Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

__________________________ any other way — eric nam __________________________ Я не знал почему. Почему счастье было мимолетным в моей жизни До тебя, моя бабочка. Я нашел тебя, и ты привел меня. К свету. *** — Слушай, бро! — Неловко переминается вошедший на кухню Гук и стряхивает чёлку. Он смотрит на силуэт друга, облокотившегося о край стола, и не знает, что происходит сейчас там, за фасадом этой тяжело вздымающейся спины. И если уж даже по лицу друга порой трудно что-то прочесть, то определить это по затылку тем более представляется невозможным. — Я не думаю, что Чимин это всерьёз… — Пожалуй, соглашусь. — Задумчиво произносит Намджун. — Этот его испуг в глазах… явно говорил о том, что ни о какой серьёзности не может быть и речи. — То есть ты ему не поверил? — Нет. — Грустно хмыкает Нам. — Черт, я хотел тут речь подбадривающую закатить, а теперь даже не знаю что сказать. — Точнее… не совсем не поверил. — Поправляется Намджун. — Это как? — Я думаю, что у зверька какие-то чувства ко мне всё-таки есть… про любовь говорить не буду — потому что это звучит слишком уж невероятно… Но, по сути, чисто технически, он не соврал, когда говорил, что не любит. — Альфа наполняет стакан водой и делает глоток. — Назовём его чувства… симпатией, связью? — Думаешь больше ничего? — Осторожно уточняет Гук и не решается добавить что-то ещё, потому что ему не слишком хочется идти по этой скользкой дорожке чужих отношений. — Думать тут бесполезно. Да и Чимин тот ещё конспиратор по жизни. Одно мне очевидно точно: он на меня реагирует при любом контакте, и довольно-таки остро. «А острее всего реагирует его тело» — не добавляет вслух. В прошлом просто секса Наму было бы вполне достаточно, но со зверьком всё пошатнулось и изменилось с точностью до наоборот — теперь альфе одного только тела, пусть и настолько прекрасного, катастрофически мало! Ему как воздух нужны чувства Чимина, эмоции Чимина, мысли Чимина — в общем, весь этот омега целиком и полностью — плоть к плоти, душа к душе! Чтобы Пак остро реагировал на него весь без остатка, чтобы уже до самого дна, чтобы заполнить уже каждую пульсирующую клеточку, чтобы уже как во сне — красной нитью обоих насквозь — стежок к стежку, как единый организм. Порой эта пытка неопределённостью невыносима и Намджун хотел бы уже проникнуть в голову Чимина, чтобы узнать о чём же тот думает, лично посмотреть что и как в ней устроено, по каким ящичкам там у омеги всё рассортировано — и какое место в этой системе выделено лично ему. Жаль что ему не доступен такой скилл и изобрести что-то для чтения мыслей он тоже не в состоянии. Хотя… Нам уже думает о чём-то похожем, о направлении в котором хотел бы двигаться дальше, вот только разберётся с этими Авгиевыми конюшнями, развяжет себе руки и уж тогда возьмётся за разработку нейроинтерфейсов*. __________________________________ *Нейроинтерфейс (он же интерфейс «мозг-компьютер», ИМК) — система, позволяющая передавать сигналы мозга напрямую на внешнее устройство (это может быть инвалидная коляска, экзоскелет, компьютер и др.), фактически управлять «силой мысли». Эта идея появилась у Намджуна, когда он был обездвижен. — Если бы чувств не было совсем, то он бы отнёсся к словам Тэхёна спокойно, а так… у него явно присутствовал страх раскрытия. У зверька как всегда всё сложно… — Вздыхает Намджун. — Вот с этим согласен. — Поспешно вставляет Чонгук. — Чтобы понимать Чимина, надо его любить. Вот что вижу я: он пока не верит мне и не доверяет, потому что не привык к этому в целом и ещё потому, что у него есть к этому все основания, ведь я всё выставил так, будто просто бросил его… — Но ты же не… — Вот представь: Чимина с раннего детства, каждый день, заставляли выбирать — но отнюдь не себя. Ему запрещали быть тем, кем он является по своей природе, и не давали любви и заботы просто по праву рождения. Более того, эти так называемые родители называли Чимина ущербным, инвалидом и прочее. Хотя инвалидами были как раз его родные. Если бы была такая возможность, я бы сделал им трансплантацию мозговых протезов, однако таких, увы, не существует. Тут им не помочь даже при наличии самых гениальных мозгов всего мира. А теперь вообрази на минутку, каково жить в таком прессинге и нелюбви каждый день? Тут веру в человечество потерять можно, не то что… — Нам хмурится. — Я не смею винить зверька за то, что ему трудно поверить и полюбить. Этому тоже нужно учиться, если этого не привили с детства. Намджун видит это так: поскольку у Чимина фактически не было детства и он с раннего возраста был втянут в обслуживание семьи, что было для него чем-то вроде работы — в душе он так и остался не наигравшимся ребёнком. Ребёнком, которому нужна радость, любовь и счастливая семейная жизнь. Скорее всего Чимин таким будет всю жизнь… немного наивным — несмотря на всю глубину личности, и открытым — несмотря на то, что боится лишний раз кого-то к себе подпустить. Однако такие люди, если кому-то открываются, доверяются, то уже до самого конца — и тогда уже ими можно пользоваться как угодно, а они будут воспринимать это отношение как должное. В этом Нам и видит большую опасность для зверька. Такие как Чимин всегда недолюблены и недосогреты, а потому подсознательно тянутся к ласке, к тем кто дарит им приятные слова, поддерживает, гладит по головке — и тут тоже можно обжечься. Если такой возможностью воспользуется человек с плохими намерениями, то Пак обожжется, притом так сильно, что потом он уже никогда не восстановиться из-за сильной восприимчивости натуры. Таким людям как Чимин непременно нужны люди, подобные Намджуну — которые будут их щитами, стражами, не допускающими к их душам грязных рук. Да, для большинства Намджун непонятный субъект — холодный, продуманный и безэмоциональный, а в совокупности со своей подавляющей аурой — просто демон во плоти… И чем страшнее Намджун в глазах окружающих, тем лучше и безопаснее будет броня Чимина. Альфа уверен, что лучшей судьбы для омеги, чем он — не найти. Он может не только сберечь такое нежное существо, но и окружить его своей любовью, которую его гениальный мальчик со временем оценит. — И вообще, чувства нельзя стребовать, они или есть, или их нет. Мы не влюбляемся в кого-то с гарантией на взаимность. — Продолжает Нам. — Вот и я на неё изначально не рассчитывал. А всё, что делал — я совершал не с тем, что в конце меня ждёт обязательная награда. Я просто сделал то, чтобы на счастливый финал, в котором есть МЫ, вообще была такая возможность. А без возможности теряется вообще всякий смысл, согласись. — Согласен. Были бы вы подопытными кроликами с перспективой уничтожения, вот и весь смысл. — Хмыкает Гук. — Я свой выбор сделал уже давно, на Чимина я давить и требовать от него взаимности не собираюсь. Да, я был бы счастлив как последний дурак, если бы это было так, если бы он тоже меня любил, но в любом случае это возможно только при условии что он решит это сам, сам пожелает, выберет, примет… А он непростой человек… при всей его простоте. Скажем так, со своими тараканами, которые мне, впрочем, не мешают. Мы истинные, на нём моя метка, и я в любом случае его не оставлю — ни по каким раскладам я от моего крохи не откажусь. Даже если он меня не полюбит… — Альфа вздыхает и прикрывает веки. — Я всё равно буду с ним. — Фух, дружище, от твоих речей меня аж в жар кинуло и горло пересохло. — Чонгук берёт стакан из которого только что пил Намджун и осушает его. — Согласись, я вовсе не такой уж плохой вариант для зверька? — Усмехается. — Более того, я буду продолжать делать всё, чтобы завоевать его сердце. Считаю свою кандидатуру лучшей для этого несравненного омеги, а потому других в битву за его сердце даже не допущу. — Не завидую тем, кто вообще решится с тобой соперничать. — Усмехается Гук в ответ на приподнявшееся настроение друга и, найдя в холодильнике пиво, открывает банку. — Но неужели тебе даже неприятно не было, когда Чимин сказал, что не любит? Ты вроде ушёл расстроенный. — Это не так… В