Раненый Феникс

Автомобильная дверца с силой хлопает, как только Тэхён оказывается в салоне. Его взгляд остается прикован к альфам снаружи, в то время как мысли как будто все в один миг разбежались, трусливо попрятавшись по черепной коробке. В висках истерический звон стоит, и кровь давит на голову, заставляя пространство, что вокруг мутным темным пятном, раскачиваться. Ему хочется вырвать, но не выходит. Да и не время сейчас, не время, блять, для того, чтобы быть таким ничтожно слабым. Но Тэхён слаб, Тэхён – всего лишь глупый омега, не сумевший никого защитить. Повел себя, как последний дурак, не просчитал даже, что целью может быть не только он сам, но и любой другой. К примеру, Сокджин. Добрый, всегда тактичный, хладнокровный и сильный, верный Сокджин. Сокджин, у которого под сердцем ребенок! И Тэхёну приходится ладонь сильно ко рту прижать, чтобы не закричать от бессилия и ярости, продиктованной ненавистью к себе и своей глупости. Все снова случилось из-за него, он снова во всем виноват! Но потом… потом рассудок вдруг резко включается, как будто по щеке бьет отрезвляющей пощечиной, и Тэхён вздрагивает, в лице меняясь и дыша глубоко, позволяя воздуху глотку покидать с глубоким рычанием. Он сожрет себя позже. А сейчас сделает все, что угодно, но исправит ситуацию, пока страшного еще не случилось. Шинёну все еще он нужен – Ким Тэхён. Не Сокджин, тот лишь приманка для желанной игрушки. И вся эта подковерная игра насквозь пропитана духом отца – так ему, почему-то, все больше кажется. Тэхван всегда умел в нужный момент затаиться и потом вылезти, словно змей, из-под камня, чтобы в спину ударить смертельным броском. Их внимание сейчас пытаются отвлечь. И пока удается. – Тэхён, сядь обратно в машину, – голос Чонгука спокойный, но от того сейчас кажется страшнее в разы. Он пытается омегу подчинить, заставить оставить строптивость и повиноваться. И метка на шее Тэхёна начинает пульсировать, убеждая со всем согласиться и больше не сметь перечить более властному партнеру. Но Тэхён – все еще Тэхён, и в гробу он видал дурацкое подчинение сильному полу. Пусть и омега, но тот не сломается, даже если ломает его Чонгук и только из сильной любви к нему. – Здесь очень опасно, – пытаются вразумить его еще раз, уже сжимая ладонью плечо, чтобы увести назад в сторону авто. Они на парковке, с минуты на минуту готовятся разъезжаться, как только подтянут к себе все силы. Тэхёна увезут обратно в Инчхон под защиту надежного Дома, а Чонгук и Намджун с большей частью их людей понесутся в Сеул, в самое сердце клана До. Потому что своего они бросить не могут. Сокджина они не оставят, ни за что не оставят, даже если для его спасения придется пойти грудью под пули. Чонгук правда хотел обойтись без лишней крови, но Шинён сам не оставил ему иного пути. Он сам вынес приговор своим людям, по большему счету ни в чем не повинным. Бешеный пес отравил всех шавок в округе, и тех придется теперь усыпить, к огромному сожалению. – Подожди, Чонгук, прошу тебя, дай мне сказать! – не сдается Тэхён, изворачиваясь и пользуясь тем, что одна рука альфы все еще не может нормально функционировать. Он всем телом прижимается к истинному, цепляется пальцами за лацканы его пиджака и все свои силы бросает на то, чтобы его мысленный посыл непременно стал услышан. И Чонгук, кажется, правда чувствует, замирает. Смотрит на него очень внимательно и ждет. – Вы не можете ехать в Сеул. – Чонгук, – сбоку до них доносится предупреждающее рычание Намджуна. И он сейчас едва адекватен, потому что что Чонгук, что сам Тэхён даже представить не могут, каково это – чувствовать, что жизнь твоего истинного буквально на волоске… Тем не менее, Тэхён от голоса альфы абстрагируется и продолжает говорить то, что до этого планировал: – Это все специально подстроено, неужели ты не видишь? Шинён нарочно заманивает вас в ловушку. Это добровольная смерть! Я не могу тебя туда отпустить! Чонгук! – Но а что еще ты прикажешь мне делать, Тэхён? – отвечает Чон резко, не сдерживая в своем голосе требовательную грубость, и омега слышит, как рычание где-то у него в груди зарождается, а потом на следующих словах выходит грозным клокотом: – Я обязан защищать свой клан. – Это неправильный путь, – Тэхёну больно и страшно видеть перед собой такого Чонгука, и от агрессии альфы мутить начинает с новой силой еще больше, чем раньше. У него голова кружится и Тэ сейчас очень рад, что все еще за Чона цепляется, потому что не стой они так, как сейчас, омега бы уже на ногах не мог устоять. – Я чувствую в этом руку