Bad Omens - Kingdom of cards
Со всей, что есть, дури ударить по тормозам, так, чтоб несчастный автомобиль занесло и чуть не перевернуло. Выскочить из салона под ливень, на мгновение ослепнуть от грозовой вспышки, но не остановиться, нет, не остановиться. Вперед на ногах, что с каждой секундой все тяжелее, шагать, хоть колени уже не гнутся. Истерически вдыхать воздух так, будто кто-то пытается его отнять, забрать себе, выбив из легких. Которые, сука, горят огнем. В которых, папу их, адское пекло. Зарево пострашнее того, что сейчас в небе режет пространство на серые части и потом падает вниз со звуками грома, пугая… Да… ему страшно, очень. Чонгук боится, что сейчас, вот-вот, в следующую секунду, черт возьми, сгорит. И плевать ему на дождь, на все плевать! Не плевать сейчас только на одно-единственное, что как заноза в сердце. Заставляет то кровить и гноиться, заставляет то умирать! Наконец, сорваться. Запнуться о воздух и упасть на колени парализованные, утопнуть в мягкой, размытой водой почве. Жаль, не в зыбучих песках – ему сейчас легче было бы просто исчезнуть, вот честно… Голову запрокинуть куда-то вверх, ощутить, как вода попадает в ноздри, обжигает, стекая по горлу… жаль, этого мало, чтобы ей захлебнуться… жаль, этого мало, чтобы затушить бушующий внутри пожар. И Чонгук продолжает гореть. По венам у него – пламя, по коже – вниз стекают струи дождя, но разве под силу им унять то безумие, что ураганом внутри все сметает, кости крошит и превращает в пыль. В пепел. В болезненное ничего. Чонгук снова умирает. Прямо как тогда. Как в тот раз, когда перед ним вся жизнь на глазах рушилась. Когда до ушей долетали предсмертные крики папы, что умолял сына скорее бежать, спасаться… когда жизнь оставила просто ни с чем. Тогда он каким-то образом еще выкарабкался. Но сейчас… сможет ли? В дрожащее тело воздух врывается спасительным вдохом, и легкие им расширяются с тупой болью. Глаза – все равно, что ослепли – ничего совершенно не видят, лишь позволяют затеряться в картинках из собственного подсознания. В прошлом погрязнуть и запутаться. И снова рядом с ним те глаза. Те самые. Что при первой же встрече – пулей навылет. И никогда уже не забудутся. Глаза, что хоть и светятся страхом, все равно сильны и упрямы… и неважно, насколько лицо их обладателя за минувшие годы изменилось. Не зря же те – зеркало души. Эту душу Чонгук всегда узнает, даже в следующих их жизнях. – Это не должен быть ты, – отчаяние практически лишает голоса, горло сдавливает невидимой леской и тянет… кожа почти уже рвется, Чонгук почти уже задыхается. И по щекам – не капли дождя вовсе, а слезы. – Только не ты, пожалуйста, Господи... – это просто невозможно, не после всего, через что он прошел, через что заставил их обоих пройти. Невозможно после той ненависти, в которой они погрязли, после боли, что друг другу причинили, после любви… – Пожалуйста, ТэТэ… – пожалуйста, будь не здесь, пожалуйста, сделай так, чтобы никогда больше не попадаться на глаза. Пожалуйста, исчезни и больше не возвращайся сюда. Никогда не будь рядом. Пожалуйста, ТэТэ, дай себя спасти! А Чонгук ведь столько лет думал, что справился… только этой мыслью и жил. Все терпел: боль, унижение, голод, страх – потому что знал, что так Тэхён будет в безопасности. Ведь чем дальше от него, тем лучше. Ведь у Чона на лбу - красная точка, и курок в любой момент может быть спущен. Уж лучше пусть он один, никто больше не должен умереть. Особенно не должен Тэхён. Но теперь… Что-то странное вырывается изо рта: то ли крик, то ли стон, то ли рычание – Чонгук сам разобрать не может, да и не особо это важно. Единственное, что понимает – масштаб развернувшейся катастрофы просто космический. И каждый шаг теперь – как по минному полю. И страшно даже не самому подорваться – а допустить, чтобы подорвался тот, кого до сих пор всем своим сердцем безмерно любит. Потому что уже девять лет лишь им одним и живет.***
