Крылатая Свобода

Несмотря на пожелание капитана «выспись хорошенько», Врени ночью почти глаз не сомкнула. Ибо фиг поспишь, когда совсем недавно, буквально несколько часов назад, произошел такой глобальный трындец, о котором думать начинаешь только после того, как пройдет состояние прострации и некой эйфории. «О-хре-неть, — отрывисто говорили тараканы в полнейшем ауте, пока девушка круглыми глазами таращилась в потолок. — Да какая там эйфория, это последняя стадия идиотизма. Причем двойного и взаимного!» И правда, Врени чувствовала себя идиоткой. За последние часы у нее столько раз менялось настроение, что любая беременная женщина могла позавидовать Чувство приятного покалывания и щекотание бабочек в животе сменялись тяжелым осознанием того, в какое дерьмо они вляпались. И Леви с Врени, и бабочки заодно. Было ли у Врени когда-нибудь такое чувство щекотки и симпатия? Были, причем недавно — память о Николосе все еще жива и умирать не собирается. Но то была всего лишь симпатия, и они ее остановили еще до того, как она перешла во влюбленность. Здесь же случай другой. Была ли Гретхен влюблена? Да, была. И это самое наитупейшее чувство, если ты влюблена в собственного начальника и учителя, причем такого, как Аккерман. Другой вопрос — был ли влюблен сам Аккерман? В это не очень верилось, потому что если уж страдающую от любви девушку еще можно было представить, то вот страдающий от чувств капитан Леви в представления совсем не лез. Но тогда смысл ему было это делать? «Да потому что вы идиоты, — отвечали уже в который раз тараканы. — Оба!» Кроме этой мысли в голову не лезло ничего. Врени несколько раз моргает, рассматривая при помощи отличного зрения каждую мелкую трещинку на потолке, взглядом провожая ползущего по потолочной поверхности маленького паука, а потом вздыхает. Переворачивается на бок, лицом к стене, тут же носом чувствуя тянущуюся от нее прохладу. Сна как ни в одном глазу. Точно капитан проклял. «Ага, через поцелуй, — опять активизировались тараканы. — Есть вообще способ передачи проклятия через губы? Даже если нет, на тебе он все равно сработал.» Она согласна, еще как сработал. Но в то же время, несмотря на тяжелые размышления, девушка была собой вполне довольна. А как же? Она, знаете ли, выдавила у Аккермана те самые чувства, которых еще не видел никто из ее окружения. Горда ли она? Может быть. Особенно рассчитывая на то, как капитан профессионально морозился. А кто вообще еще мог похвастаться тем, что целовался с самим капитаном Аккерманом? Для всех ведь начальник сравним, наверное, с какой-нибудь ведьмой, которая ест детей (в данном случае, не детей, а солдат). А тут появляется она, которую он сам (сам!) поцеловал. И не убил. «Нашла причину для гордости, — опять фыркнули в ее голове в качестве здравого смысла. — Тут плакать надо! Из всех обалденных мужиков, которые тебе за все это время встречались, твое тупое сердечко выбрало начальника-снеговика!» На самом деле да, надо плакать. Хотя, вариант с Аккерманом был даже ближе, чем возможные отношения с Николосом. Ведь капитан постоянно здесь, да и занимаются они одним делом — службой — и служат в одной военной части. И оба одинаково несчастные. «И что теперь будет?» — думает Врени, осознавая, что прошла половина лета. Еще немного — и настанет сентябрь, когда ей будет дан зеленый свет для разговора с Шадисом. Выжить бы еще до сентября — вообще было бы хорошо. Но Гретхен лишь вздыхает в очередной раз и устало прислоняется лбом к шершавой прохладной поверхности стены. Ведь прямо за ней — за этой преградой — сейчас сидит Аккерман за своим письменным столом, находясь к этой стене спиной. Девушка прекрасно слышала шорохи бумаг и тяжелые вздохи от усталости, мысленно прося начальника лечь спать и отдохнуть. Хотя, какой там «спать», если она сама заснуть не может. Как там, наверное, капитан мучается... А капитан мучается. Заполняет очередной документ, не имея ни малейшего желания спать. Вздыхает, потирая лоб тыльной стороной ладони, прикрывает глаза, поджимает губы. Что уж и говорить о его блестящей способности сваливать от проблем. Он просто взял, блин, и ушел под дождь, оставив