Крылатая Свобода

— Как я понял, ты знаешь, что стала экспериментом. Начать разговор Джозеф решил своеобразно, усевшись напротив девушки за стол. Николос, пару секунд колебаясь, сел рядом с ним, переводя взгляд с родственника на Гретхен и обратно. — Знаю. Уже знаю, — согласилась Врени, поставив пустую чашку на стол. Пристально вгляделась в сидящего напротив мужчину. Больше она ничего не сказала, предоставив Джозефу возможность спокойно рассказать. Выглядел он точно так же, как и около получаса назад — все та же рабочая рубаха, очки на прямом носу, небритая щетина на лице, только вот волосы стали еще более взъерошенными. Если до этого его прическа и так была небрежная и лохматая, то сейчас вообще напоминала разрушенное гнездо; слегка кучерявые пряди коричневых волос торчали в разные стороны, словно перья у въерошенного воробья. А взгляд, несмотря на усталый вид мужчины, наоборот выдавал всю серьезность ситуации. В его глазах вместе с глубоким изумрудным цветом смешались неподдельный интерес, какая-то будто безысходность, даже некая печаль, а еще неверие и настороженность. — Думаю, было бы глупо все от тебя скрывать... — все ходил вокруг да около Джозеф, снимая с себя очки, после чего сцепил руки в замок, положив их на стол перед собой. Врени оставила его фразу без ответа, ожидая продолжения. Они смотрели друг на друга, буквально вглядывались друг другу в глаза, словно решая, чьи ярче — голубые или изумрудные. Николос же был в этом случае третьим лишним, смотря то на одну, то на другого, но не уходил, продолжая сидеть на месте и ожидая. — Титаны — вечная проблема жителей стен, — как-то отдаленно начал Джозеф, намереваясь постепенно подойти к сути. — С ними борятся все люди — в особенности солдаты, которых погибает за стенами колоссальное количество. И даже несмотря на усилия Разведотряда, у нас слишком мало информации о титанах, разведчики не могли выйти дальше чем на семьдесят километров от стены Мария... Теперь же даже не могут до этой стены добраться. Слабые и неспособные солдаты гибнут сразу, остаются только сильнейшие... этакие идеалы военного дела. Врени слушала, прекрасно понимая, что все усилия Разведотряда на протяжении такого количества времени были почти напрасны. Но связи пока никакой не видела. — Именно этим ученые и решили заняться, — продолжил Джозеф, смотря куда-то сквозь Гретхен, тщательно подбирая слова. — Нужно было создать идеальный вид человека, который будет способен в одиночку одолеть целую армию обычных людей. Максимально восприимчивый к тренировкам, владеющий всеми видами боя, обладающий прекрасной памятью и навыками. Это должен был быть идеал, совершенство, идеал всего человечества. Титаны были бы ему не страшны, и если бы получилось создать такое идеальное существо, достижения людей бы возросли в разы! Врени на секунду вдруг подумала об Аккерманах. Леви и Микаса, вероятно, дальние родственники, видимо, из одного клана, да и способности в бою у них сверхчеловеческие. Это про этих людей Джозеф говорит? — Напоминает людей из рода Аккерманов, — решила озвучить свои мысли Врени, а Джозеф, услышав это, тихо хмыкнул, мельком глянув на Николоса. — У них тоже сверхчеловеческая сила... — Почти. Но не они, — ответил ей мужчина. — У Аккерманов своя история, такие люди были выведены для защиты короля, а не человечества. Они сопровождали его везде и всегда, были его телохранителями, и рядом с ним их сила возрастала в разы. Защита правителя стала их инстинком, но они отдалились от короля, за что потом их преследовали и убивали. Так род Аккерманов был почти истреблен. В этом же случае требовалось создать вид человека, который будет обязан защищать не короля, а людей. Он мог бы даже пойти против правительства, если бы посчитал нужным, но с его навыками человечество бы обрело свободу. Идеальные люди — не Аккерманы, которые были всего лишь рабами короля, между ними есть различия. — И? Получилось это сделать — создать идеального человека? — К сожалению, пока нет. Было много попыток, опыты проводились в подпольной лаборатории в пределах стены Сина. Нужно было создать сыворотку, которая бы смогла запустить процессы