дай то бог. Тэ пробовал всё, что им подавали на стол, а жевал точно как маленький хомячок — дуя щёчки и складывая губы уточкой. Чонгуку нравилось наблюдать, как заразительно кушает омега — так аппетитно, мило и очень по-домашнему. Гук отметил, что Тэхён и правда не прочь поесть — омега съел как полноценный альфа после вынужденной голодовки. На альфу снизошло такое умиление и умиротворение от всей обстановки: совместный ужин, огонь камина, расслабленная атмосфера и непринуждённый разговор… что даже в груди защемило. Отчаянно захотелось, чтобы подобное повторялось как можно чаще — ему с его Тэхёни просто до безобразия хорошо сейчас — лучше, наверное, и быть не может. *** — Чонгуки, давай договоримся. — Осторожно начинает Тэхён, небрежно вытряхивая содержимое дорожной сумки, от чего вещи вперемешку рассыпаются по пушистому покрывалу. Чонгук, эффектно облокотившийся на одну из колонн кровати, что поддерживают конструкцию с полупрозрачным балдахином — нога на ногу, рука под затылок — у него вид притаившегося, дикого и никем не прирученного чёрного волка. Альфа смотрит на гору разнообразных тряпочек с нескрываемым любопытством, снова примечая розовые трусики, что неочевидно палят сами себя из-под каких-то вещей — у него тоже вечная куча-мала из одежды, как бы горничные не старались её укладывать и приводить в порядок. Ветерок из приоткрытого окна внезапно колышит ткань балдахина и омега кидает на неё быстрый взгляд. Тэ про себя сразу оценил эту конструкцию над кроватью, посчитав что это должно быть очень уютно и интимно спать вот так, за занавесками — как в своём маленьком домике. — В общем это… — Мнётся Тэхён. — Слушаю тебя внимательно. О чём ты хотел договориться? — Альфа только и успевает перемещать взгляд от одной вытянутой из кучи вещи к другой, что ловко сортирует омега. Они только приехали и, как говорится — не успели ещё даже распаковаться. Чимин сразу удрых под воздействием препаратов, а Гук напросился лично показать комнату Тэше и помочь ему «обжиться». — Мы тут не для отдыха. Так ведь? — Больше утверждает, чем спрашивает омега и стреляет одним глазом в пол-оборота. — Ну… отчасти да. У нас, скажем так, отдых с большими целями. — На пробу отвечает Гук, ожидая что Тэ скажет дальше. — Я просто не хочу, чтобы ты обижался, или было какое-то недопонимание… — Сортирует по цвету футболки омега, ловко складывая их каким-то интересным способом, который завораживает альфу. Какого-то фига он набрал их целую дюжину всяких цветов, принтов и длин, посчитав, что для препровождения на природе они — самое лучшее, что только может быть. — А почему я должен обижаться? — Сбрасывает с койки сумку альфа, переводя заинтересованный взгляд на острые локотки и скользя вниз по тонким предплечьям. «Ну и к чему он ведёт, к чему подготавливает?» — Я здесь в первую очередь ради друга и его состояния. — Выдыхает Тэ и останавливается на миг. — Хочу чтобы ты понял это со всей серьёзностью. У Чими сейчас очень тревожащее меня состояние и я считаю, что я должен быть максимум времени с ним. — Глазки омеги бегают по белью, ища нужный предмет. Хотя, это скорее от того, что он волнуется, выдавая Чонгуку своё решение, которое он не хочет, чтобы тот оспаривал или как то переубеждал. — Я очень боюсь, что он может снова попробовать суициднуться… Гук берёт руки Тэхёна в свои и смотрит на него некоторое время. Неужели тот думает, что он настолько жадный до его внимания? Да, конечно, это без сомнения так — всё что касается его ангела, хочется быстрее и в неограниченном количестве, но он понимает, что они тут не на каникулы приехали, как бы природа и общий умиротворённый климат не располагали. — Поэтому сейчас это занимает все мои мысли. Если что-то случится, я даже не представляю… — Тэ начинает ломать пальцы, волнение зашкаливает. — Тшшшш, я всё понимаю, малыш. Говори без волнения. — Чонгук притягивает омегу к себе чуть ближе и смотрит в глаза так мягко, что придаёт Тэхёну решительности. — Чими надо сейчас уберечь