The goo goo dolls - Slow it down
Тэхён чувствует, как пальцы на его руках мелко дрожат. Внутри бушует волнение, которое омега не испытывал никогда от слова совсем за все свои пятнадцать лет жизни. Перед глазами – светящийся в тусклых сумерках монитор ноутбука с открытым диалоговым окном. Чонгук пишет ему. Тэхён отвечает. Мальчик чувствует счастье. Пока лишь слабое, неуверенное, потому что до ужаса боится, что все это – неправда. Но на губах его – улыбка, а едва слышное дыхание – судорожное. Всего пара месяцев. И все. Тэхён пропал. Он больше не представляет свою жизнь без этого прилипчивого странного альфы. Он больше не может без него. Удивление от внезапно свалившейся на голову дружбы, сменилось на принятие, на привычку, на необходимость. Чонгук для Тэхёна – это спасительные глотки воздуха, тепло среди ледников Антарктики, искупление в его личном аду, что не прекращался раньше ни днем, ни ночью. Но теперь у него есть Чонгук, его лучший друг. Сильный, справедливый и смелый альфа. Одноклассники, прознав о том случае, когда Чон надрал зад прихвостням Минхо, стали откровенно того побаиваться, и Тэ был этому только рад. Ему не хотелось ни с кем делить Чонгука, потому что омега все сильнее привязывался к нему. Сначала как к другу, а потом… Тэ тяжело сглотнул, сцепляя в замок пухлые пальцы, чтобы те перестали трястись хоть на мгновение. Чонгук очень красивый. Тэхён и раньше видел красивых альф, но те всегда его пугали. А вот Чонгук – притягивал. Все в нем манило – высокий для его шестнадцати рост, широкие плечи и крепкие мышцы. Тэ уже знал, что Чон занимается карате и скоро получит черный пояс – оттуда и такое шикарное тело. Шикарное тело и не менее шикарное лицо… с детскими глазами и улыбкой, которая появлялась всегда, стоило Чонгуку взглянуть на его ТэТэ. Тэхён до сих пор понятия не имел, что заставило альфу так сблизиться с ним. Ведь Тэ… он был таким жалким! Маленький, толстый, не вышедший лицом… да он даже запаха своего еще не имел! В то время, как у всех остальных в период созревания обозначались природные ароматы, раскрывая привлекательность их обладателей, тело Тэхёна все так же, как и раньше, молчало. Врачи твердили, что проблем с гормонами нет, и все это у парня в голове. Тэ им верил – у него в голове чего только не было… Но каждый день Тэхён приходил в школу и происходило маленькое чудо – на ступенях у входа его ждал лучший друг. Альфа, в которого Тэ тайно влюблялся. Чон Чонгук.***
Madilyn Bailey - Dusk till dawn
В теле Чимина – ни одной напряженной мышцы. Внутри лишь покой и приторная слабость, что заставляет губы разъехаться в довольной кошачьей улыбке. Глаза все еще закрыты, но ему и незачем их открывать, он прекрасно помнит, что вытворял вчера ночью и где впоследствии оказался. И его все, как никогда, устраивает. Омега полностью обнажен, медовое тело лежит неподвижно на безжалостно скомканных простынях, открывая вид на лиловую вереницу засосов, что пролегла вдоль позвоночника, кончаясь на подтянутой ягодице, чуть ниже того места, где на пояснице была соблазнительная ямочка. Губы, что оставили эти следы, явно знали, что творят. Чимин потянулся, чувствуя, как тело сладко ломит, и на очередном глубоком вдохе открыл глаза. Вокруг пустота, погруженная в сиреневый полумрак пасмурного утра. Окно у кровати полуоткрыто, впуская в комнату свежий воздух, что разбавляет тяжесть успевших плотно сплестись ароматов омеги и альфы. Мед и корица. Чимину нравится. К утренней свежести примешивается еще один запах – ментоловых сигарет, и это заставляет проснуться окончательно. Ментоловое послевкусие сейчас отпечатано и на его губах – более пухлых, чем обычно, после феерично проведенной ночи. На ум приходит мысль, что распробовать этот вкус еще раз, Чимин абсолютно не против. Омега встает, не утруждаясь поисками одежды – та все равно задержится на его теле ненадолго. День еще как следует не начался, и пока Чимин не получит то, чего хочется, никакой смены суток. Тот альфа слишком хорош… И это слегка удивляет. Босые ноги омеги ступают неслышно по деревянному полу небольшой квартиры. Из спальни коридор ведет в еще одну комнату – кухню с настежь распахнутой на балкон дверью. За ней, на раскладном стуле перед небольшим, потертым временем столиком, в одних только черных боксерах, сидит хозяин жилища. Сквозняк на улице треплет из стороны в сторону его насыщенно-синий андеркат и шевелит три черных колечка в левом ухе. Под мочкой того самого уха, на бледной коже, свои лепестки распускает лиловый подарок Пака. Альфа не смотрит в его сторону, предпочитая наблюдать за тем, что происходит на улице, но уголок его губ при появлении омеги чуть заметно приподнимается. Чимин несколько секунд любуется его профилем, а затем тихо вздыхает и приближается к холодильнику, находит там молоко и