Крылатая Свобода

— Леви, и как ты это объяснишь? — Ханджи кивнула в сторону Врени, пока сам Леви лишь пронзил ученую испепеляющим взглядом. — Тут человек помирает. Продолжать? — язвительно прошипел он, слегка приподняв Гретхен для наглядности. — Ханджи, не суйся, а то я ее до лазарета донести не успею. — Все так плохо? — тут же всполошилась майор, в одно мгновение оказавшись вплотную к капитану, и похлопала рыжую по щекам. — Хан... Ханджи! — сначала тихо просипела Врени, а потом ее голос превратился в болезненное шипение, и девушка вцепилась в плечо Аккермана, пытаясь стерпеть боль во всем теле. Сильно закусив губу, она от безысходности прижалась щекой к теплому плечу брюнета, чувствуя, как еще сильнее он напрягается. Ханджи нахмурилась. — Так, ее сейчас давай ко мне, — скомандовала она, на что получила скептический, раздраженный взгляд серых глаз. — Ты серьёзно? Очкастая, сейчас не время играть в доктора! — возразил Леви, чувствуя, как Гретхен начало трясти сильнее. — Не спорь, сейчас я ей помогу лучше, чем в лазарете. Так что давай, и быстро! Таким образом Врени и оказалась у Ханджи в кабинете, где капитан до подозрения бережно уложил ее на желтый диван, а потом его выгнала из помещения хозяйка комнаты. *  *  *  *  * За окнами уже давно стемнело. К вечеру теплая летняя погода испортилась до неузнаваемости: небо затянуло тучами, начал лить дождь, хлестая каплями стекла окон, а вспышки молний то и дело освещали землю и небосвод. Ханджи опустилась на стул и устало вздохнула, провела рукой по влажному от пота лбу. Весь оставшийся день она провела рядом с Гретхен, состояние которой стремительно ухудшалось. Хотелось спать, и ученая прикрыла рукой долгий зевок. Моблит, ее верный помощник, тоже вздохнул. Он сидел на желтом диване рядом с лежащей на животе Врени, то и дело меняя ей на лбу мокрую тряпку, тщетно пытаясь сбить температуру. — Спит? — спросила Ханджи, устало смотря на девушку. — Вроде да... — немного хрипло ответил ей Моблит, разглядывая осунувшееся лицо девушки. Ее глаза были плотно закрыты, слипшиеся ресницы то и дело дрожали, как, в прочем, и искусанные губы, щеки горели, но все лицо, кроме, опять же, щек, было бледным. Огненные волосы растрепались по подушке, а сама разведчица была накрыта одеялом. Ханджи подалась чуть вперед, уперевшись локтями в свои колени, и закрыла руками лицо. Это был сплошной кошмар. Она впервые не знала, что делать в таком странном случае. Она не знает ни одной болезни, во время которой бывают такие симптомы. Это не отравление и не какой-нибудь вирус, а что-то совершенно иное. С таким случаем ученая сталкивается впервые. Поначалу казалось, что это было простое заболевание, Врени просто подхватила вирус, оттого-то и такая горячая. Но нет, все гораздо сложнее. Боль во всем теле, рвотные позывы, сильная головная боль и головокружение — это все только часть проблемы. У Гретхен что-то с глазами: они слезятся, воспалены и как-то странно фокусируются — зрачок не может прийти в норму, постоянно изменяя свой размер. Также у девушки сильная боль, а на вопрос, падала ли она, она ответила отрицательно. Ее кости совершенно целы, нет никаких переломов, но боль в это же время такая, словно скелет раздробился. Еще больше Ханджи поразило неожиданное и непонятное кровотечение. Кровь пошла ни с того, ни с сего, просто так. Врени не царапалась, не падала, но каким-то образом у нее появилась на спине кровь. Еще сильнее напрягало и пугало поведение Гретхен. Из-за боли она изворачивалась, как только могла, шипела сквозь плотно сжатые зубы, едва не кричала. Она таким поведением пугала, это была словно предсмертная агония. Девушка была похожа на зажатого в угол зверя, который извивается на земле из-за попавшей в живот пули, воет и скулит. Стук в дверь прервал размышления Ханджи, и она убрала руки от лица. — Да, — бросила она, откидываясь на спинку стула. Дверь осторожно приоткрылась, и в помещение заглянул Эрвин, блеснув своими голубыми глазами. Мигом оглядев комнату и оценив ситуацию, он вошел в кабинет, держа в руках пару бумаг на подпись. — Все в порядке? — поинтересовался командир, подойдя к стулу майора чуть ближе и кивнув Моблиту, который поспешил отдать честь старшему по званию. — Как Гретхен? Естественно, он уже давно знал о том, что с рядовой Гретхен произошла какая-то «неведомая хрень», как оповестил его капитан Леви. Тогда Эрвин сидел в своем кабинете и привычно просматривал документы, и к нему ввалился недовольный Аккерман, и Смит готов поклясться, что тогда он заметил волнение и обеспокоенность во взгляде и движениях брюнета. — В чем дело? — спросил тогда