физически. Ничего важнее этого нет, ведь так? — Поднимает свои глаза на альфу Тэ и смотрит немного робко, что на него не особо похоже. — Ты прав, это сейчас первоочередное. — Подтверждает Гук, растирая чужие немного похолодевшие ладони. -Ты, как друг, чувствуешь его гораздо лучше. — Спасибо. — Выдыхает Тэхён так, будто у него гора с плеч падает. — Так вот, я наверное буду с Чими столько, сколько смогу по времени. Его сейчас нельзя оставлять одного, он должен всегда чувствовать человека рядом… ну то есть мою поддержку круглосуточно. Пусть даже он её сейчас и не особо принимает. — Понимаю, ты боишься, что я обижусь на то, что мы будем мало проводим времени вместе. — С лёгкой грустинкой на губах, подтверждает Гук переживания омеги. — Ну… в общем да. — Кивает Тэ и прикусывает губу, на которую альфа тут же кидает свой взгляд. — Я согласился, чтобы ты представил меня своим омегой, да и родителям пришлось об этом заявить, иначе они бы меня не отпустили… — И теперь тебя это смущает или… ты бы вообще этого не хотел? — Сводит брови Гук. Вот сейчас как получит под дых от этого «да» и сломается внутри него что-то очень важное. Чонгука немного смущает и колет от этого «пришлось», потому что в этом слове сквозит сомнение в его личном, Чонгуковском намерении… Неужели Тэ думает, что он предложил всё это лишь как согласие на условие Мэнхо? Да, безусловно, он сам виноват, что так выстроил всю эту политику (да ещё и с семьёй Тэши сговорился), чтобы у омеги не осталось даже сомнения в том, чтобы не ехать… Но ведь он просто беспокоился на счёт того, что в ином случае Тэхён бы не поехал на эту реабилитацию, он же такой упрямый омега, да и вообще разных тараканов хватает. — Нет-нет, не смущает. — Сдерживая улыбку, поджимает губки Тэхён. — Я же вроде как не дурак, всё понимаю, у нас типо это… всё налаживается… — Оу! — Выдыхает Чонгук и тут же хищно щурит карие глаза. — А у нас всё налаживается? — Голос аьфы моментально меняется, запуская более низкие тембральные нотки, он в одно движение разворачивается и льнёт к омеге, обхватывая его за талию. — Ну, может я не так выразился… — Смутился Тэ. — Всё нормально, я понял, что ты имеешь виду. Малыш, я всё понимаю, я же не зверь какой. Твои мысли мне понятны. Я тоже считаю, что Чимина не стоит сейчас оставлять одного и поддерживаю тебя, ты у меня молодец! — Целует в шейку Гук. — И ещё мне более приятно слышать, что ты всё-таки признаёшь, что есть МЫ и что у нас отношения. — Ох, ну вот как ты так умеешь слова извращать? — Стукнул Тэхён кулачком по груди альфы, который с улыбкой прижимал его к себе. — Ну не прям уж отношения… — Не отношения? — Блин, ну не могу я это слово пока применять к нам. — Но ты признаёшь и принимаешь, что есть МЫ? — Айщ… — Цокнул Тэ. — Хорошо, я принимаю. — Для меня это уже много. Когда-то ты говорил о том, что даже если весь мир вымрет и останемся только мы вдвоём, то ты даже тогда на меня не посмотришь… — Пффф… Было, да былью поросло. — Показал язык омега и Чонгук резко наклонился, хватая за ускользающий кончик. — Потому что ты чёртов плэйбой, который не пропустит ни одной красивой задницы. — Эй, о чём ты! Да красивее твоей попки в целом свете нет! Я с ней, между прочим раньше чем с тобой познакомился. — Засмеялся Гук. — Вот какой же ты извращенец! — Снова цокнул Тэ и дал альфе лёгкий щелбан. — А ты невоспитанный драчунишка. — Схватил за ту же руку Чонгук и потянул на себя, укладывая её на своём плече, призывая таким образом его приобнять. — Мы снова отклоняемся от темы. Так вот о чём я… — Я понял тебя, мой ангел. Не волнуйся, я найду моменты для нашего пересечения. К тому же у меня дел тоже полно. А вообще, если хочешь, можешь спать со мной в моей комнате… — Игриво протянул Гук, стреляя одним глазом в омегу. — Э э э! — Помахал указательным пальчик прямо у глаз альфы Тэхён. — Никаких поспать вместе! И не думай. Я до свадьбы вообще ни-ни. — Как так? — А вот тут Чонгук реально опешил. — Вот так. У меня такие принципы… — Малыш, да как