девушку в конюшне наедине с тонной вопросов. Молодец. «Пафосно уйти — это не значит избежать вопросов, идиот! — бесконечно трезвонил в голове голос, не давая и секунды посидеть с пустой головой. — Хоть ты и ушел пафосно, но ты все равно идиот!» Леви не отрицает. Надо же было так вляпаться. «Так причем как удачно вляпался! Теперь вы в этом дерьме оба! Не было печали — черти накачали! — продолжали истерить в голове, и капитан в очередной раз тяжко вздыхает, пряча лицо в собственных ладонях. — От проблем не спрячешься! Ку-ку, блин!» Аккерман поворачивается, взглядом оценивая старую стену с привычной и уже какой-то родной трещиной от пола до потолка. Протягивает руку, проводит пальцами по шершавой прохладной поверхности и вкладывает ребро ладони в эту трещину. А за этой стеной ведь сейчас сидит Гретхен. И он уверен, что она не спит. На все сто процентов. «После такого кошмара фиг уснешь», — опять активизируется голос в голове, и Леви сжимает губы в тонкую линию. Захотелось прочистить всю память, а заодно и мозги от лишних мыслей. И без того тошно. «А почему ты об этом не подумал до того, как лезть к ней целоваться? Решил, что вдвоем страдать интереснее? Ну да, ну да, герой-любовник, а дальше-то жить как?» — Капитан устало трет переносицу. А ведь вопрос о том, как жить дальше, теперь висит над ним подобно огроменному булыжнику, который так и грозится свалиться на бедную голову. И без того проблем хоть ушами ешь. Следующий день настал слишком быстро, и Врени совершенно не хотелось выползать из своей защитной берлоги. Но долг звал, понедельник — день тяжелый, и девушка тяжело вздыхает, открывая дверь и осторожно оглядывая коридор. За всю ночь она спать так и не легла, поэтому проблем с опозданиями быть не должно. Машинально поправив берет на голове и проверив, закрывает ли он рыжие волосы, она невозмутимо, словно ничего не случилось, летящей походкой от бедра отправилась по коридору в сторону женских душевых, пересекая почти весь офицерский этаж. Ей повезло, что эти женские душевые решили около года назад открыть на офицерском этаже из-за прибавления женщин в рядах лейтенантов. До этого Ханджи, как единственная женщина из офицеров, шастала на третий этаж к обычным смертным. Теперь же на втором этаже аж четыре представительницы «прекрасного пола», включая и саму Гретхен, которой не приходится светиться среди девушек-солдат этажом выше. Так никого благополучно и не встретив, Врени зашла в душевое помещение и закрылась в самой дальней кабинке, затем включая воду. Концы волос скоро нужно будет опять подкрашивать... Убрав косичку на макушке, девушка высвободила свои волосы, теперь расплетая волосы в их настоящую длину — до поясницы. И они еще растут, поэтому скоро их нужно будет укорачивать, потому что с ними неудобно. Уже почти закончив принимать душ, Врени вдруг краем уха уловила шаги в коридоре и чьи-то голоса. Замерев и прислушавшись, она в конце концов убедилась, что в помещение явились две девушки-лейтенанта, переговариваясь о какой-то ерунде. — Я вчера вечером забыла окно закрыть, — жаловалась одна, — и в душ ушла. А как вернулась — у меня чуть всю комнату не затопило, ты вчерашний ливень видела? — Еще как, — поддержала ее другая, и Врени неслышно хмыкнула. А со стороны и не скажешь, что эти две девушки, беседующие об открытом окне, на самом деле дослужились до звания лейтенанта. — Я проверяла первый этаж, не протекают ли оконные рамы. Кстати, надо будет сказать капитану Леви, что в столовой третье слева окно пропускает воду. А то вчера я его что-то нагружать этим не хотела... — А что так? «Да, а что так?» — тоже стало интересно тараканам, пока Врени невольно стояла под струями воды и грела уши. — Да зашел он в Штаб что-то поздно, весь мокрый до нитки... Тут Гретхен насторожилась, навострив уши. Он ведь в конюшне был сухим, значит, эта девушка видела его уже после того, что произошло там. Он ведь тогда вышел под ливень. — И чего он делал на улице в такое время? — удивилась другая служащая, пока они обе, видимо, судя по звукам, торчали возле раковин. — Делать нечего? — Не знаю, но вид у него был... Вода ручьями стекала! Может, что-то