Крылатая Свобода

Врени с самого детства была ребенком упрямым, твердолобым и вспыльчивым, не желала подчиняться никому, кроме родителей, не слушала никого и делала все так, как сама решала. Со временем ей все же пришлось умерить свой пыл, научиться сдерживаться, создать свою собственную маску спокойствия и безразличия, чтобы не взрываться подобно вулкану по разным мелочам, заключить свои бьющиеся через край эмоции в своеобразную клетку. Но любая клетка может и открыться. Внутри как будто все разбилось, порвалось, с треском измельчилось в адской агонии, стоило только Гретхен понять, что лежащий на холодной, мокрой земле труп девушки — тело Эрны. Теперь это была не Хилтруд — это была бледная, фарфоровая, разбитая кукла с остекленевшими глазами. Ее кожа посинела, рот — открылся в беззвучном крике о помощи; когда-то красивые, золотистые волосы в беспорядке разбросаны по земле, пропитались грязью и кровью, а на теле отсутствует левая часть. Из плоти выпирают сломанные, издробленные ребра, а при взгляде на разодранное тело подруги у Врени словно поднялась температура. Она уже не чувствовала той жуткой боли от падения, не обращала внимания на пульсирующий затылок и продолжающую литься из ран кровь, ошарашенно уставившись на Эрну. Она была словно в прострации, в вакууме, в недосягаемости, не слышала и не видела ничего вокруг, кроме этого изуродованного, искалеченного тела перед собой. Воздух в легких закончился, а попытка вдохнуть спасительный кислород увенчался адской болью внутри, в легких. Врени закашляла кровью, которая ярким ручьем бежала из прокушенного языка по подбородку, капая вниз, на седло. Внимание шокированной девушки привлекло легкое, едва заметное движение сбоку, а потом вдруг густой туман, который вновь накрыл собою землю, разрезала красная сигнальная ракета. Посмотрев в сторону, откуда она вылетела, Врени увидела задыхающегося, захлебывающегося кровью человека, которого скрутило в судорогах, разрывало из-за адской агонии. В мозгу как будто что-то щелкнуло, заставило Врени слезть с Кондрола и на дрожащих, подшатывающихся ногах подойти к этому еще живому солдату поближе. Перед ее взором открылась не менее ужасающая картина: у этого человека не было нижней части туловища ровно по пояс, сам солдат лежал на животе, уронив голову на землю, задыхаясь, медленно, мучительно умирая. — Д-дирк?.. — слишком, чересчур хрипло, едва слышно прошептала Гретхен, увидев испачканные песочные волосы этого бедного солдата, а еще — шрам на тыльной стороне правой руки. — Дирк! Ринувшись к нему, она упала рядом с ним на колени, поворачивая к себе его голову, переворачивая его истерзанное тело на спину, судорожно хватая ртом воздух, заглянула в исцарапанное, покрытое слоем грязи и крови лицо, надеясь, что ошиблась, что это не Дирк. — Все... все ребята... — До боли знакомый, но сейчас слишком тихий, слишком хриплый, сорванный голос Иво развеял, разрушил все надежды девушки. Это был он — на последнем издыхании, умирающий, истерзанный друг. Изо рта парня бурным потоком полилась кровь, хлынула ручьем по бледным щекам и подбородку. — Не надо, Дирк... — сквозь набежавшие на глаза слезы взмолилась Врени, пытаясь заставить его замолчать, чтобы он не причинял себе этим еще больше мучительной, смертельной боли. Она дрожащими пальцами пробежалась по бледной коже лица друга, стерла с подбородка обильно льющуюся кровь, всматривалась в бледные, потухающие желтые глаза. — Не надо... — Все левое крыло... — словно не слышал ее, Дирк продолжил говорить. Он был словно в лихорадке, его глаза блестели, а тело скрутила еще одна судорога, вырывая мучительный, болезненный стон парня, который имел силы лишь на то, чтобы еле заметно поморщиться. — Все погибли... Врени было все равно на тех, кого она почти не знала. Сейчас все ее внимание было приковано к умирающему на ее руках другу, и девушка, глотая горячие слезы, будто в бреду что-то шептала ему осипшим, севшим, сорванным голосом. Ее шепот был пылающий жаром, сбивчивый, словно она говорила первые попавшиеся слова, не имея возможности составить из них предложения. Она видела, как Дирк еле заметно шевелит губами, пытается