так-то? Я и так уже держусь только на трёх китах… — Каких таких китах? — Честном слове, дрочке и порнушке… — Фу! Чонгук, фуу! — Завозился в объятьях Тэхён, плюясь и пытаясь вырваться. — Не говори мне такое. — А как мне говорить, если я уже как ходячий вулкан, в любой момент могу взорваться?! — Чонгук аж весь вскипел в праведном негодовании, обескураженный положением дел. — Мне что, тебя завтра в ЗАГС потащить? Так я могу. — Воу, воу, воу, полегче. Ничего себе тебя припекло! — Сделал каменное лицо Тэ, и выждав пару секунд, рассмеялся. — Блин, видел бы ты своё лицо! Это реально потеха! — Так ты что, развёл меня? — Угу. — Засмеялся омега, еле сдерживаясь, чтобы не делать это громко. — Ах ты проказник! Шутник ты мой… Вот это ты меня подловил! Знаешь слабые места своего альфы. Так значит у нас это случится раньше? — Хватит о сексе, Чон Чонгук! — Перешёл на строгий тон Тэхён, отчего Гук сразу снизил игривое настроение. — У меня конечно нет таких стереотипов, что до свадьбы вообще ничего не было, но я не могу загадывать из-за своего состояния, как понимаешь! — Понимаю! — Поспешно исправился Гук, осознавая, что излишне вскипел. — И вообще, почему мы про свадьбу и секс сейчас говорим? С чего? — И правда. У нас с тобой, малыш, сейчас пока только романтический период… — У нас с тобой сейчас Чимин! — Напомнил Тэхён и Чонгук утвердительно закивал, мол да-да. — Не без этого. Но давай на себя тоже не забивать. Я иду навстречу тебе, своему омеге. Ты тоже идёшь навстречу мне, своему альфе. — Заворковал Чонгук, прижимая одной рукой за талию, а другой поглаживая нежный затылок омеги. — Боже, не могу привыкнуть к такому… мой альфа. — Покачал головой Тэ, отвечая на объятия Гука взаимными объятиями. — Привыкай. И произнеси это ещё раз. Мне так приятно слышать. — Мой альфа. — Закатил глаза Тэ. — Эй! А можешь глаза не закатывать. — Надул губы Гук. — Ну хорошо. — Снова закатил глаза. — Тэ-шень-ка. — Уже строго и по слогам. — Ну хорошо. — Тэхён посмотрел в глаза Гука и тут же зарделся лёгким румянцем, не выдержав эмоциональности момента. — Мой альфа. — Сладкий мой. — С довольной улыбкой протянул Чонгук и, прильнув к губам омеги, повалил того на кровать, в самый ворох одежды. *** ________________________ Phobia — Nothing But Thieves ________________________ Прошли сутки после похорон Намджуна и Чимин не понимает, как он всё ещё жив? Он ли это вообще? Может это какая-то копия, в которую его поместили с какой-то неведомой ему миссией? Он словно постоянно плывёт по волнам боли (о которой никому не хочет говорить и показывать, чтобы не создавать проблем и не беспокоить), он ощущает её даже не физически (хотя шею и грудь дерëт постоянно и нещадно — он просто перестал обращать на это внимание, приняв что теперь так будет всегда), боль для него двигается в безвоздушном пространстве, растекается эффемерными потоками, проникает в каждую клеточку сущего. Она то уплотняется, сгущая атмосферу — и тогда даже просто вздохнуть становится непосильной задачей — состояние такое, что хоть на стенку лезь, и то не поможет; то растекается течениями, которые двигаются вокруг, вместе с посторонними запахами — тогда только успевай от них уклоняться. Эти потоки всегда внезапные и могут прошить тебя насквозь, словно отравленные пики, поэтому надо всегда быть на чеку и уклоняться. Чимин затянут в эту странную игру, как в альтернативную реальность и она даже в какой-то степени помогает ему выживать в реальности настоящей. Пак считает, что похож на медленно сходящего с ума человека, что бродит вдоль дорог и разговаривает сам с собой. Вот только он не ведёт диалогов — ни снаружи, ни внутри. У него на это табу. Чимину ничего не нужно, ему всё равно кто и что о нём думает, он просто не сопротивляется, позволяя делать с собой всё что угодно — куда-то везти, водить по прекрасным окрестностям, показывать величественную природу, что-то ему говорить, не ожидая ответов, и давать еду попеременно с таблетками. Он существует — и этого