Крылатая Свобода

Спина несщадно болела, отзываясь тупой пронизывающей болью, словно говоря о том, что в таком состоянии физические нагрузки — крайне плохая идея. И Врени была с этим согласна. Тем не менее, она, стиснув зубы, терпя боль в голове и спине, продолжала марать руки в грязной воде, мочить насквозь перчатки, вымывая каждую душевую кабинку. Одна. Своими силами. «Козел, — в который раз обозвала девушка капитана и сжала в руке тряпку так сильно, что вода быстрым ручьем потекла по ее ладоням. — Вам бы так пахать, капитан Чистоплюй!» Было по-детски обидно, хотелось швырнуть этого важного индюка по имени Леви в лошадиную поилку, в то же время Врени еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться от бессилия и одиночества. Тоска по погибшим друзьям не покинула ее, наоборот — стала только сильнее, заставляя рыжую чуть ли не выть от безысходности. Ей хотелось обнять Дирка, побеседовать с Эрной, как она это делала раньше, но теперь это было невозможно. Она скучала по друзьям, а этот Леви решил, что она влюбилась. Да какое он вообще имеет право что-либо решать в отношении нее?! Ему до нее дела не было, да и его внимание Гретхен было не сильно в радость, так что теперь изменилось? Позлорадствовать решил? Подколоть? У него это получилось. Воскресенье, законный выходной, было, можно сказать, слито в унитаз. Сегодня Врени хотела съездить на кладбище, увидеть тот самый мемориал, где были высечены имена погибших, принести цветы... А теперь она обязана вымывать все эти проклятые душевые, потому что, видите ли, повысила голос на начальство. А то, что начальство само напросилось, это никого не волует. «Мелкий подлюка! — Врени швырнула тряпку в ведро с водой, шумно выдыхая через плотно сжатые зубы. — Индюк!» Девушка встала с корточек, тут же поморщившись и зашипев от боли в спине. Кости вновь заныли, а по всему телу прошелся болезненный импульс. Перед глазами запрыгали черные точки, в висках запульсировала сильная боль, а голова предательски закружилась. «Так, сейчас уже достаточно, — всерьез забеспокоилась за свое состояние Врени, прислонившись спиной к стене из-за потери равновесия и ухватившись рукой за голову, слегка сжав бинт. — А то прямо здесь бухнусь в обморок.» Вздохнув, попытавшись унять дрожь в теле, Гретхен подняла ведро с пола, выплеснула воду в раковину и, пытаясь не обращать внимание на головокружение, вышла из ванной комнаты, закрыв за собой дверь. Ведро она брала из подсобки на втором этаже, где обитают начальники, и сейчас девушка надеется, что не встретит на своем пути Леви. И она его не встретила. Зато совершенно случайно наткнулась на Ханджи и Эрвина, которые стояли в коридоре возле окна и что-то обсуждали. Увидев идущую с ведром в руках девушку, Зое вопросительно изогнула бровь, уставившись на рыжую. Она-то думала, что, как и многие, Гретхен уехала сегодня на кладбище, а она, оказывается, здесь с ведрами развлекается... — Врени, ты почему тут? — окликнула рыжую Ханджи, а Врени подошла к начальству, опустив на пол пустое ведро с водой. Эрвин, который до этого молча наблюдал за просходящим, пробежался по девушке глазами, изучая каждый изгиб ее тела, а потом впился взглядом в ее лицо. Оно было бледное, словно у мертвеца, голубые глаза слегка красноватые, под глазами яркими пятнами выделялись мешки, а вокруг головы был обмотан бинт. Вид у Гретхен был уставший, замученный и жалкий, словно у побитого щенка. Она осунулась, исхудала за эти два дня. — Приветствую, — вместо ответа хрипло сказала Врени, а потом отдала честь. — Ты тут давай не пудри мозги! — тут же всплеснула руками Ханджи, а потом подскочила к девушке, поворачивая ее голову и случайно надавливая ей на спину, вызвав болезненное шипение Гретхен. — Так, все еще