***
Как и любой ресторан, Такесуши занят в Рождественский день. Цуеши жарит шашлык из курицы для праздничного блюда, в то время как Широ обрабатывает рис, а Таро убирает столы, готовясь к открытию. Первый заказ куриного бенто уже упакован, выдержан в стазисе пламени дождя, для его самого важного клиента. Тсуна-сама появляется перед самым открытием, Хром и Хару рядом с ним. — Счастливого Рождества, Цуеши-сан! — И вам счастливого праздника, Тсуна- сама, — Цуеши слишком традиционен, чтобы праздновать самому, но он не возражает обменяться приветствиями с теми, кто это делает, или взять их деньги, в зависимости от обстоятельств. — Я приготовил твой бенто. — Он с поклоном вручает его. Тсуна-сама принимает коробку и предлагает взамен свиток бумаг. — Спасибо, Цуеши-сан. Не могли бы вы разместить это на доске объявлений, пожалуйста? Цуеши открывает объявление; в нем говорится, что Тсуна-сама будет испытывать полную силу своего пламени через два дня в полдень, вместе с извинением за любое беспокойство. — Я знаю, что это вызовет некоторое беспокойство, — говорит Тсуна-сама. — Но я хочу посмотреть, с каким количеством я должен работать, и у меня может не быть лучшей возможности. Теперь, когда исчезла последняя печать, это имело смысл. Но извинения? За то, что раскрыл свое пламя? Тсуне-сама не нужно извиняться ни перед кем в Намимори, тем более за это. — Это… я не могу… — Цуеши. Выкладывай, — твердо говорит он положив руку ему на запястье. — Да, Босс, — это все решает, как и должно. Цуеши кланяется.***
Ламбо не был в Церкви с тех пор, как покинул Италию, и тогда он был слишком мал, чтобы сидеть со всеми на службе. Теперь он большой ребенок — семь лет! — хотя он все еще слишком мал, чтобы видеть поверх скамей. Он потянулся, чтобы посмотреть, что происходит. Там было пение и свечи, и священник сказал что-то такое, чего Ламбо еще не понимал. О крови, которая на самом деле вино? Или наоборот? Это звучало отвратительно в любом случае. Он оглядел картины на потолке и попытался угадать, из какой библейской истории они сделаны. Он сидел между Хаято-нии и Бьянки. Он должен убедиться, что они не сделали друг другу ничего плохого. Почему? Потому что ладить трудно, даже с семьей, а Бьянки требовалось много практики. Она спорила с Хаято даже больше, чем Ламбо! Но в церкви было особенно хорошо, поэтому Ламбо присматривал за ними обоими. — Благословляю вас, дети мои, — после службы к ним подошел священник. — Это ведь ваш первый визит в нашу церковь, не так ли? — Доброе утро, падре, — сказал Хаято-нии. — Да, моя сестра настояла. — Если ты не будешь вести себя должным образом, я заставлю тебя, — фыркнула Бьянки. — Веди себя хорошо, — Ламбо ткнул ее пальцем и сказал как можно строже. — Сын мой, даже самые светлые души могут извлечь пользу из руководства небес, — Священник отрицательно покачал головой. — У меня уже есть свой рай, — Хаято-нии вдруг ухмыльнулся. Он имел в виду Тсуна-нии! — Ага! — добавил Ламбо. Тсуна-нии и для него был раем. Священник поднял бровь. Знал ли он о пламени? В букетах вокруг церкви были оранжевые цветы, и это не Рождественский цвет. — В таком случае, — сказал он, — передайте, пожалуйста, мои приветствия. — Я так и сделаю, падре. Снаружи церкви было прохладно, и Ламбо порадовался, что на нем пушистое пальто. — Что мы будем делать сегодня днем? — спросила Бьянки. — Мы с Дечимо устраиваем Рождество в японском стиле, — сказал Хаято. Это означало свидание! И Хаято покраснел! — А ты, сестра, будешь пить чай в Клубе любителей тортов. — А я? — Ламбо надул губы. — Проверь свой телефон, ковбой. О да, теперь у него есть собственный телефон! Он достал его и порылся в поисках календаря. На этот день было назначено какое-то мероприятие. — Рождественская вечеринка у Мукуро, — старательно продекламировал он. Под ним был список имен; И-пин, Фуута и Кавахира тоже должны были пойти, а Хром придет позже. — Эти трое никогда раньше не праздновали Рождество, так что постарайся подать хороший пример. — Бвахаха, Лаки Ламбо покажет им, как это делается!***