блондин, подняв взгляд голубых глаз от бумаги в руках на капитана, внимательно уставившись на него. — Эта рыжая дура меня скоро с ума сведет! — внезапно выдал Леви, а потом принял стакан воды, который протянул ему командир. Сделав глоток, он коротко закусил нижнюю губу, перевел дыхание. — Такое учудить — это же надо мозгов набраться! — О чем ты? — опять остался в дураках Эрвин, желая наконец добиться объяснений. — Объясни по-нормальному. — С Гретхен неведомая хрень происходит, какое тут «по-нормальному»? — был ему ответ, и Леви прошел чуть дальше, усевшись в голубое кресло. — Что-что с Гретхен происходит? — не понял блондин, слегка нахмурившись. — Леви, говори прямо. — Да прямее некуда уже. Заболела какой-то неизвестной болезнью. — И? — Что «и»? Если бы не я, она бы сейчас в конюшне померла. — Все так серьезно? И Леви тогда рассказал про то, что у Врени был жар, что ее не по-детски трясло, про ее странные покрасневшие глаза и кровь на спине. — И где она могла так ушибиться? — задал риторический вопрос капитан, смотря на задумчивого Эрвина, которого этот рассказ вогнал в раздумья минут на пять. Тогда командир ничего не ответил. А сейчас, находясь в кабинете ученой, видя состояние всех троих находящихся здесь людей, он понимает, что все гораздо серьезнее, чем он думал. Ханджи была измученной, задумчивой и серьезной. — Нет, Эрвин, ничего не в порядке, — отозвалась наконец Зое, вздыхая и вновь вытирая пот со лба. — Это сплошной попадос. Если так продолжится, я даже не знаю, выживет ли она вообще... — Все так плохо? — нахмурился Смит. Моблит встал с дивана и подошел к столу, наливая в стакан воды из графина, а потом подал этот стакан Ханджи, которая тут же взяла его. — Ну... — неопределенно протянула шатенка, осушив весь стакан залпом, а потом сняла с лица очки, положив их на стол. Стекла тут же сверкнули в свете свечей и ламп. — Как бы... Все очень и очень странно. — Что именно? — Смит положил рядом с ее очками документы и встал возле сидящей на стуле ученой, возвышаясь над ней, словно скала. — У нее сильные боли в теле, Врени сказала, как будто при переломе. Но у нее все кости целы! Все без исключения! Эрвин, он не падала, не повреждалась, на тренировках не жаловалась и вообще по ней нельзя было сказать, что ей плохо! — Ханджи говорила все громче и громче, пребывая в полном отчаянии, пока Эрвин не положил ей ладонь на плечо, призывая сохранять спокойствие. Вспомнив, что Гретхен спит, ученая тут же вздохнула, переводя дыхание, а потом, уже тише, продолжила: — Ее часто рвало, словно при отравлении, но она не ела ничего такого, а сейчас у нее из-за рвоты обезвоживание организма, потому что желудок ничего не принимает. А глаза? Эрвин, с ее глазами начала происходить какая-то чертовщина! Ханджи поежилась. — Они воспалились, покраснели, постоянно слезятся, болят, а зрачок не может нормально фокусироваться. Он постоянно меняет своей размер, буквально секунды три — и он меняется, он то узкий, то широкий, почти на всю радужку, и это не зависит от освещения. Это... очень странно. А еще... Зое скинула с плеча руку командира, встала со стула и подошла к дивану, жестом подзывая Смита к себе. Когда блондин подошел к ней, она ухватилась рукой за край одеяла, которым была накрыта спящая Гретхен, и отдернула ткань назад, показывая обнаженную спину девушки. Пробежавшись глазами по телу разведчицы, Эрвин еще больше нахмурился, а Ханджи, сглотнув, указала рукой на место лопаток на спине Врени: — Вот. Спина разведчицы была почти вся синяя, превратившись в один сплошной яркий синяк, а на лопатках виднелась пара шрамов. Шрамы, как будто кто-то провел по коже ножом. Порезы были ровные и успели покрыться корочкой запекшийся крови, но факт фактом — они есть. — Мы остановили кровотечение, — продолжила ученая, рассматривая Врени. — Казалось бы, шрамы не такие уж и большие, но крови было подозрительно много для таких ран. Слишком много, Эрвин. И как ты думаешь, откуда эти порезы могли появиться? Врени не падала, она говорила, что не помнит, чтобы порезалась, с ней все было совершенно в порядке. Откуда они?! Эрвин молчал. Цепким взглядом он рассматривал спину спящей девушки, пытаясь понять, на что они похожи. Они казались порезами от ножа, но, наклонившись и приглядевшись, он заметил, что шрам рваный и не идет ровной полосой. Вблизи это на порез от ножа не было похоже. Взгляд командира невольно метнулся на лицо разведчицы. Оно было бледное, измученное и уставшее. Щеки странно горели, ресницы дрожали, искусанные губы чуть приоткрыты. — Я думала, что смогу ей помочь. Но ей определенно нужно в лазарет под