Fleurie - Hurts like hell
Вдох. Выдох. – Бля… Рука тянется к волосам, пальцы зарываются в них, чтобы те зачесать назад, оттянуть до боли – лишь бы в себя прийти хотя бы самую малость. А то ведь он целую вечность уже тут сидит – перед зеркалом на сраном полу. Нужно встать, нужно с места сдвинуться, начать снова жить… жить с осознанием, что все вот так вот ахуенно повернулось! Сюрприз, сука! Тэхён тихо смеется, рот тут же крепко зажимая своей же ладонью. Потому что ему ничерта, вообще-то, не весело. Потому что это все – истерика, что немного, казалось, отпустила, и снова на пороге в дверь стучится новой волной. Тело сотрясается, глаза жжет – потому что слез уже нет, те закончились. Иссякли. И Тэхён тоже весь иссяк. Ведь то, что внутри – пожирает и не скупится даже на кости. Страх ничего не упустит. Ни разу. Но нужно… нужно собраться, нужно себя отскрести от пола, вспомнить, как двигать ногами… вспомнить, как это – когда имя твое не Тэхён больше, а Ви. Убедить себя в том, что все это, в общем, не важно. Потому что давно в прошлом. Потому что у Чона жизнь уже тоже другая, а Тэ… да, он просто все романтизирует снова. Глупый омега. Сам себя снова пытается рушить, бежит впереди паровоза, подгоняемый своими фантазиями. Никому он не нужен. Лишь себе, да и только. И на Чонгука – глубоко наплевать. Да, точно. На Чонгука плевать. Он – это прошлое, все что важно – было очень давно, не в этой даже жизни. Потому что в этой он – Феникс. Он Ви. И даже если все не так – просто стоит себе соврать. Уж в этом он мастер, разве нет? Его ложь всегда принимают за правду. И поверить себе может даже он сам, особенно когда так сильно хочется. Нужно просто вспомнить, кто он такой… кто он теперь. А теперь он – сильнее. Теперь он сломать себя никому не позволит. И неважно, узнаёт его Чон Чонгук или нет, все неважно. Тэхёну глубоко фиолетово. Все, что Тэхёну нужно – это свобода, и если Чонгук между Тэ и ей встанет – он и его убьет. Точно. Не зря же так сильно ненавидит. Не зря же уже шесть лет лишь одной ненавистью к нему и живет.***
J2, JVZJVZEL - Umbrella
Обратно на первый этаж его привел голод, а из кухни как раз доносился приятный запах мяса. Пустой желудок тут же свело, и Тэ поморщился на повороте в столовую. В ней же оказался и Намджун, смеривший омегу заинтересованным взглядом. Тэ лишь вздернул бровь, кривя губы. – Я голоден, – признался он. Говорить о своих слабостях было в новинку и не нравилось от слова совсем. Но что тут поделаешь, Нам, вроде как, его нянька, а сам он в этом доме пока ничего не знает. – А где остальные два придурка? – скучающе и как можно более незаинтересованно спрашивает, но внутри – все равно как будто с головой под лед. – До утра – я твоя компания, радуйся, – расплылся в улыбке Нам, и от сердца у Тэ, сказать честно, отлегло. Хоть альфа и бесит, его кандидатура, все же, лучше обеих других. Обольщать кого-то он сейчас крайне не настроен, а уж оказаться с Чонгуком один на один… нет уж, не сейчас, пожалуй… перенесите их встречу, пожалуйста, на никогда. – Повар скоро подаст обед, так что располагайся. – Надеюсь, он здесь не знает, что такое еда на вынос и прочее подобное дерь… – Эй, Пташка, имей совесть, не за столом же! Тэхён закатил глаза, но продолжать, все же, не стал. Раз им еще целые сутки друг с другом как-то уживаться, так уж и быть, на этот раз он уступит. Он решил пока что отвлечься и посмотреть по сторонам. Очередная безликая комната. Белые стены, черный стол со стеклянной столешницей, над ним – хрустальная люстра, из-за непогоды включенная и распространяющая холодный свет, от которого хочется поежиться. На широких окнах во всю стену нет занавесок, и вид через них открывается на изумрудный, коротко стриженный газон и бассейн, вода в котором из-за дождя уже льется через край. За бассейном – здание из