Раненый Феникс

Они врываются в какую-то квартиру на пятом этаже обшарпанной многоэтажки, шумно пытаясь отдышаться. У обоих перед глазами, что не перестают шарить безумно вокруг, белые мухи стелются размытыми пятнами, а на языке металлический привкус заставляет тошноту подступить к горлу. У Хосока голова кружится просто дико. Мало того, что до этого отпахал адскую тренировку, так еще потом пережил весь этот в голове не укладывающийся пиздец. Но спасибо, хотя бы, что пережил. Сколько он раз слышал, как рядом, пока они бежали, пули от стен рикошетили, теперь и не сосчитать. Глаза сами собой закрываются, пока альфа медленно скатывается по стенке, что так удобно оказывается прямо у него за спиной, но тут же вдруг чувствует, как его ощутимо пинают. Тот самый омега до сих пор каким-то чудом стоит перед ним на своих двоих, пополам только согнулся, упираясь подрагивающими руками в худые коленки. Ствол лежит рядом с ним на полу, все еще даже не поставленный на предохранитель: пару раз ему пришлось отстреливаться. Да, вот так просто средь бела дня, но в этом районе на окраине едва ли звуки пуль – редкость. Даже переживать не стоит, разве что, только за свою собственную симпатичную задницу… и за задницу этого вот, который сидит перед ним полумертвый… – Отключишься – ухо отстрелю, – хмыкает Ильби и ухмыляется, когда видит, как Хосок тут же распахивает свои темно-карие глаза. Верит, придурок. Ну и хорошо – нечего ему тут расслабляться. И радоваться рано, впереди самое сложное. – Ты вообще кто? – выдыхает альфа. – Потрудись уж объяснить, что происходит, пока я с ума не сошел. Омега взглядом снова окидывает своего нового знакомого. Дыхание уже почти в норме, но сердце до сих пор в груди заходится. Оно и понятно, позади – гонка, сломя голову, по улице до ближайшего метро, бесконечные блуждания в толпе, чтобы запутать следы, осознание феерического, блять, фиаско, потому что шавки До все равно их вычислили, удачные с горем пополам прятки по вагонам, пока поезд вез их на окраину… А на окраине – ждавшая их засада, из которой просто чудом удалось выскочить – ангел-хранитель помог, не иначе… неужто Ёнджун решил пока поприсмотреть за живыми друзьями? Короче, пункта назначения – квартирки, которая обычно пустовала на случай вот такого вот ебанутого дерьма – они, все же, достигли. Здесь можно залечь пока на дно, выждать немного времени, чтобы потом отважиться на финальный рывок к свободе. А там гляди, доберутся до Инчхона и, считай, дома. А пока можно время скоротать, поиздевавшись над Чон Хосоком. Не зря же он его спас – пусть теперь терпит… – Скажи лучше огромное спасибо, – говорит омега, наконец, разгибаясь и пистолет убирая обратно за пояс. – Телефон с собой есть? Дай. Забирает из рук у альфы мобильник, а затем уверенным шагом подходит к окну, распахивает форточку и, не заморачиваясь, получше замахнувшись, пускает его в красивый полет. – Эй! – Могут отследить, – Ильби невозмутимо пожимает плечами, после чего закрывает форточку обратно и наглухо зашторивает окна. – Чего уставился? Или хочешь повторить забег на длинные дистанции? Только смотри, выживание я на этот раз не гарантирую, и пусть Тэхён хоть обноется. – Что случилось с Тэ? – Ооо, – протянул омега, понимая с каким-то садистским удовольствием, что сейчас кому-то из них двоих реальность ржавым консервным ножом вскроет девственные мозги. И нихрена – этим несчастным будет не он… – Много чего случилось. Если вкратце, то друг твой – та еще конфетка, стал игрушкой для одного очень опасного дяди. Но этот дядя – тот еще уебок, так что пришлось спасать пташку, пока был шанс. И теперь уебок взбесился, вот и ищет способы выманить Тэ. А лучше способа, чем угрожать дорогим людям своей жертвы, еще не придумали, так что… – Так с ним все в порядке сейчас? – Я об этом, кажется, еще в самом начале говорил, – Ильби хмыкает утвердительно и чешет белобрысую макушку. – Все ли с ним в порядке, утверждать не берусь – он недавно тут, если подумать, успел через ад пройти… но то, что теперь он под надежной защитой – информация стопроцентная. – А Чимин? – вдруг вспоминает Хо и тут же с пола подрывается, натыкаясь на выставленные руки омеги, что перед ним возник. – Не мороси ты, – морщится Ильби. – С ним тоже порядок. Он в курсе всего… представляешь – сам догадался! – омега ухмыляется, явно импонируя Паку. – Не терпится с ним познакомиться. Нечасто встретишь людей, что так яро умеют докапываться до правды. Он молодец… и сейчас тоже в надежных руках, но встречаться с ним пока опасно. Если мы с тобой сделаем хоть один неверный шаг, можем спустить весь план. – Какой еще план? – не унимается альфа, и омегу уже раздражает нескончаемый поток вопросов. Он устал, между прочим. – Расскажу, если будешь умницей, – он хлопает все еще растерянного Чона по плечу, а затем отходит вглубь комнаты, тяжело падая на диван, что под ним жалобно скрипит – того и гляди развалится. Достает телефон из кармана джинсов и начинает там лазить, кажется, набирая кому-то сообщение. – Переведи пока дух. Этот день переждем, а потом – видно будет. Нужно притихнуть, пока все немного не успокоится. Тех, кто за нами охотился, мои друзья должны пустить по ложному следу. Мы выберемся отсюда и затем укроемся в Доме. Там нас, кстати, ждет твой ненаглядный ТэТэ. Как раз составишь компанию нашей пташке. Видно, что Хосок что-то еще порывается сказать, но себя сдерживает. Вместо этого тоже двигается, подходит ближе и садится на журнальный столик рядом с разбитым телеком. Из мебели здесь только диван, телевизор, журнальный столик да кухонный гарнитур в соседней