достаточно. На большее нет ни сил, ни желания. Кто-то сказал бы — «хорошо устроился, взвалил всё на плечи своих друзей», но это совершенно не так. Так, как привык к самостоятельности Пак — это ещё поискать надо. Он долгие годы пахал на целую семью, исполняя все их прихоти, научившись лавировать между сном и обязанностями — у него отличные навыки выживания. Просто если бы рядом с Чимином именно сейчас и именно в таком его состоянии совсем никого бы не оказалось (и слава всем богам, что у него есть такие отличные друзья. Там ещё и Лан настаивал забрать сыночка к себе) — он бы, скорее всего, просто исчез, растворился, пропал… Никто бы о нём и не услышал, просто нашли бы когда-нибудь маленькое высохшее тело, даже не поняв кто это. Скорее всего решили бы, что это какой-то ребёнок, брошенный бездушной матерью. И сказали бы те же самые люди — «ну, не повезло, не справился, не выжил…» ~ __________________ Ouragan — Stephanie __________________ Подъём у местных тут начинается примерно в пол-пятого утра, но для гостей конечно же скидка. Омег будят в семь: Тэ еле разлепляет от приятной неги глаза — ему даже спится здесь в кайф, чего не скажешь о Чимине с его липкими кошмарами, но он уже и сам рано проснулся по старой-доброй привычке. От дома до конюшни примерно пять километров по пересечённой местности — так сказал Чонгук. Раннее утро встречает троицу солнечными лучами, разнотрелевым пением местных птиц и извилистыми тропами вдоль холмов, поросших деревьями и густыми кустарниками. Красота стоит неописуемая! Чимин послушно ступает по пятам Тэхёна, что никак не может отойти от нахлынувшей на него с момента приезда эйфории. Друг то идёт обычным шагом, то вприпрыжку, то забегает вперёд, чтобы глянуть на очередной развернувшийся панорамный ландшафт. Тэ счастлив и ничего не может с этим поделать, он просто такой человек: когда ему хорошо, он совершенно не умеет это в себе скрывать — и тогда его квадратная улыбка начинает озарять всё вокруг, а сам он — заряжать своим позитивом. Чимин любит, когда Тэхён улыбается… так это и было всегда… вот только сейчас почему-то эта необыкновенная улыбка не отзывается в его сердце, как прежде — оно словно окаменело, прямо как гора Пукхансан. Теперь это просто насос для перекачки отравленной крови. Мир вокруг и правда не остановился — Земля крутится, континенты стоят на своих местах, Чонгук плещет взаимным счастьем, смотря на Тэхёна совершенно влюблённым взглядом (интересно, а Тэ видит это?), поправляет его вихры, взъерошенные внезапным потоком ветра — так нежно и заботливо, что внутри Пака всё-таки что-то немного щемит (видимо по упущенному, ушедшему, умершему безвозвратно), и продолжает что-то увлекательно рассказывать. И гора у горизонта продолжает стоять — и будет это делать ещё миллионы лет. Высоко в небе покрикивают хищные птицы, периодически пикируя вниз, а вдалеке простирается девственный лес, размытый утренним туманом. И Чимину даже немного обидно за себя, что он не может воспринимать всё это величие природы… Внутри словно что-то атрофировалось, выжглось беспощадным зелёным огнём — и теперь на этой мёртвой пустоши не может пробиться ни один эмоциональный росток. Может быть именно так выглядит стадия безразличия? Видимо это просто очередная попытка организма защитить самого себя… думает Чимин и продолжает топать вслед за Тэхёном. Нет, Чимин пока так и не принял смерть Намджуна, он её отрицает — ему кажется, будто если он это сделает, произойдёт что-то ужасное, непоправимое. Наверное кто-то сказал бы ему, что так нельзя — бросаться в чувства вот так безраздельно, отдаваться любви и верности настолько истово, отрицая остальную жизнь… но по-другому Чимин не знает как, и жизни без значимой части себя не видит. Никто ведь не чувствует то, что чувствует он, а ещё у других нет такой сильной метки на шее, разрастающейся с каждым днём, словно это сам паук из его снов отращивает свои длинные лапы, желая пробраться наружу, в реальный мир, чтобы однажды задушить омегу