отца. И если я прав, все может плачевно закончиться не только для Сокджина, – он сжимается, слыша рычание Намджуна у себя за спиной, – но и для абсолютно каждого, кто сейчас на твоей стороне! – Тэхён, – снова альфа начинает говорить, не пытаясь его понять и уже подталкивая к салону авто, – ты не понимаешь… – Чонгук! – вдруг в их разговор кто-то вклинивается, и все, кто стоит на парковке, включая многочисленную охрану, оборачиваются, смотря на альфу в дорогом костюме, только что, видимо, покинувшего прием. – Пропустить его, – тут же приказывает Чонгук, и Тэхён чувствует, как хватка альфы на его плече слегка слабеет. Омега позволяет себе перевести дыхание. – Что такое, Сухён-ним? – Машина Шинёна направляется обратно в Сеул, в резиденцию клана, – оповещает их альфа, как только приблизился, минуя кольцо их людей. – Мы только теряем время здесь! – все же, не выдержав, взорвался Намджун, с силой опуская сжатый кулак на крышу стоящего рядом авто. – Поехали, блять, Чон! Или, уж прости, но я прямо сейчас забираю людей и сам выдвигаюсь. Потому что у него мой Сокджин! А мы просто стоим тут! – Шинёна в той машине нет! – вдруг произносит Сухён, смотря то на Чонгука, то на Намджуна, пока двое альф переваривают его слова. – Мои люди следили за ним с того самого момента, как он прибыл сюда, и он ни с кем не пересекался, ни с кем не контактировал и никаких приказов не отдавал. И сам прием он все еще не покинул. Он еще в здании. – Тогда кто в машине? – спокойно спрашивает Чонгук. – Никого там нет, – тут же получает не менее спокойный ответ от своего старшего товарища. – Это простая наживка, которую вы должны были оба заглотить и непременно уже неслись бы за ней, если бы не… Тэхён, я полагаю? – Тэ на обращение к нему слабо кивает, все еще прижимаясь к своему альфе всем телом и едва чувствуя дрожащие ноги. – Рад, наконец, с тобой познакомиться лично, жаль, что при таких обстоятельствах. – Твою ж, сука… – Нам глубоко вздыхает и выдыхает сквозь зубы. Он садится на корточки и в ладони зарывает лицо. И все вокруг понимают – альфа раздавлен. Он в панике из-за истинного, которого забрали непонятно куда и кто – тоже теперь непонятно. Нам не знает, кого следует ненавидеть, кого нужно убить и что сделать ради того, чтобы Сокджина вернуть. Он сейчас абсолютно бессилен, и от этого хочется ни больше, ни меньше, а попросту сдохнуть. Сухён отвлекается на звук своего телефона и, прочитав присланное сообщение, хмыкает. – А вот теперь Шинён выехал. У этого здания, как вы знаете, имеется подземная парковка, и выход из нее в трехстах метрах от этого самого места, в лесу. Теперь До направляется к своей истинной цели. – И что это за цель? – Мышцы Чонгука под ладонями у Тэ напрягаются, когда альфа молча протягивает ему свой телефон с картой трассы, по которой движется До, чтобы тот своими глазами увидел, а как только Чонгук понимает, то сразу же дает всем приказ: – Возвращаемся. Немедленно! Их люди слушаются лидера беспрекословно, и уже спустя секунды со всех сторон слышатся хлопки автомобильных дверей. Тэхён, Намджун и Чонгук тоже садятся в машину, которая тут же визжит шинами, срываясь с места, как обезумевший в погоне хищник. – Объясни все, Чонгук, – просит Намджун с переднего пассажирского сидения. Он настолько напряжен сейчас, что даже не поворачивается назад, где сидят Тэхён и Чонгук. – Тэ был прав, – признается альфа и бросает секундный взгляд на своего истинного, который пока даже как-то реагировать себе не позволяет – внутри от адреналина все просто адски горит и мечется. – Если бы мы кинулись в Сеул, не просто бы попали в ловушку, мы бы преподнесли наш клан Шинёну на растерзание. Он прямо сейчас направляется в порт. Вероятно, каким-то образом стало известно, где находится Дом. Мы бы бросили все свои силы на то, чтобы захватить главный офис, но ничего бы существенного там не нашли, а Шинëн бы тем временем уничтожил все, что мы сами имеем. У Тэхёна в горле пересыхает от такой перспективы, перед глазами образы проносятся дорогих сердцу людей: в порту остались Чимин, Хосок, Юнги и Ильби, все, кто верен их клану… их очень много… и все они так уязвимы оказались бы, прими Чонгук одно-единственное неверное решение… Тэхён и сам не понимает, как из него прорывается жалкий и тихий скулёж, слабый ровно насколько, насколько слаб сейчас и сам омега. Потому что все это его чертовски измотало, и он не железный. И волноваться ему сейчас нельзя – он это понимает, но едва ли способен сохранять хотя бы каплю спокойствия. – Тссс, – его осторожно притягивают к себе