Раненый Феникс

Воздуха катастрофически мало. А еще пить так сильно хочется, что поверхность губ, что плотно сомкнуты, вся в микро-трещинках. И ему больно. Больно очень. Так больно, что были бы силы – непременно бы что есть мочи закричал. Но сил нет. Есть только темнота и какофония сводящих с ума ощущений. Скажите, это он умер и попал в ад? Вот же сука, ему ведь пока нельзя было откидываться, он столько всего еще сделать не успел: не отомстил за Инхо, за Ёнджуна, не спас того глупого альфу… как там его? – Ильби, ты очнулся? Слышишь меня? Если слышишь, сможешь сжать мою руку? И омега чувствует, как среди адских пыток появляется какое-то инородное ощущение мягкого тепла чужой ладони, что неуверенно в его собственную ложится, трогает окоченевшие пальцы. Приятно… – Ильби, пожалуйста… ты должен бороться. Ну, Америку ему сейчас здесь не открыли. Ильби и без этих слов в курсе, что должен, а что нет. Но голос прав, и поэтому омега, зубы покрепче сцепив, не с первой далеко попытки, но все же разлепляет глаза, что слезятся и четко мало что способны сейчас увидеть. «Хосок…» – да, вот как того альфу зовут. Не то что бы он прям мог забыть его… Чон, сидящий перед ним на коленях, заметив, что Ильби на него смотрит, с облегчением шумно вздыхает и одной ладонью – той, которая свободна от пальцев Ильби, что все еще ужасно холодные – накрывает свое лицо, глаза с силой трет, пытаясь от омеги скрыть ярко читающееся облегчение. – Г-г-де… – Молчи, пожалуйста, – просят его тут же, и Ильби сейчас даже спорить с альфой не собирается. Во-первых, нет сил, а во-вторых желания быть, как обычно, сукой особого – тоже. Тем более, Хосок тут же продолжает: – Ты у меня в студии. К счастью, до нее с того района, откуда мы пытались выбраться, было недалеко. Здесь я в детстве учился танцевать. Я… вырос в неблагополучной семье, так что… – Хосок губы свои начинает нервно кусать, пальцами треплет грязные лохматые волосы. Его взгляд, оторвавшись от лица омеги, начинает путешествовать по небольшой комнатке, расположенной, видимо, на каком-то ветхом чердаке. Крыша местами провалилась, и сквозь щели и дыры в шифере проступают лучи утреннего солнца, подсвечивая снопы пыли, что хороводом по воздуху кружатся. Ильби залипает на это зрелище, чувствуя, как каша в его гудящей голове становится тягучей, будто расплавленная карамель. Он уже чувствует, как постепенно опять отключается. Ему нужно поспать, еще капельку… немного совсем… – Не смей отключаться! – Да не очкуй ты… И вот перед глазами снова это дурацкое лицо. Слегка расплывается, но темные глаза альфы, что взволнованно снова приклеены к Ильби, видно четко. И это почему-то Ильби даже не раздражает… сильно. – Тебе бок прострелили. К счастью, пуля прошла навылет. – Из пулемета херакнули, видимо. – Кровопотеря большая. В местной аптеке – только бинты да антисептик, обезболивающего нет, придется так держаться. Я, как смог, тебя подлатал. И нас ищут… я этот район все еще неплохо знаю, чужаков сразу могу вычислить. Их много… Выйти снова может быть приговором. – Нужно нашим сказать, Тэхёну… – Ильби языком ворочать тяжело, перед глазами с каждым словом все больше становится назойливых белых мошек. Но он должен. Он все еще в ответе за Хосока. – Мой телефон в кармане. В джинсах. Омега наблюдает за Чоном, пока тот осторожно залезает в его карман, пытаясь как можно меньше омегу потревожить. Футболки на Ильби не оказывается, зато живот весь перетянут бинтами, под которыми справа все равно багровым проступает его собственная кровь. От вида такого становится дурно, но омега все еще стоически терпит. И пытается хоть на что-нибудь отвлечься… в голове болезненным весельем проносится мысль о том, что когда-то от кровопотери его тоже спасал альфа по фамилии Чон… правда, тогда кровь Ильби сам себе и пустил. – Зарядка почти на нуле, – невесело хмыкает альфа, пока спешно набирает сообщение. И успевает то отправить совсем вовремя, потому что в следующий момент экран смартфона потухает, издав «предсмертный» писк. – Я написал ему, что мы в моем старом месте. Они с Чимином знают адрес. – Значит, скоро за нами придут, – отвечает Ильби вяло, но без тени сомнения. Клан, к которому принадлежит, омега знает очень хорошо и тому доверяет. Особенно такую мелочь, как собственная жизнь. Все его существо не перестает чувствовать внутреннюю агонию, но абстрагироваться от той уже на порядок легче дается. То ли от того, что привык, то ли от того, что есть, на что еще отвлечь внимание. Омега грешит и на первое, и на второе, поэтому вновь принимается