разговоры
11 апреля 2021 г. в 17:03
Руки Жени крепче сжали Лёшу. Он не отпустит его, пока рядом этот человек. Пальцы стискивали мягкую ткань, местами огрубевшую от запёкшейся крови. Женя обязательно отомстит за каждую пролитую капельку. Казалось, если бы Лёша не обнимал его, то Женя налетел бы на отца — и наплевать, что он безоружен, лишь бы доставить боль. А тот рассматривал Женю с каким-то отвращением, как на грязь, скопившуюся на подошве, всё как в те далёкие годы, когда Женя мотался со своими друзьями по подвалам.
«Ненавижу, » — твердил он мысленно, но руки так и сжимали Лёшу с некой нежностью, в попытке успокоиться. Нужно его защитить, спасти. Не дать этому человеку коснуться его даже пальцем — только тогда получится спасти его. Но если его просто отнимут?
Женя молчал, тихо желая убить гада с особой жестокостью.
— Он… твой отец? — Женя еле смог разобрать шёпот, издаваемый разбитыми Лёшиными губами.
— Да, — выдохнул, напрягаясь всё сильнее.
Женя сжал губы, сожалея, что не сказал Лёше раньше, что его отец несколько лет назад был повышен и отправлен в Москву, что именно его имя звучало в приказе о казни Тошика. Жене было больно, что всё это так вскрылось, что Лёша всё так узнал. Он ненавидел себя за эту трусость — рассказать, что человек, которого он ненавидел всей душой находится не так далеко, как хотелось бы.
— Отпусти своего дружка, иначе ему прострелят бошку. Мы ведь этого не хотим? — отец гаденько усмехнулся.
Женя сжал губы и почувствовал, как Лёша напрягся и только прижал Лёшу к себе сильнее.
— Лёш, пожалуйста, — шепнул Женя, ослабив хватку, и поглаживая его спину, — Отпусти меня.
Но Лёша не двигался.
— Раз, — начал счёт отец.
Женя вздрогнул, вспомнив как в детстве боялся этого момента, когда отец начинает считать. После тройки следовала боль.
— Лёш…
— Два.
Женино сердце сжалось. Он переместил руки на Лёшину грудь и мягко попытался отстранить его. Он знал, что с тройкой придёт смерть — это ведь в отцовском стиле.
— Пожалуйста.
Лёша медленно отпустил Женю, на пару мгновений дотронулся губами его щеки. Женя хотел бы снова прижать его к себе, но разум не позволял сделать это. Женя увидел, насколько бледным было Лёшино лицо, что становилось физически больно. Страдание и боль — всё что можно было увидеть в глазах Лёши. Женя хотел бы заплакать от бессилия, но проявлять свою слабость перед отцом — то же самое, что стоять на самом краю крыши в ветреный день — смертельно опасно. Пальцы Лёши коснулись Жениных — маленькие молнии пронзили тело. Как же больно отпускать его.
Влад тихо матерился и быркался, но на него не обращали ровно никакого внимания, будто его привели сюда только для того, чтобы «воссоединить» бывших друзей. Женя грустно подумал, что если бы и Тошик оказался здесь, то, можно сказать, старая компания воссоединилась. Но его ведь нет.
Лёшу рывком поднял на ноги один из охранников, обхватил крепкой рукой шею, что Лёша ухватился за неё, лишь бы ослабить давящую хватку. Женя холодел, думая о том, что с Лёшей может сделать этот человек.
— А теперь, сынок…
Женя с ненавистью воззрился на отца. Сжал до боли кулаки и проглотил слова, рвущиеся наружу. Как же хотелось врезать за это лицимерно-ласковое «сынок». Это слово имела право произносить только мама — не отец. Именно мама с этим словом встречала его каждое утро на кухне, готовя скромный завтрак, встречала со школы, улыбалась, слушая рассказы о каком-нибудь концерте, который она, конечно, смотрела через щёлочку — только бы не смущать его в лишний раз, а затем провожала ко сну. И это «сынок» всегда звучало ласково в жениных мыслях, когда было неимоверно больно и страшно.
А Отцовское «сынок» — плевок в сторону памяти о ней.
— Рассказывай, где штаб этих крыс.
— А разве ты не знаешь? — Женя горько усмехнулся, вспоминая Андрея, — Тот челоек, который привёл меня, разве не рассказал?
— Он не выходит на связь.
Женя еле сдержал ликующую улыбку. Крысу поймали в клетку, или она сбежала — не важно. Главное что отец потерял драгоценный источник информации.
— А разве других информаторов у тебя нет?
— Не отвечай вопросом на вопрос.
— Не помню адреса, уж извини. Ехал за твоим Андреем и путь особо не запоминал.