болит? Открыв зажмуренные от боли глаза, Врени попыталась сконцентрировать помутневший взляд на ученой, а потом выдавила: — Да... — и зашипела сквозь плотно сжатые зубы. Обратив внимание на пустое ведро, Ханджи тут же забеспокоилась еще больше. — Ты что делала? — тут же спросила она, кивнув на ведро. — Только не говори, что воду таскала! — Хуже, — буркнула Гретхен, поморщившись из-за черных точек пред глазами. — Капитан Леви приказал душевые мыть. Одной. По вытянувшемуся от удивления лицу ученой сразу стало понятно, что на этот раз капитан достиг пика абсурдности. Карие глаза майора расширились, в них читался плохо скрытый, вернее вообще не скрытый шок. Переглянувшись с Эрвином, Ханджи тут же возмущенно прошипела: — Он там что, совсем охренел что ли?! — а потом впилась своим пытливым взглядом в искривленное от неприятных ощущений лицо Гретхен. — Он заставил тебя, раненую девку с сотрясением и повреждением спины, вымывать душевые?! Возмущение ученой нельзя было передать. Нет, она, конечно, смирилась давно с тем, что Леви — тот еще чистоплюй, но чтобы заставлять раненого человека вымывать душевые в законный выходной вместо того, чтобы просто отпустить вместе с остальными на кладбище, это уже был перебор. — Ну я ему сейчас устрою, — шумно выдохнула Зое, а потом сорвалась с места и стремительно зашагала по коридору в сторону комнаты «111», на ходу выкрикивая: — Я сейчас вернусь! С этими словами она завернула за угол и скрылась из виду, оставив Эрвина и Врени друг с другом наедине. Сначала до девушки не дошло, с кем именно ее оставила ученая, но потом, когда какое-то странное чувство зашевелилось внутри, Гретхен поняла, что совершенно не знает, что делать. Посмотрев на командира, который высокой стеной возвышался перед ней, прислонившись поясницей к подоконнику, а самое главное — он внимательно смотрел на рыжую, словно своим цепким, пронизывающим взглядом пытался что-то в ней для себя найти, Врени растерялась еще больше и отвела взгляд в сторону. Она смутилась, смешалась, не зная, что именно сейчас делать. Какое-то беспокойное чувство внутри царапало изнутри своими острыми когтями. Она боялась заговорить с командиром, наивно полагая, что он может повести себя точно так же, как и Леви. Смит же, внимательно наблюдавший за девушкой, прекрасно заметил ее растерянность, судорожно бегающий взгляд. Прекрасно понимая, чем же вызваны все эти эмоции, он лишь слегка приподнял уголок губ, тут же еле слышно выдыхая, решая заговорить первым, чтобы разрядить накаленную обстановку. — Чем же ты смогла разозлить Леви, что он заставил тебя вымывать душевые? — Он не сводил с нее своего прожигающего взгляда, уже представляя, что же скажет эта рыжая бестия. Врени же, услышав уверенный, но такой приятный голос с легкой хрипотцой, смогла набраться смелости и посмотреть Смиту в глаза. — Повысила на него голос, — ответила она, и было видно, что этот ответ командира прилично удивил. Он-то думал, она там много дел натворила, раз ей приказали в выходной работать, а оказалось, она просто голос на Леви повысила. «А Ханджи права, — вспомнил Эрвин слова ученой про то, что капитан уже совсем охренел, не сводя с девушки глаз. — И почему у него такая внезапная неприязнь к этой девчушке?» — И все? — слегка приподнял командир брови, желая уточнить, правду ли рыжая сказала. И по раздраженному блеску в ярких голубых глазах, появившему в то самое мгновение, он понял, что она сказала правду. — И все! — Гретхен опять почувствовала волну негодования и крепко сжала кулаки, пытаясь вновь не сорваться. Из-за таких перемен настроения голова вновь жутко разболелась, вынуждая девушку поморщиться и приложить ладонь к виску, слегка массируя кожу, пытаясь заглушить эту боль. — Так он первый начал, вывел