***
Сириус еще чувствовал неясную обиду на Джеймса за тот его выпад в цветочном магазине, но решил, что сейчас не лучшее время строить из себя королеву драмы. Они успеют выяснить свои отношения в любой другой день, а сегодня они нужны Лунатику. Поэтому Бродяга с наслаждением потянулся и уже в следующую секунду радостно вильнул хвостом. Джеймс топтался рядом и нетерпеливо бил копытом. До заката оставалось совсем немного, еще чуть-чуть и полная луна поднимется из-за черных деревьев. Благородный олень тряхнул рогами и склонил морду к Бродяге, неподвижно сидящему на снегу. Пес дернул ухом, но не повернулся к нему. Тогда олень обиженно всхрапнул и слегка боднул друга в бок. Тот оскалился и игриво клацнул зубами. Олень прыжком отскочил в сторону и довольно прогорцевал полный круг около пса. Сохатый проваливался в снег по колено, стоило только ему попытаться перенести вес на ногу, поэтому он хлопал ушами и фыркал при каждом шаге. Сириус, не имея возможности посмеяться над неуклюжими барахтаниями друга, визгнул и залился звонким лаем. Они еще немного погонялись друг за другом, и в итоге все окончательно вывалялись в снегу. Пес только было принялся отряхиваться, как вдруг рядом хрустнула ветка и раздался протяжный тоскливый вой. Бродяга замер и повернул голову на звук. В ответ на него из тени глядели дикие желтые глаза. Пес вильнул хвостом и двинулся к зверю. Тот враждебно оскалился и зарычал. Бродяга в ответ прижал уши и припал к земле, отводя взгляд. Он повел ушами, вслушиваясь в реакцию зверя. Зверь рыкнул и вышел из тени, он медленно приблизился к псу на своих тонких длинных лапах. С виду они еле держали его, но эта хрупкость была чрезвычайно обманчива – ударом этих лап можно было запросто переломить собаку пополам. Зверь принюхался, бросив настороженный взгляд на оленя, но наконец все же аккуратно положил голову на спину Бродяги. Так уж вышло, что налаживал контакт каждый раз именно пес. А что еще им оставалось делать? Олени, хоть и живут группами, не настолько развиты социально. Стадо – оно, как ни крути, со стаей не сравнится. Поэтому Сохатый про себя пыхтел и дулся, но всегда послушно стоял в сторонке. А Бродяге приходилось раз в месяц ползать на брюхе, игнорируя собственные инстинкты, которые велели выпрямится, поднять морду и не признавать себя подчинившимя без боя. Ему всегда было очень странно каждый раз так себя вести, но иначе зверь воспринимал их как чужаков. Но с этим можно было смириться, а вот привыкнуть к некоторым другим ощущениям было, казалось, совершенно невозможно. Бродяга в момент превращения ясно осознавал себя человеком, Сириусом Блэком, и одновременно с той же ясностью – собакой. Большой такой черной собакой, со всеми плюшками впридачу: острым обонянием, ясным слухом, зорким взглядом, дергающейся во сне лапой и далее по списку. Попеременно хотелось то выследить и согнать кошку, то застыть на месте и спросить себя "а какого, собственно, книззла ты лаешь на эту белку?". Когда с волчьими ритуалами было покончено и зверь немного успокоился, пес радостно взвизгнул, подпрыгнул в снегу и, прихватив Сохатого за хвост, потянул его к лесу. Вообще, за такое можно было и получить копытом по морде –"Сири, клянусь тебе, это рефлекс, я не хотел!" – но Бродяге уж слишком нетерпелось погонять белок или зайцев. Нет, не чтобы убить, а только для азарта и чувства погони. Зверь снова завыл и уверенно потрусил за ними. Он тоже с диким блеском в желтых глазах гонялся за зайцами вместе с Бродягой. Хорошо, что мог догнать очень редко. Потому что Сириус и Джеймс ненавидели потом утром, краснея и запинаясь, объяснять бледному от ужаса другу, что кровь на его лице и руках всего лишь остатки от лесной зверушки и что кроме нее никто не пострадал. Сегодня импровизированная охота тоже была в самом разгаре. Магические существа, чуя полнолуние и опасность, которую оно с собой несет, надежно спрятались в своих логовах, но глупые обычные белки сидели на ветках как ни в чем не бывало. Их-то пес и облаял с превеликим удовольствием, шугая со своих мест. Олень, глядя на него, фыркнул и боднул ближайший орешник. Зверьки, испуганные лаем и тряской, метнулись врассыпную. Зверь и Бродяга кинулись за ними в погоню, а Сохатый, протаптывая в снегу колею, с упорством истинного гриффиндорца пытался их нагнать. Впереди, в ночной темноте мелькали две спины. Благородный олень не спускал с них