Dream state - I feel it too
«Это все неправда…» Он ничего абсолютно вокруг себя не слышит. В голове стоит противный шум, как будто кто-то сломал телевизор, прерывая вещание. Но перед глазами у него картинка четкая. Острая, такая, что заставляет чувствовать физическую боль, как будто вырывая из суставов все четыре конечности. «Неправда – просто сон, очередной мой кошмар. Я в бреду…» Губы Тэхёна бесшумно шевелятся, на сухой поверхности образуются трещинки, но едва ли ему не плевать. Он как будто сейчас не существует. Как будто все вокруг, да и жизнь его – не настоящее. Эта реальность неправильная, невозможная. Потому что не может быть все так страшно. Потому что это слишком даже для него. «Этого быть просто не может.» Может. Все правда. Все перед ним сейчас – настоящее. Тэхён все еще стоит, ногами будто к земле прирос, чувствует крепкую хватку Шинёна у себя на талии, которая от своей грубости буквально кости заставляет скрипеть. Но на это плевать уже довольно давно. Не плевать сейчас на то, что прямо перед глазами, на то, что все еще в голове ну никак не уложится, повергая не только его одного в животный ужас. «Ёнджун-и…» Здесь его никто не способен сейчас услышать, но, может быть, Ёнджун сейчас слышит его где-то по другую сторону? Ведь на этой стороне, в этой реальности, Ёнджуна больше нет. Молодой альфа лежит перед собравшимися гостями этого вечера, перед кланом До, перед Тэ – на спине. Тёмные глаза открыты, и в тех отражаются маленькие огоньки – то ли иллюминация, то ли далекие звезды, что сейчас зовут к себе его душу. Но свет в этих глазах больше неживой – холодный. Потому что тепло человеческое тело покинуло с последним вдохом, что полон был неверия. Быстрая смерть. Но от того не менее жестокая. Бесчувственная. Несправедливая. Тэхён наблюдает, как сквозь простреленное отверстие в черепе альфы вниз стекает густая кровь, что мерцает в ночи насыщенным кармином. Это не вызывает в омеге отвращения: на кровь он за свою жизнь успел уже сполна насмотреться. Но, даже это в сторону отбросив, все равно в себя прийти не может, да и не пытается. «Ёнджун, не надо, вернись…» Почему это случилось? На самом деле Тэхён разбираться не хочет, плевать ему на причины, на мысли, что возникают у Шинёна в его больной голове, на интриги, что плетутся вокруг. Он просто не хотел, чтобы это случилось, просто не хотел снова кого-то терять!.. Но потерял. Жизнь в очередной раз отобрала у него кого-то. Опять хочет лишить всего, сломать… и на этот раз у нее есть все шансы. Потому что Тэхён уже так устал, так вымотался, что готов со дня на день сорваться. И следующая пуля… пусть она будет для него. Он это, наверное, даже заслужил. Он и свою собственную кровь уже отчетливо чувствует – та из сердца сочится пока только лишь каплями, но ощущается ярко, вызывая приступы тошноты и удушья. Ему бы хоть пару минут на то, чтобы в себя прийти, немножечко времени… потому что маска сейчас по швам просто трещит и вся разъезжается, обнажая беспомощно то, что под ней. – Кто хочет быть следующим? – этот голос принадлежать может лишь До Шинёну, Тэхён его успел изучить просто отлично, много времени ему на это не понадобилось. Но и тот сейчас, словно сквозь вату. Для того, чтобы вникнуть, требуется приложение немалых усилий, а у омеги сил практически нет даже на то, чтобы на ногах стоять твердо и не шататься. Видимо, Тэ совсем уже кончился. Можете выносить этот биомусор. – Что, неужели больше никого?! – но ненавистный голос монстра продолжает тревожить нервные окончания в теле, пуская по тому волны озноба. Холодно… как же холодно. – Думаете, я не знаю, что у вас всех в головах? Голос альфы, что всего минутой раньше был тягучим и сладким, как мед, теперь больше напоминает сталь, покрытую инеем. Острую до такой степени, что от одного взгляда на нее смертельно порезаться можно. Тэхёна дергают на себя, как тряпичную куклу, и он тому никак не сопротивляется, лишь рассредоточенным своим взглядом в сторону куда-то мажет, упуская из фокуса бездыханное тело знакомого альфы, который