что-то ей сказать, но уже не может, как он с отчаянием и страхом собственной смерти смотрит на нее, как в его глазах постепенно потухает жизнь. А в конце концов Иво дернулся, как от удара током, его растерзанная грудь едва заметно поднялась, а потом плавно опустилась, а глаза распахнулись, стали нечеловеческими, кукольными, стеклянными. Как у Эрны. — Простите... — прохрипела Врени дрожащим от плача голосом, прекрасно понимая, что Дирк ее уже не услышит. Он умер у нее на руках, хотя буквально недавно он обнимал ее и говорил, что все будет хорошо... — Простите, что не смогла... защитить... На этом слова закончились, а сама девушка дала волю нахлынувшим эмоциям, в голос, надрывно разрыдавшись, согнувшись чуть ли не пополам над телом Иво, судорожно сжимая руками его грязную порванную солдатскую куртку и оставшийся клочок плаща. Горячие слезы опалили бледные, холодные щеки, стекали вниз, капали с подбородка Дирку на испачканную шею. Вновь привычный мир пошатнулся, рухнул, рассыпался на осколки. Вновь Врени теряет всех, кем дорожила. Вновь ей нужно стараться жить дальше... Где-то недалеко достаточно громко прогремел взрыв динамита, а потом звук падающих и разбивающихся камней. Видимо, разведчики нашли место, где перекрыло русло реки, и расчистили путь для воды... * * * * * — Где Белка?! — психовал Жан, несмотря на жуткую усталость и дрожь во всем теле, судорожно сжимая клинки в руках и выхаживая туда-сюда перед стоящими Армином и Сашей. Беспокойство за эту несносную девку, которая и титана впервые в жизни видит, не давало парню покоя, заставляло его не находить себе места в то время, когда титанов рядом не было. — Куда она могла пропасть?! — Ты точно уверен, что она была с тобой? — спросил Армин, держа свою лошадь за поводья, а потом поправил ремень на груди, прикрыв его плащом. Кирштайн остановился, посмотрел на паренька исподлобья, словно недовольный ёж, а потом громко, вызывающе фыркнул: — Нет, блин, я старческим маразмом страдаю! — и развел руками, звякнув друг об друга клинками. — Я лично ее чуть ли не пинком сражаться отправил! Но я был все это время с ней, она даже титана убила. А потом ее словно ветром сдуло, и Кондрола ее тоже нет! — Надеюсь, ее не раздавили, — как бы невзначай брякнула Саша, рассматривая какой-то листик в своей руке, а потом отправила этот самый листик в рот. — Не знала, что тут растет щавель! Обреченно посмотрев на нее, как на ошибку природы, Жан устало вздохнул и осуждающе сказал: — Тебе б только пожрать, — после чего вновь возобновил свои нервные походы туда-сюда, постоянно всматриваясь в туман, пытаясь взглядом выцепить знакомую фигурку девушки. Вдруг позади раздался громкий, оглушающий взрыв, а среди уже не такого густого, как раньше, тумана появилось огромное облако пыли и мелких летящих камней. Резко развернувшись назад, прищурив глаза, Жан убрал в привод лезвия, а Армин, который до этого гладил свою лошадь по морде, тут же скинул с головы капюшон. Этот громкий взрыв напугал Браус настолько, что она подавилась тем самым щавелем, который до этого запихала в рот, и стала неистово кашлять. — Русло расчистили, — проговорил Армин, а потом поставил правую ногу в стремя, подпрыгнул и уселся в седло, не сводя глаз с той пыльной тучи, что образовалась после взрыва. Его лошадь беспокойно задергалась головой, тихо фыркая, и парень попытался ее успокоить. — Могли и предупредить, — прохрипела Саша, стараясь не помереть от жуткого кашля. Она пыталась вдохнуть немного воздуха, но это доставляло просто невыносимые, до жути неприятные ощущения внутри, как будто кто-то гвоздями царапает глотку. Браус покраснела, продолжая неистово кашлять, пытаясь откашляться, но тот самый поганый щавель, видимо, попал не в то горло. — Да ты издеваешься?! — раздраженно прошипел Жан, а потом подошел к согнувшейся пополам подруге и от души треснул ее ладонью по спине. Раздался звонкий хлопок, а Саша ощутила наконец, что дышать стало не больно, и тяжело задышала, хватая ртом долгожданный воздух. Она тихо засмеялась, вытирая испачканными ладонями слезящиеся из-за кашля глаза, а потом выплюнула щавель на землю. — Ну в баню этот щавель! — выдавила