Бабочка в лапах паука / омегаверс /ЗАКОНЧЕНО/

_____________________________ Introduction — Sleeping Wolf _____________________________ Когда руки освобождаются от страха, они становятся крыльями. *** Бултыхая по воде маленькими пальчиками и сдувая пушистую пену, Чимин лежал в просторной ванной, на его лице блуждала безмятежная улыбка. Клубы ароматного пара, что извивались словно полупрозрачные нити, тянулись вверх от нагретых рук омеги и оседали капельками на поверхностях чёрной плитки. В такой блаженный момент можно было думать о чём угодно. Например о том, какой ты счастливый человек и как тебе повезло, что у тебя всё есть — и работа и средства к существованию и вот эта вот ванна в роскошном доме, а в ней тёплая водичка, приправленная эфирным маслом, и даже есть это самое масло, что доступно лишь малому проценту людей на земле. Однако всё, о чём сейчас думал Чимин было о том, как ему повезло, что его любит самый прекрасный альфа на свете. Несравненный, прекраснейший из мужчин! Ноздри Пака трепетали, а по воде расходились круги от бьющегося в груди сердца. Определённо Намджун тот альфа, что может будоражить души многих омег, вызывать в них приятное томление на стыке с дерзкой опасностью, которая всегда исходит от Нама невидимым шлейфом — Чимин это понимает. Омеги любят крутых, сильных альф… что уж тут поделать. И не важно, что частенько внешняя картинка не совпадает с действительностью, и крутой на самом деле оказывается жестоким или тираничным, а сильный — эгоисточным или бездушным. Демонический образ Нама всегда притягивал и ничего с этим было поделать нельзя. Однако у Чимина с самого начала тёмный образ альфы не вызвал того трепета и возбуждения, как у остальных омег — наоборот, он с первой же встречи его оттолкнул, заставив испугаться своей необыкновенно сильной ауры. Да, она оказалась запоминающейся, даже слишком — больше похожей на притяжение чёрной дыры, попав под воздействие которой ты уже не выберешься и пропадёшь. А пропадать Пак совсем не желал, он этого люто боялся. Из-за этого-то в своё время он и принял решение бежать от Намджуна без оглядки, определив его в стан тех, от кого надо непременно держаться подальше. Он наградил его отрицательными чертами и возвёл их в наивысшую степень, сделав аксиомой, дабы ни в коем случае не соблазниться и не приблизиться к альфе. Кто бы знал, что всё это было ещё и из-за того, что их уникальная связь, состоящая из истинности в совокупности с тем, что они соулмейты, сработала в первую же секунду? Не знал никто — ни тот ни другой. Но их организмы помимо их воли сработали безоговорочно — реакция друг на друга была очень бурной, до такой степени, что оба внутри запаниковали и придумали тысячу отговорок, чтобы не встречаться. Их внутренние радары будто чувствовали эту опасность притяжения, не понимая настоящей сути вещей — и они так или иначе постоянно думали друг о друге. Можно сказать, что это неуловимое чувство чего-то крайне важного, так или иначе, но всегда искрилось между ними, стоило только им оказаться в непосредственной близости. Много, очень много было личных «нет», «никогда» и «ни за что» с обоих сторон — от того и судьба их сталкивала так неистово и с упрямым постоянством — не жалея сил и выдумки. В итоге воссоединила так, что от этого столкновения задрожал весь мир, а последствия Наму приходится разгребать до сих пор… впрочем не без пользы для всех. Нет, Чимина не привлёк демонический образ, хоть он и сам называет альфу демоном, но зато привлекли его внутренние качества, которые продемонстрировал альфа на деле: его ум острее катаны, его характер твёрже камня, его поступки последовательнее течения реки — он оплот надёжности, стойкости, доверия — всего того, от чего у Чимина разливается внутри неподдельным теплом любви. И это вовсе не жар, что выжигает своими языками пламени всё нутро — подобный огненный накал омега испытывает в иные, более интимные моменты… нет — это именно то самое тепло, которое может согреть в любую стужу, когда от одних только мыслей о Намджуне внутри делается настолько приятно и хорошо, что никакая вода, в которой он сейчас сидит, его так никогда не согреет. Нам его жизнь, его любовь, его спасение в этом жестоком мире и… он на самом деле не знает за что его любит… объяснения этому нет. Сейчас же, погружаясь в воду по грудь, Чимину кружит голову, причём настолько, что он боится за себя — он не вынесет, если с Намом что-то случится. «Только бы его не потерять!» И вот тут, в самый эпицентр радости и попадает точной наводкой предательская мысль — «потерять». А ведь он может! А дальше, разморённое от тепла нагретой ванны, тело само начинает подрагивать, будто от холода — да так, что уже никакая вода не согреет. И вот уже поверхность водной глади прямо на глазах омеги стягивается тонким слоем льда — сантиметр за сантиметром она твердеет, подползая к нему как какое-то живое существо, тянется своими заледенелыми пальцами, планомерно смыкаясь возле его груди тугим обручем. И уже ни вдохнуть, ни выдохнуть. Острые кромки вгрызаются своей беспощадной мерзлотой прямо в душу, леденя несчастного омегу холодом страха. Пак не знает, что ему делать с собой и закравшейся внутрь него паникой. Кровь в его жилах стынет от осознания того, что его счастье снова от него ускользает, как это уже было когда-то — и даже мыло, что секунду назад покоилось в мокрой ладони омеги и скользнувшее в глубину воды, только подтверждает страшные мысли о потере. Ну почему, стоит только ему обручиться с Намджуном, как над их счастьем снова нависает угроза? В тот раз он, правда, о ней ничего не знал, находясь в счастливом неведении, одурманенный бурной ночью любви, а в этот раз… В этот раз он стал случайным свидетелем чужих планов, и что из этого хуже — знать или нет, Чимин уже не имеет понятия. Правда давит, ложится грузом на плечи, не даёт продохнуть. Омега выдёргивает пробку из ванны и наблюдает, как вода медленно снижает свой уровень. Он надеется, что вместе с ней утекут и все его тревоги, ведь он так хочет верить Намджуну, что все его планы сработают как надо и всё в итоге будет хорошо. Он никого не потеряет и они будут счастливы. Неужели он так многого просит? Вода полностью утекает в трап и Чимин, обняв прижатые к груди колени, сидит на дне ванны, дрожа и слушая тишину. Он старается изо всех сил гнать от себя тяжелые мысли, улыбается через силу и думает, что так всяко лучше, чем загонять себя же в ловушку страха. Он согласился стать супругом Намджуна, он его любит — всё будет хорошо! Подобная действительность так естественна для него теперь, что кажется — ничего не может быть проще, чем быть женихом Нама — это самое правильное, что он когда-либо делал в своей жизни. Правда и здесь есть своя тёмная сторона — он не сможет родить любимому детей… Он ещё не говорил альфе об этом — слишком боится последствий, точнее того, что они будут с отрицательным знаком. Особенно страшно теперь, когда всё и так слишком шатко и он не может надеяться хоть на что-то определённое. Положительный исход уже видится Чимину как какое-то чудо… Но ведь иногда чудеса случаются? Нет, пусть он лучше хоть немного побудет в этом фантомном состоянии счастья, где нет никаких проблем — погоревать он всегда успеет. Как и сказать правду. Пака мелко потряхивает, и это явно не от воздуха, что уже успел остыть: омега понимает, что не договаривая Намджуну такой важной информации, он поступает мерзко. И это отравляет его душу. Он ощущает себя самым настоящим паразитом, что вцепляется сейчас в своё желанное счастье, словно клещами, тем самым уродуя его суть. По щеке омеги катится одинокая слеза, Чимин всхлипывает и решительно утирает сырость тыльной стороной ладони, решая, что он должен вовремя остановить этот необоснованный поток самоедства. «Всё будет хорошо!» Пак встаёт и, выбравшись из ванны, вдруг вспоминает, что всю свою одежду вместе с нижним бельём он оставил снаружи. Накинув махровый халат альфы прямо на голое тело, омега так и выходит из душа — в некоторой задумчивости и с рассеянным видом. А Намджун, не замечая чужих дум, уже тут как тут из-за угла — моментально утягивает его в объятья, подняв над полом, кружа и улыбаясь самыми притягательными и опасными в мире ямочками. Такой до странности трогательный — исцеловал ему всё лицо, нашептал в ушки какие-то непонятные нежности, от которых Чимину сделалось смешно и щёкотно. А потом и вовсе на койку уложил, ножки к себе на колени закинул и принялся делать массаж стоп. Чимин был в шоке. Но в шоке приятном. Что уж лукавить — ему всё чертовски нравилось и было так нужно. — Ты теперь всегда такой будешь? — Приподнявшись на локтях, спросил Пак и подарил лёгкую улыбку. — Конечно. — Улыбнулся в ответ Намджун и задел чувствительное место на стопе омеги. — Но только если ты не будешь сопротивляться. — Ну буду… — Откинулся на перину Чимин, пытаясь сдерживать рвущиеся наружу стоны, что в данном случае казалось просто невыполнимой задачей. — А-х-х мммм… «И почему только его пальцы такие умелые?» Они попадают в самые правильные точки — мягко массируют уставшие мышцы, проминают их с самым правильным нажимом — при этом так заботливо, что Паку хочется плакать от удовольствия. А когда Нам растирает ему между пальчиков — омега почти отключается, отправляясь прямиком в рай. Он душу готов продать за такое! Чимин несдержанно выдыхает скопившуюся боль и напряжение в ногах и понимает, что ничего ему продавать не надо, потому что он уже в самых лучших в мире руках. Он эти руки обожает — они дьявольски хороши, во всех смыслах! — Вот так приятно? — С заботой спрашивает Намджун и участливо смотрит на морщащегося от самых незабываемых ощущений