уже как-то успел к его пустой душонке тепло притереться. А теперь ушел, кажется, оторвав от той приличный такой кусок. То есть, от Тэ теперь осталось еще меньше, чем было. Он знает, что на них с Шинёном абсолютно все сейчас смотрят. Не представляют, чего дальше ждать. Боятся. Страшно ли Тэхёну? Да не особо… ему больно, скорее, и… пусто. Ему хочется как можно глубже сейчас уйти в себя. Ещё в одной клетке себя запереть на потеху другим – на этот раз уже в своей собственной, ключа от которой ни у кого на всем свете не будет. Даже у него самого. Потому что Тэ по-другому уже не может, как и что дальше, не понимает. – Наверное, некоторые из вас сейчас думают, что я совсем с ума сошёл, – Шинён ухмыляется, – но нет, уверяю вас, все гораздо интереснее! До кивком подзывает к себе кого-то из толпы, и в кружок свободного пространства выходит незнакомый Тэхёну альфа. Тот, не удосужившись даже вниз посмотреть, переступает через труп на своем пути и останавливается по другую сторону от Шинёна, чем Тэ. – Мой друг, Чхве Мундже – если кто не знает – имел любезность сообщить мне о том, что этот щенок Ёнджун предал меня. И знаете, сначала я был зол, но, разобравшись в причинах, даже слегка остыл. Я прекрасно его понимаю: мало кто способен был бы устоять перед моей новой игрушкой, которая так заинтересовала его… Тэхён чувствует на своем виске чужие губы, что в поцелуе своем улыбаются, и волоски на загривке у омеги дыбом встают, пока мозг судорожно пытается уловить смысл сказанных альфой слов. Так это все из-за него? Ёнджун хотел что-то сделать против До ради…. него? «Боже…», – Тэхён стонет мысленно, кажется, прямо сейчас следом за Ёнджуном умирая, потому что сжигает сам себя: – «О, Господи…» – Может, кто-то из вас, ублюдков, был с ним заодно? – голос у Шинёна становится тихим, но от того лишь еще сильнее всех присутствующих пугает. Рычание уже клокочет в груди у альфы, норовя с секунды на секунду наружу вырваться. – Может, плетете интриги у меня за спиной, спя и видя, как скинете с трона?! Кто еще?! – Он кругом себя озирается, глазами своими бешено сканируя пространство, взглядом цепляясь за отдельных людей, заставляя тех от страха задыхаться. Особо долго задерживается на своих самых близких – Ильби, Намджуне и – «блять…» – Чонгуке. У Тэхёна на этом моменте сердце больно вниз ухает. Но затем взгляд До вновь в движение приходит и завершает свой путь на омеге. – Кого еще ты уже успел заманить в свои сети, любимый? – он теперь не рычит, шепчет сладко прямо на ухо. Тэхён замирает, как испуганная лань. А в голове лишь одно из раза в раз повторяется с леденящим душу ужасом: «У Чонгука есть план.» Все свои жалкие силы он сейчас бросает на то, чтобы ни в коем случает не смотреть. На собственные слабости не податься и хотя бы в этом бою, но выстоять. Уберечь. Взгляд застывает, скрывает теплящуюся все еще всему вопреки жизнь. Тэхён на Чонгука так отчаянно сильно сейчас старается не смотреть, что уже задыхается. Потому что омеге страшно, и внутреннее испуганное животное стремится свое спасение найти в альфе, что сейчас так отчаянно нужен. Но нельзя. Нельзя, сука. Не получит он никакого спасения. А вот Чонгук тогда получит свое сполна… Как странно – вроде все эти годы искренне желал тому мучений, но как выпала такая замечательная возможность, все обрубает на корню… И не может допустить того, чтобы Чон пострадал, ну никак. «Только не он, пожалуйста, Господи…» И небеса, кажется, на этот раз слышат, освобождая из тисков его жалкую глотку. Шинён усмехается, видимо, довольный реакцией омеги, отстраняется от него немного, и Тэ чувствует, что тело альфы рядом с ним снова расслаблено, да и ребра больше не сводит в судороге от крепкой хватки на них. Все закончилось. – Ну хорошо, больше не будем о грустном, – улыбается До, как будто ничего страшного и не случилось, так, обсудили скверную погоду и разошлись. – Уберите тело и продолжим на том, на чем остановились. Не будем же мы упускать такой потрясающий повод для праздника! Тэхён позволяет себе медленный тихий