оглядывать комнату, что все стремительнее избавляется от полумрака уходящей ночи… Переводит взгляд на Хосока, подмечает цепко мешки у альфы под глазами и сквозящую в тонких чертах лица усталость – явно не спал. С ним возился все это время? От мысли об этом на душе как-то… теплеет? Ильби не уверен. Это, наверное, просто горячка, у него же блять, на минуточку, в боку недавно побывала пуля. – Все будет в порядке, – произносит Хосок, то ли себя, то ли омегу пытаясь этими словами приободрить – непонятно. Ильби согласно мычит, позволяя себе снова прикрыть глаза, которые от яркости утренней неприятно режет. И даже для самого себя неожиданно вдруг выдает: – Всегда хотел научиться танцевать, представляешь… И между ними после этих слов наступает какая-то странная тишина. Не та, что прежде была, другая совсем. А после слышится мягкий вдох альфы. И на выдохе: – Если выкарабкаешься, я научу тебя. Обещаю. *** А в порту Инчхона тем временем Тэхён просыпается от вибрации под своей подушкой. На мгновение теряется, глубоко вдыхая запах постели, где ярко ощущается пьянящий с первой же своей ноты аромат ликера и топленого молока, чуть ли не урчит довольно, как Ёнджи, что свернулся под боком уютным калачиком. Но затем подпрыгивает в постели, как ужаленный, пугая и себя, и ошалевшего спросонья кота. Потому что сообщения омеге в последнее время редко приходят, знаете ли. Пальцы, проезжаясь по разблокированному экрану смартфона, от волнения заметно дрожат. А потом он видит: «Нас пытаются поймать. Мы в моем старом месте.» И сердце такую порцию крови толкает в мозг, что омега тут же, спрыгнув с кровати, несется прямо в пижаме на выход за помощью, в соседнюю комнату, где остановиться должен был его новый знакомый, и ни разу не стесняется игнорировать все правила вежливости да и приличия – тоже, в чужую спальню врываясь и немедленно требуя у хозяина: – Юнги, блять, быстро поднимай задницу! *** Глухой мягкий звук, с которым тело встречается с бетонной поверхностью пола на подземной парковке, сопровождается отчетливым треском сломанной кости. Но на этом едва ли все прекращается. Снова удар, шорохи – доказательство жалких попыток подняться, встать на ноги… и последующего в этом фиаско. – Как ты мог, сучий выродок?! Шинён о том, чтобы сдержаться, гнев свой попробовать усмирить, даже не думает. Возможно, он альфу, что сейчас избивает, все же, убьет. И ни разу об этом потом не пожалеет, уж поверьте. Этих псов вокруг него целая стая. Одним больше, одним меньше, главное – дать ярости своей выход. И сейчас – вот он, прямо перед ним, на коленях ползает, кровью ярко-красной харкаясь, и пытается встать. Снова. Пинок ботинком в живот, и опять очередное падение чертовой шавки. – Ты их упустил! Ты не справился, Тэхван! – Никто не знал, что в том здании лаз! – пытается оправдаться Ким, голову приподнимая на До с явным усилием и заглядывая тому в глаза. Не боится, пес… почему-то до сих пор не боится его. Один-единственный. Это Шинёна злит тоже, но и вызывает интерес. Поэтому больше он его не трогает, позволяет наконец-то подняться. Тэхван, боль игнорируя, что разносится вспышками по избитому телу, встает и замирает в ожидании своего приговора. Шинён напротив него стоит и смотрит хищно, даже голодно. За его спиной замерло пятеро верных людей… но только почему-то главных шестерок – Чона и Кима – не видно. – Они не могли уйти далеко – Ли Ильби серьезно ранен, мы его подстрелили, – добавляет, а затем сплевывает зло на пол очередную порцию крови и слюны. Злится. Но не на Шинёна, нет… а на этих гребаных сосунков, что обвели вокруг пальца. Тэхван зол чертовски, наверное, он сейчас даже злее самого До, ведь ему-то вся правда открыта, как на ладони, он про все связи здесь знает… и все равно облажался! Чертовы сукины дети его обвели! Шинён подходит, наклоняется близко к лицу и змеем шипит: – Для тебя же лучше, чтобы так. – А затем вдруг, будто что-то резко вспомнив, губы свои растягивает в широкой усмешке. И глаза его начинают блестеть как-то уж совсем нездорово… – Но послушай, Тэхван… я этой ночью решил прогуляться и забрел в одно место… нашел там кое-что интересное, знаешь… Он достает что-то из своего кармана. Лист плотной бумаги, сложенный вчетверо, и настойчиво в руку Тэхвана тот вкладывает, все еще в глаза альфы не переставая смотреть. Тэхван хмурится, по правде, ничего сначала не понимая… а затем все же свой взгляд опускает на лист, разворачивает его и… «Блять…» – Ты, видимо, позабыл рассказать мне об этой небольшой мелочи? – тихо хмыкает До, по-доброму