Крылатая Свобода

— Ехе, глянь, какая хреновина, — хохотнул Жан, достав руки из воды. — Положи обратно, а вдруг оно тебя укусит, — отозвалась Врени, шаркая босыми ногами по песчаному дну. Парень оглядел морскую звезду, которую до этого нагло вытащил из естественной среды обитания, пожал плечами и разжал руки. Неизвестное существо в форме звездочки сразу же плюхнулось в воду, уйдя на дно. Пока Эрен с видом великого мыслителя стоял по колено в морских волнах, смотря в даль и думая о том, что творится за горизонтом, остальные солдаты благополучно сходили с ума в новой и необычной для них локации. Подумать только, а ведь море, о котором Армин говорил, оказалось самой обыкновенной лужей, только вот офигеть каких богатырских размеров. А вода-то какая непригодная для питья — соленая до слез, что аж зубы сводит. Как только Конни в первый раз зачерпнул эту водицу ладонью и сделал смачный глоток, то чуть глаза не выронил; закашлялся, плюясь этой морской жижей во все стороны и тихонько матерясь под нос, ибо такой подставы он не ожидал. Вроде бы воды — хоть утопись, а пить ее нельзя... «Подстава какая-то», — прокомментировали тараканы сложившуюся ситуацию, пока Врени шастала вокруг да около, прыгая по берегу. Она видела белые кристаллики, покрывшие камни, и, дабы проверить свою догадку, присела на корточки на ближайшем валуне. Отломила кристаллик, поднесла к лицу, оглядела со всех сторон, понюхала, а потом чихнула, так как в нос попал песок. Пахло от него странно — будто водой, но совсем не такой, какая течет в реках. Та вода пресная, а эта — такая соленая, и запах такой непривычный, что девушка подняла бровь. Была не была, как говорится, и она осторожно коснулась этого кристаллика языком. — Ты решила есть камни? — послышался позади голос подходящего ближе Леви, который косо наблюдал за разведчицей. Эту фразу Врени пропустила мимо ушей, потому что с невероятным воодушевлением повернулась к пришедшему, потеряла равновесие и благополучно навернулась спиной с валуна. Обиженно заныв, она потерла поясницу, которой приложилась о другой камень, а потом подняла взгляд на капитана, который в секунду запрыгнул на глыбу прямо перед ней. — Оно соленое! — заявляет рыжая с детской радостью, демонстрируя кристаллик в дрогнувших пальцах. — Да ну, — как-то с сарказмом отозвался Леви, смотря на нее сверху вниз. — Тут все соленое. Думаю, если облизать камень, то он тоже мало чем будет отличаться. — Предлагаю тебе это проверить, — смело хохотнула Врени, видя, как серые глаза чуть прищурились в недобром предостережении. — Это соль! В смысле, кристалл соли, представь! Ее здесь столько, — она красноречиво взмахнула руками, показывая габариты, — что просто обалдеть можно! Леви ничего не ответил, пробежавшись глазами по соли, которая осела на камнях, и нагнулся, хватая девушку за тонкую руку и вытягивая ее на себя. — Не убейся только, — говорит он, ловя разведчицу за талию, когда она опять не удержалась и поскользнулась на мокрых валунах. — Не обещаю. С этими словами девушка поскакала в сторону Жана, который расселся на песке, с каким-то шоком смотря на воду перед собой и расстегивая солдатские сапоги. Пришлось закатать брюки выше колена, а потом Врени потащила парня прямо в воду. — Холодная, — поморщился Кирштайн, сделав пару шагов. — Да ладно тебе, — усмехнулась рыжая, таща его как на буксире, — мы зимой в прорубь падали, так что это еще цветочки! Парень сморщился еще больше, потому что она ему напомнила о ситуации, которая произошла этой зимой. Они вдвоем тогда забрели на замерзшее озеро, ковыляя по льду, как два приятеля-забулдыги, да так и грохнулись вместе в не до конца застывшую прорубь. Это было верхом везения, поэтому Врени еще долго ржала как не в себя, когда пыталась выкарабкаться наружу. Жан же в это время, будто кот, которого кинули в ведро, со скоростью света буквально чуть ли не выпрыгнул из ледяной воды, чертыхаясь и чуть ли не плача от безысходности. Было холодно, черт возьми, а до Штаба пиликать было ого-го сколько времени, и они бы замерзли насмерть, пока доковыляли бы до туда. Врени этого будто не понимала, потому что разлеглась потом на льду, во весь голос до слез угарая. — Что ты ржешь?! — раздраженно шипел Кирштайн, едва не падая, потому что ноги на льду разъехались в разные стороны. Увидев его неуклюжесть, девушка захохотала пуще прежнего. В конце концов они поплелись обратно. Мокрые, замерзшие, но зато у девушки был бонус — крылья-то всегда были теплые, поэтому она заботливо укрыла одним из них дрожащего и ворчащего парня, почти полность спрятав и себя в том числе. Удобная штука эти крылья, сказать больше нечего. Так они и доковыляли до замка, где их уже хватились и принялись искать, а потом справедливо получили втык от злющего Леви, который отослал Кирштайна в мужской корпус под надзором Армина, а сам тут же погнал рыжую неугомонную девку прямиком в горячий душ. Ребята из Элитного отряда еще долго потом ржали над двумя бедолагами, так как Леви, которому было совершенно не весело, поставил их потом на неделю в качестве поваров, чтобы они усвоили урок и больше по замерзшим озерам не шастали. Так что да, Жан уже ощутил на себе все прелести ледяной воды, поэтому прохладную температуру прекрасно стерпит. Вскоре Кирштайн вошел во вкус, пульнув в девушку комок водорослей, а потом удирал от нее по берегу, едва не отбив себе ноги об камни. Во имя мести, Врени потом незаметно подложила ему краба, и теперь пришлось убегать по берегу от парня уже ей, хохоча на манер злобной бабайки. Море было для них в новинку, даже Ханджи забрела в воду и по неосторожности оказалась смыта накатившей волной. Леви заходить так далеко не собирался, как и спасать почти утонувшую Зое, поэтому лишь ограничился полосканием стопы у самого края, пока майор отплевывалась от воды. — Если бы я утонула, ты