Крылатая Свобода

Леви стоял в дверном проходе, сложив руки за спиной. Он был словно черный кот, который готов прыгнуть на свою маленькую жертву в любую секунду. Вот только Врени не нравилось чувство, что маленькая жертва — это она и есть. Леви был реально похож на какого-то животного — гибкого и грациозного — и внушал какое-то восхищение своим видом. Но тем временем это гибкое и грациозное животное было безжалостным хищником — вместе с восхищением внушал ужас и неловкость. Его серые глаза как-то не по-человечески блестели. Нет, даже сияли — как два бриллианта, как отполированный до блеска металл. И выглядело это так, будто сейчас черные зрачки сузятся до тонких полосок, делая эти глаза похожими на кошачьи омуты — настолько они горели. Капитан пробежался по помещению глазами, и выглядело это так, словно он просканировал каждый сантиметр этого зала. Его зрачок сузился, когда на него попал луч солнечного света, который пробивался через окошки под самым потолком. Врени только спустя минуту поняла, что так и застыла с тряпкой в руке. Проморгавшись, она косо глянула на Жана, смотря, что же он будет делать. Парень встал с пола и, выровнявшись, отдал честь. Рыжая повторила за ним. — В этом зале вы закончили? — спросил Леви, и Гретхен показалось, что если бы его голос был водой, он бы тут же превратился в прозрачный лед и рассыпался на множество осколков — настолько его тон был безразличный и отстраненный. — Да, капитан, здесь мы закончили, — кивнул Кирштайн, а Врени заметила, как он нервно сглотнул ком в горле. Неужели все настолько плохо? — Отлично. — Леви прошел в глубь зала, а рыжая не могла оторвать взгляд от его ног. Он был обут в обычные солдатские сапоги с толстой подошвой, причудливым рисунком и массивным каблуком, который у простого солдата вызывает гулкий стук при ходьбе. Но у капитана был такой оттренерованный шаг, что его передвижение почти не было слышно. Даже Врени с таким слухом с трудом могла услышать хотя бы шорох, когда он подходил к комнате. Девушка смотрела на его ноги. Пятка, носок, пятка, носок — и шаг почти бесшумный. Даже с каблуком. Когда Леви проходил мимо рыжей, она подняла взгляд на него. И тут же ее спина покрылась мурашками, когда Гретхен уловила на себе его косой пронзительный взор. Его взгляд был изучающий, прожигающий до самых костей, испытывающий и подозрительный. Как будто он сканировал девушку, пытаясь сразу же понять ход ее мыслей. Он смотрел на нее, словно на какого-то шпиона, предателя, как на человека, которому нельзя доверять. Как на человека, которому нельзя доверять... Подумав об этом, Врени тут же вздернула голову, с вызовом смотря в его глаза. Раз он так ее рассматривает, пусть увидит и убедится, что никакой опасности она не представляет. Ее глаза были распахнуты, давая возможность капитану рассмотреть их. И ему показалось, что он смотрит в два кристально-чистых озера с сапфировой водой. Столько оттенков в этих омутах: от кристально-голубого, бриллиантового, холодного оттенка до темно-синего, глубокого, василькового, небесного. Почему-то сразу он неосознанно затаил дыхание. Глаза — ох, эти глаза — они были превосходны. Но вот дерзкий огонек, который там полыхал, настораживал. Этот огонек ему не нравится, он не внушает ему никакого доверия. Леви отвернулся от девушки и прошествовал к турнику. Достал из нагрудного кармана короткой курточки кристально-белый платок — только такой он берет с собой — и провел им по перекладине. В этот момент Жан и Врени затаили дыхание, наблюдая за действиями капитана, и самое главное — за его лицом. Если тонкие черные брови сойдутся на переносице, вызывая морщинки недовольства, — это плохо и уже надо готовиться к ночному дежурству. Кирштайн