Крылатая Свобода

В комнате было тихо. Да и как может быть иначе в комнате, где проживает только один-единственный человек, да и тот — спит? Вот только спать ему долго не суждено. — Леви. — Дверь открылась, впуская в помещение, где были занавешены окна и стоял приятный для сна полумрак, Эрвина Смита, который, совершенно наплевав на то, что нужно перед входом стучаться в дверь, ввалился рано утром в комнату к капитану. Было же его удивление, когда он нашел Аккермана не бодрым огурчиком, как бывало ранее, а... спящим. Причем спящим не как нормальные люди, а спящим в солдатской форме на застеленной кровати, с ремнями на теле и с короткой солдатской курточкой на лице. Леви спал, укрыв голову свой курткой, пытаясь хоть как-то отстраниться от внешнего мира, но этому было не суждено сбыться. Эрвин Смит умеет обламывать намеченные планы. — М? — Капитан все же подал признаки жизни, сдавленно вопросительно промычав из-под лежащей на лице куртки, не торопясь быстрее принять достойный вид перед командиром. В принципе, Эрвин принимать достойный вид и не просил. — Леви, чтобы донести до тебя информацию, мне нужно видеть твое лицо, — слегка усмехнулся блондин, смотря на то, как брюнет раскинулся на своей застеленной кровати в сапогах. Леви был в сапогах. Он спал в сапогах. На своей кровати. Кажется, скоро должен случиться конец света. Послышался тихий шорох, и в конце концов Леви соизволил стянуть с головы куртку, тут же сонно, заторможенно моргая, а потом прикрыл глаза, тяжело вздыхая. В голове гудело так, словно ему на ухо трубило сразу штук пятнадцать трубачей из королевского оркестра, что было ощущением не из самых приятных. Это было далеко не похмелье, нет. Это был просто недостаток сна, который вдруг решил проявиться именно сейчас. Загруженный до беспредела организм капитана требовал отдыха, а потом, убедившись, что его сигналы об усталости Леви всерьез не воспринимает, продолжая работать и почти не спать, организм вообще нагло резко объявил перерыв. В итоге Аккерман просто вырубился посреди ночи, даже не успев переодеться. Что уж и говорить о переодевании — он даже сапоги снять не успел. Открыв глаза, Леви мутным взглядом отыскал стоящие на столе массивные механические часы, тут же измученно моргая. — Эрвин, — проговорил капитан, облизнув высохшие губы, — полпятого утра. Воскресенье. И только один вопрос: какого черта? Смит был готов ответить на этот вопрос. И, ей-Богу, лучше бы не отвечал. — Пришел сказать, что в течение дня от тебя нужна будет очень важная подпись. Поэтому, если тебе в руки попадется бумага, о которой я говорю, не откладывай ее подпись на потом. Леви зашипел сквозь плотно сжатые зубы. Ему сейчас просто захотелось что-нибудь в этого хитрожопого блондина запульнуть. — А обязательно было меня об этой бумаге оповещать в полпятого утра? — Брюнет открыл глаза, тут же тыльной стороной ладони смахивая с лица темные волосы. — Если честно, думал, что ты давно не спишь, — слегка прищурился Эрвин, смотря, как капитан с измученным видом принимает сидячее положение. Леви выглядел до неузнаваемости странно. Если он всегда по утрам был как огурчик и одет с иголочки, то сейчас он был похож на измученного похмельем человека после мощного бухача. Но в воздухе не было даже намека на запах алкоголя. Да и это же невозможно: чтобы Леви — и напился? Сколько Смит его помнит, капитан очень устойчив к алкоголю — этого чистоплюя споить не получится. — Не думал, что тебя будет мучить похмелье, — решил все же проверить свою догадку командир, смотря, как Аккерман расчесывает гребнем свои темные волосы. На это заявление Эрвин словил на себе скептический взгляд серых глаз, а Леви изогнул свою тонкую бровь, на секунду замерев в одном положении. — Меня? Похмелье? — Сарказм так и переполнял голос недовольного капитана. — Ты шутишь? Разве что, только похмелье чайное... Ни капли спиртного в рот не брал уже две последние недели. — А что же тогда, раз я тебя застаю в таком... не свойственном тебе положении? — спокойно спросил Смит, терпеливо облокотившись о заваленный бумагами стол, а потом взглядом пробежался по документам. Неужели, Леви настолько запустил заполнение бумаг, что о сне забыл совсем? — До двух ночи сидел над документами, а