бы даже бровью не повел! — заявила Ханджи обиженно, выжимая собственные волосы, сидя в воде совсем недалеко и больше не собираясь повторять опыт с купанием. — Сухарь и пердун! — Раз так, то ты знаешь мой ответ, — сказал Леви, скосив на нее глаза, а потом, видя, как ученая в непонимании изогнула бровь, добавил: — Говно не тонет. Зое обиженно и злобно надулась, а потом чуть тише ответила: — Ну раз так... — ее цепкая рука вдруг хватается за мужскую щиколотку, а капитан не успевает что-либо сделать, так как его собственную ногу в ту же секунду со всей силы дернули в сторону, вынуждая потерять равновесие. — Самое время поплавать! Сейчас и посмотрим, утонешь ли ты! Ханджи на расправу была быстра, в чем Леви и убедился, растянувшись в воде на почти полном шпагате. Штаны промокли (и, признаться, едва не порвались) в первую же секунду насквозь, противно прилипнув к телу; губы поджались в раздражении и превратились в тонкую линию, а серый глаз многообещающе дернулся. Аккерман ванны принимать не хотел, но раз так... Зое даже заорать не успела, как была силком утащена под воду. Врени повернулась в сторону, где несколько секунд назад она видела капитана и майора, но лишь в непонимании наклонила голову, так как там было абсолютно пусто — никого в том месте не было, не считая слабого всплеска воды. — Ты куда уставилась? — позвал девушку Жан, гоняя по камню бедного крабика. — Да нет, все нормально, — отозвалась рыжая, а потом пошла к нему, не зная, что сейчас под водой Ханджи грозится лишиться жизни. Одним словом, день это был странный, но очень интересный. Как только закончились боевые действия в Сигансии, а солдаты начали зализывать раны, то образовалась незаметная (на самом деле очень заметная) проблема: все выжившие остались практически ни с чем, как говорят в простонародье, с голой жопой. Еды практически не осталось, больше половины лошадей слегли на поле боя, даже повозок с гулькин нос — жалкие три штуки. В итоге, что солдаты могли делать, когда война закончилась, а дела обстоят таким образом? Естественно, плакать. Как только Эрвина, который был на границе между жизнью и смертью, кое-как вернули в более стабильное состояние, Ханджи тут же собрала повозку, посадила в качестве управляющего относительно здорового Кори, запихала в уцелевшую перевозку еще несколько человек вместе со Смитом и дала приказ отчаливать в Трост и без помощи не возвращаться. Бедный Кори так и сделал — гнал бедных лошадей по пустынной равнине стены Мария под охраной нескольких здоровых солдат, пока остальные бедняги-разведчики куковали в Сигансии, связанные по рукам и ногам. Лошадей было катастрофически мало, всех раненых на них перевезти в Трост на лечение не получится, остается только ждать прибытия помощи со стены Роза. В город отправили только Эрвина и нескольких солдат в трудном положении, чтобы там ими занялись в более пригодных условиях. И Кори приведет помощь только через пять дней минимум, потому что ехать там было ого-го сколько времени, учитывая еще и сборы необходимых вещей. В итоге уцелевшая часть побитого отряда осталась ждать чуда, сидя в Сигансии. За это время солдаты успели облазить почти все дома этого городка, поковырялись в подвалах. Естественно, за столько времени ничего из еды там не сохранилось, зато были приличные запасы вполне уцелевшего алкоголя, которому тут же нашли кучу применений. Всем хотелось напиться до беспамятства, чтобы хоть как-то разнообразить унылую действительность, но Леви пригрозил, что всем алкоголикам будет очень плохо, если они так сделают. В конце концов солдаты были уставшие, унылые и неприлично трезвые, хотя от апатии хотелось сброситься со стены. Пока помощь не прибыла, уцелевшие счастливчики вывалились из дистрикта и разбрелись по лесам недалеко в округе, начав массовую охоту на живность, которой за столько лет существования без людей стало очень много. Прокромиться было чем, ведь солдаты притаскивали всю попавшуюся дичь в Сигансию, чтобы обеспечить продовольствием всех раненых. А раненых было много. Среди охотников была и Врени, которая, наплевав на свой обожженный бок, тоже пошла в такую лесную экспедицию вместе с Элитным отрядом. Так они и забрели к небольшому симпатичному озерцу, обрамленному плакучими ивами, и Эрен с Микасой и Армином ударились в воспоминания, ведь в округе Сигансии прошло их детство. Это озеро они тоже знали. — Подумать только, мы отвоевали целую стену и теперь торчим тут, как какие-то идиоты, — тяжко вздыхает Жан, садясь на камень, совершенно наплевав на грязь. — Пособие «как почувствовать себя бродягой», — хмыкает Конни, запульнув плоский камень так, что он поскакал по поверхности воды. — Скорее бомжом, — фыркает Кирштайн, и все молча признаются, что это и правда так. Без повозок, почти без лошадей, без газа для УПМ, с малой частью уцелевших приводов, бедные солдаты должны были как-то ютиться в раскособоченной Сигансии и выживать из последних сил. При этом почти все они были ранены, хоть и в разной степени. Про гору трупов вообще молчать можно. Грязные, голодные, побитые, зато, блин, живые. Правда жизни такова, что сменной одежды у них и подавно нет, а весенние ночи были довольно холодными — приходилось постоянно жечь костры. Голышом ходить возможности не было, поэтому солдаты оставались в тех тряпках, которые едва уцелели. И одежда эта была в таком состоянии, что даже бродяга бы выбросил: грязная, порванная, заляпанная кровью и провонявшая потом. Но ее приходилось носить. Конечно, эти тряпки уже дышали на ладан, но ничего лучше не было, поэтому приходилось использовать их. Вроде бы и победители, вроде бы уже и герои... А ситуация — дерьмовее некуда. Так и героев не останется — все помрут в этой проклятой Сигансии, и останется в итоге один Эрвин, черт возьми. Врени сидела на стене, смотря в даль, когда увидела невероятно