стекла, скрепленного черной ковкой. – Что там? – Тэхён кивает на здание, с любопытством присматриваясь, но из-за непогоды и приличного расстояния ему не удается разобрать, что там внутри. – О, – протягивает альфа, усмехнувшись. – Тебе понравится. Босс распорядился построить это специально для тебя, Пташка. – А я думал, вся эта чушь про клетку, что ты несешь – просто метафора… – бормочет Тэ. Намджун рассмеялся, потирая руками лицо. Все это время он смотрел на омегу, анализировал… и не скажешь по нему, что час назад что-то случилось, пошло не так. Сидит здесь, объятый своим образом скучающего принца, закатывает глаза точно так, будто внутри ничего не дрогнуло, не сломалось… А он силен. Нам определенно его уважает. Таких омег он еще ни разу не видел – чтоб настолько могли взять себя в руки и держать мертвой хваткой до самого финиша. И как бы не сопротивлялся, как бы не отрицал, выбор Чонгука все яснее понимает. Чувства его понимает. Возможно, потому что и сам влюблен, знает, каково это – дорожить тем, что у другого человека внутри. Но от того еще более хреново. Потому что не там они и не при тех обстоятельствах, чтобы можно было позволить поступать и думать так, как хочется, душу обнажать и дарить. Потому что без нее в тот же миг рискуешь остаться с вероятностью в девяносто девять и девять. И этих двоих Намджуну жалко до боли. Правда. И он практически себя ненавидит за то, что всеми силами попытается их разлучить. – Там зал для танцев, – тихо произносит Нам, замечая, как омега давится воздухом. Видимо, удивить его вышло. – Ты же их любишь… Тэхён поворачивает к нему лицо очень медленно и ничего не говорит – только задумчиво смотрит. Он очень красивый, правда. У любого от подобной красоты сердце дрогнет и галопом затем сорвется. У любого внутри зародится желание подобным обладать. Вот только у кого-то это желание будет сродни светлой потребности сохранить и подарить защиту, а у кого-то – темному инстинкту разрушения, порабощения. И Шинён… Намджун знает – тот от света максимально далек. Он его, наверное, никогда и не видел. Тэхён тоже в темноте этой погряз, как только Шинёну на глаза попался. Теперь Пташка не выпутается – слишком глубоко увязла. А вот Чонгук… у Чонгука шанс еще есть, с Намджуном – еще есть. Младшего брата он попытается спасти, душу отдаст, если нужно. Потому что семья. Тэхён молчит долго, не выдавая ни единой своей эмоции. Внутри у него – пустота. Она сама по себе почему-то возникла так просто, что Тэ ей даже не сопротивлялся. Танцы… да, Тэ их очень любит. Потому что они ему жизнь дарят именно ту, что так долго желал. Потому что они помогают, лечат, делают совершеннее, лучше. Хотя бы внешне. Чтобы красивой была оболочка. И Тэхёну давно бы вспомнить пора, что он, словно фарфоровая куколка – снаружи прекрасен, но внутри – лишь холод и воздух. И глаза у него, словно из стекла, под цветными линзами. Танцы… да, Ким их любит. Их ему подарил Чимин, это его самый драгоценный подарок, и Тэ благодарен, больше всего за эту жизнь – другу лучшему благодарен. И любит того сильнее всего абсолютно. Потому что кроме него у Тэхёна никого… не осталось. И вчера… сегодня… ничего совершенно не изменилось. И не изменится. Ведь с Чонгуком рядом или без… настоящая правда в том, что Тэхён давно уже пуст. – Спасибо, – вдруг роняет Тэ, тепло улыбаясь, но взгляд его почему-то пугает Намджуна, заставляя неудобно поерзать на стуле. – Всегда к твоим услугам… Ви, – все же отвечает он омеге, отводя от парня свой взгляд. Благо, еду скоро выносят из кухни, и омега отвлекается, придирчиво осматривая блюда, расставленные на столе между ними. Кажется, ассортиментом остается доволен, поэтому тихо хмыкает и принимается осторожно перекладывать, что нравится, себе на тарелку, не спешит абсолютно, хоть и голоден. Учитывая, что его вырвало прошлым вечером, то в желудке у омеги всю ночь и весь