потом вдруг вспомнил, что сон тоже существует, — буркнул Аккерман, а потом встал с кровати, слегка пошатнувшись. Он брезгливо поморщился, осмотрев себя с ног до головы. Таким он был далеко не часто... И ему совсем не нравится находиться в мятой одежде. Эрвин хмыкнул, слегка прикрывая глаза и наблюдая за брюнетом сквозь полуопущенные ресницы. Хорошо, что сегодня воскресенье и можно ходить весь этот день не в форме, а в обычной одежде. Леви стянул со своей шеи белый помятый платок, а потом уже хотел наконец стянуть с себя непригодную для сегодняшнего ношения одежду, чтобы переодеться в свободную форму, но тут же вспомнил, что в комнате стоит не один. Капитан изогнул бровь, смотря на стоящего возле стола Смита и как бы спрашивая его, что он тут забыл и почему не уходит. — И? — не выдержал сероглазый, поняв, что его немые намеки Эрвину до лампы и что он продолжает как ни бывало стоять, не собираясь уходить. — Чем еще обязан? — Бумага очень важна, для нее даже нужны подписи всей офицерской части Разведки, — наконец подал блондин голос, смотря, как Леви складывает свой шейный платок и кладет его на край кровати. — Лейтенантам тоже расписываться надо? — не понял Аккерман. Смит кивнул. — И по какому же поводу? — Нужно место на кладбище для монумента в честь погибших, — выдал он, а брюнет понимающе кивнул. — На прошлом монументе уже места для имен не хватает. Нужен новый. — Ясно, — безэмоционально отозвался сероглазый. — Я понял. После этого командир ушел, сказав, что в течение дня Леви передадут бумагу о монументе на кладбище, а сам Леви, наконец спокойно одевшись, вышел по своим личным делам в коридор. На самом деле он просто решил выйти на улицу, чтобы с самого утра, которое началось в четыре с половиной часа, проветриться и уже на свежую голову заполнить все накопившиеся документы. В пять утра солнце еще не такое беспощадное, как днем, поэтому и настроение у капитана было чуток приподнятым. Даже несмотря на то, что мистер хитрожопский Эрвин ввалился в его комнату в полпятого утра. Даже несмотря на то, что недосып все же сказался на внешности: лицо стало бледное, как у мертвеца, под глазами мешки, и в целом — такой ужасный вид, который способен напугать до усёру любого солдата. В принципе, ничего удивительного — Леви и так мастер пугать остальных. Не поведением — так внешностью. Выйдя на улицу, капитан уселся на свою любимую скамейку в тени дерева, закинув руку на деревянную спинку и вдохнув утренний воздух полной грудью. Он любит так сидеть... Но вдруг его из раздумий вырвал звук открывающейся двери. Двери, которую он недавно лично закрывал. Капитан открыл глаза, которые успел недавно прикрыть, и своим цепким взглядом решил найти того «идиота», который в воскресенье так рано выперся на улицу. Тем не менее, себя Леви идиотом не считал, хоть он в воскресенье и вышел так рано. Хотя по истине — он был бы королём идиотов всей Разведки, раз так рано постоянно просыпается. Увидев человеческую фигуру, которая только что вышла из замка, брюнет слегка прищурил глаза, с подозрением наблюдая за происходящим. Объектом его пристального внимания стала Врени, которая чуть ли не вприпрыжку шла в сторону конюшен. Девушка была на удивление с поднятым настроением и чуть ли не летела по воздуху. По крайней мере у Леви возникло ощущение, что она летит — настолько легко и тихо она быстро шагала по двору, совсем еле слышно постукивая маленькими каблучками своих ботинок. На рыжей были — что удивительно — солдатские серые брюки, на которых — слава Богу — не было балансировочных ремней, а верх тела был закрыт от постороннего внимания светлой кремового цвета кофтой, капюшон которой спокойно лежал у девушки на плечах, а его такого же кремового цвета завязки-веревочки колыхались и дергались при каждом шаге разведчицы. На несколько до невозможности долгих секунд взгляд Аккермана был буквально насильно прикован к рыжей шевелюре девушки. Эти огненные волосы, пусть и короткие волосы так эффектно колыхались на слабом ветерке, щекоча бледную девичью шею и оголяя ее, тем самым приковывая к ней взгляд мужских серых глаз. Казалось, при каждом попадании солнечных лучиков на волосы, каждый волос начинал сверкать и переливаться самыми яркими искорками. Это