круглосуточный надзор Дюка. Надо будет ее перенести... — проговорила Ханджи, а потом вновь накрыла девушку одеялом, скрывая синяки под тканью. После ухода Эрвина в кабинет явился Леви, который вплыл в помещение совершенно спокойно. Оглядев комнату, задержав свой взгляд на спящей Врени, он кивнул Моблиту, а потом подошел к сидящей за принесенными Смитом бумагами Ханджи. — Как дела обстоят, очкастая? Зое подняла на капитана свой уставший взгляд, тут же фыркнув. — Просто прекрасно, — с сарказмом выдала она, разведя руками. — Гретхен срочно нужно госпитализировать, а то она может умереть. — Надеюсь, это не из-за тебя ее состояние ухудшилось? — вдруг помрачнел Аккерман. — Нет, — огрызнулась Зое, а потом повернулась к Моблиту. — Моблит, сгоняй в лазарет, приведи сюда двоих с носилками, пусть Гретхен перенесут в больничный корпус. Помощник, кивнув, скрылся в коридоре. А вот Леви уходить не собирался и подошел ближе к дивану, всматриваясь в бледное лицо спящей Врени. И ему даже ее стало жалко — настолько чахло она выглядела сейчас, с горящими от жара щеками, изможденно и измученно. — Убери одеяло с ее спины и посмотри, что с ней, — раздался голос Ханджи сзади, и Аккерман повернулся к ней, недоверчиво прищурившись. — Не смотри так на меня! Убери со спины одеяло, говорю. Решив послушаться майора, брюнет ухватился за край одеяла и отдернул его, открывая спину разведчицы. И тут же дыхание сперло, а рука дрогнула, как только он увидел большие синяки на спине девушки. «Ох ничего себе, — присвистнул голос в голове. — Это где она так?» — Присмотрись, у нее там еще и шрамы, — посоветовала Зое, и Леви чуть наклонился, рассматривая тело Гретхен. И правда, на лопатках он увидел пару порезов, покрывшихся запекшейся кровью. — Что с ней? — сглотнул капитан, не смея отвести взгляд от увечий девушки. — Не знаю, — вздохнула Ханджи, устало потерев переносицу. — Ее тошнило, у нее обезвоживание, но не отравление, боль во всем теле, словно во время перелома, но все кости целы, какая-то ерунда происходит с глазами, зрачок не может фокусироваться, слишком обильное кровотечение для таких порезов. Это если вкратце. — Она может умереть? — Вполне возможно, если не помочь в ближайшее время. От этих слов у Леви по спине предательски пробежались мурашки. *  *  *  *  * Врени открыла глаза, с трудом осознавая, что сейчас они болят гораздо меньше, чем во время осмотра Ханджи. Вот только ее взгляд сразу же воткнулся в белый потолок, и девушка нахмурилась. Где это она лежит? В какой комнате был белый потолок? Ни на чердаке, ни у Ханджи в кабинете не было такого потолка. А еще она осознала, что сейчас лежит на спине, и боль во всем теле немного утихла. Рыжая приподняла голову и, приподнявшись на локтях, оглядела комнату, где очнулась. Пустоватая светлая комнатка с жухлыми занавесками на окнах, скрипучей кроватью, на которой разведчица и лежала, два стула возле стены, тумбочка с графином воды и стаканом. Все. И где это она? «В психушке», — вякнули тараканы в голове. Вздохнув, Врени упала обратно на подушку, поморщившись из-за резкой боли в ребрах, и прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, как именно она вырубилась. Кажется, она заснула в кабинете Ханджи, вот только где она сейчас? Вдруг скрипнула дверь, открываясь, и Гретхен повернула голову, натыкаясь взглядом на вошедшую в комнату девушку с медицинской повязкой на лице. И тут же Врени изогнула бровь, глазами испепеляя внезапную гостью. А это еще кто? Достаточно высокая блондинка смахнула с плеча шикарную очень длинную косу пшеничного цвета, а потом опустила повязку с лица. Она лучезарно улыбнулась, а ее фиолетово-голубые странные глаза воззарились на рыжую. — Уже проснулась? Как самочувствие? — поинтересовалась блондинка, сцепив аккуратные ручки в замок на уровне груди. Она продолжала пялиться на Врени, словно прожигать в ней дыру, и рыжая поежилась. — Чуть получше, — просипела Гретхен, поразившись хрипоте своего голоса. Прокашлявшись в кулак, она вновь посмотрела на странную блондинку. — А вы кто? И где я? — Ах, милашка, ты никогда в больничном корпусе Разведки не бывала? — совсем без злобы и издевки в голосе хихикнула девушка. — Ты в лазарете, Лисёнок, в лазарете Разведкорпуса. А я — Анабелла, начинающий врач. От такого количества ласковых слов Врени впала в ступор еще больше, с подозрением в открытую пялясь на девицу. Черт, а она хороша фигурой... А ее коса такая толстая и длинная, что так и хочется посмотреть на ее волосы в распущенном состоянии. Они ей, наверное, ниже поясницы будут... — В лазарете? — переспросила Гретхен. — Как я сюда попала? — Ясное