***
В Лавке их встречает Аленка. Она зевает, скосившись над прилавком, и что-то бормочет. Стеклянные витрины залиты дождем. — Ой, привет! — увидев их, Аленка преображается, и вся ее сонливость пропадает. Снежка машет ей рукой. Аленка отвечает тем же, а когда ее взгляд падает на Варю, то тут же теряется. Варя хмыкает — и правильно, не надо в муси-пуси играть. — А ты не знаешь, где можно кофе купить? — спрашивает Маша, опережая их. — Ну, у нас только растворимый, — говорит Аленка, указывая на полки. — А прям кофе-кофе… Даже не знаю. — Понятно, — Маша мрачнеет на глазах. Она разворачивается назад, но Варя ловко ловит ее за руку. — Ты куда? — измуляется она. — А как же дела? Маша закатывает глаза и отрывает руку. Снежка подползает ближе к подруге и совсем ничего не понимает, когда Маша кривится и хмурым взглядом проходится по Варе. Та сразу же выпрямляется, чисто рефлексы — отец при ссорах ненавидел видеть мямлющую Варю. А то, что назревала ссора, чувствовалось в воздухе. Они с Машей давно терпели. В Академии не давали сорваться, дома тем более, а после инцидента они особо не разговаривали. Аленка сжимается и пищит со своего угла: — Так вам нужен растворимый? — Нет! — они разворачиваются к ней вдвоем. Глаза Аленки, полные непонимания и напоминающие какого-то невинного животного, успокаивают Машу. Она выдыхает полной грудью, хватается за переносицу и поправляет очки. — Варя, — голос наполнен сталью. — Я никуда не пойду. Потому что делать здесь нечего! Ты и сама понимаешь. Поэтому, пожалуйста… не трогай меня. Хотя бы утром. Нам тут долго придется жить вместе, можешь потерпеть и не срываться на меня? — Мы вообще-то команда, — отвечает она. — Мне этот факт абсолютно не нравится, но мы должны действовать сообща. — Не ссорьтесь, — сиротливая попытка Снежки как-то их успокоить вдребезги проваливается. Маша фыркает. — Может просто сделаем вид? За нами все равно никто не следит. Варя плотно сжимает губы. Она чувствует себя на идиотском школьном представлении, когда ты нормально не выучил слова, и все на тебя смотрят. В конце ты еще феерично падаешь, спотыкаясь об ковер. Она может только вскинуть носом под взглядом трех пар глаз. Точнее, Маша совсем не смотрит, а затянула капюшон до самого лба. И куда ей теперь деваться? Она неуверенно смотрит на витрину, за которой из-за дождя ничего не видно. Заливает так, словно все лето стояла дикая жара. — Я сама разберусь без тебя, — что ж, гордость не позволит уладить конфликт. — Нельзя оставлять без внимания тот лес. — Что? Куда? В лес? Я же говорила, что туда нельзя идти! Тянул же ее за язык! Варя поздно прикусывает его, а Аленка уже вскочила с прилавка и переградила путь, раскинув руки. В ее глазах, помимо возмущения, читался неподдельный страх. Это что, она типо за них боится? Варя скрипнула зубами. — Уйди. — Нет. — Девочки… — к ним встревает Снежка. Она кидается на Машу и Варю неубедительными взглядами. Характер у нее совсем неконфликтный, и Варе она, как и Маше, ничего сделать не может. Маша стонет, схватившись за голову. — Почему ты не можешь держать язык за зубами? — она краснеет от гнева и в два счета приближается к Варе. Так не вовремя в голове приходит сравнение с редисом. Снежка пытается ее остановить. Ключевое слово — пытается. — Почему надо сразу бросаться с головой во что-то непонятное? Напомнить, из-за кого мы здесь находимся? Вот этого Варя не может стерпеть. Она чувствует огромную вину за то, что случилось. Похоже и до Маши доходит, что та сказала. Она резко приходит в свой привычный цвет, и Варя не выдерживает. Она налетает на нее с кулаками. — Девочки! — Эй! Успокойтесь! Снежка визжит, отбегая от них, Аленка что-то орет, но все внимание на Маше. Та опять краснеет и рычит. Раз — и они с