это знал — прекрасно знал, как тактику убийства титанов — и поэтому напряженно всматривался в лицо мужчины, пытаясь понять, нужно ли опасаться замечаний или нет. Врени же этого не знала, но тоже всматривалась в лицо капитана. Не для того, чтобы понять свою участь. Просто она рассматривала его лицо, ведь оно было так близко — сделай пару шагов и прикоснись к нему рукой. А Леви был красив. Он был реально привлекательный, фигуристый, симпатичный, очень интересный и таинственный. Ровный нос, миндалевидные искрящиеся серые глаза, тонкие брови, и губы... Сжатые в линию, тонкие, нежно-розовые, более похожие на персиковый цвет, губы. Леви провел платком по низу перекладины, а потом посмотрел на результат... Платок был идеально чист, как и две секунды назад. Видимо, Жан успел проинструктировать девчонку насчет порядка. Что ж, похвально. Кирштайн облегченно выдохнул, когда не увидел на лице капитана негативных эмоций. Мысленно он поблагодарил Врени за сообразительность и смирение, потому что несмотря на его резкий тон она отлично прибралась. * * * * * Теплое пламя обжигало холодные пальцы девушки, согревая своим огоньком. Отблески огня играли на бледном лице Врени, делая его оранжевым, а волосы стали еще более рыжими — словно мех ухоженной лисицы. Она во все глаза смотрела на танцующий огонек, который весело плясал на кончике фитилька от свечки, не смея отвести взгляд от этой завораживающей картины. Это было... чудесно, прекрасно. Врени любила огонь. Огонь — ее все. Она обожает разглядывать языки пламени, смотреть на этот бесподобный танец огонька, который постепенно слизывает фитиль, ласкает его своим маленьким язычком, плавит воск, который стекает на металлическую подставку подсвечника, вдыхать восхитительный запах дыма, который тоненькими серыми струйками летит в высь. — Ты на гитаре когда сыграешь? — вырвал девушку из оцепенения голос Эрны, которая лежала на своей кровати, уставившись в потолок. Ее мучала бессонница, и рыжая это прекрасно знала. — Послезавтра, — отозвалась Гретхен, проморгавшись, но руки от огня убирать не стала. Эрна повернула в ее сторону голову, и тут же ее светло-коричневые глаза блеснули, а сама блондинка нахмурилась. — Ты бы перчатки сняла, — недовольно буркнула она, смотря на черные перчатки без пальцев на руках у подруги. — Обожжешь ведь! Врени тихо хмыкнула, но руки все же от свечки убрала. Она повернулась в сторону окна, за которым уже давным давно было темно. Луна была чересчур яркая — гораздо ярче, чем обычно — и напоминала огромный светящийся круг. — А почему завтра не сыграешь на гитаре? — поинтересовалась Эрна, вздохнув и от нечего делать разглядывая горяшую свечку. — Потому что завтра четверг, а по четвергам в разведке тренировка, — пояснила Гретхен, все так же смотря на луну в окне. — Завтра надо показать, что мы не простые сопливые слабаки, а настоящие солдаты. — Ой бли-и-и-ин... — протянула Хилтруд, прикрыв лицо ладонями, когда услышала все то, что сказала подруга. — У нас же завтра тренировка... Твою мышь! — А поэтому спи, — шикнула на нее рыжая, а блондинка, скривившись, показала ей язык и отвернулась к стенке, натянув одеяло по самые уши. Видимо, пытается заснуть. Вздохнув, Врени опустила голову вниз, в последний раз посмотрев на свечку, после чего потушила ее. Огонек запрыгал, а потом погас вовсе, пустив напоследок тонкую стую дыма. Что же будет завтра? Этот вопрос мучает девушку уже долго. Какое-то неприятное чувство неизвестности преследует ее, заставляет вздрагивать и покрываться мурашками. Эта неизвестность как безжалостная кошка играет со своей жертвой — с Врени — в ужасную игру. Как кошка растягивает на долгие мучения смерть мышки, которую поймала и