дело, что тебя принесли сюда на носилках, — хмыкнула Анабелла, а потом резким движением рук распахнула занавески на окнах, впуская в комнату яркие солнечные лучи. — Тебе ходить не рекомендуется, Лисёнок, а то как свалишься и повредишь себе чего-нибудь. Кстати, боль в теле есть? — Есть. — Сильная? — Нет, вчера было хуже. — Отлично. Держи, — проговорила блондинка, вновь улыбаясь и протягивая девушке стакан с водой. Врени, подозрительно на нее покосившись, все же приняла его и разом выпила все содержимое. — Так ты врач? — задала рыжая вопрос, отдавая стакан. — Я ученик. — Анабелла поставила стакан на тумбочку рядом с графином. — Относительно недавно сюда прибыла. Ты же из сто шестого кадетского выпуска, да? — Да. — Я как раз почти в это же время, что и ты, в Штаб к вам попала, — еще шире заулыбалась блондинка. — Меня учеником главный врач Дюк Бивис взял. Знаешь его? — Нет, — отрицательно мотнула Врени головой. — О, он прекрасный врач, самый лучший учитель, раньше работал врачом в Штабе Гарнизона, но потом, как раз во время выпуска сто шестого кадетского корпуса, взял меня в ученики и стал работать здесь, — Анабелла вдруг заговорила тише. — Он немного с юморком, но ты не обращай внимание, он любит шутить. Почему-то в голове Гретхен сформировался образ седого врача-старичка в круглых очках на половину лица, и вдобавок у этого старичка еще и маразм крепчает, раз он «с юморком». Вот только когда дверь вновь распахнулась, и на пороге комнаты появился этот самый звездный врач, образ седого старичка в голове девушки рассыпался в пух и прах. Дюк Бивис собственной персоной стоял в открытом дверном проеме, широко улыбаясь во все тридцать два зуба, что было даже странновато для врача, на чьих глазах погибло много людей. Это был приличный статный мужчина лет сорока или сорока пяти, в чьих темно-каштановых слегка кучерявых волосах изредка виднелись седые проблески. Лицо врача буквально светилось, а издалека немного было похоже на лицо командира Эрвина — такие же ярко выраженные скулы и нос с едва заметной горбинкой. — О, наша ласточка очнулась! — пропел он вдруг с улыбкой, звонко хлопнув в ладоши, а Врени от неожиданности аж подскочила. — А я-то думал, птичка уже свое отлетала, а нет — живучая! Гретхен аж подавилась от такого заявления. Ей послышалось или ее уже похоронить успели? — Кристальчик, ты уже ее осмотрела? — обратился тем временем Дюк, повернувшись к стоящей возле окна Анабелле. — Нет, еще не успела, — покачала головой та. — Отлично, тогда это сделаю я! — тут же заявил этот странный весельчак, распространяя флюиды радости и безграничного счастья буквально на всю комнату. Врени молчала. Нервно покосилась на Анабеллу, сглотнула ком в горле и начала неосознанно теребить пальцами край одеяла. Ее что-то напрягает этот врач, которому, кажется, нужно быть пациентом в психбольнице. А глаза-то у него какие... странные. Очень-очень темные, почти черные, в которых так и видны пляшущие чертики. — Так, ласточка, перейдем к делу, — Дюк вдруг стремительно пересек всю комнату, оказавшись возле кровати, а потом с размаху уселся на край. Кровать пошатнулась, а Врени аж подпрыгнула — так быстро врач оказался рядом с ней. — Ты не считай меня ку-ку, — он покрутил пальцем у виска, — хорошо? Я совершенно уравнобешенный, поэтому тебе меня бояться нечего. «Уравнобешенный? — повторили в голове рыжей тараканы, а потом с непониманием пошевелили усами. — Ребята, он,  кажется, реально псих.» — Уверяю тебя, никакой опасности для твоей жизни нет, поэтому тебе даже опасаться нечего, — продолжал тараторить Бивис, а Врени опять покосилась на Анабеллу, которую эта ситуация только веселила. Эта странная блондинка с шикарной шевелюрой только рот рукой прикрыла, едва слышно хихикая, но ее подрагивающие плечи Гретхен заметила. — Кстати, я Дюк Бивис, главный врач всего больничного отделения Разведкорпуса, теперь буду за тобой круглосуточно следить по поручению майора Ханджи, — профессионально отрапортовал врач. — А это — моя ученица и прекрасная помощница Кристальчик. Врени заметила, как щеки блондинки порозовели. Кристальчик? Чего? Осмотр прошел довольно быстро и без неожиданностей, за исключением его начала, когда Дюк, копаясь в своем чемоданчике с медицинским оборудованием, пропел: «Раз, два, три — по почкам, раз, два, три — по печени, потерпи, браточек, а мы тебя подлечим.» Это заявление повергло Врени в шок, и она, распахнув глаза, уставилась на врача, а тот, заметив ее ошалелый взгляд, лишь звонко расхохотался. «Точно псих.» — уверенно заявили тараканы. А потом этот без сомнения звездный человек ушел, записав что-то