меня из себя, а потом состроил вид невинной овечки, словно это я, такая наглая грубиянка,  наорала на его величество! Это же абсурд! — Он первый начал? — этот разговор начал все больше и больше заинтересовывать командира. — Первый, — кивнула рыжая. — Я на гитаре утром играла, и тут он вышел. Хотела молча пройти мимо него, а он вдруг начал что-то говорить про то, что любовным чувствам в Разведке не место. «А это уже интересно», — тут же насторожился Эрвин, услышав о любовных чувствах, и еще более внимательно начал слушать эмоциональный рассказ девушки. — Он вдруг подумал, что я в Дирка влюбилась! — стараясь сдерживать возмущение, проворчала Врени, прижав руки к груди и сглотнув неприятный ком в горле. — Такое ощущение, что ему вообще плевать на тот факт, что я была сломлена потерей своих друзей, ему лишь бы нос сунуть в чужое дело. Вот имеет ли он право вмешиваться в личную жизнь солдат? — Если это не касается дел Разведки, то не имеет, — ответил Смит, а Гретхен развела руками. — Шикарно. А он еще и меня обвинил во всем этом дерьме, — только и фыркнула рыжая, а потом поморщилась из-за новой волны боли, которая пронзила голову. — Черт, моя голова... Она схватилась рукой за голову, прижав ладонь к виску, и закусила губу, стараясь не упасть. Пошатнулась, но не упала, но для подстраховки прислонилась спиной к стене. — А я сегодня уже намеревалась на кладбище съездить, — совсем тихо проговорила, почти прошептала Врени, обхватывая свои плечи руками, сжимая ткань своей рабочей рубахи. Эти слова она сказала даже не Эрвину, а себе, после чего вновь сглотнула ком в горле. И снова появилась горечь утраты, которая начинает постепенно сводить девушку с ума... *  *  *  *  * — Леви, козлина, надо поговорить! — ввалилась Ханджи в комнату капитана, распахнув дверь, которая с грохотом открылась. Обведя своим пылающим от возмущения взглядом помещение, ученая увидела Леви, спокойно сидящего за столом. В одной руке он держал лист документа, который до этого момента читал, а в другой — была зажата чашка с чаем. Капитан на эту осаду среагировал очень спокойно, вернее — не среагировал вообще, всего лишь оторвал взгляд от документа и посмотрел на Зое, как на психованную. Его совершенно не удивило, что она была зла, как сто чертей — эта припадочная ученая часто бесится из-за мелочей. Причин злиться у нее было много, даже больше, чем у самого капитана: то он без разрешения прибрался в ее кабинете, то забрал почитать ее книгу, то чай позаимствовал... и еще много всякого, из-за чего злиться — просто абсурдно. — А теперь соизволь объяснить причину такого обращения ко мне, — спокойно произнес Леви, отхлебнув глоток чая из чашки в руке. Это заявление Ханджи взбесило еще больше, и она, преодолев расстояние между дверью и столом в одну секунду, оказалась перед капитанским столом, опираясь руками на его блестящую лакированную поверхность, испепеляя брюнета своим пытливым взглядом. Ее очки сверкнули не хуже бриллиантов, но их блеск тут же пропал, давая Леви возможность рассмотреть ее карие, почти красные глаза, пока сама ученая нависла над капитаном, словно коршун над своей жертвой. — У тебя уже окончательно крыша из-за твоего чистоплюйства поехала или я чего-то не понимаю? — задала Зое вопрос, а Леви, хоть и не подал виду, совершенно не понял, о чем она говорит. Обычно, когда он немного прибрал в ее кабинете (потому что ее кабинет напоминает настоящую помойку фиг пойми чего — и бумаги, и книги, и глаза в банке, и карты, и разные приспособления типа микроскопов и всего такого, в чем капитан не разбирается совсем), она лишь недовольно шипит, ворча себе под нос что-то о том, что не надо ковыряться в ее кабинете. Тем не менее, мысленно ее лабораторию Леви окрестил как «помойное