улыбаясь. Подобным образом он когда-то улыбался перед тем, как всадить пулю в голову того щенка на приеме. – Твой сын и мой Чонгук-и, оказывается, старые друзья. Какая милая неожиданность… мир так тесен! И снова у Тэхвана из груди воздух вылетает с шипением, потому что лопатки встречаются с твердым бетоном, а рука Шинёна вдруг с силой давит на горло, так крепко вцепившись, что кожа того и гляди – порвется. Ким хватается за эту руку, но та будто из металла сделана – не сдвигается, не дрогает даже. – Назови мне хоть одну причину, по которой я сейчас должен сохранить твою никчемную жизнь, Тэхван?! – рычит альфа над ним, и Ким в его расширенные зрачки смотрит, чувствуя, как впервые рядом с Шинёном в сердце его зарождается страх… да, впервые, потому что раньше он думал и верил, что хитрости у него хватит провернуть задуманное. Он думал, что справится – с помощью своего сына, с помощью удачи и четкого плана. Но все пошло по херне из-за долбанной фотографии! Его чертов бесполезный ублюдок сын, что как всегда оказался излишне сентиментален, снова порушил все планы Тэхвана. – Потому что я не знал о Чоне, Шинён! Я. НИЧЕГО. НЕ. ЗНАЛ! – Даже теперь, отрицаешь, когда правда так очевидна? – Шинён удивляется и даже позволяет себе хватку на горле своей добычи ослабить. – Настолько уверен в себе… или просто отчаялся? – Мне было плевать на сына все его детство, – Тэхван зло шипит, но уверенность в нем с каждым произнесенным словом все сильнее крепнет. Потому что говорит он сейчас правду. Почти чистую. – Он был лишь обузой, ты же видел фото, явно уже подумал о том, насколько он был в школьные годы уродлив. Мало того, что родился омегой, так еще и не вышел телом. Я мечтал избавиться от него, сдерживался только из-за мужа, пока тот был еще живой. Я не интересовался жизнью Тэхёна, не знал, с кем он водится, понятия не имел о том, что он знаком был с Чоном. Клянусь тебе! Шинен думает. Улыбка пропадает с его лица, брови на переносице сходятся. – Ладно… пусть так. Я оставлю тебе твою жизнь. Сегодня, – добавляет с угрозой и, прежде чем отпустить сжатую все еще глотку, наклоняется близко-близко к избитому чужому лицу. – Подведешь меня еще раз, Тэхван, и я сожгу тебя заживо, а перед этим прикажу вот тем ребятам пустить тебя по кругу, – он кивает себе за спину, указывая на телохранителей, которые продолжают стоять молча в покорном ожидании, пока босс не прикажет идти. А затем Шинён поднимается, расправляет складки на своем пиджаке и смотрит на часы. – Можешь считать, что тебе повезло – сегодня мне уже есть, в чьей крови согреть руки. Но на этот пир, мой друг, ты, увы, не приглашен. Не заслужил. – Ухмыляется остро, в предвкушении явном закатывая глаза. – Я пришлю за тобой, как решу, что с тобой делать. А пока что можешь дышать. До Шинён уходит, и псы его уходят следом за ним, ни слова за все это время не проронив, послушные, не имеющие собственной воли, тупые ублюдки. У Тэхвана когда-то тоже такие имелись, вот только он сам же их и убил. И все это только ради одного, высшей цели, как он считал. И сейчас все еще считает, потому что ничего, сука, еще не кончено. Альфа смотрит пристально в спину До Шинёну, пока тот все дальше уходит по коридору пустой парковки. И тоже начинает улыбаться, чувствуя, как из уголка губ стекает узкой струйкой собственная же кровь. Ее металлический привкус на языке в этот момент особенно ярок. Ведь это вкус его жизни, как-никак. Ничего еще не кончено. И пусть Шинён думает, что смог подсмотреть его карты… пусть… у Тэхвана в рукаве на самом деле даже не пара жалких тузов ото всех припрятана, а целая блядская колода. Видимо, настало время ту пустить в ход. *** Это их обычное дело. Очередная партия с калашами прибыла из Осаки, и нужно проконтролировать, чтобы ее правильно разгрузили, направив куда надо и кому надо. Быстро, четко и без лишнего фарса. И они так и сделают, им обоим это не в первой. Сейчас где-то полдень, и если постараются, будут свободны к двум, а может, и раньше. Все зависит от того, как быстро будут работать грузчики – партия прибыла довольно приличная… – Давненько босс не заказывал так много, – бормочет кто-то из клана, Чонгук на голос даже не оборачивается, предпочитая не отвлекаться лишний раз. Копы навряд ли сюда, конечно, сунутся – склады Шинёна легавые от греха подальше давно обходят стороной – но вот конкуренты, которым крышу снесло, всегда могут что-то учудить. А лишней шумихи никому тут не надо. В нынешней ситуации так уж подавно. Нужно быть тихими. И заставить быть тихими других. Сейчас