день не было ни крошки. Намджун почти чувствует себя кретином за то, что не позаботился и не купил для него с утра что-то получше. Как будто был не в курсе, что последние шесть лет Ви ни разу не срывал жесткой диеты. Чертов псих, надо же так себя закодировать... – Хватит пялиться, ешь! – вдруг шипит на него Тэхён, и Нам, застигнутый врасплох, резко опускает взгляд в свою тарелку, а затем слышит смех омеги над ним и тоже смеется. Надо же, он почти его испугался… этот омежка – не промах. Они едят в тишине. Тэхён медленно пережевывает еду, стараясь растянуть обед так, чтобы успеть почувствовать сытость, когда опустеет тарелка. Он давно не ел, и от этого хочется запихнуть в себя всего и побольше. Но контролировать он это давно научился, так что… На улице дождь стихать даже не думает. Тэ время от времени поглядывает из окна на то здание из стекла. Зал танцев… он непременно туда наведается, как только закончится дождь. Возможно, там у него выйдет на время забыться… возможно, если закрыть там глаза, как всегда отдаться музыке без остатка, можно будет даже поверить, что он снова в своей родной студии – дома. И пусть это будет лишь жалкий миг, он все равно отчаянно того желает. Согреть, наконец, свою душу, что где-то внутри от холода и страха вся съежилась. И боится пошевелиться – вдруг кто, заметив, растерзает? – Мне нужен мой телефон, – говорит Тэхён после того, как заканчивает есть. – Исключено, – тут же получает ожидаемый ответ и снова закатывает глаза. Намджун думает о том, что этот его жест уже бесит. И не подозревает, что улыбка альфы бесит Тэ не меньше. Видимо, они друг друга стоят, но едва ли об этом узнают в ближайшее время. – Если боишься, что попытаюсь удрать – зря. Я не идиот, Намджун – знаю, что от клана просто так не сбежишь. А уж от того, что заправляет в Сеуле, уж точно. Тем более, как ты, наверняка, знаешь: я в этом городе, как бы, живу, – омега грустно усмехается, прежде чем продолжить. – Я не сбегу, клянусь. Потому что у меня, если по-честному, даже нет шансов. Но есть люди, которые мне дороги. И они волнуются за меня. Позволь успокоить их. Уверен, от этого проблем будет меньше, ведь так меня абсолютно никто не будет искать. – Или мы просто уберем твоих друзей, – предлагает Намджун, пожимая плечами. По крайней мере, так они и привыкли решать большинство проблем. Своими силами, а не прислушиваясь к омегам, пусть даже и таким смышленым, как этот… – Можешь и так, – соглашается Тэхён, и взгляд его в ту же секунду снова становится пустым настолько, что глубиной своей бросает в дрожь даже такого альфу, как Нам, который свое давно повидал. – Если их жизнь оборвется, моя следом пойдет. Это я тебе гарантирую. Сто процентов, Намджун. И Нам ему от чего-то верит. И понимает, что играть с таким больше не стоит. И про телефон он тоже, по сути, прав. Шинён, возможно, по приезде все равно распорядился бы купить ему новый… все-таки, босс хочет этого омегу добиться. Тэ не придурок, да и друзья его, кажется, о скелетах в шкафах омеги ни сном ни духом, так что звать на помощь ему просто некого. И тогда остается лишь одна проблема. Телефон все еще у Чонгука. – Вот блять, – не сдерживается альфа, вызывая у Тэхёна заинтересованный взгляд. – Не обращай внимания, это я о своем. – Хорошо, но что насчет телефона? – не унимается Тэ. Да, он настырный до ужаса, ну а что прикажете делать, если иначе жизнь тебя с потрохами съедает? А своего добиваться омега давно уже привык так, что и не знает, как жить по-другому. И ему нужен чертов мобильник. Потому что Чимин будет волноваться. Он не должен подумать, что остался один, Тэхён непременно еще к нему выберется, а пока – хотя бы немного успокоит. Ведь они как близнецы – друг от друга зависят. – Я подумаю, – отвечает Намджун размыто, но, в очередной раз столкнувшись взглядом с омегой, добавляет твердо: – Обещаю. Тэхёну его ответа