жадно припадает прямо к горлышку початой бутылки, с удовлетворением позволяя холодной жидкости проникнуть в тело. Чувствует, как одна непослушная капелька попала мимо, стекая от уголка губ к шее, чтобы затем попасть в ямочку ключицы и остаться там. Слышится тихое шуршание – докуренная сигарета утопает в пепельнице. Альфа медленно поднимается со стула, разминая шею. Чимин наблюдает за ним, чуть прикрыв веки. Совершенно не в его вкусе. Чимин привык ощущать над собой настоящую сталь под кожей, силу и власть, привык подчиняться, ломаться и получать от этого удовольствие. Привык загонять свою стервозную натуру куда подальше, пока какой-нибудь альфа впечатывает Пака в постель под его высокие стоны. Но новый знакомый его не такой. От слова совсем. Этот альфа больше похож на… омегу. Должно быть, на какой-то жалкий сантиметр выше, чем сам Чимин. Он хрупкий до невозможности, изящный и гибкий, как веточка, не иначе. И эта его бледная кожа… как он еще не рассыпался после такой насыщенной ночи! Совсем не во вкусе Чимина. Но Чимину все равно нравится. Не сдержавшись, омега облизнул свои губы. Очень. – Сколько времени? – спросил хрипло Чимин у подошедшего к нему альфы. Их взгляды приклеились друг к другу, находясь на одном уровне. Непривычно. Чимин никогда прежде не ощущал такого, стоя вплотную к представителю сильного пола. Равенство. Бунтарская половинка его души сейчас очень довольна. – Слишком поздно для того, чтобы спешить на работу, и слишком рано для того, чтобы собираться в клуб, – ответили ему. – Что ж… – пальцы Чимина прошлись по резинке одинокого предмета гардероба, что низко сидел на узких бедрах альфы, довольно замечая внизу шевеление. – Значит, нам остается только… – их лица близко, так непозволительно, что губы омеги встретятся с губами альфы перед ним, если тот снова скажет хоть слово, – … остаться… здесь. Это безумие – чувствовать, как тебя под бедра подхватывают тонкие руки, неожиданно осознавая их силу. Как твои ноги нетерпеливо разводят, усадив на край кухонной тумбы. Это настоящий ад – следить нетерпеливо, как альфа стягивает боксеры вниз и разворачивает по всей своей приятно удивляющей длине не пойми откуда взявшийся презерватив. Сдвинуться ниже, показывая, что давно уже готов, закусить губу до крови и думать, что не прочь сейчас искусать и те, что напротив. Это рай – ощутить секундное давление на расслабленное и мокрое колечко мышц, а затем резко застонать от внезапной наполненности. – Охх, да! – только и может выдохнуть Чимин, безжалостно впившись ногтями в чужие напряженные лопатки. – Да! Рваные глотки воздуха разносятся по кухне в унисон, выливаясь через так и не закрытую балконную дверь на улицу. Ну и плевать, как будто что-то такое незначительное кого-то из них может смутить. Толчки альфы грубые, руки – голодные до омежьей плоти, губы и зубы – ненасытные и беспощадные. Взгляд – пронзительный и воспламеняющий изнутри. Это просто сраные небеса… Ритм их совместных движений становится все быстрее, но ни разу не сбивается. Стоны – будто бит, струящийся от диджейского пульта. Чимин попал в руки мастера, не иначе. – Я знал, что в сексе ты будешь так же хорош, как и в музыке, – торопливо шепчет он на ухо альфе, боясь, что на столько слов воздуха может не хватить. Руки цепляются за бледную спину все отчаяннее, умоляя прильнуть ближе, чтобы свободного пространства между телами не осталось. Ноги скрещиваются на пояснице. – Приятно знать, что ты не ошибся, – хрипит голос альфы в ответ. Чужие губы скользят по губам Чимина, вновь оставляя на тех печать ментолового дыма, и омега в очередной раз стонет, чувствуя вкус сигарет. Черт, кажется, теперь он сам будет курить только сигареты с ментолом. И каждый раз – непременно возбуждаться. Рука альфы, сжимающая голень, переходит в движение. Ладонь чертит линию вверх от колена до тазовой косточки, а затем левее – обхватывая аккуратный и уже до боли возбужденный член. Он горячий и скользкий от стекающей смазки, такой, что не уделить ему внимание альфа просто не может. Чимин жмурится и от количества ярких ощущений, одновременно наполняющих тело, со стона срывается на крик, двигает бедрами альфе навстречу, принимая того отчаяннее, глубже, быстрее! Дыхание распирает грудную клетку, а дальше шумно выходит, каждый раз задевая голосовые связки, от напряжения уши почти закладывает. Альфа напротив рычит хрипло и глухо, ладонь на члене омеги ускоряется, и Чимин готов уже от всего происходящего просто ослепнуть. За плотно закрытыми веками он уже видит свет, тот все ярче разгорается, вытесняет черноту сознания все стремительнее с каждым толчком. Раз, два… Тело замирает в судороге, сладкой настолько, что Чимину больно. Омега больше не может удерживать тело на столешнице и обессилено соскальзывает вниз, попадая в крепкие объятия альфы. Тот не перестает двигаться, продлевая общее удовольствие и подталкивая себя к собственному блаженству. И когда Чимин утыкается мокрым лбом в чужую ключицу, наконец, чувствует, как оргазм накрывает партнера.***
