Крылатая Свобода

— Спускаемся, — говорит Леви, первым ныряя в открывшийся темный проход. За ним следует Джозеф, держась у стенки и лихорадочно осматриваясь, а потом спускаются и остальные солдаты. — Темно — хоть глаз выколи, — жалуется очень тихо Конни, едва не навернувшись на паре ступенек, а Жан только шикает на него. Снаружи сумерки все сгущаются, скоро станет совсем темно, и Спрингер рассчитывал, что в лаборатории хотя бы свет будет! В итоге там просто короткий коридор, полностью погруженный в черноту. Земельная прохлада заставляет мурашки бежать по спине, а сам факт, что они сейчас под землей, действует на нервы. Группа остановилась перед мощной металлической дверью, и Леви, быстро пробежавшись по дверной поверхности ладонями, хватается за большое холодное кольцо — такая ручка еще используется на люках. Он пытается ее крутануть, но с первого раза дверь не поддается, и тогда капитан, стиснув зубы, одним резким движением все же заставляет это металлическое кольцо повернуться. Раздается натужный скрип, и Конни позади морщится. А потом Аккерман, коротко глянув на остальных, толкает эту мощную дверь. — Ох е-мое, — не удержался Спрингер, когда им в лица ударила волна яркого света, заставляя на пару секунд зажмуриться. Чуть приоткрыв один глаз, Леви кое-как оглядывается. Дверь выпускает их в пересечение коридоров, чуть дальше видна полностью со всех сторон застекленная комната с прозрачными стенами. В этой комнате стоят несколько капсул размером около метра в высоту с какими-то разного цвета жидкостями, куда проведены трубки с газом, проникающим внутрь стайками пузырей. Там же расположены несколько столов со всякими склянками, пробирками, пипетками и прочей лабораторной чушью вперемешку с кучей бумаг. Вся лаборатория оснащена мощными световыми установками — теми самыми светящимися камнями из подземелья Райссов. Они помещены в потолок на расстоянии примерно двух метров друг от друга, этим самым создавая невероятно яркое свечение — абсолютно белое, будто стерильное, что захотелось никогда не открывать глаза. И вокруг — ни души и ни единого постороннего звука, кроме шума самой лаборатории: слышно гудение от подачи газа в капсулы. — Мы здесь одни? — спрашивает Леви почти шепотом, думая, что его голос разнесется по всей округе эхом, но этого не случилось. — Не стоит на это надеяться, — говорит Джозеф, оглядываясь и проходя дальше от мощной металлической двери, запуская внутрь всю остальную группу. — Голубь обычно оставлял это место под присмотром ученых, сам же довольно редко здесь появлялся, чтобы не спалить контору. Значит, раз лаборатория в таком хорошем состоянии, за ней присматривали. Здесь точно должны быть люди. Конни едва челюсть на пол не уронил, когда узрел масштабы открывшегося пространства. Вылупив глаза, он пару раз крутанулся вокруг своей оси, оглядывая коридоры, а потом подошел к стеклянной стене комнаты, заглядывая внутрь. — Это еще что? — спрашивает он, указывая рукой на капсулы с жидкостями. Жан мрачно, но с лютой долей любопытства пробежался суровым взглядом по установкам, сложив руки на груди, и шагнул к приятелю, тоже разглядывая предмет его заинтересованности. Самой спокойной была Микаса, быстро оглядевшая все и подошедшая к Леви, ожидая дальнейших указаний. — Здесь разрабатывают препараты и сыворотки, — отвечает Джозеф, мрачно смотря на капсулы. — Помимо этой, есть еще две таких же комнаты. — Нафига столько? — удивляется Конни, и тут голос подает Жан: — Значит, у этой лаборатории колоссальные размеры? — Не сказать, что прям колоссальные... Но сама по себе она довольно здоровая. Учтите, что здесь не хуже, чем в лабиринте — неподготовленный человек потеряется в коридорах, а указателей здесь нет. Не впечатленные перспективой затеряться в подземных тоннелях, солдаты лишь мрачно поджали губы. — Здесь же есть отдельные помещения для содержания подопытных? — задает Леви вопрос, и Джозеф кивает. — Тогда веди нас туда, ребята их выпустят. А мы с тобой потом продолжим путь до Гретхен. Ты... ты же имеешь представления, куда ее могли поместить? — Думаю, она в персональной экспериментальной комнате Голубя, — только и говорит мужчина, а потом идет по одному из коридоров. — Пойдемте к подопытным. Группа отправилась за ним. Шли они быстро, но солдаты успели оценить количество коридоров — их реально было очень много, будто целью их существования было запутать врага. И все они совершенно одинаковые — светлые, покрытые плиткой коридоры со светящимися камнями в потолке. Единственной разбавляющей этот унылых образ деталью было наличие на стенах прикрепленных бумаг с написанными непонятными формулами, но они погоды не делали. Порой Джозеф в нерешительности стоял на пересечении нескольких путей, усиленно вспоминая, куда нужно идти, но продвигались они вполне успешно, так никого и не встретив. До поры до времени. Вылетевший из-за угла человек стал для них настоящей неожиданностью, особенно учитывая дуло неплохого пистолета, смотрящее прямо на них. Благо, Леви реагирует быстро — за одно мгновение сшибает незнакомца с ног, а потом оказывается сверху, выбивая из почему-то дрожащих рук оружие и перехватывая конечности за предплечья. За эту секунду капитан удивился тому, в какой форме был этот человек. Он был слаб, драться не умел совершенно — даже как уклониться не знал, с легкостью грохнулся на пол из-за обыкновенной подсечки. Да и пистолет держал совершенно неуверенно, руки слабые, да еще и дрожали. Очень странно. Незнакомец был одет в свободный халат, висящий на нем мешком, а на голове была намотана специальная накидка — врачи на операциях тоже в таких ходят: на голове шапка, а на лице — тканевая повязка. — Ты еще кто? — шипит Леви, перехватывая на удивление довольно тонкие запястья одной своей широкой ладонью и грубо припечатывая их к полу с одной стороны от головы нападавшего, а потом свободной рукой стягивает медицинские шмотки с чужой головы, чтобы увидеть лицо. Удивление себя ждать не заставило. Морщинистое лицо, седые волосы, слабое тело, дрожащие руки... Да это был обыкновенный старик! — У него что, уже старческий маразм? — спрашивает Конни, открыв от удивления рот. Да кто в здравом уме, учитывая свои никакие способности в бою, полезет в лоб прямо на профессиональных солдат? Пусть и с пистолетом, но этот человек его даже нормально держать не мог! Неужели, он вообще не думал, когда нападал? Леви же был в замешательстве. Ему навстречу выскочил, блин, обыкновенный старик. Без навыков боя, без умения обращаться с оружием. Да он его уложил за секунду. Неужели, этот человек видел смысл в том, чтобы выйти к ним вот так? — Ты кто такой? — спрашивает Аккерман, смотря старику в лицо, но он молчит. Молчит, даже не хрипит, ни единого стона не пустил, хотя, надо признаться, Леви сильно сдавил ему руки. Да этот человек абсолютно беспомощен! — Я знаю его, — вдруг говорит пораженный Джозеф, приземляясь рядом на колени и вглядываясь нападающему в лицо. — Это один из ученых, с кем я работал. Подумать только, ты до сих пор торчишь здесь?! Последняя фраза была адресована старику, но тот никак не отреагировал. Абсолютно никак. Лишь моргал и шумно дышал, смотря точно в потолок. Странный. — Ты меня узнаешь? — спрашивает