они не в Инчхоне, где каждый для Чона – свой. И хоть вокруг альфа видит многих, кто на самом деле ему предан и во вражеский клан просто ради дела внедрен, решительно действовать пока рано. Он не хочет войны. Он не Шинён, и лишнюю кровь ему на руках своих чувствовать омерзительно. Даже думать об этом не хочется. Они все должны сделать чисто. Чуть позже, когда капкан захлопнется, и ублюдок До не сможет бежать или за кем-то прикрыться. Кровь прольется… но не рекой, нет. Тонкой струйкой из пары жалких глоток. И того тепла Чону хватит вполне. Тогда он, наконец, успокоится. А пока они все еще на складе. Чонгук видит Намджуна, что контролирует западный вход, сам же Чон занял восточный. Мин Сухён тоже здесь, разговаривает о чем-то с поставщиком. Видимо, интересуется той партией товара, что проследует в его район… Той партией, что клан Чон, кстати говоря, планирует незаметно прибрать к рукам, раз выпала такая прекрасная возможность. Спасибо, Господин До, за то, что собственными руками помогаете вырыть себе могилу. На крупную партию товара действительно съехалось много псов из многих районов столицы – делить брошенные Шинёном кости. – Наверное, босс хочет хорошенько вооружить клан, чтобы мы были готовы к… ну сам знаешь, – снова кто-то рядом с Чоном продолжает разговор, и на этот раз Чонгук прислушивается с бóльшим интересом. – К чему? – спрашивают. – Многие начали поговаривать о безымянном клане, – отвечают ему. Очень тихо, и Чонгук хмурится недовольно, вынужденный прислушаться лучше. – Невидимая рука заправляет в Корее. Это становится все четче заметно… – Звучит как какой-то бред, – усмешка. – Шинён бы не допустил подобное дерьмо. – Прежний, может и не допустил бы, но в последнее время босс помешался на том пропавшем омеге. Он не дает отчета нависшей угрозе. Его даже сейчас с нами нет, хоть До любит всегда сам встречать партии из Японии… говорю тебе, этот омега, Ким Ви, окончательно свел его с ума. И теперь боссу все похеру, только бы его найти. – Ну, знаешь, от такого омеги у любого зазвенели бы яйца… я его видел лишь раз, но, скажу тебе, забыть подобное сложно. – Нашел, на кого передернуть, и теперь радуешься, – хмыкают. – Не без этого… И Чон уже жалеет, что решил подслушать глупый разговор двух придурков, потому что от одного лишь упоминания Тэхёна альфу крыть начинает конкретно, и хочется развернуться, чтобы обоим в голову пустить по справедливой пуле. Закрыть пасти собачьи приблизительно навсегда. И, может, только после этого успокоиться… процентов на тридцать пять, ведь тут таких еще много – кто Тэхёна видел. Кто Тэхёна, конечно же, себе захотел. Да, Чонгук тот еще собственник, но скажите еще блять, что он не имеет на это все права. Тэхён теперь его – его омега, его истинный. И он для Чонгука, конечно, ни разу не вещь… Чонгук просто сам тоже принадлежит ТэТэ. И от этого счастлив. Счастлив от мысли, от осознания, что теперь – только вместе. И никак иначе. Альфа глаза прикрывает, вздыхает глубоко и заставляет себя снова сосредоточиться на деле. Не время сейчас для того, чтобы вспоминать о Тэ, оставленном в Доме. Омега в безопасности, под охраной и чутким контролем. К тому же, с ним Юнги, которому Чон собственную жизнь доверить готов, поэтому все хорошо. А ему о другом сейчас позаботиться стоит. Следующая партия товара будет представлять собой не оружие… это будут европейские шлюхи. А шлюхам место в Итэвоне, значит, весь груз отправится туда… До Шинён отправится туда. На их территорию. Он окажется окружен их людьми, дышать будет вынужден их воздухом, и тогда Чонгук все сделает, что нужно, чтобы от псов отрезать хозяина, своими людьми забьет все имеющиеся бреши. И задушит. Шинён не будет ничего подозревать. Он и правда на Тэхёне помешался, конкретно мозгами поплыл. Поэтому их дело должно возыметь успех, обязательно… главное, чтобы никто им не подосрал. Например, тот же Ким Тэхван… которого Чонгук, кстати говоря, сегодня еще не видел. Странно, этот подонок же теперь, по идее, шавка босса номер один двадцать четыре на семь, чуть ли не готов До подставить собственную задницу. Разнюхивает, где Тэхён? Когда стрелка часов близится к двум, они и правда почти заканчивают с разгрузкой. Намджун подходит к Чонгуку, готовясь уезжать, как только последний ящик с автоматами покинет фуру, на которой их доставили с аэропорта. – От До сегодня подозрительно ничего не слышно, – альфа хмурится и смотрит на тонсэна с каплей беспокойства. – Тебе он не передавал никаких поручений? – Молчит со вчерашнего дня, – пожимает плечами