грохотом падают на пол, поднимая пыль. Два — Варя наотмашь ударяет Машу по щеке. Три — Маша воинственно кричит и тянет ее за косу. Вся драка, сопровождающаяся криками Снежки и Аленки, которые пытаются их отцепить, заканчивается так же нелепо, как началась. Варя царапала Маше лицо, когда ее легко подхватили вверх. Только встретившись с яростным лицом хозяина, Варя остывает. Машу, шумно дышащую, подхватывает такой же дядька, но с более простым и недоуменным лицом. — Что тут вы учудили? — спрашивает второй, ставя Машу на пол. Та, не переставая пилить Варю злым взглядом, поправляет очки и бурчит: — Ничего. — Ничего? — орет первый. — Вы мне чуть магазин не разгромили! Он ее не отпускает. По его злобному виду он бы с очевидным удовольствием выбросил Варю из магазина. — Ну подрались чутка, — Маша пожимает плечами. Она пришла в себя и превратилась в мрачную и усталую версию. Только с парой тумаков от Вари. А внутри нее все клокочет. Она бы еще подралась, пока Маша не признала… А признала что? Варя замирает. Внутри все сворачивается от собственной тупости. Они ведь всего лишь из-за кофе подрались! Она оглядывается на магазин. Ничего, стоит как новенький, они даже пыль убрали своими телами. Зато вот Снежка и Аленка хуже упырей выглядят: вытянулись, непонимающе смотрят на них. — Извините меня, — она прокашливается и отряхивает одежду. — Не могли бы вы меня отпустить? Она награждает дядьку самым высокомерным взглядом, на который способна, и это срабатывает. Как только она приземляется на землю, Варя отряхивается до конца и, поправив косу, смотрит на Машу. Черт, она ей, наверное, весь макияж размазала. Без слов, чуть оттолкнув Машу по плечу, она с хлопком выходит из магазина. Маша, долго не ожидая, тоже вышла и побрела в другую сторону. Ливень захватил их сутулые фигуры и размыл до неясных силуэтов. — И что это было? — спросила Аленка.***
Дождь заканчивается, когда ее кофта промокает насквозь. Стоит людям на улице рассосаться, Маша не выдерживает и с ором отпинывает хилую трубу. Почему они все такие тупые? Почему Варя такая тупая? — Агх! На тебе! Несчастная труба выдерживает крики и удары, пока Маша, повертев головой, не скручивает ее травой. Ржавая труба с глухим треском сгибается под напором стеблей. Она давно не пользовалась магией, со сдачи экзаменов, и магия приятно течет по рукам. Маша, пустив пару вьюнов по поломанной трубе, наконец успокаивается и идет дальше. Похоже, она в самом центре. Длинная ровная дорога, без дыр и неровностей, с пару неприметными магазинчиками. Отсюда хорошо видны горы, обтянутые плотным покровом елей, и лес. Все такой же, с туманом. Машины, разбрызгивая лужи, проезжают мимо нее, и Маша успевает отскочить от одной такой нахалки. Конечно, она выкрикнула пару ласковых. Потихоньку злость умолкает. Да и что на Варю злиться? Просто больше не на кого, вот она и попадает. На Снежку орать? Ее сразу удар хватит. Она идет в направлении местного супермаркета, в надежде найти злополучный кофе. Около входа толпятся несколько людей с закрытыми зонтами и кошки с лишаем и ободранными хвостами. Маша бросает на них сердобольный взгляд и со вздохом заходит в маркет. Аппарат стоит в углу — потрёпанный и старый. Главное, рабочий. Маша с нарастающием ожиданием идет к нему и нащупывает в кофте монетки. Должно хватить. Она кладет их по очереди, медленно, чтобы выпить с кофе с большим наслаждением. Как за ее спиной говорят: — Эээ, девчонка, даже не старайся, он сто лет не работает. Маша, к удивлению пожилого мужчину, орет матом и пинает аппарат. День точно провален в говно.***