омегу. — Даааа… очень хорошо. — Почти фальцетит Пак. — И ещё под косточкой, если можно… Нам только гордо ухмыляется, а Чимин млеет. Непонятно откуда взявшееся масло для массажа приятно пахнет абрикосом, а длинные, сильные пальцы альфы нажимают на болевую косточку, проходясь вокруг неё круговыми движениями — ну вот что ещё надо этим вечером для счастья? Разве что только какую-нибудь вкусняшку? Но самая большая вкусняшка, источающая аромат полыни и ладана, и так уже рядом с ним. Это точно рай на земле — омега о большем и мечтать не смеет! — Бедные ножки. Такие маленькие, а уже познали столько боли. — С грустью произносит Нам, причём настолько трепетно, что у Чимина сжимается сердце и отлетает душа. — Трудяжки мои. Господи, это вообще законно? Неужели альфа вообще может говорить вот так? Максимально нежно и с придыханием. Разговаривает с его ногами, как-будто с кем-то живым. У Пака снова глаза чуть не на мокром месте. Он и не думал, что когда-нибудь заслужит вот такого к себе обращения и всеобъемлющего личного счастья. Когда-то он не верил ни во что, потому что его растили как животное на убой — без права выбора, без возможности познать омежье счастье. А с приходом в его жизнь Намджуна всё кардинально поменялось — он полюбил. И, что особенно приятно, это оказалось взаимным. Однако его нервы, как бы он ни пытался расслабиться, непрерывно гудят от напряжения. Даже сейчас, казалось бы, находясь в таких умелых руках, его не отпускают ледяные пальцы страха, впиваясь в беззащитную грудь омеги: сама возможность получить от этой капризной судьбы свою частичку счастья — вот что кажется теперь Чимину чрезвычайно сложным. А ведь то, чего ты больше всего боишься и от чего убегаешь, однажды обязательно тебя настигнет — он это понимает. Как и то, что без Нама сама его жизнь будет пустой и бессмысленной. Пак уже ощущает, как ему наступают на пятки его же страхи, заставляя думать не о том. — Намджуни… — Ммм? — Не поднимая взгляда, продолжает заниматься интересным занятием альфа. Он массирует любимому ножки, а что может быть важнее этого? В его руках прелестные крошечные пяточки (а у зверька вообще всё прелестное и миниатюрное), что в данную минуту весьма сильно умиляет Нама. — А что будет, если я вдруг тебя не послушаюсь? — Неожиданно спрашивает Чимин, прерывая идиллию, и отводит глаза в сторону. Он старается придать своему виду невозмутимость и не замечает, как в этот момент меняется взгляд Намджуна. — Накажу. — Беззаботно усмехается Нам. — Нет, я серьёзно. — Не отступает Пак. — Тогда накажу серьёзно. — Настойчиво шутит альфа. — И всё же. — Упирается омега. — Что ты хочешь, зверёк? Говори прямо. — Спокойным голосом произносит Намджун, продолжая аккуратно надавливать пальцами на свод стопы. Вот кто из них двоих действительно умеет не выдавать своих эмоций, так это Нам. Но уж никак не Чимин: его глазки бегаю по сторонам, а мышцы ног напрягаются — всё потому, что говорить прямо, как того просит альфа, он не может. Потому что прямой вопрос будет означать прямой отказ. Намджун никогда не допустит его на эту встречу. А у него вопрос его душевного спокойствия, который с момента, как он подслушал альфу, не даёт ему покоя. — Ну… мне просто интересно. Это чисто теоретический вопрос. У меня же может быть своё видение?.. — Конечно, может. — Улыбается Намджун и щурит глаза. — Вопрос в том, какие последствия это за собой понесёт. — Альфа надавливает на болезненную ямочку посильнее и омега ойкает, смотря на Намджуна с некоторой укоризной. — Кроха хочет побыть непослушным мальчиком? — Хитро улыбается Нам. — Откуда в твоей головке такие мысли? В чём ты хочешь меня не послушаться? — Ни в чём. — Легко отмахивается Чимин. — Говорю же, чисто теоретически. Например, я бы пошёл туда, куда бы ты не разрешил. Что бы ты сделал? — Выпорол. — Смеётся Намджун, чем немного злит омегу своей будто нарочной непробиваемостью. — Ну что бы я тебе сделал, сам подумай. Я же не твой надзиратель, а господином и повелителем могу быть для тебя исключительно в постели. В остальном, думаю, нам стоит договариваться и быть честными друг с другом. Для меня важно твоё мнение, твои желания и вообще ты сам весь важен. В ответ я бы желал такого же отношения. Это вопрос взаимного доверия, кроха. «Но тогда почему ты так и продолжаешь мне не договаривать?» задумывается омега, он будто ищет некое несоответствие словам альфы, чтобы в дальнейшем оправдать свои действия. — Однажды ты уже был нечестен со мной и сам знаешь, чего это стоило. — Поджимает губы Чимин, вызывая складку между бровей альфы. — У тебя есть привычка вечно недоговаривать мне… будто я недостоин всей правды. — Это вовсе не так, тыковка. Если я не говорю тебе чего-то, то это вовсе не от того, что считаю тебя недостойным, а потому что многие детали планов тебе попросту ничего не дадут, только загрузят твой мозг ненужной информацией. То, что я сейчас решаю, это слишком сложно. — Намджун быстро перехватывает Пака за щиколотки, чтобы тот не одёрнул ноги. — Предвосхищая твоё возмущение, скажу следующее, это никак не связано с твоими умственными способностями. Я уже давно убедился в том, что ты у меня очень умненький. — Намджун вздыхает и на миг прерывает массаж, обвивая намасленные стопы омеги своими широкими ладонями. — Просто доверяй мне, я уже и так многое тебе рассказал, можно сказать, самое главное уже поведал. Только в несколько обобщенном виде. Лайт-версия. — Яясно… — Тянет Пак и выдыхает. — Ну и что же ясно моему маленькому зверьку? — Альфа подтягивает повыше к себе ножки омеги и целует их в розовые пальчики. — Что ты боишься за меня. — Дёргает бровью Чимин. — Конечно, боюсь. — Хмыкает альфа. — За кого же мне ещё бояться, дурачок? За себя что ли? «Какая самонадеянность! Стоило бы и за себя!» — беззвучно хмыкает в ответ Пак, а Нам, заметив этот скептицизм на лице омеги, только усмехается. — Я всегда говорил тебе правду, кроха. Поверь мне. — Намджун снова наклоняется к ногам Чимина и нежно целует тонкие щиколотки, ведя губами всё выше и выше по голени, от чего омега прикрывает глаза в наслаждении. — Мне так хорошо сейчас. — Голос Пака становится словно медовый, такой гладкий, но при этом обманчиво сладостный, а сам он делает вид, что расслабляется. — Но не думай, что ты меня заболтал и что я до конца и полностью тебя простил за твою выходку. — Это какую? — Аккуратно целует коленки Нам, замечая как омега слегка ёрзает от некоего предвкушения дальнейших действий и подрагивает. — Со смертью, конечно же. — Выдыхает Чимин и улыбается. Нет, он-то на самом деле, конечно, простил, но в данных обстоятельствах, от слишком сильной открытости перед Намджуном, омега чувствует необходимость хоть в каком-то прикрытии, хотя бы моральном. Пак не выдерживает эту откровенность и начинает свою мнимую оборону, которая нафиг сейчас никому не сдалась. Но раз Нам хотел игры в сопротивление и догонялки, он их получит. — Я и не думал. — Намджун немного отворачивает краешек халата и прикасается губами к молочному бедру омеги, слегка проводит по нему языком, вызывая тем самым прерывистый стон. О боги, его кроха так открыт сейчас перед ним, что не может не прикрыться хотя бы словами — альфа ведь всё понимает. Его прелестный мотылёк, трепещущий сейчас в его руках — самый упёртый человек из всех, кого он когда-либо видел. И он его до безумия любит! Любит и его сопротивление, и попытки скрыть неловкость вместе с завуалированным желанием, а также его детскую непосредственность. Он ничего в Чимине менять не хочет, словно если что-то изменится, то весь мир скатится в хаос. — Ты заставил меня так сильно страдать. Ты самый настоящий демон во плоти. Такое нельзя забывать так быстро. — Уже несерьёзно журит Намджуна Чимин, потому что на самом деле смущён от этих касаний чужих губ, что ведут свою дорожку по внешней стороне его бедра, он не может молчать в такой момент. — А я не идиот, чтобы так скоро прощать. Тебе понятно? — Пыхтит омега, едва заметно подаваясь навстречу ласкам. — У моего зверька имеются острые зубки, я никогда об этом не забывал. — Ухмыляется Нам и кусает нежное бедро, оставляя на нём характерный след от зубов. — Ай! — Дёргается Чимин, а альфа только ухмыляется, зализывая отпечаток. — Кусака… — Под стать тебе. — Смеётся Намджун. — И запомни ещё, в этот раз я не буду заниматься подготовкой к свадьбе один. — Уже не знает что ещё предъявить Пак. Он тает от наслаждения, ведь всё происходящее слишком прекрасно, чтобы сердиться или ворчать. Оба знают, что всё это просто их общая игра и ничто более. Чимину так хорошо, что даже метка, и та, разливает тепло и приятные импульсы по всему его телу. — Ты меня слышишь? — Мгг… — Намджун резко переваливается через омегу и притягивается к его шее, начиная лизать метку, будто секундной ранее почувствовал её сигналы. Оторваться невозможно. — Чем больше я с тобой, тем больше хочу о тебе знать, моя тыковка. — Выцеловывает ключицы, упиваясь гладкостью кожи. Он уже на своей волне. — Теперь я вижу, что ты можешь быть беспощадным… — Я просто хочу справедливости. — Продолжает Пак и шумно выдыхает, когда язык альфы с нажимом проходится по его кадыку, альфа не церемонится и щедро тот вылизывает, а потом и вовсе подключает своё любимое орудие пыток — зубы, слегка подкусывая вибрирующий бугорок. — Даже не думай усыпить мою бдительность. Несмотря на то, что я согласился выйти за тебя, я остаюсь в здравом уме… — Давай потом. — Шепчет Намджун и впивается в сладкие губы, вызывая у Чимина невероятное головокружение. Нет, он не в здравом уме, это точно. Омега мычит в поцелуй, но не думает отстраняться, потому что всё вокруг вдруг становится неважным. Всё, кроме чужих губ, конечно же. И