любом случае я расстроился не из-за слов. Меня не заботит то, что обычно говорят в порыве страха, потому что как правило тогда слова используют как обычный щит и сказанное не является сутью. — Тут Намджун слегка задумывается. — Если конечно это не признания под страхом смерти или во время пыток… — Чонгук, сделавший глоток пива, начинает откашливаться. — Но меня огорчило то, что зверёк струсил, что он так боится и не доверяет себе же, что до сих пор ничего не видит, слепо зарывается в себе и готов в запале чувств говорить и делать то, о чём потом жалеет… Но это всё тоже не так важно, никто не может полностью управлять своими эмоциями и часто они идут впереди действий. Да, я расстроился, но это было лишь моей первой реакцией, и длилась она не долго, всего несколько минут. Всё-таки я тоже человек и подвержен эмоциям. — Усмехается Намджун на что Гук делает скептическое лицо. — Да ладно? Человек? Удивительно… — Сейчас я уже вовсе не расстроен. Сейчас важнее для меня то, сколько же Чимин будет ходить с этим грузом сказанного дальше, и сколько будет грызть себя, держа всё в себе. А он будет, потому что он маленький трусишка. — А тебе то это зачем? Ты мазохист что ли? — Не понимает Чонгук. — Важна суть, дружище, а не внешние формы. И запомни, чистого мазохизма не бывает, это всегда лишь часть скрытых мотивов. Ты спрашиваешь, зачем мне смотреть на терзания Чимина? Конечно вовсе не затем, чтобы мучить его или изводить. — Нам перехватывает пиво у Гука. — Но во-первых, мне важно узнать, как далеко кроха может зайти в своих мытарствах, а во-вторых, если у него ко мне есть что-то немного большее, чем я предполагаю, то что именно он предпримет для изменения ситуации. Важно ли ему вообще что-то исправлять. — Фига себе ты хитрый жук. — Усмехается Чонгук. — Так значит, ты даёшь ему что-то типа шанса на исправление?.. — Шанс? — Хмыкает альфа. — Это он мне его даёт, ведь в сложившейся обстановке мне будет легче что-то объяснить зверьку без возможности лишний раз наткнуться на его сопротивление. Сейчас он будет более расположен к диалогу и пониманию, а его крохотные радарчики повернутся ко мне немного больше, чем раньше. Я уверен, что сейчас Чимин будет более лоялен ко мне и послушен. Возможно это немного нечестно, использовать вот так его состояние, но в любви все средства хороши. — Подмигивает Гуку Нам. — И да, я всегда даю и буду давать зверьку шансы. Потому что он — мой смысл! А ради смысла можно и вечность ждать. — Вечность? — Пугается Чонгук. — Ну, не в твоём случае. — Смеётся Намджун. — Да и мне, надеюсь, так долго ждать не придётся. ~ — Гуки! — Вдруг высовывается в дверь Тэхён, меряя любопытным взглядом обстановку. — Да, малыш? — Сразу переключается на омегу Чонгук. — Воды? Поцелуй? Чего-то более приватного? — Ухмыляется на вытянувшееся лицо Тэ. — На выход! — Фыркает Тэхён и скрывается в проёме. — Прости, бро. Более не могу посвятить тебе своё время, как видишь, у меня самого шаткое положение… Гук не успевает закончить речь, как в щель просовывается рука омеги и хватает его за шкирку, утягивая по ту сторону кухни. Альфа вываливается в коридор и тут же перехватывает омегу за талию, пытаясь при этом поцеловать того в шею, однако Тэ выкручивается и тут же суёт ему в руку бумажку. — Что это? — Выгибает бровь альфа и всматривается в иероглифы. — Сходи и купи всё по списку. Ещё Чимину нужен телефон, а мне что-то из одежды. — Дует губы Тэхён. — Будет сделано! — Резко рапортует Гук и тут же получает лёгкий подзатыльник. — Чего поясничаешь, мы же не в армии. — Уже смеётся Тэ. — Ты так меня муштруешь, что порой кажется, что я именно там. — Наигранно жалуется Чонгук и делает милую моську, чтобы омега его пожалел. — Иди уже, а я пока с Чимини посижу, а то он что-то совсем расквасился. — Задумывается омега. — А как там Намджун? — Ох, совсем плох! — Махает рукой Чонгук и делает трагическое лицо. — Я его таким никогда не видел… он хоть и старается виду не подавать, однако ужасно подавлен. — Ох, божечки-картошечки. — Тяжко вздыхает Тэ. — В день, когда эти двое наконец-то сойдутся, я напьюсь до беспамятства. — Тогда надо поскорее приблизить этот день! — Мечтательно закатывает глаза Гук. — Хочу тебя пьяненьким потискать. Наверняка ты будешь такой смешной и глупенький… на всё согласный… — Чонгук ржёт и делает резкий старт с места, не дав омеге себя ударить. — Учти, ты не бессмертный, Чон Чонгук! Ты вернёшься и я тебе потом всё равно как дам! — Кричит вдогонку омега. — Конечно дашь! — Ржёт убегающий Гук. — Затрещин дам! Затрещин! — Делает поправку Тэ, уже не уверенный в том, что альфа его слышит, однако получает ошеломительную ответку о том, что за такие угрозы тот ему не купит нижнее бельё. *** — Ах, что мне делать? — Сокрушается Чимин, в третий раз пересмотрев видео о том, как делать уколы. Омега не знает, что его в данной ситуации тревожит больше всего — то, что придётся проткнуть Намджуна иглой, сделав ему больно, или то что ему придётся лицезреть его ягодицы. Он в глаза-то ему смотреть после сказанного не может, а тут ещё на задницу пялиться. — Айщ… — Кидает на подушку телефон омега и, нервно теребя губы, начинает ходить туда-сюда по комнате. После ухода сумасшедшей парочки вигуков, разгромивших дом и даже не удосужившихся убраться после себя, прошло около двух часов. Намджун настроил ему телефон и с тех пор, как оба разошлись по комнатам, никто из своих нор так и не выходил. Чимина это угнетало, он метался по комнате, словно пойманный в ловушку зверь, не находя себе места и применения, однако понимал, что вечно это продолжаться не может, а первый шаг должен делать именно он. И вот омега, переодевшись в подаренный альфой комплект, последний раз смотрит на себя в зеркало, проводит пальцами по полоске оголённого живота и, нацепив прихваченный с собой Намджунов кулон, выходит из комнаты. Он ступает осторожно, на цыпочках, словно по минному полю идёт — вслушивается в каждый шаг. В его руках медицинские принадлежности, а в душе — полный сумбур и смятение. Чимин сначала решил, что не будет даже смотреть на альфу, просто сделает своё дело и быстро уйдёт, но потом понял, что это глупо и неправильно, он так не сможет. Тэ сказал, что Нам сильно подавлен и Пак знает, что в этом его вина, а потому он должен быть более обходительным и чутким к альфе. «Да, точно! Забота — это лучший способ подсластить горечь от сказанных слов». Говорить одно, а делать другое — это так по-чиминовски. Только он подходит к двери и заносит руку, чтобы постучаться, как дверь внезапно открывается. Чимин так и замирает перед внезапно возникшим Намджуном — упираясь в его широкую грудь и с поднятой вверх рукой. Тук-тук, все дома? От неожиданности Пак даже чуть не роняет пакет с вещами, однако Нам тут же их придерживает и возвращается обратно — нависать непроходимой скалой перед омегой. — Я вот тут пришёл… — Тоненьким голоском чирикает Чимин, не смеет даже глаз с пола поднять и трясёт пакетиком. — …укол сделать. Намджун отходит в сторону, задерживает взгляд на внешнем виде омеги: на крохе очень идущий ему розовый комплект, который подчёркивает все изящные изгибы подтянутого тела, на его шее кулон «намминов», а волосы собраны в высокий хвостик. Глаза альфы вмиг зажигаются, ему очень льстит тот факт, что Чими так для него расстарался (прям разом все его подарки надел, видно как сильно хотел загладить вину). Нам приглашающим жестом указывает омеге внутрь комнаты и тот заходит в неё так, будто не идёт, а крадётся — с опаской, напоминая какого-то шкодливого енотика-воришку. Стоит только Чимину сделать пару шагов вглубь комнаты, как в ту же секунду в его ноздри и голову ударяет сильнейший аромат горькой полыни и дымного ладана. Ему мгновенно кружит голову, создаётся ощущение, будто здесь беспрерывно, день и ночь, жгли ароматические палочки, окуривая помещение. Буквально каждая молекула воздуха пропитана максимальной концентрацией ферромонов альфы — от этого Пака даже немного ведёт. Его качает, внизу живота скручивает напряжение — омега спешит поскорее подойти