Он приготовил квартиру специально для этого случая, основываясь на воспоминании своего урагана; дом его бабушки в деревне, белая штукатурка и деревянные балки, корзины и медные горшки на стенах. «Дом» — все еще трудное понятие для понимания. Он не удостоит этим именем сталелитейные камеры своей прежней жизни. И все же, что он построит вместо них? Солнце и дождь склонились над ноутбуком, рассматривая фотографии рождественских елок. Они все имеют право голоса в украшении — он посчитал, что это важно. Их дерево было бы совершенно иллюзорным, ограниченным только воображением. Семена кунжута, разбросанные по квартире, являются реальными жертвами попытки выпечки. Раздался звонок в дверь, и Ланчия открыл ее для младших членов их семьи, причем самых старших. — Мукуро-нии! — зеленая ракета обхватила его за ноги, потом огляделась. — А дерева нет? — Куфуфуфу, мы ждали твоего прихода, — он сосредоточил свою волю, и из пола выросло дерево-зеленые еловые ветви вокруг спирального ствола его собственного изобретения. Солнце тычет в него пальцем. — Никакого запаха… как пахнут рождественские елки? — он тоже не знает, и добавление запаха к иллюзиям ускользнуло от него. Да и какая ему от него польза? — Можно? — старшее пламя протягивает руку и сливается с его собственным — он научиться этому — и дарует дереву запах, свежий и теплый. Он вдохнул его, зная, что она ненастоящая. — Ого, — сказал маленький принц. — А украшения ты тоже будешь делать туманом? — Куфуфуфу, действительно — какие бы украшения вы ни придумали, я или Кавахира добавлю их дереву, — его дождь неизбежно предполагает соленый огурец.***
Фуута надел свою новую корону. Ему нравилось навещать Мукуро; туман и его приспешники выросли в клетке, как и он. И даже не хорошая клетка. Все они еще не привыкли к таким понятиям, как визиты, праздники и подарки. Фуута определил, какие подарки лучше подарить каждому из них; это было весело! Как и наблюдение за тем, как дерево собирается вместе. Деревья, которые он видел раньше, были тщательно украшены соответствующими орнаментами, красивыми, но скучными. На этот раз Мукуро и Кавахира хвастались друг перед другом, так что декорации получились немного странными. Больше всего Фуута любил отбивать чечетку «ананас». — Кавахира-джи, а ты что-нибудь особенное делаешь на рождество? — спросил Ламбо. — Солнцестояние уже прошло, а у нас нет козы. Я счастлив просто быть включенным в ваши торжества, — древний туман пожал плечами. И-пин раздала подарки, которые они принесли. Скейтборд для Кена, набор моделей для Чикусы и боевики для Ланчии. Для Мукуро они нашли видеоигру про юристов, поскольку он все еще думал о том, чтобы стать юристом. Их хозяева принесли печенье, которое слилось в одно гигантское печенье на дне. И все равно на вкус оно было великолепно. — По-моему, мы уже начинаем привыкать к этой рождественской штуке, — сказал Кен.***
Киоко пыталась дать Бьянки возможность усомниться. Несмотря на то, как она ворвалась в их жизнь, она, казалось, действительно заботилась о Хаято и старалась вписаться ради него. Добилась ли она успеха… — Нашла квартиру, которая тебе нравится? — спросила Киоко. — Эта вполне приличная, — Бьянки отхлебнула чаю. Они сидели в гостиной Хару и пользовались разномастным чайным сервизом Хром. — Но я не знаю, как буду платить за квартиру, если не смогу найти работу. Это было справедливо: большая часть семьи Тсуны все еще жила со своими родителями или имела постоянный источник дохода. — У тебя что, нет трастового фонда или чего-то в этом роде? — спросила Хана. — Папа отобрал его, когда я начала брать контракты. Возможно, со стороны Киоко было самонадеянно так думать, поскольку Бьянки на несколько лет старше, но она часто казалась легкомысленной и безответственной. — Хей. Я чувствую, как ты меня осуждаешь. — Бьянки потянулась к уху Киоко. Киоко увернулась бы, но Хару отреагировала быстрее: она положила руку на запястье Киоко и передала ей пламя. Киоко позволила им потрескать на своей коже и затвердеть. Бьянки постаралась скрыть свое удивление. — А вот мой маникюр… это чертовски странно, знаешь ли. — Хахи? — Ты можешь перестать вести себя как обезьяна? — сказала Хана. — Значит, мы знаем, что такое сотрудничество. Разве это странно? — Когда ты активировала пламя? Да, это так! И ты даже не хранитель… не так ли? — И делиться с Хибари? Пф! — Хана фыркнула. — Я даже не могу уследить… — Бьянки пожала плечами. — Кстати, почему ты так осуждающе смотришь? Киоко объяснила, что происходит у нее в голове, и Бьянки действительно слушала. — Ты не ошибаешься, — сказала она. — Вы все еще тренируетесь, но Реборн обучает вас высокоуровневым вещам — стратегии, политике, информации. Меня учили красиво