Крылатая Свобода

Это были совсем обычные дни, которые привычно летели вперед. За это время ничего не случилось, все было, на удивление, совершенно спокойно: Разведотряд никто не доставал, никакой информации о ближайших вылазках не было, что означало — экспедиция будет еще не скоро, да и никаких инцидентов в Штабе разведчиков не произошло. Казалось, все сейчас идет вполне хорошо. И отчасти это было так. Но все эти дни, то есть две долбанных недели, Жан не мог найти себе покой. Он даже перестал цапаться с Эреном, который, кажется, успел зазвездиться и ему надо бы подправить морду лица. А все из-за того, что Кирштайн беспокоился за Врени, самочувствие и поведение которой за эти две недели его напрягали и пугали. Естественно, его соседи по комнате, а также все знакомые прекрасно заметили, что Жан стал меняться — теперь он не был похож на петуха, который рвется в драку по первому зову. Теперь он стал более спокойным и рассудительным. Он повзрослел? Может быть. Но на самом деле причиной этих изменений в заносносчивом и гордом Кирштайне стала Врени, за короткий срок ставшая ему лучшей подругой. Именно разговоры с ней, ее поведение помогли парню перестать быть словно пороховой бочкой, которая может взорваться из-за одной искорки. Она его изменила в лучшую сторону. И это заметили все остальные. — Да я вас уверяю, влюбился наш Жан! — заявил Конни, когда в комнате были все, кроме, естественно, самого Кирштайна. Наверное, если бы этот разговор услышал он, то всем жильцам комнаты «258» был бы капут. — С чего ты взял? — задал встречный вопрос Армин, задумчиво трущий свой подбородок. — Да он изменился! Уже как больше двух недель ни единой драки с Эреном! — Спрингер указал рукой на сидящего на подоконнике задумчивого Йегера. — А раньше, я напомню, они могли раза четыре за неделю друг другу морду бить! Так раньше Жан был инициатором ссоры, а сейчас... Ни единого серьезного подкола! — И? — не признал все эти доводы Армин, скептически посмотрев на друга, сидящего на втором этаже противоположной койки. — Он взрослеет. — Не-е-е, — протянул Эрен, замотав головой. — Такой петух повзрослеть так быстро не может. Слишком большое шило в заднице. И мне тоже кажется, что он влюбился. Теперь уже я в этом уверен! — Только не говорите, что его избранницей стала... — чуть ли не с ужасом прошептал Арлерт, вылупив на шатена глаза. — Врени! — гаркнул с верхней койки Конни. — Это точно она! — Но раньше ему Микаса нравилась, — возразил Армин, припоминая прошлый разговор о влюбленности их друга. — Времена меняются, — философски заметил Спрингер. — Смотрите, какой Жан с Белочкой обходительный стал. Разговаривает с ней, гуляет... Во время уборки к ней часто наведывается даже в противоположный конец замка! Надеюсь, они не целовались... Никто этого, кстати, не видел? — Типун тебе на язык! — фыркнул Эрен, а потом поежился и скривился. — Я не переживу такого зрелища! — Сомневаюсь, что дошло до этого... — немного растерянно проговорил Армин. Йегер, сидящий на подоконнике и от нечего делать смотрящий в окно, вдруг завопил: — Смотрите! Все, как по команде, ринулись к окну: Арлерт подскочил с кровати, а Конни, посчитав, что по лестнице спускаться долго, просто спрыгнул на пол, звонко хрустнув коленками. Трое парней столпились у окна, смотря вниз, а Конни тут же ехидно заулыбался. — А я говорил! — довольно брякнул он, смотря, как внизу проходят объекты их разговоров. Жан и Врени шли рядом, плечом к плечу, и тащили ведра с водой по направлению к конюшне. При этом девушка что-то усердно рассказывала парню, а потом, видимо, немного устав, ненадолго поставила ведро на землю. Недолго думая Кирштайн подхватил ее ношу в свободную руку и понес уже два ведра