важное было? А то начальство часто о некоторых вещах умалчивает. — Ага, или он с кем-то тайное свидание устраивал, — хохотнула собеседница. — Не, ну представь: ливень, туман, сумерки... и парочка где-нибудь под навесом своим теплом друг с другом делится, целуется... — Ты точно нашего капитана описываешь?.. — А, да, это же капитан... Эх, да какая к черту романтика, он там, наверное, в такой атмосферной обстановке своего коня чистил. — А вот это уже больше на него похоже. Гретхен уверена, что со стыда у нее покраснели кончики ушей. И щеки заодно. И вообще все лицо. Знали бы эти девушки, насколько они правы. Свиданием, правда, это не назовешь, но вот атмосферная обстановка была, да и парочка под шум ливня целовалась. Кстати, по инициативе капитана. «С виду деспот, а в душе — романтик?» — заржали в голове тараканы. Девушки-лейтенанты перебросились еще парой слов, а потом разбрелись по кабинкам. Вот тут-то Врени и поняла, что пора сваливать, поэтому вырубила воду, быстро оделась в рубашку и брюки, намотала на голову полотенце и, расправив плечи, шмыгнула прочь из помещения. Прислушалась. Недалеко идет один из лейтенантов, поэтому она пошла по другому коридору, чтобы не попасться никому на глаза. В каменных стенах гулял легких сквозняк, поэтому девушка поежилась, когда ветерок неприятно пробежался по чуть влажной еще не совсем высохшей коже под свободной рубашкой, которая была больше на один-два размера. На подходе к своей комнате, она вдруг замечает, как ручка двери «111» опускается, поэтому неосознанно напрягается. Через секунду дверной проход чужой комнаты оказывается открытым, и на пороге появляется капитан, поправляющий край вязаной белой кофты. Они встречаются взглядами, и вначале, кажется, оба немного теряются, не зная, как реагировать. Но потом как будто приходят в себя и одновременно кивают. В итоге Леви вышел в коридор, а Врени наоборот — зашла обратно к себе в комнату. Сушить волосы — это кошмар, а сушить волосы до пояса — кошмар в квадрате, а то и в кубе. Потому что времени нужно уйму, а до построения — сорок пять минут. Поэтому Гретхен снимает полотенце с головы, машет головой, и вновь распускает шевелюру до пояса. Из-за влаги рубашка на спине вновь промокает, и разведчица ежится, расстегивая пуговицы и спуская одежду с плеч, подходя к зеркалу. Стертая кожа на левом плече покрылась коркой засохшей крови, тёмным пятном выделяясь на достаточно бледной руке. Врени осторожно трогает пострадавшее место прохладными кончиками пальцев, а потом немного морщится, вспоминая, как прошлым днем содрала кожу в кровь о древесную кору. В густой лес ей лучше с крыльями не соваться — себе дороже. Леви же, выбравшись из душа и избежав каких-либо разговоров с лейтенантами, которые уже давно начали просыпаться, шел по коридору обратно в свою комнату, как вдруг дверь перед ним резко открывается, чуть не врезав капитану по лбу. Только благодаря своей реакции он мгновенно выставил руку вперед, предотвращая встречу деревянной поверхности со своим лицом. — Совсем сбрендила? — недовольно спрашивает Аккерман, когда видит, как из-за двери высовывается Ханджи. — Ты меня чуть не прибила. — Ты! — вдруг излишне громко почти орет Зое, видя перед собой капитана, а потом, вдруг мимолетно оглядевшись и оценив обстановку, крепко цапает его за плечо и затаскивает к себе в кабинет, откуда только что собиралась уйти. — Ты где вчера весь вечер шорохался, а?! — Какое тебе дело? — тут же отвечает капитан вопросом на вопрос в своей излюбленной манере, а Ханджи готова зашипеть. — Хотела погулять? Извиняюсь, вчера был ливень... — Закройся! — перебивает его майор, а Аккерман поджимает губы. Его глаза угрожающе сузились. — Где вчера была Гретхен? — У тебя прогрессирует склероз? Хотя, я не удивлен. Ты же вчера сама же и наблюдала за ее полетом, очкастая. — Я не про это! Куда она пропала вчера вечером? Ты ее куда-то дел, я знаю, потому что и тебя самого нигде не было! — А как это связано? — не собирался сознаваться Леви. «Что, спалили вас, что ли? — недоуменно прозвучал голос в его голове. — Чего это такой балаган подняли?» — Я вчера искала вас обоих, обежала весь