к кровати, не видя ничего вокруг. — Что с тобой? — Хмурится Намджун, заметив, что с состоянием Чимина явно что-то не то. — Я в норме. — Качает головой Пак и тяжело плюхается на край кровати. — Просто… ещё ничего сегодня не ел. — Так давай сначала поедим. Я сделаю доставку. — Обеспокоенно говорит Нам и уже было хочет схватить телефон, как омега его останавливает жестом руки. — Нет-нет, я и правда в порядке. Сделаю укол, а потом сам что-нибудь приготовлю. — Омега облизывает пересохшие губы и глубоко втягивает ноздрями аромат альфы. Господи, кто бы другой здесь просто умер, задохнувшись, а для него это практически рай. В голове Чимина уже пляшут цветные картинки, и в каждой из таких сцен — руки Намджуна — эти сильные и так любимые им руки. Божественные… Они везде, буквально на каждом миллиметре его тела, что-то выжигают, хаотично рисуют, дарят жар наслаждения. Чимин трясёт головой — кажется, у него передоз. — Зачем же напрягаться, если неважно себя чувствуешь? — Не понимает упрямства омеги Намджун. — Говорю же, всё хорошо. Давай покончим с этим скорее и всё! — Тараторит Пак. Он не может находиться здесь слишком долго, он этого просто не вынесет — точно скажет или сделает что-то лишнее, о чём потом пожалеет. Он и так совершает много ошибок, чувствует как летит в пропасть — что-то тащит его вниз за невидимую нить в животе. — Тебе настолько неприятно? — Нависает сверху альфа, и омега будто замечает в его голосе укор вперемешку с обидой. — Тогда можно и вовсе обойтись. — Я не говорил такого! — Мгновенно вспыхивает Пак. — Что может быть неприятного в мужской попе? Тем более я уже много их повидал… — Чимин тут же прикусывает язык. Кажется, он только что сморозил очередную глупость. Что и требовалось доказать… «Как интересно» — щурит глаза Нам. Повисает пауза, омега вжимает плечи, глаза его бегают по сторонам — без пояснения фраза выглядит слишком неоднозначно. Проходит несколько секунд, Пак всё так же боится посмотреть на Нама, ждёт от него хоть какой-то реакции, однако альфа, странным образом никак не комментирует сказанное, от чего Чимину его молчание, наоборот, кажется даже более красноречивым. — У нас просто общая раздевалка… — Уже более тихо добавляет омега и тут же замолкает. — Понятно. И на этом всё. Чимин не понимает, что происходит — это так странно… Он ожидал чего угодно — взрыва эмоций, сарказма, но только не такого прохладного и короткого ответа. Хотя чего это он… гордость альфы наверняка сейчас задета. «Теперь Намджун ещё больше оскорблён и, вообще, после всего у него, наверняка, нет настроения со мной разговаривать…» Чимин вообще мастак додумывать, а когда у тебя чувства и ты весь перенапряжен — делать это особенно просто, даже сам не успеваешь понять как — раз и поскользнулся. Омега уверен, что он только и делает, что поскальзывается, причём чем дальше, тем сильнее разбивается о тонкий лёд, по которому и так идти не просто. Лучше бы ему уже и правда помолчать, зачем он только рот открывает и всё ухудшает? Пак побыстрее ныряет в пакет, доставая из него обезболивающее и шприц. Его руки мелко дрожат, он пробует открыть ампулу — отрезать кончик стекла, но у него ничего не получается. Мероприятие грозит уже перерасти в трагедию — пилочка пару раз чуть не попадает по пальцам омеги. Нервозность Чимина нарастает, а тут ещё и Намджун рядом стоит, молчаливо наблюдая за его агонией — уже просто хочется удавиться от своего положения. — Давай сюда. — Протягивает ладонь Нам, вздыхая. — Спасибо. — Убитым голосом шепчет Чимин, пытаясь унять тремор рук, и поднимает взгляд на альфу. Он встречается с чёрными глазами Намджуна, пытается прочесть их настрой, но всё тщетно — Паку кажется, что уже дрожат не только его руки, но и он сам весь трясётся как осиновый лист — не может с собой совладать. Омега нервничает и переживает — сам себе удивляется, что настолько сильно на всё реагирует в присутствии Нама. Он уже не понимает что ему говорить и делать — всё ему кажется глупым и неуместным, особенно он сам — полный идиот. — Вот. — Намджун протягивает Чимину заполненный шприц. Всё готово — Пак даже не заметил, как альфа закончил: не только ампулу открыл, но и распаковал шприц, наполнив его обезболивающим. Ему только и остаётся, что сделать инъекцию. Вот только как? Омега нервно смеётся, его кроет. — Давай всё же в другой раз. — Твёрдо заявляет Намджун, от чего Чимин уже и вовсе ощущает себя полным нулём. А ещё, называется, вызвался помогать… «Зачем я тогда вообще здесь нужен?» злится омега. — Нет! Снимай штаны! — Резко выпаливает Пак и тут же прикусывает язык. «Какие штаны?» хочется сделать фейспалм. Опять повисает молчание. Брови альфы взмывают вверх. Чимин медленно поднимает взгляд на Намджуна и… будто бы замечает лукавые огоньки на дне его глаз. — Хо-ро-шо. — По слогам произносит Нам тем самым голосом с хрипотцой и пристально смотрит на омегу. На долю секунды Паку даже кажется, что дёргает уголком губ… но нет, просто наваждение. И затем разворачивается к нему спиной. А дальше всё как во сне: вот альфа встаёт к нему вплотную, вот он задирает рубашку, вот спускает шорты, далее тянет вниз резинку боксеров и вот Чимин уже тет-а-тет с крепкой как два ореха задницей. Он так близко-то её никогда и не видел — как-то не доводилось… Да, он смотрел и трогал её через ткань брюк, видел голой в отражении потолка, когда они занимались любовью… но чтобы вот так… что называется «глаза в глаза»! — Здравствуйте, я Пак Чимин. — Приятно познакомиться, ягодицы Ким Намджуна. — А вы в отличной спортивной форме. — Спасибо, это всё регулярные тренировки. А у тебя нежные ручки, нам нравится. — И вам спасибо. — Мы же подружимся и будем чаще встречаться? — Мне бы хотелось… По правде говоря вы мне давно нравитесь. — Мы тоже тебя помним. И нам тоже очень понравилось, когда ты нас гладил… Правда тогда на нас были брюки… Так жаль… — И правда жаль. — Ну ничего, теперь мы познакомились и можем узнать друг друга поближе. Давай не будем стесняться и исправим ситуацию. Хочешь потрогать нас? — Если честно, хочу… — Тогда вперёд! Чимин в очередной раз разбивается о гранит — только в этот раз это гранит рельефных ягодиц, чья форма и размер не поддаются описанию. Омеге кажется, что игла эту твёрдую поверхность просто не возьмёт — там, наверное, мышцы твёрже стали. Он должен проверить. Проверить куда ему колоть. Так ведь? Вроде и в пособии об этом говорилось. Пак касается пальчиками левой половинки попы — альфа не шевелится, лишь склоняет голову к левому плечу — «хм, любопытно». Затем омега слегка надавливает на упругую кожу и чувствует, как мышцы под ней в ответ неожиданно сокращаются. «О боже!» Чимин чуть не икает вслух, но вовремя сдерживается. За пальцами следует ладонь… Да что он вообще делает? Щупает? Гладит? На каких курсах такому учат? Чимин не понимает почему он так залип на этом действии и почему эта твёрдость мышц настолько его завораживает… не знает, однако, не хочет останавливаться и желает, чтобы этот миг тянулся вечно. Отпусти всё, отпусти! — шепчет… и Чимин отпускает. Прижмись же, прижмись! — кричит… и Чимин прижимается. К твёрдой, но такой приятной глади смуглой кожи, под которой будто бурлит сама жизнь — первородная и такая дикая… Она манит, прельщает, зовёт. И омега соблазняется — он льнёт к ягодице альфы щекой, сам о неё ластится, ладошками по поверхности водит, точёные рельефы очерчивает. Они как барханы в пустыне — такие горячие, однако обжечься о них совершенно не страшно. Омега сгорает, но продолжает нежиться, задыхаясь губами по упругой коже мазать — сам при этом песком под ноги своего альфы осыпаться. Поцелуй за поцелуем, ещё один и ещё — кажется, впереди только вечность… Но ничего вечного не бывает. И даже самое сладкое наваждение имеет свойство рассеиваться под страхом реальности. — Я конечно всё понимаю… — Вдруг раздаётся низкий, слегка усмехающийся голос Намджуна. — …однако хочу напомнить, что помимо рассматривания и ощупывания, неплохо бы ещё сделать для разнообразия и сам укол. — Что? — Охает Чимин и вздрагивает от