Крылатая Свобода

В полшестого утра Врени в полной готовности выкатилась на улицу, волоча за собой чехол с гитарой. Николос совсем безнадежно расщедрился и заставил ее взять с собой этот инструмент, аргументировав это тем, что на новую гитару ей пришлось бы копить свою мизерную солдатскую зарплату аж до вылазки к стене Мария. «Ну, мир, встречай!» — подумала девушка, распахнув входную дверь и с грацией сонного барана едва не споткнувшись о собственную ногу. Кажется, она слишком переволновалась, аж ноги подкашиваться начали. Еще бы! Это тот самый редкий случай, когда она сможет выбраться за границы Центра, да еще и с концами! Она возвращается в Разведку, и от этого у нее едва волосы дыбом не встают. Аж руки трясутся! Она совсем не ожидала, что это будет так волнительно. В горле аж ком встал, мешая дышать. Ладони вспотели, а челюсти с силой сжались. Гретхен нужно подготовить Кондрола к выезду, найти Такера, и успеть это все сделать за тридцать минут. Поэтому она, ни секунды не раздумывая, поправила на лице маску, смахнула с плеча тяжелую рыжую косицу и спустилась с крыльца, тут же стартуя к восточной конюшне. Рюкзак на спине из-за бега прыгал и бился о поясницу, а чехол с гитарой усердно напоминал о себе, иногда врезаясь в ноги и заставляя едва ли не лететь носом вперед от неожиданности. Покивая редким работникам, которые встретились на пути, рыжая проскочила в конюшню и остановилась у семьдесят восьмого денника. — Собираемся, дорогуша! — объявила она, открывая дверь отсека и заходя внутрь, тут же хлопая приветсвенно фыркнувшего мерина по шее. — Нам предстоит достаточно долгий путь! «Путь в Ад», — не удержалась тараканы, а Врени хмыкнула, снимая с перегородки седло. Рюкзак и гитара пристроились в углу. Интересно, а Сипуха и Август до сих пор в элитных конюшнях? Или их сразу же ночью и перевели куда-нибудь? По крайней мере в восточной конюшне их нет, а значит, внеплановой встречи с начальниками быть не должно. Это более-менее радует. Пока девушка ковырялась с седлом и прочим снаряжением, она вдруг услышала шаги. К слову, конюшня пока что была абсолютно пуста, так как большинство работников выходит на работу в шесть или в полседьмого утра. Кто-то сюда зашел. Сначала Гретхен испугалась, что это Леви, но затем, прислушавшись, спокойно выдохнула. Этот гусяра ходит едва слышно, а тут человек идет по-обычному, да и шаг не натренерованный под бесшумную ходьбу. Она уже знала, кто это. — Вы чего-то рановато, — не поворачиваясь, заявила девушка, когда в дверном проходе показалась человеческая фигура. — Решил провести с тобой побольше времени напоследок, — ответил Джозеф, наблюдая за ней. — Я условился с Эрвином, что мне будут докладывать о твоих действиях, поэтому не чуди там у себя в корпусе. — Ты понимаешь, что слова «я» и «не чуди» не совсем имеют смысл в моем случае? — Понимаю. И все же, на тебя возлагаются большие надежды, постарайся их оправдать. И не приноси начальству проблем, они и без этого ответственны за каждый волос с твоей головы. — Думаю, сколько волос на моей голове — столько же у них и причин для беспокойства. — В этом я тоже не сомневался. Я тебя научил управлению крыльями и полету, поэтому, думаю, ты со всем прекрасно справишься. — Надеюсь на это, — Врени вздохнула и наконец повернулась к мужчине лицом, улыбаясь под маской. — Спасибо за это время... Я рада, что нашла вас здесь. И я буду скучать, естественно. — Эрвин разрешил тебе навещать Центр, поэтому можешь не беспокоиться, — ответил Джозеф, а потом краем губ улыбнулся. — Кстати, раз уж момент удачный, — вдруг спустя двух минут молчания заговорила немного сбивчиво Врени, — я хотела бы спросить... Раз уж я уезжаю, и возможности такой у меня может долго не быть, то... Можешь сказать, ты знал моих родителей? В смысле, настоящих... Гретхен никогда не знала своих настоящих родителей и без понятия, живы ли они сейчас, но ей вдруг пришла в голову мысль — а может, Джозеф знал их? Все-таки, он ведь тогда, может быть, контактировал с родственниками