родные руки, а большая ладонь, хоть все еще и напряженная очень, заботливо начинает гладить по спине, помогая унять непонятную дрожь. – Ты большой молодец, ТэТэ. Ты все сделал правильно, умоляю, прости меня за то, каким я был с тобой грубым. Я ненавижу себя за каждое слово, родной… Его голос, слышный едва-едва, потому что слова эти предназначены только для омеги, касается уха сквозь теплое дыхание, и сам Тэхён утыкается лицом куда-то Чонгуку в грудь, кожей чувствуя мягкие вибрации от речи. И позволяет себе наконец-то заплакать. Его больше никто не трогает, позволяя Тэхёну самому успокоиться. Чонгук и Намджун переговариваются между собой, решая, что теперь им далее стоит предпринять. Нам более-менее приходит в себя и находит волю на то, чтобы мыслить трезво, отбросив желание поддаться импульсивным эмоциям. Через какое-то время им поступает звонок от Юнги. Тот поговорил со своим отцом, и было решено, что клан Мин, все же, сегодня в открытую выступит против клана До. Настало время и им выйти из тени, раз Шинён разослал по их миру объявление войны. Теперь каждый клан должен выбрать свою сторону. Чонгук разговаривает с Юнги по громкой связи, чтобы и другие все слышали, и, соглашаясь с решением клана Мин, говорит: – Свяжитесь с городским полицейским управлением. Я уже долгое время веду с ними переговоры, и верхушка в курсе всей ситуации, что происходит в Сеуле и за его пределами. Они разделяют мнение о том, что с До должно быть покончено, как и прекрасно понимают, что мафию им искоренить не удастся никогда, поэтому лучше сотрудничать с теми, у кого есть голова и чистый рассудок. Скажи им, что вы действуете вместе со мной, и тогда легавые помогут вам в вашем деле. Внутри клана все еще остается мощная защита, До никогда бы не бросил гнездо ни с чем. Как бы не был силен ваш с отцом клан, защита лишней не будет. Юнги соглашается и благодарит Чонгука перед тем, как отключиться. За время разговора Тэхён кое-как приходит в себя. Он все еще дышит через раз, но больше не плачет, хоть руки Чонгука продолжают выводить невидимые круги у него на спине. – Тэ, – зовет его мягко Чон, и когда тот отзывается, продолжает: – Когда мы прибудем в порт, ты должен очень быстро укрыться внутри, хорошо? Больше не надо быть сильным, позаботься о себе хотя бы ради меня. Я должен знать, что ты в безопасности, иначе не смогу мыслить здраво… я не хочу подвести своих же людей. – Хорошо, я обещаю, что быстро спрячусь, – кивает Тэхён, понимая, что теперь абсолютно не время играть в смелого и сильного омегу. Тем более, ему пора позаботиться и кое о ком, кто сейчас все еще с ним, прямо там, где ладонь с силой прижимается к плоскому животу, скрытому дорогой тканью рубашки. – Но пожалуйста, ты тоже позаботься о себе – ради… меня. – Тэ запнулся, вдруг осознав, что чуть не сказал легкомысленное «нас». Время для этого неподходящее, явно. – Даже интересно, насколько большую Шинён приведет армию, – глухо бормочет Намджун. В руках у альфы запасной магазин, который он неспешно со знанием дела принимается начинять патронами. – Ну, он всегда был неравнодушен на всякого рода масштабность, – вздыхает Чонгук, прежде чем выплюнуть: – Чертов ублюдок. Столько людей придется убить… – Воспринимай это за очередную мудрость жизни, Гук-а, – отвечает ему Намджун. – Чем величественнее твоя цель, тем страшнее окажется жертва, что за ту придется отдать. Ты еще молод, и твое милосердие не может принять того факта, что даже ради мира приходится проливать реки крови. Убийство – все еще грех, и всем нам, скорее всего, в аду еще предстоит повариться, даже вон нашей Пташке… но по-другому все равно не получится, это не сказка… – Усмехается. – Я бы и прямо сейчас самого себя бензином облил и поджег с радостью, только бы убедиться, что мой Джин в безопасности, и с ним все будет хорошо… Тэхён стискивает снова в пальцах ткань чонгукова пиджака и глаз не отводит от затылка Намджуна. Он понимает, о чем тот. Они с Чонгуком вдвоем понимают, потому что сами являются друг другу истинными. И альфа перед ними сейчас правда уже горит в аду – своем личном, и тот страшнее, наверное, даже того, что описан в Библии. Потому что не за себя, а за того, кого любит. Потому что не тело горит, а душа. Полыхает диким страхом и ужасом без возможности уцепиться за что-то, чтобы рассудок сохранить трезвым. И, думая об этом, Тэхён вдруг решается на один отчаянный поступок. Знает, что едва ли на то имеет право, но верит, что это реально может помочь. И поэтому, прочистив горло для уверенности, произносит