Ей как бы не стыдно. Но вроде и стыдно. Черт, она не может разобраться, понятно? Варя плюхается на мелкую качелю, и та отзывается противным скрипом. Она зашла в разбитый двор, окруженный пятиэтажками, сродни крепости. Конечно, там была детская площадка, и за неимением детей Варя устроилась там. Она невесело ухмыляется, оглядывая площадку. Песочница без песка и заросшая травой, еще одна качеля, сломанная на одном конце и скрипящая при каждом порыве ветра, горка такого вида, что туда лучше не лезть, и она, одиноко сидящая посреди этого безобразия. Местность как никогда отражает ее внутреннее состояние. Вроде должна радовать, по задумке родителей, но почему-то не получается. Может, получалось, давно, в самом начале, а потом плохая погода, ужасные условия и никакого уважения, превратили из место милое в чахлое. Варя могла бы винить родителей в своих проблемах. Но не будет. Во-первых, устала это делать, во-вторых, она прекрасно понимает, что могла давно разобраться во всем. Просто она трусиха. И боится что-то решать. Так и с Машей получилось. Она ведь права: Варя виновата, еще как, это только слепой не видит. Из-за нее им приходится здесь жить. Наверное, ей надо извиниться. Варя оглядывается. Старые пятиэтажки, залитые дождем, из грозных туч проявляется солнце и освещает бездонные лужи в асфальте. И нигде Варя не видит кофейни. Жаль, здесь нет домашней прислуги. Их кухарка делала замечательный кофе, Маше бы понравилось. Какой она кофе вообще любит? Варя со вздохом встает, растирает воду, стекшую с волос, и идет обратно.***
Они встречаются на полпути. Как бы Маша не хотела казаться дружелюбной, пальцы сами сжимаются в кулак. Варя выдаёт наподобие улыбки и вручает стакан кофе. Она смотрит на него с удивлением. — Бери уже, — устало говорит Варя. Кофе остыл и стал безвкусным, но Варя хотя бы пыталась. Маша осторожно делает глоток и делает неутешительный вердикт: — Ну и дрянь. Варя пожимает плечами. — Но спасибо, — добавляет Маша. Они идут в Лавку и между ними устанавливается то обычное напряженное молчание. О чем вообще говорить с Варей? О погоде? Один из хозяев Лавки встречает их вытянувшейся физиономией. Маша ощущает жгучее чувство вины в груди и сокрушается: — Простите нас… Мы правда не хотели. Варя молчит, и по равнодушному лицу понятно, что ей глубоко наплевать. — Ээ, да с кем не бывает, — дядька отмахивается. — Мы с братом сколько тут дрались, не пересчитаешь. Маша дарит ему виноватую улыбку и ретируется. Несколько шагов — вот они и…дома? Несмотря на пагубный вкус, кофе Маша вполне выпивает. Она ставит пустой стаканчик на стол. Варя сидит в углу своей кровати и косо глядит на нее. В любом случае, Маша не видит враждебности. А даже…вину? Ох, похоже, она смотрит на поцарапанную ей же самой щеку. Маша прикрывает царапины, и Варя тут же отводит взгляд. — Я бы хотела извиниться, — начинает она со вздохом тяжелый разговор. А кто еще начнет? Варя? Пффф. До этого они просто тупо пялились на свои ногти. В ее случае, на их остаток — Маша давно их сгрызла. — Ты не виновата в том, что случилось. — Нет, — обрывает ее Варя, и Маша удивленно поднимает глаза. — Я понимаю, что натворила. И не собираюсь перекладывать вину на другого. — Хм… Разумно. — Маша не ожидала, что разговор развернется в таком ключе. — Но ты все равно извини. Варя кивает. — Я больше не буду будить тебя рано, — с ее стороны это звучит как извинение. — А я помогу тебе во всем. — а это уже обещание. — С чем это? — Ну во всем этом, — она раздраженно взмахивает рукой. — В Мышкине. Мне и самой интересно. Тем более, надо найти Хранителя и зарегистрироваться. — Начнем завтра? — Наверное. Они погружаются в молчание. Хрупкий мир опять налажен. До следующего раза. Маша валится на кровать и до нее доходит, что кого-то не хватает. Она пялится на закрытую дверцу ванной, прислушивается к отсутствию шума и ждет несколько минут. — Эм, а где Снежка?***