неожиданности. Он наконец одергивает руку, только сейчас сообразив, что он делает и заливается краской. — Я говорю, ты уже минуты две как минимум место для укола ищешь. — Ааа… да? — Приходит в себя Пак и моментально находится. — Ну да, я должен всё рассчитать! — Там нужна какая-то формула? Тебе помочь? Может линейку дать? — Улыбается Нам. Нет, омега на самом деле не видит — улыбается альфа или нет, но всё равно уверен в этом на сто процентов. — Не надо, я уже разобрался. — Бормочет под нос Чимин, испытывая острый стыд. «Господи, как я мог вот так запросто гладить его попу? Я с ума сошёл?» Он с удивлением смотрит на свою руку, будто это она сама всё проделала, а он тут вообще не при чём. Затем, взяв ватный диск, смачивает его спиртом и обширно растирает левую ягодицу альфы. — Однако, большая площадь охвата. — Уже открыто и по-доброму посмеивается Нам. — Ну пожалуйста! Не говори ничего. — Практически молит в ответ Чимин, ему вообще не до шуток. В голосе омеги уже проступает неподдельный мандраж, и именно это заставляет Намджуна остановиться и принять серьёзный вид. Чувствуется, что зверёк и правда переживает и сильно нервничает. — Хорошо. — Вздыхает альфа. — Коли уже. Чимин снимает колпачёк со шприца и со всего маху, почти не глядя, всаживает в задницу Намджуна иглу. У альфы на миг округляются глаза. Чимин его не пощадил. Получилось, конечно, не смертельно, но довольно-таки чувствительно. Альфа молчит, не произносит ни звука, даже ни одна мышца на его теле не дёргается, хотя в голове крутится одно только слово — «пиздец». В общем делает вид, что всё зашибись, а он — стойкий оловянный солдатик. Не хочется пугать и так взвинченного дальше некуда омегу. Пак быстро вводит жгучий раствор и вынимает иглу, замечая, как на месте укола тут же наливается синяк. Кажется, он попал в вену. Всё, у Чимина начинается истерика. Омега быстро накрывает место укола ватным диском и старается больше не смотреть на пугающую его обширную гематому, потому что его самого тоже накрывает. Он не понимает, как можно вот так постоянно калечить одного и того же человека — на Намджуне из-за него скоро ни одного живого места не останется! Почему именно в присутствии этого альфы он превращается в беспросветного рукожопа и полного идиота? — Спасибо… — Начинает благодарит омегу Нам, как вдруг слышит, что тот издаёт непонятные хлюпающие звуки. «Плачет что ли?» Альфа быстро натягивает боксеры и разворачивается к Чимину с тем, чтобы проверить и, если надо, успокоить омегу, но тот вдруг резко подскакивает, срывается с места и убегает, оставив удивлённого Намджуна одного. ~ Недолго думая, альфа стартует следом, но Чимин уже заперся у себя. Намджун прислоняется ухом к двери и слышит, как омега заходится в слезах, беспрестанно всхлипывая. _________________ HAPPEN — Heize _________________ Совершенно очевидно, что зверёк тяжело переживает… и их воссоединение в целом, и свою неудачу в частности. Намджун это всё понимает. Как и то, что ему тоже не просто — его маленький комочек счастья чересчур чувствительный и такой упрямый, что просто жуть. Но даже если бы он был самым упрямым и несносным омегой в мире — Нам всё равно бы выбрал его, и боролся бы за него, и делал шаги навстречу, и любил! И уж поскольку Чимин такой, какой он есть, альфа постарается быть максимально терпеливым. Насколько сможет… — Кроха, открой дверь. — Стараясь звучать весело и непринуждённо, Намджун тихонько стучится в дверь. — Пожалуйста, тыковка. — Омега не реагирует и альфа не прекращает свои попытки достучаться. — Открой мне. Я же обещал тебя не трогать. А я свои обещания выполняю, поэтому даже твоего волоска не коснусь. — Не сбавляет позитив альфа. — Ну не будь ребёнком… Рыдания по ту сторону только усиливаются, Нам тяжко вздыхает и, прекратив стучать в дверь, прикрывает глаза и считает до пяти. — Тебе не нужно так переживать и убиваться из-за какого-то укола. И вообще, ты всё сделал хорошо, мне совсем не было больно. Слышишь? — Не ври! Там синяк размером с мою ладонь! — Воет Чимин, вспоминая ужасный вид. — Так у тебя и ладошки то крошечные совсем, ты их видел вообще? — Усмехается Нам. — Зачем ты утешаешь меня? — Всхлипывает Пак. — Я не такой уж и жалкий! — Конечно нет, об этом не может быть и речи. Открой и мы поговорим. — Улыбается уже через силу альфа. — О чём? О том, какой я неумеха? — Шмыгает носом Чимин. — О чём захочешь. — А если я захочу о… причинах твоей выдуманной смерти? — Тогда поговорим об этом. — Вздыхает Намджун и прислоняется лбом к двери. — Нет, я не хочу разговаривать. — Сразу идёт на попятную омега. Только этого ему сейчас и не хватало для «счастья». — Просто уходи, мне нужно побыть одному. — Перестань, кроха. Достаточно уже бегать и от меня, и от себя. В этом нет никакого смысла… — Это ты убежал, а не я. ТЫ! — Тут же взвился Чимин. Он не понимает, как альфа может вот так, в данных обстоятельствах, говорить ему подобное. Он серьёзно вообще? Это он то бегает от себя и от него? Да больно ему надо! И если в глубине души Пак это всё понимает, что он и впрямь бегает, то сейчас просто не способен мыслить критически. — Так что беги дальше! Понятно? — Чимини открой, не глупи! — Сам ты глупый! А я хочу побыть один, что тут непонятного? — Да не убегал я от тебя, это было вынужденной мерой. Единственно возможным способом изменить наше положение. Я же рассказывал тебе ситуацию с избранными и их целями. Неужели ты всё забыл? — Намджун тяжело вздыхает, улыбаться больше нет сил. — Чими, давай не будем говорить об этом вот так… через дверь. Я даже не вижу тебя… это неправильно. Давай пообщаемся в спокойной обстановке, как разумные люди… — То есть это я не даю возможности поговорить? Нам уже почти рычит, но снова сам себе напоминает, что он должен быть терпеливым. Хотя как таким оставаться и не слетать с катушек, когда этот несносный зверёк ведёт себя как самый настоящий обиженный ребёнок? — Открой же дверку, тыковка, а не то я её сейчас немножко сломаю. — Усмехается в ответ Намджун. Правда этот смех не такой уж и весёлый и явно не сулит ничего хорошего. — Не смей! — Вскрикивает испуганно Чимин. А вдруг как Нам и правда сейчас ворвётся? Омега спрыгивает с койки, не зная что делать дальше. — Ты не посмеешь! Альфа слышит, как по комнате топают ножки — туда-сюда. «Да что он там делает?» — Чимини, послушай… — Я уже почти в норме, правда. — Просящим голоском тянет омега. Внутри него нарастает какая-то непонятная тревога от которой никак не получается избавиться. Общаться сейчас так трудно, хочется только одно: уткнуться носом в подушку и никого не слышать, дать себе время на передышку. Его шею печёт, внутри вдруг становится невообразимо жарко и Пак уже не хочет вообще ничего, только побыстрее раздеться и нырнуть в прохладную ванну. — Мне… мне просто надо побыть одному и всё. Иди же, прошу… — Почти молит он. В этот момент метку будто прошивает чем-то острым. Чимин шипит, хватается за шею, пытаясь унять боль, но неожиданно его живот тоже скручивает и он валится на пол. За дверью Намджун слышит, как обрывается речь омеги, потом как что-то с глухим стуком падает, а затем Чимин издаёт какой-то невнятный звук и начинает скулить тоненьким голоском, тем самым не на шутку пугая альфу. — Чими, что случилось? — Нам с силой стучится в дверь, от чего та аж трясётся, грозясь слететь с петель. Слышать, как по ту сторону хнычет его зверёк — для него уже само по себе невыносимая пытка, а осознавать, что омеге возможно плохо, а он торчит тут — вообще срывает все его триггеры. — Если ты у двери, то немедленно отойди! Я её сейчас вышибу! — Намджун понимает, что он теряет драгоценные секунды времени и надо действовать более решительно. Пак хочет ответить, но боль скрутила его так, что вместо слов выходят какие-то несвязные хрипы. — Ты отошёл? Не видя больше смысла что-то выяснять, Намджун одним движением плеча вышибает дверь, отмечая про себя, что сил в присутствии Чимина у него явно прибавилось, и вбегает внутрь комнаты. Он видит валяющегося у кровати омегу в скрюченной позе и тут