Джозеф, повернув к себе его голову, но сталкивается с абсолютно безразличным взглядом. Старик его не узнавал, да и вообще, видимо, пребывал где-то в прострации. — Что с ним? — косится Леви на Крофорда. — Он не в себе? А мужчина вдруг замолчал, как-то горестно поджав губы. — Посмотри ему в глаза, Леви, — только и говорит он, и капитан слушается. У старика глаза блеклые, с выцвевшей радужкой, но будто стеклянные. Будто неживые. Сам старик никаких эмоций не проявляет, напоминает... куклу. — Он под действием сыворотки подчинения. Поэтому и лезет нападать в лоб, так как не контролирует себя. У него просто есть задача — нападать, если будут враги. Он это и делает, даже несмотря на то, что не умеет драться. Осознание заставляет задержать дыхание. Так вот, какими становятся люди, у которых в крови эта дрянь. Они даже не контролируют собственные действия. Да они будто под вечным гипнозом! И Врени станет такой? Конечно, если она станет так подчиняться, она вполне сможет многих одолеть — с ее-то способностями. Но... Эти люди не чувствуют ничего. Совсем. Их глаза стеклянные, лицо — каменное, никаких эмоций, они даже не говорят без команды! В груди что-то болезненно заныло, будто само сердце жалостливо стучится о ребра. Леви не замечает, что ушел в себя и не реагирует на чужой зов. — Леви! — в конце концов Джозеф был вынужден пихнуть его в плечо, и капитан вздрагивает. Поднимает на Крофорда вдруг округленные глаза — растерянные, большие, с узким из-за света зрачком, и хозяин Конного Центра сжимает губы в тонкую полоску. Он видит, как Аккерману тяжело дается восприятие действительности. Все-таки, у них с Гретхен были гораздо более близкие отношения. И Джозеф в какой-то степени его понимает — он и сам в молодом возрасте лишился возлюбленной. Да и потом еще много дел натворил — причем таких, что его любимая девушка бы его никогда не простила. Но в этом случае еще есть шанс на счастливый финал — маленький, но есть, и Леви не должен опускать руки. — Простите, задумался, — только и бурнул Аккерман, вернув себе прежнее выражение лица. — Что делать с ним будем? — задает Жан вопрос, так как убивать старика у него рука не поднимется. Леви тоже растерян. Можно было бы просто его вырубить на время, но тогда есть вариант того, что старческое тело такого поражения не выдержит. Пусть он и ученый, но он же все-таки делает все это невольно — им управляет другой. И лишать старика за это жизни... Леви бы не хотелось. Конечно, если бы другого выхода не было, он бы его прикончил, но сейчас... — Тут койки, — вдруг прерывает его размышления Конни, из любопытства заглянувший в стеклянный иллюминатор в ближайшей двери. — И нету никого. — В этой комнате живет часть работников, — говорит Джозеф, поднявшийся на ноги и тоже глянувший внутрь помещения через круглое окошко. Решение нашлось само собой. Затащив уже даже не сопротивляющегося старика в это помещение и оставив на кровати, они быстро смотались обратно в коридор и наглухо заперли дверь. Но перед этим Леви благоразумно обшарил его карманы, найдя лишь пару листков с формулами, карандаш, а еще ключ, который забрал с собой. — Значит, Голубь всех их... — тихо говорит Джозеф, идя по коридору, и замолкает, но все и так поняли, о чем он хотел сказать. Колман подчинил себе всех ученых, сделав своими рабами. И все это время они были здесь... Столько времени под землей даром не прошли — у того старого ученого была жутко бледная кожа и, как Джозеф думает, много вытекающих из-за нехватки солнца последствий. Хотя, люди в Подземном городе живут в таких же условиях... Но ясным остается одно — видимо, в этой лаборатории больше нет адекватных людей. Все здесь находящиеся ученые и, может, какие-либо работники — подчиненные. И этого уже не исправить. Леви бросает последний взгляд в иллюминатор, быстро глянув на старика, сидящего на кровати, и бросается следом за Джозефом. Надо будет вернуться за этим человеком и посмотреть, что можно будет с ним сделать. Припахать к этому Ханджи и других профессоров... Только вот Леви еще не знает, что вернуться сюда уже никогда не получится. — Наконец нашли, — выдыхает Джозеф, когда видит впереди решетки. — Ребята, вы запомнили путь, по которому мы шли? Солдаты послушно кивнули, недаром ведь в памяти отмечали каждый чертов поворот. А Леви хмурится — решетки впереди заставляют явно не улыбаться. Даже здесь, в этой, казалось бы, обеспеченной всем необходимым лаборатории, людей содержат будто животных — в отделенных друг от друга решетками пространствах. Типа как темница, только вот у преступников нет перспектив стать подопытными. Воздух в легких будто пропадает, когда они подходят ближе — становится видно людей за этими решетками. Их не так много, но дюжина уж точно. Они сидят у стенок, прислонившись спинами к холодным поверхностям. Таких пространств тут два — в одном сидят мужчины, в другом — женщины. Леви в Подземном городе и за свою службу в принципе видел и не такое, но вот Жан явно почувствовал, как дрожат колени. Ему стало нестерпимо жаль этих людей. Людей среднего возраста там не было — были только молодые, его ровесники, а еще младше — подростки. Изнуренные, напуганные, они подпирали спинами стену. И все как один одеты в белые медицинские пижамы. Появление стольких незнакомых людей вызвало интерес заключенных — подопытные поподнимали головы, следя за движениями солдат. Леви хмуро оглядел пространство, заприметил обыкновенный замок на решетках. От этого ли замка был ключ у того старика? Быстрыми движениями вставив в скважину этот ключ, он повернул его, с облегчением услышав щелчок. Ключ подошел. — Освободите людей, — командует капитан остальным солдатам, и они принимаются за дело, пока сам Аккерман вместе с Джозефом бросаются дальше по коридору. Теперь они направляются в личную комнату-лабораторию Колмана. Туда, где по предположениям сейчас может быть Гретхен. И с каждым шагом Леви все больше одолевает липкий страх. Беспокойство сковывает ноги, заставляет подрагивать колени. Им нужно идти прямо, и они проходят мимо поворота направо, как вдруг раздается выстрел. Он получился более глухим из-за глушителя, но все же громким. Джозеф сумел увернуться в последний момент, прежде чем в стену влетела пуля, разнеся стеночную плиту в щепки в том месте, где до этого был живот Крофорда. Зря они так беспечно шли к этому чертовому повороту — там стоял еще один ученый, моложе прошлого и более хорошо управляющийся с оружием. Он и поспешил выстрелить, как только Джозеф решил пройти вперед по коридору. Леви тоже реагирует быстро. — Иди дальше, я с ним разберусь, у нас времени нет! — на ходу бросает он мужчине, а потом рывком оказывается прямо перед очередным недоброжелателем. Крофорд слушается и пускается дальше по коридору — уже бегом, оставляя капитана позади и теряясь в подземных проходах. Леви же ускользает от еще одной пули, подбирается ближе к ученому и подсекает его, с размаху ударяя в живот, а затем и вовсе вырубая. Возрастом примерно как Хейн Хейно, мужчина валится на пол, а Аккерман выхватывает пистолет, проверяя патроны. Остался один выстрел. Капитан смотрит сверху вниз на лежащего в отключке человека, вновь видя знакомый белый халат и медицинскую