младенцев-экспериментов, а поэтому может знать, кто хотя бы ее биологическая мать? Сначала мужчина пребывал в недолгом ступоре, а потом вдруг слегка нахмурился. Гретхен напряглась, потому что такая вот его реакция казалась ей подозрительной. — Не скажу, что я их знал, — заговорил Джозеф, — но видел. Только твою мать. — Что значит «видел»? — не поняла Врени. — То есть как? Она умерла, да? В принципе, ей все равно на своих биологических родителей — они ее знать не знают, а растили ее совершенно другие люди. Но она хотя бы будет знать, чья она дочь. — Не знаю, — честно ответил мужчина. — Я ее только со стороны видел. Знаешь, ты на нее похожа — у нее тоже волосы были рыжие, только вот глаза, по-моему, карие. Красивая девушка. — Правда? — Врени не поняла этого, но на ее лице сама собой появилась восторженная улыбка и огонек в глазах. — Красивая? Теперь я хочу ее увидеть... Джозеф долго вглядывался в ее обрадованное лицо, а потом как-то грустно усмехнулся, опуская глаза. — Она сама тебя отдала на тот эксперимент подопытной, — сказал он в конце концов, не глядя на девушку. — Сначала этот эксперимент носил имя «ИД-13», но потом появился еще один подопытный ребенок... ты. Улыбка с лица Гретхен медленно сползла, а в голубых глазах вместо огонька появилось непонимание. — Стоп, погодите, то есть она... сама меня отдала? Ее не принуждали?.. — с непониманием спросила рыжая, а Джозеф с грустью покачал головой. — Сама. Прости, что я это говорю, но, думаю, ты ведь хочешь знать правду... — Хочу! — упрямо заявила Врени, хотя в ее глазах мужчина увидел растерянность. Еще бы — узнать, что родная мать отдала ребенка на верную смерть по собственной воле! — Я просто хочу... Хочу хотя бы что-нибудь знать о родителях. Даже если это «что-нибудь» будет самым ужасным на свете. Джозеф до сих пор помнил, как тогда, более двадцати лет назад, он краем глаза увидел, как один его приятель, который тоже был ученым (и который был куда старше его самого), принял ребенка в пеленках от одной женщины. Кажется, это была какая-то близкая знакомая этого ученого... Она была красива — гибкая, изящная, тонкая, фигуристая и прекрасная. Высокая, длинноногая, что позволяла рассмотреть юбка до колена, девушка была уверенная в себе, судя по тому, как ровна у нее была спина и поднята голова. А в руках — свёрток пеленок, который она, сказав несколько слов, передала своему другу-ученому. — Ты уверена? — спросил он тогда ее, нервно опустив взгляд вниз — в его руках теперь находился этот самый свёрток. — Уверена, — ее голос был твердый, холодный и звонкий. — Не смей меня отговаривать. Она была немногословной, говорила кратко, метко и скупо. А голос — звенящий, ледяной, словно у этого человека совершенно нет никаких чувств. Джозеф тогда стоял в стороне, перетаскивая стопки накопившихся бумаг, и не удержался — стал наблюдать за этой парочкой. Эксперимент «ИД-13» вот-вот должен начаться, уже даже подопытные собраны и подготовлены. И что теперь происходит? Что это за кулёк пелёнок? И тут он услышал надрывный детский плач, раздавшийся с рук того ученого. В этом свертке был ребенок. Совсем маленький, буквально чуть меньше месяца. Дитё разрыдалось так громко, словно уже понимало, какой Ад ждет впереди. Словно понимало, что мама — самый родной человек на свете — обрекла на это своего ребенка. Сама принесла его сюда. Сама пожертвовала на опыты. — Не поступай так с ней, — пораженно и горько сказал ученый, держащий ребенка. Он немного растерялся, когда услышал детские рыдания, и с надеждой посмотрел на стоящую перед ним женщину. Красивую, рыжеволосую, прекрасную на вид женщину. Только на вид. — Я же сказала, не смей меня отговаривать, — а ее голос продолжал быть ледяным и колким, словно это кричит не ее ребенок. — Это же твоя дочь... — У вас еще тринадцать точно таких же «дочерей» и «сыновей», проявляй свою жалость к ним. Желаю успехов. Она ушла. Ушла, даже не подозревая, что ее дочь не погибла. Что ее дочь — будущий разведчик и надежда всего человечества. — Ясно, — на удивление спокойно