— А? Где я? С Аленкой. Снежка отошла в сторону, прислушиваясь к обеспокоенному голосу Маши. Береза над ее головой зашелестела, и на нос Снежке упала капля воды. Она поморщилась. — С Аленкой? А почему не сказала? — Так вы все разбежались, — смущенно объяснялась Снежка. — Я и пошла с Аленкой, ее как раз отпустили. Хозяева Лавки с чего-то решили, что они тоже подерутся и выгнали их на все четыре стороны. Конечно, Снежка согласилась пойти с Аленкой, чего ей еще делать? Маша ничего не говорит. Из трубки доносятся вздох и совет: — Ты только не болтай лишнего, хорошо? — Хорошо! — обрадовалась Снежка. Она-то думала, что ей прикажут идти обратно. — Здесь так весело! Мальчики на скейтах катаются… Маша как-то неоднозначно хмыкает и вешает трубку. День близится к вечеру. Никакого намека на закат, тучи все утаили. Они затянулись в один хмурый покров, и дождь все намеревался вернуться. Холодная морось проходилась по головам людей, и они сильнее закутывались в теплые толстовки. И с удивлением смотрели на Снежку, спокойно ходящую в одной футболке. Ей такая погодка самое-то, не хватало лишь солнечного света. На Школьной улице — продолговатой и кривой площадке, скрытой деревьями, были скамейки и фонтан, хило журчащий водой. А еще здесь было много подростков. Взрослые почти не проходили по Школьной, и они не стеснялись в выражениях. В темное небо поднимался гул разговоров, криков, восклицаний, кто сидел на лавочках, грыз семечки и курил, а кто разъезжал на потресканных скейтах и великах. Многие обходились и своими ногами, как Снежка. Такими были несколько девчонок, скользящие по ней неприветливыми взглядами. В основном тут находились мальчики, и из-за этого Снежка чувствовала себя некомфортно. Она любила на них поглазеть, но когда их большинство, становится страшно, а не весело. Аленку количество парней не смущало. В отличие от сидящих девочек она ураганом проходила по Школьной, со всеми заводила разговоры и рассекала асфальт собственным скейтом. Тем самым, с которого грохнулась в их первую встречу. Снежка удивлена, что скейт остался жив. Сейчас Аленка стояла около фонтана. Один высокий парнишка что-то рассказывал про Светку из соседнего подъезда, и Аленка отвлеченно кивала. Одна ее нога беспокойно катала скейт по асфальту, и колесики издавали противный скрип. Снежка поспешила к ней. Конечно, помимо высокомерных девчонок, на нее обращали внимание и парни, но не пытались заговорить. Аленка хотела ее со всеми познакомить, да Снежка сама отказалась. Варя же говорила, что не надо контактировать с местными. Ну, у нее почти получается. Наверное, ее магия тоже была видна обычным людям. Все преподаватели твердили, что та бьет ключом, и это может привести к плохим последствиям. Или тут давно не было новых лиц. — О, Снежка, — воскликнула Аленка так, словно они не все время вместе проводили. — Кто звонил? — Маша, спрашивала, где я. — Они с Варей того самое… помирились? — Наверное. Она ничего не сказала. Девочки ее пугают. Так они не дрались даже в пределах Академии. Снежка понимала, что у них туго с общением, но не настолько же. — А из-за чего они это? — Да Маша кофе не выпила… — Ого, и всегда так? Снежка пожимает плечами, и Аленка не продолжает тему. Аленка резко поубавила свой пыл. Успокоилась, встревоженно смотрит по сторонам и бродит руками по телу. Что-то случилось? Аленка смотрит вдаль. И вдруг срывается вперед с радостными криками: — Кирилл! К нии идет щуплый парень с натянутым капюшоном. В руках он держит скейт. Кирилл хмыкает, обняв Аленку одной рукой, и подходит к ней. Снежку он сразу отталкивает. Вытянутое лицо с весьма недоброжелательным взглядом, отросшие волосы. А Аленка во все глаза смотрит на него. — Это кто еще? — бесцеремонно спрашивает он у Снежки. Она