идеализации в организме. Хватило бы буквально идеала-мужчины и идеала-женщины, чтобы потом создать поколение идеальных людей. Но ученые не могли подобрать точные пропорции веществ, учитывая еще и то, что каждый человек уникален. Создавались все новые и новые сыворотки, которые позволяли бы человеку делать много чего, как, например, обладать сенсером или сверхчувствительностью. Но все опыты кончались плачевно. То есть смертельным исходом. Гретхен слегка поежилась, но виду не подала. — А... вы тогда это все знаете откуда? — задала она вопрос, пытаясь вникнуть в суть всего сказанного. — В лаборатории работали лучшие умы со всех стен, гении науки. Я еще с самого детства отличался от остальных, в конечном итоге в возрасте двадцати двух лет попал в эту лабораторию. Я там был самый молодой... Я был ученым. — И поставили мне клеймо, — добавила девушка, и Джозеф устало вздохнул. — Знаешь, почему метка имеет название «ИД-14»? — спросил он, а рыжая отрицательно мотнула головой. — Первые две буквы слова «идеал», а цифра такая из-за количества подопытных. Двадцать лет назад на тот эксперимент были взяты четырнадцать младенцев, которым было чуть меньше или около месяца. Мы хотели... чтобы дети с самого малого возраста росли как идеалы, так было бы проще наблюдать за изменениями. У каждого была сыворотка одинакового состава, только с разными пропорциями веществ. Те, у кого был передоз или все в этом роде в итоге погибли. По недоразумению все посчитали, что подопытные умерли все, но на самом деле ты одна осталась жива. Врени прикрыла глаза. Он так спокойно об этом говорит, словно уже не в первый раз рассказывает эту историю. Или просто смирился с тем, что на нем висит ответственность за столько бесполезных смертей. Если бы на его месте была она, ей было бы как минимум больно вспоминать то, что происходило, а он... А у него ноль эмоций. Просто безчувственная маска. Было четырнадцать детей. Таких же детей, как и она сама. Беспомощные карапузы, которых она слышала во сне. И все они в итоге погибли... Вот, почему она слышала детский плач и видела людей в белых халатах. — А почему... — у Гретхен пересохло во рту, — почему я осталась жива?.. Джозеф сглотнул. Стало видно, что ему этот рассказ дается тяжело, так как именно сейчас девушка наконец увидела, как ему паршиво. Его плечи опустились, а вид стал таким... жалким, взгляд передавал всю печаль, которую мужчина прятал все это время. — Мы действовали наугад, так как не могли определить пропорции сыворотки. И так получилось, что у тринадцати подопытных она была подобрана неправильно. То, что ты осталась жива, это великая случайность, просто пропорции сыворотки наконец подошли, да и иммунитет у тебя был лучше, чем у остальных детей. По спине предательски пробежались мурашки, заставив Врени поежиться. Значит, она вообще не должна была выжить. Не должна была уцелеть. Все произошло каким-то чудом. — Когда эксперимент провалился, одна из работниц лаборатории увидела тебя. Тогда я даже понятия не имел, что ты выжила, но потом я опять встретился с этой женщиной. Я уже как лет пятнадцать знал, что один ребенок из тех четырнадцати выжил, потому что и я, и эта работница оказались в очень стесненных обстоятельствах. Она мне поведала, что ты живешь обычной жизнью под присмотром любящих тебя людей, что у тебя нет совершенно никаких сверхчеловеческих способностей, и тогда я оставил мысль найти тебя. Да, первое время я хотел любой ценой тебя отыскать... но потом передумал. — И почему же? — У тебя не было никаких способностей. Стало понятно, что сыворотка не сработала, то есть процесс идеализации не был запущен. Состав этой сыворотки отличался от состава сыворотки идеала. Если кратко, то сутью «эксперимента 14» было подобрать вещества и их пропорции для создания сыворотки идеала. Она, видимо, оказалась бесполезна, так как никаких способностей у тебя нет... А вот на этом моменте Врени жутко захотелось засмеяться во весь голос. Просто расхохотаться. Они думают, что у нее нет никаких способностей... Смешно! Гретхен не сдержалась и пустила смешок, едва не подавившись собственной слюной. Это отвлекло Джозефа от невеселых