постепенно, под дуэт мокрых, причмокивающих звуков, нить разговора окончательно теряется — думать в такой ситуации становится решительно невозможно! Намджун выигрывает этот раунд, снова растворив своими ласками чужую тревогу. Нет, Нам не врёт, и никогда не врал — ни насчёт своих чувств, ни на счёт намерений. Если так подумать, альфа всегда был с ним честен… просто иногда что-то не договаривал или говорил правду частями. И всё же, это была она — правда. И в своих чувствах он тоже не врёт — Чимин чувствует это всем своим нутром. И от этого понимания его сердце вдруг начинает заходиться в бешеном ритме, а мысли в голове водить хороводы, будто они там у него выпили чего-то алкогольного. Потому что у Пака слишком сильно кружит голову, потому что он в любовной эйфории, потому что ему слишком хорошо! Оторвавшись от губ, Нам ещё ближе притягивает к себе омегу и снова приступает к массажу ног, перейдя на этот раз к икрам. Он неспешно втирает масло в мышцы и водит лоснящимися пальцами под коленками, пока Чимин кайфует, растянувшись возле него, словно мягкий, ласковый котёнок, который разве что только не мурчит от удовольствия. Причём кайфует вот прямо по-настоящему — расслабленно и осознанно. Потому что… Почему бы и нет? Он это заслужил! Он пережил столько стресса от всех этих встреч и дефиле, бесконечных интервью и демонстраций своих наилучших сторон, что он больше кого бы то ни было заслужил право на расслабление в руках любимого человека. Буквально несколькими минутами ранее, в ванной, он так переживал, грыз самого себя переживаниями, а сейчас… сейчас вроде как всё хорошо. Даже более того — очень хорошо и приятно. Благодаря массажу всё забывается и отлетает на недосягаемую вышину. И пусть Чими невероятно стеснительный малый, но сейчас он позволяет рукам Намджуна намного больше, чем обычно — он позволяет им продвинуться вверх к тем частям его бёдер, что скрыты под халатом. Омега позволяет, а альфа беззастенчиво этим пользуется, не ощущая в ответ никакого сопротивления. Ну да, он же теперь его законный жених, господи ты боже мой. Жених! Взаправду! Из мыслей Пака выводят маслянистые пальцы, что уже бесстыдно водят по внутренним сторонам бёдер, не стесняясь проминать такие мышцы, о которых омега даже и не догадывался. Оказывается они у него тоже есть, и, что интереснее, выясняется — они у него устали после всех этих безумных дней! Чимин протяжно стонет, ёрзает головой по покрывалу, морща носик-кнопочку, и сам подаётся навстречу движениям сильных рук альфы, вызывая у последнего довольную улыбку. Омега не сразу замечает, что низ его халата довольно прилично распахнулся, а так же то, что он сам поудобнее пристроился своими бёдрами на коленях Намджуна, подстраиваясь под плавные движения пальцев, что уж говорить — он даже забыл, что вообще-то вышел из душа без белья. — Кстати, у тебя почти всё зажило. — Удовлетворённо констатирует низкий голос альфы и Чимин кивает в ответ, утопая в мягком тембре, что ласкает его слух. — Ещё буквально день-два дня и ты будешь как новенький. Да, регенерация идёт семимильными шагами, всё-таки не зря же он Зета. Это теперь Пак понимает, почему на нём всё заживает как на собаке, и почему он почти не болеет простудными заболеваниями, а раньше списывал на некую удачу или просто не придавал этому значения. Чимин очень рад этому факту, ведь теперь не будет этого дискомфорта между ног, он сможет надевать привычное бельё, вместо медицинских трусов, больше похожих на панталоны, и вообще — там у него всё снова будет чистенько и миленько, с лёгким пушком лобковых волос вместо этой кусачей щётки. А то от неё всё вечно зудит, да ещё эти ожоги, особенно поначалу — без слёз не взглянешь… Чимин улыбается своим мыслям, но вдруг резко открывает глаза — «так, погодите, Нам видит что у него зажило?» Омега неожиданно дёргается, хватая края халата и задёргивая «кулисы». Он краснеет лицом и переводит расширенные глаза на альфу, представляя какая неприличная сцена только что перед тем предстала. — Тыковка моя, я там уже давно всё видел. — Еле заметно усмехается Нам. — Мне, кстати, всё очень нравится. Просто с ожогами твой кроха-младший немного похож на переваренную креветочку, но в целом… Договорить альфе не удаётся, потому что омега вскидывает левую ногу и ударяет отмассированной пяткой прямо Намджуну в грудь. Тот притворно валится с койки и охает с пола так трагически, что у Пака внезапно просыпается чувство вины. Он перекидывается через край кровати, чтобы оценить состояние альфы, как внезапно длинная рука хватает его за халат и тянет на себя. Чимин с визгом падает на грудь Нама и тот, заключив его в свои медвежьи объятья, начинает хаотично расцеловывать ему лицо, вызывая недовольное сопение и попытки захлопнуть вновь раскрывшийся халат. — Никогда ты больше его не увидишь! — Пытается вырваться слишком смущённый Пак. — Никогда не говори никогда. — Смеётся Нам и клюёт омегу в губы. — Ну что ты так реагируешь, кроха. Я же сказал, мне всё очень нравится. Какой недотрога. — Альфа резко меняет дислокацию и подминает Чимина под себя, обвивая его своими ногами и утыкаясь носом в яремную выемку омеги. Он водит кончиком носа вверх-вниз по его горлу, вызывая тем самым у Чимина мурашки и смешное фырчание. — Маленькая креветочка. — Перестань так его называть. Если у меня креветка, то у тебя… у тебя… — Пак начинает интенсивно думать. — Ну? Так что у меня? — Лыбится прямо в лицо альфа. Он явно кайфует от раздумий омеги, что так отчётливо читаются на его лице. — О боже, так это что получается… ты уже дал моему члену название? — Притворно охает от удивления Нам и получает новую порцию удовольствия от ответной реакции. Чимин очень густо краснеет. Во-первых от слова член. Во-вторых, из-за того что он неожиданно вспоминает как тот выглядит. И в-третьих, потому… что он и правда дал ему название. Омега пытается отвернуть от альфы смущённое лицо, но тот не даёт этого сделать, зафиксировав его голову в своих руках. — По лицу вижу, что да. — Хитро щурится Нам и Пак не знает, можно ли краснеть ещё больше, ибо он уже как спелый помидор. Переваренный (судя по горящим щекам) спелый помидор. Чимину кажется, что у него уже жар, он весь полыхает. — Не скажу. — Бурчит омега, вызывая хриплый смех альфы от того, что выдал себя таким ответом с потрохами. — Ладно, не говори. Но когда-нибудь ты всё равно это сделаешь. — Забавляется Намджун. — А пока мне достаточно того факта, что ты о нём думаешь и он тебе явно очень нравится. — С чего ты так решил? — Округляет глазки Чимин. — Потому что ты уже после первого секса дал ему прозвище, а это значит только одно… — Нам делает паузу, интригующе выгибая бровь. — Что? — Шепчет Пак, почти падая в темноту глаз напротив. — Что ты был сильно впечатлён. Значит и название ты дал какое-то соответствующее… впечатляющее. — Заключает альфа, а у омеги чуть челюсть не падает от того, насколько тот проницателен. Наму не нужно на всё это подтверждение Чимина, он и так всё видит по его лицу. Лицо омеги для него как открытая книга, и альфа с удовольствием по нему читает то, что тот не может высказать вслух. Пак смущён до глубины души, он затихает, утыкается альфе в шею и тут же получает поцелуи в ароматную макушку. Как бы то ни было, внутренне омеге всё равно хорошо и спокойно — на подсознательном уровне он доверяет альфе. Это совершенно не то смущение, которое приносит дискомфорт — это смущение, которое добавляет перчинку в их с Намом отношения. Ведь именно в этом их особая фишка взаимодействий, состоящая из нескромной провокации одного и ответного невинного стеснения второго — и будоражит это безусловно обе стороны. — Ты там мило смущаешься. — Уголок губ Намджуна коварно ползёт вверх. — Меня это так заводит. Грудная клетка Чимина начинает интенсивно вздыматься вверх-вниз — он тяжело дышит, лежа на мягком ковре возле кровати и смотря на нависающего над ним Нама. Альфа сейчас словно какой-то огромный монумент, такой горячий, будто разогретый под полуденным солнцем колосс, источающий жар возбуждения. От него исходит такая неприкрытая, просто таки смертоносная аура желания, которую просто невозможно не считать — у Пака от её напора даже уши закладывает. Альфа хищно облизывается, вызывая мгновенные мурашки по телу омеги, и легко касается длинными пальцами его подрагивающего кадыка. Ведёт кончиками пальцев вниз, словно прокладывает себе путь в равнинной местности — от этой нежности на стыке с распирающей страстью, у Пака начинают подергиваться коленки и усиливается прилив крови к нижней части таза. В такой звенящей единением тишине комнаты, под двойное шумное дыхание кажется, что мир вокруг застыл и прислушался к ним двоим, решив запечатлеть этот интимный момент. Чимина внутри нешуточно расшатывает, все его винтики и гаечки слетают со своих насиженных мест — он чувствует, как руки альфы, что только что были на его груди, скользят всё ниже и ниже, пробираясь с обоих сторон прямо под слой халата — обхватывая его тело так откровенно, что от этого уже просто невыносимо. Знобит, колотит. Выгибает навстречу. Жёсткие пальцы жадно оглаживают под тканью его бока и талию, а омега в ответ замирает, не дышит даже, одним осязанием кожи следит за напористыми движениями рук Намджуна: как нетерпеливые пальцы впиваются в его чувствительную плоть, сминают нежные участки кожи, оставляя то тут, то там россыпь характерных отметин. Но самые существенные отметины сейчас остаются не на теле Чимина, а на его душе — те самые не стираемые, что пронесутся им на протяжении всей жизни. Ещё чуть-чуть и сильные руки захватят в плен его обнажённые бёдра. А что дальше? Какие будут последующие действия альфы? Ох, кажется, он сейчас