ведро» из-за нахождения там всякого разного непонятного. — Я не заходил в твое помойное ведро уже как четыре дня, — нахмурился Аккерман, поставив чашку на стол. — Так что не понимаю причины твоего вонизма. Хватит мне выносить мозг, женщина, объясни все человеческим языком. Решив навтыкать совсем уже обнаглевшему капитану насчет «помойного ведра» и «вонизма» в следущий раз, Ханджи перешла сразу к делу, еще ниже склонившись к брюнету, который на эти действия лишь немного отодвинулся назад. Он ненавидит, когда нарушают его личное пространство. — Фига ты заставил бедную Врени душевые вымывать, ты, поехавший?! — прошипела Зое, метая взглядом молнии. Леви на это заявление лишь состроил вид сильной мозговой активности, а потом, словно сомневаясь, спросил: — Это та рыжая грубиянка из сто шестого? — а потом хмыкнул, получив в ответ кивок от ученой. — Нечего было распускать свой длинный язык. — Да как она могла распустить свой язык? — шикнула Ханджи. — Знаешь, я думала, ты учитываешь чувства солдат, а оказывается... Леви не понравилось, напрягло то, что в нем кто-то разочаровался. Что-то внутри неприятно кольнуло. Конечно, ему нет дела до других, но Ханджи к числу «других» не относится. — Я учитываю, — возразил брюнет, а Зое лишь развела руками, показывая, что не верит его словам. — Если бы учитывал, то учел бы и ее шаткое психическое состояние в нынешний момент! — выдала она. — Бедная девушка только недавно поступила сюда, сразу же лишилась близких друзей. Разве тебе это не знакомо?! Аккермана весь этот разговор и так порядком раздражал, но одно упоминание о давно прошедших днях, о Фарлане и Изабель, пускай и вскольз, буквально его взбесило. Сжав руку в кулак, помяв документ, который он держал, Леви, стараясь оставаться спокойным, прервал Ханджи: — Не сравнивай меня с ней и не вороши без надобности мое прошлое! — вот только его голос уже был похож на шипение разъяренного кота, который готов броситься и выцарапать жертве глаза. — Таких же «бедных» в Разведке пруд пруди, поэтому не надо ставить эту несносную девку выше остальных. Услышав это, Ханджи лишь выпрямилась и, тяжело вздохнув, покачала головой. С этим бараном спорить бесполезно — не поможет, он всегда будет стоять на своем. Поэтому ученая взяла себя в руки, а потом, открыв до этого прикрытые карие глаза, посмотрела на Леви. — Тем не менее, ты всех отпустил на кладбище, а ей приказал вместо этого чистить душевые. Справедливо? Тебе судить, но, пожалуйста, не относись к ней пренебрежительно, раз она тебе ничего не сделала, и, наконец, прими к сведению ее подавленное состояние в последнее время, — сказала она, точно ребенку все это говорила, а потом развернулась и подошла к двери, собираясь выйти. Вот только в самый последний момент она остановилась и, даже не повернув в сторону капитана головы, сказала: — Я ее освобождаю от этой уборки по причине здоровья. А то, знаете ли, с сотрясением мозга и повреждением спины не до уборки. С этими словами она вышла в коридор и скрылась за закрытой дверью, оставив брюнета в гордом одиночестве наедине с документами. В комнате воцарилась неприятная, непривычная тишина, которой не было до этого и которая резала слух. Оглянув помещение, Леви откинулся на спинку стула, а потом, устало протерев рукой лоб, запрокинул голову назад, из-за чего его волосы оказались зачесаны, и снизу вверх посмотрел на трещину в стене, которая, как и всегда, была единственным изъяном в этом идеальном логове. Если до этого настроения заполнять документы не было, то сейчас это занятие показалось капитану жуткой мукой и мучением. «А то знаете ли, с сотрясением мозга и повреждением спины не до уборки, — вспомнил Леви слова ученой, прикрывая глаза, пытаясь вспомнить образ той скандальной, бледной