она, держась рукой за свою шею, ощущая кожей сильный, частый пульс. Жан лишь изогнул бровь, а потом вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони, устало вздохнув. — Ты так не от титанов помрешь, а из-за того, что подавилась, — буркнул он, а потом, услышав сзади стук копыт, обернулся, натыкаясь взглядом на подъезжающего к ним на своей кобыле командира. За Эрвином на своей лошади ехала Ханджи, на серьезном лице которой была еле заметная, довольная улыбка. Рядом с ученой был верный помощник Моблит, а дальше, чуть позади, ровной вереницей ехали и другие разведчики, среди которых был капитан Леви со своим отрядом и уже пустыми повозками, в которых до недавнего момента лежала взрывчатка. — Как обстоят дела? — спросил Эрвин, остановившись рядом со стоящим на земле Жаном, смотря на него сверху вниз, словно на какую-то букашку. Парень сглотнул непонятный ком в горле, осмотрел беглым взглядом Сашу и сидящего на лошади Армина, после чего твердо, но сдолей беспокойства ответил: — Титанов не было уже минут двадцать, — решив не говорить о том, что от Врени и след простыл. Все-таки, кроме этой несносной девчонки, погибло еще много солдат, и Кирштайн в этом уверен. Но за Гретхен ему было неспокойно. Вдруг среди редкого тумана начала появляться размытая фигура всадника на лошади, которая становилась все четче и четче, пока разведчики не увидели приближающуюся к ним девушку. У Жана будто камень с души свалился: Врени была жива и сейчас как-то подозрительно медленно приближалась к ним. Ее голова была слегка опущена, а когда-то яркие рыжие волосы были грязно-бурого цвета из-за грязи и крови. Гретхен чуть приподняла голову, чтобы видеть, где стоит командир, а после направила к нему Кондрола, пока не остановилась прямо перед Эрвином. Смит все это время изучающе рассматривал ее, подметив бледный цвет ее лица и слегка опухшие, покрасневшие глаза. — Левое крыло полностью разбито, — хрипло выдавила Врени, а потом, решив, что сейчас не время для тихих разговоров, прокашлялась в кулак, оставив на нем кровь от искусанной губы, и продолжила: — От трупов не осталось почти ничего... Тут ее взгляд опустился на две нашивки Крыльев Свободы, которые она все это время крепко, судорожно сжимала в руке, словно боясь отпустить погибших друзей. Нашивки тех самых солдатских курточек, которые с таким энтузиазмом и явной радостью надевали на себя Дирк с Эрной, не веря тому, что они стали разведчиками. Те самые нашивки, о которых они мечтали, о которых мечтала она сама. Но почему же теперь так больно держать эту эмблему у себя в руках?! Потому что Врени ощутила на себе всю тяжесть жизни рвущегося к свободе разведчика. Люди, которые жаждут свободы, покидают этот мир раньше других... Услышав, что сказала девушка, Эрвин машинально повернул голову в сторону разбитого левого крыла, всматриваясь в постепенно проясняющееся небо. Туман стремительно отступал, давая возможность увидеть едва заметные разводы красного дыма в воздухе. Солдаты левого крыла до последнего верили, что к ним придут на выручку, пускали ракеты, словно моля о помощи, которой так и не дождались... Сигналов из-за тумана не было видно, этот туман и скрыл столько смертей. Краем затуманенного сознания Врени поняла, что сейчас на нее смотрят буквально все из уцелевшего отряда. В ней буквально все прожигали дыру, изредка перешептываясь, кивая в ее сторону, смотря с каким-то сожалением. Найдя взглядом Жана, Гретхен едва сдержалась пораженный, судорожный, сиплый вздох: парень смотрел на нее с таким отчаянием, жалостью и ужасом в ореховых глазах, что сбивал с толку. Хотя даже не удивительно, что все на нее смотрят с таким плохо скрываемым страхом — девушка была вся в грязи, с пятнами потемневшей крови на лице, в подратой, изорванной одежде; ее волосы превратились в грязно-бурые сосульки, а грязь плотным слоем скрыла под собой яркий огненный цвет. Плюс ко всему — свежая, теплая, алая кровь бежала непрерывным ручьем из искусанной губы, капая с острого подбородка. Бегло отведя взгляд от Жана, Врени столкнулась с серыми глазами стоящего в отряде капитана. Леви смотрел на нее не отрываясь, пронизывая своим цепким взглядом