сказала Врени, когда Джозеф поведал ей в нескольких словах всю историю. Она прекрасно справлялась с эмоциями. — Как странно понимать, что в том, что случилось, виновата моя родная мать, — девушка усмехнулась сквозь маску. — Только вот... неужели, я совсем была ей не нужна? Мужчина замолк, не зная, как ей ответить. Вернее, не зная, как правильно сказать. Той женщине не нужен был ребенок по понятным причинам, хоть это и не оправдывает ее действий. Он это прекрасно понимает, что никакие оправдания не избавят от чувства вины, ведь его ситуация очень похожа на эту. — Понимаешь, Врени... Эта женщина была такой профессии, где не приветствуются дети... — Проститутка, что ли? — мигом сообразила Гретхен, почему-то реагируя на это слишком спокойно. Джозеф, сглотнув, кивнул. — Тогда ясно, наверное, даже она не знает, кто мой биологический отец, я правильно понимаю? Абсолютно правильно. Джозеф кивает. — Что ж... Спасибо за правду, дядя. — Ты расстроена? — Ну как сказать... Конечно, неприятно, что я своей матери как бы нафиг не нужна, но страдать из-за этого я не буду. Поздно уже, я ее двадцать один год не видела, — и девушка развела руками. Она видела, что Джозефа что-то тревожило. И не могла понять: то ли он беспокоился насчет ее реакции на эту информацию, то ли это касается чего-то другого. Он как будто хочет что-то рассказать, но не решается. — Ты еще что-то хочешь сказать? — поинтересовалась рыжая, недоверчиво разглядывая мужчину. Он поднял на нее глаза. Он хочет. Очень хочет рассказать. Но понимает, что сделает этим только хуже. Ведь он был совершенно такой же, как и ее биологическая мать... совершенно без родственных чувств. Он столько совершил ошибок в прошлом, что аж выть от их осознания хочется. Хочется все вернуть и поступить иначе. Но уже ничего не вернешь. Видимо, этот разговор никогда не произойдет. Врени никогда не узнает, кто лежал на соседней кушетке в тот ужасный день двадцать один год назад, кому вместе с ней вводили эту сыворотку, у кого за ухом была такая же метка, и с кем она должна была умереть. Она не узнает о той погибшей жертве эксперимента «ИД-14». Он не расскажет ей. — Нет, все в порядке, — слегка мотнул головой Джозеф. — Просто понимаю, что теперь твоя комната будет пустовать. — Да ладно вам, шиш я вас оставлю! Буду к вам приезжать, так что хватит киснуть! — тут же заявила Гретхен, закончив возиться с седлом. — Это... спасибо. За все спасибо. Без вас я бы не выжила. — Уже ничто не сможет мне помочь искупить перед тобой свою вину, девочка, — слегка скривил губы ученый. — Это ведь все началось с меня... — Давай не будем о прошлом, — предложила Врени, а потом подскочила к мужчине и обняла его, положив подбородок на его широкое плечо. — Это просто спа-си-бо. Вы меня спасли, приютили, обогрели, даже крыльями пользоваться научили. И как раз вот за это — спасибо. И да, я буду скучать. Джозеф лишь едва слышно хмыкнул и обнял ее в ответ, погладив по голове. Такер прилетел почти сразу же, как только услышал громкий свист сидящей на крыше девушки. Врени, оставив внизу Кондрола в полной готовности, решила вызвать ворона, чтобы он не потерялся и летел за ней, когда маленький отряд из трех человек будет отправляться в Разведку. А потом уже Гретхен спустилась вниз, взяла коня за поводья и пошла к гостевому дому, у которого и собирается их маленький отрядик. Ворон кружил над ней, не упуская из виду. На подходе к зданию, рыжая заметила смирно стоящих в полной готовности Августа и Сипуху. Врени никогда не разбиралась в породах лошадей, но почти два года, проведенные в Конном Центре, все-таки повлияли на ее знания. По словам Николоса, Август был самым красивым конем породы Марвари* во всем Центре. Он был чисто черный, с узкими плечами и закрученными назад ушами — отличительной чертой этой породы. Не удивительно, что такой конь приглянулся самому капитану. Хотя, судя по рассказам работников, Август был тем еще крепким орешком — они с Леви одного поля ягодки: упертые, как два барана. А вот Сипуха — длинноногая высокая Орловская рысачка* — вполне подходила Эрвину. Спокойная серенькая кобылка, которая никогда не бушует и подчиняется хозяину. Сейчас обе этих лошади стояли у ограды и ждали своих наездников. Девушка огляделась. Кони здесь — хозяев нет. И вообще никого нет. Даже Джозеф умотал куда-то.  