был как будто реальный огненный водопад. Врени сидящего в тени дерева на скамейке капитана не заметила. Да и как можно что-либо заметить, когда ты несешь в руках гитару и уже представляешь, как будешь петь любимую песню? Для девушки была только одна была цель — как можно быстрее добраться до крыши конюшни, которую она давненько облюбовала для игры на гитаре. Внутри все буквально прыгало от нетерпения — рыжая уже хочет пройтись пальцами по холодным струнам. И из-за этого желания она — увы — совсем не смотрит по сторонам... Леви, прищурившись, наблюдал, как Врени открывает слегка скрипящие массивные двери конюшни — надо будет заставить разведчиков их смазать, — как она тихим шепотом успокаивает слегка взволнованных таким ранним приходом лошадей. Затем все стихло, и капитан задумался, зачем этой девке идти в конюшню. Он прекрасно видел гитару, которую она сжимала своими тонкими пальцами. Гретхен показалась на крыше здания, а потом поудобнее уселась, положив гитару себе на колени. Леви еще сильнее прищурился, из-за чего его серые глаза начали напоминать две горящие щелочки. — Я не умею летать, но когда я с тобой, я парю над землей. — Капитан в легком удивлении поднял тонкие брови, услышав голос девушки, которая прикрыла глаза, полностью отдаваясь песне и вновь возрождая перед глазами ее текст. — Я не люблю уступать, но тебе так легко я готов проиграть. И даже если опять придется вдруг потерять мне свободу мою... Я не люблю повторять — повторяю опять, как тебя я люблю... «Как тебя я люблю...» — эхом пронеслись в голове Аккермана слова рыжей. И только одна эта фраза умудрилась испоганить все прекрасное впечатление о пении этой разведчицы. Неужели, ее сердце уже занято? Неужели, уже есть тот, кому она посвятила песню? Леви мотнул головой, отгоняя все эти мысли прочь. Но они все же его неприятно кольнули. Но он-то и не заметил, что Врени пела песню, которая должна была исполняться вовсе не девушкой, а мужчиной. Потому что эта песня — песня, которую пел Роберт и посвещал Эвелин. Эту песню Гретхен слышала множество раз, когда отец пел это ее матери. И с момента их смерти мелодия и сама песня словно эхом преследовали рыжую повсюду. — На пределе пульс — не остановлюсь. Я от такой любви сейчас взорвусь! Тает лед, и вот — курок на взвод, на вылет в сердце поцелуем бьет. — Настолько плавно ее пальцы передвигались по струнам, настолько игриво звучала гитара, настолько звонко девушка барабанила ладонями по лакированому деревянному покрытию, что Леви не мог не слушать эту песню. Но в голове эхом звучали слова рыжей о любви, и почему-то от этого капитану становилось тошно. Может, это из-за того, что в Разведке редко можно встретить изнывающего от любви солдата? По крайней мере, все прекрасно знают, что шанс смерти здесь до неприличия высок, а поэтому развитие отношений — гиблое дело. Черт... И все же Леви хочется увидеть этого самого «избранного», который приглянулся этой рыжей бестии. Ему просто хочется посмотреть на этого несчастного, которому досталось такое «счастье». — Сойти с ума, умереть всего на пару часов, но умереть от счастья, а не от пули в висок. — А Врени словно специально капитана добивала. — Взлететь и вновь разбиться, в реальность возвратиться и потерять твое биение сердца... * * * * * Подул прохладный ветерок. И ветки деревьев тут же закачались, зашуршав ярко-зеленой летней листвой. Солнечные лучи изредка пробирались сквозь листья, делая все внизу пятнистым, и солнечные пятнышки весело скользили по траве, словно беззаботные зайчата. — И где в этом лесу дикие яблони? — спросил Дирк, отодвигая подальше от лица ветку какого-то высокого кустарника. Он сжал в руке одну лямку накинутого на плечи легкого рюкзака, а потом скинул с головы капюшон своей темно-синей кофты, высвобождая растрепаные песочные волосы. — Где-то имеются, — беззаботно ответила ему идущая впереди Эрна, чуть ли не вприпрыжку из-за хорошего настроения перескакивая с кочки на кочку. Ее собранные в высокий хвост золотистые волосы блестели в редких солнечных лучах, словно только что зажженое пламя свечи. — Вы хотя бы дорогу запоминаете? — спросила Врени, пробираясь сквозь кусты и отдирая колючки от своих солдатских брюк. — Блин, мне же их еще долго