замок! Гретхен не было нигде во время дождя. Тебя тоже. Где вы были? — Я потом пришел. — Я тебя не видела! С ней точно все в порядке? — Да, с чего бы ей быть «не в порядке»? Мы вчера от ливня в конюшне укрылись, поэтому хватит истерить. — В конюшне они были... А я чуть инфаркт не схватила, черт вас подери! — А по какому поводу шухер? Ханджи выдыхает, прикрывает глаза и трет пальцами переносицу, подняв очки на лоб. Леви же складывает руки на груди, выжидающе за ней наблюдая. — Жан вчера ездил в Трост, приехал обратно прямо перед бурей, — говорит она, а капитан кивает. Он видел Кирштайна, когда тот возвратился в Штаб и оставил в конюшне своего коня, но парень не заметил начальника. И Гретхен он, видимо, тоже не видел, потому что буквально через десять минут она вся мокрая забежала под крышу, скрываясь от дождя. — Принес весточку. — И? — Газеты начали оформлять по-другому, — продолжает майор, а потом подходит к заваленному всякими бумагами и прочим хламом столу и начинает что-то искать. — Раньше просто писали об убийствах и не раскрывали личность жертвы. Теперь же пишут и имена. И обвинения в адрес убийцы стали жестче. — Стой, погоди, то есть... — Аккерман замолчал, позволяя женщине докончить фразу. — Недавно произошло новое убийство. Даже два. Убиты два человека, — она протягивает ему газету, и Леви быстро разворачивает бумагу, бегая глазами по строчкам. — Тела найдены в одном месте, на одежде нашли рыжий волос. Понятное дело, о ком все подумали... — О Врени Гретхен, — проговорил капитан, наконец найдя нужную информацию. И правда — в описании написано, что тела нашли в округе Трост, причем убитые были в ужасном состоянии. Множество порезов, травм, один из них был повешен на ветку дерева и задушен, другому распороли шею. Имена — Уго Алонсо и Вэнс Гарей. И даже были предоставлены портреты убитых... «Едрёна мать», — только и пронеслось в голове, когда Аккерман рассмотрел портреты. Неожиданно. — Ты чего? — нахмурилась Ханджи, когда увидела, как брюнет вытаращился на изображение. — Что-то не так? — Я знаю их, — ответил капитан, и Зое подняла брови. — Но откуда? — Это те самые выродки, которые два года назад пытались украсть Гретхен с временной базы. Только тогда я не знал их имена, у них были прозвища... На первой картинке портрет Уго Алонсо — лицо с острыми чертами, видными скулами, немного вытаращенными глазами и длинным то ли шрамом, то ли родимым пятном, идущим через переносицу крючковатого носа. На другой — портрет Вэнса Гарея: полного мужчины с лысиной, имеющего вид пьяницы со стажем. — Меченый и Трехпалый. Так их тогда называли, — поясняет Леви, смотря на портреты. Это точно они — те похитители, которые на повозке собирались увезти Гретхен с базы. — Это те, про которых ты рассказывал? — поняла Ханджи, и капитан кивает. — Но я думала, они работают на Голубя... Почему тогда их убили, если они «свои»? — Тот же вопрос. А может, они работали не на него, и за Гретхен охотятся несколько человек? Поэтому их и убили, потому что они работали на другого? — Ты не слышал их разговор тогда? Они говорили о ком-то? — Нет, не слышал... Зато, уверен, Гретхен слышала. Они ее схватили в лесу, уверен, она слышала их. — Тогда нам нужна она... У вас тренировка? — Я позову ее. Ханджи кивает, а Леви, в последний раз пробежавшись глазами по газете, отдает бумагу обратно майору и выходит из помещения в коридор, отправляясь в свою комнату, чтобы переодеться. Видимо, вместо тренировки сегодня будут иные планы. Тем временем Врени, в последний раз глянув в зеркало и проверив свой внешний вид, идет на утреннее построение, сливаясь в толпе солдат на дворовой площадке перед сценой. Старшего лейтенанта, который заменял капитана на построениях все это время, еще нем было, поэтому вокруг царил гул, словно в пчелином улье. — Ты где вчера была, Бельчиха? — раздается позади, и девушка чувствует, как Кирштайн утыкается подбородком ей в макушку. — От дождя пряталась, — отвечает она, о многом умолчав. — А вот зря, потому что дела плохи. — А что так? — напрягается Гретхен, улавливая в голосе друга нотки беспокойства. — Что-то случилось? — Тебе должны будут об этом