огромный отряд, спешащий в их сторону. Сердце мигом замерло и ухнуло вниз, а дыхание сперло от нетерпения. Это прибыла помощь, за которой поехал Кори. И размеры этого отряда просто поражали: толпы лошадей, невероятно большое количество повозок, спешащие на помощь люди... Девушка подорвалась с места, побежала к другому краю стены и, сложив руки рупором, закричала вниз, где сейчас были уцелевшие солдаты: — Отряд прибывает! Услышав это, Леви тут же забрался на стену, глянув в сторону стены Роза. И правда, целая толпа направлялась прямо в Сигансию. — Наконец-то! — облегченно выдохнула Врени, обняв капитана за руку. — Я вижу во главе отряда Пиксиса. И правда, впереди всех ехал глава Гарнизона, а весь этот отряд, спешащий за ним, был смесью гарнизоновцев, некоторых полицаев, а еще даже кадетов к этой работе припахали — в другой группе главным был Кис Шадис во главе желторотиков. Весть о том, что стена Мария была возвращена людям, разнеслась сразу же в тот же день, когда к запечатанным воротам Троста прибыл отряд посыльных вместе с повозкой раненых. Кори приказ Ханджи выполнил, Эрвина и других в целости и сохранности доставил, на помощь позвал. Пиксис, который в это время находился на стене, как только услышал рассказ блондина, тут же хмыкнул и даже от заинтересованности флягу повесил на пояс. — Смогли все-таки? — явился тогда он к Эрвину, который до сих пор находился в повозке. — Смогли, — отозвался Смит, уже абсолютно привыкший к такому положению дел, спокойно лежащий на деревянном днище потрепанной кибитки и ожидавший, когда его уже наконец доставят в больницу. — Я не сомневался, — честно сказал Пиксис, проведя пальцем по седым усам. Эрвин лишь хмыкнул и повернул голову в сторону главнокомандующего Гарнизона. — Много пользы вам принес ваши мальчишка-титан и та крылатая девчонка? — Много, — тут же ответил блондин. — Очень много. — Тогда хорошо, что они достались именно вам. Далее Пиксис созвал часть своих солдат, подключил к этому делу полицаев, вытянул из Кадетского Училища Шадиса вместе с группой его рекрутов, собрал всю необходимую помощь и дал старт прямиком к Сигансии. Невероятным облегчением было надеть на себя чистую и новую одежду. Врени от блаженства едва не взвизгнула, когда на ее потрепанном теле вместо осточертевших грязных тряпок оказались стандартные вещи. Правда вот размер, понятное дело, угадывать никто не стал, но всем было благополучно на это плевать — главное, что одежда была новая. Ожидая помощи, солдаты просидели в Сигансии почти неделю, за это время начав обживаться в кое-как уцелевших домах, и Врени с Леви так и остались оприходовать тот самый домишко с протекающей крышей. Они поселились на втором этаже, пока первый заняли Жан, Конни и Саша; Эрен с Микасой и Армином остались в доме по соседству. — Оно мне большое, — притворно заныла рыжая, надевая на себя через голову какую-то рубаху, которую вместе с грудой другого тряпья доставил отряд помощи. — А еще мужское! Выбирать, понятное дело, не приходилось. Что дали — то и придется надевать. Таким образом, выданная светло-зеленая рубаха с завязками, причем явно мужская и рассчитанная на широкие плечи, висела на ней, будто девушка обмоталась в штору. Такие же мужские штаны, как только разведчица их натянула на себя, в ту же секунду едва не оказались на полу, ибо были слишком свободными. Таким образом, подхватывая вещи, чтобы вообще голой не остаться, Врени подпоясалась длинным лоскутом ткани, плотно оплетя им собственную талию. — У меня тоже не все подходит, — говорит Леви, а рыжая подавляет смешок, так как его рубашка тоже была слишком велика. Рукава были длиннее самих рук, поэтому капитан закатал ткань до локтей, а еще пришлось подвернуть штанины выданных брюк, так как они были рассчитаны на кого-то более высокого. Выглядело крайне нелепо, но все разведчики были безмерно этому счастливы, так как все это время им приходилось шастать в грязном тряпье, которое даже одеждой назвать было нельзя. — Тем не менее, лучше, чем ничего, — разводит Врени руками, оглядывая себя. — Это ж сколько солдатской формы придется заказывать, когда мы вернемся, — буркнул Леви, пытаясь разобраться в завязках собственной рубашки, с чем явно у него были проблемы. Врени, наблюдающая за его тщетными попытками развязать узел на воротнике, в смешинке поджала губы и подошла ближе к капитану, убирая его руки от завязок. — Дай помогу, — сказала она, аккуратно и, на удивление, быстро развязывая эту простую головоломку, а потом вдруг задумалась. И почему Леви не смог справиться с этим? Это развяжет даже ребенок... А потом широкие ладони легли на ее талию, и сильные руки тут же прижали ближе к крепкому телу. — Попалась, — последовал тихий и завлекающий шепот после этих действий, а девушка подняла брови и хмыкнула. Стояли они совсем близко, ближе уже, казалось, и некуда, на одном уровне, и она ясно видела в серых глазах искринки озорства. Только она могла видеть это, никому больше это не доступно — только с ней он проявляет то, чего не видят другие. — Жучара, — протянула рыжая, а потом положила руки на крепкие широкие плечи. — Когда мы будем возвращаться?.. — Не знаю, — честно ответил Леви, прижавшись лбом к ее лбу. — Нам еще много нужно сделать... Сделать реально нужно было много. И добраться до моря тоже. Поэтому совершенно неизвестно, когда они вернутся в привычный родной Штаб. Эта миссия стала слишком долгой... *  *  *  *  * Как только настал тот день, когда поредевший отряд вернулся в покинутый Штаб, все солдаты дружно дали клятву от всей души вымыть все это здание и перецеловать каждый кирпич. Леви не знает насчет перецелованных кирпичей, но вот слова об уборке он подчиненным точно припомнит, ибо никто их за языки не тянул. Эрвин все еще был госпитализирован, когда произошло долгожданное возвращение в замок, поэтому всеми делами