рыжей бестии, что этим утром попалась ему на глаза. Конечно, он видел повязку на ее голове, но не придал этому особого значения, потому что после вылазки каждый третий солдат с такой ходит. — Неужели, у нее сотрясение?» Что-то внутри кольнуло, крича, пытаясь достучаться до капитана, словно говоря о том, что он был невнимателен, груб и вообще — не надо было так отыгрываться на этой неумелой новенькой, которая еще жизни в Разведке не видела. Но брюнет отбросил все эти мысли в сторону, фыркнув про себя, что что-то он слишком много времени уделяет этой рыжей грубиянке. Слишком много чести. «А она тебе ничего такого и не сказала, — словно издеваясь, настойчиво зашептала совесть, пытаясь заставить Аккермана прислушаться к себе. Как только ему в голову пробрались все эти мысли, капитан поморщился, словно от чего-то неприятного, а потом поджал губы. — Это же ты ее спровоцировал, ты и виноват.» Приняв ровное положение на стуле, Леви, словно спасаясь от этого угрызения, схватился за чашку с недопитым чаем и одним махом выпил оставшийся напиток, звонко ставя чашку обратно на стол. Чертова девка, почему она ему как снег на голову свалилась? «Разве тебе не знакомо это чувство опустошения, словно ты скоро сойдешь с ума от тоски по погибшим друзьям? Ты ведь тоже был на грани срыва, когда потерял Фарлана и Изабель.» Леви вздрогнул, как только ему в голову забралась мысль о потере друзей. Сразу перед глазами вспыхнули обрывки прошлого, заставляя брюнета с шумом глотать воздух, стараясь не задохнуться от нахлынувших эмоций. «Заткнись! — мысленно зашипел Аккерман, словно пытался докричаться, заставить совесть забиться в дальний угол, в то самое время понимая, что он это говорит сам себе. — Она не достойна даже моего взгляда, так поэтому я вообще о ней не собираюсь ни заботиться, ни думать.» Этим заключением Леви словно поставил жирную точку в этом мысленном споре. Совесть отпустила его, перестала давить, спряталась в самый дальний угол его истерзанной, покрытой шрамами души, оставляя его в покое. Он не будет зацикливаться на этой рыжей девчонке. Он не будет уделять столько внимания человеку, который ничего не значит в его жизни. Ему вообще плевать на нее. А в душе неприятный осадок все-таки остался... *  *  *  *  * Хоть лето — теплое время года, но ночью, когда солнце уходит за горизонт, становится прохладно. Даже слишком. Казалось, несильный, но холодный ветер пронизывает до костей, заставляет дрожать и постоянно стискивать свою летнюю куртку-ветровку, чтобы более плотно закутаться и согреться. Не помогало. Врени приложила руки ко рту и задышала на ледяные, замерзшие ладони, опаляя своим горячим дыханием бледную, исполосованную еле заметными шрамами кожу пальцев, чувствуя, как теплый выдыхаемый ею воздух проникает под черные перчатки, проскальзывает по рукам. Из ее рта вырвался белый пар, который стремительно взлетел вверх, где охладился и пропал, смешался с уличным воздухом. Хотелось спать. Дико хотелось просто лечь на кровать и уснуть крепким, непробудным сном до самого утра, укрывшись одеялом и уткнувшись носом в подушку Эрны, которая, хоть и не так сильно, но еще хранила запах ландышевых духов блондинки. Спина зажила быстро, хоть до сих пор и напоминала о себе с помощью тупой, еле заметной боли, а вот голова все никак не хотела проходить. В понедельник Ханджи все еще не пускала Гретхен на уборку подвала, отпросив ее у Леви, который потом смерил рыжую своим презрительным взглядом. Сама же девушка прекрасно видела его неприязнь и с превеликим удовольствием отвечала ему взаимностью, еле заметно морща курносый нос и поджимая искусанные губы, пронзая капитана своим ненавидящим взглядом вмиг потемневших глаз. Как он к ней — так и она к нему. И она была очень