же летит к нему, подхватывая на руки. — Что с тобой? Ты ударился? Тебе плохо? Говорить можешь? — Не скрывая беспокойства в голосе, тараторит альфа, укладывая омегу на постель. Намджун видит, насколько Чимин бледен, как он схватился за шею, а лицо его искажено гримасой боли и испуга. Он весь вспотел и всё его тело в напряжении, которое никак не отпускает омегу. Пак хватает ртом воздух, смотрит на альфу с ужасом и мольбой и силится что-то сказать, пугая этим самым Нама до смерти. — Где болит, тыковка? — Взбирается на кровать рядом альфа и начинает водить дрожащими руками по телу омеги. Чимин ни капли не сопротивляется, он наоборот, будто подаётся навстречу всем манипуляциям Намджуна — только тяжело дышит и смотрит в ответ блестящими блюдечками своих огромных глаз. Омега пытается указать на живот, но выходит это не очень понятно. — Метка? — Приближается к лицу Пака альфа, по его губам читает едва слышимое «горит». Альфа убирает пальцы омеги, сморит на вздувшуюся метку, серьёзно сводит брови и накрывает её своей ладонью. Чимин охает и откидывается назад — ему словно горячий лёд к шее приложили — обжигает и одновременно дарит облегчение. — Всё ясно. В мою комнату пока ни ногой. — Делает неутешительный вывод Намджун и ласково гладит шею омеги, от чего тот закрывает глаза и учащённо дышит. — Где-то ещё болит? — Да. — Кое-как шепчет Пак. — Здесь? — Нам слегка касается левой ноги Чимина, на что тот отрицательно морщит лицо. — Может здесь? — Прикасается к правой ноге. Ответ отрицательный. Довольно быстро выявив источник боли, Нам моментально задирает топ омеги и приспускает резинку его бриджей, вместе с трусиками, обнажая нижнюю часть живота. Он накрывает животик Чимина ладонями, начиная его осторожно массировать. Сейчас зверёк кажется Намджуну настолько хрупким и крошечным, что он чуть ли не до дрожи боится сделать ему хуже, как-то навредить. — Ты весь взопрел! — Хмурится Нам, стараясь не показывать своего излишнего волнения. Омега должен чувствовать, что у него всё под контролем. — Надо бы снять одежду… Чимин на это только тяжко вздыхает и откидывает голову назад, обнажая горло. Альфа видит как кадык омеги заходится в многочисленных сглатываниях, а сам он, сомкнув веки, еле заметно кивает, давая согласие. Не говоря лишних слов, Нам одним рывком стягивает с Пака бриджи, а затем, осторожно приподняв верхнюю часть его тела и задрав руки, снимает с Чимина кроп-топ. Зверёк остаётся только в нижнем белье — для него сейчас это словно спасение! Кожа дышит, а от близкого присутствия Намджуна делается гораздо лучше. Хочется, чтобы он уже скорее прикоснулся к коже и подарил долгожданное облегчение — омега будто интуитивно чувствует, что это ему непременно поможет, снимет спазмы. Намджун снова накрывает ладонями животик омеги и тот, облегчённо выдыхает. От рук альфы сначала идёт приятное тепло, которое по мере круговых движений перерастает в жар — и этот горячий источник будто растапливает внутри какой-то болезненный комок, Чимину становится лучше, а с каждым поглаживанием и мягким надавливанием пальцев даже Нам ощущает, как тот начинает расслабляться, обмякать в его руках, а дыхание омеги — выравниваться. Намджун не останавливается ни на секунду, хоть сам крайне напряжён и уже весь взмок. Чёрт, да он в жизни так не пугался, как сейчас! Но, кажется, буря миновала и он может выдохнуть. Однако, когда Нам увидел лежащего на полу зверька, в чьих глазах он прочёл мольбу о помощи… он даже вдохнуть не мог. На краткий миг альфа даже растерялся, почувствовав себя словно какой-то ничтожной песчинкой перед лицом большой неизвестности. И если одна только вероятность опасности — и та смогла окунуть Нама в самый чёрный омут липкого страха, то что было бы с ним, если бы речь шла о реальной угрозе жизни? Страшно представить… Поэтому Намджун в который раз убеждается, что он выбрал самый верный путь, а его инсценировка смерти была правильным решением, о котором он никогда не пожалеет! И пусть из-за этого Чимин его пока не может простить, однако это всё решаемо и не смертельно. И сколько бы у него не было жизней, он бы в каждой из них каждый раз выбирал одно и то же: реальность, в которой его омеге не надо ни от кого скрываться и он в полной безопасности. А для Намджуна безопасность зверька всегда в приоритете. Что же касаемо него самого… он всё переживёт, вытерпит и исправит — главное, чтобы было что исправлять. А это возможно только если его кроха будет рядом с ним. Намджун такой человек, что он любит всё держать под своим контролем и если от него ускользает возможность влиять на ситуацию — он чувствует сильный дискомфорт. Именно из-за этого у альфы порой и происходят перегибы с установлением своей власти и доминации — от этого же исходит и его тотальная слежка за Чимином и установление контроля при помощи искуственного интеллекта. И если раньше это так ярко не проявлялось, то с появлением зверька — расцвело буйным цветом. Однако, видимо не зря Намджуну ниспослан именно такой соулмейт, как Чимин — природа всё продумала: омега его природный стопор, который учит альфу ощущать рамки дозволенного. Омега подневольно приучает Нама к тому, чтобы тот считался с его мнением, принимал в расчёт его свободу личности и учился заботе. На «маньяка» Нама как раз и нужен такой упрямый зверёк, иначе альфа не будет видеть берегов в распространении своего влияния. — Как же ты меня напугал, тыковка! — Наконец-то выдыхает Намджун, дёргая уголком губ и плечом вытирая пот с лица. — Тебе лучше? — Спрашивает он, смотря на разморёного Чимина, одновременно ведёт руками вдоль его тазобедренных косточек, заводит ладони слегка вниз, спускает их к опасному краю, где только лишь резинка спущенных трусиков отделяет его руки от маленького бугорка. И сам на себя рычит, дальше заходить не разрешает. — Мгм… — Урчит что-то нечленораздельное в ответ Чимин, лежа с закрытыми глазами и без разговоров принимая всё, что делает альфа — максимально расслабленный и податливый… Словно не в этом мире… И хоть Намджун только что нехило так стрессанул, и сейчас совершенно не место для каких-то неуместных мыслей, не реагировать на такую безраздельную красоту он просто не может. Это надо не только ослепнуть напрочь, но и быть абсолютно лишённым хотя бы минимального интереса к жизни. Да и тактильные ощущения ему никто не отключал, а на ощупь кроха — просто что-то с чем-то! Эти пленительные линии и изгибы тела, приятная упругость мышц, гладкость нежной кожи, что будто сияет чистотой. Как же господь старался, когда создавал его! И как же он по нему соскучился и хочет своего сладкого мальчика… Но Намджун не может себе позволить сделать сейчас непозволительное — и тому слишком много причин: начиная от неуместности, учитывая состояние, в котором находится омега, и заканчивая его собственными обещаниями, в совокупности с явным нежеланием к всякого рода сближениям самого Чимина. Да, сейчас тот разомлел, ему хорошо от его прикосновений, но в здравом рассудке омега бы не позволил. Надо сворачиваться, пока не поздно, пока собственный разум не перешёл опасную черту. — Меня беспокоит твоё состояние. Я позвоню доктору Кану и… — Нет. — Внезапно отмирает Чимин, у которого происходит что-то вроде мгновенного просветления сознания: «вызовут доктора — поднимут мою медицинскую карточку, поднимут мою медицинскую карточку — прочтут, что там корейским по белому написано». А написано там «бесплоден». Сейчас ему ни к чему поднимать эту щекотливую тему. Омега пока и сам не решил, что ему делать с этой информацией, а значит Намджун тем более не должен решать. Зная этого альфу, Пак уверен, что тот непременно возьмёт дело в свои руки и тут же всё узнает… Узнает, что он теперь и правда бракованный… — В этом нет необходимости! Мне уже гораздо лучше. Правда! — Нервно улыбается Чимин. — Моё состояние… это всё из-за нашей связи. Нам несколько секунд внимательно смотрит на как-то вдруг резко оживившегося омегу, пытаясь определить, что вызвало такую резкую перемену настроения. — Думаю, так и есть… — Без удовольствия