теперь играет с ней в игру «прощайся с жизнью», так и неизвестность сейчас изводит девушку — царапает ее своими наточенными как бритвы когтями, впивается в кожу своими острыми зубками, убивает своим пронзительным взглядом. И Врени уверена — если бы у этого ужасного чувства неизвестности были глаза, зрачок у него был бы тонкой-тонкой полоской, как у кота, который смотрит в самую душу. Как у капитана Леви тогда, в тренировочном зале... Рыжая вздрогнула, как только вспомнила об этом странном человеке. Капитан Леви реально у нее в голове ассоциациировался с каким-то грациозным хищником — гибким, поджарым, сильным и смертоносным. Как черная пума. И что же будет на тренировке — Врени не могла представить... * * * * * Была зима. Леви удивленно заморгал. Он с недопониманием осматривался, видя перед собой только голые деревья и снег — много снега. Огромные сугробы ему по самый пояс, выглядывающие из-под белоснежного покрывала трухлявые пеньки и острые, тонкие, подобные кнутам ветки кустарников, на которых не было ни единого листочка. Куда это его занесло, черт возьми? Брюнет протер глаза, надеясь, что сейчас все это исчезнет и он вновь окажется у себя в комнате, в замке, где сейчас только-только наступает лето. Но ничего не произошло. Он по-прежнему стоял на маленькой опушке посреди голого леса, где кроме него и кучи снега не было ничего. В свою очередь, до чуткого слуха капитана не дошло ни звука. Было тихо, как в гробу. И это напрягало. Леви подумал, что он оглох — ибо как можно не слышать ни единого шороха, даже дуновения ветерка? Но, когда он сделал один шаг вперед , вдруг раздался слишком громкий для такой мертвой тишины хруст снега под его солдатским сапогом. Значит, звук в этом странном проклятом месте все же есть. Капитан был до чертиков напряжен, готовясь при малейшей опасности пустить в ход свои боевые навыки, а если припрет — использовать очень хорошо развитый талант уносить ноги. Прищурившись, он буквально сканировал каждое дерево, каждый куст и каждый сугроб. Мало ли кто может здесь находиться, когда Леви сам не знает, куда его занесло. Несмотря на то, что была зима, и, кажется, она была в самом разгаре, Аккерман совсем не ощущал холод. Да что там холод — он даже тепло не почувствовал, подышав на ладони. Возникло ощущение, что он где-то в вакууме, где-то за пределами этого мира, там, где нет температуры. Леви только сейчас понял, что все это время он стоял посреди поляны в своей солдатской форме и с зеленым плащом с Крыльями Свободы на плечах, хотя засыпал в черных брюках и белой вязаной кофте. Черт возьми, где это он? «Дерьмо, — раздраженно подумал капитан, нахмурившись и поджав губы. — И как мне узнать, что это за место?» Вдруг цепкий взгляд серых глаз уловил странное движение слишком яркого для такой белой местности пятна в стороне, а Леви резко повернулся туда лицом, готовясь вступить в бой с даже не пойми кем. Но увидел брюнет совсем не то, что готовился узреть. Тонкие черные брови поднялись вверх, выражая слишком сильное для капитана удивление, когда сам Аккерман наткнулся взглядом на ярко-рыжий, почти огненный пушистый комок шерсти, что стоял в шагах десяти от него. Острые рыжие ушки были подняты к небу, улавливая малейшие звуки, а горящие ярко-голубые глазки с блесящим черным круглым зрачком были устремлены точно на него, прожигая в нем дыру. Пушистый рыжий хвост был словно не из этого мира — настолько ухоженый и красивый. Это животное Леви совсем был не готов увидеть в этом странном месте. Перед ним стояла лиса. Гордая, с поднятым носиком и со свойственной всем лисицам хитринкой в голубых глазах. Бывают ли у этих животных голубые глаза?.. Леви не знал, да и охотоведом он не был. Рыжая