Jaymes Young - Infinity
Утренний душ тоже не обходится без секса. Кафель в ванной комнате и кожа альфы по цвету почти гармонируют. Это Чимин отметил, когда вжимался в стену разгоряченной щекой, а совсем рядом с его лицом о ту же стену опиралась чужая ладонь человека, который короткими ритмичными толчками брал его сзади, покрывая следами шею омеги, на которой и так места живого почти не осталось. От обоюдных стонов в ванной стояло эхо, возбуждая еще сильнее, пока шум не достиг своего апогея, и Чимин не запачкал кафель перед собой своей спермой. Тоже белой, кстати говоря. Возможно, белый – теперь его любимый цвет. Чимин повернулся, находя губы альфы своими, устало и оттого медленно целуя, позволяя себе еще немного поиграть пальцами с прядями синих волос. Хотя синий омеге тоже очень даже по душе… – Было весело, – улыбнулся Чимин, наблюдая с довольным видом, как в спальне альфа одевается в уже большее, чем с утра, количество одежды. Сам омега последовал его примеру. – Да, весело, – согласился альфа. – Как-нибудь повторим? – Может быть, – ответил юноша, непринужденно пожимая плечами. Внутри что-то ощутимо кольнуло, отзываясь сожалением. Повторить вряд ли удастся, ведь скоро они с Тэ вернутся в Сеул. И у самого Чимина не будет повода возвратиться сюда, зная, как сильно Тэхён ненавидит Тэгу. В общем – не судьба. Но едва ли он сейчас жалеет, что увязался в поездку за лучшим другом. И об этой ночи он тоже не жалеет. – Если что – я знаю, где найти тебя. – Это немного нечестно, – протягивает альфа, склонив голову набок и смотря с легким вызовом. – Что именно? – омега улыбается, приятно ощущая, что делает первый шаг на пути к какой-то неизвестной ловушке, но сам отчего-то хочет в нее попасть. Альфа ближе подходит к Чимину, оглядывает того, уже одетого, с головы до ног, а затем зрачками припечатывается к глазам. – Ты знаешь, кто я, чем зарабатываю, где живу… а вот я о тебе не знаю совершенно ничего. – И что же ты хочешь узнать? – спрашивает Чимин, снова чувствуя, как от ментолового запаха кружится голова. – Хочу знать имя, – уверенно говорит альфа. Омега игриво приподнимает бровь и отстраняется, делая пару шагов спиной в сторону выхода. – Меня зовут Чимин, – бросает он, разворачиваясь на пятках, и уже касается ручки входной двери, когда интерес побеждает разум. – А тебя? – В клубе меня все зовут Шуга, – отвечает альфа ему в спину. – Но для друзей я Юнги.***
Hidden Citizens, Josh Bruce Williams - The one to survive
Тэхён лежит на своей кровати. Простыни не расправлены, одежда – все та же, в какой он вернулся из клуба. Вокруг глаз и на щеках – черные разводы, когда-то представлявшие собой макияж. Омега не помнит, чем испортил его: то ли слезами, то ли тем, что постоянно тер воспаленные глаза пальцами. И тем, и другим, скорее всего. Он за всю ночь ни разу не сомкнул веки. И все утро. Солнце в зените, и лучи настойчиво стучат в закрытые шторы. Тэхён не хочет видеть солнце, он вообще ничего не хочет видеть. И слышать. И чувствовать. Оставьте его в покое, пожалуйста… Грудь приподнимается и опускается обратно. Вдох-выдох. Пустота внутри расширяется, а затем снова сжимается. Но Тэхёну от этого не становится легче. Увы. «У тебя красивые глаза, Тэхён.» «Я останусь с тобой, Тэхён.» «Тэхён, я твой друг.» – Сука, – обреченно выдыхает Тэ, жмурясь и снова давя пальцами на глазные яблоки. Даже собственный разум издевается. – Как же ненавижу! – личный голос напоминает шипение змеи, которую загнали под камень. Ему, как и змее, страшно. Потому что он такой же беспомощный. Беспомощный перед самим собой и своим горем, что, как и раньше, пожирает. Тэхён правда старался. Старался стать лучше изо всех сил. Сначала ради Чонгука, затем – ему назло. Рядом с альфой он хотел быть тем, кто достоин называться его другом. Хотел чувствовать, что они с Чонгуком равны, убедиться, что друг никогда не пожалеет, выбрав ТэТэ. Сильнее всего в свои подростковые годы омега боялся лишь одной вещи. Не родительской холодности, не жестокости одноклассников, нет… он боялся когда-нибудь увидеть в глазах лучшего друга то, что уже так привык видеть в других, обращенных на него. Отвращение. И Тэ старался, морил себя голодом, чувствуя, как голова начинает кружиться от слабости, но постоянно срывался. Потому что никто не знал о его цели, никто не подсказал ему, как… Чонгуку рассказывать было страшно, омега об этом даже никогда не думал. А затем лучший друг предал его. Никогда еще Тэхён не чувствовал такое желание стать лучше. На место боли пришла злоба. Захотелось растоптать Чонгука, задушить в собственных