Такер с карканьем приземлился на забор. Вздохнув, Гретхен сняла с плеча чехол с гитарой, поставив его на землю прямо у своих ног. И как она будет ехать с рюкзаком и с гитарой столько времени? Если в прошлые разы, когда она ездила, ее рюкзак был до смеха маленький и совершенно не мешал движению и чехлу с инструментом, который вместе с этим самым рюкзаком был у нее за спиной, то сейчас ее сумка стала куда больших размеров. Все-таки, хоть она повзрослела совсем чуть-чуть, но на гардеробе даже это сказалось — вещей стало больше, да и сама девушка начала чуть больше заботиться о своей внешности. Одним словом — и рюкзак, и гитара вместе за спину не помещались. И куда тогда можно запихнуть чехол с инструментом? Если он будет висеть на плече — это будет сплошное мучение во время езды, да и сломать его можно. Пока Гретхен была занята активной мозговой деятельностью, дверь на крыльце открылась, и на свет Божий выкатился его величество капитан. Вернее, он по-царски вышел, но от этого смысл не меняется. И тут же его серые глаза остановились на недавно пришедшей девушке. Мельком посмотрев на маленькие часы из кармана, Леви с грустью увидел ровно шесть утра, а значит, что дополнительного замечания он сделать не сможет. А вот Врени стояла к нему почти боком, почему-то теребя поводья рядышком топчущегося Кондрола, неумело делая вид, что это самое интересное занятие в жизни. В сторону капитана она даже не посмотрела, стараясь показать, что она его вообще не заметила. Но он-то прекрасно знает, что она его услышала еще минуту назад, когда он ходил по дому. Он знал, что ее слух способен даже на то, чтобы услышать его самый бесшумный шаг на расстоянии пары сотен метров. Да и тем более, слепой ее уж точно не назовешь. Она его увидела. Она знает, что он здесь. Но делает вид, что не замечает. «Вот козявка, а! Она теперь еще и показно игнорить тебя будет», — активизировался голос в капитанской голове, и Леви вдруг понял, что такой вариант событий может реально случиться. Ну ничего, будет игнорировать — он сделает ее жизнь такой незабываемой, что смерть была бы лучшим вариантом. Она ведь по прибытию в Штаб будет вновь разведчицей, солдатом, а еще его подчиненной. «Ты сумасшедший, — Леви показалось, или в его голове раздался вздох? — Ее и так жизнь потрепала, еще и ты на голову сейчас свалишься.» Но Аккерман отбросил разумные мысли подальше. Он и так два года гонялся за этой пернатой девчонкой, пора вернуть ей должок. Будет о-о-очень весело. Особенно потому, что Леви знает, что будет по прибытию в Штаб. Он прекрасно знает, что теперь эта девчонка будет во многом от него зависеть. И, черт возьми, это его веселит. Потому что нормальная жизнь солдата этой пташке будет только во снах сниться. Он об этом позаботится. Но все-таки, она каким-то чудом смогла прожить все это время незамеченной ни Военной Полицией, ни даже Разведкой. Нужно сказать, пряталась она на славу — под самым носом у солдат, прямо под самым носом! Так прятки любит, что ли? «И чего он так на меня таращится?» — думала Врени, теребя поводья Кондрола, в это время боковым зрением наблюдая за капитаном. Вышел, блин, и стоит, думает. И смотрит. «Глазами прожига-а-ает, — пропели тараканы. — Надо эффектно тряхнуть волосами — длинный причесон делает свое дело!» И правда, Врени видела, что мужское внимание часто обращено на ее волосы. А сейчас, надо сказать, они у нее заплетены в толстенную красивейшую сложную косу. К слову, Николос научил девушку плести косички, чем она активно и занимается. Она все-таки слегка развернулась голову в противоположную от капитана сторону, позволяя косице эффектно предстать перед ним во всей своей красе. Не удержалась она, что поделать. Женские хитрости, все же, не