в блокнотике и сказав Анабелле присматривать за «ласточкой». Сказать, что Врени после его визита была под впечатлением — это значит не сказать ничего. Этот Дюк хоть внешне и смахивал на Эрвина Смита, но ни капли бесподобного характера белобрысого командира в нем не было. Бивис больше по поведению был похож на Ханджи — мастер со знанием дела и приветом в голове. — Он веселый, — вздохнула Анабелла, прислоняясь поясницей к подоконнику. — У него юморок черный, — буркнула Врени, утыкаясь щекой в подушку. Она лежала на животе после осмотра Бивиса, так как он просматривал ее спину, а теперь ей больно принять другое положение. — Ну, на то есть свои причины, — как-то грустно усмехнулась блондинка, теребя в руках свою длинную косу. Гретхен прищурилась. — Темное прошлое? — предположила она. — Нет, что ты! — сразу же принялась защищать своего учителя Анабелла, замахав руками. — Он просто прекраснейший человек, у него нет темного прошлого! — А что тогда? — У него примерно лет семь или восемь назад пропала дочка, единственный ребенок и напоминание о покойной жене. Он ее искал, весь извелся, а потом... ему доложили, что она была найдена мертвая. Он тогда... он хотел расспросить о ее смерти, но ему никто ничего не стал отвечать, а потом он осмотрел тело покойной дочери и нашел следы ожогов и язв. Он пришел к выводу, что его дочь отравили и пытали, но его никто даже слушать не стал, а никаких подробностей насчет ее смерти не было. С тех пор он и стал... помогать солдатам в Штабах, так как работы тут много и он может не думать о дочери. Врени внимательно следила за блондинкой, видела, как она искренне сочувствует своему учителю. — А потом он вдруг обратил внимание на меня. Я всегда хотела быть врачом, но мои успехи в этом деле были просто смешны. А среди всех выдающихся ребят он выбрал именно меня... Он еще сказал, что я похожа на его погибшую дочь. Ну, а шутит он скорее для себя. Он из-за юмора никогда не паникует во время стрессовых ситуаций, да и если бы он не шутил, тут же бы согнулся под тяжестью времени врача. На его глазах очень много людей погибло, прямо на его руках. — А он тебе как отец? — прокашлялась в кулак Врени. Взгляд фиолетово-голубых глаз стал какой-то тусклый, а сама Анабелла отвела глаза в сторону. Она смущается? — Ну, да, — как-то неуверенно отозвалась блондинка, а потом в комнате воцарилось молчание. — Кстати, а почему он тебя Кристальчиком называет? Я что-то не въехала, — решила спросить разведчица. — А, это из-за фамилии, — отмахнулась помощница врача. — Мое полное имя — Анабелла Аметист, а аметист — это такой камень красивый, у меня из него кулон сделан, — и она указала рукой на свою шею, где висел фиолетовый интересный овальный кулончик с выпуклыми кристалликами. — Кстати, у тебя тоже был какой-то кулон, сиреневый такой. А какой это камень? Врени всполошилась. Точно, кулон! Сейчас она была в больничной одежде — в свободной светлой рубахе и свободных штанах по щиколотки, а где была ее одежда, в которой она была у Ханджи, она и знать не знала. И кулон Эрны с шеи исчез. — Ох, не волнуйся, — поспешила успокоить девушку Анабелла, а потом открыла дверцу тумбочки. — Твоя одежда здесь, кстати, рубашка твоя теперь чистая. А вот и кулон. С этими словами она достала из тумбочки кулон и протянула его Врени, а та его быстрым движением нацепила на шею, мгновенно успокоившись. — Что это за камень? — вновь решила спросить Аметист. — Если честно, точно не знаю, но моя подруга, которая его носила, говорила, что это лунный камень, — как-то неуверенно ответила Гретхен, вертя кулон в пальцах. — А подруга... она мертва, да? — сразу догадалась блондинка, на что Врени только кивнула. Подумав, что на этом все проблемы закончились, Гретхен глобально ошиблась. Потому что, как оказалось, резкое ухудшение самочувствия у нее происходит внезапными порывами: сначала ей плохо, потому вдруг постепенно полегчает, а дальше станет еще хуже. Такие скачки самочувствия наблюдались три раза за день, в течение которого Врени хотела как минимум подохнуть. Боль возвращалась так же внезапно, как и пропадала, и в эти моменты девушка была готова выть и на стенку лезть от ощущения раздробленности костей. В такие периоды возвращались и рвотные позывы, и головокружение, и боль во всем теле, и воспаление глаз, а еще — кровотечение в области лопаток. Смотря на Анабеллу, Гретхен становилось ее жаль: блондинка, по ее виду и огромным от ужаса глазам, в такую ситуацию попадала впервые. В принципе, даже шутник Дюк при таком странном явлении становился серьезным, но при случае шутить не переставал. — Шутка должна быть максимально