Чонгук. – Может, снова упоролся? В последнее время это его обычное состояние. Иногда я думаю, может, не стоит нам париться и просто устроить ему передозировку. Клянусь, блять, он даже против не будет. – Еще громче об этом скажи, – бормочет Намджун, и Чонгук на это лишь закатывает глаза. – Я не такой идиот, Нам. Оглянись вокруг – шавки До слишком далеко, чтобы услышать. Намджун и правда оглядывается нехотя… и вдруг замечает, как причудливо лежат фигуры на этой шахматной доске. И правда… их тут человек тридцать, и десять из тридцати – люди клана Чон, но знают об этом, разумеется, только те, кому знать надо. Остальные – псы Шинёна, вот только расположены те далековато. А Намджун и Чонгук находятся в окружении своих, постоянно под защитой. Альфа многих уже знает в клане Чонгука, потому что любит копаться в чужих досье уже по привычке, чтобы во всем всегда быть уверенным… и знакомые лица – вот они, вокруг, рядом совсем. А враги – далеко… – Ты чертов псих… или гений, понять не могу. Чонгук усмехается, ведя своей черной бровью. – Безопасность прежде всего, хён. Смерть родителей научила меня: неважно, насколько правдива может быть иллюзия того, что все в порядке. Возможно, ты на мушке вот в этот самый момент… а мне, знаешь ли, умирать пока рано. И тебе тоже. – Доберемся до виски, используем это как тост, – фыркает Нам, и видит, как Чонгук приподнимает уголок своих губ. А затем обстановка меняется как-то неуловимо – вокруг будто сразу на несколько градусов холодеет, и кажется, что следующий твой выдох сопровождаться будет облачком пара. Чонгук быстро понимает, в чем дело, стоит лишь воздух поглубже втянуть… слишком уж хорошо он этот запах знает… теперь. Потому что тот недавно совсем был прикован к телу – тому самому, что пахнуть им не должно было от слова совсем. И теперь, к слову, не пахнет. Ебучая хвоя. И все вокруг одновременно замирают, как статуи из воска, а затем кланяются, приветствуя главу клана До, который от западного входа направляется в их сторону. На лице у Шинёна – улыбка широкая и острая, за спиной – пятеро телохранителей, что следуют за альфой, будто ненормальная тень, что каким-то образом размножилась. – Уже закончили? – бросает он удивленно, когда до Намджуна и Чонгука остается всего несколько шагов. – Как всегда: быстро и чисто. От вас я другого никогда не жду, – по голосу слышно, что он доволен… вот только Шинён останавливается напротив, и Чон замечает, как глаза у того блестят ненормально… даже для такого психа – ненормально. Что-то не так. Чонгук склоняется следом за Намом в вежливом поклоне, шепчет, как и обычно, свое покорное: – Господин. А Шинён молчит. Смотрит. Не на Нама. На него. Чонгук тоже смотрит, понимая, что взгляд сейчас нужно выдержать. И ему сейчас не страшно… он свой твердый взгляд ни за что не отведет… просто очень сложно сдержаться и не показывать всю клокочущую внутри ненависть, все то огромное желание впиться прямо сейчас в это глотку жалкую. Глубоко-глубоко. – Проблем с партией нет, – разрывает Намджун тишину, стараясь на себя внимание До отвести от тонсэна, и Шинён правда переключается, взгляд свой отводит и смотрит на опустевшую фуру. Кивает. – Вижу. Вы с поставками всегда отлично справляетесь… взять хотя бы мою пташку – проблем ведь в Тэгу с ней тогда не возникло, хоть вам и пришлось слегка запачкаться. – И Шинён снова обращает свой взгляд на Чонгука, улыбается как-то грустно, будто перед ним его старый друг. Вот только они нихуя не друзья совсем. И Чонгук чувствует, как Нам рядом с ним все сильней напрягается… и правая рука у того смещается слегка за спину, к кобуре. – Жаль, что во второй раз я прогадал, отправил ценный груз не с вами, и смотрите, что из этого получилось – пришлось весь Сеул прошерстить... и еще этот мелкий сучий выродок Ильби… жаль, не я его подстрелил. Как же много я бы отдал за то, чтобы лично пустить щенку кровь… Внутренне Чонгук весь замирает в ужасе обжигающе-холодном. Самому пустить Ильби кровь? Что это, сука, значит?! Что с ним?! Ему сейчас новости из клана получить достаточно сложно, в Инчхоне сейчас Юнги, а Чонгук и несколько десятков его приближенных людей оказались от всего остального клана слегка отрезаны, и связь между собой хоть и держат, но не на постоянной основе. Так что могло произойти?! – Вы нашли Ильби? – вопрос Чонгука бесстрастен. Он давно успел стать слишком хорош во вранье. – Не я, – качает тот головой, с сожалением вздыхая, – Ким Тэхван. Когда эта белобрысая шлюха пыталась унести ноги с другом моей милой пташки. Им удалось уйти, но это