мыслей, и он вместе с Николосом синхронно в непонимании изогнули бровь, вопросительно уставившись на девушку. — Что такое? — вопросил мужчина, не понимая такой реакции. — Да так... — у Врени даже дыхание перехватило. — Видимо, превращение из человека в птицу — это абсолютно бесполезно... Их лица полнейшего ступора надо было видеть. Захотелось смеяться еще больше, хоть это и была какая-то нездоровая реакция на происходящее. В идеале, Врени должна была пуститься в долгие раздумья и размышления по поводу «а что если?», ужасаясь тому, что ее сейчас могло бы и не быть, размышлять о том, что, возможно, это было бы гораздо лучше того, что она имеет сейчас. Но вместо здравой реакции появилось желание расхохотаться. — Че-его? — протянул Николос, задумчиво почесав затылок, растрепав светлые волосы. — Ты, конечно, та еще птичка-мозгоклюйка, но... — Объясни, — потребовал Джозеф, прервав своего племянника, вперив свой внимательный взгляд в Гретхен. — Что еще за шутки? — Кто сказал, что я шучу? — пытаясь избавиться от ненормальной широкой улыбки, проговорила Врени, ощущая, как начинают болеть щеки. — Я бы не отказалась быть обычным человеком... — Так у тебя есть какие-то способности? — Да целый вагон! Начиная от сверхчеловеческого слуха и заканчивая орлиными крыльями! Как бы я еще и чирикать не начала... Судя по их серьезным лицам, они ей не поверили. Ну да, еще бы — чтоб они поверили какой-то сумасшедшей девчонке,  которая непонятно каким образом выжила после своего рождения. — Не верите? — Врени хмыкнула. — Я бы показала, но крылья порвут рубаху, а ходить голяком перед вами я не хочу... Жаль, что безрукавка Николоса не имеет специальных дырок на спине. Надо бы найти где-нибудь ножницы... — Хватит на меня так смотреть! — не выдержала Гретхен, хлопнув руками по столу, так как ее уже слишком начал раздражать неверящий и подозрительный взгляд обоих зеленоглазых родственников. — Сыворотка подействовала только около месяца назад. Что мне сделать, чтобы вы поверили?! — Погоди, Тыковка, мы верим, верим, — приподнял ладони в усмирительном жесте Николос, стараясь унять пыл рыжей разведчицы. Джозеф молчал. — Но... — Что ты умеешь? — как-то мрачновато ворвался в разговор мужчина, заставив светловолосого парня заткнуться. — У меня орлиное зрение. А еще сверхчеловеческий слух. А еще я владею птичьими крыльями. И вот вопрос теперь у меня возник... — Врени едва слышно цокнула языком. — Нафига вы сделали сыворотку с птичьими генами? В смысле, вашей целью было создание идеального человека, а не птицы... И зачем? — А разве способность летать — это бесполезность? — вопросом на вопрос ответил Джозеф, как-то нервно и нетерпеливо разминая пальцы. — Идеальный человек на то и идеальный, чтобы подчинить себе воздух. Ты умеешь летать? — Не факт, — честно ответила девушка, пожав плечами. — В прошлый раз когда я попыталась отправиться в полет, то едва не убилась. — Это мы исправим. Когда будешь готова показать крылья? — Когда предоставите мне специальную рубашку с вырезом на лопатках, чтобы не рвать крыльями вещи. — Идёт. После этого Джозеф, видимо, от перевозбуждения хлопнул руками по столу, что пустая чашечка с гжельской росписью подпрыгнула на добрых сантиметров пять, и, резко встав со стула, стремительно скрылся за поворотом, покинув помещение. Повисло гробовое молчание, прерываемое только размеренным тиканьем механических тяжелых часов, висящих на стене. — И куда это он? — задала Врени вопрос, но из-за тишины ее тихий голос прозвучал слишком громко. Николос вздрогнул. — Пошел высвобождать энергию. Или думать, — ответил он, а девушка изогнула бровь в немом вопросе. — С ним такое часто бывает — когда в голове много мыслей, он идет успокаиваться.  