теряется. Зато находится Аленка: — Она приезжая! Живет в Лавке, вот вывела погулять. Кирилл опять хмыкнул. — Ну веселого житья, — пробормотал он, и Снежка, потупив глаза, кивнула. Что-то он ей совсем не понравился. Аленка ушла, чуть ли не прыгая ему на спину, кататься на скейтах. Ее тревога улетучилась, она обрела обычный задорный вид, и ее голос стал выбиваться среди других. Кирилл снисходительно смотрел на нее и уронил скейт из рук. Катались они вокруг фонтана. Их похоже все устраивало. А Снежку ничего не устраивало. Ей стало неуютно одной, словно ее бросили, и она мигом почувствовала все взгляды и шепоты. Хотелось убежать. Наверное, надо возвращаться. Она сделала шаг назад, когда к ней подошел сальный мальчишка, весьма долго готовившийся, чтобы осмелиться подойти. Позади него стояла толпа парней, несмешливо смеявшихся над ним. Или над ней? Мальчишка покраснел, прокашлялся и, вытянув, по его задумке загадочную улыбку до ушей, спросил: — Познакомимся? — как в самых жутких пикап-сценах. Снежка, стоявшая неловким столбом, поспешно напялила вежливую улыбку и замахала руками. — Мне уже надо уходить, — сказала она и кинулась к Аленке. Та как раз остановилась у скамейки, перевернув скейт. Кирилла рядом не наблюдалось. Она, блестя живыми глазами, обернулась к Снежке. Похоже, тревога покинула ее. Или нет? Снежка пыталась приглядеться к глазам девушки, и та с недоумением спросила: — Чего ты? Снежка, моргнув, потрясла головой. С Аленкой наверняка все в порядке. Откуда она вообще это взяла? — Я наверное пойду. Раз Маша и Варя дома, к ним надо… — К тебе кто-то пристает? — Аленка грозно глянула на толпу мальчишек, гоготавших над горе-ухажером. — Я их приструню сразу, ты только скажи. — Нет-нет. Мне правда надо домой… За спиной Снежки бесшумно проехал Кирилл. Уверена, он недружелюбно посмотрел на нее. — Как хочешь… Проводить тебя? — Нет-нет, — повторила Снежка. Аленка немного помолчала. Снежка стояла рядом, видя, что она хочет что-то сказать. — Увидимся завтра? — выдала Аленка. — Конечно! — Снежка расцвела улыбкой и обняла девушку. Аленка пахла мятной жевачкой и потом. Она несмело приобняла ее в ответ, и они со смешком покачались. Снежка поторопилась вон из Школьной улицы, пока тучи сгущались над городом.***
Аленка пытается перепрыгнуть лужу и задевает ее неровный край. — Черт! Мутные брызги летят во все стороны, вода забирается под уже намоченные кроссовки. Холодно. Кирилл идет сзади хмурой тучей и молчит. Над ними светит луна. Тучи, гремя время от времени, пытаются ее спрятать, но безуспешно. У кого-то вдали включилась сигнализация. Залаяли собаки. В соседнем доме включили свет. Они были на окраине города. Где дома — потемневшие от времени избы — выстроились неровными рядами, по проселочным дорогам, без намека на асфальт, шли огромные лужи, а впереди темной махиной шелестел лес. Лес… Аленка даже не пыталась смотреть туда — страшно. А почему же страшно? Она пытается вспомнить. Бабка что-то предостерегала о лесе и вообще злачных местах, где Аленке не стоит ходить. Она и не ходила — в лесу ее друзья не играли. И зачем, когда в их дворе тепло и солнечно, можно поиграть в классики и побить мальчишек. А в лесу… Плотный туман и сырость, поблизости еще болото, которое легко затянет на дно. У них так сосед пошел клюкву собирать и не вернулся. Говорят, утонул, и тело не нашли. В детстве она часто спрашивала у взрослых, слышат ли они, что лес их зовет. Все смотрели на нее, как на дурочку. А Аленка чувствовала. Тот же самый зов шел от девчонок. Особенно от Снежки. Но то было что-то тёплое и мягкое, не как у леса — завлекающее. В подростковом возрасте, перечитав глупые статьи об энергетических вампирах и ведьмах, она просто решила, что умеет читать