пока достаточно, и он удовлетворенно откидывается на спинку стула, на котором сидит, прикрывает уставшие глаза. В которых линз, кстати, уже и нет никаких. К черту. С Намджуном можно, этот идиот все равно не поймет и не оценит. – У телека спутниковое? – вдруг задает Тэ очередной вопрос, и, получив утвердительный кивок от альфы, довольно улыбается, а затем встает, направляясь в гостиную. – Интернета я лишен, на улице черт пойми что, так что остаются только телевизор и диван… Смотришь Адскую кухню? Намджун прыскает, тут же устремляясь следом. – Еще спрашиваешь! – отвечает он, видя, как в гостиной Тэ уже полулежит на диване, увлеченно щелкая пультом. На сердце альфы в этот момент немного теплеет. Паренек правда нравится ему… жаль только… просто жаль. Вот и все. Жаль, что все они те, кем являются. Жаль, что по-другому нельзя. Намджуну правда очень-очень жаль. «Прости меня, Тэхён. Простите оба.»***
SVRCINA - Astronomical
Весь прошлый день – все еще, как в тумане. Реальность с течением времени от иллюзии отличить сложнее и сложнее. Может, он вообще сейчас спит? Не выдержал и в той машине, что везла обратно в Сеул, все-таки, отключился. Везла в жизнь настолько привычную, что с ней уже как-то легко, хоть и трудно до ужаса. Все лучше, чем прошлое, которое у него так жестоко и незаслуженно отняли. Но он не будет стенать и плакать по нему, нет, уже не будет. Достало. Он просто вспомнит еще раз тот день. Еще раз вспомнит тот год. Еще раз разлетится на осколки, часть из которых потеряется снова, и, собрав себя по кусочкам, от Чонгука опять останется еще меньше, чем было. И так раз за разом. Скоро кто-то здесь и вовсе превратится в ничто. Перед глазами – панорамные окна собственного лофта, за которыми ночной город так призывно и знакомо искрится, упрашивая нажать заветную кнопку «вниз» на табло лифта и погрузиться в спасительное забытие. Перед глазами – красивая, желанная иллюзия его жизни. Новой жизни. И неважно, сколько лет успело пронестись, эта жизнь всегда будет новой. Потому что к той никак не привыкнуть. Потому что, как убедить себя не старайся, как не вейся ужом, нужно совсем не это. Нужно другое… нужен другой. Внутренний голос, отошедший какое-то время назад от подкосившей истерики, переживший уже, казалось бы, стадию первого шока, теперь только и делает, что матерится сквозь зубы. И Чонгук с ним полностью, блять, солидарен. Если бы курил – уже, наверное, умер от передоза никотином или еще чем похлеще. Но сигареты ему отвратительны, да и за бутылку схватиться нельзя: работа никуда не делась, трезвый он все еще нужен. А жаль. А Тэхён теперь курит. Да… теперь курит. Чонгук даже не знает, чему удивляется больше: тому, что встретились при таких сумасшедших обстоятельствах, или что Тэ теперь настолько… другой… Ведь он его, и правда, сначала не узнал, и правда, готов был поверить в то, что они с омегой – незнакомцы, которых не связывает ровным счетом ничего, кроме работы. Бог свидетель, лучше бы так все и было. Потому что теперь… Чонгук жадно вдыхает свежий воздух из открытого настежь окна. Тот холодный и поэтому на какую-то ничтожную йоту, но отрезвляет. Ему за себя не страшно. Ради Тэ – никогда за себя не было страшно. Но за друга… за друга, которого столько времени любит, который боль когда-то причинил просто адскую, но на ту уже несколько лет, как плевать – боится настолько, что удивляется, почему волосы на собственной голове все еще черные. Потому что впору бы им уже выкраситься в седину. Потому что внутри – ужас клокочет непрекращающимся диким рычанием. Зверя, которого в угол загнали и вот-вот вскроют грудную клетку, чтобы до сердца добраться. Которое от отчаяния, от жалкой несправедливости судьбы само уже остановиться готово. Но Чонгуку умирать нельзя. Теперь он не имеет права. Потому что в опасности самое дорогое, единственное, что осталось. Что так надеялся