И опять тишина. Молчание, потому что Николос не знает, как задать мучающий его вопрос и вообще как продолжить беседу, а Врени погрязла в размышлениях. — Так значит ты... все это время... Ты... — парень не мог подобрать правильно слова, чтобы задать точный вопрос. — Ты не человек? Гретхен хмыкнула. — Кого ты перед собой видишь? Я человек. У меня человеческое тело, у меня человеческие права, у меня человеческие качества и умения. Просто некоторые  нечеловеческие способности. И... теперь ты будешь со мной осторожнее общаться, да? Блондин вдруг активно замотал отрицательно головой. — Ты что! Это никак не повлияет на мое к тебе отношение! Просто... необычно осознавать, что у тебя сверхчеловеческие способности... Это же круто! — Мне бы твой энтузиазм... — Врени горестно вздохнула. — И что теперь будет? — Ты останешься здесь, Джозеф осмотрит тебя, будет проводить эксперименты... пока не выяснит все, что ему нужно. Просто так он тебя не отпустит, — Николос запустил руку в волосы, растрепав их еще сильнее. Настоящий пушистый одуванчик. — Это я уже поняла... — девушка опустила взгляд на чашечку с гжельской росписью. — А кто нарисовал все эти картины? Было видно, что все рисунки сделаны одним человеком — стиль идентичный. Причем этот человек явно мастер своего дела, так как цвета подобраны идеально, нарисованы изображения профессионально. Художник однозначно умеет управляться с масляными красками. На стенах висят настоящие шедевры — Врени даже не побоится в этом случае такого слова. Только вот ответ был максимально неожиданный. — Я. Девушка едва не подавилась, услышав это. Николос сказал это так обыденно, слегка пожав плечами, словно не видел в этом ничего удивительного. Он обвел немного уставшим взглядом зеленых глаз помещение, заново пробегаясь им по картинам, словно возрождая их изображения у себя в памяти, пока Гретхен неверяще таращилась на него. — Ты?! — Ну да... — и опять у него такой спокойный вид, словно они разговаривают о погоде. — А что такого? — Ты рисуешь?! — А что, не ожидала? — блондин усмехнулся. — Да, я увлекаюсь рисованием. Что-то уже темнеет, — проговорил он, посмотрев в окно, за которым уже вечерело. С этими словами он встал, подошел к столам у стены, взял коробок спичек, и вскоре зажег дополнительную лампу, а следом и несколько свечей. — И ты так спокойно об этом говоришь? — в лоб спросила Врени, наблюдая за ним. Она никак не ожидала, что тот самый доставучий и раздражающий подросток окажется таким талантливым. Это ж надо — и с лошадьми управляется, и дядя у него владелец Центра, и рисовать он умеет, и вообще на внешность он не дурной... Неожиданно. — Ну, ты же точно так же спокойно говоришь о том, что умеешь летать, — ответил Николос, проведя рукой по картине с серым конем в поле лютиков. — Я вот, честно, не ожидал от тебя такой реакции. — А чего ты ожидал? Что я буду проклятиями сыпаться? — Как минимум, что у тебя случится истерика... — парень вздохнул. — С чего это? — возмутилась Врени. То, что от нее ожидали истерики, ее неприятно кольнуло. — Просто слишком неожиданная информация, — пояснил блондин. — Ты... стала экспериментом, непонятно как выжила после него, имеешь сверхчеловеческие способности... и реагируешь на это совершенно спокойно. Врени промолчала. Ей сейчас хотелось просто прокричаться в подушку до хрипоты и устроить глобальную истерику, а Николос что-то говорит о спокойствии. Просто она пока что в шоке, а уже после него придет осознание происходящего. Вот тогда и настанет время истерики. А еще ее грызла совесть. Она понимала, что не вернется в Разведку, она оставила службу, просто сбежала, чтобы не доставлять проблем. Она просто хотела уберечь остальных от возможных действий Верхушки, оградить разведчиков от проблем, которые они могли получить благодаря ей. Но она обещала Жану вернуться... Обещала ему все рассказать при встрече, перестать скрывать от него свои способности. От воспоминаний о друге захотелось горько разрыдаться. Врени чувствовала, как внутри все сжимается от осознания того, что, скорее всего, Кирштайна она больше не увидит. Не услышит от него его коронное «Белка», не сможет с ним больше смеяться и играть на гитаре... ибо она потеряла даже гитару. Также острым было чувство ничтожности. Она такая ужасная подруга... предательница, лгунья... Она знает, что Жан ее ждет. Ждет и будет ждать. Он верит в нее, верит, что она вернется и как всегда по-дружески пихнет его в бок. Он доверяет ей, как другу, а она... А она сбежала. Сбежала для его же блага, чтобы его защитить от всех возможных проблем, но