ненадолго… – Широкая улыбка-оскал, и Шинён вдруг Чонгуку подмигивает, – мы его подстрелили. Ведь именно это с бешенными собаками и делают, а, Чонгук-щи? Убивают. – Вы правы, Господин, – Намджун вмешивается, и Чон сейчас просто космически другу благодарен, потому что еще бы чуть-чуть, лишь одно слово из этого рта поганого, и было бы поздно. – Для предателей один исход. До согласно кивает, все еще ухмыляется, взглядом с Чонгука соскальзывая куда-то вниз, и смотрит теперь будто в никуда. Неизвестно, что видя перед собой. – Но, знаете, не только Тэхвану прошлой ночью улыбнулась удача… мои поиски, сказать честно, тоже увенчались определенным успехом, я бы даже сказал, неожиданным. Шинён вдруг свой монолог резко обрывает, хмурится задумчиво, а затем кивает самому себе… и следующий момент уже какой-то сумасшедший, стремительный и, возможно, предсказуемый (потому что Чонгук уже давно, примерно со своих девятнадцати, если честно, ждет чего-то подобного), а хоть Шинён на Чона больше не смотрит, дуло его ствола, что за мгновение было из-за пазухи извлечено, направлено точно в лицо. И предохранитель на том стволе уже заведомо снят… да и патрон в патроннике – никто не сомневается. А указательный палец уже на спусковой крючок давит… Секунда проходит. И раздается выстрел. *** Тэхён чувствует на губах собственную кровь. Потому что уже до мяса успел собственные ногти сгрызть. Сердце в груди уже несколько часов заходится, как будто у омеги тяжелая аритмия, и дышать тяжело и больно. Тэхён боится. За Хосока боится и за Ильби, от которых, кроме одного короткого сообщения с утра, больше ничего. Слегка, на ничтожную малость, конечно, успокаивает тот факт, что с Тэхёном смогли связаться и сказать свое местоположение. Тэ прекрасно знает, где находятся друзья, но блять… – Блять… – выдыхает тут же вслух, шипит, прямо как змея, и Юнги, что рядом сидит, заставляет поморщиться. У альфы в руке телефон, он его крутит в пальцах и уже несколько раз успел обронить. Между бровей залегла глубокая складка – Юнги думает. Думает, как помочь, как из засады вытащить, не засветившись. Лучший выход – дождаться ночи. Но они не знают, насколько Ильби и Хосок в порядке. – Кто-то из них может быть ранен, – бормочет Тэхён, тем самым лишь усложняя, но, видимо, сдерживать свои страхи в самом себе уже просто не может, – или они могут быть ранены оба. Мин поворачивает к нему голову, смотрит пару мгновений в глаза, а затем выдыхает серьезно: – Там, по-моему, Ёнджи пора пойти покормить… У Тэхёна при этом глаза не по-доброму вспыхивают, а челюсти сжимаются сильно, начиная играть желваками. – Не делай из меня истеричку, – омега щурится злобно, становясь в миг колючим. – Тогда не истери, – хмыкает Мин. – И не собирался. – И не собирайся. Тэхён фыркает, глаза закатив, и снова начинает кусать ногти, захватывая вместе с ними и кожу. Чертово волнение. – Я послал в Сеул двадцать человек, чтобы разведать обстановку, – объясняет Юнги, надеясь хоть как-то успокоить Тэхёна. – Но высовываться им все равно нельзя. Слишком рискованно, ты и сам это знаешь, Тэхён-щи. Придется нам всем немного потерпеть. Стемнеет – выведем их незаметно и доставим сюда. Тэхён запрокидывает вверх голову, откидываясь затылком на спинку дивана, на котором сидит. Обхватывает руками свои худые плечи, сжимая пальцами ткань толстовки, что ему очень сильно велика. Скорее всего, принадлежит та Чонгуку. Как, в общем-то, и все здесь. Даже Тэхён вот – и тот теперь вроде бы как его… – Мы с Чимином обручились, – Юнги не знает, зачем говорит ему это и зачем делает это сейчас. Просто, наверное, хочет немного Тэхёна отвлечь и себя заодно. А еще самую малость – убедиться, что лучший друг его жениха, ну… не против? И видит, что омега, перед ним в данную минуту сидящий, ни разу вообще даже оказывается не удивлен. Лишь смотрит на него, вверх изгибая свою идеальную бровь, и плечами ведет. – Тоже мне новость. Юнги хмыкает. – А между вами и впрямь никаких секретов. – Вообще ни одного, – подтверждает Тэхён. – Считай, что мы близнецы. Сиамские. – Упаси Господь, – вздыхает. А потом вспоминает кое-что и хмурится. – Тэхён… я хотел спросить. На протяжении всего того времени, когда вы были разделены, Чимин мог тебя чувствовать… – Хочешь знать, могу ли чувствовать его я? – омега кивает. – Могу… это странно? Хотя да, думаю, это мега-странно, на самом деле. Если подумать, мы всегда были с ним связаны, но чем дальше друг от друга, чем сильнее волнение, тем эта связь ярче ощущается. Я не знаю, как лучше тебе это объяснить, потому что