выдох, когда рука Шинёна покидает его талию, и альфа, как ни в чем не бывало, отвлекается на гостей. Но Тэ с места так и не двигается, все смотрит на тело у своих ног. Кто-то берет его за руку, тянет слегка на себя. – Не смотри, Ви, – просит его Ильби. Ладонь у него маленькая и теплая. – Идем. И Тэхён, словно ребенка, позволяет себя куда-то увести. Куда-то, где спокойнее и тише, где нет этих пристальных взглядов, что наблюдают за тем, как он здесь рассыпается, обнажая свою разбитую человечность. Вернее, жалкие ее остатки… но все равно – на нее эти стервятники слетаются, будто на падаль. Падаль… какая же он все-таки падаль… – Он из-за меня умер, Ильби-щи, – хрипит Тэхён, но так и не получает от омеги ответа. Да и что секретарь может сказать ему? Ведь Тэхён же прав… Два омеги продолжают куда-то пробираться сквозь толпу, и Тэ просто молится, чтобы Ильби отвез его обратно в особняк, но прекрасно понимает, что вряд ли кто-то позволит ему такую роскошь. Вечер только-только начался и закончится еще ой как не скоро. Это лишь первый круг его личного Ада. Долго еще придется терпеть. Но вдруг кто-то из гостей хватает Тэхёна за свободную руку, и у омеги даже сил нет на то, чтобы возмутиться, Тэ лишь глаза свои усталые медленно поднимает на человека, что вырастает за спиной. И тут же дергается, как от электрического удара. Потому что перед ним отец.***
Falling in Reverse - The drug in ve is reimagined
Они стоят сейчас перед боссом, словно нашкодившие школьники перед грозным отцом. Вот только нихуя это не школа, да и Шинён на заботливого папашу тянет едва ли. Скорее уж, на палача. На безумного палача. Но ни Чонгуку, ни Намджуну сейчас ни капли не страшно. За себя – не страшно. В голове у обоих мысли о только что убитом друге. Ёнджун… он, может, и был иногда до жути раздражающим, странным, вечно при них курил, хоть и знал прекрасно, что те сигаретный дым ненавидят, но… Он был одним из них. Братом. Пусть не по крови, но в их кругах та и не сказать, чтобы являлась решающим фактором. Чонгук скорбел. Скорбел и Намджун. Эта боль у них сейчас была общая. Но Шинёну на ту едва ли не плевать. Альфа был зол, был просто в ярости, и это сейчас ярко обоими чувствовалось. Кто-то посмел думать, что может отобрать его Пташку, что все может случиться так просто и легко! Но не случилось. До пустил кровь и теперь его черной душе хотелось больше, еще!.. Пока он в крови ублюдков сам не потонет, не захлебнется в ней. И лишь тогда успокоится. Шинён на Ви помешался. Шинён Ви никому не отдаст и думать о том, что так просто из рук своих может его выпустить, не позволит. Он всех убьет, всех абсолютно. Неважно, кто на пути его встанет. Неважно ничего, кроме этого омеги, который принадлежит ему. Лишь ему одному. Полностью. «Мой!» – Этот ублюдок Ёнджун должен сейчас быть благодарным, – говорит Шинён голосом спокойным, но приближенные его видят прекрасно, как вздуваются вены у альфы на шее, и поэтому молчат, руки свои незаметно сжимая за спиной в кулаках. – Нужно было вырвать его руки из плеч и выколоть глаза, заставив потом те сожрать. У Чонгука кровь в ушах начинает шуметь. – Никто не смеет и мысли допускать о том, чтобы забрать у меня мое, – цедит босс, взглядом прожигая обоих альф по очереди. – Никто. И особенно вы двое. Не смейте. И подходит стремительно к ним, становится вплотную, ментально давит, обдавая запахом хвои, от которого одного конкретного альфу в последнее время тошнит. Потому что этот запах… его теперь кое-кто еще носит, и это неправильно. Как же это неправильно! – Я вижу насквозь вас обоих. Дернетесь – убью. И в любом случае сразу обоих, даже если второй будет совершенно ни при чем и всей своей душой мне предан. Уяснили? Альфы кивают, не переглядываясь даже. Потому что и так сказанное знали. Чудо еще, что до сих пор стоят тут живые. Потому что злость из Шинёна за этот вечер вышла далеко еще не вся. И значит… У Чонгука горло судорожно сжимается. Значит, он собирается выместить ее на чем-то другом, а не на них. На ком-то… «Тэ…» Босс выходит из комнаты, где