дремлют. А он смотрел. Она чувствовала, да и видела краем глаза тоже, что он смотрит точно на нее. А взгляд такой... задумчивый. И странный. «У нее была раньше такая короткая стрижка», — подумал Леви, наблюдая за девушкой и разглядывая сложную толстую рыжую косу. Нужно признать, волосы у нее прекрасны — густые, тяжелые, судя по виду, длинные, до самой талии, а еще и рыжие-рыжие, редкие. И мягкие. Как лисья шерсть. Уж эту их мягкость под пальцами капитан никогда не забудет. Он помнит, какая она приехала в Разведку впервые. Он помнит, как ее рассматривал еще в Кадетке, когда забирал в Штаб новых рекрутов. Он прекрасно помнит, что в тот момент подумал: «В этой девчонке ни капли изящества», хотя для солдат это неважно. Она была резкая, колючая, дерзкая и выглядела, как дикий зверь. Он видел, что ее пугают сборища людей, он видел, что она специально пытается выставить себя язвительной стервой, чтобы избавить себя от издевательств со стороны окружающих. Видел, что она таким образом защищается. А еще он помнил, какие короткие волосы у нее были. Гораздо выше плеч, едва достигали изгиба челюсти и прикрывали уши. Конечно, затем они порядочно отрасли, буквально у него на глазах за несколько месяцев, но сейчас... Она очень сильно преобразилась. Перестала быть такой колючкой, стала изящнее, поменяла стиль одежды — теперь можно заметить ее неплохую фигуру, отрастила волосы до самого пояса, стала следить за собой. Он и не думал, что она так поменяется. Только вот сейчас на ней черная противная маска, и нормально ее лицо разглядеть не получится. Хочется с нее эту мешающуюся ерунду стянуть. На самом деле, Аккерману просто повезло, что Гретхен перестала носить очки с круглой оправой для маскировки. Иначе бы ему это не понравилось совершенно и точно. В принципе, Врени ничего не имела против очков, но они ей совсем не подходили, поэтому в конце концов она их забросила на самую дальнюю полку и забыла, решив, что простой маски на лице ей будет достаточно. Леви все же спустился с крыльца. «Как кот», — подумала Гретхен, наблюдая за его движениями боковым зрением. «Кинуть бы в него тапок», — не остались в долгу тараканы. А он подошел к Августу. А Август стоял буквально в двух метрах от Кондрола. А Врени была прямо рядом с ним. И рядом с Леви соответственно. «Нело-о-овко как-то», — маячила у Гретхен в голове мысль, но она все молчала, не имея возможности вымолвить и слова. Вроде бы в таких ситуациях нужно начать разговор... Но фигушки ему. «Вот и правильно», — поддержали ее в голове, и рыжая сквозь маску едва заметно подняла уголок губ. Кажется, Леви тоже не спешил начинать говорить. — Ты сбежала из-за меня? — как гром среди ясного неба вдруг «разрядил обстановку» голос капитана, а Гретхен едва не икнула во весь голос от неожиданности. Нашел, блин, что спросить. И ведь понятно, о каком именно моменте он говорит. Мастер поставить в неловкое положение, чтоб ему пусто было. А ей что ответить? Много чести? Естественно, она это сделала не из-за него, а из-за беспокойства за Разведку. В тот раз столько всего случилось за один проклятый день, что голова шла кругом, но сейчас Врени понимает — плевать она на себя хотела, и если бы она не представляла для Разведотряда никакой опасности, с той базы она бы не сбежала. Всего-то презирала бы капитана всю оставшуюся жизнь и не приближалась к нему ни на шаг, пожаловалась бы Эрвину и Ханджи (уж она-то бы точно тогда лишила Аккермана всего святого)... Ее не особо волнует ее собственное будущее. Но тогда, как раз в тот день, ее схватили люди, которые следили за ней все то время. Значит, она представляет опасность и для Разведотряда, потому что к ним бы было повышенное внимание. А если бы ее нашли у них, проблем бы было столько, что уж лучше умереть. Сбежала она из-за этого. Да и в принципе, она даже понимает капитана — ну а как еще можно вытянуть информацию из молодой девушки, когда пытки не принесут успеха? Она бы точно так же и поступила, но проблема в том, что Леви не до конца продумал варианты