окончательно. Он, в общем-то, и не против… Встав сегодня раньше всех, Чимин взял смартфон и написал Наму сообщение на его номер, излил со слезами на глазах всё, что у него на душе: своё потрясение, свою тоску и надежду на скорую встречу — трясущимися пальцами вбивал каждый иероглиф, думая, что может всё-таки это послание когда-нибудь дойдёт до адресата… Где-то он понимает, что сообщение скорее всего уже никто и никогда не прочтёт, что всё это он делает лишь для себя, своего успокоения… которого ему никак не найти — ни в ком и ни в чём в этом мире, но ему было жизненно необходимо это сделать, иначе край. ~ — А почему абсент? — Спросил Тэхён, когда они с Чонгуком и Чимином прошли через широкие распашные ворота, над которыми красовалась табличка с крупными словами: «Конный комплекс Абсент». — Тут несколько причин. Первая — был в истории такой знаменитый конь по кличке Абсент — вороной ахалтекинец. А весь мир знает его под прозвищем «Чёрный лебедь». Он в 1960 году в Риме завоевал первое в истории конного спорта олимпийское золото. И вообще у этого красавчика было много побед и наград, он был лучшей спортивной лошадью мира в 1968 году. С него даже портреты писали. — Ух ты! Ты так много всего знаешь о лошадях. — Искренне восхитился Тэ. Всю дорогу пока они шли, альфа увлечённо рассказывал разные факты о лошадях. О породах и их особенностях, о том как их объезжают и дрессируют, о всяких исторических фактах. В общем набрасывал будь здоров, чтобы впечатлить омегу. — А то! Лошади — моя любовь и моя жизнь. — Гордо расправил плечи альфа и, блеснув глазами в сторону Тэ, добавил. — После тебя, конечно. В ту же секунду Чимин врезался в спину резко затормозившего Тэхёна. Он растерянно поднял голову и замотал ею по сторонам, не понимая почему они вдруг так неожиданно остановились. Наступило некоторое молчание, разбавляемое лишь хрустом гальки под переминающимися ногами и отдалёнными криками работников конюшни. — Кхм… — Откашлялся Тэхён, украдкой блеснув глазами на довольного произведённым эффектом Чонгука, и сделал вид будто ничего не расслышал. — Вооот… А какая же вторая причина? — Быстро перевёл тему омега. Голос его немного дрожал от только что услышанного признания. Так неловко… но так приятно. — Ну… — Гук украдкой покосился на Чимина, словно раздумывая, стоит ли ему это озвучивать. Альфа помялся, а заметив сильно вопросительный взгляд Тэ, продолжил. — В общем-то это название… оно в честь Намджуна. Ба-бам! Всего одно слово. И тут у Пака словно под ногами ожила земля, как впрочем и он сам… ожил. Мгновенно, как по мановению далекого зова, что позвал без всякого предупреждения. И вот он уже в пути — без всяких лишних предисловий и раздумий. Омега резко вскинул голову и впился цепким взглядом в Чонгука. «Вот чёрт…» — от этого взгляда уже так просто не отделаться, в нём будто черные океаны плещутся — опасные и непредсказуемые в своей глубине. Из самых затаенных бездн Чиминовых серых глаз на поверхность выходит немое ожидание — болезненное, кровоточащее, требующее обязательного продолжения сказанного, иначе… Чонгук понятия не имеет, что «иначе»! Возможно, иначе из этого маленького существа, из этого непредсказуемого омеги появится… кракен? и утащит его душу на самое дно своего пугающего, непостижимого мира? Смешно конечно, но Гук и правда уже боится Пака и его реакций. — Успешной деятельности нашего клуба поспособствовал именно Нам. Именно его идеи привели конюшню к финансово успешному состоянию… — Осторожно продолжил Чонгук, следя за эмоциями Пака настолько внимательно, будто от этого зависит его жизнь. Тэхён же про себя уже тысячу раз пожалел, что задал этот чёртов вопрос, он напряжëн не меньше, чем альфа. — Когда мне досталось конное владение, мне было только десять лет. Отец видимо посчитал, что это самый подходящий возраст, чтобы попробовать на чём-нибудь потренироваться в управлении. Выбрано было то, что ему было не жалко, а именно неприбыльная конюшня. Как говорится, если всё сгорит, то