плутовка дернула ухом, после чего начала осторожными бесшумными шажками приближаться к капитану, пока он не мог оторвать от нее глаз. Рыжая шерстка переливалась на солнце, искрилась подобно огню, блетела золотым и кроваво-красным цветом, и там, где они смешивались, получался просто невообразимый огненный оттенок. Лиса подошла к брюнету вплотную — теперь между ними буквально сантиметров двадцать-тридцать — и остановилась, подняв рыжую голову и уставившись в серые глаза Аккермана. Больше она ничего не делала — просто стояла и с вызовом смотрела на человека в зеленом плаще, пытаясь этим взглядом что-то сказать. «Дурень, испугался лисы!» — мысленно фыркнул Леви, после чего опустился рядом с животным на корточки, смотря в эти неестественно голубые глаза. Они были словно человеческие. Вдруг рыжее создание подалось вперед и носом уткнулось в теплую ладонь, удивив своим поведением мужчину. Тем не менее, Леви все же погладил свободной рукой лисицу по спине, сразу же поразившись: шерсть была настолько мягкая и приятная, что почти не чувствовалась под пальцами. Вдруг он ощутил на своей руке что-то мокрое и настороженно всмотрелся в лисью морду. Ее теплый, влажный, шершавый язык сейчас проходился по шраму на его правой ладони, вылизывая его, словно залечивая. После этого рыжее животное облизнулось и подняло вверх голову, всматриваясь в серые глаза, в которых так и читалось полнейшее непонимание. Леви взглянул на свою правую руку, которую только что так старательно вылизывала лисица, и в этот момент его спина покрылась мурашками. Шрама на его ладони не было. Эта полоска от пореза ножом просто исчезла — ее как будто вообще не было никогда на правой руке капитана чуть выше линии сгиба ладони. — Как?.. — на выдохе прошептал Аккерман, смотря на свою руку и пытаясь понять, куда делся шрам. Он перевел взгляд  на лисицу, которая сейчас стояла перед ним ровно, плотно прижав лапки друг к другу, вздернув свой удлиненный нос и выпятив грудку. Она лишь дернула своим ухом, после чего развернулась и потрусила между сугробами, все больше и больше отдаляясь о человека в зеленом плаще. Вскоре яркая рыжая шерстка затерялась среди голых деревьев, а Леви опустил взгляд вниз. На снегу виднелись лисьи следы. Аккуратные, маленькие следы были одной непрерываемой цепочкой и шли далеко, по сугробам, петляли между деревьев. А капитан до сих пор чувствовал рукой мягкость рыжей искрящейся шерстки. Леви распахнул глаза, и его взгляд тут же вонзился в идеально выбеленный и гладкий потолок. Потолок... Брюнет слегка нахмурился и, скрипнув зубами, с трудом повернул голову в сторону своего письменного стола. Шея затекла, и сероглазый теперь корит себя за то, что не углядел, как  ложился спать. Взгляд наткнулся на привычную трещину в стене. Она, как наблюдательная кошка, встречает его каждое утро. Смотрит на него своей темной линией. И сейчас она показала, что Леви очнулся в своей комнате. Вдруг капитан вспомнил, как рыжая плутовка вылизывала его руку. Капитан поднял над лицом правую ладонь, и цепкий взгляд тут же приметил темную полоску от пореза над линией сгиба. Лисица среди сугробов оказалась сном. На бледной коже шрам особенно выделялся. Он был словно черная полоса на белом листе бумаги. Это было клеймо Аккермана, которое он обречен носить до конца своих дней. Подумать только: на секунду забыл об осторожности — а потом подобного рода изъяны на теле тебе безжалостно напоминают о твоей глупости. А трещина продолжала глазеть на него. * * * * * Было жарко. До конца мая осталась пара дней, но всю власть над природой и погодой уже захватило жаркое лето. Оно не теряло времени, лишало сил, издевалось над солдатами, заставляя проклинать высокую температуру. Чтобы