они разговаривали, и Чонгук следом дергается к выходу, но Нам тормозит его, в глаза заглянуть пытается, а младший те старательно отводит. Им обоим больно. Но времени сейчас на это у Чона попросту нет. Он должен что-то сделать, сделать прямо сейчас! Потому что если не сделает, Тэхён опять пострадает… – Пусти! – он на лучшего друга волком смотрит, весь сжимается, стараясь прямо сейчас не ударить. – Гук-и, прошу тебя, не делай глупостей, – Намджун отчего-то с ним сейчас очень мягок, но хватки своей стальной на чужом плече разжимать не торопится ни разу. – Ты так всех нас только погубишь. На меня плевать? Ладно. Но о других ты вспомни! Об Ильби, о моем Сокджине… и Тэхёне подумай! Чонгук глаза свои распахивает широко, даже перестает на мгновение вырываться. Что? Что сейчас слетело с его губ? Так он знает?.. – Тэ…хён? – выдыхает Чон. – Откуда ты знаешь!?***
In this moment - The in Between
Тэхён чувствует, что больше никто – ни Ильби, ни Тэхван – не держат его руки. Омега поворачивается к секретарю, смотрит на него потерянно, но на автомате все равно роняет: – Это мой отец, могу я поговорить с ним наедине? Ильби мгновение хмурится, но затем сталкивается взглядом с самим альфой и кивает. – Держись на виду, – просит он, прежде чем отойти в сторону и нервным движением подхватить с подноса у официанта бокал с какой-то темной жидкостью. Тэ ему сейчас завидует – самому бы не помешало прилично так нажраться. Чтобы не понимать ничего. Чтобы не чувствовать. Но Тэ все еще отвратительно трезвый, у него за весь вечер ни капли алкоголя во рту не было, да и омега сомневается, что способен что-либо проглотить и от стресса тут же не выблевать. Поэтому он только смотрит на отца холодно, пытаясь мысленно тому передать то презрение, что к нему чувствует. Потому что ни за что на свете не простит ему весь этот цирк. – Что ты здесь забыл? Тэхван улыбается ему скупо, поправляет идеально сидящий смокинг и отпивает спиртное из своего стакана. Тэ машинально носом тянет и почти давится. Ликер. – Я же уже говорил тебе – я хочу Сеул. И посмотри, как удачно вышло: в клане До как раз освободилось место. И Тэхёна на этих словах всего током прошибает. Он от отца отшатывается, как от гадюки. Но та уже успела омегу оплести, схватить за шею. Еще мгновение – и клыки вонзит, полные смертельного яда, потому что… – Ты снова сделал все правильно. Молодец, сын. Нет! И Тэхёну теперь еще хуже. Хуже в тысячу, в миллионы раз. Потому что: да… он все сделал правильно. Он снова свою жертву убил. Прав его отец. И теперь картинка в голове у Тэхёна складывается. Не в свободе было дело, не в его освобождении, как он себе здесь придумал. Ну что, блять, за детские глупости! Все – пусты мечты… Он просто расчистил отцу прямую дорожку до сердца сеульского клана. Чуть ли ни красную ленточку перед ним перерезал. А сам Тэ… он так навечно у ног Шинёна и останется. Потому что Тэхван не глупец, он получил, что хотел, и выше подняться не рыпнется. Потому что прекрасно осведомлен в том, какое это самоубийство – вставать против До Шинёна. И этот вечер – тому прекрасное подтверждение. Даже враги До перед ним, как жалкие шавки, стелятся, виляя хвостом и жалобно скуля. Потому что Шинён везде. Потому что все они здесь на его мушке, и влияние его безгранично не только в этом городе, не только в этой стране даже… И теперь все предрешено. У Тэхёна с самого начала, если хорошо без мечтаний наивных подумать, получиться ничего не могло. Он слишком для этой высоты слаб. И поэтому выход один только – падать. Ведь крылья ему уже оборвали. Тэхён не знает, что еще сказать отцу. Слов больше никаких нет, в мыслях – пустота. Он, конечно, мог бы попытаться, спросить, а как же их договор о свободе, о том, что Тэ сделает дело, и все закончится, но… Но Тэхён прекрасно все понимает. Понимает, какую ничтожно малую цену в их мире играет чужое слово, даже если это слово, данное отцом родному сыну. Да и не тот у них случай, чтобы семья что-то важное значила. Тэхён свою роль для Тэхвана идеально в итоге исполнил, сам