уберечь, а не получилось. Так надеялся отвести в сторону из-под удара, думал, как бы самое чистое, что есть в жизни, не замарать, а оно само оказалось нечисто… Ведь Чонгук даже не знал… Тэ об отце никогда не рассказывал… но теперь альфа кое-что, да все-таки понимает. Желание друга уехать, бросить его – понимает. Понимает, что это было не предательство вовсе, а желание собственными силами спастись. И, видимо, все же, не вышло. У них обоих не вышло. У глупых несмышленых детей – ничего не вышло. Но сейчас… возможно, шанс есть? Чонгук все сам сделает. Особого выбора у него не осталось. Альфа невесело ухмыляется. Кажется, вот круг и замкнулся. И история… она, правда, циклична, потому что вот он, спустя шесть лет борьбы, работы над собой, какой-никакой власти – снова один на один против всего мира. И за спиной снова одно лишь только, что до сих пор согревает и одновременно заставляет бояться – его ТэТэ. Хотя, возможно, больше не его и больше не ТэТэ… Но Чонгуку на это плевать, от Чонгука прошлого тоже не слишком много осталось. И это никакая не романтика… просто потребность. Просто зависимость. Жизни смысл, от которого отказываться – грешно. Потому что давно всего себя под этот смысл заложил. Потому что не знает, как по-другому, и узнавать желанием не горит, лишь догадывается, что там, где по-другому – там пустота и смерть. 18052011 Хорошо, что смартфон дорогой и заряд держит долго. Чон щурится от неприятной яркости экрана. Что он снова пытается сделать? Альфа без понятия, если честно, но надеется, что выйдет хоть за что-нибудь зацепиться, хоть что-то заметить, что сможет другу помочь. Но для начала стоит побольше разузнать о Тэхёне… о Ви. Потому что знает он, сказать по правде, немного. Его не просвещали. Потому что… да, верный пес. И от этой навязанной верности, что граничит с дулом, приставленным к виску, тошнит так, что мочи нет. Он не знает, что делает, когда заходит в первую же попавшуюся соцсеть, не дает себе отчета, когда залезает в переписку и пролистывает список друзей перед тем, как перейти в сообщения. На первом месте в списке уже знакомое имя – снова Чимин-и. Судя по рыжему цвету волос с фотографии – тот самый омега, что был с Тэхёном в Тэгу. Кажется близким. И сообщений от него целая куча, все – разумеется, никем еще не прочитанные. И Чонгук себе совершенно никакого отчета не дает, когда открывает этот чертов диалог, читает сообщения, между строк насквозь пропитанные тревогой. И понимает, что Чимин этот абсолютно не в курсе, в чем замешан его друг. Значит, Тэхён живет аж на две жизни… интересно становится: какая из них для омеги более настоящая? Но Чонгуку нужно больше, он чувствует, что становится жадным. Потому что дорвался. Потому что жизнь Тэхёна – как воздух. Пусть даже та давно без Чонгука в контексте. И… да, он не знает, что делает, когда в очередной раз касается экрана дрожащим пальцем, ставя в поле ввода курсор. Не знает, когда, чувствуя, как сухие губы уже готовы под зубами треснуть, пишет, а затем отправляет в чужой диалог простое и робкое: «Чимин?» Но затем неожиданно для самого себя же вздрагивает, поспешно выделяет сообщение и стирает его из переписки, мысленно на себя уже крича. Идиот! Что пытался получить этим?! Что кому хотел доказать?! Пытался спасти любым путем… но ничем хорошим это не кончится, если втянуть в игру невинного человека. Который, хоть и знает о Тэхёне приблизительно все, но до сих пор в относительной безопасности, которую Чонгук не имеет права у того отбирать. Нет, это неправильно. Телефон снова выключается. Снова ложится в карман пиджака, прямо у сердца.***
Tommee Profitt - Hurricane