комнатке. Дорого-богато, что тут еще скажешь… А так как омега полностью занял весь диван, выбирать Хосоку особо не приходится. – Скажи хоть, как тебя зовут, – обращается он к омеге, который нехотя отвлекается от своего телефона и пару секунд снова разглядывает альфу. – Ильби, – наконец, сухо отвечает, проводя языком по тонким губам. – Меня зовут Ильби. *** В тишине они оба лежат на кровати. Близко. До сих пор обнаженные. Лицами друг к другу и так, чтобы глаза в глаза. Потому что лишь по взглядам сейчас возможность все прочесть – слов… нет пока… и искать те сил пока тоже нет. Близко. Непривычно все еще просто до крика в шокированном сознании, которое никак не может это осмыслить. Но позже осмысление еще придет обязательно. Придавит… или теплом наоборот согреет, кто знает… А сейчас они все еще лежат в тишине. Близко-близко. Обнаженные. И дело не в одежде вовсе… Чонгук рукой медленно к Тэхёну тянется, слыша, как у того дыхание слабо захватывает, когда пальцы с осторожностью касаются золотистой кожи, чтобы потом перейти на место, где ту перекрывают чернила. Ведет нежно по распростертому на бедре крылу, будто гладит волшебную птицу. Тэхён за его рукой наблюдает, но продолжает молчать. Да и что тут скажешь? Как будто Чонгуку все не понятно… И Чонгук правда понимает. Чонгуку даже видеть эту татуировку не надо, просто на Тэ разок взглянуть и все почувствовать. Пепел на кончиках пальцев ощутить и на языке. Тот самый, из которого омега, что перед ним, воскрес. Из пламени, что порождено было никем иным, как самим Чоном. Но разве был у них другой выход? Если подумать, не один омега погиб тогда в том огне… Потому что Тэхён перестает следить за его руками, взгляд переводя свой выше и утыкаясь тем Чонгуку в грудь, на которой те же чернила лежат несмываемой печатью. Смотрит на всполохи черные, что напротив сердца берут свое начало и вверх тянутся, облизывая буквально гладкую кожу. Льнут к ключице и на шею перекидываются, там бросая последние свои искры. Тот же огонь. Полыхает он у обоих внутри. Тэхён, наконец, глаза свои закрывает, вдыхает глубоко, все еще чувствуя, как кожи его бесконечно нежно касаются теплые пальцы. Свои же собственные – в чужих волосах зарыты и те лениво перебирают – черные пряди такие же, как и раньше, мягкие. И сейчас, с закрытыми веками омеге кажется, будто он назад смог вернуться на долгие семь лет. И он снова дома. Со своим альфой. Интересно, ему уже можно в такое поверить или не стоит еще?.. А реальность тем временем снова по беззащитному сознанию с меткостью бьет. Когда пальцы альфы поднимаются выше: по ребрам и шее, осторожно избегая то место, где измененная метка совсем свежа еще и болезненна, останавливаются, достигнув скулы. И Тэхён обратно глаза распахивает как раз вовремя для того, что напротив своих увидеть другие, что цвета молочного шоколада. Теплые и такие искренние сейчас… отражающие его собственное лицо, на котором уязвимость отчетливо написана, будто зеркало. Они смотрят друг на друга следующее мгновение. А потом подаются друг другу навстречу. Целуя. Целуя – нежно, глубоко, все страхи мигом куда-то отбросив, потому что не смеют те портить момента. Целуя медленно, как когда-то так долго хотели. Снова жмутся друг к другу, будто боятся, что кто-то сейчас попытается их разлучить. И опять они друг друга потеряют. От этих мыслей – о потере – больно ужасно. От этого поцелуя – трепетного – горько. И сладко. А в комнате так сильно топленое молоко с ликером смешалось, будто все это теперь – единый запах. И мысль об этом такая правильная… Потому что лишь этот путь для них обоих – истинный, на самом-то деле. Шумно носом оба воздух втягивают, друг от друга отстраняясь, потому что откуда-то с пола раздается трель мобильника. Чонгук на этот звук морщится, но Тэ лишь бровью ведет, еще сильнее от альфы отдаляясь. – Ответь, может, что-то важное… – на самом деле волноваться есть, о чем. Чонгука ведь быть здесь сейчас совсем не должно. И чем дольше Чон с Тэхёном здесь задержится, тем больше риск навести на себя подозрения. Но Тэхён для Чонгука… он словно наркотик теперь, словно лучшее успокоительное – как тут оторваться? Но альфа все равно слушается, с кровати свешивает одну ногу, чтобы дотянуться до штанов, в кармане которых продолжает звенеть телефон. Замирает сидя, чтобы прочитать сообщение, пока Тэ продолжает на кровати лежать, следя за каждым движением. – Это Ильби, – вздыхает Чонгук, не отрывая свой взгляд от экрана. – Он с Хосоком. Ждут, когда все уляжется, чтобы двинуть сюда. – Они целы? – Тэ, обеспокоенный новостями о друге, хмурится, подползая ближе к Чонгуку и тоже заглядывая в телефон. – Целы, – сообщает альфа, а затем поворачивается, чтобы в фокус взять любимое лицо. Тэ все еще взволнован, видно сразу, что переживает за Хосока ужасно. В груди у альфы даже успевает всколыхнуться ревность, но та сразу на нет сходит, как только Тэхён, тихо вздохнув, лицом утыкается куда-то ему в шею. Так они и сидят несколько безмолвных секунд. – Тебе пора, – то ли Тэхён спрашивает, то ли утверждает. – Пора, – альфа соглашается нехотя, а затем носом проводит по серебристым волосам Тэ, глубоко вдыхая запах омеги, смешанный теперь с его собственным. Как никогда в этот момент осознавая, что они двое теперь принадлежат друг другу. И это успокаивает немного, надежду вселяет, что сейчас ему так необходима. Чтобы выстоять. Ведь теперь бороться приходится не только ради мести, что столько времени очерняла сердце. Отныне он за Тэхёна борется. За его ТэТэ. Они быстро одеваются, друг другу подавая одежду, а затем оба выходят из комнаты, идут в