неожиданной! Как карась, притаившийся в кустах облепихи, — заявил он со знанием дела, пытаясь хоть чем-то отвлечь бедную рыжую разведчицу, пока она извивалась на кровати, сжерживая болезненные крики. В этот день никто из ее друзей и знакомых к ней в палату не пришел, зато на следующий день, примерно после завтрака солдат, к ней в помещение забежала Анабелла. — Там к тебе кто-то пришел, — проговорила она, ставя полный воды графин на тумбочку. Врени от нетерпения даже присела. — Кто? Запускай! — Парень какой-то. Но я вот думаю: можно ли к тебе пускать?.. — Пускай! — сразу же выдала Гретхен, которая уже за один чертов день успела заскучать, видя перед собой только Аметист и Бивиса. — Но у тебя состояние... — Да плевать, дай мне хоть с кем-то увидеться! Пожалуйста, Анабелла... — Ладно. Блондинка вышла из помещения, а в открытом дверном проеме тут же показалась мужская фигура. Врени уже прекрасно знала, кто это был... — Белка! — в комнату влетел Жан, на ходу захлопывая дверь. Выглядел он запыхавшимся, растрепанным и напряженным. — Твою дивизию, ну ты даешь! Гретхен не смогла сдержать улыбки. Ее друг сейчас здесь, не обижается за ту грубость с ее стороны, все же пришел к ней. Это ли не главное сейчас? — И я тебя рада видеть, Жан! — с улыбкой проговорила рыжая, усаживаясь чуть выше и устраивая себе под спину подушку. — Ты тут тему не переводи! — рявкнул парень, своим поведением удивляя девушку все больше и больше. — Ты чуть не померла, ты в курсе?! А я тебе говорил, надо было еще раньше к врачам обратиться! — Жан... — Да меня вчера к тебе не пустили, и только поэтому ты сейчас цела! — продолжал возмущаться Кирштайн. — Жан! — повысила голос Врени, а потом помассировала пальцами виски. Голова сразу разболелась. — Заканчивай петушиться. — Да ты... Да ты... — Жан не нашел подходящих слов, оборвавшись на середине фразы, а потом просто развел руками, фыркнул, вздохнул и в конце концов уселся рядом с рыжей, прислонившись плечом к ее плечу. — Дура ты набитая, знаешь? — Знаю, — не стала отрицать Гретхен, не поворачивая головы в его сторону. А парень наоборот — не отрываясь вглядывался в ее лицо, рассматривая горящие щеки. — Знаю... Прости, что заставила беспокоиться. — С тобой не соскучишься, — фыркнул Кирштайн, а Врени закусила губу, отведя взгляд. — Это... Прости, — выдавила она наконец, сжав в руках край одеяла. — За что? — удивился друг, подняв брови. — За грубость. Извини, я не хотела тогда так с тобой... само вырвалось. Около минуты Жан просто всматривался в лицо девушки, кажется, осмысливая все происходящее, а потом прикрыл глаза и устало выдохнул: — Нет, ты реально дура. Врени в удивлении и непонимании полностью повернулась к нему, изогнув бровь, потом непонимающе нахмурилась. А парень просто приобнял ее одной рукой за плечи, а другой накрыл ее напряженные ладони, слегка сжав их. Она опять горячая... Ничего не изменилось. — Так ты не обиделся? — настороженно спросила Гретхен. — Я об этом вообще забыл, — покачал Кирштайн головой. — Ладно, извини, мне крышу снесло. Ты как вообще? — Никак, — хмыкнула рыжая. — Я слышал, у тебя какой-то приступ в конюшне случился! — вспомнил вдруг Жан, всполошившись. — Благо, там капитан Леви был. Что это было, Белка? — Не знаю, — обреченно вздохнула Врени, опустив плечи. — У меня вчера таких приступов целых три было. Это какой-то кошмар, Жан! Ужасное состояние! И я не знаю, что со мной, врачи тоже не имеют ни малейшего понятия! И она рассказала про скачки своего самочувствия, передавая в подробностях и красках все ощущения. А Жан с каждым ее словом становился все серьезнее и мрачнее. — Это не угрожает твоей жизни? — наконец просто спросил он, хмурясь. — Дюк сказал, что нет. Кстати, у вас же сейчас тренировка, и как ты умудрился с нее слинять ко мне? — А, это уже такая история интересная, — хмыкнул Кирштайн, откинувшись на спинку кровати. — Я думал, что за такую просьбу меня повесят на первом же дереве, но все же рискнул и с колотящимся сердцем подошел к капитану. Понимаешь, он на меня так странно посмотрел, что я уже с жизнью прощаться начал, а потом, когда он узнал о том, что я хочу идти к тебе, его взгляд таким уничтожающим стал... А потом он отпустил меня! Просто отпустил, ничего не сказал! Посидев у Врени в палате около двух часов, Жан в конце концов удалился, с сарказмом сказав, что иначе его сожрет капитан. А после него в помещение зашла Анабелла для осмотра. — Милый мальчик, — оценивающе проговорила она, складывая полотенце. — Вы встречаетесь? Гретхен аж поперхнулась. — Что?! Нет! Он мой друг... — Друг? — изогнула тонкую бровь блондинка, словно