под неодобрительное бормотание Гретхен, которая не хотела его напрягать. — Ишь, джентльмен какой, — фыркнул Эрен. — Это точно любовь! — по дурости вякнул Конни. — Идиот, что ли? — покосился на него Армин, нахмурившись. — Это простое правило приличия. Девушкам помогать надо! А вы тут чего надумали? Конни, вот ты разве бы не помог Саше ведро дотащить? Услышав этот вопрос, Йегер не удержался и захохотал, решив ответить за Спрингера: — Армин, он бы не помог, он бы заставил Сашу тащить и ведро, и его самого на руках! Конни обидчиво надулся и насупился. — Неправда! — возразил он. — Правда! — заспорил с ним Эрен. — Нет! — Да! — Балда! — Ты — да! Армин обреченно закатил глаза, тяжело вздыхая. А вот Врени, которая шла рядом с Жаном, услышала отдаленный подозрительный говор. Она остановилась, слегка нахмурившись, а потом начала оглядываться, выискивая источник этих звуков. — Что такое? — поинтересовался Кирштайн, остановившись, а потом поставил ведра на землю, не сводя внимательных глаз с девушки. — Да слышу что-то... — немного растерянно, но настороженно проговорила Гретхен, и только потом ее взгляд метнулся в сторону окна третьего этажа. «Та-а-ак, а это еще что за собрание?» — недоверчиво протянули тараканы, переглядываясь друг с другом, когда девушка увидела через стекло собравшихся у подоконника разведчиков. Очень знакомых разведчиков. Врени прищурилась, а потом хмыкнула, разглядев спорящих друг с другом Эрена и Конни, а также Армина, который сейчас внимательно смотрел на нее. Или на Жана. — Чего это они? — с подозрением и непониманием спросила рыжая, когда к ней поближе подошел Кирштайн. Тот тоже задрал вверх голову и прищурил ореховые глаза, всматриваясь в окно. Увидев своих друзей, он лишь хмыкнул. — Не знаю... — протянул он, неопределенно пожав плечами. — Сезонное обострение тупости, наверное. У них такое бывает. — У Армина что, тоже? — не поверила Врени в тупость смышленого блондинчика. — Не, Армин в эту группу не вписывается, — покачал головой Жан. — А вот Эрен давно ни с кем не цапался. А этому придурку обязательно хотя бы раз в неделю надо поорать... — Обычно он орал на тебя, — подметила голубоглазая. — И вы прекрасно играли роль боевых общипанных петухов. — Но ты же меня попросила держать себя в руках, — отозвался парень, засунув руку в карман своей темно-синей кофты. — Я и держу. Кстати, не знал, что могу быть таким спокойным. — Я тоже, — хмыкнула Врени, после чего пихнула своего напарника локтем в ребра. — Давай, пошли, нас там наши кони заждались. Чего таить, а Врени реально устроила парню серьезный разговор, когда относительно недавно случилась эпичная потасовка в столовой огромного замка. Тогда Жан сцепился с Эреном, и они оба колотили друг друга и дружненько величали не самыми культурными фразочками. Врени тогда опоздала, но когда зашла в самый разгар драки, была в полном шоке. Гордый Жан, который был ее другом, с остервенением замахивался на зеленоглазого Эрена, которого рыжая считала очаровашкой. А разведчики просто стояли, сидели и смотрели на это, как на какое-то шоу, даже не делая попыток остановить двух сошедших с ума петухов, которым гормоны ударили в голову по мозгам. Удивительным было то, что Армин и Микаса тоже сидели совершенно спокойно, и Врени это показалось странным — Микаса обычно, как заботливая мамочка, оберегала Эрена чуть ли не от всего света, а Армин, хоть и не мог похвастаться физической силой, даже на помощь не пытался позвать. Позже, конечно, Врени выяснила, что оберегать в этом случае Эрена было бесполезно и не имело смысла — он все равно прекрасно восстановит все повреждения и опять полезет в драку, но на тот момент девушке показалось, что сумасшедшие парни друг