Чимин просыпается рано, но чувствует себя хорошо. Диван у Тэхён-и – просто сказка в сравнении с его собственной скрипучей кроватью, по размерам больше подходящей ребенку, чем взрослому омеге. Благо, рост его остановился еще в тринадцать, и даже в детской кровати легко удавалось помещаться. Мышцы после вчерашних нагрузок немного забиты, но это нестрашно – должно пройти после разминки. Еще даже не встав с дивана, омега в первую очередь проверяет свой телефон. Он пролистывает уведомление о присланных Юнги сообщениях, надеясь, что увидит весточку от Тэхёна, которую ждет с тех самых пор, как вернулся в Сеул, но ничего не находит. Тэ так и не ответил ему. Такого еще никогда не случалось. Все ли у него хорошо? Чимин садится, локтями упираясь в колени, держит телефон перед собой, кусая губу. Он пытается Тэ позвонить, но телефон оказывается выключенным. Это тревожит омегу, пугает, но он пока не готов позволить панике завладеть им. А хотя… сколько там требуется времени, чтобы можно было заявить о пропаже человека? Или стоит сначала узнать все у Ким Тэхвана? Вот только номер отца ТэТэ Чимин не знает. Он, если подумать, вообще об этом человеке не имеет никакого понятия – Тэхён никогда не рассказывал и на вопросы о нем отвечал размыто. Он отца ненавидел… и боялся – только это Чимин и знал. Но и этих вещей для волнения с лихвой ему хватало. Тэ… Чимин не сможет без него ну никак. Потому что те нити, что их связывают, они помогают в равной степени обоим. Они как чаши весов: накренится один – второй тоже равновесие удержать не сможет. Тоже пропадет. У Чимина своих заморочек полный вагон. Не таких, как у Тэ, но лучше их это навряд ли делает. Чимин, в какой-то степени, так же сильно одинок, потому что не умеет к себе подпускать. Не любит, когда в душу лезут и пытаются ту перед собой раскрыть. Не любит, когда кто-то старается сделать своим, будто Чимин чья-то собственность. Будто, если омега – то рожден лишь подчиняться, греметь посудой на кухне и рожать сопливых детей. Нет. Чимин не такой. Чимин для всего этого дерьма слишком гордый. И слишком сильный морально. И физически тоже – уж над этим он долго старался. Свидетельство тому – идеальное тело, черный пояс по тхэквондо и до идеала отточенное искусство кэндо. Чимин сильный, Чимин к этой силе всю свою жизнь шел. Чтобы не было, как у папы. Чтобы никогда и никому не позволять ставить себя выше, чем он. Да, возможно, омега ростом и мал, но только физически. Так навсегда и останется. И ослабить контроль, не стараться быть всегда сильным он может лишь только с Тэхёном. Позволить о себе заботиться может лишь только Тэхёну. Потому что знает, что тот от него так же сильно зависим. Наедине друг с другом каждый из них ужасно слаб, и в этом их сила. В том, что им так хорошо и легко вместе. И без этого уже никак. Он набирает друга уже четвертый раз, когда вдруг видит входящий звонок от Хо. – Ты скоро? – спрашивает от чего-то запыхавшийся друг. – Я только проснулся, – честно отвечает омега, хмурясь. Что ему надо в такую рань? Студия откроется только в десять утра, а сейчас нет и семи. – Ты чего такой? – Помнишь, я тебе говорил, что нашел классного звукаря для ежегодного представления? – Ммм, – неразборчиво тянет Чимин, что-то, и правда, припоминая. – Ближе к сути, Хосок. Я, твоего папашу, только проснулся и не готов сам искать в чем-то великие смыслы. – Он сегодня приезжает в Сеул, Чимми! Представь просто, какая это удача – переговорить с ним с глазу на глаз! У него сегодня выступление в клубе как раз в том районе, где живет Тэхён. Вы еще часто туда вдвоем ходите. – Я понимаю, о чем речь, – соглашается Чимин, кивая сам себе и думая о том, что клуб этот реально классный. Туда крутить пластинки не каждого пускают, значит, звукарь Хосока, как минимум, очень неплох. И значит, с ним стоит встретиться, все-таки, ежегодное представление – это не то, на что они могут забивать. Оно важно для Тэхёна… – Тогда не строй на вечер планов, – подводит итог Чон и, не сдержавшись, испускает один из этих милых звуков, которыми обычно сопровождает свои жесты и мимику. Господи, этот альфа