развития событий. А Врени в его варианты чудом не вписалась. Одним словом... — Мир вокруг тебя не крутится, капитан. Она это сказала невозмутимо, спокойно и холодно, даже не посмотрев в его сторону. И только потом до нее дошло. Мамочки... что она только что сказала?.. «Всего-то обратилась к капитану в стиле "эй, ты", — отмахнулись тараканы в ее голове, а потом в один голос заголосили: — Он же тебя укокошит!» Это точно. «Даже я офигел, — присвистнули в голове капитана, пока Леви словно громом пораженный стоял без какого-либо движения. — Глянь-ка, она сама невозмутимость!» С виду она действительно была самой невозмутимостью — никаких лишних движений, ни один мускул лица не дрогнул, голос не дрожал. Такая спокойная святая невинность, черт возьми! Как будто она каждый день к начальникам на равных обращается без разрешения! А на самом деле у нее в голове была настоящая истерика, а ее саму охватила паника. Надо ж такое ляпнуть! Это тебе не Ханджи, которая сама же и приказала обращаться к ней на «ты» — это, черт возьми, Леви, который своевольничества кровь из носа не допустит! И что теперь остается? Остается только и дальше строить из себя Мисс Невозмутимость... С этими мыслями Гретхен наконец соизволила повернуть голову в сторону Аккермана, интригующе блеснув глазами. А во взгляде спокойствие, хитрость... Знал бы он, что на самом деле она чувствует! — Я ведь пока не на территории Штаба и пока что еще не твоя подчиненная, — поясняет рыжая, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. Как же трудно вновь сказать ему что-то на «ты»! Но она и правда будет его подчиненной только тогда, когда ее официально вновь сделают разведчиком на территории Штаба Разведотряда. А вот что будет потом... Ох чувствует она неладное — Леви точно отыграется, когда вновь станет ее официальным начальником. Мстить будет, чертяра поганый! Она посмотрела ему в глаза. А взгляд его даже не был удивленным — только задумчивым, а еще изучающим. Словно он изучает впервые встретившегося человека. А вот Леви показалось, что он сейчас находится рядом с совершенно иным человеком. Это ведь не та проблемная дурёха из сто шестого кадетского выпуска! Она не умела так изящно поворачивать голову, показывая свою тонкую шею! И глаза ее были немного не такие... взгляд у них теперь такой загадочный, таинственный, не такой, как раньше. Вырос птенчик... «И-ди-от! — проорали в голове, а Леви едва не вздрогнул от осознания того, о чем вдруг подумал. — Ты просто при-ду-рок! Ты должен, вообще-то, ей показать, как себя вести с тобой не следует!» А на самом деле, ему на удивление, ожидаемого раздражения... не было. К нему только что она обратилась на «ты», но его это совершенно не злит. Ему даже нравится, как она произносит обращение к ему на «ты». «Наивный, так и действуют женские чары, — колокольчиком затрезвонил голос в голове. — Ведьма она!» А он согласен. Надо от нее держаться подальше. А Врени была в шоке, что Леви оставил ее слова без ответа. Мог бы и нагрубить для порядка! Или ему что, по барабану, как к нему обращаются? Или сказать нечего? Наконец из дома, открыв скрипнувшую дверь, на улицу вывалилась целая делегация — Джозеф, Эрвин, Николос, даже Морис, и все эти люди дружным рядочком по очереди спустились с крыльца. Смит лишь кивнул девушке, отходя к своей кобыле и становясь рядом с Леви, терпеливо ожидая, когда Гретхен будет готова поехать. А вот сама рыжая тут же подскочила к троим оставшимся — к Джозефу, Николосу и Морису — и от резкого движения уронила стоящий на земле чехол с гитарой. Леви тут же опустил взгляд на упавший инструмент, о чем-то раздумывая. — Спасибо вам, — только и сказала Врени, обнимая всех троих разом. — Я буду вас проведывать! — Тогда знай, что мы тебя ждем, — за всех ответил Джозеф, и девушка улыбнулась. Попрощавшись с мужчиной, затем с Николосом, пихнув его в бок и заговорчески подмигнув, она подошла к Морису и только сейчас заметила... У него ссадина на скуле. Словно кто-то ударил его по лицу. — Это кто тебя так? — тихо спросила