носить... — Естественно нет! — саркастически фыркнула Эрна, взмахнув руками. — Зачем нам запоминать дорогу? Пф, да тут так сложно потеряться, как в трех соснах заблудиться. Не, мы и в слепую сможем дорогу обратно найти, да, Дирк? — Количество сарказма уменьши, — скривился Иво, по-дружески пихнув блондинку в плечо. — А то слушать противно. — А тебя никто и не заставлял, — с улыбкой заявила Эрна, а потом чуть не снесла с ног резко остановившуюся Врени. В итоге Хилтруд больно стукнулась подбородком о затылок подруги, так как была достаточно выше Гретхен, а сама рыжая, сдавленно зашипев, гневно зыркнула себе за плечо. — А вот и яблоня. — Врени указала рукой на низкое дерево, на котором висели плоды. Яблоки были до смеха мелкие — на то они и дикие. — Ой, какие малюсенькие, — фыркнула Эрна, срывая одно яблоко и тут же целиком отправляя его себе в рот. Раскусив мякоть, девушка тут же скривилась, но упорно продолжила жевать, не желая выплевывать. — Фу-у, какие кислые! — А внутри червяк, — со смехом предположил Дирк, за что тут же получил легкий удар по плечу от недовольной Хилтруд. — Ай! — Не каркай, — буркнула блондинка, а потом наконец проглотила кислое яблоко. — Ладно, на сушку пойдет. Врени лишь устало вздохнула, а потом начала собирать яблоки в свой рюкзак. Ей совершенно без разницы, какие они, главное, чтобы были. Удивительно, но Такер — птица-падальщик и хищник, всеядное пернатое создание — любит сушеные яблоки. Он очень часто улетал, охотился за пределами дозволенной ему территории, но все-таки потом возвращался обратно, прекрасно находя дорогу домой. Так как ворон рос, а ему в пищу было необходимо мясо, Врени частенько задумывалась о том, как она его будет кормить, когда он вырастет. Но потом вопрос решился сам собой — уже взрослый вороненок начал улетать и жить сам по себе, потому что природу обмануть нельзя. Сначала Гретхен сильно испугалась, когда Такер улетел впервые, потому что подумала, что он больше не вернется. Но на самом деле этой проворной птахе очень нравилось быть прирученной, а не дикой, поэтому ворон обязательно возвращался назад. Эрна что-то усердно доказывала Дирку, пока Врени, собрав достаточно яблок, решила проверить местность, поэтому самым тихим образом скрылась в кустах. Все равно громкий говор друзей она услышит далеко. Лес возле замка Разведки был на удивление большим и смешанным — рядом с тремя соснами вполне могла расти липа, яблоня или алыча. Что еще удивительно — по ночам тут были слышны волчьи песни, но нигде не было волчьих следов. Или, может, Врени такая слепая? Девушка увидела мелкие плоды темной алычи и тут же с радостью в глазах сорвала себе пару штучек. Съев их, она тут же ощутила, что что-то не так. Не было слышно говора ребят... Ни звонкого, немного писклявого голоса Эрны, ни слегка хриплого хохота Дирка. Совсем ничего, кроме чириканья неустанных птиц и шершания листьев. «Только не говорите мне, что я потерялась, — подумала Врени, тут же чувствуя, как вспотели ладони. Девушка нервно сглотнула, судорожно оглядываясь по сторонам. — Так, это уже не так хорошо, как казалось... Надо срочно идти обратно.» Развернувшись, Гретхен быстро зашагала в сторону, откуда она пришла к алыче, изо всех сил прислушиваясь, пытаясь хотя бы краем уха уловить голоса друзей. Но было тихо. Настолько, что стало даже жутковато. Ни единого голоса, ни единого вскрика или хохота — просто чириканье птиц и шуршание ветра в ветках деревьев. Врени почувствовала, как мурашки табуном пробежали вверх по позвоночнику, заставляя поежиться, непроизвольно сжаться в комок от нехороших предчувствий, обнять себя за плечи и даже сквозь светлую ткань кофты чувствовать, как все тело покрылось этими предательскими мурашками. Врени умеет держать себя в руках. Но даже сейчас, когда неподготовленного человека уже бы накрыла волна истерики, девушка прекрасно чувствовала, что следом за ней, буквально наступая на пятки, заставляя спотыкаться и в панике оглядываться, идет Страх. Он идет тихо, словно тень. Он следует по пятам за ней, и она слышит его пугающий тихий шепот. Рыжая остановилась возле той самой яблони, где она была с ребятами, и начала оглядываться. Никого не было. И сейчас девушка почувствовала, как Страх встал к ней сзади