руках, унизить… обрести то, что Чону никогда больше не достанется. И тогда Тэ окончательно решился. Диета, спорт, постоянный контроль над собой, преодоление собственных страхов. Тэхён настырно, сцепив зубы до хруста, соскребал себя со дна. Он не стремился раскрыться людям, нет… один раз с него уже хватило. Он выстраивал для всех свой новый образ – дорогой, уверенный, дерзкий, идеальный. Да, Тэхён стал идеальным. Он красив, богат и успешен. Люди вокруг или хотят его или хотят быть им. Третьего теперь просто-напросто не может существовать. Он долго и кропотливо работал, создавая этого блестящего себя, к которому ни у кого духу не хватит придраться – слишком уж ослепляет. Красивая оболочка, привлекательная, как конфетная обертка. Вот только внутри этой обертки никакого шоколада нет. Тэхён… пуст. Омегу ненависть давно уже испила до дна. И теперь уже непонятно – была эта ненависть к лучшему другу, ставшему предателем, или к самому себе. Тэхён еще помнит себя настоящего, но вытащить того наружу теперь кажется непосильной задачей. Непонятно еще, как того смог разглядеть Чимин – незаслуженный лучик света в жизни Тэ. Но сейчас – рядом с ним никого. Лишь тишина пустого дома, холод простыней и непрошеные воспоминания. Тэхён помнит. Все помнит. Заботу, с которой Чонгук держал его за руку, помогая спускаться по ступеням, потому что знал, что ступени для Тэхёна – адский ад. Улыбки, что Чонгук бросал ему каждый раз, когда их взгляды случайно пересекались. Походы в кино и смех, когда Тэ, раскрепощенный наедине с лучшим другом, начинал выдавать саркастичные комментарии. Спасительное присутствие, когда после очередного домашнего скандала, после срывов и мыслей о том, как же хочется умереть, Тэхён приходил к порогу школы. И видел того, кто любил. Чувствовал, как возвращается желание жить. Тэхён помнит все это, потому что когда-то настойчиво выжигал картинки в своей памяти, прямо на черепной коробке. Память о прожитом счастье, которую ни у кого не получится отнять. Память о друге, что всегда будет так дорог… А потом школа закончилась. Тэхён уехал учиться в Сеул, а Чонгук – остался в Тэгу. Чонгук все реже выходил на связь. Чонгук больше не писал первым и не интересовался, как дела у ТэТэ. Чонгук остался лишь в мыслях омеги, не наяву. А затем, когда Тэхён вернулся, закончив учебный год, когда Тэхён писал и звонил ему каждую минуту, прося о долгожданной встрече, так и не ответил старому другу. Чонгуку было больше не интересно. Он бросил Тэхёна одного. И следующие шесть лет о нем было не слышно. Ослепленный злобой, Тэ сам порвал все связи, удалил контакты, сжег мосты. Он утопил свою любовь в цементе, позволив тому накрепко затвердеть. Единственным глотком ностальгии были краткие возвращения в родной город, да и то – со временем ставшие почти безболезненными. Ведь здесь его больше не было… Тэхён не хотел вскрывать старые раны, даже приход в школу с Чимином не смог надолго выбить омегу из колеи. Но тот запах… он смог. Из-за него Тэхён уже вторые сутки не спит. Из-за него демоны внутри рвутся наружу. Из-за него сердце сжимается до размеров игольного ушка. Из-за него Тэхён чувствует, что снова хочет увидеть того альфу, которому принадлежит запах ликера. Поэтому, пока все не стало еще хуже, Тэхён должен убираться.***
Being as an ocean - Tragedy
В кабинет отца ведет массивная дверь из красного дерева, покрытого лаком. Золотые ручки блестят и режут Тэхёну глаза. Омега сглатывает и чувствует, как в сухом горле неприятно першит. Остается надеяться, что голос все еще с ним, не хочется стоять перед старшим, открывая рот немо, как рыба. Два небрежных стука, приглушённое «Войдите», щелчок, первый шаг, второй… Рабочий стол расположился на своем привычном месте слева. Позади – французское окно, обрамленное тяжелой гардиной. Сейчас шторы распахнуты, потому что на улице и так не особо солнечно, чтобы избегать света. За столом в кресле, обитом зеленым бархатом, сидит отец. В хрустальной пепельнице у компьютера тлеет сигарета, Тэхён замечает это, и самому хочется курить. Пару мгновений он размышляет о том, как бы отреагировал отец, достань он пачку из кармана и прикури прямо здесь. Наверное, не слишком радостно. Свою пепельницу не предложил бы так точно. – Зачем ты пришёл? – спрашивает альфа, окидывая сына пристальным взглядом, от которого в детстве у Тэхёна тряслись поджилки. Но сейчас омеге уже все равно. Что еще его может заставить делать Тэхван, что омега уже не делает? Даже при мыслях тошнит. – Я сделал, что ты хотел. Снова, – отвечает тихо, но настойчиво, внимательно следя, чтобы голос оставался бесстрастным. Слишком многое сейчас у Тэхёна внутри, слишком чревато показывать это отцу. Акула не должна учуять его кровь, иначе Тэхён не спасется. – Меня ждут в Сеуле. Ким Тэхван, не спуская глаз с