ее насквозь, рассматривая ее плачевное состояние, словно сканировал каждый ее сантиметр, выискивая ответы на свои вопросы. В его взгляде не было презрения или отвращения, хоть Врени и предстала перед ним — отпетым чистоплюем — вся в грязи и крови. Не желая разбираться в его взгляде, Гретхен крепко зажмурилась и вновь закусила и так пострадавшую губу, слизывая соленую кровь, боясь расплакаться от боли,  как душевной, так и физической, ведь разбитый затылок и ушибленная спина болели просто неистово, словно пытались полностью сломить и так сломленную девушку. Смерив рыжую каким-то непонятным взглядом, Эрвин еле слышно выдохнул и на мгновение прикрыл глаза, вновь их открывая, блистая этими лазурными огнями, которые, казалось, засветились еще сильнее. Сжав сильнее поводья своей лошади, командир громко бросил всему отряду: — Возвращаемся! — и пришпорил кобылу, срываясь с места, словно стремясь побыстрее покинуть это ужасное место, где погибло столько человек. Из-за отсутствия всего левого крыла разведчики теперь разделились на группы уже на гораздо меньшем расстоянии друг от друга, и теперь можно было без труда увидеть весь отряд, включая ведущего командира. Полностью разбитая, опустошенная Врени вновь оказалась в группе с Жаном, Армином и Сашей. Она смотрела своими словно невидящими глазами прямо перед собой, а ее лицо не выражало ничего. Совсем ничего. Словно все эмоции разом покинули ее, оставив только безразличную маску. — Белка... — тихо окликнул ее Жан, стараясь подобраться ближе к ее коню, пытаясь завладеть ее вниманием, узнать, как она. Вот только Врени его будто не услышала, не подала виду, продолжая смотреть опустевшими глазами куда-то в даль. Кирштайна пихнула в плечо подъехавшая к нему Саша, губами прошептав ему, что не нужно трогать ее, и парню ничего не оставалось делать, как просто оставить все попытки достучаться до девушки. Жан обреченно посмотрел на скачущего чуть позади Армина, который полным сожаления взглядом голубых глаз рассматривал впереди едущую Врени. Она выглядела жалко: вся в грязи, побитая, изодранная, совершенно разбитая физически и морально. Врени была в прострации все время их возвращения в Трост, она словно во сне вместе со всеми вошла в город, жители которого уже прекрасно знали, что Разведотряд прекрасно справился со своей задачей — вода в реке вновь забурлила, полилась, возобновляя свой путь по руслу. Люди встречали разведчиков восторженными криками, благодарили их за исполнение миссии, хоть отряд и лишился трети своей численности. Всем, кому было нужно, помогали в больницах, и, хоть ей и нужна была медицинская помощь, Врени проигнорировала боль в затылке и спине, отправившись вместе с оставшимися разведчиками, у которых не было ранений, обратно в Штаб, мечтая смыть с себя грязь и кровь, а потом уснуть. Уснуть и не проснуться. Прибыв в замок, Гретхен спрыгнула с Кондрола неподалеку от держащего за поводья своего коня Леви, который стоял рядом с Эрвином, ожидая, когда все разведчики заведут своих лошадей в денники и в проходах осталось больше места. Этого ждала и Врени, которая словно через метровый слой ваты услышала воронье карканье. Подняв голову, она заметила кружащего над площадкой Такера и вытянула вперед руку, позволяя птице приземлиться на ее предплечье и впиться в кожу острыми когтями. — Иво! — каркнул ворон, наивно поворачивая голову в разные стороны, пытаясь разглядеть среди постепенно входящих в замок солдат знакомую светлую макушку и желтые глаза парня. — Эрни! — он даже привстал, можно так сказать, на носочки, вытягивая голову вверх, пытаясь найти ребят. — Иво... Смотря на то, с какой наивностью он ищет погибших друзей, Врени едва сдержала поток слез, которые стремились побеждать по щекам. Сглотнув ком в горле, облизнув языком пересохшие искусанные губы, которые в некоторых местах уже покрылись корочкой запекшейся крови, она сипло, тихо выдавила: — Их больше нет... — и немного опустила голову, с отчаянием смотря, как Такер наклонил голову на бок, слегка распушивая перья. — Они не вернутся, малыш... Я не успела... Леви, который продолжал вместе с Эрвином стоять неподалеку, прекрасно слышал