принялась руководить Ханджи, у которой в скором времени начала лопаться голова от обилия дел. А вот у Врени руки подрагивали, когда знакомый ключ поворачивался в замочной скважине. Они с капитаном стояли в таком привычном коридоре прямо напротив знакомой двери, и Леви в этот момент отпирал помещение,  которое закрыл на ключ перед отъездом на миссию. Услышав окончательный щелчок, Аккерман отворил дверь и отошел чуть в сторону, позволяя рыжей девушке пройти первой. Врени даже дыхание от волнения затаила, ибо эту комнату она не видела довольно давно, и тихо зашла внутрь, осторожно и неслышно ступая по пыльному и давно не мытому полу. — Как будто несколько лет прошло, — невесело усмехается она, пробегаясь глазами по привычному интерьеру. — Нужно здесь прибраться, — подал голос Леви, становясь за девушкой, а она хмыкает. Еще бы, это ж капитан-чистоплюй, никаких других слов он первым делом сказать бы не мог. Но он прав, опустевшая комната была целиком и полностью покрыта пылью, а залежавшие такие же пыльные простыни давно надо стирать. То же самое, наверное, творится и с одеждой в шкафу. До законного отдыха в собственной кровати надо было еще пахать и пахать, но первым делом Врени прошла к тумбочке и заглянула на полку, выуживая цепкими пальцами пыльную коробочку. Сдула с крышки слой пыли, открыла и достала на свет Божий родные обручальные кольца, которых не было у них на пальцах все время миссии. Кожу охладило серебро, пролежавшее столько времени без дела, и рыжая оборачивается к капитану, демонстрируя обручальные украшения. — Давай руку, — кивает, из-за чего ее отросшая челка спадает на лицо, а Леви повинуется и делает то, что она говорит. Ухватившись аккуратно за его правую ладонь, Врени быстро и ловко натянула на его безымянный палец кольцо, затем чувствуя, как Аккерман выхватывает у нее из пальцев вещицу ее размера. Когда серебряный ободок оказался на ее безымянном пальце, девушке вдруг аж легче стало. Гораздо спокойнее, когда чувствуется кожей металл, и она не сдерживает облегченную улыбку. Наблюдающий за ней Леви видит перемену эмоций на ее лице, видит, как в голубых глазах вдруг отразилось невероятное спокойствие, и неслышно выдыхает, подаваясь вперед. Коснувшись губами ее рта, он вдруг ловит пролетающую в голове мысль, что они впервые целуются здесь за все последнее время. Тяжела жизнь солдата, особенно начальника. Особенно того, у кого нет дома, кроме солдатского общежития... У многих солдат есть место, куда они могут вернуться со службы: их дома, их семьи, которые ждут их. У них есть возможность уехать из Штаба, есть возможность жить не здесь. У четы Аккерманов такой возможности нет. Дом Врени в Горнзоне давно принадлежит другим людям, так как Кэтрин Лени, сестра покойной Эвелин, продала его и переехала в Стохесс. В Венецероссе девушка жила в лавке механических часов, которая в конце концов сгорела, а сама Врени отправилась в Кадетку. У Леви же не было в прошлом даже дома... Подземный город остался позади, а на поверхности его домом стал Штаб. Он сидит здесь круглосуточно, это его постоянный дом. Им некуда возвращаться, кроме как в комнату в собственном Штабе... Это тяжко осознавать, но с самого начала они были по уши в службе. Большего у них нет, этот замок — их дом, постоянный дом. Наверное, сейчас они могут сказать своей родной комнате «Мы вернулись», но стало вдруг так тоскливо и тошно, что слова застряли в горле. Пока все солдаты спешат явиться к родственникам в свои родные дома, эти двое просто разделят радость жизни с простой комнатой в солдатской общаге. Большего у них нет. Какие же несчастные порой бывают люди, которых за подвиги должны носить на руках. Казалось, они читают мысли друг друга, и Врени чувствует через чужие теплые губы едва заметную горечь и тоску. Казалось, с возвращением стены Мария в их жизни должно что-то  измениться, но... Все происходит так, как обычно бывает. Опять Штаб, опять родная комната. И никаких изменений в этом месте не наблюдается. Мужская крепкая ладонь накрыла ее правую руку, нащупав обручальное кольцо, а Врени больше не выдерживает — льнет к сильному телу, обвивает его руками. Какое-то скрытое отчаяние было в их действиях, аж выть хотелось. Вспомнилось, с каким оцепенением они покидали эту комнату, отправляясь в Сигансию. Они оба тогда понимали, что могли не вернуться, или же вернется только один. Это было будто последнее мгновение в их жизни... Но она продолжается. Все еще продолжается... — Простите, что отвлекаю, — вдруг раздалось со стороны двери, а Врени едва заметно вздрогнула, так как настолько отвлеклась, что не слышала чужого приближения. Она чуть отстранилась от губ капитана с едва слышным чмокающим звуком, глянула ему за плечо, видя в дверном проходе Ханджи. Зое была настолько уставшая, что от вида целующейся парочки она совершенно не поменялась ни в лице, ни в голосе, даже не улыбнулась ехидно. Продолжая удерживать девушку в своих руках, оставив широкие ладони на ее талии, Леви лениво встал вполоборота, глянув на майора. — Леви, помощь нужна, — только и сказала ученая. Офицерский состав заметно поредел после вылазки, да еще и часть начальников сейчас поехали навестить родственников. А Ханджи с Леви постоянно здесь, им и деваться, в принципе, некуда. — Ясно, — отзывается Аккерман, отстраняясь от рыжей, с каким-то едва читаемым недовольством оглядев комнату. Уборку придется отложить... — Врени, могу я тебя попросить съездить к Эрвину в Трост? — вдруг обратилась Зое к Врени, а та пару раз моргнула. — Все начальство сейчас занято, и нужно, чтобы ты доложила ему всю обстановку в целом. — Хорошо, — кивает рыжая. — В какой он больнице? — Центральной. Спасибо. Пока Леви остался разгребать завалы тяжелой работы в Штабе, его жена отправилась прямиком в Трост. Эрвин стремительно шел на поправку, особенно