благодарна Ханджи за отгул в понедельник, потому что тогда утром у нее еще сильнее разболелась голова. Отношения с Леви были похожи на какой-то балаган, успевший перерасти в настоящий неконтролируемый хаос за эти четыре, почти пять дней со дня того злополучного воскресенья, когда капитан ошарашил Врени своим вопросом, взбесил ее одной только фразой, а потом разрушил все ее планы в тот день, отослав корячиться в душевых кабинках вместо того, чтобы, как и всех остальных, отпустить на кладбище, где были высечены имена погибших друзей. Это... проблемой как таковой и не было — это было обидно. До одури обидно. Во вторник Врени пролежала в непонятном, прострационном состоянии весь день в кровати Эрны, сжимая в руках кулон с лунным камнем и не отнимая кончиков пальцев от своей переносицы. Потому что на переносице был несильно заметный, но навсегда запомнившийся шрам с тех самых пятнадцати лет, когда Врени встретилась с Дирком. Этот шрам был напоминанием об их встрече, его невозможно было забыть. А нашивки Крыльев Свободы... Они лежали в ящике массивного стола. Врени не хотела их брать в руки — почему-то боялась какого-то непонятного чувства. Этот день, четверг, начался для Врени крайне неприятно — Леви поставил ее на ночной дозор вокруг замка вместе с комнатой «205». Радовало только то, что всю ночь Гретхен будет куковать на улице вместе с девушками из сто четвертого кадетского выпуска — с Сашей, милой девушкой Кристой и ее опекуном Имир, а также вместе с Микасой, которая за эти полтора месяца заставила Врени себя уважать. И Врени уважала. Микаса ей казалась одиночкой, кошкой, которая может напасть внезапно и неожиданно. Эта девушка была всегда возле Эрена и Армина и всегда поступала разумно, пряча свою душу за маской сдержанности. Она напоминала капитана Леви, однако насчет нее у Врени были только положительные отзывы: несмотря на свою схожесть с Леви, Микаса никогда не говорила ничего обидного, всегда была внимательна ко всему и не лезла не в свое дело. — Как тут дела? — вдруг вырвал Врени из своеобразного вакуума приятный тонкий голос Кристы, а рыжая повернула в ее сторону голову, встречаясь взглядом с большими сияющими в звездном свете голубыми глазами Ленц. Блондинка подошла к Гретхен ближе, поправляя капюшон своей кофты и придерживая за своим плечом ружье — оружие, выдаваемое каждому дежурящему ночью солдату. И это самое ружье было едва ли не с нее размером из-за достаточно низкого роста Кристы. — Тут все тихо, — промямлила Врени, а потом прикрыла тыльной стороной ладони короткий зевок, слегка поежившись и вздрогнув от очередного дуновения ветра, который очень эффектно растрепал пшеничные волосы Ленц. — Вообще не понимаю: зачем ставить дежурных ночью, если на этот всеми забытый замок никто не позарится? Этот вопрос заставил Кристу тихо хмыкнуть и приподнять уголок губ. Она повернулась в сторону леса, который распростерся под этой внешней стеной замка, где и был расположен пост дежурных. Солдаты по очереди переходили каждые два часа в наблюдательные башенки, где и должны были наблюдать за всем происходящим, и сейчас пришло время менять место своего дежурства. — А ты разве не знаешь, что устройства пространственного маневрирования прекрасно продаются на черном рынке за кругленькую сумму? — спросила Ленц, косо глянув на Врени, которая прислонилась спиной к стене и понурила голову, пытаясь не заснуть. Ружье рыжей было прислонено к той же стене, и оно вдруг соскользнуло и с грохотом упало на каменный пол наблюдательной башни, заставив Гретхен вздрогнуть. — Я знаю, что есть такие сорвиголовы, которые покупают УПМ для развлечения, — пожала плечами Врени, засунув руки в карманы своей ветровки. — А откуда эти УПМ у продавцов берутся, ты знаешь? — Криста