погибнет! Чимин не хочет останавливать Нама, не желает прерывать этот страстный, щемящий душу момент. Пусть уже делает, что хочет! Однако ладони вдруг выскальзывают наружу, сильно удивляя этим омегу. Пак немного в смятении, он приподнимается на локтях, чтобы узнать в чём дело и, опустив глаза видит, как пальцы альфы касаются узла на поясе, начиная медленно его развязывать. Причём так неспешно, под сопровождение собственного бешено колотящегося сердца и высокого вздымающейся груди, что эта неторопливость начинает сильно изводить Чимина — она его мучает и заставляет погибать от собственных же мыслей и ожидания. А Намджун всё смотрит и смотрит на него своими немигающими чёрными глазами — прямо в душу. Следит за всеми его реакциями, как коршун за добычей. Пак шумно выдыхает под этим пристальным взглядом и снова падает затылком на ковёр, он на миг смыкает веки, ощущая контраст температур и то, как халат распахивается, мягко скользя вниз и являя альфе его обнажённое тело. Омега сейчас будто обрамлён в белую махровую рамку, как самое настоящее произведение искусства! И Нам разглядывает эту неприкрытую картину так жадно, что если бы одним взглядом можно было прожигать, то Чимин, скорее всего, тут уже не лежал — от него бы даже пепла не осталось. Потому-что то, как убийственно на него сейчас смотрит Намджун… это слишком! Слишком пугает и возбуждает одновременно. То, как альфа его откровенно хочет, о-о-о-о… это такой контраст, такая сила, что этой термоядерной энергией наверняка можно было бы обеспечить стабильную работу какому-нибудь АЭС. — Я тебя сейчас сейчас съем. — Предупреждающе хрипит низким басом альфа и обнажает клыки. — Делай… что пожелаешь… — Чимин покорно соглашается, а Нам на миг застывает. Подобный ответ для него, словно сюрприз, но сюрприз приятный. Глаза альфы темнеют ещё больше, когда он видит как омега закусывает губу и его начинает лихорадить от понимания что он только что сказал. Паку даже не холодно сейчас от еле заметного ветерка, что тянет по полу из приоткрытого окна — ему, наоборот, атомно-жарко — и от этого взгляда, и от бьющих между ними разрядов, и от рук, что так властно обхватили его тонкую талию, и от своей же смелости — ведь он так и лежит, обнажённый и раскрасневшийся перед Намджуном, как какой-то лакомый кусочек на блюде — распаренный после ванны, и даже не пытается прикрыться. Демонстрирует альфе себя в своей полной для него доступности и открытости, пусть и не без стыда в приопущенном взгляде. Чимин сейчас не реальный: его руки раскиданы по обе стороны от головы, волосы же разметались вокруг неё отросшими прядями, напоминая белый нимб — и он такой весь прекрасный, словно мифическое существо из сказок. — Я не понимаю, как я до сих пор ещё жив рядом с тобой. — Произносит Нам, впиваясь в горло омеги и вызывая у того звонкий вскрик. Он ведёт влажную дорожку горячим языком и хищно приближается к приоткрытым губам. — Ведь если учитывать то, что я постоянно хочу тебя… я уже давно должен был закончиться как человек, превратившись в похотливое животное. Глаза Чимина расширяются и он ощущает, как язык проникает внутрь его рта. В то время, пока Намджун жадно поедает губы омеги, пока он в перерывах шепчет ему о том, где и как он смертельно пострадал от чар его сказочного зверька, широкие ладони альфы настойчиво покрывают животик Пака, скользя и разглаживая покрытую мурашками кожу, словно раскалёнными утюгами. Они с нажимом оглаживают вокруг пупка, прожигая эту область насквозь и оставляя под собой настоящие ожоги, спускаются немного ниже и чуть заметно задевают стриженый лобок. Пак крупно вздрагивает, выгибаясь навстречу в спине, и откидывается назад — так, что упирается макушкой в ворс ковра. Улавливая это движение, Нам тут же просовывает руку Чимину под поясницу, слегка приподнимая и удерживая лёгкое тельце омеги над поверхностью пола, а второй придавливает сверху упругий животик. Намджун любуется, как тот плавно переходит в тонко очерченные кубики пресса и не может насмотреться — это настолько красиво, что у него захватывает дух, а в паху болезненно тянет огромным желанием. Нам приподнимает Пака ещё выше, так что омеге приходится широко раздвинуть ножки — они повисают в воздухе, по обе стороны от альфы, а халат белым водопадом стекает с рук и плеч омеги вниз к полу — тянется к самому подножию кровати. Намджун склоняется к животику Чимина и нетерпеливо проводит влажным языком от пупка и вверх, мыча при этом от животного удовольствия. Пак выдыхает горячий, даже будто вязкий воздух, его лёгкие словно слиплись — не дают глотнуть спасительный кислород. Он извивается, зажатый в тисках сильных рук, сипло дышит от извилистых дорожек, что прокладывает упругий язык Намджуна вокруг его пока ещё мягких сосков и рассыпается на атомы от утробного рыка альфы. Омега подчиняется и не смеет открыть глаза, он покорно обвивает ногами торс Нама, отдаваясь на милость его воле. Альфа припадает к розовым соскам Чимина и тот на его действия начинает что-то сбивчиво бормотать и скулить, метаться словно в агонии, перемежая свою несвязную речь судорожным дыханием и безостановочным облизыванием губ. Чимину до скрежета зубов хорошо сейчас в руках его альфы, он хотел бы, чтобы Намджун никогда не останавливался и продолжал вот так же жадно и нетерпеливо ласкать его грудь, шею, живот — его всего, давая понять и ощутить, как он ему нужен. А он нужен! Он это теперь не только чувствует, но и знает наверняка. И от этого божественно приятно. Зубы Нама слегка сжали блестящую от слюны бусину соска и омега, вскрикнув, чуть подался навстречу, встречаясь с чёрным омутом чужих глаз. Альфа вбирал в себя его сосок, ласкал его языком и губами, чувствуя как тот твердеет внутри его рта, и смотрел на Чимина так проникающе и хищно, что у Пака от этого взгляда всё зашевелилось внутри, а потом и вовсе лопнуло, высвобождаясь и растекаясь по брюшине чем-то горячим и тягуче-приятным. Намджун посасывал то один сосок, то другой, заставляя омегу уже просто таки биться в конвульсиях и громко стонать. От напряжения Чимин ещё сильнее сжал поясницу альфы своими бёдрами и стал непроизвольно тереться о его торс своей попкой, совершая волнообразные движения. Уже не зная куда себя девать от накатывающих волн удовольствия, а так же от эмоций, которые уже невозможно было скрыть, Чимин просто закрыл глаза и сильно откинул голову назад, решив просто наслаждаться происходящим. Пусть и правда делает что хочет! Но стоило только Паку настроиться на жар Намджуновых рук и губ, что с грубым нажимом ласкали его грудь, перемежая это лёгкими покусываниями, выбивающими последние остатки его воли, как Нам неожиданно сменил сценарий действий. Он резко развернул омегу к себе спиной, подогнув ему колени и прогнув в пояснице, а затем жёстко впечатал Пака в край кровати. Омега только охнул, не успев ничего толком сообразить, как уже ощутил щекой и грудью упругий матрац, что смягчил его стремительное приземление. Чимин заморгал глазами, смотря на перевёрнутую комнату скошенным взглядом — в его голове сейчас творился какой-то хаос. Он находился в коленно-локтевой позиции, правда прикрытый сползшим обратно на своё законное место халатом… но что это в сущности значит в подобном положении? Да ничего! Его колени упирались в жесткий пол, а живот — в край мягкой кровати — и было в этом что-то одновременно неконтролируемое и откровенное, от чего Паку хотелось сжаться в комочек и в то же время отдаться полностью на милость альфе. «В сексе я довольно несдержанный»… яркая вспышка воспоминания неожиданно озарила мозг Чимина. Он было хотел перевернуться, но Нам быстро указал ему на его место, придавив ладонью между лопаток. — Лежи. — Повелел низкий голос и Чимин незамедлительно подчинился, мелко задрожав от ожидания дальнейших действий. Он не видел лицо альфы, только ощущал как тот склоняется над ним, прижимаясь сверху своим тяжёлым телом, ощущал дыхание Нама у себя на загривке — прерывистое и очень горячее, а потом ощутил как он перехватил его руки за тонкие запястья и уложил их впереди головы. От Намджуна сейчас исходила особо сильная аура доминации — не агрессивная, а скорее больше возбуждающая… и Чимин, находящийся под её воздействием, только и мог, что затаив дыхание предвкушать следующие шаги альфы и сгорать изнутри от заполняющего его трепета желания. Без сомнения Нам заражал омегу своей страстью — его действия были резкими и властными, но в то же время очень интригующими и приятными — это очень нравилось Чимину. Альфа вёл поцелуями по шее омеги, заходя за ушко и покусывая нежный хрящик, рыча при этом от нетерпения. — Будешь послушным, мальчиком, да? — Нам опалил дыханием щёку Пака и, получив на свой вопрос подтверждающий кивок, лизнул его скулу и отпустил руки. Пак не посмел даже дернуться после такого — он продолжил лежать спиной к альфе, и только и мог что сосредоточиться на своих ощущениях. Намджун ещё более плотно прижался к нему сзади своими мощными бёдрами, надавливая и совершая пахом волнообразные движения. Глаза Чимина моментально расширились, он почувствовал в животе тянущее напряжение, а в коленях слабость. Всё потому, что альфа давал ощутить омеге не только свою твёрдую решимость, но и гораздо более твёрдое достоинство, что упиралось ему прямо в мягкую попку. Чимин в полной мере ощущал сейчас могучую твёрдость альфы и чуть не умирал от вдавливающих его в кровать движений Нама. Омега натужно замычал, прикусывая губы, и уткнулся лбом в матрац — единственное что он сейчас мог делать, так это шумно и прерывисто дышать, вцепляясь пальчиками в покрывало. Затем Нам неожиданно отстранился и схватил край халата, что так и оставался на омеге всё