напиться, с самого утра, когда во время утреннего построения уже было жарче некуда, приходилось набирать себе три стакана холодной воды разом. И Врени столкнулась с этой жарой спустя всего лишь около двух дней после выпуска из кадетки. Сегодня был заветный четверг. День, в течение которого разведчики тренируются, чтобы не потерять форму. День, из-за которого Гретхен так волновалась. Девушка вытерла вспотевшие то ли от волнения, то ли от жары ладони о свои серые брюки, с которых заранее сняла все балансировочные ремни. Как же рыжая обрадовалась, когда ей сказали, что можно не надевать на себя эти чертовы кожаные веревки по вторникам и четвергам, поэтому с облегчением оставила их в шкафу. Наконец эти ужасные ремни не будут мешаться, наконец они не будут стискивать тело. Врени любит свободу. И ей до жути не нравились эти ремни, которые чаще всего оказываются бесполезные. Эти ремни оплетают все тело: стискивают грудь, перевязывают ноги, наконец крепятся на ступне, тем самым натирая в том месте кожу. Одним словом — бесполезная, неудобная и ужасная фигня, которую, увы, надо носить. — Ты себе уже выбрала парочку для тренировки? — Знакомый голос вывел находящуюся в прострации Гретхен, и та повернула голову, натыкаясь своим пронзительным взглядом на подошедшего к ней Жана. Парень никак не волновался, что не удивительно — сколько уже он пережил этих тренировок. — Нет... — слегка растерянно мотнула головой Врени, а потом пробежалась по двору глазами. Ее взгляд наткнулся на Эрну, которая пыталась опрокинуть на землю свою соперницу. Неосознанно, рыжая прищурилась, разглядывая достаточно высокую шатенку с желтым цветом глаз. Как там ее — Саша, кажется... С ней Гретхен впервые столкнулась во время завтрака. Тем временем Дирк был в паре с уже знакомым девушке Эреном. — Ну так и что ты тут стоишь? — фыркнул Жан, разведя руками. — Давно пора себе напарника выбрать. Да побыстрее. Что-то мне подсказывает, капитан Леви сегодня будет не в духе. Врени изогнула бровь. — С чего такая уверенность? — спросила она, а Кирштайн усмехнулся. — А у меня задница чувствительная, она никогда не ошибается, когда чувствует будущие звездюля, — выдал он, явно над рыжей смеясь, и она закатила глаза. — Ну, а если серьезно, то капитан не любит холод и просто дичайше ненавидит жару. Сегодня на удивление капец как жарко, поэтому можно с уверенностью ожидать того, что будем мы сегодня получать люлей.  — И ты предлагаешь встать в пару с тобой? — как-то неуверенно поинтересовалась девушка. — Нет, не предлагаю, а настаиваю, Белка, — шикнул Жан, явно недовольный таким вопросом. — Нет, можешь, конечно, тренироваться с воздухом, он тоже напарник хороший, вот только потом тебе влетит. Так что решай сама, рыжуля. Врени сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладони. Как же ее задолбали эти прозвища. — Хватит меня называть кем не попадя! — зашипела девушка, явно возмущаясь наглости этого парня. Да они с ним от силы пару дней знакомы! Жана же все это только наоборот веселило. Он сложил руки на груди, с удовольствием любуясь недовольным лицом этой рыжей белки, с удивлением отмечая, что она очень даже ничего для такого возраста. И характер не даст соскучиться. — Скажи спасибо, что тебе достались такие очень даже нормальные кликухи, — фыркнул парень, отведя взгляд в сторону. — А то досталось бы прозвище «Кирпич», тогда бы не возмущалась. Врени прищурилась, наблюдая за реакцией желтоглазого. Он как-то стыдливо отвернулся от нее... — А у тебя что, обидное прозвище? — до удивления мягко спросила она. И от нее не укрылось, как судорожно начали бегать глаза Кирштайна. — Нет, —огрызнулся он, передернув плечом. — К прозвищу лошади я давным