вплотную — настолько близко, что терся о ее спину, — и медленно, до неприличия и тошноты нежно обнял ее своими холодными руками. Он прижался к ней настолько, что грозился стать единым целым, и продолжал тихо шептать что-то на ухо, заставляя кожу вновь и вновь покрываться мурашками. И Врени почувствовала, как этому Страху поддается. «Стопэ, Врени, не надумывай! — одернула себя девушка, как только начала представлять, как разведчики найдут в этом лесу только ее обглоданый волками скелет. — Ничего такого не будет!» Страх отступил, и рыжая наконец смогла вдохнуть воздух полной грудью, успокаиваясь. Конечно же она найдет дорогу! О чем, вообще, речь? До чуткого слуха Гретхен донесся тихий шорох где-то в стороне, и она даже дышать перестала, изо всех сил прислушиваясь. Чьи-то тихие шаги и шелест травы под чужими ногами. Тут кто-то есть! Не помня себя от радости и облегчения, Врени быстрым шагом сорвалась с места и начала продираться сквозь кусты, стараясь не выколоть себе глаза. Девушка вновь прислушалась и с удивлением поняла, что шорох прекратился. Человек остановился, что ли? Но ей было на это все равно. Главное — она в этом чертовом лесу не одна и сможет с Божьей помощью добраться до замка. Врени раздвинула кусты, и тут же так и застыла, словно окаменев. Прямо на нее было направлено лезвие ножа, которое в редком солнечном свете, что пробирался сквозь ветки, блестело так ярко, словно пыталось ослепить. Лезвие было острым, и ее кончик был всего в полметре от девушки, которая опешевшим взглядом прожигала, плавила этот нож. — Тц, это ты, — услышала рыжая чужой мужской голос, который тут же выдернул ее из оцепенения и заставил посмотреть на того, кто держал нож в руке. А тем самым человеком, который чуть ее не прирезал, оказался — удивительно — капитан... У Врени как будто онемел язык и она разучилась разом разговаривать, переводя свой ошарашенный взгляд с поблескивающего ножа на Леви и обратно. В голове в одно мгновение счезли все мысли, кроме одной-единственной... Почему ей так везет? Почему она не встретила Руди, Жана, Эрена, да кого угодно, хоть совершенно не знакомого ей человека, а встретила именно капитана? Возникло ощущение, что сама жизнь стебётся над Гретхен уже который год. Это ж надо так... — Язык проглотила? — опять раздраженный голос Аккермана, и девушка мигом проморгалась, нервно сглатывая, уставилась в его глаза. Леви одним ловким движением сложил свой нож, который оказался складным, пополам, отправив его в карман темно-синих штанов, а потом, словно успокаиваясь, слегка дернул завязки капюшона своей темно-зеленой кофты. При этом он ни на секунду не отводил взгляд от рыжей, молча требуя, чтобы она наконец что-нибудь сказала. — Эй! — Нет, капитан, — выдавила из себя Врени, поразившись хрипотце в своем голосе. Она тут же прокашлялась, вернув себе привычное, спокойное выражение лица. — Просто не ожидала вас здесь увидеть. «И не ожидала, что вы направите на меня нож», — пронеслось у нее в голове, и девушка с легкой опаской в глазах покосилась на карман темных штанов Аккермана, где виднелась частичка складного ножа, который полностью не смог влезть за ткань. Леви был до сих пор напряжен, что было видно по слишком напряженным рукам, которые были обтянуты темно-зеленой тканью кофты, а также по сжатым в линию губам. — Что ты тут делаешь? — начал свой допрос мужчина, а Гретхен поджала губы. Ей не нравится, когда ее допрашивают обо всем, чего знать другим не следует. А еще она не хочет признавать, что потерялась. — Гуляю, — ответила рыжая, прекрасно зная, что врать другим нехорошо. Леви, прищурившись, приметил, как у нее дернулся уголок губ. — Одна? — спросил он, пробежавшись по девушке глазами. От такого взгляда кожа Врени покрылась мурашками, которые предательски побежали вверх по позвоночнику. Гретхен не знала, как ответить в этот раз. Если она скажет, что пошла в лес с Дирком и Эрной, Леви тут же догадается, что она тут потерялась. А если скажет, что одна... — Одна. — Рыжая сжала руку в кулак. Ногти впились в ладонь. А Леви опять прищурился, наблюдая, как еще раз дернулся уголок персиковых губ девушки. Он дернулся уже во второй раз... — Врешь. — Такой ответ заставил Гретхен пуще прежнего напрячься. — Нет. — Если