рассказать. Накинуться на парня с вопросами девушке помешал вышедший на сцену лейтенант. Поэтому она лишь тяжело взглянула на Кирштайна, замечая, что он сильно сжал челюсти. После построения вся толпа солдат дружно отправилась в сторону столовой на завтрак, и Гретхен не исключение. Чтобы не отстать от Жана, она ухватилась за рукав его травянистой рубашки, передвигаясь в одном направлении с потоком разведчиков. На входе в столовую она замечает дежурящего капитана, который, как только выцепил свою ученицу взглядом из толпы, тут же подрывается вперед и крепко цапает ее за предплечье, вытягивая на себя подальше от солдат. Из-за резкости его движений, девушка чуть не столкнулась с ним лбами, но вовремя затормозила, непонимающе нахмурившись. — Капитан? Что случилось? — спрашивает она, а Аккерман лишь косится на заходящих в столовую солдат и потом тянет Гретхен за собой в сторону лестницы, так и не выпуская ее предплечье из хватки своей руки. — У нас есть к тебе дело, — отвечает начальник, когда они поднимаются по лестнице и заворачивают на второй этаж. Врени хмурится, видя его напряжение. Да что со всеми происходит? Откуда вся эта нервозность? — Пустите, — шикает девушка, когда хватка крепкой руки Аккермана на ее предплечье непроизвольно  усилилась. Он лишь мимолетно косится на нее, ослабляет пальцы, но руку разведчицы не отпускает, подводя к знакомому кабинету Ханджи. — Я привел ее, — говорит капитан в адрес майора, когда открыл дверь и потянул Гретхен за собой в помещение. — Отлично, — кивает Зое, а девушка поднимает бровь. — Что происходит? — не понимает она, а потом по просьбе ученой садится на стул, тут же сжимая руки в кулаки от нервов. — Вы все странные... Но вместо ответа Зое протягивает ей открытую на нужной странице газету, ткнув пальцем в пункт с новым убийством. Видя заголовок, девушка все понимает и кивает, начиная читать. — Они начали печатать имена жертв? — замечает она пометку с именами Уго Алонсо и Вэнса Гарея, а потом переводит взгляд на портреты, расположенные сбоку от текста. Она в непонимании моргает, поднимает брови, видя изображение. — Погодите... — Помнишь их? — спрашивает Ханджи, и Врени заторможенно кивает. — Они пытались два года назад украсть меня с временной базы... Но я не знала их имен. Почему они мертвы? — Это мы хотели узнать у тебя, — вдруг говорит Леви и садится на рядом стоящий стул, за плечо разворачивая разведчицу в свою сторону и вынуждая смотреть ему в глаза. — Ты слышала их разговор, когда они тебя схватили? Они не говорили о своем начальнике? Ты помнишь их слова? Гретхен хмыкает. Еще бы такое не помнить — как она тогда перепугалась, естественно, она помнит почти каждый момент того времени. Не дословно, но помнит, ведь улавливала каждое слово тех двух разбойников. — Они говорили, что могут легко умереть от рук их босса, если не привезут меня к нему, — говорит девушка, копаясь в своей памяти. — Но, видимо, после неудачной попытки поймать меня, они все-таки остались живы, раз умерли только сейчас... — Ты не помнишь, говорили они о том, кто их начальник? Хотя бы мимолетно? — наклоняется вперед Ханджи, а Врени закрывает глаза, вспоминая происходящее два года назад. Из-за идеализации у нее отлично работала память, поэтому вспомнить поэтапно те моменты не составило особого труда. Она помнит, как связанная сидела у дерева с металлическим кляпом во рту; помнит, как беспокоилась за Вина и Велари, за которыми погнался Трехпалый; помнит, как он вернулся обратно без детей, а также свое облегчение по этому поводу; помнит, что пыталась укусить его за руку, когда он вытащил кляп из ее рта; в памяти живы моменты, когда ее закидывали на плечо и несли к телеге, куда кинули со всего размаху... «Из-за тебя нас могут раздавить, как букашек, рыжиха», — вспоминает она разгневанный голос Меченого, когда он заметил, что она пыталась разорвать веревки на руках с помощью торчащего гвоздя. — Они своего начальника боялись, — говорит Врени, приоткрывая глаза. — Сравнивали себя с букашками, которых могут в любой момент раздавить... — Они не говорили, кто это? — спросила Ханджи, а Гретхен закрыла глаза и зарылась руками в волосы. Ей