давно привык. Пошли уже. «К прозвищу лошади я давным давно привык»... Его зовут лошадью? Из-за чего же? — Тебя зовут конем? — спросила рыжая, когда парень схватил ее за руку, сжав своими длинными пальцами ее тонкое запястье, и потащил на открытое место поближе к конюшне, где они должны и будут тренироваться. — Какая ты догадливая, — буркнул Жан, и его голос был просто переполнен сарказмом. Врени подавила в себе желание врезать ему хорошенько за такой тон, решив, что это тема для него не совсем приятна. — Так, Белка, не беси меня! А то не сдержусь и вмажу. — Я, конечно, знаю, что ты не ангелочек, но думаю, что не такой уж и мудак, чтобы бить девушек ни за что, — обломала его рыжая, продолжив такую раздражающую тему о кличках. — А тебе неприятно, когда тебя так называют? — Ты отстанешь наконец?! — взвился Кирштайн, но, не увидев ехидства в голубых глазах, все же решил ответить: — А тебе бы было приятно, если бы тебя называли кобылой? — Так тебя задевает лишь тот факт, что все называют тебя именно конем? — уточнила Гретхен, изогнув бровь. Парень неопределенно пожал плечами. — Так это же круто! — Что тут крутого? — начал выходить из себя желтоглазый, а потом остановился, чуть сильнее сжав запястье девушки. — Это затрагивает мое самолюбие. Посмотрев на его пальцы, которыми он все еще сжимал ее руку, рыжая тихо хмыкнула. Затрагивает его самолюбие, значит?.. — Ладно, тебе не нравится, когда тебя называют конем. Но ведь это же умные существа, почему ты стыдишься этого? Кирштайн аж замер от такого заявления, во все глаза уставившись на девку. Ее слова продолжали эхом звучать у него в голове. Черт, а он даже и не думал взглянуть на эту ситуацию под другим углом... — Вон, разве Август у капитана Леви не красавец? — продолжила Врени, явно довольная увиденным на лице парня удивлением. — Да и какую же лошадь можно назвать уродливой, чтобы стыдиться такого прозвища? И честно, я была бы только рада, если бы меня называли кобылой. Поэтому просто считай, что все тебя считают умным — вот и все! Жан будет над ее словами размышлять долго... * * * * * Леви был чертовски раздражен. Проклятая жара испортила и так ужасное настроение еще с самого утра, когда он, проснувшись после странного сна с лисой, чуть не помер от высокой температуры. Он ненавидит жару. Он ее просто терпеть не может! Самое ужасное время года — когда ты чуть ли не плавишься не хуже металла в кузьне, а солнце продолжает фигачить так, словно его скоро не станет. Лето еще не настало, но оно уже начинает капитана бесить, причем делает это настолько настойчиво, что он скоро начнет проклинать это время года. И Леви всем своим видом свое недовольство показывал. В это время ни Ханджи, ни даже Эрвин старались его просто так не беспокоить — себе дороже, а то этот отпетый чистоплюй начнет придираться к каждой бактерии на рабочем столе и к каждому лишнему слову. Во время жары у капитана какое-то обострение: всем плохо, и ему в том числе. Но особенно в период такого обострения страдают солдаты: обычные рядовые, ефрейторы, сержанты и прапорщики всех категорий, включая и людей уже офицерского звания: все категории лейтенантов, потому что сам Леви их по званию выше. Да что там солдаты — даже Эрвин в свой адрес в такие времена может услышать пару ласковых и просто нескончаемое ворчание, но просто не обращает на это внимания. К таким заскокам в Разведке все уже привыкли, и командир — не исключение. Самое главное — не устраивать конфликт, ибо себе дороже — такого упертого барана, как Леви, трудно переубедить или просто заткнуть, если он вдруг распетушится. Именно поэтому разведчики в этот заветный четверг, когда лето решило подложить им свинью, были как шелковые, дабы не