не поверила разведчице. — А по вам не скажешь. Он вон как за тебя беспокоился, вчера приходил, но мы его не пустили. Просто друг? — Да, — кивнула Врени, а потом поморщилась, чувствуя, как начинают болеть мышцы. — А ничего такой паренек, — продолжила расхваливать Кирштайна Анабелла. — И плечи широкие... Как Врени поняла несколько дней спустя, во время которых успела подружиться с блондинкой, Аметист любит смотреть и оценивать внешность других людей, особенно парней. И лично по ее стандартам парень должен быть высоким, стройным и широкоплечим, но не дрыщом, чтобы защитить свою девушку. И по ее словам, Жан к этой категории подходит прекрасно, о чем она намекала при удобных случаях. Когда Врени подумала, что проблемы закончились, она глубоко ошиблась. Потому что за шесть дней, проведенных в лазарете под надзором Дюка, никаких улучшений не наблюдалось. Наоборот — с каждым днем Гретхен чувствовала боль все сильнее и сильнее, на пятый день глаза вообще начала держать закрытыми из-за их воспаленности. Да и она мало что видела при всех возможных усилиях. Ее лихорадило, трясло, било крупной дрожью, кости внутри словно ломались, причиняя нестерпимую, мучительную боль. Дюк же, как, в принципе, большинство врачей, прибывал в полном замешательстве. Он делал все возможное, но ничего не помогало, никак не отражаясь на ее самочувствии. Все усилия были словно песок сквозь пальцы! — На ее самочувствие ничего не может повлиять! — разгоряченно рассказывал Бивис, активно жестикулируя, стоя перед нахмуренной Ханджи. — Сколько бы я не пытался, ничего не помогает! Мы не можем даже банально сбить температуру, не то, чтобы от болей избавиться! Понятия не имею, что за чертовщина... Какая-то болезнь новая?.. — Ей не помогает совсем ничего? — спросила Зое. — Совсем! Ей все хуже и хуже, на ней никак не отражается наше лечение. А ее глаза? Боже мой, это ужас какой-то! Ладно бы они просто воспалились, это можно убрать с помощью чайных компрессов и других процедур, но нет — у нее не просто воспаление. Они у нее как будто диформируются! Зрачок постоянно меняется, пульсирует и не может прийти в нормальное состояние, и это не зависит от света совсем! И вот что с этой девчонкой происходит?! — Она может погибнуть? Дюк провел рукой по вспотевшему лбу. — Вполне возможно, — выдал он совсем не утешительную новость, а потом вздохнул. — У нее температура тела просто критическая, при такой совсем недалеко до смерти. А то, что происходит у нее внутри — это непонятно совсем. У нее все целое, кости и органы в полном порядке, но при этом кричит она от боли так, словно ее титан раздавил. И кровь... Майор, крови из ее спины все больше и больше! А Врени тем временем готова была помереть, лишь бы не мучаться от раздирающей тело боли. К ней никого не пускали, кроме Ханджи, которая заявилась к ней буквально два раза, да и сама Гретхен не была в состоянии принимать к себе гостей. На ушах стояло все больничное отделение, Анабелла носилась с оборудованием и предметами ухода за рыжей как ужаленная, а Дюк не мог совсем ничего сделать. А на седьмой день этого сущего ада произошло то, чего не ожидал совсем никто, а Врени — в первую очередь. Проснувшись ранним утром, еще до солдатского построения, Гретхен с удивлением обнаружила, что спала она достаточно крепко, что стало редкостью за эти дни. Лежала она на животе, уткнувшись щекой в подушку, и была очень удивлена тому, что теперь она не чувствует боли. Сейчас ее самочувствие было вполне обычным, без болей и криков. Открыв глаза, девушка уже приготовилась к неприятным ощущениям, но была вновь ошарашена тем, что глаза были в полном порядке. Они не болели, даже не слезились. Врени нахмурилась. Что-то тут не так. То, что она сейчас чувствует себя просто прекрасно, было, без сомнений, очень и очень странным. Нужно ли ожидать подвоха? Рыжая приподнялась на локтях, а потом в непонимании нахмурилась еще больше, когда с нее спала ее больничная рубашка, упав на простынь под ее тело, обнажив верх туловища. Приглядевшись, Врени с удивлением обнаружила, что ее рубашка порвана по швам. «Так разжирела, что ли? — протянули тараканы в ее голове, тоже в непонимании наклонив головы на бок. — Аж одежда по швам треснула!» Решив перевернуться на спину, Гретхен аж подскочила от испуга, почувствовав что-то под собой. Резко приняв сидячее положение, она в напряжении обернулась через плечо. И в следующую секунду на все больничное отделение раздался ее громкий испуганный визг. *  *  *  *  * Анабелла сидела в маленькой коморке, где любила вместе с Дюком часто засиживаться по вечерам, и еле держала глаза открытыми. Она