чужую энергию. Потом пугала суетливую соседку, которая зачитывалась мистическими историями. До поры до времени такое объяснение ее устраивало. Но разве можно прочитать энергию леса? И Аленка на долгие годы замолчала. Но теперь хотелось говорить. — Кирилл, — она развернулась к нему, шагая задом наперед, на что парень цокнул. — ты ничего не чувствуешь? — В смысле? — Как это сказать… Как будто в воздухе что-то витает. Кирилл принюхался. — Ну канализацией воняет, и что? Аленка цокнула и махнула на него рукой. — Ничего ты не понимаешь. — Фиг тебя поймешь, — фыркнул Кирилл. — Все ерунду мелешь. — А вот и нет, — Алёнка отвернулась. — А вот и да. Еще с этой странной девкой подружилась. — Она не странная! И мы… не дружим. — Конечно, как с тобой можно дружить. Аленка не придала значение, как в груди кольнуло. Ну хорош Кирилл! А с тобой кто дружит? Те придурки, с которыми ты шляешься? — Я думаю, тебе с ней не надо общаться, — задумчиво протянул парень. — Странная она. — Ой, давай я буду решать, с кем я буду дружить? — Кирилл откровенно начал ее бесить. Сколько они встречались? Три недели? Ну, значит, скоро она его бросит. — Я же не со зла. Но общаться реально не надо. — Иди ты, — процедила Аленка. Они прошли под фонарем. В тусклом свете Аленка разглядела истоптанные в грязь кроссовки и с горечью подумала, что их надо постирать. Из мелкого круга света не хотелось выходить — под ним понимаешь, как уже темно и вдруг там, под непроглядными тенями деревьев кто-то прячется. Неясные силуэты домов и деревьев вырисовывали кривые фигуры, прямиком из детских страхов. Вот-вот тебя утащат, а ты крикнуть не успеешь. Как на зло рядом что-тот зашуршало. Аленка пригляделась к деревянному забору, откуда доносился звук. Маленькая фигурка проворно юркнула вниз. Кошка? Кирилл не стал ждать ее. Аленка поспешила и опять погрузилась в тьму. Кирилл шел рядом, шурша чем-то в своей бездонной кофте. Аленка вдруг кокетливо улыбнулась, поправляя рыжую прядку. — Кирилл, что-то холодно стало… — И че? Теплее надо было одеваться. — А то, — она вцепилась ему в рукав.— Надо предложить бедной даме кофту. — Ты? Бедная дама? — Кирилл загоготал. — Фигушки, мне самому кофта нужна. Ты как вообще добираться будешь? На такси? — А-то у меня есть деньги, — Аленка нахмурилась. Они вышли к огромной проселочной дороге, ведущей к лесу. Кусты шуршали, словно трясясь в страхе. Ветер напевал собственную грустную песню, и темные верхушки елей двигались ей в такт. Опять прогремел гром, осветив небо на секунду. Назревала гроза. Впереди — бездонная пропасть. Плечи Аленки озябли, и ее потянуло назад — к далеким фонарям, к мнимой безопасности. Если подумать в лесу безопаснее, потому что там не водится неадекватных людей. А с другой — ее может поджидать совсем другое, нечеловеческое… Похоже она опять вляпалась в грязь. Кирилл остановился, и Аленка отошла назад, с волнением всматриваясь то в его кофту, то вдаль. Боже, как она не хочет оставаться одна. Пусть Кирилл, каким бы подонком не был, останется рядом с ней. Но только не уходит. — Проводи меня до дома, — жалобно проблеяла Аленка, чувствуя, как ее сердце ускоряется. — Ага! — Кирилл фыркнул ей прямо в лицо. — Сама иди. У меня дом рядом, тем более. Он махнул в сторону недостроенных домов. Кирилл жил в пятиэтажке рядом со школой, но его родители купили дом и переехали к окраине, к огромному неудовольствию парня. Она-то думала, что он ее домой пригласит! Специально перлась в его сторону! Даже злость к Кириллу потухала перед волнением. Сердце стучало так, словно она несколько километров пробежала, хотя она стояла столбом. — Че, со мной не пойдешь до дома? — обиженно просопел рядом Кирилл. Он явно ждал прощального поцелуя, который всегда получал от