повернулась к девушке и вновь поправила на плече свое большое ружье. — Неа, — легко буркнула Гретхен, а потом опять зевнула, на этот раз чуть не вывихнув себе челюсть. — Не задумывалась об этом. — Есть такие люди, которые воруют у солдат приводы, — произнесла блондинка, а потом заправила надоедливую прядь пшеничных волос за ухо. Перед глазами замелькали картинки прошлого, когда, еще во времена кадетки, эту миниатюрную девчушку схватили торговцы и стали шантажировать рекрутов, чтобы они отдали им все УПМ в обмен на нее. Но, благо, все закончилось хорошо: и Криста была цела, и УПМ остались у кадетов. — Я раньше тоже не задумывалась о том откуда берутся приводы на черных рынках, пока не попала в одну неприятную историю. — Воруют приводы? — приподняла брови Врени, уставившись на блондинку. — В какую историю? Усмехнувшись своим собственным мыслям, Криста рассказала про случай с торговцами: как во время тренировки ночью ее украли бандиты, как они шантажировали рекрутов, требовали, чтобы они отдали им приводы, как потом решили продать саму Ленц как рабыню. Услышав этот рассказ, Врени лишь грустно хмыкнула, поджав губы. Кажется, почти всех людей в Разведке изрядно потрепала жизнь — у каждого своя история, которая может показаться просто из ряда вон выходящей, но она реальна. — Вот ублюдки, — выплюнула Гретхен, злобно усмехнувшись и сжав руку в кулак. — По морде бы им надавать, чтоб жизнь медом не казалась! — Как раз поэтому командир Эрвин и организовал ночное дежурство, чтобы уберечь приводы от воришек, — произнесла Криста, удивив тем самым Врени, которая распахнула глаза. — Что ты так смотришь? — Так это не капитан распорядился, а Эрвин? — спросила рыжая, а Криста лишь кивнула. Честно говоря, Врени, за этот месяц привыкшая к заскокам Леви, была просто уверена, что это по его вине разведчики каждую ночь кукуют на улице. А оказывается, это было распоряжение командира Эрвина... Раз это сделал Смит, значит, для этого реально была причина. — Я пришла, — оповестила девушек приближающаяся Имир, которая шла в их сторону, сжимая в руках ружье, а рядом с ней трусил проказник-абалдуй Берти, высунув язык из пасти. Берти — молодой огромный кобель породы алабай, которого выбрал Эрвин в прошлом году в собачьем питомнике с целью приобретения еще одного сторожа. Старик Рик — такой же породы уже старый пес — с трудом справлялся с должностью сторожевого пса, и поэтому командир приобрел еще одного, так сказать, на смену старику Рику. Именно о них говорил месяц назад командир Смит, застукав играющую на крыше Врени. — Значит, я уже перехожу, — кивнула Гретхен и, погладив подбежащего к ней Берти по большой лобастой голове, подхватила с пола ружье и отправилась по стене в сторону следующей смотровой башни, где встретила Сашу и отправила ее «передавать эстафету» в другой наблюдательный пункт. Хотелось спать. Это желание не покидало рыжую ни на секунду, и она, устав стоять, прислонилась спиной к холодной стене и опустилась, осела на такой же холодный пол, прижав ноги к груди, обхватив колени руками и уткнувшись в них подбородком, устало прикрывая глаза. И хоть сначала девушка пыталась не заснуть, постоянно прислушиваясь, но, так ничего и не услышав, она все же не смогла противостоять сну и провалилась в дремоту. В беспокойный сон. Ей снился кошмар. Снилось, как будто над ней склонился какой-то мужчина — совсем молодой, в очках, за стеклами которых сверкали изумрудные глаза. Его лицо было сосредоточенно, серьезно, выдавая его нервозность. Врени бы даже сказала, что он был симпатичен, если бы не плотно сжатые губы и сведенные на преносице брови. Его вид не внушал доверия, он внушал лишь страх. Всепоглощающий, пронзающий насквозь, заставляющий дрожать страх. Ей было неловко, она