соглашается Нам. — Но лучше перестраховаться. — Я… я сам потом схожу к врачу. У нас в театре есть свой дежурный доктор. — Омега видит, что альфа смотрит на него с неким скептицизмом и даже будто с подозрением. Намджун слишком проницателен… порой даже пугающе… будто у него везде есть глаза и уши. А потому он должен срочно перевести разговор в другое русло. Но как это сделать? Чимина тут же озаряет вспышкой, в которой на гениальную мысль уходит буквально доля секунды. — Просто погладь ещё немножко и тогда всё окончательно пройдёт. — Произносит омега с протяжным вздохом и снова закрывает глаза. В этот раз Намджун замирает на более длительное время. Он смотрит на подёргивающиеся веки омеги и как тот поджимает губы, явно пытаясь скрыть улыбку. Плутишка точно что-то затеял! Уводит его куда-то… Однако сейчас это неважно. Зверёк просит его погладить? Он с радостью это сделает! А то, что он пока не понимает мотивов омеги — это не повод, чтобы отказывать себе в удовольствии, которое по каким-то непонятным для него причинам теперь разрешено самим же Чимином. Ну а раз так… — Хорошо, кроха. — Пальцы Намджуна ложатся на область под пупком, приятно надавливают и расходятся в стороны, проходясь вдоль впадинок у тазобедренных косточек. — Я тебе помассирую. — Угу… — Невинно кивает Чимин, устраиваясь поудобнее. Некоторое время альфа гладит замершего под его руками омегу, который то и дело меняется в лице. Эту мимику так интересно читать: зверёк то замирает, будто пытаясь лучше прочувствовать ощущения, то пытается скрыть эмоции, когда ему особенно хорошо. — Только не забывай о том, что я тебе однажды говорил: не замалчивай ничего, что касается твоего здоровья и безопасности. Для меня это важно. — Пальцы альфы снова проходят по опасному краю трусиков, от чего омега вздрагивает. — Поэтому прошу, если что-то серьёзное… не скрывай этого от меня. — Так же как ты «не скрывал» от меня свою правду? — Усмехается Пак и тут же прикусывает язык. Он не успевает открыть глаз, как вдруг резко ойкает, взлетая вверх. Омега тут же хватается за плечи альфы, чтобы удержаться, и встречается с его чёрными глазами. — Давай не будем ходить по одному и тому же кругу, зверёк. — Строго говорит Намджун и щурит глаза. Он обхватывает Чимина за спину и приближает его к своему лицу. Омега, не ожидавший такого манёвра, округляет глаза и теряется. Альфа так близко, что он даже чувствует на себе его обжигающее дыхание. — Или ты всё же хочешь поговорить? Чимин уже не понимает, что он хочет. Точнее понимает, но просить об этом он не может. Его злит своя же нерешительность и глупость, из-за чего диалог опять повернул не туда. Они и правда, словно ходят по кругу… Минуту назад ему было так хорошо, а он, дурак, не смолчал… Он так от этого устал. Ах, что же ему делать? Внезапно Чимина озаряет и он шипит будто от боли, делая соответствующую гримасу. — Метка! — Строит мученическую мордашку омега. Он так неуклюже блефует — так по-детски, глупо и очевидно… что просто грех делать вид, будто ты не поверил. Пак закатывает глаза и всем видом показывает, что продолжать диалог он просто не в состоянии. Однако альфа странным образом ухмыляется, реагируя не совсем так, как он на это рассчитывал. — Маленький плутишка. — Хмыкает Нам. — Метка говоришь. Ну что ж… раз она тебя так мучает, тогда я тебя полечу. — Что?.. — Только и охает Чимин, в ту же секунду ощущая губы на своей шее. Намджун прижимает его к себе и скользит губами возле ключиц, пыхая ноздрями по коже и нанося влажный слой исследующими шею губами. Омега на это верещит и делает слабую попытку вырваться — ему щёкотно, но и одновременно приятно. У него ощущение, что он сейчас в руках Намджуна, словно в защитном коконе — и от этого так безоговорочно хорошо, что ему нет смысла этого отрицать. Он обожает эти руки. И вроде всё это сейчас не правильно и не должно происходить, но та сила, что исходит от альфы, его харизма и мощь, что изливаются на него потоком, будоражащие нутро полынные ферромоны — всё это создаёт своеобразный купол, который дарит Чимину ощущение небывалой уверенности и безмятежности, веры в то, что Нам обязательно возьмёт на себя часть его забот и проблем, огородит от всех напастий — просто завернёт в свои сильные руки и никогда не выпустит. Его метка пульсирует, откликаясь на ласки и дразнящие заигрывания, дарит омеге небывалую лёгкость, словно подсказывает ему нерадивому как правильнее — просто принять, просто отдаться чувствам, забыть все недомолвки, обиды и позволить себе окунуться в происходящее с головой. — Намджун прекрати. — Откидывает голову Чимин. — Ты понимаешь, что я не могу сопротивляться. — А что так? — Наиграно удивляется альфа и проходится языком по кромке метки. Эх, все обещания Намджуна летят к дьяволу… И к самому главному из них летит омега, не сумев сдержать вырвавшийся стон. Он выгибается, грудью задевает грудь альфы, впивает пальцы в волосы Нама. Сам не понимает что творит. — Ты сильный, мне не вырваться. Это раз. — Шепчет омега, сглатывая и выгибая шею. Делает вид, что сопротивляется, хотя его пальцы, что шарят в волосах альфы, говорят об обратном. — Моё тело меня не слушается. Это два. — Как интересно. — Переворачиваясь вместе с Чимином, падает на подушку Намджун, от чего омега оказывается сверху. — Но что же в третьих? Альфа смотрит на омегу сейчас как настоящий искуситель. У Пака кружит голову и он полностью теряет ориентацию в пространстве. Глубоко вдыхает полынь и улетает — мир кружит зелёными искрами. Он уже даже не на грани — он за ней, он её переступил и теперь не может владеть собой, омега уже летит в опасную чёрную бездну — которую всегда боялся и одновременно восхищался ею. Сейчас он сверху, почти лежит на Намджуне, их лица так близко, его ладони на крепкой груди, а руки альфы так откровенно оглаживают его талию, буквально распарывая кожу по швам… стежок за стежком высвобождая все предрассудки… Тяжело. Очень тяжело. — А в третьих, я тебя ещё не простил. — Шепчет словно в бреду Чимин и, когда альфа его снова резко переворачивает, подминая под себя, сам подаётся навстречу губам, что так томительно нежно касаются его собственных. — Это всё только из-за связи… — Хорошо… Этот миг… такое ощущение, что они шли к нему целую вечность. Всё ходили вокруг да около, бродили по свету как неприкаянные, чтобы наконец-то встретиться. Их поцелуй начинается без всяких прелюдий — сразу в полёт! Он как прыжок с трамплина в ледяную воду, без подготовки, разбивая реальность на тысячи ничего не значащих осколков. Они терзают губы друг друга быстрыми, отрывистыми движениями, подключая покусывания и нетерпеливые стоны. Как дорвавшиеся до еды хищники, что разрывают плоть своей жертвы. Ни один не уступает другому. Изголодались оба! Нетерпеливо, жадно, несдержано. Они как наэлектризованные угри — только искры и стоны в разные стороны. Даже боль от укусов не ощущают. А мычание и пошлые причмокивания губ буквально уносят обоих в другой мир. Они трутся друг о друга и не могут найти места рукам, то переплетая и сцепляя их, то отпуская шарить друг по другу. Насытившись недолгой любовной войной, они сменяют отрывистые и резкие движения на протяжные и вбирающие. Горячие вспышки в 220 вольт сменяются влажной страстью губ, где всё тягуче и тепло — создано для продолжительного смакования и распробования губ друг друга. Альфа втягивает в себя припухшую от недавних покусываний нижнюю губу омеги, посасывает её так сосредоточенно и протяжно, словно за этим стоит вопрос жизни и смерти. Мучает себя и омегу, томит вожделенным продолжением, сменяет нижнюю губу на верхнюю, посасывает уже её — и всё мечется от одной к другой, словно не может выбрать на чём остановиться. А затем погружает Чимина в долгий, утягивающий в бездну поцелуй, в котором кружит голову от катастрофической нехватки воздуха. Однако никто эту пытку не прекращает и, кажется, что если уж они утонули, то нет смысла размениваться на малые дозы и давать себе передышку. Нам жадно шарит руками по спине Чимина, приподнимая его над поверхностью