даже до конца этого не осознав – стал выгодным вложением. Просто ресурсом, что вывело Кима к новым вершинам. Тэхён – разменный материал. Тэхён – просто вещь. Он даже хуже дешевой шлюхи, потому что те хотя бы не захлебываются собственными мечтами, с них потом не срываясь, вниз не падая. А Тэхён вот прямо сейчас упал, с последней своей ступени сорвался и с секунды на секунду разобьется. Жалко только, что не насмерть. Жалко, что он еще дышит. «Я хочу, чтобы это закончилось. Хочу уйти…» И впервые Тэ серьезно об этом думает. О том, чтобы уйти из этого мира по-настоящему. «Ёнджун-а, как насчет небольшой компании? Тебе же со мной, судя по всему, нравилось…» Тэхён ведь и правда заслуживает смерти. За то, что стольких людей за эти годы подставил, за Ёнджуна… за Чонгука, который тоже ведь что-то за спиной у Шинёна плетет. Если и то раскроется, судьба Чона окажется предрешена. И этого Тэхён точно не выдержит. Сейчас он наконец-то это со всей силой понимает. «Я все всегда порчу. Мне нужно уйти…» Он разворачивается и правда уходит. Подальше от отца, подальше от шума стремится попасть, забиться куда-нибудь в первый же тихий угол, что потемнее. И там, возможно, перестать попытаться дышать. А если не получится, но что-то другое придумает. Правда придумает… Потому что он очень-очень устал…Adele - All I ask
Но кошмар проходить и не думает. Снова его ловят грубые руки. Он сегодня и правда больше вещь, чем человек, потому что своей собственной воли куда-то идти не имеет. И ему уже даже немножко на это плевать. Это До. Снова. Тэхён заглядывает в черные глаза альфы, что насквозь прожечь пытаются, но Тэхёну от этого сейчас ни горячо, ни холодно – все поглощается просто тем вакуумом, что у него внутри. И сходит на нет. – Вот ты где, моя Пташка, – голос вновь такой ласковый, что контрастом сумасшедшим бьет по коленям, заставляя те подгибаться. Потому что ну нельзя же так, нельзя быть таким чудовищем… Хотя, может, они с Тэхёном и правда друг друга стоят. Техён тоже монстр. Может, природа что-то напутала? Точно ли Чонгук его истинный? Может, все же, правильнее будет смешать навечно запахи молока и хвои? Ужасное, конечно, сочетание, и Тэ поэтому от самого себя еще больше из-за метки тошнит, но все же… У душ их, возможно, запахи одинаковы. Потому что насквозь пропитаны кровью. Тэ не сопротивляется, позволяет До себя целовать до укусов на дрожащих губах, лишь морщится от боли, когда зубы альфы, скользнув вниз по скуле, вновь тревожат так и не зажившую до конца метку. – Я хотел подарить эту ночь только тебе, – шепчет он Тэхёну, не отрываясь от его хрупких точеных ключиц. – Но, к сожалению, не выйдет. Этот щенок Ёнджун не выходит у меня из головы. Вдруг он не последний, Ви? Вдруг кто-то еще попытается у меня тебя отнять!? – руки Шинëна с силой тело омеги припечатывают к себе, выбивая из груди остатки кислорода. – Я не могу этого допустить и кому-то тебя отдать. Думаю, ты это понимаешь. Он снова целует, снова делает больно, а затем… отпускает. – Увозите его, – приказывает он кому-то, отходя от омеги на шаг. И двое незнакомых альф берут Тэхёна под руки. Тэ тянет воздух носом и вздрагивает, не узнавая их запахов. От альф пахнет морем, как будто те недавно были в порту. – Не бойся, я тебя спрячу, детка, – улыбается он напоследок Тэхёну. – Так хорошо спрячу, что никто не найдет. Никто не будет знать, где ты… абсолютно никто тебя больше не увидит… и не захочет у меня забрать. «Безумец!» Тэхён его слушать не хочет, не может до конца понять, что он такое несет. Куда они его забирают? Зачем?! Что значит, никто не увидит?! Он вырываться из рук альф начинает, но не получается. Еще бы от них вырвешься, ведь Тэ так ничтожно слаб… Они заламывают ему руки, рот накрывают ладонью и куда-то ведут. К черному входу, где никого и ничего нет, кроме тонированной наглухо машины, в которую его грубо запихивают и захлопывают дверь. Запахи до сих пор чужие, от тех несет агрессией, жестокостью. Ничего общего нет с теми, к каким Тэ уже привык. К запахам ментола и жасмина… к запаху