повязку. Значит, еще один подчиненный. Что ж, этот уже умеет стрелять. — Леви?! — внезапный звонкий выкрик заставляет солдата дернуться и приготовиться либо тикать, либо драться, и он поворачивается в сторону, откуда доносился голос. К слову, детский голос. Надо признать, сейчас Леви не уследил — вытаращился во все глаза на две детские фигуры за еще одной решеткой. Еще одни подопытные? Еще одна темница? Плевать. На все плевать, сейчас он вообще обо всем забыл. За этой решеткой находятся двое — и эти двое уж очень знакомые дети. — Велари? — аж голос осип, капитан не моргая смотрел на знакомую девчонку, рядом с которой стоял пацан с белоснежной кожей. — Вин? Они все еще живы? Они оба стояли босиком на холодном полу, обхватив узкими ладонями железные прутья решетки, и смотрели так удивленно, с таким облегчением... Просто двое детей, которых Леви видел два года назад. Сейчас уже подросшие и на пару лет повзрослевшие, недавно пропавшие без вести. Теперь Велари четырнадцать лет, а ее брату — двенадцать. Они тоже были одеты в белые пижамы, как и прошлые подопытные: свободные рубахи и штаны до колен, висящие на худых детских телах будто мешки. Велари была с неизменными косичками, а вот Вин — жутко растрепан, у них обоих были бледные лица, мешки под глазами, искусанные в панике губы. Бедные дети. — С вами все в порядке? — очнулся наконец Леви, бросившись к решетке. — Вам ничего не сделали? — Не успели, — дрогнушим голосом ответила Велари, едва сдерживаясь от всхлипа. Было видно по их зареванным лицам, что без слез здесь не обошлось. Оно и понятно — в такой страшной ситуации оказаться, попробуй не разрыдайся. У Вина вон, до сих пор блестящие дорожки на впалых щеках видны. — Но они собирались, — рвано выдохнул пацан, и Аккерман видит их покрасневшие от слез глаза. — Мы и не думали, что ты сюда явишься... — Ты же за Врени? — вмешивается Велари, и Леви понимает, что дети что-то видели. — Так, сейчас я вас отсюда вытащу, — говорит капитан, продемонстрировав пистолет. Ключ он оставил солдатам позади, поэтому вызволять молодняк будет всеми доступными средствами. — Отойдите от двери. Брат с сестрой послушно отошли босыми ногами в сторону, а Леви приставил дуло к замку и спустил курок. Последовал громкий даже с глушителем выстрел, который раздробил замочную установку, и разведчик, выкинув ненужный пистолет без патронов, резко пихнул дверь, заставляя ее открыться. В ту же секунду оттуда выбежали дети, словно птицы из клетки, и налетели на Аккермана с объятиями. Это было ожидаемо. Наивные ребята... Но отпихнуть их от себя рука не поднималась. Пока Велари, едва не зарыдав от радости, вцепилась в его плечи, Вин обнял его руками за пояс, доверчиво утыкаясь острым подбородком в плечо. — Страшно подумать, что бы с нами было, если бы ты не пришел, — сквозь слезы признается девчонка, и Леви чувствует, как она крепче сжимает ткань его плаща на спине. — Мы были следующие на очереди... Оттуда не возвращались... — Нас перевели из другой темницы в эту, потому что мы были следующие, — тоже сбивчиво рассказывает Вин, и Аккерману некуда деваться. Он обнимает их, терпя все слезы и сопли, прекрасно понимая, чего только они натерпелись. Одной рукой обнимая девчонку, другой рукой он накрывает плечи ее брата, пытаясь хоть как-то их успокоить. Испугались до смерти, бедняги. — Спасибо, — шмыгает Велари, едва сдерживая рыдания. Еще чуть-чуть, и их накроет истерика. — Огромное спасибо... — Так, хватит лить слезы, ребята, — как можно более мягче старается сказать Леви, чуть отстраняя детей от себя, хотя они прилипли к нему, словно липучки. Все еще не убирая рук с их худых плеч, он поочередно заглядывает в их заплаканные лица. — Сейчас не время реветь. Вы сможете мне помочь? Они лихорадочно кивают, сдерживая всхлипы. Капитан благодарно кивает, мягко треплет их по головам, а потом вновь перемещает руки на их плечи. — Расскажите, что было. Вы сказали про Врени. Вы ее видели? — Видели! Ее на каталке везли там, — Велари показывает на другую сторону коридора. — Мы тогда головы высунули между прутьями. Ее провезли на каталке два человека в халатах, они все очень странные! Не разговаривают, ни на что не реагируют, но от них сбежать невозможно, мы пытались... — Как давно ее там провезли? — Мы здесь не следили за счетом времени, здесь даже непонятно, когда день, а когда ночь, — встревает Вин. — Но, думаю, может, часа два назад... может, больше... За три часа может закончиться действие снотворного? Но потом до Леви дошла и другая вещь. Если Врени спускали сюда через вход из особняка, значит, ее повезли не в личную лабораторию Колмана. Дети видели ее совершенно в другом коридоре, а не там, где бежит сейчас Джозеф. Из этого следует вопрос... Куда ее повезли? Где она сейчас? Ее поместили не туда, куда рассчитывал Джозеф! — Черт, — неосознанно вырвалось у Леви, и дети вздрогнули. — Простите, не обращайте внимания. — Ты же ее спасать идешь? — Да. Вы знаете, куда ее повезли? — Прости, не знаем... Те люди друг с другом даже не переговариваются... Они будто неживые! — Да-да, знаю, — кивает капитан, как вдруг их прерывают. — Я еле вас нашел! — появляется из-за поворота Кирштайн. — Что случилось? Мы слышали выстрелы... Это еще кто? — он на секунду замирает, видя детей. А еще он был удивлен, что Леви их так держит за плечи, будто успокаивает. Неожиданно. — Потом разберешься, — выпрямляется Аккерман, а потом кивает на ребят. — Отведи их к остальным, подведите всю группу к выходу. Идите, ребята, спасибо за информацию, теперь следуйте за Жаном, — он легонько пихает их в узкие спины в сторону солдата. — Ты же вернешься? — наивно спрашивает Вин, поднимая голову и заглядывая капитану в глаза. — Конечно, — но в мыслях: «Может быть». В итоге Леви побежал по коридору, где по словам детей везли каталку с Гретхен. Раз ее везли не в лабораторию Колмана, то куда? И как теперь найти Джозефа? Ладно, времени на Джозефа нет, как можно найти место, куда увезли Врени? Слишком много поворотов, Леви не знает, куда бежать. Он абсолютно потерян в этой обстановке, совсем дизориентирован. Он ненавидит быть таким уязвимым. Коридоры будто бесконечные — лаборатория реально большая. Двери, двери, двери, многочисленные повороты, стеклянная комната с капсулами, и вновь коридоры. Белый свет потолочных ламп будто сейчас выжжет глаза. С ума сойти можно — безысходность, будто ты в лабиринте. Это и есть лабиринт. Вдруг краем уха Леви слышит чужие шаги и сразу же напрягается. Думая, что это еще один подчиненный ученый, он резко вылетает из-за угла, тут же замахиваясь и надеясь вырубить этого человека с одного удара, но вдруг его кулак перехватывает широкая крепкая ладонь. — Надо же, как мы встретились, — Аккерман едва не отпрянул назад от секундного шока, когда узрел перед собой Эрвина.  