растерялась, напряглась, смотря, как он вдруг поднимает над ней руку, держа между пальцами какую-то красную железку. Врени хотела дернуться, сбежать, скрыться от этого странного человека, но все было без толку — она не могла пошевелиться, широко распахнутыми глазами смотря на этого мужчину. Внезапно тело свело от жуткой боли, от сильного ожога, а за правым ухом стало очень неприятно пульсировать. Хотелось кричать. Выть, не зная, куда деться и как стерпеть эту жуткую боль от ожога. Врени, открыв рот в беззвучном крике, уставилась на мужчину, который и наградил ее этой мучительной болью, смотря в его хмурые изумрудные глаза, как бы спрашивая, прося ответа, за что ей вся эта боль. Но он не дал ответа — просто протянул к ее лицу руку, повернул ее голову, смотря на ее ухо. — «ИД 14», — тихо сказал мужчина, но его слова эхом звучали в голове рыжей. Перед глазами все замелькало, закружилось, голова заболела. Создавалось такое ощущение, что Врени сейчас была при смерти. Голову пронзил болезненный импульс, вырывая девушку из состояния кошмара, заставляя вернуться в реальность, проснуться, подскочить на месте, тяжело хватая воздух. Врени словно ничего не видела перед собой, словно была какая-то пленка, туман перед глазами. Спина вспотела, и сразу же ее охладила холодная стена. Девушку колотило крупной дрожью, руки трястись, словно она стояла на морозе часа три, а кислорода просто не хватало. Это заставляло рыжую шумно вдыхать воздух, не имея сил надышаться после кошмара. Место за правым ухом, как во сне, пульсировало, словно его только что обожгли. Обожгли той железкой. Рука сама потянулась к этому месту, зарылась пальцами в рыжие растрепаные волосы, нащупывая чувствительной кожей клеймо «ИД-14», на месте которого остался страшный,  ужасающий шрам. Врени рвано выдохнула, пытаясь успокоиться, а потом прикоснулась к своей шее, ощущая частый пульс. — Спать нельзя на посту, — вдруг услышала она до дрожи знакомый, холодный, такой раздражающий в последние дни голос. Он заставил Гретхен повернуть голову, встретиться взглядом с горящими серыми глазами, дернувшись от неожиданности. До нее достаточно долго доходило то, что капитан, скорее всего, видел ее во время кошмара. Значит, точно знает, что она спала на посту. — П-простите... — как-то сбивчиво, сумбурно пролепетала Врени, тут же подскакивая на ноги, а Леви слегка прищурил свои серые глаза которые сейчас сверкали и отражали звездный свет, рассматривая девушку. Она была в привычных серых солдатских брюках, только без ремней, а верх тела был скрыт от чужого взгляда темной ветровкой с глубоким капюшоном. Капитан был немного насторожен таким поведением. Все эти дни Врени усердно давала ему понять, что ее раздражает его присутствие, морща свой курносый нос, когда он к ей обращался. В принципе, его это устраивало. Но сейчас его немного удивил, насторожил тот факт, что она была растеряна, сразу же подскочила, не выражая недовольства. Она была... напугана? Смотря в ее судорожно бегающие глаза, Леви не мог понять, что ее могло так напугать. Он прекрасно видел, как она металась во сне. Кошмары в Разведке — дело привычное, но почему она сразу же запустила руку в волосы? — Не спать, — только и сказал Аккерман, а потом ушел из наблюдательного пункта дальше по стене, оставив весьма удивленную, растерянную Врени одну. Она до сих пор дрожала, чувствовала, как по телу бегают мурашки, а теперь еще и не знала, как объяснить поведение капитана. Раньше он бы наградил ее почетной уборкой в конюшне, но сейчас... Почему он ее не трогал? Почему не сделал выговор? Врени так и осталась стоять в ступоре, смотря уходящему капитану в след, провожая своим настороженным, неверящим взглядом. Продолжение следует... Imagine Dragons — Zero