учитывая то, сколько времени разведчики находились на миссии. За этот промежуток времени почти срослись все сломанные кости, и командира должны будут скоро выписать, но нужно ждать. Как только Кори привез его и еще нескольких человек, Эрвина никуда не перевозили — определили в Центральную больницу Троста, где он находится и по сей день. Преодолела путь до города Врени в какой-то странной прострации. Все происходящее казалось ей сном и обманом, никак не верилось в то, что стена Мария возвращена. Вот-вот туда выпустят народ, как только солдаты окончат зачистку титанов на той территории. Пройдя через привычные ворота, девушка въехала в город, затем оставив Кондрола в конюшнях. Трост она знала куда лучше, чем Стохесс, и найти Центральную больницу труда не составило. Но по мере того как разведчица шла по главной улице, она все больше и больше замечала странную суматоху среди жителей. «Что еще тут происходит? — навострили усы тараканы, пока рыжая настороженно оглядывалась по сторонам. — Кто умудрился навести здесь еще больший шухер, чем победа разведчиков?» — Что ей нужно было здесь? — слушала Врени сплетни, пока проходила мимо групп людей. — Вообще не знаю... — Это место так далеко от столицы, просто удивительно, и зачем она явилась сюда? — Здесь даже полицаев нет, а тут... Неожиданно. Врени нахмурилась. О ком это они? Кто-то приехал сюда из столицы? Какая-нибудь светская шишка? Может быть, может быть... Если бы сюда таким образом явился отец Маркуса Луца, кажется, шухер был бы таким же. А в принципе, ей-то что? Врени это не должно волновать, она просто приехала к командиру. Поэтому, привычно передернув плечами на манер Леви, она выпрямилась и пошла дальше по улице в сторону Центральной больницы. Но как только она вышла из-за поворота, то тут же остановилась, с каким-то подозрением оглядев больничный двор. Там была невероятная давка, люди вокруг с каким-то неверием и интересом косились на карету, которая была окружена вооруженными всадниками. Их было минимум восемь, и они встали кольцом вокруг роскошной повозки, которая была запряжена двумя красивыми скакунами. Врени хмурится, оглядывая происходящее. «Это точно охранники, — протянули в голове тараканы. — Нормальная такая богатая шишка сюда приехала, судя по ее свите.» Охраны было много, и они не давали людям подойти к карете. Но другой вопрос... Кто же явился в больницу Троста? Это ведь об этом госте говорили на улице? Почему-то Врени не хотелось идти в эту толпу, и она осталась на месте, подперев ближайшую стену кирпичного дома плечом. Она может и подождать, но в такую давку не полезет. А потом вдруг больничные двери открылись, и какой-то мужчина, может, сопровождающий или слуга, вдруг загорланил: — Дорогу! Правительница стен, королева Хистория Рейсс! Врени будто холодной водой окатило. Она дернулась,  выпрямилась и уставилась на открытую больничую дверь, где сейчас среди охраны показалась миниатюрная фигура давней знакомой. Рыжая едва узнала в этой светской леди свою белокурую приятельницу, с которой они вместе по ночам дежурили на дозорных стенах Разведотряда. Девочка-блондинка Криста внешне, может, и не изменилась — все та же миниатюрная фигура, маленький рост, тонкие черты, пшеничные светлые волосы, которые сейчас заплетены в элегантную аккуратную прическу-корзинку... Но она очень изменилась. Вместо разведчицы Кристы теперь была правительница Хистория. Это она — аристократичная, с прямой как игла спиной, расправленными худыми плечами. А лицо — спокойное, почти бесстрастное, такое... неземное... Ей около двадцати трех лет, но аура от нее исходит такая внушающая, вызывающая трепет. Настоящая королева... Врени стоит в ступоре, наблюдая, как правительница проходит мимо охраны, мельком оглядывает народ и забирается в карету, скрываясь за ее дверцей. И потом рыжая видела ее только через решетчатое оконце повозки. Скакуны тронулись, охрана тоже, последовав вместе с каретой по улице в сторону ворот из Троста. Сердце, до этого будто замершее, вдруг застучало с новой силой, и Врени прикрыла одной рукой рот. Надо же, она как будто другого человека увидела, а не давнюю знакомую. Для чего Хистория явилась в Центральную больницу Троста? «Однозначно для встречи с тем же человеком, к которому идешь сейчас ты», — подали голос тараканы, и девушка выдыхает. А ведь и правда, королева однозначно приехала сюда для того, чтобы встретиться с командиром Эрвином. Преодолеть такой путь, чтобы увидеться со Смитом?.. Видимо, дело было важное. Когда Врени зашла в больницу, ее проводили в нужную палату. Миленькая и еще совсем молоденькая медсестра-ученик осторожно открыла дверь, заглянув в комнату пациента. — К вам вновь прибыли навещающие, — сказала она, пока разведчица стояла чуть позади. «"Вновь"? — подумала рыжая, а потом хмыкнула. — Значит, Хистория точно приходила к нему.» Эрвин, видимо, просто кивнул, так как его голоса девушка не услышала, но ее в ту же секунду пропустили в комнату. Остановившись в дверном проеме, Врени огляделась. Конечно, апартаменты больницы Троста отличались от больницы Стохесса, хотя Смита и поместили в индивидуальную одноместную палату. Но было все равно, особенно тогда, когда разведчица остановилась взглядом на командире. Блондин сидел на кровати, вытянув под одеялом длинные ноги, абсолютно спокойно сложив сильные, но сейчас расслабленные руки на животе. На нем была свободная светлая медицинская рубаха с рукавами по локоть, а сам Эрвин, хоть и гладко выбритый, на прическу совершенно забил: ранее лежащие волосок к волоску на правую сторону волосы сейчас беспорядочно спускались на высокий лоб. Пронзительные голубые глаза командира привычно загадочно блеснули, пока он чуть приподнял голову. — Приветствую, — Врени отдала честь, приложив кулак к сердцу, и Смит кивает. — Здравствуй, — говорит он. — Неожиданно тебя