кровати, а омега в ответ только крепче обнимает альфу за шею и выгибается навстречу. Намджун уже не сдерживается, пальцами оставляется метки на его теле, заставляет расцветать на нежной коже розовым цветам, в каждом из которых — печать его чувств и знак принадлежности ему этого омеги. Нам всё сильнее и сильнее вбирает губы Чимина, меняет наклоны головы, омегу до оцепенения доводит. Тот последние капли кислорода хватает, хаотично руками по плечам альфы шарит, глаза закатывает — ещё немного и сознание потеряет. Но Нам не даёт этому случиться, не позволяет начатому закончится так быстро — ощутив, что омега под ним начинает слабеть, он в ту же секунду отпускает губы Чимина на свободу, позволяя тому наконец-то вдохнуть. — Всё-таки разговаривать тебе противопоказано. — Шутит Намджун, улыбаясь и жарко дыша в приоткрытые губы омеги, пока тот учащённо дышит, восстанавливаясь от такого умопомрачительного поцелуя. — О чём ты? — Никак не может прийти в себя Пак. — О том, что целоваться у тебя получается гораздо лучше, в этот момент ты полностью отдаёшься процессу. — Приподнимает бровь альфа. — Я… просто не владею собой… вот и всё. Я не виноват, что моё тело так реагирует на тебя. — Еле дыша бурчит омега, и под согласный кивок Нама снова срывается во второй акт совместного концерта. Намджун с нажимом проводит языком по кромке губ Чимина, спускается к линии точёного подбородка, властно хватает его пальцами, дёргая голову омеги вверх и открывая себе обзор на трепещущий кадык. Покусывает подбородок, пространство под ним, сменяет зубы на влажные поцелуи. Крутит послушную голову Пака туда-сюда, подставляя разные части его лица под свои немного грубые ласки, видит как дуреет от этого кроха и получает ещё большее удовольствие от процесса. — Не забывай, что я тебя не простил. — Шепчет Чимин и делает шуточную попытку вырваться. — Напоминай почаще. — Усмехается Намджун и припечатывает омегу к кровати своим весом ещё сильнее. Они будто знакомятся заново, узнают друг друга тактильно и заново умирают, перерождаясь. У них так мало было подобных моментов, они так много времени потеряли… кажется вечность? Хочется наверстать упущенное — насладиться, напиться ласками впрок. И понятно, что за один раз сделать это невозможно, но логика тут не работает — когда они вот так близко друг к другу — их связь кажется подобной стальному канату — держит намертво. Вокруг расходятся льдины и материки, мир сходит с ума, и губы Чимина тоже… расходятся, позволяя Намджуну ещё больше углубить поцелуй. Альфа проникает внутрь рта омеги языком и встречается там с маленьким хозяином этого уютного жилища — как давно же они не виделись… соскучились дико! Языки приветствуют друг друга, игриво толкаясь и потираясь влажными стенками, обводя друг друга круговыми движениями — то мягко, то настойчиво. И когда приветствие соблюдено, хозяин отступает, приглашая гостя пройти ещё глубже внутрь. Намджун обхватывает лицо Чимина руками, тот их сверху своими ладошками накрывает, и нетерпеливо шарит внутри него языком: по внутренним сторонам щёк, по дёснам и кромкам зубов — захватывает язычок омеги в плен, хозяйничает безраздельно. Паку кажется, что ещё немного и альфа проникнет к нему в горло, хотя и понимает что это невозможно, но всё равно — эта настойчивая мысль не даёт ему покоя. Он стонет и мычит в этот всепроникающий, глубокий поцелуй, по рукам альфы постукивает, просит пощадить. Нам с хлюпающим звуком выскальзывает, совершает серию коротких поцелуев в губы и обращает Чимину вопросительный взор. — Я хочу признаться кое в чём. — В самые губы альфы шепчет. — В чём же? — Обхватывает нижнюю губу омеги, оттягивает и отпускает. — Я, кажется, противоречу сам себе… — Чуть не плача и облизывая губу, произносит Чимин. — И… я немного запутался… в себе же. — Это чувствуется. — Мягко улыбается Намджун. — Но это не страшно. Мы всё распутаем, не бойся ничего, тыковка. И главное, не бойся быть собой. — Коротко целует в подбородок, крепче к себе прижимает и переворачивается на спину, устраивая Чимина сверху. — Если в этом есть необходимость, ты можешь сердиться на меня, говорить как тебе кажется чушь и ошибаться. Это, кстати, тоже нужно делать. — Гладит омегу по волосам. — Ты всю жизнь жил как в клетке, думаешь я это не вижу? Думаешь не понимаю как ты зажат, сколько в тебе противоречий и мучающих твою прелестную головку мыслей? Но эта клетка, она невидимая, и она внутри тебя, кроха. — Нам смотрит на омегу, видит как тот над его внезапным спичем размышляет, улыбается. — Иди ко мне. Нам подтягивает к себе Чимина, укладывает его на своём плече и целует в лоб. — Я хочу, чтобы ты подумал обо всём этом вот как. У тебя есть я, твой альфа! И для тебя это должно стать неприложной истиной. — Омега дёргается, но рука альфы его осаждает, мягко надавливая на поясницу. — Не стоит так бурно реагировать. Просто раздвинь свои границы внутри, не сопротивляйся мне и судьбе. Я говорю это всё не к тому, чтобы тебя в чём-то ограничить, а к тому, чтобы ты понимал, что ты не одинок, как наверняка думаешь, и никогда таким не будешь. Я — твой альфа и всегда им буду. — Нам прикасается к метке на шее пальцами на что Чимин прикрывает глаза. — А ещё одной твоей истиной должно стать следующее: я принимаю тебя таким какой ты есть, тебе не нужно казаться лучше или хуже, что-то из себя строить и пытаться что-то мне доказать. Я хочу, чтобы ты просто был самим собой… жил со мной, и эта жизнь научила бы тебя внутренней свободе, чтобы ты задышал легко и не задумывался о себе как о каком-то приложении. Намджун почувствовал, как Чимин часто-часто заморгал, крепче вцепляясь в его рубашку пальцами. — Да-да, ты не ослышался. Ты наверное и не думал о таком. — Нам улыбнулся. — Но я и правда принимаю тебя таким, какой ты есть. И меня не пугают и не раздражают перепады твоего настроения, твои противоречия и внутренняя неопределённость на счёт всего, что между нами происходит. Но я надеюсь, что рядом со мной это всё устаканится, ты придёшь к пониманию, что лучше быть рядом со мной и обретёшь внутреннюю гармонию. А я и дальше не буду на тебя давить. — В смысле? А как же… — Впадает в ступор Чимин. — Наш поцелуй? — Ну… да. — Их будет столько, сколько пожелает моя кроха. Но если не пожелаешь… то я возьму инициативу и ответственность на себя, и буду «лечить» тебя и дальше. «Мы что, целовались… типа… в терапевтическом смысле? Это что, ничего не значило?» Пак промаргивается. «И этот человек говорит, что я должен принимать его так называемые неприложные истины? Какая самоуверенность!» — То есть будем совмещать приятное с полезным, так? — Голос омеги приобретает стальные нотки. Альфа смотрит на омегу, пытаясь понять к чему это он. По его собственным измышлениям тут и совмещать нечего, если есть чувства, конечно. Для него всё естественно. «Но… видимо не для зверька?» — Я просто стараюсь принимать во внимание твои чувства… — Темнеют глаза альфы. — Чувства? — Кривит лицо Чимин. — О чём ты? — «Какое кощунство, он предлагает мне снова играть в отношения и целоваться просто потому, что так доктор прописал?» — О каких чувствах ты говоришь? — О твоих. — Вмиг потухает Намджун. — Тех, что ты нарисовал у себя в голове? — «Те подлые чувства, где я бездушная тварь, которая использует человека для своей выгоды?» — Их попросту нет! — Значит… — Лицо Нама каменеет. — Значит — нет. Я так совмещать не могу. И не буду! В голове альфы высвечиваются неоном недавние слова Чимина о том, что его тянет к нему лишь из-за связи. Омега ведь ему даже несколько раз об этом прямо сказал, а он, дурак, всё не хотел придавать этому значения, думал он так шутит, хотя похоже — всё так и есть! У Пака же всегда куча всяких принципов и собственных правил, нарушать которые он не может. Нет, было бы ради чего — нарушил бы. Но, видимо и правда нету. Стойкость Нама под прицелом — значит кроха не шутил? Получается… ему просто слишком сложно совмещать отсутствие собственных чувств и физическую близость. «Ну да, он слишком честный омега, к тому же воспитанный