это время. Он внезапно потянул его вверх, оголяя маленькую, но такую идеально округлую и упругую попку. Пак сильно задышал, сощурился и сильнее вжался лицом в матрац. А после того, как он почувствовал на своих половинках широкие ладони альфы, его и вовсе заколотило. Но будто Наму этого было мало, и тогда его пальцы сделали вовсе невероятное — они проникли в складочку между половинками его ягодиц, от чего Чимин резко вскинул голову и открыл в немом удивлении рот — его глаза широко раскрылись, а в ногах заметно усилилась слабость. Такая откровенность не была привычна Паку — и он не знает, будет ли когда-нибудь привычна вообще, а потому всё происходящее искренне выбивало почву у него из-под ног. Хорошо что он наполовину лежал на кровати, иначе бы его ноги точно подкосились и он рухнул. Намджун нежно оглаживал его попку, слегка сжимая её в своих ладонях, он водил руками вкруговую — без спешки и с чувством смакуя самые приятные на ощупь, такие мягкие половинки — нереально красивые и нежные, словно два рисовых пирожка моти. Альфа никак не мог насладиться их видом — эти бархатные на ощупь ягодицы, как самый изысканный десерт — таким, безусловно, нужно наслаждаться долго и с расстановкой. Но терпеть слишком долго — это просто нереально тяжело. Внутри Нама уже всё закипало, а его зверь рвался наружу, желая вцепиться в свою добычу когтями и взять её как можно быстрее. Подчиняясь распирающему напору, альфа стал всё сильнее массировать половинки, водя своими пальцами уже не только по выступающим частям попки, но, что Чимину было совсем трудно вообразить, стал заводить их ему между ног, оглаживая самые интимные зоны, включая чувствительную мошонку. Когда Намджун первый раз только коснулся и слегка сжал его яички, Пак протяжно заскулил, не зная куда себя девать, а уж после нежных массирующих движений и вовсе захлебнулся от ощущений — он был настолько потрясён от происходящего, что потерял дар речи и связь с реальностью. Не смотря на то, что альфа был предельно аккуратен и ласков с ним сейчас (насколько это вообще применимо к Намджуну), где-то на периферии сознания омега понимал, что это не надолго — что Нам явно сдерживается в своих проявлениях. Возможно, из-за того что боится его напугать?.. Однако Чимин не был напуган, он был больше ошеломлён — а все его страхи, которые сейчас отошли на второй план, пролегали совершенно в другой области и никак не были связаны с сексом. В конце-концов что такое секс? Это часть жизни — причём очень приятная и естественная её часть. Что уж там говорить, Пак давно принял мысль, что он с радостью разделит её с Намом, ведь ему и самому хочется этой близости с альфой. Но вот что он точно не хочет делить, так это смерть и отсутствие в его жизни главного человека, любовь всей его жизни, его несравненного демона с чёрными как ночь глазами. — Подними ручки. — Снова раздался голос Нама и Чимин послушно отвёл по одной руке назад, чтобы альфа стянул с него рукава, освободив тем самым от халата окончательно. — Умничка. Вещь тут же была откинута в дальний угол, а омега, оказавшись полностью обнажённым перед альфой, ощутил не только лёгкий озноб на коже, но и всепроникающий взгляд альфы. Этот взгляд словно пробирался ему под кожу и опалял огнём желания, сжигая любую защиту в пух и прах. Намджун жадно рассматривал его со всех сторон, как только ему заблагорассудится, а омега замерев лежал на кровати, словно на какой-то витрине, демонстрируя все свои прелести большому господину. Он чувствовал себя сейчас максимально оголённо перед альфой, и было в этом что-то особенное — такое, будто он переступает внутри себя через свои же барьеры, беря при этом новую высоту в их интимных отношениях. — Ты восхитителен! — Произнёс Нам, сглатывая вязкий ком, и в то же мгновение Пак почувствовал на своей талии опаляющее прикосновение рук. Омега взрогнул и прикрыл глаза — он понимал, что сейчас альфа может делать с ним всё, что ему только захочется. И от этого осознания, а также от того, что он не в силах преугадать ни одного дальнейшего действия альфы, Чимина всего трясло, но вместе с тем и возбуждало. Это был такой интимный момент, от которого внутри омеги просыпались какие-то новые, неведомые доселе чувства — особого рода доверие, вместе с желанием полного подчинения Намджуну, как единственному на свете человеку, перед которым его беззащитность не значит ничего, потому что она становится его силой, что позволяет вознестись над своими заботами и переживаниями, над самим собой. — Как же я люблю тебя, зверёк! — Прохрипел Нам и Пак вздрогнул от прикосновения влажных губ альфы к его коже между лопаток. Омега охнул и протяжно выдохнул, стараясь расслабиться. — Мой невероятный! Губы альфы заплясали по его телу хаотичным, стремительным танцем — они жадно касались его кожи то тут то там, стараясь покрыть каждый сантиметр спины омеги, распространяли внутри него волны удовольствия, покрывали кожу тоннами мурашек. — Люблю… — поцелуй, — Люблю… — поцелуй, — Люблю… Чимин наглядно ощущал эту любовь — ему казалось, что от этих горячих прикосновений губ на его теле остаются ожоги, так похожие на красные отметины любви, от каждой из которых Чимин несдержанно вскрикивал, поджигая общий костёр страсти ещё больше. Альфа входил в раж — его руки уже совершенно несдержанно и хищно летали по нежному телу Пака, сжимая его везде, где только придётся — за талию, плечи, бёдра — так чувствительно, и в то же время жёстко, с нажимом пальцев, не сдерживаясь и не размениваясь на мелочи — беря упругое тело во власть своих рук размашистыми движениями. Всё это перемежалось ласками губ и языка, под хриплое сопение и низкие рыки Намджуна — он не сдерживался в проявлениях своего желания и тем самым вызывал ответную палитру звуков у Чимина: от нежных стонов до звонких вскриков. Омега под ним извивался и дрожал, движения его хрупкого тела были просто великолепны! Такие страстные и гибкие, под стать красоте его изящного тела. Весь этот вид уже просто душил альфу, ему было невероятно жарко и казалось, что в лёгких не хватает кислорода. То, как Пак отдавался сейчас во власть его грубых ласк без всякого сопротивления, как он позволял брать его тело под свой контроль — боги, это просто сводило с ума! Руки Намджуна нетерпеливо спустились вниз, снова оказавшись на попке Чимина. Альфа сжал обе половинки в своих ладонях и под мычание омеги стал их сминать — причём с таким яростным, жгучим натиском, что у Пака даже голова закружилась от такого напора, потому что… это было нечто! Да, именно так — нечто невообразимое по ощущениям! Омега даже сам от себя не ожидал такой бурной реакции, что ему это вообще настолько сильно понравится, что он возьмёт и сильнее прогнётся в пояснице и ещё больше подставит свою пятую точку под эти сумасшедшие движения рук. Нам как всегда оказался прав — он виктим, и ему доставляет дикое удовольствие, когда его альфа им руководит. Потому что… ну кто, если не он? Его аура доминации самая потрясающая, а сам он — самый умелый и уж точно знает, что и как для него будет лучше. В другой ситуации Пак назвал бы Намджуна за подобное бесцеремонное поведение настоящим собственником, но, к счастью, он уже узнал его как человека — и полюбил именно за человеческие качества. Да, то что происходило сейчас — было больше похоже на присвоение альфой себе его тела, но за этим уж точно стояли не эгоистические замашки, а нечто другое — скорее зашкаливающие чувства, что бурлили сейчас в Наме, словно в адовом котле. Но альфу можно понять — он просто не может по-другому (в силу своего темперамента и чувств к Чимину) — и, в общем-то, Намджун честно предупреждал об этом омегу: он в постели хозяин и господин, он и никто другой управляет процессом, зверёк полностью принадлежит ему. И Пак, в целом, с этим согласился. Ну а теперь… теперь пожинал плоды. И оказались те плоды терпкими и сочными, от которых происходит мгновенное привыкание. «Делай, что хочешь… я весь твой!» — таков ответный постулат Чимина. Внезапно руки альфы остановили свою пытку, а сам он замер, чтобы немного отдышаться. Слишком уж сильно клокотало у него внутри — Нам просто боялся сорваться под натиском своего зверя и сделать омеге больно… в его-то положении. Оба ощущали невероятное возбуждение и жар в телах, оба громко дышали в унисон — альфа нависал над омегой и выцеловывал его лопатки, а потом зачем-то отстранился и… …в тишине комнаты раздался сочный шлепок… — Мама! — Звонко вскрикнул Чимин от неожиданности, его глаза выпучились и забегали по сторонам. Омега даже не сразу понял, что произошло… А произошло именно то, что Нам шлёпнул его по попе. Чимин как рыба беззвучно захлопал ртом, беря секундную паузу, пока альфа гладил слегка порозовевшее место удара. Он хотел понять, что же он ощущает после только что случившегося. Ну… чего-то негативного он уж точно не ощущал. И вообще, ничего такого, чтобы пугало или вызывало у него отторжение — наоборот, это до странности заводило и хотелось попробовать ещё и ещё, чтобы узнать до каких пределов можно зайти. Паку вдруг безумно захотелось дать альфе карт-бланш и ощутить эту власть над ним — такую приятную и сладкую, как тот самый запретный плод. В тот же момент рука альфы, замерев на некотором расстоянии от ягодицы, сделала внезапный замах и шлёпнула ещё разок, но уже посильнее. — Боже! — Омега взвизгнул ещё громче и, закусив губу, стыдливо уткнулся лицом в покрывало. Ему понравилось. Очень… Чимин не говорил ничего против, не останавливал Намджуна — просто позволял себя шлёпать, давая таким образом немое соглашение на продолжение всех действий альфы. Сердечко Пака билось как бешеное, а его самого обуяло то самое сексуальное любопытство, что