ликера, от которого в сердце, конечно, пожар… но без него теперь в разы тяжелее! Тэхён сейчас всего этого лишается. У него последнее отбирают. «Нет!» И теперь ему страшно по-настоящему. Никогда за всю жизнь так страшно не было. Потому что теперь он и правда один. И надежда, что ему сегодня подарить успели, жестоко отобрана. Растоптана и подожжена. Испаряется у него на глазах прямо сейчас, пока за окном сеульские магистрали постепенно сменяются скоростной трассой. Его вывозят за город. В салоне автомобиля темно, тихо и холодно. У Тэхёна зубы стучат, весь он ежится и забивается на сидении в самый угол. Он бы заплакал, но, почему-то, не может – слишком сильно напряжен, находится в глубоком шоке. Сердце в груди заходится, пуская перед глазами пятна чего-то красно-белого вперемешку с черными кляксами. Еще немного – и от напряжения у него в мозгу сосуды полопаются. Еще немного – и он позволит себе умереть от разрыва сердца. Потому что – ну как это вынести?! Никак. Скоро он умрет. Тэхён себе это обещает. И сразу от этого становится как-то легче. И омега решает, что самое время сейчас попрощаться со всеми. Потому что если вся дальнейшая жизнь его будет такой, какой грозится стать… лучше и впрямь закончить все в самое ближайшее время. Как только подвернется шанс. А если шанс есть, Тэ его никогда не упустит, уж так он себя воспитал. «Простите меня. И прощайте. Увидимся когда-нибудь в следующих жизнях.» Он сейчас думает о своем милом Чимин-и, которого всего какой-то жалкий час назад крепко-крепко обнимал, дыша родным запахом. И от этого сейчас становится счастлив – искренне теперь Небесам за такой бесценный подарок благодарен. За то, что позволили обнять лучшего друга… нет – своего близнеца – напоследок. Он думает о Хо и его солнечной улыбке, которую безмерно успел полюбить за годы их тесного знакомства. Тэхён думает с теплом даже об Ильби, докторе Сокджине и о Намджуне, которые, почему-то, обращались с ним, как с человеком, хоть и не были, по сути, обязаны. Он вспоминает о Ёнджуне и мысленно к тому снова обращается, извиняясь и заверяя, что скоро заплатит за смерть альфы ее справедливую цену. Прольет свою кровь, ту, что пролиться изначально еще была должна. Но случилась ошибка. Он думает о Чонгуке. Вернее, нет, не думает даже – потому что сколько уже их было, этих мыслей. То болезненных, то убийственно-приятных. Можно больше не думать, послать уже собственный рассудок к чертям и открыть эту правду. Ту, от которой столько лет отрекался. Но правда на то и правда, чтобы нерушимой скалой стоять и мозолить глаза, даже те, что упорно стараются оставаться слепыми. – Я тебя люблю, – шепот – нет – выдох, скорее, даже самому омеге не слышен. И одновременно с этим бьет по ушным перепонкам почти что до крови этим признанием. Признанием собственных чувств. Тех самых, за которые полжизни своей уже Тэхён отчаянно цепляется. И теперь сорвался. Его привозят в Инчхонский порт. Машина останавливается у доков. – Погоди, – вдруг говорит один альфа другому. – Почему никого нет? Тэхён пытается что-то разглядеть сквозь тонированное стекло, но в порту под покровом ночи ничего совершенно не видно. Альфа, что сидел на месте водителя, приоткрывает дверь и начинает выбираться из машины. – Где все на… – раздавшийся выстрел не дает тому договорить. Тело мужчины вываливается из салона, а дверца распахивается шире, потому что ту чуть ли не вырывают с мясом. Второй выстрел уносит жизнь еще одного альфы, что сопровождал Тэхёна. Омега чувствует, как капли крови брызгают спереди на его лицо, и в страхе отскакивает в противоположный конец салона, когда и с его стороны дверь открывается. Это что, такая несмешная шутка Небес? Хотел смерть – получай!? Убийцу в темноте все еще не видно, хоть тот и склоняется в салон все ближе. Тэхён втягивает носом воздух загнанно… и вдруг тело его само по себе обмякает. Потому что каждая его клеточка оказывается теплом окутана. И теплу этому никаких сил, да и желания сопротивляться у омеги нет. А с губ срывается жалко, неверяще: – Ч-чонгук?