сам мало чего в ней понимаю. Знаю только, что без нее, кажется, не смогу… – он зябко вздрагивает, кисти рук пряча в длинные рукава толстовки и глубоко вдыхая – кажется, чтобы почувствовать запах своего альфы, хочет таким образом успокоиться. – Это немного похоже на истинность, знаешь… – Вы с Чонгуком истинные, да? – Как оказалось, – Тэхён улыбается, смотря перед собой размытым взглядом. – Странная эта штука – судьба. Иногда сталкивает людей лбами, заставляет вновь встретить друг друга или потерять… в конце концов понимаешь, что мир ужасно тесен. Их взгляды встречаются, и Юнги вдруг кое-что понимает. – Ты узнаешь меня? Тэхён улыбается ему. – Конечно узнаю, Мин Юнги, – подтверждает кивком и улыбаться не перестает, хоть взгляд его черных глаз заметно грустнеет от следующей фразы: – Ты никогда… никогда не обижал меня. Тогда, знаешь… – Ну, я же не мудак, – хмыкает альфа, в памяти воскрешая образ вечно грустного полненького омеги с опущенным вниз взглядом ненормально больших глаз. Ему тогда, правда, не было до Тэхёна никакого дела, как и до всех остальных, в принципе. Юнги был слишком одержим бунтарством, шел против отца, следуя на поводу у папы, что увез его из Сеула в Тэгу, чтобы сын был как можно дальше от мафиозных интриг. Папа боялся, что может случиться плохое… Юнги никогда не винил его за это. Особенно не винит сейчас, когда папы не стало. Чертов рак… – Все в Тэгу считали тебя мертвым. Я в том числе, что немного забавно, ведь периодически ты с отцом появлялся в клубе, где я работал. – Тот Тэхён действительно умер, – омега пожимает плечами, будто говоря тем самым, что да, мол, ничего необычного. – Я больше не тот слабый мальчик. – Ты слабым никогда не был, – возражает Юнги. – Просто беззащитным. Потому что, знаешь, даже самым сильным защита необходима. От нее порой зависит наше выживание, Тэхён. – Хотелось бы мне суметь защитить всех, кто мне дорог. – Ты уже их защищаешь. Иногда бездействие становится так же важно, как действие… и поэтому сейчас мы должны немного подождать. – А ты мастер подводить разговор туда, куда тебе надо, – Тэхён смеется коротко, а затем повержено вздыхает. – Ладно, твоя взяла, истерить больше не буду. – Премного благодарен. – Мне срочно нужно выпить чего-нибудь. Ты будешь? – Настроение не то, – отмахивается Юнги и откидывается на спинку кресла, удобнее устраиваясь. Дела на сегодня окончены еще не все, но пока Мин наверняка не убедится, что Тэхён в порядке, альфа никуда уходить не собирается. Тэхён тем временем подходит к мини-бару, изящной рукой ведет над стеклянными графинами со спиртным и вдруг, не сдержавшись, себе под нос прыскает, заставляя Юнги заинтересованно бровь приподнять. Но омега никак свое поведение не комментирует, лишь открывает один из графинов, наливает в бокал его содержимое и довольный спешит вернуться на насиженное место. По мере приближения Юнги носом воздух тянет, и альфе становится все понятно. Приплыли. Ликер. Он налил себе ликера, поэтому и довольный. Извращенец. И только Юнги хочет как-то выбор Тэхёна прокомментировать, как омега вдруг хмурится резко, а затем громко ойкает, за левое плечо свое схватившись. Бокал со спиртным падает на мягкий ковер с тупым звуком, разливаясь. – Тэхён?! Альфа подлетает к Киму, хватает за плечи, пока тот медленно начинает оседать, вокруг шаря испуганными глазами. – Чонгук… – только и может тот из себя вытолкнуть, свое плечо все еще с силой зажимая, будто то ранили… или ранили действительно, просто не его. *** В голове у Тэхёна звон стоит и ни на секунду не прекращается. Ему больно. От левого плеча по всему телу растекается невидимое нечто и все силы у него отнимает. Но омега все равно, зубы упрямо стиснув, сопротивляется. Сопротивляется своему собственному сознанию, которое настойчиво пытается провалиться в небытие и перестать чувствовать весь этот ужас, что дарит связь истинных, ко всему прочему, еще и связанных меткой. Тэхёну больно, но это далеко не главное. Гораздо важнее другое сейчас: Чонгуку больно тоже. Чонгук в опасности. Тэ плечо свое до сих пор сжимает с такой силой, что то скоро, наверно, и вовсе откажет, но ему все равно. Страшно. Очень-очень страшно. Он рвется наружу, наверх, готов буквально на своих двоих туда побежать, куда сердце так отчаянно зовет сейчас. Но как будто ему тут блять кто-то позволит. Да и пользы это особой вряд ли кому, конечно, принесет. Поэтому он сейчас себя чувствует зверем беспомощным, что мечется по клетке, тычется в ее углы и, где выход, найти не может. Потому что нет выхода. Есть только