от этого легче не становилось. Николос видел, как Гретхен мгновенно потускнела от невеселых мыслей. — Что с тобой? Его вопрос, его искренняя внимательность и заинтересованность в который раз вогнали девушку в тупик. Она никак не может свыкнуться с тем, что этот красивый, улыбчивый зеленоглазый обаяшка — тот самый хулиган из Горнзона. Прошло всего пять лет с момента их последней встречи, а он за это время настолько изменился. — Все в порядке, — тихо отозвалась Врени, тяжело вздохнув, пытаясь отогнать от себя все эти угнетающие мысли. Только вот о другом думать не получалось. — Куда пропал Джозеф? — А, будь уверена, что до утра ты его не увидишь, — отмахнулся Николос. — Он частенько сидит в полном одиночестве и думает, и даже не вздумай его отвлекать — а то прилетит чем-нибудь. Когда он погружается в свои мысли — это надолго, он может просидеть в полной тишине всю ночь и даже не сомкнуть глаза. — А что делать-то сейчас? — Гретхен была потеряна. Она ожидала, что сейчас, вот прямо сейчас, Джозеф будет настаивать на том, чтобы она показала крылья. А в итоге он вообще куда-то умотал. — Ну, сейчас покажу тебе твою комнату, в которой ты сможешь остаться. Живи пока там, — Николос явно не видел никакой проблемы. Только он хотел что-то еще сказать, как его прервал выкрик со стороны входной двери. — Николос, ты тут? — кто-то голосил очень громко, желая докричаться до товарища. Голос был знакомый. — Да! — гаркнул чуть ли не на весь дом блондин, но с места не сдвинулся. — Соизволь принести сюда свой зад! — А если не соизволю? — Тогда я соизволю прийти и дать тебе волшебного пендаля! Иди сюда, ленивая задница, дело есть! — Раз я ленивая задница, то сам со своим делом и разбирайся, Морис! Врени, которую забавлял весь этот диалог, при упоминании имени вздрогнула. Так, очень знакомое... что за человек сейчас разговаривает с Николосом? — Хватит уже, дуй сюда! — кто-то был очень настойчивым. А Никки закатил глаза, пытаясь спрятать озорную улыбку юного мальчишки. На его щеках появились милые ямочки. — Сам возьми и зайди! Гретхен в испуге замахала руками и отрицательно мотнула головой. Не нужно, чтобы ее кто-нибудь видел, по крайней мере сейчас. Особенно тогда, когда она полностью в одежде Николоса. — Мне лень разуваться! — девушка облегченно выдохнула, услышав чужой ответ, а Николос, вздохнув, кивнул ей и вышел из помещения. Как только он скрылся из виду, Врени начала использовать свой чуткий слух, чтобы услышать, о чем он будет разговаривать. А главное — с кем. — Что случилось? — услышала она недовольный голос блондина. — В восточной конюшне в семьдесят восьмом деннике же Аки стоит, да? Я же не обознался? — Нет, не обознался. Это реально он. — Но... Но его же в Разведку взяли, как он тогда сейчас здесь оказался? — Долгая история. Но это он. Кстати, у него теперь имя Кондрол, а не Аки. Воцарилось недолгое молчание. — Кондрол? Странное имя... — Так пожелала его хозяйка. Врени едва себе по лбу ладонью не ударила. Николос такой простой — взял и сдал ее с потрохами. — Хозяйка? Это та самая странная девка в плаще, которая невесть откуда сегодня появилась, да? — Потом узнаешь, Морис. Морис... Это имя Гретхен определенно раньше слышала. И даже, скорее всего, встречала обладателя этого имени. Но вспомнить, увы, пока не может. — Да? Кто это вообще? И почему ее глаза мне смутно знакомы?.. — Ну не знаю, мало ли, авось ты пророк, — Никки хихикнул. — Я не знаю, может, когда-нибудь вы друг друга видели. — Так покажи мне ее сейчас! Ты же знаешь, я докопаюсь! Мурашки предательски пробежались по спине вдоль позвоночника. Врени напряглась, нервно сглотнув. Ну и кто там такой смельчак? Кто этот парень? Все воспоминания из головы словно разом вылетели... — Дай время, дружище. Скрывать ее от тебя все равно не получится, поэтому просто подожди. — Ладно... — человек вздохнул. — Тогда пойду, проверю элитников. — Я там недавно был, Кёрт в прекрасной форме. — Хм... Тогда проверю Готтарда, ты же знаешь, какой он привереда. Перекинувшись еще парой фраз, парни разошлись. Послышался звук закрывающейся входной двери, а Николос с совершенно непринужденным видом преодолел