вместе с командиром слова девушки и в этот момент разглядывал побитую, сломленную Гретхен, скользя по ней глазами. Поставив в денник Кондрола, войдя в замок, закрывшись в душевой кабинке, Врени скинула с себя всю одежду, постояв несколько минут под душем, терпя саднящую, режущую боль в затылке. Раны неприятно, больно щипали. После этого девушка поднялась в свою комнату, в которой с этого времени будет жить одна. На ее шее висел «Лунный камень», принадлежащий Эрне, и Гретхен схватилась за него, сжимая в дрожащей ладони, а потом опустилась на пол возле кровати, прислоняясь спиной к деревянному бортику койки покойной Хилтруд, прижимая другой рукой к груди две нашивки. Поджав ноги к груди, уткнувшись подбородком в колени, Врени чувствовала, что медленно, тихо умирает. До ее разума наконец дошло осознание того, что друзей она больше не увидит. Она не услышит звонкий смех Эрны и не увидит улыбку Дирка, она не поговорит больше с милым мальчишкой Руди, не расскажет друзьям о своих переживаниях. Стало дико обидно и мучительно больно, ведь Врени всю эту вылазку чувствовала, что что-то будет не так. Она чувствовала, но поздно приехала к друзьям на выручку. Она опоздала, пожертвовав их жизнями. Это она виновата в их смерти, ведь, если бы она приехала раньше, она бы спасла хотя бы Эрну с Дирком или, на худой конец, умерла бы вместе с ними. Но теперь она обречена мучаться, жить с мыслью о том, что она стала причиной смерти самых дорогих в жизни людей. Дверь опустевшей комнаты с тихим скрипом приоткрылась, впуская в помещение Жана, который первым делом и увидел сидящую на полу, сжавшуюся в комок Врени. Сжав губы в тонкую линию, парень подошел к ней и сел рядом с ней, тоже прислоняясь спиной к деревянному бортику кровати, рассматривая девушку. Она была такая несчастная, что хотелось волком завыть; ее рыжие волосы были мокрыми после быстрого душа, свисали темно-рыжими сосульками, а голубые глаза уставились в стену напротив, бездумно разглядывая ее. Она была словно живой труп, ходячий мертвец. — Я не успела, — тихо просипела Врени, даже не смотря на Кирштайна, просто говоря то, что было на душе, то, что сейчас ее мучает. — Я опоздала... Они умерли из-за меня. — Ты думаешь, что смогла бы спасти столько людей? — с жалостью в голосе спросил Кирштайн, прекрасно понимая, что она чувствует. Как из его жизни много лет назад ушел Марко, так исчезли Эрна с Дирком из жизни Гретхен. — Я бы смогла спасти хотя бы их двоих! — шепотом отчаянно взвыла севшим, охрипшим голосом девушка, еще сильнее сжимая в руках две нашивки. Всхлипнув, сглотнув ком в горле, она еще тише сказала: — У меня от них даже ничего не осталось... — и положила эти самые нашивки на пол рядом с собой. Глаза повлажнели, налились слезами, стало неприятно колоть в горле. Врени была на грани срыва, истерики, психологического падения, готовая метаться из стороны в сторону из-за незнания, что делать дальше. Отчаившись, поняв, что ей не справиться со всеми эмоциями, что нахлынули на нее, Гретхен прижалась к Кирштайну, обвив руками его торс и уткнувшись носом в воротник его салатовой рубашки, пытаясь найти укрытие, почувствовать себя хотя бы капельку защищенной. Пораженный этим действием, Жан некоторое время был в растерянности, не зная, что делать, но потом все же обнял дрожащую в беззвучном плаче девушку, обвив руками ее трясущееся тело, скрещивая ладони на ее скрытой свободной рубахой спине, бездумно гладя ее, пытаясь хоть как-то успокоить. Он не знал, что своими движениями он причиняет ей боль, но Врени не хотела, чтобы он прекратил водить ладонью по ее спине, пытаясь почувствовать себя в безопасности. И она была безгранично благодарна Кирштайну за то, что он не оттолкнул ее, что скрыл свою привычную гордость, что позволил ей излить душу. На следующий день, в субботу, Врени была еще более разбитой из-за бессонной ночи, которую она пролежала на кровати Эрны, вдыхая настолько привычный запах ландышевых духов, принадлежащих подруге, который сохранила в себе ее подушка. Врени не могла сомкнуть глаз, горько рыдая, а на утреннем построении, вновь стоя в первом ряду, она почти не слушала того, что говорил