обычно идёт рука об руку с безрассудностью и неконтролируемым возбуждением. — Ну как? Нравится? — Раздался низкий бас альфы, выводя омегу из его состояния, в то время как ладонь снова продолжила ласково оглаживать немного покрасневшую половинку попы. — Да… — Пак утвердительно замотал головой и, приняв изящную позу, снова уткнулся в кровать, не желая показывать своё красное лицо. Намджун только плотоядно ухмыльнулся на это и звонко шлёпнул уже по другой ягодице — а потом ещё раз, и ещё, и ещё… вызывая безудержные охи-вскрики его маленького зверька. Он всё также перемежал шлепки ласковыми поглаживаниями, а также поцелуями в покрасневшие участки попки. Да, Чимин был прекрасен в своём искреннем подчинении и такой наивной вере в альфу, какая бывает разве что только у детей. При этом было видно, что он действительно наслаждается процессом, а первопричиной этому служит доверие Намджуну. — На первый раз хватит. — Усмехнулся альфа, снова беря ягодицы в свои руки и начиная их сминать. — А то после ожогов твоя кожа слишком слабая и ещё до конца не восстановилась. Ох уж эта чёртова забота, когда тебе хочется сделать так много всего, не жалея ни себя, ни зверька… Не прекращая любоваться прелестной попкой, Нам продолжил играть с округлыми ягодицами омеги, то сталкивая их между собой, то отдаляя, от чего розовая дырочка немного растягивалась, показывая альфе блестящие капли проступившей смазки. Омега и правда был возбуждён и это ужасно нравилось Наму, так как лишний раз подтверждало ему, что всё идёт замечательно. Намджун склонился к пояснице Чимина, медленно провёл языком по ямочкам Венеры, а затем стал прокладывать дорожку из поцелуев вниз, минуя копчик и широко раздвигая ягодицы — он целовал жадно, вылизывая складочку между половинками языком — не спеша и постепенно приближаясь к пульсирующей дырочке. Альфа ощущал, как бешено дышит зверёк, затаив в этом своё ожидание финального момента, как подрагивают его ножки, как он нервничает и в то же время томится от всех своих смешанных чувств. Весь этот невинный вид Чимина только больше распалял желание Нама. Когда же он наконец-то приблизился к заветному колечку мышц и накрыл его губами, Чимин ещё больше прогнулся в спине и застонал в протяжном выдохе — так, будто к нему наконец-то пришло некое моральное облегчение. Альфа приблизился к нежной дырочке и стал покрывать её поцелуями — настолько трепетно и с любовью, вкладывая все свои чувства, что омега не выдержал и крепко вцепился пальцами в покрывало, будто оно было последним спасением, что держало его в реальном мире — отпусти он руки и его тут же закрутит, унесёт куда-то настолько далеко, что уже никто не найдёт и не спасёт. — Я щас умру… боже… — Он чуть не плакал, дрожа губами, сминал покрывало и непроизвольно ёрзал попкой, то и дело ускользая от языка альфы, что своим кончиком уже вовсю вылизывал внешнюю часть его ануса. — Намджуни… — Прошу расслабься, тыковка. — Мягко попросил Намджун и пошире раздвинул ягодицы, наблюдая как красиво сжимается и разжимается аккуратная дырочка. Чимин послушно закивал и, расслабив мышцы таза, принял позу поудобнее. Как он только мог забыть, что ему никак нельзя зажиматься, иначе худо придётся не только ему, но и альфе. — Скажи, если почувствуешь какой-нибудь дискомфорт. Пак угукнул и в тот же момент ощутил, как скользкий и горячий язык проник внутрь его заднего прохода — причём, кажется, на всю длину. Он охнул от удивления, сжавшись, но тут же исправился и снова расслабил мышцы. Как Нам смог провернуть такой хитрый манёвр — Чимину было неведомо, однако язык альфы, что сейчас находился внутри него, уже вовсю оглаживал его мягкие стеночки — так приятно крутился в этой тёплой глубине, вращался то в одну сторону, то в другую, а ещё двигался вверх и вниз, доставляя омеге массу наслаждения. Чимин чувствовал как Намджун упирается своим носом ему в копчик, как выдыхает ноздрями горячий воздух прямо на его кожу, чувствовал на своих ягодицах жёсткие пальцы, а внутри себя — надавливающие движения сильного языка. И хоть это было только начало процесса, однако Чимину уже было настолько хорошо, что он откинул назад голову и певуче застонал в блаженстве. Пак не знает, сколько это чудо длилось — минуту-две-три, но только язык как-то незаметно сменился на указательный палец альфы — а уж он-то, конечно, давал гораздо более сильные ощущения, так как проникал намного глубже, чем язык. А потом палец и вовсе изогнулся, и Чимин от этого растягивающего манёвра протяжно замычал, закусив покрывало. В сущности ничего неприятного: чувствительно — да, немного распирающе — тоже да, но никакой боли не было. И этот факт вызвал у омеги такой прилив эйфории, что он тут же решил обернуться назад и поделиться своими впечатлениями с Намджуном. Эта идея показалась Паку весьма правильной — в конце-концов ему хотелось уже хоть немного расширить поле своего видения. Он обернулся назад, через плечо и… ох ты ж боже мой! У Чимина аж дыхание спёрло от вида альфы — тот был таким сосредоточенным сейчас, таким безумно горячим и невыносимо прекрасным в этой своей облегающей футболке, через которую проступали объёмные грудные мышцы и с выбившимися из хвостика прядями непослушных волос. Они нависали на глаза и были слегка влажными из-за проступившего на лбу пота, от чего Нам стал похож на дикого зверя — такого большого, могучего и первобытного. А ещё его вид излучал абсолютную уверенность в себе — да даже в его чётких, ритмичных движениях, которые так и не останавливались всё это время, читалось, что он точно знает, чего он хочет. А хочет Намджун его — своего маленького зверька, что покорно лежит сейчас перед ним на животе и сам охотно под всё подставляется. Нам кинул на Пака взгляд и, заметив восхищение омеги, которое тот не успел скрыть, хищно блеснул в ответ чёрными абсидианами глаз. Чимин тут же сменил лицо, а Намджун на это только коварно ухмыльнулся, будто что-то задумав. В ту же секунду альфа ускорил движение внутри попки омеги, наполнив комнату характерными хлюпающими звуками и отрывистыми вскриками на каждое движение пальца. А потом так же неожиданно вытащил фалангу из чуть растянутой дырочки, продемонстрировав ошеломлённому омеге блестящий палец, который тут же пошло засунул себе в рот, начав его облизывать. Чимин поражённо охнул, чуть не захлебнувшись собственной слюной. То, как Намджун мычал от удовольствия, пока смаковал вкус его смазки — это было… уж слишком развязно на его взгляд. Но, не смотря на всё это, почему-то сильно возбуждало. Глаза омеги чуть не выпрыгнули из орбит от столь откровенных действий — для него, видеть как альфа показательно посасывает палец, который буквально секундами ранее был внутри него — это… за гранью всего. Дыхание омеги тут же сбилось, перейдя на свист в лёгких, а сам Чимин, не в силах больше выдерживать такой откровенности, залился ярким пунцом и резко отвернулся. Ох, и зачем только он решил обернуться… Теперь кадр, в котором этот демон слизывает его смазку со своего пальца и при этом смотрит на него так плотоядно, как бы говоря — вот мол, я попробовал тебя на вкус, кроха, и знаешь что — мне очень понравилось, поэтому я сожру тебя всего целиком и полностью — это теперь навсегда останется перед его взором. Не успел Чимин переварить данную картинку, как Намджун снова взял его в оборот. Он подхватил маленькое тельце омеги и рывком кинул его на мягкую кровать. Какие-то секунды и Пак уже оказался лежащим на боку, с поджатыми к груди коленями. Два пальца альфы резко, но аккуратно скользнули внутрь его попки и тут же ускорили поступательные движение, от чего Чимин изогнулся буквой S и быстро-быстро задышал, сжав зубы — он почувствовал яркий прилив удовольствия с которым не мог совладать. Его щёки и шея вспыхнули горячим багрянцем, метка бешено запульсировала, разгоняя в крови ферромоны альфы, а сам омега непроизвольно задвигался навстречу пальцам, разомкнув губы и застонав. Ох, как он стонал! Красиво, сладко, протяжно — слух Намджуна был умаслен этими звуками, словно живительным бальзамом. А общий коктейль из ароматов, что переплетался вокруг яркой паутиной, только больше подогревал ту безудержную любовь и желание, которые и так всегда были в альфе к его зверьку. Нам покрывал ножку Чимина поцелуями, ведя губами от коленной чашечки до самой выступающей точки бедра, при этом он попеременно проталкивал две фаланги до самого основания, создавая где-то глубоко внутри приятную вибрацию, и чередовал это с растягиванием ануса — раздвигая пальцы на манер ножниц. Чимин громко вскрикивал на каждый толчок пальцев и натужно мычал когда альфа широко раздвигал внутри него свои пальцы. Он всё зачем-то хотел перевернуться на спину, но крепкая рука Намджуна надёжно фиксировала его ноги, держа их за колени и припечатывая к кровати, не давая таким образом совершить резкий манёвр. Омеге казалось, что он плавится изнутри, изнемогая от притока крови к паховой области. Всё его нутро, особенно возбуждённый орган, требовало разрядки. Пак чувствовал, что ещё немного и он приблизится к точке невозврата, а потому уже был не в силах себя сдерживать. Ощутив это, Нам отпустил его ноги, и Чимин тут же изогнулся, приподняв кверху округлую попу, начав при этом активно подмахивать своими бёдрами. Тут уже было не до сантиментов — его тело и душа буквально горели, испепеляя его без остатка. В животе же ощущалось приятное напряжение — там словно развязывались какие-то болезненные узелки, высвобождая тёплое течение. Её волны натыкались на внутренние препятствия, но упорно толкались наружу, даря этим самым небывалое облегчение. Чимин тёк и чувствовал это. Однако на стеснение уже не было ни сил, ни