Врени, глазея на парня, а потом протянула руку к его лицу и очень аккуратно прикоснулась к его скуле. — Друг, — не скрывал Морис, а потом его губы искривила немного кислая улыбка. — За скрытую правду. — Это был Жан?.. — едва не ахнула девушка. — Он самый. Прошлым утром явился ко мне, злющий, как черт. Но, в принципе, я получил заслуженно. — Прости, пожалуйста, — простонала рыжая, схватившись за голову и зарываясь в свои волосы. — Опять из-за меня все проблемы... — Забудь, — отмахнулся парень. — Не неси ерунды, все в порядке. Подумаешь, по лицу получил — дело житейское. Врени лишь вымученно посмотрела на него, а потом на ее плечо приземлилась широкая ладонь Николоса. — Все будет хорошо, Тыковка, — сказал он с улыбкой, и она опять увидела его ямочки. — Мы в тебя верим. — Спасибо, — кивнула она, а потом посмотрела на Джозефа. Тот ободряюще улыбнулся, только вот улыбка была немного кислой, а потом кивнул ей в ответ. А потом Гретхен подошла к Кондролу, закинула за спину свой рюкзак и немного растерянно подняла с земли чехол с гитарой. Все-таки, она так и не решила, как ехать с громоздким инструментом и большим рюкзаком одновременно. И тут вдруг за лямку чехла ухватилась чужая рука, и Врени, слегка опешив, повернула голову. Леви уверенно сжал лямку и потянул инструмент на себя, а девушка подняла бровь. — Ты не сможешь ехать с такими количеством вещей, — сказал Аккерман, а рыжая, секунду поразмыслив, лишь кивнула и отпустила чехол, позволяя капитану закрепить его у себя за спиной. А вот  на самом деле девушка была жуть как довольна и была рада, что черная маска скрывает ее довольную улыбку. «Ишь, какой благородный нашелся», — цыкнули тараканы, которые, к слову, тоже были довольны действиями капитана. Оседлав лошадей, маленький отряд из трех человек двинулся в путь. Прошлым днем Эрвин отослал остальных восьмерых человек, среди которых был Жан, обратно в Разведку с новыми лошадьми для новеньких рекрутов. Теперь остается вернуться им троим. Кинув прощальный взгляд и помахав рукой стоящим позади Джозефу и парням, Врени развернулась, расправила плечи и наравне с начальниками двинулась прочь из Центра. Еще одна глава ее жизни пройдена. Ее ожидает новая история, начиная с этого момента. История подготовки, прощения, тяжелых тренировок, сплетен, новой симпатии. Скоро она обретет человека, который несмотря на свой нрав всегда подставит плечо и поддержит. А еще она узнает правду. Она узнает, кто скрывается за прозвищем Голубя. И встретится с ним лично. К своему несчастью. Продолжение следует... *Марвари — порода лошадей, на самом деле зародившаяся в Индии (в книге выдуманное их место разведения не указано). По всем параметрам лошадь породы Марвари — идеальная лошадь для военных действий в непростых полевых условиях: этот вид способен выжить в любых суровых условиях, питаться даже самой скудной пищей и долго обходиться без питья. Характерные черты: рост до 170 сантиметров в холке, очень твердые копыта (из-за чего лошадей почти никогда не подковывают), длинные ноги и уникальное строение плеч — они поставлены под наименьшим углом касаемо ног, из-за чего лошадь может быстро передвигаться в условиях пустынных песков и в случае провала в песок вытаскивать ноги без нанесения ущерба; у Марвари тонкая кожа, позволяющая существовать в жарких условиях. Самая узнаваемая черта Марвари — закругленные во внутреннюю сторону уши так, что их кончики соприкасаются. *Орловский рысак — высокий (от 160 сантиметров в холке и выше), мощный, но грациозный конь с изящной шеей и сухим телосложением; густая мягкая шерсть; широколобая голова с выразительными глазами, маленькими ушами и арабским профилем (прямой с горбинкой). Порода отличается гармоничным построерием тела и идеальным соотношением мускулаторной развитости и утонченности. Лошади Орловской породы смелые и преданные своему хозяину, обладают хорошей памятью, что позволяет быстро их обучать. Эта порода также используется для улучшения качества потомства у беспородных лошадей. Ava Max — So am I