сына, потянулся за сигаретой и молчаливо той затянулся. Подержал дым немного, выпустил его тонкой струйкой. Пальцы на руке у Тэхёна нервно дернулись в предчувствии подвоха. – Ты еще нужен, – сухо ответил отец. – Мы договаривались не так, – Тэхён понимает, прекрасно понимает, что его слова – пустой звук, они ничего не значат, не в этом кабинете. Но ничего не может с собой поделать. Не может не попытаться. Ему нужно уехать, спасти хотя бы то, что еще от него осталось. – Одно дело за год. Разве это не твои слова, отец? – Мои, – соглашается альфа, прежде чем сделать очередную затяжку, а после затушить сигарету. – Итого – шесть человек, Тэхён-и. Ты молодец. И прекрасно знаешь, что я умею быть благодарным. Тэхён отвел глаза, мысленно со скрипом в груди соглашаясь. Да, омега буквально этой благодарностью живет. Деньги на университет, на шикарную квартиру в центре, на открытие собственной танцевальной студии первого класса, на все его хотелки… не что иное, как выражение отцовской «благодарности». Но это не подарки, а, скорее, прокат. Перестань платить и вмиг лишишься всего. Остается только работать. Даже если это значит, что работать придется своей задницей. Буквально. – Кто еще это должен быть? «Кого еще я должен для тебя убить?» Вот, что спрашивает Тэхён у своего отца. Если подумать, то Тэ – такое же, как и он, чудовище. Подталкивает людей к обрыву, а затем еще и приходит, чтобы посмотреть, как красиво они летят. Убийца. Бизнес отца строится на крови – это Тэхён знал еще с пеленок, с этим Тэхён смирился. На его глазах впервые кого-то убили, когда омеге было всего лишь восемь. От конкурентов Тэхван привык избавляться основательно – одним словом, навсегда. А к тем, кто представлял серьезную опасность, кого нельзя было просто без шороха убрать, подсылал Тэхёна. Альфа никогда и представить не мог, что из сына может вырасти такое ценное оружие. Перед этим омегой никто не мог устоять, и Тэхван не был бы собой, упусти такой шанс. Похоть лучше любого, даже самого крепкого доверия. Похоть ослепляет, усыпляет бдительность, делает беззащитным. Все, что нужно – взять в руки телефон и загрузить небольшую, никому незаметную программку. Та сама сделает все: запишет разговоры, рассекретит скрытые счета и передвижения средств, вычислит местоположение… отметит красную точку прямо на лбу у цели. И затем – спустит курок. – Твой недавний знакомый помог мне сделать небольшое открытие, – сказал отец, все также прожигая омегу взглядом, будто оценивая: потянет ли… – Его контакты вывели на Сеульскую сеть, на ту, к которой я годами не мог подступиться. – От всей души поздравляю, – бесцветным голосом произнес Тэхён, внутренне содрогаясь. Ему не нравилось, что отец тянет руки к Сеулу. Сеул – его дом, там он чувствовал себя в безопасности. – Я хочу место в этой сети. И это место должно иметь вес, Тэхён, ты меня понимаешь? Тэхён лишь кивнул. Да, он прекрасно понимал, как работают все механизмы. Место, что хочет его отец… сейчас оно принадлежит кому-то. Значит, от этого человека придется избавиться. И сделать это удобнее всего будет руками Тэхёна. Этот способ самый надежный и быстрый. – Торопиться не будем, – продолжил Тэхван. – Территория еще не прощупана, поэтому фокус с телефоном не подойдет. Но ты все равно пригодишься. – В качестве кого? – уточняет омега. На мгновение ему кажется, что ответ отца будет лаконичным, что-то типа «Как всегда: в качестве подстилки». – В качестве посла доброй воли, – впервые за весь разговор Тэхван улыбается, а Тэхён хмуро сводит брови, не до конца понимая. – У меня не получится грязно играть в открытую, мы должны показать сеульской мафии, что готовы сообща поработать. Никому не будет лишним наше сотрудничесво. – Я все еще не понимаю, причем тут мое непосредственное участие. – Ну конечно же, при всем, – отвечает отец. – Ведь лидеры сеульской сети – альфы. А это значит, что никто не справится лучше, чем мой сын. Значит, песня все та же… как жаль, Тэхён уже успел немного заинтересоваться. А посыл как был, так и остался один: раздвигай пошире ноги. – Метить в главного не будем. Пока. Слишком сложно добраться, да и рискованно. А вот его доверенные люди – цель вполне осуществимая. Все трое – отличные мишени. Кого выбрать, можешь сам решить. Вотрись в доверие. Очаруй, как ты можешь, заставь не просто тебя захотеть, а захотеть на постоянной основе. Рядом. А дальше… дальше я расскажу, когда завершишь первый этап. – Но знаешь, отец, – Тэ поджал губы, решив попытаться. – Следующий год я тебе уже оплатил… Тэхван усмехнулся, будто ждал подобных слов. – Ты правда мой сын, – кивнул он, опираясь подбородком на сцепленные пальцы рук, что согнул в локтях. – Своего не упускаешь. «Упустишь такое», – думает про себя Тэ, стараясь не морщиться. – Подари мне сеульскую сеть, а я подарю