твердо, хоть и тихо все еще: – Ты должен быть сильным, хён. Прекрати себя мучить. Потому что Сокджин сейчас, несомненно, остается сильным и ни за что не сломается. Ведь он не себя сейчас защищает, борется не за себя… И ты тоже не борись сейчас только за него. Борись за них обоих, потому не позволяй себе страха и других слабостей. – Тэ, о чем ты?.. – не понимает омегу Чонгук, но внимание Тэхёна сейчас обращено на Намджуна, и по виду того, как руки у альфы спереди замерли, а горсть неснаряженных патронов посыпалась из онемевшей ладони на пол, делает вывод, что тот его правильно сумел понять. – Это правда? – тихо уточняет он, чтобы поверить в услышанное до конца. – Правда, – отвечает Тэхён. Намджун позволяет себе сделать медленный вздох, прежде чем Тэхёну ответить. – Я все понял. Спасибо тебе. И только затем Тэ позволяет себе перевести свой потускневший взгляд на Чонгука, в объятиях которого все еще находится. Про себя он еще не готов сказать, опасаясь, что собственное признание может возыметь совершенно другой эффект. Намджун старше Чонгука и хладнокровней, он не наворотит дел, правильно обойдется с полученной информацией. А Чону хватит и той ответственности, что у него на плечах лежит на правах лидера целого клана. Тэхён не настолько жестокий и не настолько еще двинулся, чтобы больше масла подливать в этот огонь. Поэтому он осторожно придвигается к альфе поближе и мягко целует его сжатые в напряжении губы. Им это сейчас обоим очень нужно. Хотя бы секундное успокоение, что друг в друге можно найти. И они то, конечно, находят. *** – Уебки уже здесь, – цедит Намджун через какое-то время, когда их колонна уже приближается к Инчхону. Автомобиль с ними берут в кольцо другие, чтобы, если попадут под обстрел, их могли в первую очередь защитить. – Я чувствую, как вокруг неспокойно. – Потому что на улицах ни одного нашего человека, – соглашается Чон, – все уже должны быть в порту, чтобы защищать Дом. И Чонгук не ошибается, говоря так, потому что, подъехав к причалу, они уже издалека начинают видеть и, что намного страшнее, слышать – бой уже начался. – Не бросайтесь сразу в открытую, здесь слишком много пространства, – дает распоряжение в рацию Чонгук остальным, кто на автомобилях следует за ними. – Люди До не знают это место так, как его знаем все мы, используйте это. Заманите их к грузовым судам, там полно контейнеров и другого хлама, за которым можно вести огонь. Там мы сможем выиграть лучшую позицию. Тэхён, ощущая, как стремительно они все начали погружаться в гущу событий, вдруг стискивает руку альфы своей очень крепко. Понимает, что самостоятельно ту вряд ли сможет разжать. Страшно. – Ты должен вернуться ко мне, – сипит омега, боясь даже на Чонгука взглянуть. Он слышит выстрелы снаружи, и каждый проходится ему прямо по сердцу. – Ты слышишь, Чонгук? Не смей оставлять меня здесь одного! От него не стараются сейчас отстраниться, лишь сильнее притягивают к себе, чтобы крепко обнять, ничего при этом не говоря. Тэхён чувствует на Чонгуке грубые пластины бронежилета, что в дороге на себя успел надеть альфа. Странно даже… это прямо как в тот раз, когда они с Намджуном вели его через залитый кровью зал в Тэгу. И будто вечность с тех пор успела минуть. Теперь ему снова придется бежать под градом пуль. И снова Чонгук и Намджун будут его защищать. И он понимает вдруг, что ни капли теперь не боится. Автомобиль останавливается максимально близко от входа в их логово, но до заветных дверей еще добрые метров тридцать пустого пространства, отрезанного от дороги металлическими парковочными столбами. Тэхён с альфами выжидают с минуту, пока из других машин вываливают остальные, чтобы закрыть их собой, и только затем омегу мягко, но быстро тянут наружу через раскрытую дверцу. Его обхватывают с двух сторон и бегом ведут к двери. Тэхён запрещает себе смотреть по сторонам, лишь вперед, где дверь уже открывается. Он сосредотачивается только на этом узком проходе, чтобы не потерять от переживаний сознание, которое уже стремительно хочет омегу покинуть. Но черта с два! Он дойдет, блять, дойдет обязательно. И доходит. Чувствуя напоследок теплую ладонь Чонгука, что с осторожной настойчивостью подталкивает его между лопаток, прежде чем заблокировать за своим ТэТэ вход, оставшись при этом снаружи. Для того, чтобы на равных со своими людьми вступить в этот бой. *** Ему кажется, что он до сих пор способен услышать, как на поверхности гремят выстрелы. И собственное сердце с этими выстрелами стучит в унисон. Каждый такой выстрел бьет по нему, разрывая