не велика беда потеря. — Тэхён открыл рот от удивления, слушая Гука. — Но только не для меня! Для меня это был целый мир, жизнь, моë всë, можно так сказать. Разорение конюшни в моём представлении было бы сравни с настоящей катастрофой. Я не мог позволить себе ошибки… — Но тебе же было всего-лишь десять! — Удивленно вскрикнул Тэ. — Как это возможно?! — У отца были свои мысли на этот счёт. Меня с раннего детства муштровали, как будущего лидера и главу корпорации, страх и сопли — всë это атавизмы, мешающие правильному руководству, и не важно сколько тебе лет… — Гук перевел взгляд с взволнованного личика Тэши к Чимину и тут же решил побыстрее перейти к сути вопроса, а именно к Намджуну, так как его пугал взгляд Пака. — Так вот, мы с Намом дружим с семи лет, и он мне не просто друг, он мой брат… — Тут Гук споткнулся и быстро поправился. — Был братом… Чимин на это (или просто так — альфа уже перестал разбираться) недобро нахмурился и Чон оттянул ворот футболки, чувствуя при этом, как намокает его спина. Тэхён же смотрел на обоих с большущими глазами, готовый в любую секунду схватить из рюкзака успокоительное и вколоть его другу. — Но уже в то время у Нама башка варила как надо! Он же чёртов гений, я всегда его так называл. Так вот именно он со временем подсказал ключевые моменты в направлении деятельности клуба и способа заработка на нём. Если бы не Намджун, то не знаю в какие тар-тарары бы всё скатилось. Скорее всего дело бы распалось: людей бы отправили на всё четыре стороны, а лошадей — на убой. Поэтому, когда мы вместе вышли в плюс, я просто не мог не отблагодарить друга за его неоценимую помощь. Ну и не придумал ничего лучше, как переименовать клуб в Абсент. — Чонгук коротко усмехнулся. — Его полынный запах… как самый настоящий абсент, мы всегда над этим смеялись. Нами, говорили мы, тобой с похмелья достаточно просто занюхать, чтобы башка трешать перестала… — Альфа неожиданно замолчал, увидев как по щекам Чимина текут слёзы. Это было так внезапно, так неожиданно, что поставило и Тэхёна и Чонгука в ступор, ведь Пак даже на похоронах не плакал. Тогда было всё что угодно и даже такое, что даже у суровых альф вызывало оторопь и озноб, а у близких и того больше — немой шок. Друзья тогда перепугались не на шутку. А ведь если бы он расплакался — это было бы для всех чем-то более привычным и ожидаемым… Ведь когда человек, убитый горем, воет белугой и обливается горючими слезами, ты воспринимаешь его поведение вполне естественно — такая реакция в некотором роде даже облегчают боль. А Чимин… он превратился в какую-то тень, стал будто неживым — и что делать с ним таким, как ему помочь — одним богам известно. Пак смотрел в небо, не замечая своих слёз, его снова прошило насквозь и он не смог уклониться. Чимин и так, словно одна сплошная рана, кровоточащая и не заживающая, а тут ему этим живым, счастливым воспоминанием как солью по оголëнным нервам — всеми этими внезапными свидетельствами ушедшей жизни прошлись как многотонным катком по и так выжженной пустыне. Давит невыносимо! Зачем делать натуру Намджуна ещё более рельефной и живой? Ведь от этого он живее не станет. Зачем все эти доказательства его человечности? Ведь он теперь лишь прах, отданный на съедение пустоте. Это похоже на какое-то нескончаемое самоистязание: вот так брать и аккуратно складывать воспоминания по ящикам, накапливать их, подкладывая новые, а потом бережно доставать из сознания при любом неудобном случае, чтобы доставить самому себе новую порцию отборных мучений. Да знает он, понял уже несколько прекрасным был этот человек — его альфа, его Намджуни! Да только именно что был! И будет теперь только в чертовых ящичках воспоминаний, закрыть которые на замок не получится никогда. Земля снова идёт волнами, качает податливое тело как на качелях и даёт подножку. Чимин ничего не понимает, его ведёт, у него приступ… в голове разлетается осколками «никогда, никогда, никогда» и оседает на языке почудившимся ароматом полыни.