тебе свободу. Навсегда. Омега жадно втянул носом воздух, смешанный с дымом сигарет. «Свобода», – эхом разносилось в голове, впрыскивая в кровь немного безумства. «Свобода навсегда». Потерпеть немного, чуть-чуть напрячься, и Тэхёну больше не придется возвращаться. Он порвет все связи, сотрет этот город из своего будущего, жаль из памяти не удастся… От такого грех отказаться. Тэхван знает – Тэ никогда бы не посмел. Омега вскинул голову, цепко смотря на отца. Ноги сами уверенно понесли к письменному столу. Тэхён протянул альфе руку. – Договорились. – Договорились. Большая грубая ладонь крепко сжала ладонь Тэхёна, пару мгновений отец смотрел в его глаза, но Тэ стойко держался, не отводя твердого взгляда. Его руку, наконец, отпустили. Тэхён тут же развернулся и спокойным шагом направился к выходу. – Они сейчас здесь, в Тэгу. Все трое, – послышался голос отца за спиной. – Завтра будет прием. Мы приглашены. Тэ схватился за дверную ручку, будто без поддержки мог бы сейчас упасть. Сделал глоток воздуха. – Я тебя понял. Омега покинул кабинет.***
Grey Daze - Soul song
Тэхён сидит на кровати и наблюдает за Чимином. Лучший друг крутится волчком перед зеркалом, осматривая свои «боевые раны». Назвать по-другому сине-фиолетовые следы, что усыпали все тело омеги, у Тэ просто язык не повернулся бы. – Сколько их было? – удивленно спрашивает Тэхён, не удержавшись от смешка. В отражении Чимин показывает ему средний палец. – Я не какая-то там шлюшка, Тэхён-и. Ты же прекрасно знаешь, что я против «компании», когда развлекаюсь с кем-то. Тэ присвистывает, еще раз окинув друга, стоящего перед зеркалом в одних трусах, взглядом с головы до ног. Омега выглядит так, будто ночью на него напал пылесос с намерением причинить особо тяжкие. – Что за зверь это был? – Тэхёну правда очень любопытно. Чимин усмехнулся, встретившись с другом взглядом в зеркале. – Помнишь, я сказал, что отдамся диджею в том клубе. Ну вот и… Тэ больше не сдерживается и в голос смеется, откидываясь на кровати. Пластинки тот парень крутит, как сумасшедший, не удивительно, что в остальном он такой же. Чимину повезло… – Хотел бы я с ним познакомиться, – все еще посмеиваясь. Конечно же, делать этого он не станет, но Чимина грех не позлить. Омега закатывает глаза и тоже плюхается на постель рядом с Тэхёном. Маленькая рука зарывается в серебристые волосы, делая так приятно, что хочется замурлыкать. – Он не в твоем вкусе, Тэхён-и. Низкого роста, худой, да еще и бледный, как смерть. И волосы выкрашены в синий… – И давно такие чудики стали в твоем вкусе, Чимин-а? – удивленно спрашивает Тэхён, на что друг лишь пожимает плечами. – Посмотри на меня еще раз и сам ответишь на свой глупый вопрос. Спальня вновь наполняется смехом. Тэхён тянет время. Ему бы вечно вот так валяться на кровати с лучшим другом, обсуждая что-то неважное, во весь голос смеясь и ловя искренние улыбки в ответ. Но он не может, у него впереди – серьезное дело, и Чимина в это дело втягивать никак нельзя. Поэтому, отсмеявшись, Тэ садится на кровати и выдыхает: – Возвращайся в Сеул, Чимин-и. – Что? – омега хмурится, поднимаясь следом за Тэ, чтобы заглянуть тому в лицо. – Почему я должен уехать? Ты не вернешься со мной? Тэхён качает головой, изо всех сил стараясь продолжать улыбаться. – Это семейные дела. Я должен задержаться еще на какое-то время, но всегда буду на связи. И обещаю надолго не пропадать. – Я мог бы остаться и подождать, пока ты не закончишь, – предлагает Чимин, но Тэ не соглашается. Хотел бы, больше всего на свете хотел бы, но не может. Кто он такой, чтобы рисковать Чимином. Если тот хоть носком своего ботинка впутается в это дерьмо, Тэхён себе не простит. – Не хочу, чтобы студия долго пустовала, а доверить ее кому-то, кроме тебя, не могу. Пригляди за ней в Сеуле, ладно? Чимин расстроенно вздыхает, опустив голову и позволив своим, персикового цвета волосам, упасть на глаза. Его губы задумчиво поджимаются. Но Тэ уже знает, что друг не будет с ним спорить, раз его попросили. – Я вернусь, если ты этого хочешь, Тэхён-и, – наконец отвечает Чимин и слабо улыбается. У Тэхёна камень падает с плеч. Тэ обнимает Чимина крепко, утыкаясь носом в ямочку между шеей и плечом, и глубоко вдыхает родной запах омеги. Они вдвоем даже запахами идеально сочетаются: молоко с медом. Вот только теперь Тэ чувствует и кое-что другое… – Ты пахнешь так, будто всю ночь лопал булки с корицей. И не поделился! Чимин снова начинает хохотать, и Тэ позволяет себе к нему присоединиться, но из своих объятий друга не выпускает. Смеется, с силой кусая дрожащие губы, слезы душа, что наворачиваются на глаза. «Спасибо тебе, Чимин. Спасибо.»***
Billie Eilish - No time to die