уж начала, надо стоять до конца. — Да. — Капитан вновь вперил свой взгляд на губы стоящей напротив Врени, вновь видя, как дергается их уголок. Так, а это уже прекрасная возможность понять всю правдивость натуры этой девицы. — Погулять решила, говоришь... Значит, потерялась. — С чего вы взяли? На этот вопрос со стороны упертой девушки Леви лишь еле заметно хмыкнул, не собираясь раскрывать свой секрет того, как он догадался. Взгляд пронзительных голубых глаз буквально простреливал в нем дыру, насильно обнажал душу, плавил, пытал, убивал. Но Врени слишком наивна,  если думает, что сможет так просто одним только взглядом его сломить. Она никогда этого не сделает — не хватит сил. Врени уже по одному только взгляду серых глаз поняла, что ответа она не дождется. Леви еле слышно вздохнул, а потом прошел мимо девушки, слегка задев ее плечом. В этот момент между ними будто прошелся электрический ток, у Врени сбилось дыхание, стало трудно дышать — словно вдруг воздух в легких мигом закончился. В то мгновение, пока мужчина проходил мимо, она почувствовала легкий травяной запах — запах трав, которые заваривают с чаем. Неужели, именно так и пахнет капитан? Леви остановился к девушке спиной, прекрасно чувствуя на себе ее взгляд, а потом повернул голову, смотря на нее через плечо. — И долго ты будешь стоять? — Этот вопрос заставил Врени удивленно поднять брови. — Не смотри так. Я же знаю, что ты потерялась, а искать в этом лесу твой обглоданый волками скелет мне не шибко хочется. Шевелись давай. Эти слова Врени взбесили, причем так, что она еле сдержалась, чтобы не налететь на этого индюка и не измордовать его. Да как он смеет с ней так обращаться? «Урод», — подумалось девушке, но она была вынуждена до боли в челюсти стиснуть зубы и отправиться за капитаном, потому что он — единственный, кто сейчас ей может помочь вернуться обратно в штаб, а не торчать в этом лесу и ходить кругами, не зная, куда идти. *  *  *  *  * Сказать, что Эрна с Дирком были рады приходу Врени, — это значит ничего не сказать. Эти двое тут же накинулись на бедную Гретхен, сокрушаясь, почему же она опять полезла туда, куда ей соваться не следовало, и почему она вообще полезла в те сраные кусты. И ладно — девушка была очень рада тому, что о ней беспокоились, и поэтому с самой счастливой улыбкой тут же обняла переполошившихся друзей. Но только одно ей не давало покоя — всю эту клоунаду видел капитан Леви, который потом, окинув своим странным взглядом рыжую, скрылся в замке. Воскресенье летело со скоростью ветра, если ветер, конечно, имеет такое быстрое движение. На улице начало стремительно темнеть, когда Врени, от нечего делать гуляющая по замку, рассматривая до этого неисследованный второй офицерский этаж, вдруг столкнулась нос к носу с майором Ханджи, которая стремительно распахнула дверь своего кабинета и вылетела в коридор, тут же налетая на бедную девушку. — О! Новенькая! — воодушевленно, словно своим появлением Врени облегчила ей не только жизнь, но и судьбу, пропела Зое, схватив опешевшую от таких резких движений рыжую за плечи, слегка встряхнув. — Как там тебя?.. Гретхен, да? — Врени! — гаркнула голубоглазая, а потом, прокашлявшись, отдала честь. — Врени Гретхен. Приветствую, майор! Ханджи, отпустив наконец девушку, отмахнулась, словно от назойливой мухи, а Гретхен заметила у нее в правой руке лист бумаги. — Тьфу, просто Ханджи, — брякнула ученая, а потом вздохнула, перезагружая и охлаждая вскипевшие мозги. — Так, дело есть! С этими словами Зое сунула разведчице тот самый лист бумаги. — Сделай милость, сходи к Леви и отдай ему вот это, — быстро протараторила она, словно куда-то спешила и явно опаздывала. Врени лишь пораженно хлопала ресницами, а потом покосилась на лист в своих руках. — Это очень важная бумажка, скажи Леви, чтоб расписался! И лист этот у него оставь, он сам разберется, куда его девать. — А... — уже хотела было спросить что-то Гретхен, но вдруг из-за поворота вырулил подтянутый достаточно высокий паренек, и Ханджи, увидев его, тут же схватила его под локоть и потащила по коридору в сторону лестницы. — Моблит, мы опаздываем! — буркнула она, а потом крикнула, адресуя сказанное Врени: — Прости, бежать надо! «Важная бумажка?» — подумала