пусть не артерии, но нервные окончания. Полосуя не кровью, а страхом. Он боится за своего альфу и ничего с этим не может поделать. Тэхён хочет уменьшиться, сжаться в клубок где-нибудь, где будет темно очень, и на время исчезнуть. Он хочет рассыпаться, разрыдаться, хочет ослабнуть настолько, чтобы больше ничего не почувствовать… но не может себе такого позволить. Не здесь, не сейчас. Не тогда, когда на поверхности сейчас Чонгук все еще остается сильным. И остальные – сильные тоже. Намджун сильный, Сокджин тоже сильный… и Чимин, который сидит рядом с ним на диване и своими маленькими ладошками так отчаянно сжимает его, несуразно какую-то от контраста большую. Чимин, который тоже отправил любимого человека на такую же войну, не ломается. И Ильби, который так чудовищно слаб все еще, но из-за происходящего попросивший Хосока перенести его в гостиную, чтобы быть со всеми рядом, не ломается тоже. И сам Хосок, который совсем недавно и так резко во все это погрузился… он тоже здесь и сохраняет спокойствие. Тэхён не может быть сейчас тем, кем, возможно, был когда-то раньше. Феникс. Он должен быть фениксом. Настало время убедить в этом не только окружающих, но и себя самого. Часы тянутся медленно, и от того все тяжелее их ожидание. Все молчат, не зная, что и сказать, слишком заняты собственными мыслями. Да и сил не хватает на то, чтобы придумывать для разговора подходящую тему. Таковой в данных обстоятельствах, кажется, и вовсе нет. Но в какой-то момент им приходится отвлечься на омегу, что выходит из лифта. – Есть новости? – быстрее всех оживляется Чимин, вскидывая взволнованный взгляд на вошедшего. – На поверхности все еще продолжается перестрелка. Люди из клана До в начале все продолжали прибывать из Сеула, но затем, видимо, клан Мин добрался до их офиса, и подмога больше не поступала. Сейчас дислокация боев переместилась, и мы не можем точно сказать, кто выигрывает. Но точно знаем, что на нашей стороне численный перевес. Господин Чон и Господин Ким все еще на передовой, – отвечает честно омега. – Но я не совсем за этим Вас потревожил… Господин Ким, это просили передать лично Вам в руки, – и Тэхёну вручают черную папку, которую он ранее получил на приеме. В этом безумии он про нее совсем позабыл. Тэ благодарит омегу, принимая документы, и тот уходит. – Что это такое? – спрашивает его Ильби, хмурясь. – Кто их тебе передал? – На приеме у До я встретил представителей клана отца, они говорили очень странные вещи и попросили меня взглянуть на эти документы. Они сказали, что, разобравшись в них, я все пойму… Можешь посмотреть? Ты столько лет был секретарем целого клана, что должен разбираться в этом лучше меня. – Да, давай их сюда. Ильби принимает из рук Тэхёна бумаги и с добрый час внимательно те изучает, иногда хмыкая и бурча себе что-то под нос. У Тэхёна, да и у остальных тоже, язык чешется спросить, что там такое, но никто не решается. Уж больно Ильби в этот момент серьезен, а взгляд его кажется тяжелым, скользя по мелким строчкам из-под сведенных к переносице светлых бровей. И когда все документы просмотрены, бывший секретарь клана До устало откидывается на диванные подушки, щедро подложенные ему под спину Хосоком, и ухмыляется Тэхёну. – Ну твой отец объебался, конечно, – тянет он, хрипло посмеиваясь, но тут же морщится от боли в не до конца зажившем боку. – Ильби… – уже по привычке тихо упрекает Хо, и все с интересом наблюдают за тем, как бледная рука омеги почти ласково треплет альфу по русым волосам. – Все активы клана Ким на самом деле твои, Тэхён, – продолжает он. Тэхён прекрасно слышит Ильби, но едва ли способен понять то, что произносят его губы. Простите, это как оно так? – Что за бред? – озвучивает он свое непонимание сложившейся ситуации. – Не бред, а передача собственности по праву наследования, – поясняет Ли, закатывая глаза. – Ну давай, Пташка, не прикидывайся, ты не настолько тупой. Пожалей раненого и больного меня. С каждым словом я все больше слабею! – Так чесал бы поменьше языком, – не сдержавшись, бормочет Чимин, как всегда вставая на защиту друга. – Вот и помогай после этого людям, – Ильби вздыхает, но все равно старается теперь объяснить подоходчивей: – На самом деле твой отец никогда не владел кланом Ким. Им владел твой папа, Ким Лиён, но тот погиб, и пока ты еще был не готов принять главенство над ним, твоим протектором стал Тэхван… но, правда, сказать тебе об этом он, видимо, забыл. – Вот мудак, – выдыхает Хосок, и сам Тэхён усмехается. Уж если Хо опустился до ругательств, то ситуация, действительно, патовая. Но