Спокойный до чертиков, а ведь сейчас чуть по лицу не отхватил, чертяра белобрысый! — Я ожидал увидеть кого-то другого, — признается Леви затем видя у Смита за спиной Армина и Сашу. — Вы из особняка? — Да. Наши догадки оказались верны, из того дома и правда ведет еще один вход. Пришлось пройти длинный тоннель под стеной Сина, чтобы из особняка Луца попасть сюда. — Мы освободили подопытных. Гретхен... пока не нашли. — А Джозеф где? — Мы с ним разминулись. Он знает этот лабиринт лучше нас, поэтому у него больше шансов выбраться отсюда. Вы уже встречали подчиненных ученых? — Уже три раза. — Маркус остался наверху? — Да, ему нельзя без присмотра оставлять особняк. — А полицаев видели? — Нам никто не встретился. Дальше путь они продолжили вместе, не зная, куда сворачивать. И ведь правда, никаких указателей! Как будто реально Голубь позаботился о том, чтобы враги здесь заблудились! Когда группа остановилась на очередном перекрестке, думая, куда же сворачивать, Эрвин краем глаза заметил движение в стороне. Повернул туда голову, прищурив голубые глаза, надеясь увидеть это движение еще, но пришел к выводу, что это была простая тень. Тенью это не было. Наблюдающая из-за угла Марлин Уолтер, уже некоторое время петляющая в проходах, уходит дальше по коридору. Она спустила вниз целую небольшую тележку, доверху наполненную взрывчаткой. Этого хватит, чтобы разнести половину лаборатории, учитывая еще и прихваченный керосин. Другую половину подорвет Берт Джойс. Пока Колман возится с той девчонкой, Марлин готовится к по-настоящему взрывному представлению. Останавливаясь в разных углах, она оставляет по бочке взрывчатки в открытых комнатах. Одной такой бочки вполне достаточно, чтобы разрушить стены помещения. Уолтер не хочет подрывать разведчиков. Она знает, что всех подопытных они собирают у другого входа, поэтому она идет в противоположную от того входа сторону. Там бабахнет предупреждающий залп. Чтобы разведчики успели удрать отсюда. А уж потом запустится необратимая цепочка большого взрыва — вся лаборатория взлетит на воздух. Сейчас самое главное — не столкнуться с шастающими везде разведчиками, но большое количество коридоров спасает положение. Марлин работает быстро, задействуя всю свою силу, чтобы перекатывать тележку из одной комнаты в другую, дабы не оставлять такие габариты посреди коридора. Она — не слабая женщина, которую нужно лишь защищать. И вполне не жалуется, толкая телегу со взрывчаткой. Честно признать, ей тоже страшно. Страшно не попасться кому-то на глаза, а страшно осознанно идти на смерть. Марлин давно смирилась с мыслью, что ее дни закончатся вместе с днями этой лаборатории, но тот факт, что до ее конца остались считанные часы, даже минуты, заставляет подкашиваться колени. Но она не повернет назад. Слишком долго она ждала этого момента. Слишком много сил и терпения было потрачено. Да даже простое подчинение этому гаденышу Колману — вещь очень утомительная. Марлин никогда не позволяла, чтобы ей вертели подобным образом по любому поводу, и в этот раз скольких усилий ей стоило сквозь зубы выслушивать пожелания старшего Луца. Все его действия были, черт возьми, незаконными, но ей приходилось закрывать на это глаза. Ей приходилось искать бедную Гретхен, на которую она собственными руками повесила значок убийцы. Ей приходилось разыгрывать этот проклятый спектакль с подставными убийствами. Черт возьми, да она отдавала приказы, когда ее люди дурили народ и во всех преступлениях обвиняли какую-то Врени Гретхен, которую Марлин уже тогда было нестерпимо жаль. За бедной девочкой гоняется такая страшная личность как Колман, она была вынуждена скрываться, да и вдобавок нести бремя убийцы, хотя среди народа даже носа не показывала. Но желание достичь своей цели у Марлин было сильнее чувства жалости. Проклиная себя, тысячу раз мысленно извиняясь перед этой незнакомой ей девушкой, но Уолтер упорно шла к своей цели. Она была готова сделать все, что угодно, лишь бы втереться Колману в доверие. Только вот он возвел вокруг себя настолько непробиваемые ледяные стены недоверия, что сделать это было практически невозможно. Но командирша Внутренней Военной Полиции не сдавалась. Недаром же она — главнокомандующий, чтобы добиваться своего. Она пошла ва-банк. Делала всю грязную и абсолютно проклятую работу. На ее совести теперь ни за что убитая Эмма Беллатрикс, которая подверглась жестоким пыткам, потому что Марлин хотела найти Гретхен. Она виновна в смерти многих людей, которых убили ее же солдаты, чтобы обвинить в этом Гретхен. Каких моральных усилий ей стоило ловить «пропавших без вести» детей и посреди ночи отправлять их к заброшенному саду, отдавая в руки многочисленным охранникам. Она видела детские слезы, слышала их мольбы отпустить их, чувствовала их страх, но упорно тащила к месту их будущей смерти. Она ломалась в душе, хотела вырвать себе жалобно скулящее сердце, лишь бы перестать чувствовать себя последним монстром, когда наблюдала, как дети в истерике бились, царапались, истошно кричали и рыдали, в то время как их утаскивали в сад здоровенные охранники. Марлин знала, что они станут подопытными, их спустят вниз и они, скорее всего, умрут во время экспериментов. Она отправляла детей, молодых испуганных девушек и парней на смерть, ведь ей было приказано доставить Колману новых подопытных. Во всех тех брыкающихся детях она видела свою любимую племянницу, ведь знала, что она погибла из-за экспериментов. Она чувствовала себя так, будто собственными руками убивает ту девочку, собственную племянницу... Марлин ненавидела себя. У нее не просто руки были по локоть в крови — она сама, полностью, измазалась в крови невинных людей. Но того требовала цель. Уничтожение лаборатории — вот, к чему она стремилась. Она уничтожит место, которое заставило столько страдать не только ее, но и многих других людей. Эта проклятая лаборатория должна взлететь на воздух, чтобы от нее ничего не осталось. Чтобы отомстить за дочь родной сестры, за свои собственные мучения, за смерти и страдания народа. И Марлин не отступит, даже если для этого нужно жертвовать собственной жизнью. А уж смогут ли выбраться отсюда разведчики — не ее дело. Ее работа — предупредить их, сделав предупреждающий взрыв в дальней стороне лаборатории. В зеленых глазах огнем горит решимость, и женщина закидывает очередную бочку в еще одну комнату. *  *  *  *  * Джозеф бежал по этому лабиринту, ощущая очень кошмарное предчувствие, которое предупреждающе царапало легкие. Будто что-то происходит совсем не так, как они ожидали, и их просто водят за нос. Но искать другой выход не было времени. Возможно, они все же смогут спасти Гретхен, если поторопятся. Поэтому беспокоиться о чем-то другом не было возможности. По дороге Джозеф едва не столкнулся с еще одним своим бывшим коллегой. Благо, тот ученый был в другом конце коридора, и Крофорд успел слинять, затерявшись за ближайшим поворотом. Благо, он точно помнил расположение личной лаборатории Голубя. На его двери не было привычного иллюминатора, да и находилась эта комната в тупике, и соседних помещений рядом с ней не было. Дыхание спирает, когда мужчина видит эту чертову дверь впереди. Руки потеют, кровь стучит в ушах, а внутренности будто сжимаются. Постепенно накатывает паника, ведь Джозеф не знает, что делать дальше, но на страхи нет времени. Резко распахивая эту дверь, он залетает в помещение, надеясь увидеть что угодно... ...