рыжая, поднимая лист на уровень своего лица и начиная бегать по тексту глазами. Сам документ был явно напечатан на станке, что было видно по черным ровным буквам, но в одном месте, где было пространство для росписи, девушка заметила две закорючки. Одна роспись была явно сделана Ханджи, так как Гретхен все-таки сумела разглядеть «Зое» под несколькими замудреными завитульками, а вот насчет другой росписи сомнений не возникло — это была роспись командира Эрвина. Оттренированная, точная и понятная, а Врени продолжала с интересом рассматривать от руки написанное «Смит», понимая, что более идеальной подписи она еще не видела. «Интересно, а какая подпись у капитана?» — закономерный вопрос, который заставил Врени задуматься и заинтересоваться еще больше. Вздохнув, девушка обернулась, взглядом выискивая дверь комнаты Леви, которую, увы, не нашла. Вернее, не поняла, где она вообще — двери абсолютно все одинаковые, и единственное, что поможет отличить их друг от друга — это маленькие таблички с номерком комнаты. Но номер комнаты капитана Врени не знает... Решив, что метод проб и ошибок, или метод тыка — лучшее решение, Гретхен, сжав в руке край листа, отправилась от кабинета майора дальше по коридору, надеясь, что с самого первого раза найдет нужную комнату. Подойдя к самой близкой двери от обиталища Зое, рыжая постучалась. Ответа не последовало, и она дернула за ручку. Дверь была заперта. «Первый блин комом», — подумала Врени, а потом, забыв постучаться, с дуру распахнула дверь в первый попавшийся следующий кабинет. Лучше бы она этого не делала. В который раз Врени убедилась, что ее «жопочувствительность» работает как-то не так. Почему иногда это чувство ее спасает, а иногда — исчезает? Тем не менее, уже поздно о чем-то думать, когда девка стоит в открытом проходе и на нее смотрят пронзительные голубые глаза командира. Гретхен как будто проглотила язык, а все мысли, которые до этого летали в голове, разом испарились, оставляя после себя безнадежный вакуум. В итоге рыжая так и уставилась на сидящего за столом Смита, как баран на новые ворота, не зная, что делать и куда бежать. Сам же Эрвин был до этого занят прочтением увлекательных отчетов о поставке новых приводов, а когда дверь его кабинета вдруг без спроса и оповещения открылась, спокойно перевел взгляд на вошедшего. Обычно, его редко беспокоили, всегда обращаясь к Леви или, на худой конец, к Ханджи, и поэтому командир был слегка заинтересован, увидев на пороге помещения опешевшую Врени. — Что привело сюда? — спустя бесконечно долгих нескольких секунд тупого молчания наконец решил первый заговорить Эрвин, не дождавшись объяснения от девушки. Его голос мигом отрезвил пребывающую в прострации рыжую, и она, проморгавшись, наконец смогла вернуть себе мысли в пустую голову. — Э-эм... Кхм... Случайно перепутала двери, прошу прощения за беспокойство, — выдавила Врени, а потом отдала честь, положив правую руку с зажатым между пальцами листом бумаги на левую сторону груди. Увидев знакомый документ, который он точно около получаса назад отдавал Ханджи, Эрвин слегка прищурил глаза, впившись в лист своим взглядом. — Откуда у тебя этот документ? — спросил он, а Гретхен тут же поспешила ответить. — Мне его майор Ханджи отдала, сказала передать капитану Леви, — как на автомате выдала голубоглазая, часто заморгав, а Смит хмыкнул: ее длинные ресницы так заколыхались, словно пытались поднять девушку в воздух. Тем временем Врени решила не испытывать судьбу-злодейку и попыталась облегчить себе поиски. — Ам... А подсказать не сможете, где его... — «комната? Кабинет? Что у него там...» — замялась рыжая, пытаясь подобрать подходящее слово, — место обитания? «Дура!» — мысленно взвыла Гретхен и едва сдержалась, чтобы не ударить себя от души по лбу. Какое, к чертям, мысто обитания?.. Почему именно в этот момент у нее отказали мозги?! Эрвина эта ситуация только веселила, и он, не удержавшись, приподнял уголок губ в легкой усмешке. — Капитан Леви обитает в месте под названием «комната сто одиннадцать», — не стал мучить девушку командир, хотя мог это сделать. Тем более, было смешно смотреть, как медленно, но верно у разведчицы розовеют щеки. — Благодарю от души, — слегка поклонилась Врени, а