капитан. — Завтра на монументе на кладбище будут высечены имена погибших, — оповестил Леви, а потом опустил взгляд на лист, который держал в руках, начиная зачитывать имена тех, кто покинул этот мир, отдав свою жизнь службе в Разведке. Когда он назвал имена Эрны и Дирка, его взгляд автоматически метнулся в сторону Врени. Она стояла, сложив руки за спиной, смотря пустым взглядом слегка опухших, покрасневших глаз в одну точку, слегка приоткрыв покусанные, истерзанные в рыданиях губы. У нее не было эмоций в этот момент, и Леви был слегка удивлен тому, что внутри у него что-то екнуло при взгляде на эту девушку, но он тут же отогнал от себя все ненужные мысли. По приказу Эрвина Леви сделал разведчикам день без уборки, разрешив им просто отдохнуть этот и завтрашний, выходной день, свыкнуться с потерями. Когда Врени шла по коридору, желая подняться к себе и закрыться от всего мира в коконе из одеял, и уже подходила к лестнице, она увидела в конце длинного прохода высокую фигуру Эрвина Смита, который стоял, прислонившись поясницей к подоконнику находящегося позади окна, и смотрел на нее. Девушка не видела его глаз настолько близко, чтобы можно было разобрать его эмоции, но командир, пристально следящий за ней, кивнул, словно беззвучно, молча поддерживая ее. После этого внезапно состоялась неожиданная встреча с майором Ханджи, которая, совершенно не зная о ране на спине Гретхен, ободряюще похлопала ее по спине, тут же серьезно нахмурившись, увидев, как девушка скривилась от боли, и услышав ее болезненный стон. Затащив Врени в свой кабинет, Зое еще минут десять недовольно сетовала на то, что Врени нужно было сразу обратиться к врачам, не забывая в это время обрабатывать затылок и спину рыжей, а потом, вдоволь наглядевшись на жуткий, устрашающий синяк вокруг раны чуть ниже плеч на спине, сделала ей перевязку. Все это время Гретхен покорно сидела на табуретке и не проронила ни звука, глядя своим потухшим, невидящим взглядом в окно, на ясное небо. Почему такой погоды не было в прошлый день, когда была вылазка? Если бы не буря, сигналы о помощи левого крыла увидели бы, пришли бы им на помощь, не погибло бы столько людей. Видя состояние девушки, Ханджи с сожалением вздохнула, а потом налила им двоим чай, чем сильно удивила Врени, которая вопросительно уставилась на ученую, когда она пододвинула к ней чашку с напитком. — Не смотри на меня так, а пей давай, — по-доброму усмехнулась Ханджи, делая глоток чая из своей чашки и садясь на рядом стоящий стул, оказываясь напротив рыжей. — А... А не кажется ли это странным?.. — неуверенно, тихо спросила Врени, продолжая неверяще коситься на стоящую на столе чашку с еще нетронутым чаем. — Что именно? — совершенно спокойно поинтересовалась Зое, так обыденно закидывая ногу на ногу и постукивая пальцами по поверхности чашки. Она убрала с лица очки, устроив их у себя на макушке, и стала выглядеть настолько уязвимой, что Гретхен несколько растерялась, смешалась, смутилась. Она никогда бы не подумала, что сможет разговаривать с начальством за чашкой чая в такой... дружеской обстановке. Но Ханджи, кажется, считала иначе. — Ну... — попыталась объясниться Врени, нервно теребя повязку за затылке. — Не кажется ли странным то, что вы — майор Разведкорпуса — так... просто общаетесь с простым рядовым? Да еще и за чашкой чая! Услышав это, Ханджи звонко рассмеялась, еще больше вгоняя рыжую в ступор. Врени понять не могла, что она такого смешного сказала, поэтому лишь непонимающе хлопала длинными пушистыми ресницами. — Ой, ну ты даешь, — наконец выдавила Зое, немного отойдя от хохота, продолжая широко улыбаться. — В этом нет ничего такого! Что ж ты думала, раз мы с Эрвином и Леви — начальники, мы не можем ни с кем общаться? Гретхен была в смятении, не зная, что ответить на это. Капитан Леви и командир Эрвин казались ей настолько неприступными, уважаемыми людьми, что просто смелости не хватало просто так с ними заговорить, и, естественно, девушка думала точно так же и о Ханджи, которая была выше Леви по званию. Но оказывается, Ханджи из этой троицы начальства была самой... разговорчивой? — Ну... — тихо протянула Врени, смущенно