Что угодно, только не пустоту. Мужчина оглядывается в растерянности, не зная, куда себя деть от безысходности. Комната абсолютно пуста — здесь никого нет. Только лишь пара неиспользованных каталок, стол с лабораторными приборами, вычисления на бумагах... Джозеф просчитался. Гретхен увезли не сюда. Значит, куда? Неужели, в обыкновенную испытательную комнату? В принципе, если подумать, то это тоже логично — Колману теперь не надо скрываться от собственных работников. Он ведь всех их уже подчинил себе! Значит, он может проводить эксперименты в любом месте этой лаборатории, и никто ему не скажет ни слова. Опомнившись, вздрогнув, Джозеф решается бежать уже в другом направлении и разворачивается к двери, собираясь вылететь в коридор. Но стоит только ему повернуться — он застывает в ужасе, не смея идти дальше. Зеленые глаза в страхе расширились; мужчина чувствует, как задрожал всем телом. В проходе стоял Голубь. Собственной персоной, перекрыв собой открытый выход из комнаты. И хоть он был даже старше самого Джозефа, по его внешнему виду сказать так было нельзя: широкоплечая и статная фигура, полный уверенности взгляд бледных глаз... И слишком молодое для его возраста лицо. Опять эти глаза... Опять эти ужасающие бледные радужки, опять этот едкий и колючий взгляд, который сейчас словно проткнет насквозь. Джозеф испытывал настоящий трепет перед своим бывшим начальником. Колман Луц внушал настоящий панический ужас одним своим видом. Крофорд прекрасно знал, что у этого человека нет жалости, нет сердца — Голубь будто когда-то вырвал его. Это настоящая машина для убийств. И это очень пугает, особенно осознавая тот факт, что Джозеф — единственный выживший ученый, которого Колман еще не подчинил. Подчинит ли теперь? Колман загнал его в ловушку, теперь ему не уйти. Некуда бежать, некуда деваться. Именно так чувствует себя загнанная в угол жертва перед хищником. — Видно, ты осознаешь, что я могу сделать, — вдруг говорит Голубь, и Джозеф неосознанно вздрагивает. Этот голос ледяной, лишенный всех чувств. Пробирает до мурашек. Крофорд отступает на шаг назад. Бесполезно, конечно, ведь деваться некуда, но увеличенное расстояние хоть как-то добавляет уверенности. — Ты решил оставить всех работников здесь, — хоть голос и подрагивает, но Джозеф не собирается отмалчиваться. — Да еще и каким способом... Сделал их куклами! — Да, вот такой я плохой, — Колман вдруг хмыкает. Его развлекает весь этот разговор? Да он говорит с Крофордом, словно с ребенком! — Остался только ты, чертов счастливчик. Ты же вроде давно сбежал отсюда, избежал этой участи быть куклой, так зачем вернулся? — Ты и сам прекрасно знаешь! Страшно. Особенно когда видишь, как этот ужасный человек вдруг улыбается. Противно, будто скалится. Кровь в жилах стынет. — А я уж подумал, ты соскучился по любимой работе, — с наигранным сожалением говорит Колман, с удовольствием наблюдая, как зеленые глаза загораются ненавистью. — Это не было моей любимой работой! — Ну конечно, разводить кобыл — вот настоящее призвание талантливого ученого. Я был разочарован в тебе, Джозеф. Ты одарен таким умом, а в итоге просто возишься в лошадином дерьме. Сколько еще пользы ты мог принести здесь... — И использовать свои мозги исключительно под твоим подчинением? — злится Крофорд. — Я был рад, что сбежал отсюда! Только вот раз ты знал, где я, почему не прикончил? Колман молчал несколько секунд, будто обдумывая ответ. Это были худшие несколько секунд в жизни. — Первое время ты не высовывался. Боялся меня? Боялся, что я тебя прикончу? Правильно делал, я оценил твое тихое поведение. Но после появления плода эксперимента «ИД-14» ты уж слишком поверил в себя, поднял голову. Это не дело. — Не называй ее плодом эксперимента, у нее есть имя, — отрезал Джозеф, и Колман хмыкает. — У этой девчонки нет даже настоящих родителей. А ты посмел ее столько времени скрывать от меня. Это очередное предательство, ты же знаешь? — Ты ненормальный! У тебя чудовищные замыслы, одумайся! Конечно, это было как о стенку горох. Такого человека уже не изменить. — Ты ведь такой же ненормальный, как и я, — совершенно не обиделся Голубь. — Это ведь не я положил собственного сына на операционный стол, да, Джозеф? Он все-таки напомнил об этом... Джозеф выдыхает. Конечно, было понятно, что этой темы не получится избежать. Воспоминания — как ножом по сердцу, и Колман это прекрасно знает. Тогда Крофорд был всего лишь молодым амбициозным балбесом. Он был так рад попасть в круг великих ученых всех стен, которых собрали здесь, что совсем перестал обращать внимание на что-то еще. Молодому наивному юноше требовалось признание окружающих, и благодаря своим мозгам он его получил. Джозеф был умен не по годам, но до этого его знания нигде не ценили — полезнее было быть тем же плотником, нежели иметь мозги. Как только он попал в лабораторию, то тут же был признан самим Голубем. Колмана почитали, его уважали все ученые,  и этот человек обратил внимание и на него тоже. Это было приятно — осознавать, что ты не являешься пустым пятном в коллективе ученых даже несмотря на довольно юный возраст, а ведь Джозефу было чуть за двадцать на тот момент. Когда он уходил в лабораторию, то оставил на поверхности свою любимую девушку, которая только недавно сообщила ему, что хранит тайну под сердцем. Она была беременна, и Джозеф хотел обеспечить ей хорошую жизнь, которой до этого у него почти не было, ведь новый отчим больше любил своего родного сына — Дюка Бивиса. А в лаборатории очень неплохо платили. Кто ж откажется от такого шикарного предложения заниматься тем, что тебе интересно, при этом получая неплохие деньги? Естественно, Джозеф с радостью согласился на условия работы в лаборатории. Раз в неделю Колман все же разрешил ему выбираться на поверхность, чтобы повидаться с любимой, и этого было вполне достаточно. Только вот все это имело и другую сторону, которую Джозеф хотел бы никогда не узнавать. Голубь хоть и был нелюдимым странным человеком, но психолог из него выдался неплохой. День за днем, проведенные в лаборатории, он незаметно и тщательно промывал ученым мозги своими сладкими речами. Он не скупался на похвалу, которую все неимоверно ценили, тем самым подпитывая самолюбие работников. Джозеф по своей молодой неопытности тоже попал в его сети. Колман был словно змей-искуситель, подталкивающий своих людей на более ужасные опыты. И самое главное — он выставлял это так, будто они работают на благо королю и всем стенам в целом. Ученые стали ощущать себя героями, которым нужно спасти человечество, даже не зная, что у Голубя были совершенно иные цели. Он просто мастерски манипулировал людьми. Подумать только, меньше чем за девять месяцев мировоззрение Джозефа круто изменилось. Он работал над все более кошмарными экспериментами, чувствуя только еле заметный укол совести. И так делали все ученые. Ведь, по их мнению, ради человечества можно некоторыми людьми во благо и пожертвовать. Скольких только подопытных они прикончили... Сколько людей погибло на опытах меньше чем за девять месяцев. Колман профессионально промыл им мозги. Джозефа подкосила смерть любимой девушки. Она по жизни была довольно слаба, иммунитет был не очень сильным, и через месяц после родов она все-таки скончалась, оставив Крофорда одного с маленьким сыном на руках. Она назвала ребенка Роки, и Джозеф совсем не знал, что с ним делать. Он ведь уже жертвует своей жизнью во благо