здесь увидеть. Видимо, он думал, что к нему приехал кто-то из начальников. — Все начальство сейчас очень занято, — отвечает рыжая, проходя в палату и закрывая за собой дверь. — Майор Ханджи сказала мне приехать к вам и доложить всю обстановку... и передать отчеты. С этими словами она залезла в свою сумку, которая все это время болталась на плече, и вытащила папку с бумагами. Довольно внушительных размеров, к слову. — Тогда ясно, — Эрвин принимает документы, тут де бегло их просмотрев. — Вы вышли за стены? — Вышли. Добрались до моря. К слову, оно именно такое, как его описывал Армин. Когда вы опять встанете в строй, можно будет организовать еще одну миссию для проверки всех окрестностей... — Как Армин? — задает Смит вопрос, зная, что Арлерт стал носителем титана-Колосса. — Сейчас уже все в порядке, он быстро оклемался. Докладывать пришлось много и долго, и девушка засела в палате командира на три часа минимум. Случилось слишком много за время его госпитализации, и рассказывать нужно было абсолютно все. Эрвин слушал очень внимательно, часто интересовался подробностями, и это перестало походить на официальный доклад. Девушка сидела на стуле рядом с кроватью, оперевшись локтем о тумбочку. — Сейчас ряды разведчиков очень поредели. Но, как мне кажется, из-за того, что мы отвоевали стену Мария, желающих к нам присоединиться среди рекрутов будет больше. — Я с этим согласен, — кивает блондин, а потом, спустя несколько секунд молчания, говорит: — Меня выписывают через четыре дня. А уже через неделю будет награждение. — Хах? — вопросительно поднимает бровь Врени. — Награждение? — Королева Хистория собирается полностью взять организацию этого мероприятия в свои руки, — Смит косит глаза на подчиненную, прекрасно зная, что он должна была видеть правительницу недавно. — Ты пришла сразу после ее отъезда. — Да-да, я видела ее карету, — несколько раз кивает рыжая. — А... То есть... — Публичное награждение, где каждому солдату будет выдан почетный орден* самой королевой, — поясняет командир. — Верхушка решила отпраздновать возвращение стены Мария. — Настоящее официальное награждение?.. — немного растерянно пробормотала Врени, а Эрвин вдруг добавляет: — Вы с Эреном точно будете одними из самых важных гостей. У людей для вас будет отдельная благодарность, ведь без вас стену Мария бы не вернули. Услышав это, девушка неконтролируемо порозовела и отвела взгляд, сжав в руках край кофты. Это было неожиданным заявлением, учитывая то, что девушка никогда не была на официальных военных мероприятиях. А тут еще и награждение... да еще и отдельная благодарность, как герою войны... А ведь раньше ей приходилось скрываться... — Это ведь будет твоим первым мероприятием? — с пониманием спрашивает Смит, получив в ответ нервный кивок. — Не волнуйся, большинство солдат через это проходят. Поспрашивай знакомых, они тебе расскажут. — Поняла, — отзывается Врени, а потом набирается смелости и поворачивается к командиру. — Просто... очень непривычно, учитывая то, что было в прошлом... — Все произошедшее не должно влиять на твое восприятие. Твое имя — чистое, ты можешь им гордиться, как один из героев прошедшей войны. Все остальное осталось в прошлом и больше не имеет смысла. Девушка слабо и немного смущенно улыбается и кивает. Смотрит командиру в глаза, затем вздыхая. — Пусть будет так. *  *  *  *  * — Я как будто в халате, аха-ха, — Врени покрутилась перед зеркалом в темно-зеленом военном пальто, которое только что на себя накинула, дабы посмотреть. Она еще никогда такое не носила, и это был первый раз, когда она видит себя в такой одежде. Аж гордость внутри проснулась — вот она, разведчица в военном форменном пальто! Это военное пальто было темно-зеленого, почти болотного цвета почти в пол — край доставал до щиколотки, и из-под виднелись солдатские сапоги. Украшенное нашивками Крыльев Свободы, оно вызывало какой-то трепет, и девушка сжала его края в своих пальцах. — Его нужно надеть нормально, — спокойно заявляет Леви, подойдя к жене вплотную и потянувшись к военной одежде. Запахнув ее края, он быстро застегнул пальто и затянул прочный пояс на девичьей талии. Он делал это такими отточенными движениями, что сразу стало понятно — на таких мероприятиях он бывал много раз и столько же раз он надевал такое пальто. — Тебя трясет от не терпения, что ли? — Меня трясет от всего! — ноет девушка, глянув на свои подрагивающие руки. — Я впервые буду на таком мероприятии! Что там будет вообще? — Тебе ведь и я, и Ханджи, и Жан уже несколько раз рассказывали, — едва слышно и безнадежно вздыхает капитан. — Хватит так нервничать, тем более, я буду рядом. — Это, конечно, беспроигрышный аргумент, — хмыкает Врени, а потом мельком целует Аккермана в уголок губ. — На тебе, блин, вообще все смотрится бесподобно. Какому дьяволу ты душу продал? На тебе даже мешок из-под картошки будет хорошо смотреться! Что ни говори, но Леви реально шло абсолютно все. И военное пальто в том числе. Что бы он ни надел, он всегда смотрится просто прекрасно. — Ты преувеличиваешь, — говорит Аккерман, а затем вдруг юркнул рукой под девичью руку и прижал к себе за талию. — Но ты права, — хмыкает, приближается к веснушчатому лицу и завлекающе выдыхает на родные губы. — Ты даже не представляешь, со сколькими только дьяволами я проводил сделки. — Скромняга, — с сарказмом фыркает Врени, но больше сказать ничего не успевает, так как все слова тонут в поцелуе. Награждение решили провести в Стохессе, а не в Митре, которая является столицей. Это было сделано для того, чтобы не рисковать главным городом, ибо из-за большого скопления народа вполне возможны теракты. Стохесс является ничуть не меньшим городом по известности, поэтому все мнения сошлись именно на нем. Была занята больших размеров главная городская площадь, оформлены улицы, установлена