длинный коридор и вошел в гостиную, где продолжала неподвижно сидеть Врени. — Это там кто до меня решил докопаться? — сразу же в лоб задала она вопрос, застав блондина врасплох. — Э-э... Так ты слышала? — он мысленно начал прикидывать, было ли слышно их не громкий говор из этой  комнаты. — Но... Как? — Я же сказала, что у меня сверхчеловеческий слух. Вот и получи! Секунд двадцать ему понадобилось для осмысления всего сказанного, после чего он как-то пораженно уставился на разведчицу, разводя руками. — Ты все больше и больше меня поражаешь, Тыковка! — Еще раз меня так назовешь — и одна из твоих картин будет продырявлена твоей глупой пустой башкой! Врени, напустив на себя грозный вид, на самом деле отчаянно хотела вместо этой «тыковки» услышать знакомое прозвище «Белка». Хотела увидеть Жана, но вместо этого должна была довольствоваться присутствием Николоса. — Я же говорю — Грозная Тыковка! — расхохотался блондин, хлопнув себя руками по коленкам, а потом, выпрямившись, все же продолжая улыбаться, жестом подозвал девушку к себе. — Ладно, пошли, отведу я тебя в твое тыквенное царство... — Закройся! — Гретхен, мгновенно схватив со спинки стула свой плащ, молнией ринулась к парню, чуть не повалив его на пол. — Я тебе сейчас так твою тыкву изукрашу, что мать родная не узнает! — А вот этого не нужно, — проговорил блондин, перехватывая ее руки, сжимая в своих ладонях ее тонкие запястья. — Тише-тише, Тыква, хватит... Он издевается! Врени, стиснув зубы, рывком вырвала свои руки из его хватки, а Николос, смекнув, быстро бросился бежать по коридору в сторону лестницы на второй этаж. Девушка ринулась за ним, нагнав его у какой-то закрытой двери, сделав ему подсечку. Парень споткнулся, но не упал, но такой заминки разведчице хватило, чтобы схватить его руки и заломить ему за спину, почти обездвижив. — Воу-воу, погодь! — Николос вдруг вырвался, оказавшись лицом к Гретхен, отскочил в сторону, обхватывая ее руками и спиной прижимая к себе. — Постой, Тыковка... — Да я тебе сейчас сердце выжгу! — прошипела Врени, пытаясь вырваться, но ее руки были цепко схвачены ладонями парня. Она, конечно, могла бы использовать ноги, от души врезав ему под коленку или пах, но это же было что-то в роде игры, поэтому такие болезненные приемы она использовать не стала. — Оборзел совсем?! Не распускай руки, а то... — Тише! — шикнул Никки, перехватывая ее запястья одной рукой, а другой насильно закрывая ей рот, поэтому конец фразы превратился в неразборчивое мычание. — Не шуми ты так, мы прямо перед дверью дяди!.. Ай! Последний недовольный тихий выкрик был вызван тем, что Гретхен успешно цапнула его за ребро ладони, крепко стиснув зубы. — Тыква, еще и бешеная! — со смехом пробормотал блондин, но тут же едва не схлопотал по челюсти, так как девушка на такое заявление собиралась своим затылком пихнуть его прямо в подбородок. — Ай-яй, опасно! — Не называй меня так! — продолжала возмущаться рыжая, а Николос только уже хотел ей что-то ответить, как их обоих прервали: — Скачки устраивайте на ипподроме*! — Джозеф, сидящий за закрытой дверью, был явно недоволен тем, что его отвлекают от важных размышлений. Молодые люди на несколько секунд замерли, словно ожидая, что мужчина сейчас выйдет из комнаты и их разгонит. Николос от легкого напряжения даже сильнее прижал девушку к себе, тяжело выдыхая ей в волосы, вызвав этим недовольное мычание со стороны рыжей. — Хорошо, дядь! — как можно громче отозвался парень, гаркнув это прямо Врени на ухо, из-за чего она дернулась и поморщилась. Наконец вырвавшись из своеобразных внеплановых объятий, она от души толкнула блондина в сторону лестницы, спеша поскорее смыться с этого места и немешать Джозефу. У нее была личная комната — это плюс, да и не на чердаке, где прилично продувает в непогоду и в паре местах течет крыша, а нормальная комната на втором этаже. Дом, где, оказывается, жил владалец Конного Центра, то есть Джозеф, и его племянник, то есть Николос, был гостевой. Именно здесь располагались приезжие гости и заказчики (в частности начальники военных подразделений). Обычно,  выбор подходящий лошадей занимает ровно два дня, то есть