сам он даже ни разу не удивлен. – Это в стиле моего отца, – хмыкает он, а внутри в этот момент у него какое-то странное чувство возникает. – Так значит, клан по праву… мой? – Ну а чей еще? – разводит руками Ильби. – У твоего папаши, насколько известно, никаких других отпрысков не было. Тэхван должен был знать, что ты унаследуешь клан, поэтому и поторопился продать тебя подороже, пока ты все не узнал. И избавился от людей, которые могли бы быть против… но, вероятно, не ото всех, раз на тебя все равно вышли. – Кто-то просто оказался хорошим игроком, – протянул Тэхён. В их мире умение держать маску порой определяет, будешь ты продолжать жить или станешь компостом. – Или после всех зверств, учиненных Шинёном, некоторые сторонники Тэхвана передумали оставаться таковыми. В Тэгу всегда ценились традиции… взять хотя бы клан Чон. Они нашли Чонгука и воспитали, как наследника, даже после того, что стало с его родителями. – Что ты теперь собираешься делать с полученной информацией, Тэ? – спрашивает его Чимин. Тэхён задумывается ненадолго. В его голове сейчас сопоставляются между собой некоторые факты. Он думает о Тэхване и его связи с Шинёном, думает о том, что сейчас происходит буквально над ними, думает о людях клана Мин, которые пытаются взять логово клана До… Думает о том, что отца не было на сегодняшнем вечере. И вдруг его настигает вполне себе логическое заключение. – Сокджина не могли похитить люди До. Он точно сейчас у моего отца, – останавливается, чтобы сглотнуть образовавшийся в горле комок. Потому что ярко может представить себе то самое место, куда, по всей вероятности, и заключили омегу. Ведь он сам столько раз туда спускался… проходя в отцовском погребе мимо винных рядов к потайной двери… – И раз клан Ким принадлежит мне, я должен его вытащить. Я… могу это сделать. *** Неуверенно занимающийся летний рассвет, наконец-то, приносит к ним долгожданные вести. Все тот же омега спускается в гостиную, где все они до сих пор находятся. Никто из них за все это время глаз не сомкнул. Тэхён чувствует во рту неприятный привкус волнения, что уже успел стать даже привычным, морщится, пытаясь медленным поворотом головы шею размять. Ну и ночка… Внезапная правда о наследовании клана Ким смогла отвлечь омегу на пару часов, в течение которых он поспешил связаться с теми самыми альфами, что передали ему ценную информацию. Они разговаривали долго и по существу. Тэхён пытался вникнуть в дела, какие сейчас обстоят в Тэгу, и оказался ни разу не рад. Шинён буквально выпотрошил то, что когда-то представляло собой сильный и уверенный в своем влиянии Дом, а Тэхван ему это позволил, не питая к Тэгу, видимо, никакой привязанности. Ублюдок. Он последовательно подталкивал клан Ким к истреблению, а сам готовился завладеть рыбкой гораздо крупнее. Скорее всего, надеялся ослепить Шинёна доверием к себе, а затем как-нибудь подставить. И, может, сейчас только и делал, что ждал, когда кланы Сеула и Инчхона попросту друг друга сожрут, пока сам и заварил всю эту кашу. Чертов пастух, которого никто из овец не способен увидеть. Они замечают лишь грызущихся псов и кровь, что те проливают. Тэхён узнает и о Джине, которого, как он и думал, доставили в родительский особняк накануне, заперев омегу в потайной клетке винного погреба. Он просит своих людей позаботиться о нем, но ничего не делать с самим Тэхваном. Тэхён решает, что с отцом должен разобраться сам, а не через посредников. Ведь в каком-то извращенном понятии это все еще дело родителя и его ребенка, пусть и отвергнутого еще при появлении на свет. Когда после телефонного звонка он возвращается в гостиную, три пары глаз пристально смотрят на него, гадая, кто же он теперь и как себя чувствует. Тэхён осторожно садится на диван, и тут же в его холодных руках появляется заботливо приготовленный Чимином какао. Тот просит его хотя бы немного попить, и Тэ старательно делает маленькие глотки, понимая, что нужно это сейчас не ему одному. – Джин в безопасности, – спешит он всех успокоить. – Люди клана Ким присмотрят за ним, а когда все закончится, я должен буду выехать в Тэгу и уже на месте решить насущные вопросы. Наследование, свержение отца с трона и юридические нюансы… Клан Ким держится не только на нелегальных делах, большой процент прибыли – это всевозможные акции. – Как и везде, – хмыкает Ильби. – Я помогу тебе с этим, не беспокойся. Все пройдет гладко. Тэхён сжимает ладонь омеги, пытаясь этим выразить свою благодарность. И дальше они вновь молча принимаются ждать. А потом к ним