в.э.с.

В тот вечер мы с Хёну сидели в нашем любимом баре. Я приехал сразу после работы, примерно в семь, пока внутри играл только медленный джаз. Хёну с ума по нему сходил, а когда приходили живые артисты, он тушевался. Они играли на необычных по звучанию струнных и барабанчиках разного размера, на гитарах и рояле, который неизменно бросался в глаза белым пятном сразу, как я заходил сюда. Как Хёну могли не понравиться эти артисты и их музыка, навевающая настроение какой-то пустыни — я понятия не имел. Впрочем, я часто ходил сюда без него, чтобы поглядеть на музыкантов. Изредка в числе артистов я замечал Хвиин, потрясающе красивую и тихую. Она играла на гитаре и получала свою долю аплодисментов каждый раз, когда решалась тут появиться. Если я заставал её у входа, сидя с Хёну где-нибудь в углу, я мягко предупреждал его о том, что пришли живые артисты — часы обычно уже пробивали одиннадцать — и Хёну уходил. Я засиживался до часу ночи, слушая надрывное пение или горький смех прямо в микрофон, наблюдая за струнами под нежными руками Хвиин. Утром уезжал в офис. Сегодня был третий день с тех пор, как большинство артистов собрали тур по стране — ума не приложу, как — и выступать было некому. Хёну ликовал, ведь раньше ему не удавалось насладиться нашим баром позднее одиннадцати, а сидеть дома уже немного пьяным, согласитесь, довольно уныло. Я помню, как всё было: он пересел к давнему знакомому, который его окликнул, и мне ничего не осталось, как копаться в телефоне и пить что-то. Не хватало ритма барабанов — под этот джаз я привык сидеть лишь с Хёну. Телефон, который почему-то забыл на столе мой приятель, завибрировал, и на экране высветилось «Мария». Хёну сидел далеко, и я решил ответить. — Да? Она не стала спрашивать, кто я и как связан с обладателем телефона. Спросила только, как ко мне обращаться. — Скажите Хёну, чтобы он прочитал статью, которая выйдет на «Штурвале» послезавтра. Он сам тогда позвонит. Не смотря на то, что я хорошо слышал Марию, она не расслышала ни одного моего вопроса. То ли музыка ей помешала, то ли всё-таки связь. Она отключилась, поблагодарив меня за уделённое время. Словно рекламщица, честное слово! Я стараюсь объяснять все свои чувства и мотивы, но почему я поднял трубку тогда — не знаю. О доверии между мной и Хёну говорить, конечно, глупо, но я известен как человек честный, и подлых мыслей у меня не бывает. «Вот я и предал его», — промелькнуло в голове. Я ребёнок. И мне придётся оправдываться перед Хёну, чтобы передать ему слова Марии. Да кто она вообще такая! Это событие, помню, взволновало меня — скучного серого человека — и я трясся, ожидая Хёну, и унимал скорость своих мыслей алкоголем. Не помню, сколько раз мне его носили. Хёну засиделся с тем мудаком. Когда он, наконец, пришёл, я, подняв глаза на него, сказал: — Тебе звонила Мария. Он тут же вспыхнул и стал ругать меня. Даже не дал времени оправдаться. Он сказал, что видел её последний раз лет шесть назад. Я хорошо знаю Хёну, и хоть он говорил о ней неохотно, казалось бы, объективно — я всё понял. Я говорю вам — он любил её. И, может, даже до сих пор любит. — Мы с ней крупно поссорились, — говорил он. — Она, глядя на меня, тоже захотела летать, а я всё говорил, что это мужская работа — лётчик. Она на вертолёт мой косилась и говорила: «научи». А он ведь весь из деталей — хер ты научишься за год на нём летать! И как послал её однажды. А она обиделась и ушла от меня. Говорила — я докажу, я докажу… дура. Хёну сложно выбить на эмоции. Если бы то же самое произошло со мной или с вами, мы бы, рассказывая, заплакали. Но Хёну научили не стрессовать и спокойно переносить всё, что угодно. А ещё — быстро реагировать. Он много мне рассказывал о лётной школе, но я практически не слушал: мне больше интересно про музыку. Хотя жаль — сейчас я мог бы рассказать что-нибудь. — Её зовут Хёджин. Она уехала в Китай и даже адрес мне не сказала. А теперь видишь, как получилось — сама прибежала ко мне. Странно мне было слушать, как Хёну говорит о девушках. Если бы вы его знали, согласились бы со мной: он далёк от них и ничего не понимает. Я, конечно, тоже — но, надеюсь, вам больше повезло. Весь вечер я чувствовал себя ужасно. Хёну злился не на меня, а из-за того, что его невеста снова объявилась. Но я не мог оправдаться перед собой за этот разговор. В глубине души я хотел поговорить с Хёджин ещё раз.