отхватить пилюлей. Хотя даже в таком случае капитан найдет, к чему придраться. Особенно тогда, когда имеются новенькие... Леви вышел из замка, тут же оглядывая своим хищным взглядом огромный двор, на котором было чуть ли не все стадо разведчиков — не считая тех, кто был в больничном корпусе этого огромного замка, где с недавнего времени хозяйничает хороший врач. И сразу же его глаза остановились на яркой рыжей шевелюре новенькой Гретхен, которая тут же привлекла его внимание. Девушка была в паре с Кирштайном, которого хорошенько успела отмутузить, хотя и ей досталось в ответ немало. Никто в этой схватке сдаваться не хотел, решив растоптать противника в пух и прах. Врени большим ростом не славилась. И поэтому Жану не составляло труда придавить ее своим тяжелым телом. Но и она в долгу не оставалась: настолько шустрая, что успеет и пендаля дать, и подножку поставить. Леви тихо усмехнулся. Ну что ж, кажется он выбрал свою жертву. Посмотрим, что же будет делать эта новенькая. — Прекратили тренировку, — тут же скомандовал капитан, когда приблизился к дерущимся и, видимо, прервал их на самом интересном моменте: Врени запрыгнула Жану на спину, вцепившись в него словно клещ и оплетя его торс своими ногами, ухватившись за волосы, а он в свою очередь уже хотел перебросить ее через себя, тем самым швырнув на землю, где она была бы более уязвима. Но радужным мечтам ни рыжей, ни парня не дано было сбыться, ибо Леви выбрал своей мишенью одного из них. И это был явно не Жан. — Приветствуем, капитан. — Жан отдал честь, когда девушка с него спрыгнула, тут же недовольно испепеляя своим взглядом капитана. — Жан, можешь пока быть свободен. Ищи другого напарника, — распорядился Леви, а Кирштайн настороженно покосился на замеревшую Врени. Она уже и так поняла, что сейчас что-то случится. И это «что-то» было явно не слишком добрым. — Но нам же... — хотел уже возразить парень, пытаясь хоть как-то спасти девушку, но грозный, убийственный взгляд серых глаз заставил его заткнуться. — Понял, не дурак... Мысленно пожелав Белке успехов, Жан пробежался взглядом по тренируюшимся разведчикам. Свободных людей не было. Значит, придется ждать, когда освободится Врени, поэтому парень быстро удалился под дерево возле конюшни, усевшись в теньке и подозрительно наблюдая, что же будет дальше. — Новенькая, значит, — прищурился Леви, а Врени едва сдержалась, чтобы не вякнуть ему что-нибудь колкое в ответ. Сейчас капитан ей напоминал зверя, который присматривается к своей жертве. И вновь в роли жертвы — она. — Упор лежа принять. Тридцать раз отжаться. До Гретхен несколько секунд доходил смысл этих слов. Чего? А она думала, что он сейчас будет смотреть ее боевую подготовку... — Тридцать раз? — изогнула она бровь, а капитан раздраженно кивнул. Ну ладно, в кадетке надо было и по семьдесят раз отжиматься, а тридцать она с легкостью сделает. Девушка опустилась на плитку, приняв упор лежа, и тут же почувствовала, как острые маленькие камешки впились в пальцы. Неприятно. Только рыжая уже хотела начать выполнять это подозрительно легкое задание, вдруг почувствовала что-то неладное, заставившее ее непонимающе приподнять голову, глядя на возвышающегося над ней капитана. Этот хитрожопый товарищ решил украсить это задание, поставив на спину девушки свою левую ногу, в меру надавив. Теперь у Врени создалось впечатление, что ей на лопатки поставили тяжелую гирю весом в килограмм десять-двенадцать. — Особого приглашения ждем? — услышала Гретхен холодный, но такой ядовитый голос, и тут же стиснула зубы. Теперь понятно, почему он ей сказал отжиматься только тридцать раз. Вот же ж козел. Вдохнув воздух через сжатые зубы, девушка принялась выполнять данное задание. Она