проснулась совсем недавно, проспав буквально пару часов, и сейчас ей дико хотелось опять погрузиться в мир сновидений, но ей нужно было идти на утреннее обследование Гретхен. Блондинка отпила немного травяного чая из деревянной кружки с металлическими ободками, а потом принялась заплетать себе косичку, чтобы волосы ей не мешались. Ее родители часто твердили ей о том, что у настоящей девушки волосы должны быть длинными, вот у нее и выросли ниже поясницы. С одной стороны — красиво, и многие девушки такой шикарной шевелюре завидуют, а с другой — это жутко неудобно и тяжело. Поэтому почти все время Анабелла ходит с косичкой. Дюк Бивис еще в четыре утра уехал вместе с парой врачей на закупку нужных лекарств, оставив в больничном отделении только свою белобрысую помощницу и еще пару тройку достаточно молодых докторов, которые исполняли роль медбратьев. А значит, что вся Разведка на несколько часов осталась без надзора опытных врачей. Аметист вновь поднесла к губам кружку с чаем и уже хотела сделать глоток, как вдруг услышала громкий, пронзительный женский визг, доносившийся мо стороны больничных палат. Сейчас все комнаты были пусты, за исключением одной, а значит сомнений не оставалось, кому же этот крик принадлежал. Это, без сомнений, была Врени. Анабелла тут же вскочила на ноги, звонко поставив кружку на стол, чуть не разлив все содержимое, а потом пулей вылетела из коморки в коридор. Как только она приблизилась к палаточному крылу отделения, она так и замерла в полном ступоре, увидев, как из палаты Гретхен кто-то выбегает. Нет, вернее, даже не выбегает, а вылетает. Человек, одетый в больничную одежду, накрывшись полностью одеялом, распахнул дверь комнаты так, что та чуть не слетела с петель, а потом резво понесся босыми ногами по коридору в сторону солдатского корпуса. И только из-за мелькнувших рыжих волос Анабелла поняла, что этим человеком была Врени. Но буквально вчера эта рыжая девка даже с кровати встать не могла, а сейчас так носится! Тем временем Гретхен вихрем пронеслась мимо одного медбрата, чуть не снеся его с ног. — Пациент сбегает! — тут же поднял тревогу молодой доктор, а потом бросился вслед за убегающей девушкой. За ним последовало еще два его товарища, побросав все свои дела. А Анабелла лишь растерянно опустила взгляд вниз, где на полу лежало большое птичье перо. Наклонившись, блондинка подняла его, покрутив в пальцах. Откуда в больничном отделении такие большие птичьи перья? *  *  *  *  * Врени неслась по коридору, судорожно вспоминая дорогу к кабинету Ханджи. Крепко вцепившись в края одеяла, она делала все возможное, чтобы оно не слетело с нее, в это время пробегая по самой середине коридора. Босиком, с растрепленными волосами, в больничной одежде она мчалась подальше от больничного отделения, надеясь разыскать Зое. На выходе из обиталища докторов она поняла, что за ней погоня, но останавливаться, естественно, не собиралась. Ее подгонял настоящий страх и ужас, дыхание сперло, где-то в районе горла, а сердце стучало так быстро, словно у маленькой синички. Это сущий кошмар. Запетляв в коридорах, девушка на время оторвалась от бегущих за ней медбратьев, а потом молнией преодолела ступеньки на второй этаж, прыгая через три штуки сразу. На горизонте появилась цель — дверь кабинета Ханджи. А в помещении, кроме Зое, находились еще и командир с капитаном, обсуждая план возможной будующей вылазки. Эрвин сидел на стуле, изредка помечая на карте пером, Леви расположился на желтом диване, прочитывая какие-то документы, а вот сама Ханджи носилась по кабинету, выискивая свои потерявшиеся очки. И в этот момент дверь с грохотом распахивается, звонко и громко ударяясь об стену, а все находящиеся в помещении аж замерли и повернули головы в сторону открытого прохода. Это кто там такой бессмертный? Фееричным появлением Гретхен были удивлены буквально все — даже капитан, который был в курсе ее плачевного самочувствия и который никак не ожидал того, что она будет носиться по коридорам, как горная коза. Но вот то, что произошло дальше, ввело всех в полный ступор. — Ханджи! — с порога завопила до ужаса перепуганная Врени, даже не обратив внимание на то, что в кабинете кроме Зое есть и остальные члены начальства. От сильного удара о стену дверь со скрипом за ней закрылась. — Что это?! И она сдернула с себя одеяло, которое благополучно упало на пол. Из-за порватой рубашки девушке пришлось обмотаться больничной простыней, но удивило всех далеко не это. Ханджи подавилась. За спиной Гретхен были большие, покрытые перьями, настоящие крылья. Продолжение следует... Imagine Dragons — Roots