спускаются и говорят, что все кончено. Они победили... Чимин рядом с ним испускает непонятный то ли вздох, то ли всхлип и крепко обнимает Тэхёна за шею, утыкаясь лицом в его острое плечо и мелко при этом дрожа. Переволновался. Тэ обнимает его в ответ, прижимая маленькое тело соулмейта как можно ближе к себе и глубоко вдыхая его нежный медовый запах, от переживаний совсем потускневший. – Господин Чон зовет Вас подняться на причал, Господин Ким. Тэхён хмурится, глядя на ожидающего его ответа омегу, но затем, все же, кивает. Если его альфа зовет, значит, он придет к нему. Он поднимается на поверхность и вслед за человеком клана Чон осторожно выходит на знакомый причал. Солнечные лучи накладывают багряные отпечатки на дерево и бетонные сваи. В воздухе слышатся крики растревоженных чаек, которые из-за творящегося этой ночью безумия в порту не рискуют приземлиться на сушу. Пахнет кровью. Тэхён чувствует уже знакомый прилив тошноты, но он уже научился терпеть, и поэтому даже виду не показывает о том, в каком он на самом деле состоянии. И когда, повернув в сторону судов, он замечает еще никем не убранные тела убитых, даже не вздрагивает. Такова его жизнь. И именно ей омега идет сейчас навстречу. Эта жизнь, которой он хочет жить, если та в себя будет включать одного конкретного человека. И этот человек ждет его в числе остальных, собравшихся на самом краю причала. Чонгук оборачивается, смотря на него пристально, пока Тэхён шаг за шагом приближается к альфе. Солнце сегодня тяжелое, кровавое под стать испачканной земле. На причале пахнет не только кровью, но еще и горелым порохом. Смертью во всей своей ужасающей красе. Тэхён сейчас рад, что никто из друзей с ним сюда не пошел. Не нужно им все это видеть и в очередной раз погружаться в правдивое уродство этой действительности, что скрыта обычно за дорогим лоском. Когда омега подходит уже достаточно близко, их приближенные люди, что стоят по обе стороны от Чонгука и Намджуна, слегка расходятся в стороны, чтобы его пропустить. И тогда Тэхён видит. Тогда Тэхён понимает, зачем они тут все столпились. Потому что перед глазами у омеги, весь в крови и пыли, на коленях и с наручниками за спиной ему широко улыбается До Шинён. Как только Ким появляется, поверженный глава клана До тут же устремляет на него взгляд потемневших в безумии глаз, ухмыляется остро и хищно рокочет: – Вот ты сам ко мне и пришел, моя прекрасная Пташка. Тэхён ведет бровью, в лице никак не меняясь. Он смотрит на альфу у своих ног какое-то время, ничего совершенно не говорит. Просто думает. Вспоминает, как тот над ним издевался, какую боль причинял, как пытался сломить и лишить его собственной души… И вдруг тоже усмехается мягко, незаметно почти. Черные глаза полощут по Шинёну не хуже ножа. – Я не к тебе пришел, – произносит он, с чонгуковыми переплетая крепко свои пальцы. – А потому что меня позвал мой альфа, которому я всегда принадлежал и принадлежу. Я никогда не был твоим, До Шинён. А ты – просто болен. И знаешь это лучше нас всех, вместе взятых. Но тебе же это так нравится, правда? Ты – чертов бешеный пес. Таких, как ты, лучше сразу пристрелить. Вот и вся правда. Чонгук притягивает Тэхёна к своему телу, сжимая крепко его плечо в знак поддержки, и сам омега обнимает того за пояс. – Хочешь сам это сделать? – Чон шепчет ему на ухо, так, чтобы другие не слышали, если Тэ откажется, подумав, что для него это слишком. Но Тэхён и правда качает своей головой, задумчиво смотря на Шинёна, который своих глаз все еще от омеги отвести не способен. До много боли Тэхёну успел причинить, но едва ли остальным от него меньше досталось… Эту казнь он вершить не имеет права, это не он должен быть. Вдруг тишину ожидания прорезает раздавшийся у Чона в кармане телефонный звонок, и альфе приходится взять трубку. – Да, Юнги, – он внимательно слушает приглушенный динамиком голос друга и с каждым словом все больше хмурится, а затем бросает короткое: – Понял. Мы выезжаем. Он находит взглядом Намджуна, прежде чем отдать свой следующий приказ: – Собери охрану и подготовь два автомобиля, мы нужны в Сеуле. – Что-то с Юнги? – Он сказал, что объяснит все на месте, – поясняет Чонгук, а затем обращается к Тэ: – Я оставляю До на тебя, Тэхён. Хочешь – подожди моего возвращения, а хочешь – прямо здесь и сейчас все закончи. Наши люди уже начали наводить здесь порядок, но не задерживайся на причале слишком долго, здесь все еще может быть опасно. – Когда ты вернешься? – только и спрашивает Тэхён. – Как только смогу, – отвечают ему. И целуют в раскрасневшуюся