потом мысленно добавила: «душевно в душу». Выйдя из кабинета командира подобно вареному раку — настолько щеки от стыда были красные, — она отправилась все дальше и дальше по коридору. С каждым новым сделаным шагом рыжая все больше и больше понимала, что с методом тыка пролетела конкретно — Леви словно специально выбрал комнату подальше от кабинета Ханджи, где она и начала свои поиски. «Комната сто одиннадцать, — прокрутила у себя в голове Врени, остановившись напротив двери, на которой красовалась табличка с тремя единицами, и тут же фыркнула. — Отпетый перфекционист.» Ладони вспотели, и пришлось жизненно важный лист-документ сжать за уголок кончиками пальцев, чтобы — не дай Бог — не обляпать. Врени как будто стояла перед логовом какого-то монстра. Словно находясь под метровым слоем ваты, девушка услышала стук в дверь, который сама и сделала. Рука предательски подрагивала, и рыжая попыталась успокоиться, сделав пару глубоких вдохов, ожидая чего-то. И это «чего-то» произошло. — Войдите, — услышала Врени по ту сторону двери приглушенный, мурчащий, всегда спокойный голос капитана, и тут же почувствовала, как руки вспотели вновь. Нижняя губа начала дрожать, и голубоглазая удивилась такому сильному волнению со своей стороны, ведь она никогда еще настолько явно не беспокоилась. Решив, что пора перестать тянуть кота за хвост, девушка положила свою ладонь на ручку двери, потянула вниз, заставила дверь открыться. В глаза сразу ударил достаточно яркий свет от своеобразного фонаря, которым служили поставленные в стеклянную коробку свечи, заставляя прищуриться. Оглядев до удивления маленькую комнатушку (а Врени была уверена, что у офицеров комнаты были больше), Гретхен все-таки заметила хозяина помещения. Леви сидел на столом, держа в руках перо, и до этого, видимо, он сидел с бумагами один на один, заполняя треклятые листы и изредка делая быстрые глотки еще не остывшего чая. Сейчас его взгляд был обращен на замеревшую на пороге разведчицу, которая увидела в его серых глазах цвета грозового неба неподдельную усталость. — Что надо? — достаточно грубо, раздраженно спросил капитан, не дождавшись пояснения внезапного прихода от девушки, тем самым немного ее напугав. Врени вдруг почувствовала накатывающую на нее волну паники, потому что не знала, что сейчас делать и что говорить. Она просто уставилась на брюнета, который сейчас прожигал в ней дыру, постукивая пальцами одной руки по столу, а другой рукой держа кружку с чаем. — Майор Ханджи сказала передать вам один важный документ, — просипела рыжая, а потом приподняла руку, в которой был зажат лист, показывая его капитану. Увидев бумагу, Леви вздохнул, медленно прикрывая глаза, вспоминая, как утром этого дня в его комнату ввалился Эрвин, твердя о какой-то бумажульке для мемориала, а Врени заметила, как морщинки недовольства на бледном лице мужчины разгладились, он перестал хмуриться. — Ясно, — наконец сказал Аккерман, открывая глаза, чтобы вновь вперить в разведчицу свой взгляд. — Давай. Врени расправила плечи, чувствуя, как ей удается немного расслабиться. Все же, с переменой настроения капитана ей стало легче справляться с паникой. Она подошла к столу, за которым сидел брюнет, а потом протянула лист в его сторону, слегка вздрогнув, когда Леви принял документ, сжав его край в своей руке. Невольно взгляд девушки метнулся в сторону зажатой в другой его руке кружки с чаем, и рыжая тут же удивилась, ненадолго впав в ступор, увидев, как странно капитан ее держит. Пальцами не за ручку, а за края, так, как не держал до этого никто. По крайней мере, Врени никогда не видела, чтобы кружку держали таким образом. Пробежавшись по документу глазами, взглядом заприметив закорючку Ханджи и ровную роспись Смита, Леви сделал глоток из чашки, а потом положил этот лист на стол перед собой. И только сейчас капитан вспомнил, что находится в кабинете не один, а с девушкой, о которой он уже успел позабыть и которая сейчас с любопытством его рассматривает. — Свободна, — бросил Леви, вновь возвращая себе маску недовольства, а Гретхен едва сдержалась, чтобы не закатить глаза, увидев, как его брови вновь сводятся на переносице, как он хмурится. Опять. Продолжение следует... Сергей Лазарев — «Биение Сердца»