иногда такой…. – С меня хватит, я вешаю трубку, – произносит Чимин, чувствуя, все же, как губы предательски разъезжаются в улыбке. – Увидимся в студии, Хосок. – Увидимся, Чимми. Омега отнимает телефон от уха и какое-то время смотрит на потухший экран, раздумывая, стоит ли пытаться снова дозвониться до Тэ. Но вряд ли друг на этот раз ответит – понимает с тяжестью на сердце и засовывает телефон в карман джинсов, в которых вечером заснул. Попытается еще раз немного позже. Не будет же его телефон вечность выключен, правда? Чимин очень на это надеется. Потому что ТэТэ должен быть в порядке. Он просто обязан. Они не имеют никакого права друг друга оставлять. *** – Вот – передаю в целости. С высоты не ронять, в стиральной машине не стирать, фаст-фудом не кормить. Тэхён закатывает глаза. Снова. Тем временем два альфы перед ним в знак приветствия пожимают друг другу руки. Ёнджун улыбается, выглядя бодрым и радостным. Нам уставший, но тоже довольный – видимо от того, что время его дежурства окончено, и он на целых два дня свободен от общества одного строптивого омеги. Но, чего уж греха таить, Тэхёну с ним вчера было весело. Они весь день проторчали в гостиной, смотря тупые передачи, что шли по телевизору. Оказалось, что Намджун, как и Тэ, хорошо знает английский, так что с корейских программ они как-то плавно перешли на американские. Тэхён и не заметил, как они несколько часов подряд прохохотали над каким-то ситкомом. Давно ему уже не было настолько хорошо. Веселье это, конечно, слегка меркло, стоило лишь вспомнить о том, где он сейчас находится, но все же… Так что, да, Намджун, хоть и бесил до ужаса, но был не так уж и плох. Возможно, при иных обстоятельствах он Тэхёну бы даже понравился. И не в том смысле, что он был бы не против под ним… ну, вы понимаете. Нет, просто как друг или типа того. Да, вот это было бы правильно. В другой жизни. Не в этой. На следующие сутки его нянькой теперь стал Ёнджун. Про те, что будут за ними, омега старался думать как можно меньше для своего же блага. Все же, решать проблемы нужно по мере их поступления. – Не переживай, Нам, все будет путем, – Ёнджун подмигнул Тэхёну. – Правда, Ви? Ты же у нас хороший мальчик? – Да пошёл ты, – ответил Тэхён, уверенный шестым чувством, что именно это от него и ожидалось. Альфа ухмыльнулся, довольно окидывая его взглядом. Ну вот, Тэ даже не сомневался. Хорошо… Ёнджун еще пригодится. Ёнджун Тэхёну ой как нужен. Хотя от этого не то что бы легче… лишь тяжелее намного. Но никто и не говорил, что путь к свободе легок. – Ладно, я спать. Веселись теперь без меня, – обратился Нам к Тэ. – И смотри, без фокусов здесь с Ёнджуном. – Все фокусы я приберегу специально для тебя, – омега позволил широкой улыбке разъехаться на лице слегка устрашающе. – Увидимся через два дня. – Ага, там как раз столько новых эпизодов выйдет, – усмехнулся Нам. – До скорого! Альфа отчалил, оставляя омегу на попечение Ёнджуна. Они переглянулись. – Ну и как, не сильно скучаешь тут, Пташка? Тэхён пожал плечами. Если подумать, вчерашний день был очень даже ничего… не знай он другой жизни. Свободной. Своей. И с той жизнью расстаться он никогда не будет готов, уж простите. – На шестерочку, – просто ответил он. – Уже придумал, чем хотел бы сегодня заняться? – спросил альфа с интересом, что показался Тэхëну даже неподдельным. – А что? – Тэ усмехнулся. – Ты, вроде, не мой персональный клоун, а охрана. Или развлекать меня – часть твоих должностных обязанностей? – Нет, скорее, личная инициатива, – не смущаясь, ответил Ёнджун. – Как смотришь на это? Тэхён снова пожал плечами. – Кто я такой, чтобы запрещать тебе что-то. Хочешь развлекать меня – развлекай… но не прямо сейчас. У меня, знаешь ли, планы есть. – Что еще за планы? Тэ не ответил, только усмехнулся и направился к выходу. Дождь все еще лил, как из ведра, но терпение у Кима всегда было неважным…