друга поубивают. Врени даже сказать ничего не успела, так как в этот момент стремительный вихрь метнулся в сторону дерущихся и буквально отправил каждого из них в полет в совершенно разные концы столовой. Капитан Леви вновь показал свои идеальные навыки боя, от всей души впечатав бедному Эрену ногой в живот, явно нанеся массивной подошвой солдатского сапога немалый урон Йегеровским внутренностям и отправив шатена далеко и надолго, а потом вмазав Жану своей рукой в дыхалку, попав острым локтем парню чуть выше солнечного сплетения и буквально кувырком откинув его в совершенно противоположный конец столовой. Гретхен тогда аж рот раскрыла от удивления, увидев, каким же образом решаются в Разведке подобные инциденты. В Кадетке Шадис всеми силами старался сделать тебя позором всего корпуса, а тут дела решались быстро — по морде и все спокойно. После этого Жан еще долго жаловался Врени на то, что на козле Йегере все побои заживают, как на собаке, а ему, такому бедному, надо мучаться. Теперь Кирштайн мог похвастаться хорошим ушибом, болью в грудной клетке, вывихом плеча и отменным ярким фонарем под правым глазом, который успел оставить Эрен до эффектного появления Леви и феерично-эпичного полета в дальние дали. К слову, Йегеру тоже досталось немало и, как говорится, от всей Кирштайнской души. А, как известно, душа у Жана большая, обширная и вместительная, поэтому и досталось надоедливлому шатенчику по шапке по всем параметрам от мстительных чертей Кирштайна. Жан умудрился выбить ему зуб, разбить губу и подарить нехилый синяк чуть ли не на всю щеку. Но, естественно, из-за своих титанских ухищрений все это зажило за считанные минуты. Короче, мордобой в Разведке в тот день выдался знатный, шумный и веселый для большей части солдатской аудитории. Кроме, естественно, пострадавших. — Ну и чего ты этим добился? — спросила Врени, рассматривая фингал под глазом парня, когда они оба сидели на чердаке после потасовки. — Поставил придурка на место, — фыркнул Жан, морщась от боли во вправленном плече. — Черт, у капитана рука тяжелая... — Это просто ты хрупкий, — язвительно возразила Гретхен, за что получила в свой адрес испепеляющий взгляд ореховых глаз. — А если серьезно, что тебе дала эта драка? Ну, кроме, побоев и бесплатного освещения в виде фонаря под глазом? — Не знаю... — неопределенно пожал одним плечом Кирштайн. — Выпустил пар, наверное. Нефиг было меня бесить. — И все? И какая у тебя была цель? Парень задумался, молчал. Молчал около минуты, в это время просто уставившись в стенку своим серьезным взглядом. — Наверное, чтобы реально поставить Эрена на место... Чтобы не нарывался, — как-то неуверенно проговорил он наконец, а Врени лишь вздохнула, с улыбкой понимая, что перед ней сейчас не закаленный солдат, умудрившийся прожить в Разведке четыре года, а простой парень, можно даже сказать, нерешительный мальчишка. Гретхен решила, что нужно положить конец постоянным дракам и разборкам Кирштайна и Йегера, помочь Жану совладать со своей гордостью и буйным нравом, научиться держать себя в руках. Неожиданно для парня, она взяла его руки в свои ладони, которые по сравнению с ладонями Жана казались до смеха маленькими и хрупкими, а потом, глядя удивленному Кирштайну в ореховые глаза и видя в них свое отражение, заговорила: — Дам тебе дружеский совет: научись бороться не с Эреном, а с собой. Ты хотел поставить его на место. Ты поставил? Нет, вас обоих просто в щепки разнес Леви. Да и какой смысл ставить Эрена на место с помощью драки? По лицу Жана было видно, что он не совсем понимает, к чему клонит подруга. — Ты не сможешь поставить его на место, Жан, — уверенно сказала Врени, слегка сжав в своих пальцах его ладони. — Он