сцена, подготовлены награды. Кроме орденов всем солдатам полагались неплохие выплаты. Хоть многие в верхних слоях были против материальной поддержки, главное слово оставалось за Хисторией, и она приструнила всех участников обсуждения мероприятия. Она прекрасно знала, как это быть солдатом, поэтому понимает ситуацию сослуживцев. Также будет обеспечено финансирование Разведотряда, именно поэтому королева приезжала к Эрвину Смиту — это нужно было обсудить. Все солдаты очень ждали такое важное мероприятие, поэтому основательно подготовились, откопали военные пальто. По группам в около десятка человек они отправились в Стохесс, и Элитный отряд представлял собой такую группу. В этом кругу Врени себя чувствовала такой родной, будто была выпусником не сто шестого набора кадетов, а сто четвертого. Будто всегда была только с этими ребятами. — Хорош летать в облаках, — отвесил ей легкий щелбан по лбу Жан, когда они пересекали населенный пункт. — А то так снесешь кого-нибудь. — Угу, — только и кивает девушка, надувшись, но все же сосредоточилась на дороге. Награждение прошло лучше некуда, особенно потому, что Врени не могла это ни с чем сравнить, ведь была на таком мероприятии впервые. Она стояла рядом с начальством вместе с Эреном, который ей только ободряюще улыбнулся, сдув со лба мешающуюся прядь довольно отросших волос. А вот когда настала ее очередь получать на грудь орден и Хистория подошла к ней вплотную, Врени ясно увидела ее улыбку и то, как блондинка задорно ей подмигнула. Все-таки, даже если она королева, внутри она остается той девчонкой из Разведки. Рыжая в ответ только улыбается, когда аккуратные пальцы правительницы закрепляют орден на жесткой ткани военного пальто. На этом весь шухер даже не думал заканчиваться, ведь когда вдруг всему народу огласили имя рыжей крылатой девушки, люди вместо «Врени Гретхен» услышали внезапное: — Врени Аккерман! Большинство людей знали девичью ее фамилию из газет, но там ни разу не упоминалось, что эту фамилию она сменила. Поэтому, услышав такое знакомое «Аккерман», под какой фамилией многие знали капитана Леви, по народу пошли шепотки и слухи. Стоящая на сцене Врени прекрасно слышала и видела это волнение, поэтому лишь глянула в сторону капитана, пытаясь спрятать довольную улыбку. Леви лишь едва заметно наклонил голову, чуть прищурившись. А Врени видела с высоты собравшийся народ. Бегло осматривая чужие лица, она благодаря своему зрению видела всех своих знакомых. В первых рядах — Николос, Морис и Вин с Велари, за ними — Маркус Луц с Хейном, чьи одобрительные взгляды были обращены исключительно на нее. Она видела Киса Шадиса с группкой рекрутов, среди которых была и знакомая очкастая девчонка Леся со своими подругами. Голубые глаза наткнулись на возвышающихся охотников — Бернда в енотьей шапке и его друга Криспиана. А потом Врени вдруг увидела знакомые по оттенку светлые волосы — среди толпы стояла Амелия, мать погибшей Эрны Хилтруд. Она видела и Эшли Грин вместе с Наррисом Бреттом из Конного Центра, и Дюка Бивиса с его ученицей Анабеллой. И хоть она видела бабушку покойной Сенты Сигилд лишь на похоронах, она все равно ее узнала — Марта Сигилд стояла рядом с Маркусом. Там были все, кого Врени знала. И от этого стало так приятно, что щеки от скрытой улыбки болеть начали. Были бы еще среди них Джозеф и Эмма Беллатрикс... Врени будто отчетливо видит улыбающегося ученого, блики в его очках, слегка кудрявые волосы и шрам на правой щеке. А Эмма ее спасла двадцать два года назад из лаборатории... Они бы ей тоже гордились. Когда все солдаты спустились со сцены, Врени нашла подходящий моментик поговорить с Хисторией. — Я не ожидала, что за это время ты станешь королевой! — восторженно почти зашептала рыжая, стоя с Рейсс рядышком как две давних подружки. — А я не ожидала, что за это же время ты себе не только крылья отрастишь, но и замуж выйдешь, — так же говорит и Хистория, а потом задорно хохотнула. — Нет, ну скажи, как тебя угораздило выйти за капитана Леви? Он тебе угрожал, да? — Я бессмертная, — весело заявляет рыжая, а потом они вместе смеются. Все-таки, Хистория, на тот момент Криста, была почти единственной девушкой, с которой Врени ладила, когда пришла в Разведку. А затем, когда Рейсс была вынуждена уйти, Врени не спешила срываться с места. Она стояла возле какого-то дома недалеко от сцены, оглядывая гудящую толпу. Где-то рядом было начальство, поэтому девушка ждала, когда освободится Леви. И вдруг ее взгляд зацепился за нереально яркие рыжие волосы, которые вдруг выделились среди людской толпы. Цвет рыжей макушки заставил разведчицу неосознанно напрячься. Этот оттенок был абсолютно такой же, что и у ее собственных волос, и он был не просто рыжий — он был яркий. Далеко не у всех есть такая шевелюра... А потом она увидела и обладателя этих волос. Вернее обладательницу — это была женщина, которую девушка никогда не видела. Элегантная, фигуристая, с тонкой талией и прямой спиной. Она выглядела довольно молодо, не считая уже появившихся почти незаметных морщинок у глаз. И смотрела она прямо на Врени. Внутри как будто что-то зашевелилось, что аж руки вспотели. Врени вдруг поняла, что она будто смотрится в зеркало и видит себя: черты лица, фигура, собранные в косу рыжие волосы, прямая осанка, острый взгляд, — все это было ей знакомо, ведь все это она видела в зеркале, когда смотрела на себя. Только вот глаза... коричневые. Непонятно почему, но вспомнились слова Джозефа: «Я ее только со стороны видел. Знаешь, ты на нее очень похожа — у нее тоже волосы были рыжие, только вот глаза, по-моему, карие. Красивая девушка.» Он так говорил о ее настоящей матери... От осознания этого Врени почувствовала, будто ее огрели по голове. Если она будто сейчас смотрится в зеркало, видя, как к ней приближается очень похожая на нее женщина, не значит ли