гостиную, чтобы оттуда Чон смог покинуть Дом. Останавливаются снова они у самого лифта. – Я попросил своих людей купить тебе телефон. Сможешь держать связь с Чимином и Ильби, – говорит Тэхёну напоследок Чонгук. – А с тобой? Альфа головой качает, ловит чужую ладонь, бережно ту сжимая и чувствуя, как тонкие пальцы в ответ с его собственными переплетаются крепко. Тэхён снова беспокоится, отпускать Чонгука не хочет – тяжело. – Слишком опасно. Шинён может проверить мои контакты или контакты Намджуна и Джина. Ёнджун, а теперь еще и Ильби… слишком много предателей открылось в его окружении, теперь он для нас в тысячу раз опаснее, чем прежде был. Знаешь же, что бывает, если загнать крысу в угол? Та нападет… – Сделай так, чтобы она на тебя не напала, – просит Тэ. – Иначе клянусь, Чон, я снова тебя возненавижу! Чонгук ласково усмехается, Тэхёна к себе притягивая, целует в лоб бережно, будто в руках у него настоящее сокровище, обнимает. – Пока мы не разделаемся с Шинёном, мне нельзя больше здесь появляться, Тэ. Я не имею права рисковать кланом… рисковать тобой. У Тэхёна внутри от этих слов – настоящая буря. Омега возразить упрямо хочет… но понимает, что слова Чонгука – чистая правда. Опасность перед самым их носом маячит, такая реальная, что усомниться в той ни у кого не получится. Поэтому остается только в ответ альфу своими слабыми руками обхватить, что есть силы сжимая талию, что скрыта теперь под тканью рубашки. А Чонгук тем временем омеге прямо на ухо шепчет, то опаляя горячим дыханием: – Обещаю, ТэТэ, я со всем справлюсь. Ради тебя – точно справлюсь. А когда все закончится, снова вернусь к тебе. Извинюсь за все, за всю твою боль, за все дни, когда было страшно, тысячу раз извинюсь. И столько же раз еще скажу тебе, как сильно тебя люблю, родной. Я люблю тебя, слышишь, Тэхён? Не потому что ты мой истинный, не потому что на тебе моя метка, не за твою красоту или стройность… я люблю тебя, потому что это ты. Люблю. И всегда буду… Ну что ты… не плачь… Чонгук лицо Тэхёна в свои ладони заключает, большими пальцами ласково стирает мокрые дорожки со щек, в последний раз припадает к губам, что сейчас дрожат и имеют вкус соли. Этот их поцелуй мокрый и слишком уж торопливый, будто они пытаются урвать последнее у истекающих мгновений. Безысходность подгоняет нещадно обоих. Чонгук первым отстраняется, чтобы напоследок след от своих губ оставить еще и у Тэхёна на лбу, слыша при этом в ответ дрожащий шепот о том, что в ответ его тоже любят. Очень сильно и очень давно. Не касаться друг друга теперь для каждого из них – разрушительно. И расстояние больно по сердцу бьет, то наполняя жалким отчаянием. Но Тэхён упрямо на месте продолжает стоять, наблюдая, как Чонгук кнопку вызова лифта жмет, и тут же металлические двери разъезжаются в стороны, чтобы пропустить хозяина Дома. Чон без колебаний переступает порог кабины, лицом поворачивается к омеге и ласково тому напоследок улыбается, чтобы если что не дай Бог случится, Тэхён именно такое его лицо смог запомнить. Чонгука, который самому дорогому, что у него только есть на этом свете, улыбается. Он успевает заметить, как по щеке у Тэхёна скатывается очередная слезинка, прежде чем лифт закрывается и трогается, поднимая альфу наверх. Чонгук крепко глаза свои жмурит и выдыхает резко. Заставляет себя собраться и нервы крепко натягивает. Он сделает все ради Тэхёна. Он в этой войне обязательно выстоит. И не просто выстоит даже… Он в этой войне победит. *** Приходится заехать ненадолго в свою квартиру, чтобы смыть с себя запах Тэхёна и выкинуть одежду, в которой был. По дороге до Сеула Чонгук еще раз прокрутил в голове их план, что медленно, но верно, формировался и совсем скоро должен был показать им окончательную картину. В нем теперь оставался только один не определившийся пока еще элемент, но и с этим Чон планировал разобраться в ближайшее время. И то ли удача была на этот раз на его стороне, то ли просто случайность так выпала – но подмога пришла оттуда, откуда ту и не ждали. В лице его хёна, который из прошлого выпрыгнул буквально, как черт из табакерки. Пиздец, как все удивительно сложилось! Но радоваться пока что рано – время совершенно неподходящее. Сначала переговоры, затем – дело. А радость еще успеет прийти – приблизительно вслед за звуком, с которым ударник курка встречается с отражателем на патроне. Патроне, что предназначен будет, конечно, До Шинёну. А что до Тэхвана… на эту мразь даже пулю Чонгуку тратить жалко. Да и зачем? Если куда большее удовольствие получить будет можно от сладкого чувства, когда своими же пальцами давишь на чужое блядское горло, а зрачками жадно ловишь тот самый момент, когда душа прощается с телом. Хотя какая там у Тэхвана может быть душа? Этот ублюдок давно уже без нее, примерно, должно быть, с рождения. И это будет даже не убийство, Чонгук как будто мусор выйдет выкинуть. А затем он непременно к своему истинному вернется. Вернется к ТэТэ. Из дома он едет к Намджуну, который скидывает ему на мобильный свою геолокацию. Поиски Тэхёна уже начались и ведутся пока без каких-либо результатов, что несказанно радует. Ильби с Хосоком, хоть и забрели все-таки в лапы ищеек, сумели каким-то чудом в последний момент унести ноги, и Чонгук этому на самом деле не удивлен даже – в Ильби он всегда верит. Тот не подведет своих, сам, скорее, подставится, но то, что должен, выполнит. Преданность такая сейчас на вес золота, но между ними теперь навсегда. Это клан Чон и отличает от остальных подобных ему – преданностью, начало которой еще отец когда-то сам заложил. Все они за одно, своих никогда не бросают