человечеству, сидя в лаборатории, а тут еще и новорожденный ребенок без матери. Влияние Голубя сыграло злую шутку. Он мастерски отравлял своим работникам разум, психологически подчиняя себе, играя на их чувствах и эмоциях. А Джозеф был слишком глуп и наивен, поэтому быстро поддавался этому гниющему влиянию. Колман тогда как раз собирал новых подопытных для очередного эксперимента. На этот раз было готово несколько сывороток с одинаковым составом, но разными пропорциями веществ. Для этого нужны были совсем еще маленькие дети, младенцы, чтобы при удачном исходе эти люди с самого начала были с этими веществами в крови. И тут уже как повезет — выживут те, у кого правильно подобраны пропорции в препарате. Голубь убеждал, что все это они делают для народа. Все это будет во благо человечеству. В конце концов всех ученых признают настоящими героями, если они добьются своей цели — создать человека с идеальными возможностями, идеальным иммунитетом. Так они спасут будущий народ от болезней. Под давлением Колмана, поддавшись его влиянию, Джозеф и решил пожертвовать собственным сыном «во благо народу»... Вначале эксперимент носил название «ИД-13», и среди тринадцати детей был и ребенок Джозефа. Когда эксперимент хотели вскоре начать, объявилась рыжеволосая девушка, отдавшая свою дочь в этот ад. Детей стало четырнадцать, и операцию переименовали. Эксперимент потерпел крупную неудачу. Джозеф тогда еще не знал, что Эмма спасла ту самую четырнадцатую девочку, отдав ее знакомым у стены Роза, и все считали, что подопытные мертвы. Документы об этих опытах были заброшены в дальний угол с пометкой «не удалось», хотя один вариант сыворотки все же сработал — Гретхен выжила и была вполне здоровой девочкой. А потом Джозеф по великой случайности узнал о настоящих замыслах Голубя. Так горько ему еще никогда не было — все ожидания и надежды пали прахом. Это кошмарно — узнать, что ты пожертвовал своим собственным сыном абсолютно зазря. Крофорду получилось сбежать из этой адской лаборатории подальше от Колмана. И он думал, что больше никогда туда не вернется и станет жить другой жизнью. Но появление Гретхен спустя почти двадцать лет перевернуло все его планы. Теперь Джозеф должен помешать планам Голубя, потому что от этого именно сейчас зависит благополучие всего человечества. Иначе по примеру Гретхен Колман возродит целую армию крылатых и почти идеальных людей, таким образом держа всю власть в своих руках. А под его правлением человечество падет. Что сейчас может сделать Джозеф, встретившись со своей смертью лицом к лицу? Живым его Колман отсюда точно нe выпустит. В драках Джозеф ему даже в подметки не годится. Надо тянуть время. Пока Колман здесь, у Леви есть возможность найти Врени без приключений. Хотя, это навряд ли, потому что Аккерман это место впервые в глаза видит, а значит так быстро он не сможет добраться до нужной комнаты. Но попытаться все же можно. И Джозеф тянет время. Теперь страх немного отступил, как только появилось осознание того, что уже не сбежать. Конец один — и это смерть, значит, надо хоть как-то использовать последние минуты. — Это ведь ты промывал нам мозги, — говорит Джозеф после нескольких секунд молчания. — Хочешь всю вину за смерть собственного ребенка свалить на меня? — Нет, в этом кругом виноват я сам. Был наивным идиотом, когда повелся на твои слова. — Слова — оружие помощнее любых пушек. Они проникают в голову и захватывают душу, когда любое другое оружие просто наносит вред физическому телу. Не стоит недооценивать силу речи. Колман прав. Он своими словами тогда отравил всю душу ученых. — Значит, после меня были еще попытки побега, раз ты таким образом привязал всех ученых к себе? — С чего ты взял, что такие попытки были? Признаюсь, ты был единственным, у кого хватило мозгов и желания сдрыснуть отсюда, при этом не поймав себе пулю в лоб. А когда зашевелились остальные — было уже поздно. — От этой дряни не избавиться, ведь так? — От любой дряни полностью избавиться не получится, как ни старайся. А я совершенствовал этот припарат, так что все эти люди будут до самой смерти подчиняться мне. — А если ты умрешь раньше их? — Думаешь, это случится? Не надейся. Если я не прикажу этим людям перед смертью подчиняться кому-то другому, они умрут вместе со мной. Значит, он все-таки может передать управление подчиненными другому человеку, но только в том случае, если это будет его последнее желание. Такой исход событий никак не устраивает... — И что ты собираешься делать со мной? — задает вопрос в лоб Джозеф, сжав кулаки от нервов. — Тоже подчинишь? Колман опять сделал вид, будто что-то обдумывает. А потом поднял тяжелый, но ехидный взгляд на бывшего ученого. — Думаешь, ты достоин этого? Жалкий предатель не будет рядом со мной никогда. Ты мне не нужен. Джозеф хмыкает. Его перспектива умереть устраивает больше, чем быть личным клоуном этого подонка. Неужели, Голубь этого не понимает? — Да я буду рад умереть здесь и сейчас, чем подчиняться тебе. Время будто замедлилось, или Крофорду показалось? — Ты так на это надеешься? — вдруг тонкие бледные губы растянулись в усмешке, больше похожей на оскал. Джозеф даже не успел моргнуть, когда Колман за одно мгновение вытащил пистолет. Раздался выстрел, и кровь брызнула на светлую плитку на полу. Застонав сквозь плотно сжатые зубы, Крофорд больше не мог стоять на ногах и опустился вниз. Пуля попала точно в правое колено. — Я знал, что ты явишься сюда, и слишком долго ждал этого, — как в тумане слышит мужчина, обхватывая свою ногу. Он поднял мутный взгляд на стоящего в проходе человека. — Не я тебя убью, а та, кого ты обучал два года. Неплохое наказание за предательство — быть убитым подчиненной девушкой, которая стала тебе заменой погибшего сына, не так ли? Несмотря на боль, до Джозефа сразу дошел смысл сказанного. Это кошмарно. Этот человек — настоящий демон во плоти. Ведь быть убитым Гретхен Крофорд не был готов. Не был готов он и видеть ее пустой взгляд перед смертью. — А пока просто подожди, когда последняя стадия подчинение будет выполнена, — говорит Колман, выходя из помещения. — Стой! — кричит Джозеф, рванувшись вперед. Нога несщадно болела и кровоточила, но ученый доковылял до двери. Закрыта. Колман запер его. — Черт, черт, черт! — Крофорд бьет ладонями по холодной дверной поверхности, дергает ручку, пытается выбить преграду, но все тщетно. Все кончено. Он заперт здесь с простреленной ногой, дожидаясь собственной кончины от рук Гретхен! И про какую «последнюю стадию подчинения» Голубь тогда сказал? Значит, для Врени еще не все потеряно? Джозефу остается только мысленно умолять Леви быстрее найти ее. А крови на полу становится все больше. *   *   *   *   * Внезапный гулкий звук заставил встрепенуться. Сознание было как в тумане, но этот шум заставил напрячься. Что это было? Выстрел? Слабость во всем теле и запоздалая реакция начали сразу же раздражать. Что происходит? Да и ноющая едва заметная боль в затылке дает о себе знать... Врени открывает глаза, видя вначале только мутную пелену. Но позже взгляд фокусируется —  над ней белый потолок. А еще здесь слишком светло, аж глазам больно. Щурясь, девушка пытается полностью очнуться. Оглядывается, понимая, что она в