заказчики в этом месте остаются ночевать. Именно поэтому здесь семь хороших комнат, чтобы можно было разместить приезжих. Врени дали в ее полное распоряжение комнату в самом конце коридора за дальним поворотом, где очень редко появляются какие-либо гости, и теперь свободных комнат осталось только шесть. Гретхен чуть не обронила счастливый визг, когда Николос отворил симпатичную деревянную дверь, впуская ее в помещение. Этой комнатой не пользовались давненько, потому что она играла что-то в роде настоящего склада каких-то вещей. Это была обычная комнатушка, достаточно маленькая, где длиной во всю стену возвышался шкаф из темной древесины, который имел просто нереальное количество полочек и разных вещичек. Застеленная кровать в углу, которая была настолько высокой, что на нее приходилось не садиться, а запрыгивать — именно запрыгивать, так как она будто стояла на нескольких ящиках с книжками и разными полочками. Стол, который, опять-таки, состоял из все тех же ящиков с полками, представлял собой лакированную панель, лежащую на этих самых ящиках. И вот просто грехом было бы не упомянуть про стул — он был всего один, но выглядел, словно настоящий деревянный лакированый трон с мощной резной спинкой. — Твои тыквенные владения, — Николос развел руками, словно демонстрируя комнату, а Врени была слишком под впечатлением, чтобы его как следует треснуть. Она лишь заторможенно еле-еле пихнула его в плечо, рассматривая помещение. — Обалдеть, — она была в восторге. Столько разных интересных вещей она не видела давно. Это тоже интересно! — Здесь... В последний раз ночевали года так полтора назад. Поэтому не обращай внимания на беспорядок, потом приберем. — Да все нормально. — Девушка прошла дальше, переступив через пару коробок, и запрыгнула на кровать, свесив ноги. — Это шикарная комната! — Окно выходит на запад, поэтому здесь будет достаточно темновато по утрам, — предупредил Николос, а Врени только отмахнулась, еще шире улыбаясь. В Разведке окно на ее чердаке выходило на восток, и поэтому солнечные лучи очень рано ее будили. А теперь она будто в берлоге, где царит приятный полумрак и можно спокойно спать. — Спасибо... — тихо поблагодарила Гретхен, надеясь, что парень ее не услышит. Но просто промолчать она не могла — ее приютили, причем в такое место и такие люди, что не поблагодарить было невозможно. Только вот Николос услышал. — Да не за что, — он махнул рукой. — Ладно... Ты тут знаешь, что и где все необходимое, пока можешь отдыхать... Поговорим утром. С этими словами он замер в проходе, ухватившись за дверную ручку, а потом, улыбаясь, показывая свои милые ямочки, проговорил: — Тыковка. И закрыл дверь за мгновение до того, как в его сторону полетела подушка. Только вот вещица с глухим звуком «пуф» шмякнулась о деревянную плоскость, после чего успешно упала на пол под какой-то недовольный выкрик рыжей девушки. Николос хмыкнул, проведя рукой по своему лбу и зарывшись пальцами в волосы, зачесав назад шевелюру. Тяжело вздохнул, прикрывая глаза, на несколько секунд остановившись посреди коридора. Без сомнений, он заметил, что у Врени руки покрыты шрамами, причем выглядело это жутковато, и ему было даже жаль ее. Также он прекрасно понял, что у девки, которая когда-то жила с ним в одном городе на соседней улице, профессиональные навыки боя. И где только ее эти пять лет носило? С чем она могла столкнуться, раз получила такие увечья и научилась так драться? Да, когда она жила в Горнзоне, Николосу частенько приходилось пробовать на себе ее меткий кулак, но тогда было видно, что она была просто самоучкой. Или же ее учил отец, который только смутно знал некоторые боевые приемы. А сейчас, когда Гретхен подобно грациозной кошке бесшумно нагнала его в коридоре, она действовала настолько уверенно, словно боевые навыки были у нее в крови. Она бы с легкость, как он думает, смогла бы его хорошенько отмутузить, просто не хотела делать ему больно. Да, Николос умеет драться, но это просто пара приемов для самообороны, а Врени действует так, словно преодолела тренировки. Долгие тренировки. — Чертовка, — очень тихо хмыкнул сам себе блондин, помня о том, что