и оттого живут в уверенности, что вместе выстоять непременно смогут. Осталось только самую большую угрозу убрать, чтобы всем в этом городе… да и в этой стране дышалось нормально. Теперь Чонгук как никогда понимает, каким был эгоистом, слепо все это время в ненависти купаясь и наяву грезя, как найдет убийцу родителей и с ним поквитается. Плевать ему было на остальные цели, что кланом должны были достигаться. Он хотел дело свое завершить, а что там дальше… он об этом даже не думал. Теперь думает. Теперь понимает все и чувствует вину. За то, что посчитал возможным своих людей бросить. Но бросить их теперь – все равно что уподобиться тому же Ким Тэхвану. Все равно что своими же руками застрелить каждого, кто ему доверяет. Его руки, может, и так в крови по локоть, конечно… но не такая он сволочь последняя, чтобы предать принципы клана. Теперь уже нет. Встреча с Тэхёном альфу изменила. Теперь все по-другому. Так и останется. Намджун встречает Чонгука на окраине, в том самом районе, где сейчас должны скрываться Хосок и Ильби. Люди До… их люди здесь прочесывают округу, но Нам все это время умело отводит тех в сторону от неприметного дома в конце улицы, на пятом этаже которого затаились беглецы. – Шинён думает, что ты все это время был со мной, – предупреждает хён, когда Чон останавливает свой автомобиль рядом с мужчиной и опускает стекло. – Но психанешь так еще раз – и я тебе нос сломаю, Чонгук-а. – Не психану, – отвечает Чон серьезно. – Спасибо, хён. – Не вылезай из тачки, – бросает Намджун, обходя автомобиль и забираясь на пассажирское сидение, – с этим местом пока закончили. Шинён собирает всех в Доме… видимо, как раз теперь и начнется основной пиздец. Поехали в офис. – Я отдал в Инчхоне последние указания, – произносит Чонгук, трогаясь. – Ильби возьмет там все в свои руки, как только вернется, он знает, как что там устроено, иногда даже лучше, чем я сам. – До сих пор удивляюсь, как ловко вы двое держали в тайне свои дела, – цокнул Намджун, невесело усмехнувшись. – И ведь если бы не Пташка, так бы перед нами и не раскололись. – Мы действовали в интересах вашей безопасности, хён, – пожал плечами Чонгук, ни разу не раскаиваясь. – Тебе нельзя было рисковать из-за Джина, а Ёнджун… – вздох, – импульсивный, придурок, до ужаса. Был. – Да, такой он был… – согласился старший альфа, тоже ощутив неизменную грусть. – Возможно, я даже благодарен тебе за попытку защитить, Гук-а, но от семьи такое все равно скрывать нельзя. Благими намерениями сам знаешь, что вымощено. И в итоге мы все теперь в лодке общей. – Хорошо, что весла еще на месте. – Ты прав, парень, – соглашается Нам, улыбаясь теперь более искренне и другу показывая свои ямочки на щеках. – Весла на месте… Значит, справимся. Шинён отовсюду подвоха ждет, но это даже нам на руку. Чем сильнее он свое внимание рассредоточит на все, что вокруг, тем быстрее выдохнется. А мы свое дело незаметно сделаем, подступим со всех сторон и ударим точным броском… да… стратегию вы с Ильби продумали будь здоров, мое уважение. – У нас на это ушли годы, – бормочет Чонгук, одной рукой свои волосы лохматя, а другой управляясь с рулем своего черного астон мартина, что уверенно их везет в центр, к Шинёну. – Поначалу было страшнее всего, когда я потихоньку начал внедрять в самые низы клана своих людей. Постоянно ожидал какого-нибудь подвоха, постоянно думал, что все так очевидно, что Шинён почует неладное с первой же секунды, как я снова перед ним появлюсь. Но все шло гладко. Время подарило уверенность… или, может, просто я повзрослел, не знаю… в любом случае, мне больше не страшно, хён… теперь мне есть, ради чего жить и бороться… ради кого. – Как там Тэхён, кстати? Ты же к нему мотался? – спрашивает Нам и тут же с пониманием хмыкает, кусая свои губы, которые в ухмылку понимающую так и норовят растянуться, стоит только заметить, как тонсэн взгляд свой излишне серьезный поспешно устремляет на лобовое. – Видимо, неплохо… – Завали, хён, – стонет Чонгук, зная прекрасно старшего своего брата. Ну вот, как будто ему без этого не стремно. – Брось, Чонгук-и, что естественно, то не безобразно, – прыскает Намджун. – Я просто рад за тебя, дружище. Между вами двумя всегда только два варианта существовало: Тэхён либо убил бы тебя, либо принял… К счастью, тебе повезло, и он, видимо, склонился ко второму. – С этим согласен, – кивает Чонгук. И в этот момент на секунду на душе у обоих так легко становится от того, что сидят сейчас в салоне автомобиля и шутят эти тупые шутки, как раньше… вот только все не как раньше, хотя бы потому, что из троих в живых теперь только двое. Хотя бы потому, что на четвертого их друга объявлена охота, и едва ли беглец Шинёну нужен живьем. Хотя бы потому, что их собственные жизни тоже на волоске буквально зависли. Хотя бы потому, что каждый шаг отныне опасен в десять раз сильнее, чем раньше. И ничего ты с этим не сделаешь, пока не дойдешь до конца этой дикой игры. Игры, правила которой известны лишь одному человеку. Но это не значит, что им нельзя придумать свои, те самые, что в обход… мухлевать Чонгук уже давно привык, ему это не впервой. До этого он не ошибался ни разу, и впредь – тоже ошибаться не намерен. Альфа крепче руками сжимает кожаную поверхность руля, представляя себе, вполне вероятно, как на месте этого самого руля чья-то глотка. Нам его сменившееся настроение тут же улавливает и тоже откидывает прочь всю веселость, рассудок делая холоднее, чем лед. Его самого дома ждет Джин. Если Чонгук все это делает ради Тэхёна, то Намджун сам недалеко от него ушел. У него тоже есть истинный и он его тоже