отведя глаза в сторону. — Просто... С командиром и капитаном так не поговорить... Зое поставила на стол уже пустую чашку, а потом посмотрела на чашку девушки, которая была полная чая, и кивнула в ее сторону, молча говоря ей о том, чтобы Врени перестала играть из себя праведную овцу и наконец выпила этот чертов чай. — Травяной чай хорошо успокаивает, — настойчиво сказала ученая, смотря, как Гретхен берет в бледные, слегка дрожащие руки чашку. — Успокаивает только в том случае, если плеснуть его кому-нибудь в лицо, — отозвалась рыжая, а потом поднесла напиток к лицу и вдохнула запах разнотравия, тут же блаженно выдыхая.  Уж что-что, а запах у этого чая просто прекрасный. — Это ты верно подметила, — мигом развеселилась Ханджи, а потом добавила: — А с Эрвином и Леви можно общаться точно так же. Просто не все такие одаренные, чтобы до этого додуматься. И, кстати, я уже тебе говорила, чтобы ты со мной общалась на «ты», идет? — Идет, — кивнула Врени, а потом сделала глоток немного остывшего чая. Ханджи, что удивительно, хотя бы ненадолго смогла вывести Врени из депрессии и отрешенности, вернула в чувства простым разговором, в течение которого девушка позабыла о своем тяжелом состоянии. И, хоть состояние прострации и удушающей тоски по друзьям потом вернулось, Гретхен была благодарна ученой за тот разговор. На следующий день, в воскресенье, ранним утром из-за бессонницы Врени вновь отправилась на крышу конюшни, вновь сыграла на гитаре, спела песню, которую когда-то распевала вместе с Эрной и Дирком, как бы посвещая ее им и жалея, что они больше никогда не споют вместе с ней. Вот только она за игрой и не заметила вышедшего из замка капитана Леви, который сразу же услышал ее пение и стал внимательно слушать, пристально наблюдая. Леви слышал в голосе девушки неизгладимую боль, отчаяние и горечь, тоску по друзьям, вот только он думал о том, что она, скорее, вызвана смертью любимого человека. Целый месяц его не покидала навязчивая мысль о том, кто же был тот самый парень, которому Врени пела в то чертово воскресенье, признаваясь в верной любви, и ему показалось, что он нашел ответ на своей вопрос, когда увидел обнимания Врени с Дирком. И сейчас, когда Дирка уже нет, ему вдруг захотелось напомнить этой рыжей девице о том, что в Разведке чувствам не место. И, хоть смерть своих подчиненных должна вызывать неприятное чувство, почему-то из-за смерти того белобрысого паренька с фамилией Иво Леви даже не почувствовал этой горечи внутри, что его и удивило. Он чувствовал какое-то извращенное чувство победы, что вызывало у него отвращение к самому себе. Какая, к чертям, победа? Над кем? Над тем миловидным пареньком, у которого еще молоко на губах не высохло?! Но все равно какое-то чувство злорадства у капитана было, хотелось задеть эту рыжую бестию тонким намеком на то, что не нужно в Разведке заводить тесные знакомства и влюбляться. Хотелось намекнуть ей на ее же поражение. Врени спустилась с крыши и вышла из конюшни, намереваясь зайти в Штаб и подняться к себе на чердак, чтобы пролежать весь выходной в кровати из-за жуткой усталости и опустошенности. Голова у нее до сих пор болела, как и спина, и повязки она не снимала. Повторную перевязку, естественно, тоже не делала, посчитав, что сойдет и так. Вот только прямо возле дверей в замок девушка увидела капитана, который прислонился спиной к тяжелым дверям и засунул руки в карманы темных штанов. Его взгляд был изучающий, пронзающий насквозь и неприятный, поэтому Гретхен поспешила побыстрее забежать в замок, чтобы поскорее смысться от Аккермана. Вот только и тут ее ждал отнюдь не самый приятный сюрприз. — В Разведке чувствам не место, — произнес Леви совершенно спокойно, как-то отстраненно, а Врени в непонимании остановилась с протянутой к дверной ручке рукой. — Что? — спросила она, хотя у нее был вариант «я ничего не слышу», где она бы просто посмотрела на капитана, как на умалишенного, и смылась в замке. Аккерман, так и оставаясь стоять к ней боком, словно не моргал совсем, прожигая пронзительным взглядом серых глаз в девушке дыру. — Неужели ты думала, что сможешь счастливо жить с ним, будучи солдатом? — вопросом