нить времени, что тянется – медленно – наизнанку тебя выворачивая, кости ломая и разрывая вены с артериями. Юнги ушёл. Он сейчас, скорее всего, на этаж выше, пытается решить образовавшиеся проблемы. Сколько их появилось, Тэхён не знает пока. Он ничего, сука, не знает. Он просто здесь оставлен. И ждет. И сходит с ума, причем очень успешно. В голове мысли всякие вертятся, но омега лишь за одну из них цепляется… цепляется так же отчаянно и крепко, как сейчас за свое несчастное плечо, на котором, наверняка, под толстовкой уже гематома налилась фиолетовым. Чонгук… жив еще. Ему больно, но он, все же, дышит. И от этого Тэхён в эту самою секунду счастлив. От счастья своего больного задыхается, он от него плакать готов, но упрямо себе этой роскоши не позволяет. Еще рано. Чонгук еще где-то там, где-то, где существует опасность. Когда Чон достигает Дома, Тэхён это чувствует сразу и без всяких сомнений. Омега подскакивает с дивана и снова, как раньше, когда боль своего альфы чувствовал, несется куда-то, куда – даже не разбирая. Просто своим инстинктам доверившись. Поднимается на лифте вверх, а затем несется коридорами, наталкиваясь несколько раз на людей в черных костюмах – альф и омег. Здесь, на верху, царит странное движение и кипит жизнь. Резкий контраст с жилой зоной немного дезориентирует, но Тэхён едва на это отвлекается. Голова занята не тем сейчас совершенно, что можно просто откинуть в сторону. Он, кажется, добирается до госпиталя. Все вокруг раздражающе белое и глаза слепит. Пахнет навязчивой стерильностью, а еще совсем чуточку – смертью. Думая об этом, Тэхён мелко начинает трястись, а после – распахивает дверь напротив себя и на пороге той замирает. Ищет взглядом. Находит. В палате никакой суеты или паники, хоть движение присутствует, да и людей не сказать, чтобы мало. Юнги здесь, а еще Нам, которого Тэхён, кажется, уже сто лет как не видел. И еще Доктор Сокджин, который в руках сейчас зажимает какой-то хирургический прибор… и, конечно же, здесь… – Гук-и… На него смотрят с больничной койки. И взгляд этот, что цвета шоколада, слегка виноватый. – Тэ… – на выдохе с облегчением. – Здравствуй, Пташка, – кивает Намджун, Сокджин тоже на него вскидывает свой взгляд, но затем снова возвращается к своим обязанностям, начиная орудовать… щипцами, кажется… что-то пытается ими из плеча у Чонгука вытащить... – В тебе пуля?! – Всего лишь немного задело, – Чонгук пытается ему улыбнуться, но не выходит – альфа закусывает нижнюю губу и хмурится. Видимо, превозмогая боль. Тэхён подходит к нему, сжимает крепко кисть здоровой руки. – Что случилось? – Шинён случился, – отвечает за Чонгука Нам, заставляя омегу взгляд на него перевести. – Кажется, нас рассекретили. – Видимо, ублюдок что-то нарыл на вас двоих, – предполагает Юнги, и Сокджин согласно хмыкает, между тем не отвлекаясь от дела. Минута, и на свет из раскуроченного плеча появляется пуля, что вся мерзко блестит в ярко-красной теплой крови. Тэхёна мутит, он лицом утыкается куда-то Чонгуку в шею, что влажная от пота. – Мне почти не больно, – пытаются его успокоить. – Я все чувствую, придурка ты кусок, – шипит омега, но затем лишь теснее жмется, пытается не себя – Чонгука утешить и успокоить. Потому что тот, пусть не от боли, но все же тревожен. Шинён знает. – Сделать все тихо теперь у нас вряд ли получится, – слышит Тэхён голос Юнги рядом. – Значит, пора входить в игру на равных с До правах. – Предлагаешь раскрыться? – Намджун. – А разве теперь нам остается что-то другое? Впрочем… это решать не нам с тобой. Тэхён, чувствуя повисшее в комнате напряжение, отстраняется от Чонгука и понимает, что взгляды все сейчас обращены на его альфу. А тот смотрит на пулю, что вытащили парой минут ранее из его же плеча. Он ее берет осторожно пальцами и в своей крови пачкается, сжимает в ладони, прежде чем голову приподнять. – Юнги прав, – произносит он тихо, но твердо. Так, что желания перечить ни у кого после сказанного возникнуть не сможет, даже если будет очень надо. – Шинён спустил курок, а, учуяв кровь, теперь ни за что не остановится. Мы единственные можем ему помешать, остановить… Только у этого клана хватит сил выступить против клана До и выйти победителем. – Это значит, что… – Это значит, что пора мне выйти из тени, – улыбается Чонгук по очереди каждому из них. Тэхён чувствует, как его руку ладонь альфы осторожно сжимает, будто ища в нем поддержку. И тот ее дает сразу же. – С этого момента клан Чон больше не прячется. Настало время показать его настоящую мощь. Больше никаких секретов.