любит так, что в груди больно. Оба они в эту ловушку сами ступили, оба даже не подумают когда-нибудь выбраться. Только сильнее себя в ней запрячут и упиваться будут этой сладкой болью. Лишь бы только не переставать чувствовать родные объятия любимого существа, что так же прямо, как и ты сам, сердце свое добровольно в руки отдал. – Плевать, что там придумает этот уёбок, – выдыхает Чонгук, взглядом прожигая дорогу. – Я блять убью его. И Тэхвана. – Кстати о Киме, – Намджун хмурится, вспоминая сегодняшнюю ситуацию. – Что он тебе такого сказал утром в офисе? Чонгук молчит. Долго молчит и на друга не смотрит, а машина все скорость прибавляет и прибавляет, несясь по темнеющим улицам. Им уже возмущенно сигналят все, кому не лень. И только Нам уже собирается предостеречь Чона, тот выдыхает с чувством, постепенно отпуская педаль газа и возвращаясь снова к приемлемой скорости. А затем… – Это он убил моих родителей, хён. Теперь я вдвойне желаю отнять жизнь у него. В ответ за все. Вот так просто. Словно пластырь содрать – за одну секунду. Намджун сам вздыхает устало, отворачивается от тонсэна, тоже смотрит вперед. – Хорошо, Гук-а, – соглашается. – Пусть так и случится. *** Ситуация до жути знакомая – снова лидеры сеульских кланов собрались за общим столом. Одно только иначе: вместо одного Кима теперь Ким другой. Ким Тэхван. И сидит эта тварь сейчас на месте, что когда-то принадлежало Ёнджуну. Сидит и незаметно Чону ухмыляется своей улыбкой блядской, что так похожа на улыбку сына, но взгляд не притягивает, а наоборот – от себя отвращает. Потому что натуру сучью за внешней красотой такому моральному уроду не скрыть, как ни старайся. Тэхван улыбается. Но Чонгуку теперь на эту улыбку абсолютно все равно. Пусть радуется, свое все равно скоро получит. Сполна получит – уж Чон постарается, долг выплатит сполна. За себя, за родителей и за своего омегу. Но приходится внимание свое на Шинёна перевести, когда тот в помещение буквально врывается, двери распахивая обеими руками, а затем этими же руками со всей силы бьет по столу, за котором все остальные сидят. Костяшки на руках альфы все в крови уже запекшейся давно – значит, с ума начал сходить еще задолго, как их решил собрать. Больной ублюдок. – Мне похер, зачем, – произносит он тихо, но едва ли кого-то из присутствующих радует эта тишина. Все здесь повадки Шинёна знают хорошо и давно. Все знают, что будет дальше. И готовятся. – Похер, для чего, – рычание в груди До уже начинает клокотать, руки в кулаки сжимаются, заставляя лопаться только успевшую запечься кровь. – Похер, насколько высоко стоит человек, что сделал это. – Вот и оно – ярость из альфы, наконец, на свободу прорывается с громким ревом, снова кулаки опускаются на столешницу, и та уже скрипит под злобным натиском. Вот он – его гнев. Еще немного, и вместо столешницы под руками у Шинёна окажется кто-то живой… это лишь вопрос времени. В такие моменты ему нужна кровь, она необходима… – Я убью его. Я убью его, ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ?! ПОНИМАЕТЕ, ЧТО Я ГОВОРЮ?! Да, все понимают Шинёна. И все ему верят. Чонгук тоже все слышит прекрасно, знает, что альфа перед ним не врет и вполне способен убить его, но ему больше не страшно. В мыслях одно только вертится: он не должен совершить ошибки, проколоться не имеет права. Теперь – так уж точно. Плевать на себя, на свою жизнь и душу жалкую плевать. Не плевать только на Тэхёна, у которого, кроме Чонгука, защиты больше нет никакой… потому что если падет Чонгук, все остальные тоже следом падут, вся их оппозиция, что готовится восстать против тирана. Чонгук не должен оступиться, упасть не должен. И выстоять на этот раз просто обязан. Поэтому Чону не страшно. Он просто слушает, что Шинён в бешенстве из себя извергает и шаги босса старается наперед просчитать, прочувствовать все его бешенство и осознать, насколько далеко то его способно теперь завести. Окидывает взглядом внимательным зал, каждого им буквально обводит, игнорируя разве что Тэхвана, а затем останавливается на знакомом лице. Понимает, что альфа тоже на него внимательно смотрит. Это всего жалкое мгновение длится, а затем они прерывают зрительный контакт, прекрасно все понимая. Сегодня они еще встретятся. Но не здесь – в другом месте, подальше от клана. Где будут только свои люди, где безопасно. Шинён тем временем раздает указания, не переставая кипеть от ярости и каждую минуту буквально извергаться бушующей лавой на первого же, кто попадается под руку. – Намджун, Чонгук, – обращается он к ним. По лицу видно, что и на них хочет сорваться, но сдерживается: Тэхёна он сам в тайне от них попытался увезти, те по идее даже знать не должны были, что что-то готовится. Наступил самому себе же на горло, урод. – Будете ответственными за поиски. Только вы двое. Я доверяю вам это дело, с вас же и буду спрашивать результаты. И если тех не будет вовремя – вы знаете, что я вынужден буду сделать с вами, не так ли? Конечно. Убьет. И не только их. Они кивают. – Тэхван? – вдруг обращается Шинён к своему новому приближенному. – Есть кто-то еще, с кем был близок твой сын? Помимо тех двух. – Не думаю, что в Сеуле он еще с кем-то был близок, – отвечает задумчиво альфа, но затем бросает мимолетный взгляд на Чонгука и добавляет: – Но, возможно, я смогу разузнать что-нибудь о тех, с кем он общался в Тэгу… – Делай, – распоряжается Шинён, а затем тяжело упираясь руками все в тот же стол, смеется – сначала тихо совсем, а затем все громче, всем телом сотрясается буквально, линию губ искажая в широком оскале, и шипит: – Кто же тебя выпустил, Пташка? Кто