почти что бессмертный. На нем все ушибы заживают моментально. А вот на тебе нет. И в итоге он совершенно невредим, а у тебя фингал под глазом и вывих плеча. На нем трюк с избиением не прокатит никогда. — Но по морде он все равно заслуживает! — возразил парень, на что Врени лишь устало, терпеливо кивнула. — Не спорю, но в этом нет смысла. В конце концов плохо будет тебе, когда Леви выйдет из себя окончательно и придушит вас обоих на глазах у всей Разведки. Я тебя прошу: постарайся придержать свой пыл. Хотя бы на время. Побудь спокойным и рассудительным, и, если тебе это понравится, останься таким. Ну, а если тебя моя просьба не устроит, продолжай петушиться с Эреном и получать за это заслуженных пилюлей. Идет? — Идет, — на удивление, легко согласился Кирштайн, слабо кивнув головой. И он свое обещание выполнил. Неделя прошла абсолютно спокойной: ни единой драки и стычки со стороны Жана не было. И ему это состояние полного спокойствия понравилось, потому что чем спокойнее ты выглядишь, тем сильнее бесишь своего противника. И после этого парень начал понимать спокойного, как удава, капитана Леви с его фирменным отстранением и отрешенностью от всего. Но, хоть полностью стать капитаном у Жана не получилось (ибо Леви копировать невозможно как физически, так и морально), парень стал спокойнее и рассудительнее. А Врени была довольна тем, что теперь ее другу не угрожала опасность быть избитым. Но спокойствию Жана пришел конец, когда он стал замечать, насколько странной стала Гретхен за это время. Все это время, то есть неделю, она ходила горячей, словно у нее был жар, причем предсмертный, но она уверяла, что чувствовала себя просто прекрасно. Еще Кирштайн заметил, что от любой работы она морщится из-за боли, постоянно разминается и выгибается в спине, словно пытаясь что-то поправить. Это было странным. До ужаса странным. А еще парень спустя пять дней после первого проявления жара у девушки с подозрением заприметил ее покрасневшие глаза. — Ты что, плакала? — спросил он тогда в лоб, а Врени удивленно подняла брови. — Чего? — захлопала она ресницами, совершенно не понимая, о чем идет речь. — Ты о чем? — У тебя глаза красные, — проговорил Жан, подцепляя ее подбородок пальцами и заставляя поднять ее голову, а потом вперился внимательным взглядом в покрасневшие глаза подруги. — Плакала? — Я не плачу! — тут же взъелась Врени, дернувшись и освободившись от руки парня. — Ты за кого меня принимаешь?! Быть «плаксой», будучи солдатом, позорно и смешно. Гретхен не плакала никогда, если не считать случая гибели Эрны и Дирка. И естественно, вопрос друга задел ее гордость. — Тише, Белка, спокойно! — поспешил ее успокоить Жан, приподняв свои руки. — Я не про это сейчас. Что с твоими глазами? — А что с ними может быть не так? — огрызнулась девушка. — Они покраснели, — вновь пояснил парень. Гретхен лишь плечами пожала: — Не знаю, со мной все хорошо. Она реально не чувствовала в этот момент никаких признаков повреждений зрения. Ей даже в глаз ничего не попадало. Но Кирштайн по привычке приложил свою широкую ладонь к ее лбу и, секунду подождав, устало вздохнул. — Ты опять горячая. Белка, может, тебе пора в лазарет? — Со мной все хорошо! — повысила тон голоса рыжая, а потом, похлопав парня по плечу, прошла мимо. Посмотрев на себя в зеркало и реально заметив красноватые глаза, Врени не обратила на это должного внимания, подумав, что это из-за усталости. Но потом, спустя пару дней глаза начали болеть и чесаться, и тогда уже Гретхен забеспокоилась о том, не занесла ли она себе какой-нибудь инфекции. Перепуганная девушка тогда вихрем принеслась к Ханджи в кабинет, где была самым чудесным образом вылечена чайными компрессами и лечебными