на вопрос ответил он, еще больше вогнав Гретхен в ступор. Она слегка наклонила голову, из-за чего ее рыжие волосы будто перетекли, повиснув в воздухе огненным водопадом, а сама девушка сжала в одной руке гриф гитары, слегка теребя струны ногтями. — О чем вы? — продолжила задавать она вопрос, пытаясь понять, к чему это клонит начальник. Видя, что его слова оказались ей непонятны, Леви пару раз моргнул, после чего вдруг выдал то, что заставило Врени от удивления открыть рот: — Ты его любила? Этого Иво? — и вынул руки из карманов, складывая их у себя на груди, продолжая наблюдать за девушкой. — А вам-то какая разница? — тут же ощетинилась Врени, став похожей на недовольную кошку, у которой на загривке встала дыбом шерсть. — Не ваше дело, кого я там любила. — То есть, ты не понимаешь, что чувства солдатам мешают? — настойчиво спросил Леви, тем самым удивляя рыжую еще больше, в это же время все больше ее раздражая. — Да какие еще чувства?! — сорвалась Врени, проклиная свое шаткое эмоциональное состояние. Ей нужно время восстановиться, восстановить свою защитную маску спокойствия, но сейчас капитан ее будто специально провоцировал. — Какая вам разница, вам на меня вообще ровным счетом плевать! — Не обращайся так с высшим по званию, — напомнил ей Аккерман, выводя ее из себя еще больше. Черт возьми, она хотела от души треснуть ему по его безэмоциональной морде. Чего он до нее докопался?! — Сами напросились, — огрызнулась Врени, пытаясь успокоиться, чтобы не наломать дров. Голова загудела, в висках противно застучало, заставляя поморщиться и схватиться за голову. — Дирк был мне другом, большее вас не касается совершенно. Она уже было хотела было уйти, даже дверь успела открыть, но вдруг тонкие, холодные пальцы обвились вокруг ее запястья, несильно сжимая, но заставляя остановиться. Повернув голову в сторону капитана, который в последний момент и ухватил ее за руку, она увидела, что он своим цепким взглядом рассматривает черную перчатку без пальцев, которая обтягивала ее ладонь. Леви уже давно заметил, что она всегда ходит в перчатках, и ему просто ради интереса хочется узнать причину, почему же девушка прячет свои руки. Но он, так и не задав свой вопрос, оторвал взгляд от ее руки, встретился им с пронзительными голубыми глазами разведчицы, а потом коротко бросил: — Моешь душевые кабинки вне очереди, — ни один мускул на его лице не дрогнул. — Еще раз будет подобное обращение к начальству, будешь начисто вымывать конюшню. Одна. С явной неприязнью вырвав свою руку из его достаточно крепкой хватки, Врени сжала ладонь в кулак так, что ногти впились в кожу, а потом вздернула свой курносый нос и с вызовом прошипела: — Да без проблем, — после чего зашла в замок, громко хлопнув дверью, оставив капитана стоять на улице в гордом одиночестве. «Чертов индюк, — ругалась про себя рыжая, все сильнее, отчаяннее сжимая в руках гриф гитары, шагая по коридору в сторону лестницы, чтобы подняться на пустующий чердак. — Долбаный чистоплюй, поганый старый пень, да чтоб тебя!» Негодованию девушки не было предела. Она не могла понять, за что ее наказали, а еще не могла понять, что с ней творится. Куда делось все ее благоразумие в тот момент? Почему она не сдержала себя? Почему повелась на этот подкол, как маленькая неопытная девочка? Возможно, потому, что ее эмоциональное состояние в эти чертовы дни было хуже некуда... Но скорее всего из-за того что этот чертов коротышка почти оскорбил ее друзей. «Никто не смеет оскорблять Дирка и Эрну! — яростно повторяла сама себе Гретхен, еще сильнее сжимая зубы так, что челюсти начали болеть. — А этот гусь еще и подумал, что я в Дирка влюбилась! Да пошел этот Леви в пень, чтоб он сам в этих блестящих душевых утопился!» Вспомнив слова Ханджи о том, что с начальством можно общаться просто так, Врени лишь насмешливо фыркнула. С Эрвином, наверное, так общаться можно, он не такая свинья, как капитан, а вот с Леви вообще не надо ни о чем заикаться, иначе это грозит еще и наказанием за излишнюю эмоциональность. «Петух», — подумала Гретхен, со всей силы захлопывая дверь на свой чердак.  Продолжение следует... Christina Perri — Human