решила не работать усердно руками с самых первых мгновений, потому что потом она быстрее устанет, а в ее планы не входило выслушивать в свой адрес, какая она никчемная и слабая. И она сделает все возможное, чтобы не дать повода другим сомневаться в ее умениях и силе! «Ну капитан Леви дает, — подумал сидящий в тени дерева Жан, который подозрительно наблюдал за всем происходящим. — Вот что жара с людьми делает...» Парень был реально удивлен тому, что капитан пристал к бедной новенькой, как банный лист. Хотя, если подумать, сам Кирштайн сделал бы точно так же, если бы был начальником. Это весело — прикалываться над новичками! Но сейчас за Врени было почему-то обидно. Ему обидно. Жану обидно. Что творится, черт возьми?! Он эту девку знает пару дней, но создается такое впечатление, что он побывал с ней на паре битв с титанами так точно. Что-то в этой Белке есть привлекательное... А Врени, стиснув зубы, наконец сделала последнее, тридцатое отжимание. Леви, который все это время тщательно следил за счетом, уже хотел убрать ногу, но на этом подвиги девушки не закончились. Врени кто? Баба. Что нужно каждой бабе? Утереть нос мужику. Вот так пусть капитан Леви этими отжиманиями подавится. Решил, что вот так сможет над ней насмехаться? Она сможет его заткнуть. Обязательно сможет. «Сорок два, сорок три, — считала в уме рыжая, уже начиная проклинать и несщадную жару, и капитана, и все на свете. — Сорок четыре. Я смогу...» Лицо вспотело, тело тоже вспотело, и Гретхен чувствовала, как ее новенькая белая рубашка, которую ей дали в виде формы, стала влажной. Черт бы побрал этого Леви. Рыжие волосы прилипли ко лбу, а в висках начало так сильно давить и гудеть от перенапряжения, что казалось — череп треснет. — Пятьдесят, — на выдохе объявила Врени, тем самым показав, что закончила. Леви убрал с ее спины ногу, позволяя наконец встать, что девушка немедленно и сделала. Дыхание невозможно было привести в порядок, каждый вдох давался с огромным трудом — возникало ощущение, что легкие вот-вот лопнут. В горле першило, а в глазах на несколько секунд потемнело, после чего Врени начала видеть перед собой разноцветные круги. Но они скоро прошли. — Неплохо, — только и выдал капитан, пробегаясь взглядом по телу этой девушки. Она стояла совсем рядом — только руку протяни и коснись ее бледной кожи. Но от брюнета не укрылась одна важная вещь — она выше его или ему показалось? Врени как никогда выпрямилась, хотя обычно любит сутулиться, и это давало хорошую возможность убедиться в ее росте. Леви мельком глянул по плечам... Она его выше. Буквально два сантиметра — это же такая малость, черт возьми, — но Леви это заметил. И сразу же поспешил расправить плечи — чтобы разница не была так сильно заметна. Идиотская привычка. Ничего не сказав больше, сероглазый отошел от Врени, пробежался взглядом по площадке и скрылся в замке, оставив девушку в гордом одиночестве среди тренирующихся солдат. Рыжая ловила ртом воздух, тяжело дышала, стирала со лба выступивший пот. Ноги были как будто ватные, руки без остановки дрожали. Черт бы побрал этого капитана... — Ну ты даешь, — присвистнул Жан, подойдя к Гретхен и осматривая ее с головы до ног. — Смотри, сознание не потеряй. А то я тебя до больничного крыла тащить не буду! — Размечтался, — фыркнула Врени, нащупав пальцами, на которых до сих пор остались вмятины от камешков на плитке, пульс. Сердце колотилось с бешеной скоростью, как у маленькой птички. И если раньше у девушки и так был учащенный пульс по неизвестным причинам, сейчас сердце было реально как заведенное и грозилось вот-вот выпрыгнуть из груди. Леви странный. Но Врени привлекают странности. Продолжение следует... Olly Murs — Troublemaker