глазными каплями. А вот на вопрос, откуда такие капли есть у ученой, Зое просто показала рукой на свое лицо, намекая на то, что у нее со зрением были проблемы. И реально — глаза больше не болели, и обрадованная Врени решила, что на этом все проблемы закончились. Но на самом деле это было только началом. Боль во всем теле, а в частности — в спине, не давали с того момента ей никакого покоя. Было такое ощущение, что она разом отбила и раздробила себе все имеющиеся в теле кости, растянула все мышцы и вообще попала под пресс. Но тогда рыжая смахнула все эти неприятные ощущения на последствия тяжелой тренировки, решив, что перенапряглась и растянула себе какие-то мышцы. Но проходил день, еще один, и еще, боль остановилась все сильнее и подозрительнее, а Врени даже не думала чувствовать себя лучше. Было такое чувство, словно на нее наступил титан и ее раздавил. Девушка морщилась на каждой тренировке и на каждом задании, пыталась избавиться от болезненных ощущений, разминалась, больше отдыхала, но лучше ей не становилось. Ее состояние и заметил Жан, который был за подругу очень обеспокоен. Она была странная — горячая, с болезненным видом и каким-то жалким состоянием, словно чем-то болела. Но упертая Белка категорически отказывалась идти в лазарет, говоря, что это все из-за перенапряжения и усталости. — Белка, ну так не пойдет, — серьезно проговорил парень, подходя к девушке, которая сидела на коленях и оттирала плинтуса в столовой. Врени прекратила работать тряпкой и подняла вверх голову, встречаясь взглядом с серьезными глазами Кирштайна. Он возвышался над ней, словно гора, и был твердо настроен утащить подругу в лазарет. — Что такое? — поинтересовалась Гретхен, откладывая тряпку и поднимаясь с колен, выравниваясь перед парнем. В этот момент Саша и Криста, с которыми девушка убиралась, вышли из помещения с целью поменять воду в ведрах, оставив Жана с рыжей одних. — Хватит валять дурака, — серьезно сказал Кирштайн, а Гретхен подняла бровь в немом вопросе. — Ты уже неделю вот такая больная ходишь. Пошли в лазарет. С этими словами он обхватил длинными пальцами ее тонкое запястье, а потом еще сильнее нахмурился. Она горячая. Опять. Решив не зацикливаться на этом, парень уже хотел пойти вместе с девушкой к выходу из столовой, но Врени дернулась, вырывая свою руку из его хватки и возмущенно глядя на друга исподлобья. — Не собираюсь я никуда идти! — выдала она, на что Жан лишь устало вздохнул. — Ты себя губишь, дура! Лучше сходить один раз, чем потом мучаться с болезнью! — Но зачем мне в лазарет, если со мной все в порядке?! Услышав этот вопрос, Кирштайн саркастически изогнул бровь, оглядев девушку с ног до головы. А потом он посмотрел на ее лицо, заметив, как дернулся уголок ее губ. Еще давно он заметил, что во время вранья у Белки дергаются губы. — Хватит врать. И я прекрасно вижу твое состояние. А вот насчет этого Жан попал в точку — Врени терпела ноющую боль в спине, к которой успела немного привыкнуть. И сейчас девушка едва держалась, чтобы не сморщиться от резкой болевой волны, которая появилась из-за неосторожного резкого движения плеча. Естественно, об этом Гретхен тактично умолчала. — Со мной все в порядке, — терпеливо прошипела Врени. Ее психическое состояние почему-то слегка пошатнулось с недавнего времени. — Хватит ерепениться и пошли, — произнес Жан, и в его голосе случайно промелькнули рычащие урчащие звуки. Кажется, кого-то все задолбало... — Нет. И хватит об этом, — оборвала друга рыжая. — Да я беспокоюсь о тебе! — с ноткой отчаяния чуть ли не вскричал Кирштайн, разведя руками, а потом сжав кулаки. — Сейчас обо мне беспокоиться не нужно, — процедила Врени, а потом подхватила с пола тряпку и