желания, да и ум Пака уже был довольно плотно затуманен вожделением и бурлящими гормонами — он уже буквально сам насаживался на длинные пальцы Намджуна, от чего альфа издавал грудной рык и кусал омегу в плечи и лопатки. — Ещщё… прошууу… ещщё! — Надсадно ныл Чимин, задыхаясь от желания. И Нам давал ему это ещё, а потом ещё и ещё — и так без остановки! Исполнял просьбу зверька так, как умеет только он — яростно и дико, выбивая вскрики с губ и искры из глаз. И никаких сомнений. И никаких страхов! Всё стёрлось и растворилось в огненном омуте страсти. Когда же пальцы Намджуна задели внутри омеги какую-то особо чувствительную точку, в голове Пака произошёл ошеломительный взрыв из ярких красок — он изогнулся, заскулил и, забившись в конвульсиях, окрасил мир в белый. Испытывая радостное облегчение, омега кончил в подставленную альфой руку, утыкаясь лицом в кровать и ловя перед глазами танцующие звёздочки. Чимин дрожал телом в сладкой истоме и сбивчиво шептал имя Нама, а альфа был на седьмом небе только от того факта, что в момент эйфории и беспамятства его зверёк произносит именно его имя! Улыбка так и не сходила с лица Намджуна. Рядом со зверьком он и правда стал улыбаться гораздо чаще. Перевернув омегу на спину, альфа тут же раздвинул его ножки и принялся нежно сминать обмякшее достоинство крохи скользкими от спермы пальцами. Белая субстанция растекалась по члену и, устремляясь вниз вязкими каплями, поблёскивала в тёплом свете лампы, а Нам любовался млеющим видом разгорячённого омеги и сходил с ума от того, как тот был сейчас податлив и по-особенному прекрасен: обнажённый, разморённый, с прилипшими ко лбу прядями серебряных волос, жадно хватающий воздух своим раскрасневшимся ротиком. Вид, не выдерживающий никаких эпитетов и слов сравнения! Нам тут же накрыл губы Чимина своими, проникая внутрь рта языком и ловя послеоргазменные вздохи омеги. Пак мало что понимал, лишь отвечал на поцелуй и подавался бёдрами в ладонь альфы. Это было сумасшествием, но им хотелось этого — сходить с ума вместе, потому что друг без друга просто невозможно! Язык Намджуна хаотично ласкал губы омеги, а ставшие немного липкими пальцы аккуратно обхватывали маленький член, нежно массируя его вместе с упругими яичками — размашистые движения широкой ладони альфы, полностью вмещающей в себя достоинство Чимина, не оставляли без внимания ни одного участка. Омега извивался и сходил от этих ласк с ума — ему казалось, что вся его чувствительность, как оголённые провода, сосредоточилась сейчас в одном месте — там, где его касался Намджун. Когда-то Пак не мог и вообразить подобного: что он будет не только добровольно отдаваться кому-то, но и почитать это за счастье. Но ведь он сейчас отдаёт себя не кому-нибудь, а его несравненному, обожаемому альфе, его любимому демону! Поэтому даже собственное стеснение, как оказалось, в такой момент не может быть помехой — с вспыхнувшим костром чувств всё отходит на второй план. Это истинная правда, и альфа, пожираемый ярким пламенем страсти, в это же самое время уже просто разрывался на части от собственного возбуждения, что болезненно дёргалось внутри его боксеров. Было тесно и член давил на резинку — так нестерпимо, что хотелось выпустить орган наружу, чтобы уже наконец-то пристроиться к любимой дырочке, а затем нырнуть в эту приятную глубину и начать двигаться там под всеми возможными углами, выбивая из крохи настолько звонкоголосые стоны, чтобы от них всё его существо вознеслось на небо. Но, для этого нужно как можно лучше растянуть зверька. С момента их первого секса прошло слишком много времени, а потому у Чимина там снова всё очень узко, словно он и не терял девственность. Поэтому ему стоит очень сильно постараться, чтобы привести внутренне пространство попки омеги в нужное состояние — их анатомия такова, что размер его члена великоват для такого крохотного тельца и если не поработать над зверьком как следует, то со временем будут печальные последствия. Но Нам готов стараться — причём столько, сколько понадобиться. Как опытный альфа он понимает, что им с Чимином будет необходим регулярный секс, чтобы уже растянутый задний проход омеги всегда был в нужном тонусе, не теряя своей эластичности, иначе их секс каждый раз будет сопряжён с трудностями, а в итоге даже, возможно, серьёзными неприятностями. Намджун никогда в своей жизни не заботился ни об одном омеге, никогда не оказывал им особых знаков внимания и не был нежен с ними в сексе, но при одной только мысли о его крохе в груди альфы начинает зацветать белыми цветами и учащенно биться. Он постепенно приучился к тому, что его мысли постоянно возвращаются к Чимину, чтобы он ни делал и где бы ни был — так или иначе мозг всегда думал в перспективе, строя планы на будущее, в котором его зверёк счастлив и находится в полной безопасности. О их сексе он тоже думал часто, и тоже в перспективе. Даже сейчас, лаская омегу между ног, он прикидывал, как было бы лучше всего поступить, чтобы в долгосрочном будущем Чимин не страдал и получал от /как он говорит/ занятия любовью — максимум удовольствия. Его попка хоть и самая сладкая на свете, но и правда слишком маленькая, а проход узкий — Нам бы даже решил, что это какая-то насмешка природы, если бы не помнил, что они истинные, а это значит, что по идее они являются совершенным союзом, созданным самой природой, фактически идеальным дополнением друг друга. Он никогда не верил в подобное, но встретив Чимина и полюбив его, в полной мере познал, насколько ему плохо только от одной мысли, что омеги не будет — он не представляет себя и своей жизни без своего зверька, словно тот самая важная его часть. А ещё, как в опровержение насмешки, он на себе ощутил насколько хорошо ему было внутри Чимина… Настолько, что это можно было бы назвать чем-то запредельным! Так что всё у них в порядке и с совместимостью, и с размерами. Альфа бы безумно хотел повторить тот незабываемый опыт, к тому же он так долго сдерживал себя в своих желаниях, стараясь не нагружать Пака лишний раз своими хотелками и мучающим даже во сне возбуждением, но видит бог — он частенько был просто на грани, сдерживая свои порывы просто нечеловеческими усилиями воли. Особенно тяжело стало, когда они решились спать вместе. Вот уж где пригодилась вся его выдержка и сила духа. Когда они ложились спать и выключали свет, Нам моментально сгребал Чимина к себе, беря его в охапку и прижимая к своей груди как можно плотнее (не дай бог кто вырвет из его рук), а когда омега засыпал безмятежным сном, позволял себе вольности в виде поглаживания самых запретных участков любимого тела и почти неощутимых поцелуев в них же. Чимин ничего об этом не знал, как и о том, что Намджун долго любуется им по ночам, изучает его мимику во сне, гладит по волосам и охраняет чуткий сон. Нам всегда боялся спугнуть и без того мнительного и недоверчивого омегу, чтобы не отвернуть его от себя. С того момента как Нам твёрдо вознамерился завоевать любовь Чимина, он искренне и честно старался сделать всё, что только возможно для того, чтобы омега почувствовал к нему искреннюю привязанность. И пусть у него в подобном не было абсолютно никакого опыта, он был максимально сконцентрирован на своей цели и настроен на благополучный исход. Наму кажется, что его усилия уже оправдываются, ведь зверёк всё больше и больше ему доверяет — это очевидно, особенно сейчас, когда омега делит с ним общую постель и показывает что он даже не против большего! Это ли не доказательство: Пак в его руках и позволяет ему брать себя целиком и полностью — альфа может быть уверенным: недолог тот час, когда Чимин полюбит его и как своего мужчину. А он всё для него сделает, в том числе и позаботится о его хрупком теле. Вообще по-хорошему ему бы сейчас расслабиться и просто наслаждаться процессом, но… с трудом проталкивая в хныкающего омегу уже три своих пальца, Намджун продолжает думать и прикидывать: если что-то будет идти не по плану, то Чимину, возможно, придётся походить первое время с анальной пробкой, чтобы его попка привыкла к нужному размеру… Он не уверен, действительно ли такое понадобится, но это было бы оправданно, а потому откидывать эту идею тоже не стоит. Пак может многого не знать и не понимать, но он, в отличии от зверька обязан мониторить всю ситуацию, полностью беря ответственность за их половую жизнь на себя. Намджун уже ярко представляет себе, как на это предложение у Пака широко округляются его серые глазки, как его лицо краснеет от стыда, а сам он начинает задыхаться от потрясения, не в силах вымолвить и слово. Зверёк всегда прелестен в такие моменты… его подобное неизменно смущает, чуть ли не доводя до нервного тика. Однако тут уже ничего не поделаешь — этот способ — просто необходимая данность… впрочем, возможно, обойдётся и без подобного, хватит его собственных сил. Но как бы там ни было, Нам уверен, что в итоге Чимин всё равно бы принял эту неизбежность — как следует подумал, обмозговал, но счёл бы способ разумным. Ведь Пак умеет рассуждать здраво и это факт. Не выдержав давление трёх пальцев, омега сморщил личико и нетерпеливо заёрзал бёдрами, пытаясь получше подстроиться под движение руки альфы. Ему начало казаться, что его попа полыхает изнутри, от чего он отчётливо чувствует запах собственной жареной плоти. Или это горит кто-то другой? Возможно, это лишь галлюцинация перевозбужденного мозга, но когда движения внутри стали более интенсивными, Паку показалось что явно что-то идёт не так. Чимину было непонятно — то ли в доме и правда пожар, то ли он окончательно свихнулся от полученного недавно оргазма и уже чувствует дымный запах собственного тлеющего тела, что горит на огненном