какой-то довольно внушительных размеров комнате, рядом стоят медицинские каталки. А сама она где? «Чуем, что в самой заднице мира», — отзываются не совсем соображающие тараканы. Такое ощущение, будто она встала с похмелья. Хотя она ни разу не пила и не знает, как чувствуется похмелье, но ей кажется, что это именно такие ощущение, разве нет? Не время думать об этом. Она не скована по рукам и ногам. Она спокойно лежит на... где? На операционном столе? Так, а вот теперь вопросов стало больше. Болит затылок. Почему? Как она помнит, Колман ее вырубил. Ничего себе силища у него — с одного удара отправить человека в небытие. Жуткий мужик! Значит, она сейчас внизу? Точно, в лаборатории... Осознание того, для чего ее спустили сюда, тут же ударило в голову. Сыворотка подчинения, ее уже вкололи ей? И почему она проснулась? И где Колман? Постепенно начала охватывать паника. Слабость в теле не проходит. Она спала? Ей вкололи снотворное? Девушка принимает сидячее положение. Волосы у нее распущены, шапка куда-то пропала, как, в принципе, и вся привычная одежда. Рыжий цвет прядей чуть ниже лопаток резко сменялся на черный, что было сделано для маскировки. На разведчице свободная медицинская пижама — свободная висящая мешком рубаха и такие же свободные штаны до колен, которые так и норовят слететь с худого девичьего тела. Сам факт — под этой рубахой ничего нет. Ее полностью раздели и переодели в эти медицинские шмотки? Ладно, не до этого сейчас. Обнаженные ступни опустились на светлый пол, и Врени поежилась — плиты холодные. Когда она поднялась на ноги, то пошатнулась — голова кружилась до сих пор. Определенно, она после действия снотворного. Причем приличной дозы. Штаны едва не спали с бедер, и пришлось натянуть их повыше. Спасением были завязки, которые Гретхен затянула на талии, чтобы штаны не спадали. Подходящего размера одежды не нашлось, видимо. Судя по помещению и обстановке, она находится в операционной, если так можно сказать. Светящиеся камни из подземелья Райссов были натыканы в потолке, создавая ощущение полной стирильности комнаты, свет бил по глазам. Операционный стол, на котором она до этого лежала, был в центре, а вдоль стен располагались шкафы и другие столы с пробирками, медицинским принадлежностями и бумагами. А еще на одном из этих столов Гретхен заметила три использованных шприца. Стоп, три? Что там насчет сыворотки? Врени оглядела собственные руки и заметила на внутренней стороне сгиба левого локтя две точки — отметины от шприца. Почему две? Один шприц — со снотворным, а второй — с препаратом? Тогда почему использованных шприца не два, а три? Через бледную кожу были видны вены, также выделялись эти две темные точки от игл. Так все-таки, она уже подчиненная или нет? Чувствует она себя в этом плане вполне адекватно... Она подошла к шкафу с какой-то чушью внутри, но ей нужно было не это. Ей нужна была стеклянная поверхность — дверцы этого шкафа частично были из стекла. Отражение все-таки было видно, и Гретхен осмотрела свою шею, замечая еще одну точку от шприца. Так, в итоге три точки и три использованных шприца. Что это дает? Видимо, в шею ей вкололи снотворное. А в руку? Если сыворотку подчинения, то почему два раза? Ничего непонятно. А самое главное — она подчиненная или еще нет? И где Колман? В этот момент открылась дверь, и в помещении оказалась высокая широкоплечая фигура. Ага, явились. «Вспомни говно — вот и оно», — пронеслось в рыжей голове, и Врени проморгалась. Видимо, ее еще колбасит после снотворного, раз в такой пугающий момент она думает о такой чуши. Надо быстрее отходить, а то все тело ватное. Гретхен не знала, как выглядит его лицо, но по глазам поняла — это Голубь. А лицо... Да она ж его видела уже. На приеме Луцов два года назад. Это же тот самый мужик, в которого она влетела по невнимательности! Надо бы удивиться, только Врени будто лопатой зашибили. Ничего быстро не доходит. А вот по Колману можно сказать, что он удивился. Даже очень — бледные глаза расширились. И Гретхен поняла, что что-то идет не так, как он планировал. — Какая ты крепкая, раз тебя не свалила надолго такая лошадиная доза снотворного, — говорит он, закрывая дверь... и Врени видит, что эту дверь потом фиг откроешь. Что нужно делать, если ты заперта в одной комнате с сошедшим с ума безумным мужиком, сила которого в свои пятьдесят лет ничем не уступает силе капитана Леви, если при этом ты отходишь от так называемого наркоза? Капитан Леви на тренировках ничего о такой ситуации не рассказывал! Но тут Врени думает о другом. При появлении Голубя с ней ничего не произошло. Она продолжает быть вполне адекватной. Но раз ей уже вкололи сыворотку подчинения, не должно ли ей сейчас сорвать крышу? Джозеф говорил, что первый человек, которого она увидит после сна, и станет для нее господином... Вот, она впервые и увидела Колмана. И что? Она ничего необычного не чувствует. Нет никакой вспышки перед глазами, никакого замыкания в разуме. Сыворотка не действует? Или здесь какой-то подвох? Видимо, Гретхен сильно задумалась над этим, раз Колман заметил ее задумчиво выражение лица. Он сразу понял, что она знает принцип действия препарата. Видимо, Джозеф ее проинформировал. Но по сведенным к переносице бровям понятно, что сейчас девушка в замешательстве. — Что ж, как бы прискорбно ни было, тебя надо вернуть в состояние глубокого сна, — словно ничего не случилось, сказал Голубь, подходя к столу и доставая новый шприц с какой-то жидкостью. Снотворное? Гретхен стояла в другой стороне, заторможенно наблюдая за его действиями. Нет, не так она представляла момент с этой встречей, не так! Что делать вообще надо? Она растеряна. Так, надо бежать. Быстро сорвавшись с места, она подлетает к двери и пытается ее открыть. Ага, все бы было так просто... Дверь не открывалась. — Бесполезно, — констатирует факт Колман позади, и Гретхен отскакивает в сторону, как ошпаренная. — Н-не.. Не подходи! — все-таки страх себя ждать не заставил, аж язык заплетается. Так, скоро начнется паника. Единственная дверь закрыта, ключ, видимо, у Голубя, а окон здесь вообще нет. Выход один — вырубить этого мужика, спереть ключ и удрать. Но это только в теории, на практике — ее саму отмудохают так, что никакое снотворное и не понадобится. Не шибко радужные перспективы. — Ты же уже вколол мне эту дрянь! — судорожно подбирает слова Врени, отбегая от идущего к ней Голубя в другую сторону. Понятное дело, что он с ней сейчас просто развлекается, но время тянуть все-таки надо, авось план появится. — Я не ожидал, что ты проснешься так рано. Я не закончил операцию. — Так значит, сейчас я вполне нормальная? — Стоит только мне сделать тебе третий укол сыворотки, количество веществ в твоей крови дойдет до нужной отметки, и тогда уже сможешь сказать прощай своей «нормальности». На самом деле, Голубь долго экспериментировал с этой сывороткой. Многие подопытные не выживали, если им вкалывали весь нужный объем препарата за раз. Нужно время, чтобы организм принял вещества, поэтому весь нужный объем разделили на три части. Чтобы достичь нужного эффекта, то есть подчинения, необходимо сделать три укола, между которыми будет минимум час времени. И все это время подопытного нужно держать