Вечером следующего дня Тэхён стоит в своей комнате и критично осматривает себя в зеркале. Серый костюм с тонкими вставками серебристой нити и черными кристаллами Сваровски, словно звезды, раскиданными по плечам, как будто для омеги и пошили. Сойдет. Он не спеша застегивает запонки из белого золота на манжетах рубашки, подбирает гармонирующие с ними серьги-гвоздики и тонкое кольцо. Вот теперь идеально. Тэхён знает, прекрасно знает, насколько красив. Он совершенен, и это ни черта не приуменьшение. Омега ухмыляется своему отражению, большим пальцем осторожно подправляет блеск на нижней губе, посмевший вылезть за контур чувственных губ, осторожно тянет носом воздух. В комнате чувствуется лишь его природный запах, смешанный с цветочными нотками парфюма. Медовый аромат Чимина за день уже успел выветриться, и от его отсутствия омега чувствует тоску, но не позволяет себе надолго погрузиться в нее. Для лучшего друга так будет лучше всего. Он не должен узнать планы отца насчет Тэ, не должен замарать себя о весь этот ужас. Чимин, может, и не владеет огромным богатством, и родители у него – простые честные люди, но Тэхёну этого достаточно с лихвой. Их маленькая семья такая теплая и уютная, что Ким невольно всегда тянется к ним, будто потерявшийся в ночи мотылек, завидевший свет. Он не смеет считать себя частью этой семьи, он для такого слишком глубоко погряз в собственном отвращении к себе, что въелось в тело, став второй кожей. Но Чимин для него – все равно неотъемлемая часть. Брат. Пусть себя Тэхён защитить уже не сможет, но Чимина обязан. Он – все, что у омеги осталось. Единственный, кто вновь и вновь напоминает о том, что Тэ все еще живой. Усмешка на губах омеги сменяется грустной улыбкой, глаза прикрываются, будто от усталости. Эту усталость не прогнать крепким сном, она засела в груди очень глубоко, неся в себе отголоски лет, проведенных в борьбе. Стоило ли оно того всего? Тэ неосознанно, уже по старой-доброй привычке ласково скользит пальцами слева вниз по ребрам, где под одеждой скрыта, кажется, вся его суть. По своему черному фениксу. Может, и не стоило… да какая разница, как будто выбор когда-то имел место быть. Но тоска по Чимину – не все, что беспокоит Тэ. Есть кое-что еще, выдаваемое тихим дыханием. Оно совсем слегка, незаметно для посторонних людей, подрагивает, судорожно обрывается вдох за вдохом, застревает в першащем горле и душит. Волнение. Тэхён чувствует запах топленого молока – его собственный запах, что исходит от каждого миллиметра золотистой кожи. Но в памяти его – совершенно иной. Горько-сладкий запах ликера, он даже немного чувствуется на кончике языка, пьяня рассудок. Чонгук здесь. В Тэгу. После времени наедине со своими мыслями Тэхён теперь в этом уверен на все сто пятьдесят. Потому что знает его всего, несмотря на годы, проведенные порознь. Знает, ведь не может забыть. Омега уверен, что узнал бы Чона даже по простому дыханию… это пугает и расстраивает, но все так. И теперь Тэ на взводе, как было в первые годы, когда мерещилось, что поверни ты на следующую улицу и непременно наткнешься на него. На Чонгука. Тэхён столько раз представлял их встречу, что успел мысленно отрепетировать все до идеала в нескольких десятках вариантов. Сначала он хотел просто врезать ему, затем - высказать все, что накипело. Позже до Тэ с возрастом дошло, что лучшее наказание – это безразличие – чувство, которое больше всего пугает. И решил, что если им и суждено будет встретиться, то все, чего удостоится от него старый друг – взгляда, наполненного разве что пустотой. Уж этого добра у Тэхёна внутри в избытке. Чертов вакуум размером с галактику. Пусть тогда Чонгук посмотрит на то, что собственными руками когда-то и породил. Может, он хоть немного тогда пожалеет… Но сейчас даже это неважно. Грядущий вечер – вот, на чем должен сосредоточить свое внимание Тэ. Только от него сейчас и зависит будущее. Будет ли оно вообще, или омега навсегда его лишится, не оправдав ожиданий отца. Хотя, когда он их не оправдывал? Ах да… ...когда появился на свет.***
Holding absence - Wilt
Этот прием похож на те, на каких Тэхён давно уже привык обитать, но вместе с тем и разительно отличается. Привычный лоск и слепящее глаза богатство выступали на первый план, официанты разносили шампанское на золотистых подносах, живая музыка с нежной робостью трогала слух, ненавязчиво заставляя расслабиться. Но расслабляться было нельзя. Тэ кое-как сдерживал себя от того, чтобы судорожно сглотнуть. Что-то здесь было не так, совсем по-другому, будто он находится не в Тэгу. Знакомые лица есть, но тех немного, на них, как и на всех остальных – небрежно замаскированная серьезность. Сюда приехали не развлекаться. Почему у Тэхена внутри такое чувство, будто кто-то сегодня умрет? Почему ему становится страшно? – Почему атмосфера такая напряженная? – омега почти незаметно шевелит губами, пользуясь тем, что отец совсем близко, держит