кажется, что она что-то упускает. Это «что-то» маячит прямо перед носом, но она не может вспомнить. Это было такой незначительной деталью, что почти стерлось в памяти. Она помнит, что Трехпалый пустил какую-то шутейку. Она помнит его противный сиплый голос, который был похож на скрип старого дерева. Это было тогда, когда она сидела связанная у дерева. Какая-то шутка, очень тупая, которую его товарищ не оценил и ответил, что пусть первым умрет Трехпалый. Только бы вспомнить эту шутку... Тогда ей еще показалась странной такая реплика. Что-то явно про их босса. — Трехпалый пустил какую-то шутейку про их начальника, — говорит Врени, а потом будто болезненно морщится. — Это было единственное, что они сказали о нем... Не могу вспомнить, черт! Она помнит, как Трехпалый ржал над этим, как передразнивал босса, как махал руками... Помнит недовольство Меченого, который потом ему нагрубил. После этой шутки ее как раз и взвалили на плечо, понесли в сторону телеги. — Так, не нервничай и постарайся вспомнить, — тронула девушку за плечо Ханджи, а потом, уже тише и как будто в сторону, пробормотала: — Может, все-таки, это наш курлыкающий товарищ... Гретхен вздрогнула. — Курлыкающий... — повторила она за майором, а Леви изогнул бровь, наблюдая, как разведчица таращится в одну точку где-то на полу. Она явно что-то вспомнила. — Что-то такое, кажется, было... Что-то про... В памяти наконец всплыл тот отрывок разговора. Врени закусывает губу, а потом на выдохе почти выкрикивает: — Трехпалый сказал что-то про босса курлык-курлык! Точно, вот, что мне странным показалось! — она облегченно вздыхает. — Тогда, получается, они все-таки работали на Голубя, а не на кого-то другого. — Он точно это сказал? — как-то неверяще и с сарказмом спросила Ханджи, а потом хмыкнула. — Странные у него шутейки. — Да! Именно это он и сказал, он тогда вдобавок голос еще противнее сделал, — закивала Гретхен, а Леви поставил локти на стол, как-то задумчиво нахмурив темные брови. — Но тогда ничерта у нас не сходится, — сказал он, смотря поочередно то на Зое, то на Врени. — Они ведь его работники. Зачем ему убивать своих? — Может, они в чем-то провинились? — предложила майор, вспоминая слова Гретхен. — Они ведь говорили, что начальник может их легко раздавить. — Тогда почему он это не сделал еще два года назад, когда они провалились на поимке Гретхен? Врени пыталась построить логическую цепочку, но ничего не вышло. Она почти ничего не понимает. Раз на одежде убитых нашли рыжие волосы, то убийца однозначно хотел, чтобы народ думал о Врени Гретхен, которая сейчас в розыске с клеймом «убийца». Так делает Внутренняя Военная Полиция, а ими управляет Голубь. Зачем ему избавляться от своих людей? — О, вот вы где, — вдруг послышалось со стороны двери, и все повернули головы, натыкаясь на стоящего в дверном проеме Моблита. — Тебе чего? — изогнула Ханджи бровь, потому что до этого отсылала парня в медицинский корпус. — Командир Эрвин зовет вас всех к себе, — проинформировал Моблит, а все сидящие в помещении переглянулись. — Это срочно. — Поняли, спасибо, — скороговоркой ответила Зое, поднимаясь с места. Одновременно с ней на ноги подорвались и Леви с Врени. Поочередно почти выбежав из кабинета, они преодолели часть коридора и без стука открыли нужную дверь. Первой зашла Ханджи, за ней Аккерман, который с поднятой бровью оглядел находящихся в комнате людей. Только потом показалась и Врени. «Ого, какие люди!» — не удержались такараны, как, собственно, и сама девушка, которая растерянно хлопала ресницами. Его она вообще не ожидала увидеть. — Николос? — удивленно спросила она, видя сидящего напротив Эрвина парня, который сейчас напряженно следил за вошедшими. Он не изменился — такой же широкоплечий и статный, с растрепленной шевелюрой светлых волос. Только вот он не улыбнулся, наоборот — его лицо серьезно, губы плотно сжаты, взгляд изумрудных глаз какой-то тяжелый, обеспокоенный. Объяснений молча требовали и Ханджи с Леви, сейчас внимательно разглядывающие парня. Тем временем Эрвин решил взять все объяснения на себя: — Позавчера Джозефа пытались убить. Продолжение следует... BTS — No More Dream