заклании. Ум омеги плавился, рисуя странные картинки, в которых он представал этаким агнцем, принесённым в жертву богу Похоти, за что по возмездию жарился сейчас на адском вертеле. Да-да, ему чётко мерещился запах горелого, у него даже будто глаза заслезились от едкого дыма, что заволок этот дом, горящий от их общей страсти… От страсти ли? Если всё так, то откуда вообще в доме взяться дыму? В голове тревожно запульсировало. Чимин резко распахнул глаза и попытался проморгаться. Ничего не получилось — дымчатая пелена никак не хотела сходить с его глаз. Он тревожно завозился, пытаясь привлечь к себе внимание, но альфа был явно слишком занят и вообще, словно находился в отрешённом от действительности состоянии. Возможно ещё было рано паниковать, но внутри омеги как-то неприятно и настойчиво засвербило. — Намджуни… а мы случаем не горим? — Насторожившись, прошептал Чимин. — Да зверёк, горим. Я так просто полыхаю! — Возбуждённым голосом подтвердил Намджун, не останавливая внутри омеги движения пальцев и томно покрывая внутренние стороны бёдер поцелуями. Однако Паку уже было не до этого. Внезапное понимание надвигающейся беды буквально прострелило ему голову, проходя навылет. — Нет, ты не понял. — Чимин неожиданно приподнялся, схватил альфу пальчиками за щеки и потянул его голову вверх, обращая взгляд на себя. Альфа в удивлении вскинул бровь, как бы спрашивая «в чём дело». Намджун не сразу понял в чём дело, поскольку всё ещё пребывал в плену желания, однако то, что он прочитал в любимых глазах, ему совсем не понравилось: в них плескалась неподдельная тревога, граничащая с надвигающейся паникой. Нееет, зверёк просто не может так реагировать на его ласки. — Мы правда горим! Палёным пахнет, чувствуешь? Секундное осознание ситуации и Нам моментально вынырнул из коварного омута страсти, которое настолько глубоко утянуло его в свои вязкие топи, что он полностью потерял бдительность. — Твою мать! Курица! — В один миг подскочил на ноги альфа. — Кто? Я? — Выпучил глаза Чимин. Встревоженный вид Нама окончательно перепугал омегу и он перестал соображать здраво. — Курица горит! В духовке… — Проорал альфа и тут же умчался прочь из комнаты, оставляя шокированного омегу одиноко лежать на кровати. Пака вмиг облепил холодный пот. Его нос уже отчётливо чуял тревожный запах гари, а чёткое осознание беды било набатом в виски. Он следом за альфой подскочил с постели — всё возбуждение как рукой сняло — и кинулся к лежащему на полу халату. — Господи… господи… — Засуетился причитающий Чимин, наконец-то очухавшись от первичного ступора. От разыгравшихся нервов, он всё никак не мог попасть в рукава — его руки тряслись, а сам он дрожал как осиновый лист. Когда же омега наконец-то справился с коварным халатом, он ещё какое-то время метался по спальне, не понимая что ему делать, а после потрусил следом за Намом. ~ — Чонгук нас убьёт. — Сокрушённо произнёс Чимин, смотря на пенную вакханалию, что творилась на кухне. Все доступные поверхности, включая качающуюся люстру, были покрыты белым слоем, так похожим на пушистый снег, правда почему то вдруг выпавшим прямо посреди дома, что сразу отметало такой фантастический вариант события. Если отбросить безумную идею со снежной аномалией, то вторым, более реалистичным вариантом сценария могла бы стать обычная пенная вечеринка, которую кто-то (с явной ностальгией по девяностым) решил устроить прямо посреди кухни. Однако учитывая, что в этом доме проживал не кто иной, как Намджун, первый вариант казался даже более правдоподобным. Они вдвоём стояли в дверном проёме и смотрели на пепелище, что осталось после возгорания духовки. Дым, что некогда полностью заволок кухню и частично гостиную, уже почти рассеялся, и в серой дымке уже можно было рассмотреть почерневший кухонный гарнитур и потолок над ним. Намджун держал в руках огнетушитель, которым буквально несколько минут назад успешно потушил огонь, а Чимин обнимал пустое ведро, которое он так ни разу и не наполнил водой. У обоих на лицах были повязаны мокрые тряпки, — Не убьёт. — Успокоил его Нам и тут же усмехнулся. — Просто немного покалечит. — Тебе что, смешно? — Пробубнил в тряпку омега и покосился на альфу с самым удивлённым взглядом. — Не смешно, но смысла плакать тоже не вижу. Тут всё застраховано, так что нет повода для печали. — Намджун аккуратно прислонил средство спасения к стене и попытался забрать из рук Чимина ведро, которое тот так и не использовал по назначению: пока Нам боролся с огнём, омега просто носился с ним взад-вперёд, как ужаленный в жопу пчеловод. — Дай-ка ведёрко. — Попросил альфа, но омега не особо рвался отдавать своё орудие возмездия, то ли прикипев к нему душой за время спасательной операции, то ли от того, что его просто перемкнуло. Нам ещё раз потянул ведро на себя, однако Пак так рьяно прижал предмет к груди, что альфа в итоге сдался, оставив омегу обниматься с ним и дальше. — Мы спалили чужую хату! — Не унимался Чимин. — Не хату, а только кухню. — Оптимизм Намджуна почему-то бил через край, чего нельзя было сказать об омеге. — А кто виноват? — Пак резко стянул с лица тряпку и состроил упрекающую мордочку. — Хреновая система пожаротушения. — Быстро аргументировал Нам, а Чимин от такой искренней наглости аж чуть не поперхнулся слюной. — Зверёк, закрой личико. Ещё не до конца проветрилось, надышишься дымом. Альфа поправил влажную ткань, снова натянув её на нос омеги. Пак только покачал на это головой. То, как спокойно Намджун относится к произошедшему… с одной стороны, подобная невозмутимость казалась Паку немыслимой, а с другой — наоборот, самой разумной в плане сбережения собственных нервов. Поэтому сейчас, когда альфа транслировал своё олимпийское спокойствие, он невольно заражал этим состоянием и Чимина, как это бывало всякий раз с любыми другими эмоциями. Пак давно заметил, что если на душе Нама присутствует какая-то эмоция, он необъяснимым образом её считывает и делит пополам. Грустно альфе — грустно и ему, Намджун радуется — он тоже счастлив. — Вот в нашем доме такого точно не случится, потому что у нас будет самая современная система… — А может просто не надо прыгать в койку, когда что-то поставил на плиту? — Изогнул бровку Чимин и встал в демонстративную позу. — Ну и это, конечно, тоже. — Ухмыльнулся Нам. — Тебе, кстати, понравилось? От неожиданной рокировки темой, Пак внезапно завис, а когда до него дошла суть вопроса, тут же залился краской. — Зачем сейчас о таком спрашивать? — Пробубнил омега, начав теребить в руках ведёрко. — И всё же? — Сузил глаза Нам. Чимин даже через ткань на лице видел его коварную ухмылку. — Понравилось. — Почти не слышно пробурчал в тряпочку омега, потупив взор. — Тогда может… продолжим начатое? — Раздухарившийся Намджун в долю секунды переместился к Чимину, и облакотившись о косяк, навис над омегой. Он прожигал несчастного своими чёрными глазами, а тот из-за ступора не понимал, шутит сейчас альфа или нет. — С ума сошёл? — Наконец очнулся Пак и резко вскинув руки, надел ведро на голову Наму. — Мы только что чуть заживо не сгорели, а ты предлагаешь заняться любовью? — Ну а что? — Не снимая ведра, ответил альфа трубным голосом и приблизился к Чимину вплотную. — Секс на пепелище, что может быть более эпичным? — Ты извращенец, ты знаешь это? — Пак стукнул по пластику рукой, на что Намджун издал смешной звук. — А ещё паяц. — Хихикнул он. Альфа ещё какое-то время потешал омегу пантомимой в ведре, не спеша его снимать, а Чимин звонко хохотал, ощущая в себе острую потребность в разрядке. Ему сейчас и правда было необходимо снять душевное напряжение и юмористические гротески от Намджуна оказались как нельзя кстати. — Ну так что мы теперь будем делать? — Отсмеявшись, со вздохом спросил Чимин. — Как что? Переезжать конечно! — Нам снял ведро с головы и поставил его рядом с огнетушителем. Он уже был абсолютно серьёзным, будто и не шутил минуту назад. — Давно, кстати, пора. — Почему? — Заморгал омега. — Потому что чем дольше сидишь на одном месте, тем выше шанс быть рассекреченным. — Как ни в чём не бывало ответил Намджун, после чего загадочно подмигнул. Ему словно всё нипочём, а вот у Чимина от подобной формулировки снова учащённо бьётся сердце — получается над ними всё это время висела невидимая угроза? Их кто-то постоянно выслеживает? Избранные? Омега об этом отдалённо догадывался, но старался лишний раз не думать. Правда сейчас не думать уже не получается: альфа ему не договаривает, но он то знает, что «какой смысл их искать, если Намджун и сам скоро придёт в их руки? Причём добровольно…» Омеге сделалось не по себе от этой мысли, но он постарался себя не выдавать. — Куда же мы подадимся? — Немного сникшим голоском спросил Пак. — Мест много, кроха, не волнуйся, нам есть где обосноваться. — Альфа приблизился к омеге вплотную, заметив тень печали на его лице. Одним рывком он подтянул к себе Пака и крепко обнял его за талию. — А пока придётся привыкнуть к другому жилью… — Я привыкну. — Спешно заверил его Чимин и посильнее вжался в мощное мужское тело. — Поверь, это всё временно. — Альфа поцеловал омегу в макушку, чувствуя его учащённое сердцебиение. — А потом мы поженимся и у нас будет своё постоянное место жительства. Обживём его по своему вкусу, нарожаем ораву детишек. — Посмеялся Нам. — Ты ведь хочешь детей? — Хочу… — Тут Чимин совсем сник. — Всё у нас будет хорошо, ничего не бойся. Намджун по-своему растолковал грусть омеги… хотя, возможно, он понял и нечто большее, просто не показал виду. Альфа погладил зверька по растрёпанным волосам, а тот уткнулся в его широкую грудь, поглубже вдыхая полынный запах, чтобы уже наконец-то успокоить вновь разыгравшееся чувство страха.