выглядеть и убивать. — Она откинула волосы назад. — Что сразу возвращает нас к работе. Ее возможности в Намимори ограничены, но они должны найти что-то, чтобы занять ее. У Киоко потянулись руки к ноутбуку. — Телохранитель, — сказал Хром. — Хах, именно, — сказал Хару. Они обсуждали более надежную защиту матери Тсуны, и Нана, похоже, прониклась к ней симпатией. — Но можем ли мы доверить ей? — Эй, я никогда не нападала на нанимателя! — возмутилась Бьянки. — Ты же работала только на своего папу, — парировала Хана. — И все же я так не поступлю! — Нам придется поговорить об этом с боссом и Хаято, — сказала Киоко. — Но у нас, возможно, найдется для тебя работа.***
— Приятно провести вечер в вашей компании, Нана-тян, — он галантно предложил ей локоть. — Ара, Доктор, вы говорите такие милые вещи, — она положила руку на подбородок. — Жаль, что мой Йемицу-кои не смог приехать… — Поскольку ваш муж отсутствует, пожалуйста, позвольте другу компенсировать это, — ее муж не имел к нему никакого отношения, но ее сын. в какой-то степени дал свое согласие. Дальше этого он не пойдет. Она психически скомпрометирована, а у него есть некоторые моральные принципы. — Неужели? Что вы имеете в виду, доктор? Он проводил ее до своей машины — немного тумана, чтобы отвлечь внимание сплетников. — Ужин с курицей, пирог и катание на чертовом колесе-традиционное японское Рождество, да? Она в восторге захлопала в ладоши.***
За эти годы Лар вошла в обычную Рождественскую рутину. Поскольку она сама не празднует праздник, она проводит день, следит за ЦЕДЕФ. Коллонело всегда присылает ей коробку конфет, и она коротает время, поедая их и складывая обертки в оригами. Эта часть не изменилась, хотя в этом году она бездельничает в своем гостиничном номере с Романом и циклическим видео с камином. Ее помощник следит за каналами связи в Италии; по привычке и из любопытства она звонит ему, чтобы проверить. — Есть что-нибудь интересное? — Нет, скучно. Ничего, кроме обычных делишек. А знаешь, у наследника Лонгчэмпа появилась новая подружка? — Опять? Кого он выбрал на этот раз-блондинку, брюнетку или рыжую? — Все трое, как сказано, в тигровых полосах. Может быть, этот человек сохранит свой интерес в течение месяца. — Я бы не стала ставить на это деньги. — она берет шоколадку и осторожно разворачивает ее. — Есть ли новые слухи об Инь Тянь? — Без каких-либо фактов, мельница слухов стала интересной; тем более, что она знает правду. — Слухи говорят, что Инь Тянь общается с космическими пришельцами. — Не было ни фото ни видео, — фыркает Лар, а потом разражается смехом. — Верно. — Если кто-нибудь спросит, веди себя так, будто это правда, — это слишком весело, чтобы оставлять его в покое.***
Куриный бенто был восхитительным воспоминанием, а кофейные чашки, которые появились позже, стояли пустыми на столе. Солнце уже зашло, и единственным источником света на секретной базе была вереница волшебных фонарей на батарейках, подвешенных к потолку. Хаято растянулся под котацу со своим небом, край одеяла был накинут им на плечи. Где-то по пути их одежда была отброшена в сторону, и чувство соприкосновения с Тсуна-сама было почти непреодолимым. — Готов идти дальше? — спросил Тсуна-сама. — О Боже, да, — все, что Тсуна-сама делал с ним, все, что он требовал от него, Хаято не мог отвергнуть. — Положи руки на край стола и не двигай ими, — Хаято повиновался, гадая, что задумало его небо. Легкие пальцы блуждали по его ключице, оставляя тонкий, как волосок, след пламени. Хаято закусил губу. Поскольку одеяло котацу закрывало ему обзор, он не мог угадать, куда упадет следующее прикосновение. Он во власти воли Тсуны-сама. Рука скользнула вниз, рисуя узоры на его груди. — Ты был очень хорошим мальчиком в этом году, — сказал Тсуна-сама. — Поэтому я собираюсь подарить тебе что-то особенное. — Он наблюдал за Хаято, наблюдал за его реакцией, прислушивался к звукам, которые он издавал. Палец нашел его пупок, он взвизгнул и выгнулся. Ему потребовалось все его внимание, чтобы удержать руки от движения. Он был пригвожден к месту одним лишь приказом своего неба. Небесное пламя охватило его, и он задохнулся. Пальцы нарисовали круги на его животе, потом спустились еще ниже. Тсуна-сама улыбнулся тому, что увидел. — Ты очень мил и готов для меня, не так ли? — Раздался щелчок, когда он открыл пузырек со смазкой. — Счастливого Рождества, Хаято.