его ладонь на своем согнутом локте, пока они медленно входят в главный зал. Альфа усмехается, ничуть не удивленный наблюдательностью, что всегда проявляет сын. – Потому что мы сейчас не в своем родном Тэгу, Тэхён. Считай, что попал в самое сердце Сеула. Тэ, все же, сглатывает застоявшийся в горле ком, только сейчас начиная по-настоящему осознавать, в какую задницу решил отправить его родной отец. Очаровать? Втереться в доверие? Кажется, цель у Тэхена на этот вечер только одна – не умереть. Омега все больше убеждается в своем предположении, когда ловит на себе суровые изучающие взгляды. Что вообще сеульская мафия забыла в Тэгу? Кто-нибудь может объяснить ему это? Все ли отец ему рассказал, и все ли, что он рассказал – правда? Тэхван берет с подноса официанта два бокала и подает один сыну. Рука Тэхёна автоматически принимает напиток, холодное стекло немного отрезвляет, касаясь губ. Глаза под лиловыми линзами, не останавливаясь, изучающе скользят по залу. Тэ не знает, что именно должен найти, но чувствует, что нужно искать усерднее. Запоминает, где выходы, подсчитывает, что всего гостей не больше восьмидесяти, если не брать в расчет курсирующих туда-сюда официантов, и понимает, что ничего еще толком не началось. Люди молчаливы, просто стоят и чего-то ждут. «Ждут правящую руку», – тут же подсказывает разум, и что-то внутри неприятно сжимается. Тэхён тоже их ждет. Помнит о настоящей цели визита даже лучше отца. И вот, наконец, атмосфера на приеме меняется. Это почти незаметно, но Тэхён, будто чувствительный радар, все замечает. Сердце начинает биться по-другому, чуть болезненнее, будто старается напомнить, что все еще здесь и живое. И лучше, чтобы так и оставалось. – Держи мысль о том, что должен сделать этой ночью, – тихо напоминает отец, и Тэхён даже в его ледяной фразе улавливает нотку сдержанного волнения. Возможно, альфа и сам его не осознает, но Тэ чувствует то кожей, и ему еще больше становится не по себе. Раз волнуется даже отец. Ему бы отметить этот день в календаре красной ручкой… нужно организовать это, когда выберется отсюда… и если выберется. Двустворчатые двери в залу распахнуты, и Тэхён еще издалека замечает трех высоких альф, что идут по коридору. Без того редкие разговоры между присутствующими и вовсе сходят на нет, все замолкают. Тэхёну кажется, что шаги приближающихся мужчин отдаются в ушах, но на самом деле – это все его сердце, не перестает с силой бить по ребрам, будто хочет сломать. В центре – самый высокий, платиновый блондин, облаченный в черный смокинг. По правую руку от него – тоже блондин, но волосы его на пару оттенков теплее, а рост – значительно ниже. Третий, идущий слева, по росту практически не уступает тому, кто в центре. Вид у него более небрежен, чем у остальных, и альфа невольно притягивает взгляд, потому что небрежность эта – скорее искусно создана, выверена так умело, что язык не повернется придраться. Одна его рука засунута в карман черных брюк, вторая же – спокойно раскачивается при каждом шаге из стороны в сторону. Тэ хмурится: то, как альфа делает это, как он идет, кажется знакомым… Омега буквально впивается в него взглядом, жадно продолжая изучать приближающегося с каждой секундой мужчину. Свободная черная рубашка на альфе расстегнута на две верхние пуговицы и на одну нижнюю, из-под воротника выглядывают темные очертания татуировки, что ползет вверх по шее и заканчивается, видимо, где-то на затылке. Тэ не может разглядеть, что там изображено. Пока. Но вот незнакомцы уже ближе. И теперь Тэхён, наконец, может позволить себе рассмотреть каждого из них внимательнее. Увидеть все. Даже то, чего видеть не надо, то, чего он видеть не хочет. Потому что он правда, до глубины своей души, до крика, до слез не хочет… Видеть эти слегка волнистые на концах темные волосы, которым не помешала бы стрижка, красивое молодое лицо, большие, с обманчиво открытым взглядом глаза, губы, чью улыбку знает вдоль и поперек, и ту неизменную родинку под ними… Он не хочет всего этого видеть. Не хочет находиться здесь и сейчас. Не хочет ничего слышать. Не хочет дышать, ведь в легкие снова бьет тот самый, теперь уже в полной мере ощутимый запах. Горько-сладкий запах ликера. И те его сто пятьдесят процентов уверенности были неспроста. Тэхён, если подумать, даже не сильно удивлен, потому что успел почувствовать все еще до того, как это случилось. Потому что с того вечера в клубе уже знал. Гадал только, когда… «Сейчас», – думает Тэ про себя, и внутри рвутся неизвестные, но, наверняка, очень важные нити. Сейчас. Сейчас все трое альф как никогда близко к нему. Проходят мимо, будто не замечая. Будто никто из них и понятия не имеет, кто такой Ким Тэхён. И глаза Тэ теперь приклеены к темному затылку. А губы шепчут беззвучно: «Здравствуй... старый друг…»