Врени имеет чувствительный слух и могла его услышать. — И где ты только была все это время?.. Оставив этот вопрос в пустом коридоре, парень, засунув руки в карманы зеленой кофты, спустился на первый этаж, останавливаясь прямо перед дверью Джозефа. — Дядь?.. — тихо, чтобы при случае сразу уйти, спросил он, тихонько постучавшись в дверь и заглянув в комнату. — Можно? — Ты уже зашел, — было ему ответом, и блондин вошел в помещение, тут же оглядываясь. Джозеф торчал в своей маленькой коморке, как-то странно сжавшись, сидя в кресле, держа в подрагивающих руках стакан с чем-то. Он смотрел на картину поверхности воды, которая висела на стене напротив, невидяще уставившись на водяные круги от капель. Эту картину Николос нарисовал ему два года назад, так как Джозеф, как он заметил, любил воду, особенно водяные круги на ней. И сейчас эта картина стала старым молчаливым собеседником и наблюдателем в этой коморке, где кроме узенькой кровати и кучи коробок нет почти ничего. — Ты... — Николос уже было хотел что-то спросить, но, как только ему в нос ударил едва заметный запах спиртного, принюхался. — Что это? — Напряженному организму и разуму порой требуется разгрузка, — проговорил Джозеф, продолжая пялиться на картину, даже не утруждая себя взглянуть на племянника. Сделал еще один глоток напитка из стакана, облизнув нижнюю губу. — Знаешь, для разгрузки подойдет и пара часов нормального сна, ты не задумывался об этом? — осуждающе спросил блондин, наблюдая за тем, как переливается в стакане темная поблескивающая жидкость. Он-то прекрасно знает, что Джозеф страдает бессонницей и предпочитает сну долгие раздумья. — И какая же причина пьянки? — А я не могу просто выпить? — Джозеф опять даже не смотрит в его сторону. Гипнотизирует картину, разглядывая круги на воде. — Но ты никогда не пьешь просто так. И что это? — Коньяк. Тебе даже не предлагаю. — И не надо, — Николос едва заметно сморщил нос. — Так насчет чего раздумья? Джозеф молчал секунд тридцать, если не больше, словно придумывая ответ. Он как-то горестно хмыкнул, исказив тонкие губы в кривой усмешке, а рука его, держащая стакан, сильнее дрогнула, слегка расплескав внутри посуды выпивку, которая разорвала повисшую в комнате тишину звонким «бульк». — Знаешь... а она ведь его одногодка... — мужчина сглотнул. Слова давались ему тяжело. — Она лежала рядом с ним на соседней кушетке... — Ты же столько времени избегал всяких воспоминаний о нем. Почему вспоминаешь сейчас? — Потому что она выжила. Потому что она опять появилась в моей жизни. Потому что все это никак не может оставить меня в покое! Джозеф был в отчаянии, с громким гулким стуком поставив на столик стакан с недопитым алкоголем. Николос видел, как дрожали его руки, и он видел родственника в таком состоянии очень и очень редко. — Скажи... Она ненавидит меня? Вопрос этот поставил блондина в тупик. — О чем ты? Мужчина сглотнул, продолжая своим будто невидящим взглядом испепелять картину. Вдруг повернул голову, встречаясь с непонимающими зелеными глазами племянника. — Я разрушил ее жизнь, сделал ее экспериментом, подопытным кроликом. Почти отправил ее на верную смерть. Она меня ненавидит, да? Как можно после всего этого избежать ненависти... — Она ничего не сказала насчет этого, — ответил Николос, поспешив прервать дядю, чтобы он не наговорил ничего лишнего. — Дядь, тебе надо поспать. И успокоиться. Вот увидишь, жизнь продолжиться точно так же, все будет спокойно... Он бы и дальше продолжил говорить, но Джозеф его прервал. Мужчина вдруг хлопнул ладонью по столу, что стакан аж подпрыгнул, заставил парня замолчать и вздрогнуть от неожиданности. — Да как ты не понимаешь, Николос? — с безысходностью в голосе спросил Джозеф, смотря племяннику в глаза. — Если появилась она, то о спокойной жизни забудь. Навсегда. Мои догадки подтвердилась, и теперь мы в любой момент лишимся всего, даже надежды на выживание. Воцарилось гробовое молчание, прерываемое лишь далеким стрекотанием сверчка... Продолжение следует... * Ипподром — комплекс сооружений для испытаний рысистых и скаковых лошадей и соревнований по конному спорту. Linkin Park — Burn it Down