стремительно вышла из столовой с целью промыть ткань от грязи. Она оставила Жана одного в помещении, грубо завершив разговор. Парень шумно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, а потом опустил голову, лихорадочно бегая глазами по полу. Резкость Врени его задела, но он понимал, что сейчас с ней происходит что-то странное. Если она сейчас хочет быть одна — пускай побудет одна. Таким образом прошло три дня, в течение которых Врени часто пропадала на своем чердаке и старалась не общаться ни с кем — а с Жаном в особенности. Но она старалась не общаться с ним не из-за того, что была на него зла. Просто она поняла, какой дурой была с ним. Жан — гордый, упертый, самоуверенный парень с завышенной самооценкой — реально беспокоился за нее. Ради нее он изменился, а она так грубо, глупо повела с ним, тем более — он был прав. Она себя чувствовала нехорошо, позже даже задумалась: а не сходить ли ей реально в лазарет. Все это время она не находила себе места, но к парню подойти боялась. И ладно бы только Кирштайн видел ее состояние, но нет — это заметили чуть ли не все в округе. А в частности, это был капитан, который встретил девушку в конюшне во время чистки Кондрола. Гретхен стояла в деннике коня и с безразличным видом водила жесткой щеткой по его спине, смотря в одну точку и делая все движения словно на автомате. Дверь денника была открыта настежь, позволяя просматривать часть широкого коридора между лошадиными отсеками. Было больно. Врени чувствовала себя еще хуже, словно неведомая болезнь прогрессировала. На второй день после своеобразной ссоры с Жаном она начала чувствовать слабость, а на третий — сильнее заболели кости. Было такое чувство, словно девушку прокрутили через мясорубку, перерубив и переломав весь скелет и мышцы. Внутри все словно перестраивалось, менялось местами, сопровождаясь болезненными спазмами. Каждое движение причиняло боль, кожа горела, а глаза вновь начали немного слезиться и побаливать. Такое ощущение, что Гретхен скоро помрет. Безразличным взглядом сверля пол, Врени вычищала щеткой спину своего мерина. Из-за высокой температуры тела ей было жарко, и она давно сняла с себя форменную куртку, оставшись в светлой голубоватой рубашке. Именно в этот момент она услышала размеренное цоконье копыт возле входа в конюшню, лошадиное фырканье и тихие человеческие шаги, но не придала этому никакого значения — разведчики любили проводить время со своими лошадьми. И тут по коридору мимо денника Кондрола, в котором и была девушка, прошел высокий величественный Август, который напоминал огромную черную тень. Его внушительную фигуру рыжая увидела благодаря настежь открытой двери. Августа вел Леви, чья спина была прямая, как игла. Капитан шел уверенно, размеренно и совершенно спокойно, возвращаясь, видимо, с прогулки, что было видно по достаточно тяжелому дыханию черного мерина. Аккерман слегка повернул голову, скосил серые глаза в сторону открытого денника, встречаясь взглядом с усталыми глазами Гретхен, которая на некоторое время замерла с щеткой в руке. Это мгновение было словно вечностью, и от взгляда, которым Леви пронизал ее, у девушки пробежались по спине мурашки. Боль во всем теле ушла на второй план, пока она во все глаза смотрела на то, как капитан словно в замедленной съемке проходит мимо открытой двери ее денника, пронзая своим внимательным взглядом. А потом брюнет все так же спокойно открыл рядом располагающийся денник — послышался громкий стук открытой щеколды — и завел фыркающего Августа внутрь. Он находился прямо за стенкой, и Врени немного нервно покосилась на эту стенку, будто пыталась видеть сквозь нее. Кондрол раздраженно мотнул хвостом, выдергивая девушку из прострации, и