позволил тебе летать? Кто позволил думать, что ты можешь от меня скрыться? Но я все равно найду тебя, я тебя найду… и убью, чтобы никто больше не смог украсть. Обещаю тебе, любимый. *** Он специально заходит вместе с ним в лифт, взглядом давая понять остальным, что ехать с ними вместе в одной кабине не стоит, и молча ждет, пока двери перед их лицами закроются. Тэхван стоит у него за спиной, но и дурак сейчас бы понял, что мудак улыбается. – Твой друг не хочет больше со мной разговаривать и подослал тебя? – интересуется он, и Намджун ухмыляется, но двигаться пока не намерен, потому что уверенности в том, что при взгляде на это лицо блядское он то тут же не разукрасит, нет ни грамма. – Просто хочу убедиться, что ты понимаешь: проболтаешься насчет Чонгука – утянешь себя следом за ним. – Или еще больше поднимусь в глазах Шинёна, – отвечают ему. Нам лишь головой качает на смелое заявление. – Не поднимешься, – произносит уверенно, твердо. Именно так, чтобы суметь посеять сомнения в своем оппоненте. – Шинён, может, и безумец, но далеко не дурак. А ты со своей лощеной хитростью ему и в подметки не годишься. Если раскроется правда, До поймет, насколько велико то количество информации, что ты утаил. И та история с кланом Чон… неужели, по-твоему, у До не возникнет ни единой мысли о том, на что еще ты готов пойти ради собственной выгоды? Кого еще можешь легко подставить… Ты станешь проблемой, Тэхван, а значит – станешь мишенью. Ты сам слышал – он собирается убить твоего сына. Так зачем же ему терпеть такое дерьмо, как ты? И только после того, как слова сказаны, Намджун поворачивается к альфе лицом, позволяя себе того сильной рукой припереть к стенке. Тэхван в его глаза смотрит прямо, пытается показать, что такого сопляка, как Нам, не боится… ну и пусть, зато он боится рыбу, что покрупнее, по фамилии До. И это Намджун видит прекрасно. Но и этого альфе мало, злость внутри раскалилась добела и покоя не дает. Поэтому он рукой теснее горло Тэхвана сжимает, наклоняется к нему ближе и тихо рычит, почти клацая у глотки зубами: – Но, если даже Шинён ничего не поймет, не печалься – я сам тебе с радостью кишки выпущу. Обещаю. Отстраняется и выходит через так удачно распахнувшиеся двери лифта, оставляя Тэхвана позади себя. Он все еще зол, но уже не так сильно. Ублюдок свое сполна получить успеет, а пока пусть подумает над словами, что сказал ему Намджун. Все в них – чистая правда, и оба они это прекрасно понимают, потому что не дураки. *** Джин спешит открыть мужу дверь, как только слышит звонок, и тут же привычно утопает в сильных объятиях второй половинки. Нам уставший и напряженный, что за последнее время успело стать какой-то дурацкой константой, но омега ничего по этому поводу не говорит – слишком привык доверять своему истинному и просто старается поддержать, как может. Но и у Джина силы не вечные… особенно в теперешнем его положении. Положении, о котором знает пока что лишь сам омега. – Как обстановка внутри клана? – спрашивает осторожно, когда они уже по своему обыкновению перемещаются на кухню. Джин ставит на плиту турку, чтобы приготовить мужу любимый кофе, а сам опирается на тумбу, взгляд обращая на альфу. Устал, напряжен, чем-то сильно обеспокоен. Джин, конечно, по специальности своей далеко не психолог, но во внутреннем мире своего альфы может за считанные секунды почуять неладное. – Ничего, чего не следовало бы ожидать, – хмыкает Нам. – Шинён бесится. Обещает убить любого, кто замешан в исчезновении Тэхёна. А еще обещает и меня с Чонгуком порешить, если от нас в поисках проку не будет… одним словом, классика. Джин к нему подходит, мягко касается ладонью любимого лица, чтобы внимание на себя обратить. – Все будет в порядке. Веришь мне? Намджун ласково омеге улыбается, того на себя тянет, усаживая на колени, и Джин на них ерзает, удобнее устраиваясь. – Верю, конечно. Целует. Мягко, уверенно, по-домашнему. Потому что они семья и навсегда семьей друг для друга останутся. Потому что это на самом деле великое счастье – встретить того, кто судьбой тебе предназначен, и Намджун бесконечно небесам благодарен за такой бесценный подарок. Теперь он его оберегать должен от всего, абсолютно. Ничему плохому с Джином случиться не даст. Никогда на свете. – Ничего не бойся, Джин-и, – тихо шепчет мужу на ухо. – Я никогда не позволю ничему плохому с тобой случиться. Просто подожди немного, хорошо? Я помогу Чонгуку и Ильби, а затем нам с тобой больше ничего уже не нужно будет бояться. – Хорошо, – улыбается омега, соглашаясь. – Я подожду. Столько, сколько скажешь, любимый. Вот только времени у омеги не так много. Потому что скоро все станет очевидно. Но пока время есть, он будет ждать, как и просит его Намджун. Ждать и держать в секрете их ребенка, потому что альфе сейчас на такое отвлекаться нельзя. Он на эмоциях может понаделать ошибок, и Джин такого ни за что не допустит. Ничего страшного, он потерпит. А когда все будет хорошо, раскроет свой секрет. Пока еще маленький, совсем крохотный. Но уже такой для омеги драгоценный, что плакать от одной мысли хочется… – Эй, ты чего, Джин-а? Что-то у тебя в последние дни глаза все время на мокром месте, – смеется тихо Намджун, вытирая со щек омеги пару скатившихся слезинок. – Устаю, наверное, – отвечает Джин, улыбаясь сквозь слезы и начиная выбираться из объятий. – Пусти, а то твой кофе снова убежит, как вчера. – А я и не против повторить то, что было вчера, – отвечает Намджун, изгибая бровь и давая омеге четко понять, что в голове у него сейчас ни одной приличной мысли нет. – Но не могу. Через пол часа нужно на встречу с