от морской свежести щеку. И Тэхён вдруг вспоминает кое-что резко и кричит уже успевшему прилично от них отойти Наму: – Намджун! – тот оборачивается на голос омеги, и Тэхён, не в силах сдержать усталой улыбки, продолжает: – Я нашел Джина! Он в безопасности. И видит, как плечи у альфы вдруг опадают резко, и тот лицо закрывает руками, дыша глубоко. И теперь все у них будет в порядке. – Ты невероятный, – бормочет Чонгук напоследок, прежде чем отстраниться. – Под стать тебе, любимый, – Тэхён неожиданно даже для себя самого ярко вспыхивает. Вдруг по-настоящему понимает, что все почти закончилось, и потому крепко-крепко обнимает своего альфу, стремясь услышать стук родного сердца. – Боже мой, как же я сильно люблю тебя… – Ты – самое дорогое, что есть в моей жизни, – шепчет Чонгук, прежде чем мягко отстраниться. – Скоро вернусь, ТэТэ. Омега сохраняет молчание, пока наблюдает, как два автомобиля выезжают из порта, направляясь в столицу. Затем он обводит взглядом охрану, что вокруг него замерла в покорном ожидании. И только затем взгляд черных глаз соскальзывает на Шинёна. Тэхён вздыхает, прежде чем приказать. – Поднимите его. И снимите наручники. – Достает из-за пазухи доверенный ему Намджуном пистолет, добавляя: – И попросите Ильби тоже подняться. *** Ильби на инвалидной коляске привозит не кто иной, как Хосок, чему Тэхён слегка удивлен и расстроен. Ему бы не хотелось, чтобы друг видел все это зверство, но также он понимает – видимо, альфа поддерживать Ильби до конца посчитал своим долгом. Тот спас его жизнь, в конце-то концов. И потому омега не возражает, и когда двое его друзей подходят к нему на причал, двигается, чтобы освободить для них достаточно места. И позволяет увидеть, наконец, зачем попросил выйти. – Решил напоследок всех предателей мне показать, милый? – усмехается До, пока холодный голубой взгляд Ильби по тому полощет точно так же, как перед тем делал принадлежащий самому Тэхёну. – Что смотришь, сучка? Нравится? Его бывший секретарь позволяет губам растянуться в усмешке. Он смотрит на альфу перед собой еще долго. Шинён еле на ногах стоит, весь избитый, и упасть ему не дают только двое людей из клана Чон, что его за плечи держат с обеих сторон. Весь он в крови и грязи, дорогой костюм порван, на щеке – глубокий порез, и сломанный нос уже опухает, меняя лицо до неузнаваемости. И только глаза не меняются в своем страшном выражении, выдавая истинное безумие их обладателя. Шинёну едва ли сейчас больно, едва ли он способен осознать весь масштаб происходящего. По нему это видно – он сейчас далеко, где-то в собственном мире, и его обоим омегам могло бы быть жаль… Но не жаль. Не жаль, сука, ни капли. Тэхён переводит дыхание, наконец, собираясь сделать то, что запланировал. Снимает с предохранителя ствол, в патронник досылает патрон и, прицелившись, плавно нажимает на спусковой крючок. Нежно, не дергая, чтобы наверняка попасть прямо в чужое бедро. Калибр недостаточно крупный, чтобы пуля прошла навылет, и та ожидаемо застревает в тканях, проливая еще больше крови на дорогую ткань брюк. За громким выстрелом слышится тихое шипение. Шинён зубы стискивает, грузно падая на колени. А затем начинает смеяться, вскидывая на них улыбку, скалится, словно зверь. – А ты полон сюрпризов, Тэхён, – он еще сильнее свои губы растягивает. – Ты такой же, как я – точно так же сначала ломаешь, прежде чем уничтожить. И тебе это нравится, правда? – Опять ты ошибся, – вздыхает Тэхён. А затем обращает свой взгляд на Ильби. – Я просто стараюсь выплатить долг. – И протягивает омеге ствол рукояткой вперед. Ильби забирает у Тэхёна оружие без каких-либо колебаний, надежно то сжимает в ладони, окидывая взглядом Шинёна. – Значит, это месть, – догадывается тот. – Не забыл мне того своего щенка, да, Ильби? – Нет, не месть, – наконец, Ильби заговаривает, до сих пор хранив стойко молчание. Он проводит подушечками пальцев по холодному стволу почти с нежностью, прежде чем дуло направить точно на До. – Не месть, а возмездие. За тех, кого ты даже по имени называть не заслуживаешь, чертова тварь. На причале раздается еще один – последний – выстрел. Он тонет в мареве рассвета, что из красного становится золотым, покачиваясь на морских волнах. Чайки продолжают тревожно кричать, маша тяжелыми белыми крыльями, а ветер уносит стремительно запах крови и пороха. Взамен даря запах долгожданной свободы. _____________________ Я тут сейчас крайне в себе не уверена и не могу отойти... Пипец, ребят, неужели этого ублюдка, наконец, грохнули? Я не верю до конца ещё.