Аленки. Кирилл редко целовал первым — эти чмоки были сродни подаркам с барского плеча. — Иди нахрен, — еле прошептала она, парализованная страхом. Хотя хотелось кричать во всю глотку: «Останься рядом!!! Не уходи.» Кирилл плюет на дорогу, извергает парочку ругательств и уходит. Аленка остается одна. Стоило миру остаться с ней наедине, как он извергает на нее все, что может: шелест мокрой травы, ветер, невесомо скользящий по озябшим рукам, облака, полные влаги, еще не высохшая дорога, холодные ноги с песком, хрустящим в пятках. Лес звал ее. Как родную, с распростертыми руками. Ее приглашали войти в забытую обитель и вспомнить, кто она на самом деле. Она уже поддалась ему. Побежала, раскинув руки и улыбаясь. Как в небе зловеще каркнула ворона. Беги, девочка, подальше отсюда! Алёнка дернулась от оцепенения. Потрясла головой и развернулась. Бежать назад не получалось, лес замедлял ее шаги. Стало трудно дышать, словно кто-то закрыл дыхательные пути. Она шагала, как через толщу свинца, а сзади ее тянули. Аленка ощущала незримую тень леса, оставшуюся позади. Опять гаркнула ворона и затрепетала крыльями. Она старается смотреть на загоревшиеся окна домов. И слышит шорох. Как в тот раз, около забора. Аленка разворачивается с бледным лицом. Шорох доносился из кустов. Она подбежала к нему. Секунда сомнения — и запустила руку в мокрые листья, ломая ветки. Никого нет. Вздох облегчения теряется в панике, когда совсем рядом, под самыми ногами, опять что-то шуршит. Ее взгляд кидается на проселочную дорогу, надеясь, что Кирилл еще не скрылся. Но его там нет. Сердце стучит в висках. Опять шорох. До замёрзших ног дотрагиваются липкие, маленькие когти. Аленка срывается на бег. Дорога скачет, луна скрывается под тучами, огни домов смешиваются в тряске. Гроза испускает свой первый удар. Яркая вспышка, оглушительный грохот, от которого, кажется, трясется дорога, вскрик, и загоревшееся дерево. Оно одиноко стояло в поле и с треском переломилось, почернев. Она завороженно смотрит на яркий огонь во тьме. Он тянет ее сильнее, чем лес. Красные всполохи в смертельном танце поглощают разрушенное дерево, убивая в нем остатки живого. Аленка видит в огне саму себя. Огонь отвлекает Аленку. И они настигают ее. Ее валят, неся к лесу. Цепкие когти въелись до крови через плотную ткань джинсов и не собираются ее отпускать. — СПАСИТЕ! Ее руки свободны, и Аленка визжа толкается кроссовками, руками пытаясь зацепиться за скользкую траву. Земля забивается в ногти комьями, попадает на лицо. Голова ударяется об ком, и у Аленку кружится голова. Она кричит, не замечая, что голос уже хрипит. Каким-то образом она оборачивается и видит зеленых существ. Маленькие, подвижные, с грязными шкурками и впалыми животами, где видны ребра. Их головы дергаются, а с острых клыков стекала вонючая слизь. Большие желтые глаза с узким зрачком тоже оборачиваются, и Аленке видит в них саму смерть. Они изголодались. Ее заносят в чащу. Темнота их обволакивает, разносится гром. Аленка не может ничего видеть, кричит, и трава ускользает из-под рук. По дороге попадется пенек. Она мертво цепляется за него. Они тянут ее, раздирая кожу около колена. Аленка ударяет одного по голове. Визгливый вой эхом раздается над чащей, и его подхватывают остальные существа. Она закрывает уши рукой и, кое-как поднимаясь, бежит вперед. Голова кружится, из носа разбрызгивается кровь. Два шага во тьму — как на нее набрасываются со всех сторон. Намного больше, чем было до этого. Зеленые существа волной идут на нее, шипят, царапают и дергают — Аленка падает. Крики тонут в кронах деревьев. — Н-нет… Зеленые существа одолевают ее. Она падает на тот самый пенек и теряет сознание. Рыжие волосы медленно темнеют. Сырая земля впитывает ее кровь.