Чонгуком. Джин, что в это время как раз возился с кофе, обернулся. – Значит, сегодня? – Да, – отвечает Намджун. – Сегодня станет известно, обретем ли мы своего последнего союзника. И тогда уже поймем, насколько велики в этой игре наши шансы. *** В тонированном наглухо автомобиле их увозят куда-то за город. Останавливается автомобиль у массивного особняка, и первое, что Чимин выдает после того, как ноги касаются асфальта: – Это, что ли, такая мафиозная фишка – жить в дорогущем особняке, если ты босс? И только потом вспоминает, что они тут, вообще-то, уже не одни, и рядом, на минуточку, отец его альфы. Который, кстати говоря, тот самый босс… И облажался он как бы вдвойне. Юнги прыскает, подходя к нему и рукой обнимая за талию в попытке успокоить. Мин Сухён на его слова, к счастью, тоже позволяет себе улыбнуться. Что ж, кажется, за подобную дерзость никто здесь омегу не пристрелит. Чимин этому становится ужасно рад, оттого позволяет себе немного расслабиться, чувствуя ладонь Шуги, привычно уже поглаживающую бок. – Говорил же, что это слишком, отец, – хмыкает младший альфа, на что старший только закатывает глаза. – Посмотрим, что ты скажешь, когда у тебя самого появятся дети, и им тоже нужно будет где-то жить. Чимин и Юнги переглядываются. Омега чувствует, как от взгляда, обращенного на него альфой, краснеет. Хорошо, что сгущающиеся сумерки это умело скрывают. Подумать только, как быстро этот день кончился. Казалось, он только задремал в том клубе, а уже снова почти ночь, и вокруг теперь клан Мин. А его альфа – прямой и единственный наследник этого клана. Пиздец просто. А казалось, он только успел принять правду о своем лучшем друге. Кто там еще на очереди следующий, чтобы открыть ему нелегкую правду? Может, родной дедуля чем удивит на закате лет? – Идем внутрь, на открытой местности все еще может быть опасно, – Юнги увлекает его вслед за собой в особняк. – Отец только от До, обстановка сейчас как никогда напряженная. Тебя, как и Тэхёна с Хосоком, ищут, поэтому придется ненадолго затаиться здесь. – Буду рассматривать это как свои каникулы, – тихо бормочет омега, замечая, как Юнги на его слова слабо улыбается. – Но ответь мне честно, Юнги-я… насколько все серьезно? Альфа, облизывает поочередно губы, прежде чем ответить, головой качает. – Серьезнее, чем хотелось бы. Мы буквально на волоске. В смысле пока еще нет – отец еще не огласил своего решения, но я уже знаю, какой выбор он сделал. – Что еще за выбор? – не понимает омега. – Стоит ли клану Мин вмешиваться, – поясняет Юнги. – Отец давно уже недоволен политикой До Шинёна, как и все кругом, собственно. Наш клан – один из самых влиятельных в этом городе, и отец боится, что Шинён рано или поздно захочет убрать нас, чтобы не допустить с нашей стороны угрозы. А недавно люди Чона вышли на него и предложили сотрудничество… – Юнги усмехнулся. – Не знал я, что Чонгук-и может так вырасти, он меня приятно удивил. И не узнаешь теперь в нем того испуганного мальца, которого я у себя прятал. – Надеюсь, он сможет позаботиться о Тэ, – вздыхает обеспокоенно Чимин, не осознавая даже, что прижимает ладошку к своему тревожно стучащему сердцу. Как там сейчас его друг? – А если не позаботится – не посмотрю, что вы давние друзья, и оторву ему яйца! – Узнаю свою детку, – Юнги улыбается шире, как Чеширский кот, и хватка на талии омеги тут же становится крепче. Но вдруг альфа вздыхает и выпускает Чимина из своих объятий. – Не представляешь даже, как много всего я хотел бы сейчас сделать с тобой, но отец меня ждет… Именно поэтому я и свалил когда-то в Тэгу – дела клана меня не прельщают. – Конечно, ведь статус наследника целого Дома никак не вяжется с сумасшедшим синим андеркатом, – фыркает омега. – Вот именно. Они прощаются, сливаясь ненадолго в теплом поцелуе, от которого у Чимина как будто ноги от пола отрываются и внутри становится тепло. И его влюбленность в этот момент уверенно перерастает в любовь, что, несомненно, слегка пугает, но не так, чтобы ту оттолкнуть. Чимин определенно чувствовать ее хочет. Как и быть с Юнги. Как он и говорил раньше – просто пиздец. Попросив дворецкого показать омеге особняк и его спальню, Юнги уходит вслед за отцом. Чимину остается лишь проводить взглядом его удаляющуюся спину и тихо вздохнуть в надежде на то, что его альфа сильный и справится. А он будет в него очень сильно верить. *** Никогда еще за все эти годы они не были настолько начеку. Свои люди буквально через каждую сотню метров, несколько одинаковых машин, выехавших одновременно в разных направлениях, и только одна, совсем неприметная, тронувшаяся чуть позже, отправилась по назначению. В особняк клана Мин. А внутри той машины Намджун и Чонгук. Оба собранные и серьезные, оба понимают, что от близящейся встречи может зависеть абсолютно все. Это может быть западня: Сухён в подчинении у Шинёна и может просто захотеть лишний раз выслужиться перед своей «крышей». Но также это может быть и их шанс. Потому что Чонгук знает Юнги, а Юнги – наследник клана Мин. И велика вероятность, что Сухён послушает своего сына. И еще – сотрудничество с кланом Чон Сухёну выгодно. Потому что, если дело выгорит, тот буквально может получить весь Сеул. Чонгуку тот даром не нужен, он успел обжиться в Инчхоне, а дальнейший рост не для него, открыто альфа все равно играть не умеет – слишком привык держаться в тени. А Сухён опытен, к тому же, уже имеет взрослого наследника, который, хоть и бунтует, все равно рано или поздно продолжит дело родного отца. Юнги, как бы ни старался вжиться настырно в роль отшельника, который сам по себе, на самом деле