Отец хмыкнул. Провёл по седеющим волосам рукой.
— Мне кажется, ты не всё понимаешь, — он развернулся к одному из головорезов, тому, что удерживал Лёшу и кивнул.
Шею Лёшки сдавило. Женя вскочил на ноги, но тут же в голову ему упёрлось дуло пистолета. Женя выругался, зло взглянул на отца и снова в панике посмотрел на Лёшу, отчаянно хватавшегося за руки, давящие на его шею. «Нет, нет, нет, » — в голове была путаница.
— Я не знаю! Отец! Пожалуйста! — Женя отчаянно воззрился на него.
В голове тем временем шла война. Ему хотелось рассказать всё и одновременно утаить важные моменты. И Женя только надеялся, что всё получится скрыть, и спасти Лёшу.
— Да? Не верю.
«Не верю, » — эта фраза отнесла Женю в далёкое прошлое, когда приходилось бежать из дома с ребятами. Это «не верю» раздавалось с каждым ударом пряжки ремня, от которой на теле всё ещё оставались следы. Женя вжал в ладони кончики пальцев, что ногти стали впиваться в кожу. Как же он ненавидел отца.
— Я правда не знаю, — горло саднило от боли.
Женя не считал себя хорошим лжецом, но надеялся, что его слова прозвучат убедительно. Один из полицейских врезал Лёше в живот, и Женя был уверен, что Лёша бы скрючился, если бы его не душили в этот момент. Гримаса боли отразилась на Лёшином лице и Женя закусал губы от отчаяния. Упасть на колени, умолять? Женя не мог решить, что будет хуже.
— Пожалуйста! — Женя снова взглянул на отца.
Он уже не пытался скрывать эмоции, только отчаяние владело им. Отец же повернул голову в сторону головорезов.
— Хватит.
Шею Лёши перестали так сильно сдавливать, и Женя был готов был плакать от облегчения. Но радость мгновенно улетучилась, как только отец снова посмотрел на него.
— Уведите их.
Женя не мог оторвать взгляд от Лёши. Казалось, что жизнь вот-вот оборвётся.
— Я предлагаю тебе сделку, — отец сел на кресло, когда все ушли.
Женя же стоял, не в силах сдвинуться с места. Он наедине с отцом. Надо же. Впервые за эти годы они встретились.
— Ты становишься шпионом в штабе организации, передаёшь всю информацию. За это ты сможешь видеться со своим пидором. Ты же понимаешь, я не могу его отпустить.
Женя сглотнул ставшую вязкой слюну.
— Нет.
Отец хмыкнул и открыл ящик стола. Достал бутылку с янтарной жидкостью. Женя с удивлением отметил английские буквы на этикетке — таких бутылок в обычных магазинах не было. Алкоголь разлился по двум стаканам, один из которых отец пододвинул к нему.
— Пей.
Женя продолжил стоять, всё рассматривая отца. Он никогда не предлагал с ним выпить.
— Пей, я сказал, — отец злобно зырнкнул на него, — Разве я не имею права выпить хоть раз со своим сыном?
«Сыном, » — это звучало так горько, и Жене на мгновение показалось, что отец любил его когда-то. Он подошёл к столу и взял стакан. Сел на кресло, и удивился, когда не услышал возражений. Сердце бешено колотилось от страха.
— Жень, — отец выдержал паузу и вздохнул, поморщившись.
Женя видел, как внутри отца что-то мечется, будто он хотел что-то сказать, но боялся. За окном уже светало — это было видно сквозь щель между плотны штор.
— Мы встали по разным сторонам, — он облизнул губы, — И я понимаю что тобой движет. Но… твоя мать хотела бы, чтобы ты жил. А отказавшись от моего предложения, ты обречёшь себя на гибель.
Женя отвёл взгляд. Упоминание о маме разбередило старые раны.
— Моя мать не хотела бы, чтобы ты со мной обращался как с грязью. А это ты делал.
Отец горько усмехнулся и долил себе коньяка.
— Да… Она была прекрасной женщиной, — он печально улыбнулся, — Я влюбился в неё как мальчишка. Жаль, что эта страсть так быстро прошла.
— Да, когда она забеременела мной, — оборвал его Женя, — и ты бросил нас в бедности. И мне приходилось терпеть унижения, пока ты бегал за каждой юбкой.
Если бы взглядом можно было бы сжечь, то на месте Жени давно бы был пепел.
— Так что подумай над моим предложением. В камере.
Женя поджал губы и встал, так и не прикоснувшись к алкоголю.
— Я так понимаю, мне пора.
Отец кивнул. Через пару минут за Женей пришли.