в состоянии глубокого сна. Джозеф об этом не знал, и Врени тоже. Но она поняла, что два укола уже были сделаны — в вену на руке. А в шею ей вкалывали снотворное. Значит, остается последний шприц, после которого она перестанет быть собой. Нужно не дать этому человеку усыпить ее вновь. Голубь не ожидал, что она так быстро очнется после большой дозы снотворного, но недаром же она имеет идеальный иммунитет. Но что же делать? В конце концов Колману надоело терпеть. Он рванулся к ней, а она — от него, но его возраст не повлиял на ловкость. Тем более, что у Врени до сих сих пор аукалось действие снотворного. Завязалась драка, победитель которой был ясен с самого начала. Но Врени использовала все приемы, которым научил ее капитан Леви, носилась по помещению, перескакивала через каталки и стол. Естественно, долго бегать у нее не получилось. Колман в свой полтинник был невероятно силен. Вот они — Аккерманы по крови, черт его дери. Получилось так, что Голубь все же ее схватил. Скрутил, заломав руки за спину, и Врени поклялась, что видела, как устрашающе блестела игла шприца со снотворным, который неумолимо приближаелся к ее шее. За время их борьбы ей довольно сильно досталось — мужчина сил не жалел, бил от всей души. Ныли ребра с правой стороны, кажется, он обеспечил ей трещину. Жалеть ее Колман не собирался. Он просто ее заполучит, подчинит, и только потом займется ее лечением. Сейчас он готов ей даже ломать кости, что и продемонстрировал. Девушка чувствует, как кожу на шее протыкает игла. У него все-таки получилось... Но так просто она ведь не сдастся! Голубь успел вколоть ей только чуть меньше половины содержимого, когда она собрала всю силу в кулак и... Его откинуло в сторону, ведь рубашку разорвали за несколько секунд образовавшиеся крылья. — Черт, — только и слышит Гретхен, когда судорожно обвязывает порвавшуюся рубаху вокруг своей груди. Что ж, дополнительная пара конечностей ей были очень кстати. Пора вспомнить еще одни тренировки с капитаном. Колману было непривычно драться с человеком, у которого есть дополнительные конечности. Крылья делали свое дело — ими девушке все же тоже удалось несколько раз его ударить. Но в последний момент противник с силой откинул ее, и она впечаталась боком в стену, заныв от боли. Поврежденные ребра будто еще сильнее треснули, вынуждая разведчицу тихо заскулить. Кто ж знал, что Врени на самом деле должна была благодарить Голубя за то, что он так грубо откинул ее в сторону. Потому что в следующую секунду соседнюю комнату разнесло мощным взрывом. Противоположную стену полностью выбило, а ударная волна смела все, что было в операционной. Вскрикнув от испуга, Гретхен забилась в угол, боясь шевелиться. В панике закрыв голову руками, а всю себя — крыльями, она сжалась, пытаясь не оглохнуть не только от взрыва, но и от грохота падающих каменных обломков стены. Кажется, сверху посыпался и потолок... Убрав крылья перед лицом, девушка не узнала бывшую операционную. Весь интерьер был погребен под обломками, везде летала каменная пыль, которая забивалась в нос и заставляла чихать и кашлять. В потолке зияла внушительных размеров дыра наружу. Ту стену полностью выбило, и было видно соседнюю комнату... Оказывается взорвалось сразу несколько комнат, соседних с операционной. Теперь можно было выбраться в коридор. Оклемавшись, Врени вскочила на ноги, пытаясь не обращать внимания на боль в ребрах. Это ее шанс сбежать — дыра в потолке вела на поверхность, где сейчас была ночь. Где Колман?.. Стоило только ей об этом подумать, как она видит пятна крови на пыльном и уцелевшем местами полу. А если посмотреть дальше — видно человеческую фигуру, лежающую на слое каменной пыли и придавленную камнями. Колмана завалило по пояс, скорее всего в смятку раздробив ноги. У него болевой шок, но он все еще жив — приподнялся на локтях, откашливаясь и хрипя. Даже если выживет — на всю оставшуюся жизнь будет инвалидом. Спустя секунду ее взгляд сталкивается с его. Он поднял голову, всматриваясь в ее глаза. И Гретхен готова поклясться, что в этом взгляде смешались все эмоции. Его глаза все еще пугающие, взгляд — колючий, обвиняющий... Будто это она виновата в том, что случилось. Врени уверена, что этот осуждающий взгляд будет ей еще долго сниться в кошмарах. Почему произошел взрыв? Она сомневается, что его устроил Колман. Тогда почему так бабахнуло? Не время думать. Ее начало клонить в сон — сказалось действие того снотворного, которое успел ей вколоть Голубь. Пора вылетать отсюда. — Гретхен! — вдруг слышит она и в шоке поворачивает голову. Предупреждающий взрыв командирши Марлин снес часть коридора, избавив его от стен. Врени видит среди обломков, довольно далековато от операционной, группу людей, а кричал ей капитан Леви. Они все-таки здесь. В другой части лаборатории Жан с остальными начал в спешке выводить подопытных через еще целый выход в сад. Предупреждающий взрыв сработал как надо, разведчики спешат покинуть это место, и группа командира Эрвина — не исключение. Особенно когда Врени нашлась. Гретхен видит, как Леви указывает ей на потолок, призывая вылететь наружу, и только кивает. У самой группы командира открылся еще один выход на поверхность — из-за взрыва рядом с ними образовалась дыра, через которую можно вылезти. И первых Эрвин отправил лезть Армина и Сашу, которые поочереди скрылись в проходе. — С ней вроде все нормально, — говорит Леви, боясь описать то облегчение, которое он испытал, увидев Гретхен после взрыва. — Взрыв может повториться, — отзывается Эрвин, а потом подталкивает капитана следом за остальными солдатами. — Полезай следующим. — Нет, давай лучше ты. — Я покину это место после своих солдат, — отрезал Смит, но Аккерман не хочет его слушать. — Тобой нельзя рисковать! Потолок скоро обвалится, а вдруг ты не успеешь! — Леви, это приказ. Взгляд капитана мрачнеет, но он лишь кивает и скрывается в проходе на поверхность. Чертов блондин, любит пользоваться своим статусом! Но Леви, видимо, накаркал, ибо через несколько секунд потолок обвалился. Проход наружу засыпало напрочь. Эрвин выдыхает. Успел ли Аккерман вылезти? Сам факт — Смит уже выбраться не сможет. Был вариант найти выход, но все быстро отпало, как только в стороне раздался еще один взрыв. На этот раз был виден огонь. Эрвин не успеет сделать ничего. Марлин сделала предупреждающий залп, разведчики смогли выбраться наружу, и теперь последовал основной взрыв. Сейчас вся лаборатория взлетит на воздух. И Эрвин отсюда не выберется. Прежде чем все пространство смело оглушающим взрывом, последнее, что видел командир, — крылатую фигуру, накрывающую его. Тишину ночи наверху второй раз разорвало невероятным гулом на всю округу. С ближайших деревьев взлетели птицы. Весь заброшенный сад обвалился, подняв собой невероятных размеров пыльную тучу. Выбежавших за территорию участка подопытных вместе с солдатами окружили шокированные охранники, которых чудом не затронула сметающая волна. — Почему оно взорвалось?! — кричит Вин, который в панике хватался за свою сестру. Жан смотрит на пыльную тучу с проблесками пламени, сглатывает противный комок волнения в горле. — Не знаю... Продолжение следует... James Arthur — Impossible (cover by I Am King)