очень ответственный. Да и теперь ему не только о себе приходится переживать, но еще и о Чимине, с которым у альфы, кажется, все довольно серьезно. Интересная все-таки штука – жизнь. – Мы на месте, – хмыкает Намджун, останавливаясь напротив особняка и заглушая двигатель. Оба альфы покидают автомобиль. На ступенях их встречает дворецкий, которой учтиво распахивает перед гостями двери, пропуская тех вперед, а затем через прихожую ведет их дальше. Охраны нигде не видно, и это слегка обнадеживает Чона – значит, Сухён не настроен к ним излишне подозрительно… ну, или хорошо свою подозрительность может скрыть. Они проходят гостиную, в которой (не сказать, конечно, что совсем неожиданно) натыкаются на Чимина, который забрался в огромное кресло с ногами и со скучающим видом щелкал пультом от телека, выбирая канал. Чонгук поймал взгляд омеги и на секунду остановился, кивнув ему. – Как он? – тут же подорвался тот со своего места, приблизившись. Без уточнений было понятно, о ком идет речь. – Все в порядке, он не пострадал и сейчас в безопасности под протекцией моего клана. Не беспокойся – я позабочусь о нем, – максимально честно ответил Чон. – Можно мне с ним как-то связаться? – Я уже распорядился купить ему сотовый. Думаю, скоро он сам тебе позвонит. Лицо омеги осветила счастливая улыбка, и вдруг тот порывисто шагнул ближе, обнял опешившего альфу, сжав его в неожиданно сильных для такого хрупкого существа объятиях. – Не обращай внимания – это просто та странная связь между мной и Тэхёном, – пробормотал он смущенно, когда уже отстранился. – Видимо, Тэ от тебя сейчас без ума, раз это даже на меня влияет… В любом случае, спасибо тебе, Чонгук. Что держишь обещание и защищаешь его. – И тебе спасибо – если бы ты в тот раз не почуял неладное, мы бы, возможно, потеряли Тэхёна… – Не думай о подобных вещах, – сказал Чимин, заметив, как те влияют на Чона. – Теперь Тэ в порядке, ты же сам сказал. И уж постарайся, чтобы так было впредь, пожалуйста. – Чонгук, нам пора, – позвал друга Намджун, напоминая о времени. – Постараюсь, – кивнул напоследок Чимину альфа. – Даю тебе слово. Оба – Сухён и Юнги – ожидали их в кабинете старшего альфы. Больше в комнате не было никого. Четверо расселись за небольшим столом для переговоров после стандартного обмена приветствиями. – Чимин тоже здесь, – сказал Чонгуку Юнги, прежде чем они бы перешли к главной теме сегодняшнего разговора. Чонгук на его слова кивнул. – Да, я видел его, мы успели побеседовать в гостиной. – Как там ситуация с До? – спросил Сухён. – Существенно пока еще не успела измениться. По Сеулу продолжаются поиски Ви и его ближайших друзей – Чимина, – короткий взгляд на Юнги, – и Хосока. За Хосоком я выслал приглядеть своего человека, Чимин же, как я понимаю, теперь находится под вашей протекцией. – Ну а сам виновник торжества? – спросил Мин, сухо улыбаясь. Чонгук не колебался ни разу. Сейчас между ними может существовать только честность. От того, насколько он будет честен с Сухёном, зависит степень доверия между ними. А без доверия сотрудничество невозможно. – Ким Ви сейчас находится под протекцией клана Чон. Я лично перехватил его у До, когда омегу пытались вывезти из Сеула. На его честный ответ глава клана Мин довольно кивает. – Хорошо. Благодарю за доверие. – В наши планы не входит обман, – берет слово Намджун. – Мы просто хотим того же, чего хотят большинство – мира. Но пока Шинён у власти, этого в Сеуле не будет. – Мира, значит… – Я покажусь вам обоим глупцом, если скажу, что меня не интересует власть, – произнес Чонгук. – И я такого не скажу. Кто хоть раз держал ту в руках, прекрасно понимает, что так легко отказаться от подобного сложно. Но Сеул мне не нужен. Все, чего я хочу от этого города – мести за своих родителей и свободы для своего омеги. Остальное же готов предложить вам. – Весьма щедрое предложение, – произносит задумчиво Сухён. – Пропорциональное риску, разумеется, но звучит очень даже заманчиво… Что ты скажешь, сын? Юнги пропускает сквозь пальцы волосы, с прошлой их встречи успевшие поменять свой цвет. Теперь он выглядит взрослее, как раз на свой возраст двадцати семи лет, а не так, как будто ему только успело стукнуть шестнадцать. – Даже отметая в сторону мою личную заинтересованность в данном вопросе, могу сделать вывод, что существующий риск того стоит, отец, – Юнги смотрит уверенно Чонгуку в глаза, слабо тому улыбаясь. – Признаюсь, я немного наслышан о твоем клане. Даже в Тэгу о нем ходят слухи… таинственная сила, которая не показывается никому на глаза, но бьет всегда очень метко. Могу предположить, что твое влияние за эти годы настолько возросло, что уже переплюнуло даже твоего отца… – короткий кивок от Чонгука послужил красноречивым ответом всем присутствующим, Юнги в восхищении вскинул брови. – Так зачем же тебе тогда мы, Чонгук-а? – Не хочу крови, – честно ответил тот. – Причина достойная, – хмыкнул Сухён. – Я уважаю это, Чонгук. – Могу ли я считать эти слова за согласие сотрудничать? Взгляды двух глав кланов встретились: стойкий Чонгука и заинтригованный – Сухёна. Мин какое-то время так и смотрел на младшего альфу, будто искал в нем что-то, что может сподвигнуть на ответ… и, вероятно, нашел. – Можете, Господин Чон, – согласился Сухён, поднимаясь из-за стола и протягивая Чонгуку свою ладонь. Тот поднялся следом за главой клана Мин, уверенно скрепляя их сделку рукопожатием. – Надеюсь на Вашу преданность, Господин Мин. – Преданность в наше время, конечно, редкость. Но в этом Доме ты ее найти еще сможешь, Чон Чонгук. Даю тебе слово. – Как даю тебе слово и я, – уверенно добавил Юнги.