в строгих рамках… Он не поступит как большинство и не пойдёт на то, что для него неприемлемо… Он даже готов поступиться своим здоровьем…» Вывод неутешительный… альфа просчитался, и тыковка к нему ничего не испытывает… Намджун чувствует себя уязвлёно и глупо. Настолько, что и не знаешь как лучше — просто встать и без лишних слов уйти, или разрушить тут всё до основания. Он и не думал, что может быть таким эмоциональным… и тем не менее собирает сейчас всю свою волю в кулак и натягивает на лицо убийственную улыбку. — Ты так серьёзно ко всему относишься, тыковка. — Безрадостно усмехается альфа. — Ну хорошо, скажу так, я принимаю во внимание твоё противоречие. Тебе непросто на что-то решиться, принять меня… Но ты должен знать, что меня… да, меня устраивает на данном этапе то, что тебя… хм… просто тянет ко мне физически. Назовём это так, чтобы нам было проще. Обещаю, что я буду свято чтить и помнить то, что… — Тут антрацитовые глаза Нама внезапно сверкают, как кажется Чимину адскими огнями, а его улыбка отдаёт какой-то абсолютно хищной оскоминой. — …что ты пока меня не простил. — То есть ты готов принять то, что я… — Пак судорожно сглатывает. — Возможно ничего к тебе не испытываю, кроме влечения? Что это просто влияние связи? — Удивляется он, чуть не подавившись воздухом. «Получается, ему настолько хочется моего тела, что он даже готов закрыть глаза на якобы моё отсутствие чувств…» Такого внезапного поворота событий он не ожидал. Бровки омеги взмывают вверх. — Готов. Да, я подумал об этом с точки зрения моей мужской гордости и уязвлённого самолюбия и понял, что всё же не должен ставить свои эгоистичные желания превыше твоего здоровья. — Никто из двоих не замечает, что они до сих пор так и сидят в обнимку. — Однако, наша связь такова, что нам обоим нужен физический контакт. Сегодня твой организм это ярко продемонстрировал. Боли в животе тому подтверждение. Сейчас же у тебя ничего не болит? — Омега прислушивается к своему организму и, не ощутив прежнего дискомфорта, отрицательно качает головой. — Ну вот тебе и ответ. — Отлично! Я всё понял! Нам надо просто… поддерживать физический контакт и всё. — Хмыкает омега, в чьих жилах уже закипает. Он никак не может поверить в происходящее. — Ты очень проницателен, зверёк! — Альфа резко притягивает лицо Чимина к себе и сразу глубоко целует омегу, вынуждая того отвечать на действия его губ и языка. Пак мычит в поцелуй, упирается, но ничего не может с собой поделать — когда альфа вот так рядом, когда он настолько доминирует и всеми своими флюидами заставляет его душу отрываться от пола — он не может сопротивляться слишком долго. Чимин сдаётся, слабеет, и даже упирающуюся шею расслабляет, чтобы Намджун беспрепятственно исследовал его рот и жарко сминал его губы. — Отрицание — путь в никуда. — Заключает Намджун, наконец-то отрываясь от сладких, словно душистые конфетки, губ. Он будто и словами, и действиями только что доказал омеге, что всё так и есть — кто бы как ни упорствовал, их связь слишком сильна, а омегу и правда к нему влечёт. Ведь он снова поддался… Нам коротко целует Пака напоследок в раскрасневшиеся губки и впивается в него колючим взглядом. — Ну хоррошоо! — Почти рычит Пак, отрываясь от губ альфы и, сжимая зубы, стукает его кулачками в плечи. — Как ты и сказал, у меня только физическая тяга. Ты прав! Ты такой наблюдательный, всё видишь и понимаешь! Прям тонкий психолог! — Уже заводится не на шутку омега. Он нетерпеливо ёрзает на животе альфы, желая слезть с него и уже закончить этот дурацкий разговор. В груди творится настоящая мясорубка: выходит так, что Намджун его просто пожалел, увидев как бедняга страдает физически… Какая прелесть! Считает значит, что у него ничего к альфе, кроме желания, нет. И даже это его не задевает и не останавливает — так жаждет заполучить его к себе в постель! Ну конечно! Он же сам так рьяно показал готовность, окунулся в поцелуй… снова и снова! Значит готов и к большему… Чёрт! Как там Нам сказал? «Ты полностью отдаёшься процессу!». — Ну и чего ты сердишься? — Хмурится Намджун. — Тебе показалось, с чего бы мне сердиться. Ты всё мне объяснил, разложил по полочкам и теперь я всё вижу. — Усмехается Пак, кривя рот. — И что же ты видишь? — Щурит чёрные глаза альфа. — А то, что ты идиот, Ким Намджун! — Резко отталкивает альфу Чимин и, не давая тому опомниться, спрыгивает на ковёр в поисках снятых вещей. — Никакого физического контакта и поцелуев больше не будет! Я перетерплю! — Нервно смеётся омега, хватая вещи. — Кроха, не дури. Зачем тебе это? Я же сказал, меня всё устраивает и почти не задевает. Так к чему препираться? — Вскакивает с койки Нам и хватает Чимина за руку. — Устраивает? Не задевает? Акт самопожертвования значит решил устроить? Меценатом заделался? — Кидает ему в лицо бриджи омега. — Забирай свой дурацкий подарок. — Так значит? — Откидывает в сторону вещь Нам. — А если и так, то что? — Хочу сказать, что для начала тебе стоит прекратить уже кидаться в меня вещами и начать уважать. — Опасно меняется в лице Намджун и Чимину даже кажется, что на дне его чёрных глаз что-то сгущается, то самое — от чего всякий раз ноги судорогой сводит, а в груди холодом замораживает. — Для начала… — Хмыкает омега. — А что тогда для конца, мистер непреложная истина? — Продолжает с вызовом. — Сам же не выдержишь и прибежишь ко мне. — Ухмыляется альфа и начинает медленно надвигаться. — Прибегу? Ха, обойдёшься! — Пятится назад Пак. — Будешь просить… — Шаг вперёд. — Да ни в жизнь! — Два шага назад. — Думаешь это шутки? — Продолжает наступать, в угол загоняет. — Думаешь я позволю тебе брать ситуацию в свои руки и рисковать своим здоровьем? — Так да? — Видя, что попался и фактически зажат к стене, срывает голос Чимин, распахивая руки в стороны. — На, на, бери! Делай что хочешь! Можешь даже как Чонгук, наручниками к койке приковать! Ты же этого хочешь? Чтобы я не сопротивлялся и молчал? — Грудная клетка омеги быстро вздымается вверх-вниз. — Может ты ещё и этот… кляп мне в рот засунешь? — Звучит как неплохое решение всех наших проблем. — Стискивает зубы Нам, злится непонятно на кого больше. Да он уже почти на грани и готов сорваться… и только напуганный взгляд омеги останавливает. — Я тебе не собственность. И не смей манипулировать мной. — Шмыгает носом Чимин. — Это противно, мерзко. Я никогда не буду с таким альфой. Намджун вдруг останавливается, каменеет, даже будто трещинами покрывается, готовый рассыпаться прямо здесь, перед этим маленьким существом, что так ранит словами, попадая точно в цель — в самый центр его существа. Альфа сжимает-разжимает кулаки, глубоко дышит, рычит от собственного бессилия так, что омега вздрагивает и, внезапно, без слов уходит из комнаты, пнув напоследок и без того сломанную дверь. Омега так и стоит с распахнутыми руками… и глазами, а затем, обхватив самого себя, опускается на пол, укладывая лицо на колени и тихонько всхлипывает. Больше за этот день они не пересекаются и стараются друг друга обходить, слыша присутствие кого-то на кухне или в гостиной — даже убираются в доме попеременно. Вечером омега готовит ужин и ест в абсолютном одиночестве. А под пологом ночи на кухню уже приходит альфа. Обнаружив в холодильнике приготовленные блюда, он вздыхает и без всякой охоты ужинает в компании прибежавшего Бублика. Поев и помыв посуду, он берёт щенка на руки, вдыхает оставшийся на шёрстке щенка запах его маленького хозяина и без слов уносит наверх, осторожно загоняя в комнату Чимина. Для него это лишний повод хоть одним глазком глянуть, что происходит с омегой, всё ли с ним в порядке. В комнате зверька тишина, темнота и аромат лаванды, гонимый ветерком из приоткрытого окна. Чимин уже спит. Намджун видит как мерно вздымается тело под одеялом, смотрит на приготовленную в углу сумку и без того разодранное на кровавые лоскуты настроение альфы скатывается к абсолютному нулю*. ______________________________ *Абсолю́тный нуль температу́ры — минимальный предел температуры, которую может иметь физическое тело во Вселенной.