она, проморгавшись, начала прочесывать щеткой мощную лошадиную шею. Было бы неплохо тоже вывести рыжего мерина на прогулку, но физическое состояние Гретхен было настолько жалким, что эта идея была отодвинута до лучших времен. Раньше они с Кондролом регулярно выезжали на прогулки два раза в неделю, но сейчас это время закончилось. Врени из-за здоровья не могла нормально держаться в седле и вообще грозилась упасть с лошади во время езды, пока Кондрол без дела стоял в деннике. Конь, которому такие изменения не нравились, хотел на волю, поэтому достаточно часто буянил. А девушка ничего не могла сделать, потому что в таком состоянии выезжать было опасно. За тяжелыми размышлениями Врени и не заметила того, что уже минуты три в открытом проходе, прислонившись плечом к дверному косяку, стоял капитан, неотрывно глядя на девушку. Его глаза были слегка прищурены, и он с подозрением покосился на недовольного Кондрола, который дергал головой, громко фыркая. — Коню уделять нужно больше времени, — с укором проговорил брюнет, привлекая к себе внимание встрепенувшейся рыжей разведчицы, прекрасно зная о том, что мерин давно не гулял. — Ему нужны регулярные разминки. — Д-да... — рассеяно кивнула Гретхен, почти ничего не поняв. Головокружение дало о себе знать, тараканы были невольно отправлены на карусель, путаясь и перебегая с места на место. Мысли не собирались в одну кучу, все тело было ватное. — Я... выведу его. Нет. Леви прекрасно видел состояние девушки, ее странное покрасневшее лицо, пылающие щеки и болезненный взгляд. И он прекрасно понимал, что с ней что-то не так. — Этот конь особенно свободу любит, — немного задумчиво произнес брюнет, смотря на то, как конь, привлеченный торчащей из ведра щеткой, тянет морду к полке, на которой и стояло это ведро. — Откуда знаете? — тихо спросила Врени, нервно сжимая ручку щетки, которую держала в руках. Черт, такое ощущение, что скудный обед сейчас вырвется наружу. — Это ведь я его выбирал, — был неожиданный ответ, и Гретхен, несмотря на свое плачевное состояние, удивленно подняла бровь. — Тут почти всех лошадей выбирал я. И Эрвин. Леви сложил руки на груди, явно не собираясь уходить. И что ему нужно? Под его цепким взглядом Врени не может работать, боясь накосячить. Вдруг раздался грохот, заставивший рыжую подскочить от испуга, а вот Леви даже бровью не повел — лишь скосил глаза в сторону Кондрола, который свалил железное ведро с полки на пол. Теперь ведро, звонко громыхая, покатилось по полу, перед этим потеряв щетку, а потом остановилось, игриво блистая своим металлическим боком. Чертыхнувшись сквозь зубы, Врени подошла к этому ведру, оказавшись стоять к капитану спиной, и присела на корточки, подхватывая выпавшую с полки щетку. Тело сразу же пронзила сильная волна боли, но девушка успешно сдержала в себе болезненное шипение. Глаза капитана расширились, когда он уставился на разведчицу. Леви даже растерялся немного, ничего не сумев понять. На спине девушки красовалось большое яркое алое пятно, которое заставило брюнета на несколько секунд просто впасть в ступор. На светлой ткани рубашки это пятно было особенно видно, оно выделялось, сразу же бросалось в глаза. — Гретхен, что это? — с нарастающим напряжением спросил Леви, когда Врени поднялась на ноги, не сводя своего пронизывающего взгляда с ее спины. — М? — не поняла рыжая и изогнула бровь, закусив губу от головокружения и боли во всем теле. Но вот увидев взгляд капитана, она замерла, пытаясь понять, чем же вызвана эта напряженность. — Что с твоей спиной? Этот вопрос поставил девушку в тупик, и она повернула голову назад, пытаясь рассмотреть сзади свою рубашку. И как только она увидела темное алое пятно на всю спину, то тут же в ужасе распахнула глаза. Это где она успела испачкаться?  — Н-не знаю... — срывающимся голосом проговорила рыжая, а потом перевела свой полный недоумения и испуга взгляд на Аккермана. Тот же, недолго думая, приблизился к ней и, ухватив за предплечья, развернул к себе спиной, пробегаясь пальцами по ткани ее рубашки. Почувствовав влагу, брюнет нахмурился, после чего опустил взгляд на свои пальцы. Они были испачканы... — Кровь? — риторический вопрос со стороны Леви, после чего он слегка повернул к себе девушку за плечо, встречаясь взглядом с полными ужаса голубыми глазами. — Что это, Гретхен? — В смысле кровь? — опешила разведчица, а потом опустила взгляд на ладонь капитана, видя на ней красные разводы. Реально кровь. — Откуда?.. — Это я у тебя хочу спросить, — шикнул Аккерман, а потом резко развернул подчиненную к себе лицом, не сразу обратив внимание на то, как Врени болезненно закусила губу и поморщилась. — Ты где так успела навернуться? — Но я не делала ничего такого! — едва слышно прошептала девушка, а потом вдруг ухватилась за предплечье капитана, делая все возможное, чтобы не упасть. Перед глазами все закружилось, мир взорвался снопом искр, а по телу расползлась новая, слишком сильная волна боли. Врени стало страшно. А вдруг это смертельно? Что с ней вообще происходит? — Да что с тобой?.. — немного растерянно проговорил Леви и спохватился только тогда, когда почувствовал, что Гретхен оседает на пол, не имея больше сил держаться на ногах. Капитан сразу подхватил ее под руки, излишне крепко прижав к себе, а потом всмотрелся в резко ставшее бледным лицо разведчицы, не понимая, что с ней происходит. Она опять была горячая, словно во время жара, не могла держаться на ногах. Кондрол, чувствуя напряженную обстановку, беспокойно зафыркал, забил копытом по полу. — Гретхен! — немного взволнованно позвал совсем ничего не понимающий Леви, видя, как девушка закрывает покрасневшие глаза, опускает голову, словно у нее больше совсем не было сил даже на то, чтобы держать ее ровно. Руки ее на его предплечье ослабли. — Врени?.. Придя к умозаключению, что она его не слышит, он подхватил ее обмякшее тело на руки, точно испачкав в ее крови рукава своей кофты, и опять напряженно всмотрелся в ее бледное лицо. Она была в сознании, потому что на секунду приоткрыла один глаз, встретившись взглядом с внимательным взором Аккермана, после чего устало закрыла его, отстранившись от всего мира. А вот Леви пришел к единственном выходу из этой ситуации — надо нести ее в лазарет, что он, не медля, и сделал. Оставив обеспокоенного Кондрола, капитан захлопнул дверь и стремительно вылетел из конюшни с разведчицей на руках, не сбавляя скорости вошел в замок, сразу же отправляясь в сторону больничной части Штаба. Гретхен была слишком горячая, ее трясло, и он это прекрасно чувствовал, пока сама Врени, сквозь зубы внезапно зашипев от нестерпимой боли в спине, уткнулась лбом ему в плечо, тяжело выдыхая. В это самое время Леви мысленно перебирал все знакомые ему болезни, пытаясь понять, чем же девушка больна, но к своему же удивлению не пришел к точному выводу. Такой болезни он не знал. Было совершенно неожиданно, когда Аккерман столкнулся на повороте с Ханджи, которая, держа в руках какие-то бумаги, бодрячком возвращалась из больничного отделения. Едва не врезавшись в капитана, Зое в удивлении подняла брови, уставившись на Врени в руках брюнета. Сказать, что она опешила — это значит не сказать ничего. Во-первых, сразу возник вопрос о причине такого банкета, то есть узнать о том, что же случилось с рыжей, а во-вторых, была масса вопросов к Аккерману. — Леви, и как ты это объяснишь? Продолжение следует... Lovely the band — Broken