это... Не значит ли это, что она сейчас смотрит прямо на свою мать?.. В голове пусто, а вот коленки вдруг дрогнули. Возможно, ее мать была примерно того же возраста, что и Джозеф. И эта женщина, которая тихими кошачьими шагами приближается к ней, хоть и выглядит довольно молодо, но все же давно в возрасте. Врени застыла на месте, не смея сделать ни шагу в сторону, лишь наблюдала, как рыжеволосая подходит все ближе. Казалось, что у нее галлюцинации, и незнакомка будто плывет в воздухе. Сердце предупреждающе екнуло, готовясь рухнуть в пятки, когда женщина подошла к разведчице вплотную. Солдатские инстинкты кричали о том, что нельзя подпускать к себе так близко незнакомых людей, но... Но... «Какое "но"?!» — взвизгнули тараканы, но девушка с места не сдвинулась. Женщина мельком оглядела солдата, на секунду задержавшись глазами на новом ордене, а потом впилась своим колючим взглядом в голубые глаза. Врени оцепенела и была будто загнана в угол, хотя отступать было куда. Такой же вздернутый нос, разрез глаз, форма губ, острые черты лица, рыжие волосы, темно-рыжие ресницы и брови... Это была будто копия, только глаза не голубые, а карие. Хотя, кто чья еще копия... Врени будто проглотила язык и даже не смогла из себя ни звука выдавить, когда вдруг аккуратная женская рука с длинными ухоженными пальцами начала подниматься все выше и выше. Дыхание сбилось, и девушка рвано едва слышно втянула воздух, смотря то на женщину, то на ее руку. Прохладные подушечки пальцев вдруг коснулись горячей кожи, заставив разведчицу вздрогнуть. Осторожно и невесомо придержав пряди мягких рыжих волос, женщина вдруг заглянула за правое ухо, видя выжженный след от клейма. Почему Врени стоит? Почему молчит? Почему ничего не делает? Может, она втайне надеется на что-то?.. Внезапно взгляд карих глаз смягчился. Колючесть и острота сменилась вдруг каким-то странным выражением мягкости, сожаления и тоски. Да и сам цвет радужки будто стал каким-то теплым... — Я тобой горжусь, — вдруг прозвучал до невозможности ласковый голос, что Врени аж обомлела. Прохладная и мягкая чужая ладонь вдруг скользнула на ее горячую щеку, большим пальцем оглаживая веснушчатою кожу. — Прости, мне жаль... С этими словами женщина отошла, развернулась и сделала шаг от разведчицы. А девушка смотрит ей вслед так неверяще, так жалобно, а внутри все крутит. Это точно она... Она... — К-как вас зов-вут? — вдруг хоть как-то попыталась ее остановить Врени, удивляясь, что язык ее не слушается. И голос был такой нерешительный, дрожащий... Женщина вдруг остановилась. Слегка повернула голову в ее сторону, но не смотрела на нее. — Алиса, — только и сказала она, а потом медленно скрылась среди людей. Исчезли и ее рыжие волосы среди чужих макушек... Просто Алиса... Тело вдруг пробила мелкая дрожь, и Врени только сейчас смогла рвано вобрать в себя часть воздуха. Зубы впились в нижнюю губу, а глаза вдруг защипало от слез. Не сумев сглотнуть противный комок в горле, девушка прижала к себе руки, будто обнимая саму себя, а потом зажмурилась, пытаясь не разрыдаться. В последний момент она увидела, как по щеке той женщины стремительно потекла блестящая бусинка-слезинка. Она тоже плачет. Тоже. — Что случилось? — вдруг оказался рядом Леви, а рыжая даже не заметила его. Она будто в вакууме, в тумане, она смотрела вслед уже исчезнувшей... Алисе... — Кто была эта женщина? Знал бы ты, Леви, кто эта женщина... — Это... — слова застряли в горле, а с ресниц все же сорвались слезы, побежав вниз по щекам. Аккерман следил за этим внимательно, провожая взглядом блестящие капли, скользящие по горячей девичьей коже. Женские плечи вдруг дрогнули, а вместо слов раздался внезапный всхлип. — Это моя... Моя... м-мать... Черные тонкие брови капитана от такого ответа в удивлении поднялись. Машинально глянув туда, где скрылась та женщина, он обнял девушку за плечи. А она все продолжала безвучно глотать слезы, до боли закусывая губу. — Она не жалеет, что я родилась, — сквозь плач выдавила рыжая, накрывая дрожащей ладонью собственную щеку. Ту самую, которую погладила она. — Больше не жалеет... Она опускает голову, позволяя отросшей челке прикрыть ее влажное от слез лицо. Никаких сомнений у нее почему-то не было. Она была уверена, что ее биологическая мать — вот она, ушла только что, сказав напоследок только свое имя. Алиса считает, что не имеет права ожидать чего-то бóльшего... И она права. Врени ее не прощает и не простит. Это невозможно забыть, невозможно простить. Они чужие люди, которых связывают лишь кровные узы. Эта женщина сама отдала собственного ребенка в лабораторию для опытов. Но... Почему же так горько смотреть ей вслед?.. — Ей жаль, Леви, — говорит Врени, а потом прижимает руку ко рту. — Она плачет... тоже плачет... Какой бы эта женщина ни была, что бы она ни сделала в прошлом, но она родная мать. И какой груз свалился с плеч, когда Врени услышала, что она гордится ею. Гордится дочерью, от которой собственноручно избавилась. И если раньше она жалела, что появилась на свет, то от услышанного, что теперь ее мать не жалеет, что родила ее, стало легче. По-настоящему легче. Леви обнимает ее, запуская широкую ладонь в мягкие волосы, прижимает ее голову к собственному крепкому плечу. Врени всегда плачет беззвучно, захлебываясь слезами молча и в тишине. Мужское военное пальто на плече намокает от слез, а капитан прижимается щекой к пушистым рыжим волосам, смотря девушке за спину. Теперь легче. «— Все произошедшее не должно влиять на твое восприятие. Твое имя — чистое, ты можешь им гордиться, как один из героев прошедшей войны. Все остальное осталось в прошлом и больше не имеет смысла. — Пусть будет так.» Пусть будет так... Ничего исправить уже нельзя... Конец дополнительного эпизода... * Орден — знак отличия, почетная награда за особые заслуги. Сергей Лазарев — Scream