глаз и скакал следом, но вдруг его сильно рвануло назад. Сохатый совсем не благородно растопырил ноги, стараясь удержать равновесие, и покрутил мордой, соображая, в чем дело. Зверь и Бродяга рычали и лаяли где-то впереди. Он попробовал еще раз дернуться вперед. В ответ на него сверху рухнула куча снега. — "Дементор побрал бы эти рога," — мрачно подумал Джеймс, осознав, что случилось. Поэтому он и не любил носиться сломя голову по лесной чаще. Собаке-то все равно, где бегать. А вот ему было не всегда удобно продираться сквозь кусты. Он спотыкался, путался в копытах и цеплялся рогами почти за каждую ветку, напоминая себе скорее неуклюжего новорожденного олененка, чем гордого и грациозного короля леса. Это было очень нечестно. Он не чувствовал себя до конца хозяином своего тела, в то время как Бродяга умудрялся, даже пытаясь почесать себя лапой за ухом, выглядеть псом с большой буквы. Пока олень героически сражался с веткой, хищная часть их компании окончательно затерялась среди деревьев. Бродяга почти цапнул белку за хвост, но та ловко перемахнула десяток метров за один прыжок и оказалась на верхушке дерева. Зверь рыкнул рядом и поскреб кору у корней, примеряясь. Внезапно он вскинулся и настороженно повел ушами, ловя какой-то, только ему слышимый звук. И завыл. А потом сорвался с места и в миг растворился в темноте. Пес взволнованно потоптался вокруг дерева, принюхиваясь к ночи. Что произошло? Там был заяц или кто еще? Сбоку от Бродяги послышался треск и на поляну выпрыгнул Сохатый с самым воинственным видом, на который только был способен олень, присыпанный снегом. Он топнул копытом и вопросительно уставился на пса, не заметив зверя поблизости.***
Северус, накинув на себя чары для отвода глаз, крался по коридору практически на ощупь. Использовать люмос не хотелось, а то пришлось бы всю дорогу выслушивать возмущения разбуженных портретов. Еще и Филча бы позвали, а кому оно надо? Споткнувшись о складу ковра, слизеринец чертыхнулся и остановился, держась рукой за какой-то очередной доспех. — И дернул же дементор сунуться в это, — проворчал себе под нос Северус и, подслеповато щурясь, попытался разглядеть коридор впереди. Он недавно наткнулся на преинтересную книгу о магических растениях. В ней довольно много было написано про жабросли. Но не было о том, когда их лучше всего собирать. А ведь время сбора порой сильно влияет на магические свойства. И, конечно, слизеринцу стало просто жизненно необходимо выяснить, как это происходит в случае с жаброслями. Он выпросил у Слизернота несколько спор и соорудил подобие водорослевой фермы в небольшом пруду, который отыскал в Запретном лесу. Теперь вот периодически бегал туда, собирать свой урожай. Сегодня было полнолуние и последний день эксперимента. Сегодня Северус собирался собрать последний образец жаброслей и проверить, есть ли разница в их действии. Оказавшись на улице, слизеринец плотнее запахнул мантию и направился к чернеющему краю леса. Полная луна прекрасно освещала дорогу. Спящий замок за спиной Северуса практически не подавал признаков жизни. Лишь парочка окон в башне Гриффиндора мигала желтым светом, выдавая нарушителей распорядка. О, сколько очков содрал бы с этих неугомонных придурков Филч, если бы видел эту картину. Впрочем, не Северусу об этом рассуждать. Он нашел глазами то место, где должна была быть тропинка и уверено шагнул вперед, тут же проваливаясь ногой в снег, который, конечно же, засыпался в короткий ботинок, намочив носок. — Да что б тебя! — буркнул Северус и потряс ногой в надежде хоть как-то исправить ситуацию. Заклинание, способное высушить одежду у него выходило редко, чаще превращаясь в поджигающее, поэтому рисковать слизеринец не решился. Вместо этого он облокотился спиной на ближайшие дерево и попытался руками выгрести весь лишний снег из ботинка. Пальцы тоже намокли, и ночь разом показалась намного холоднее. Северус нахмурился и, продолжая ворчать себе под нос, раздраженно пнул дерево. Он уже собирался продолжить путь, как до него донесся звук, похожий на приглушенный лай. Северус мгновенно выхватил палочку, застыл на месте и прислушался. Ночь была все также безоблачна и тиха. Показалось? Северус вздохнул и расслабился, но пока не спешил возвращать палочку в карман. Пруд почти полностью покрылся льдом – осталась только маленькая прорубь, удерживаемая от замерзания заклинанием Северуса. К ней-то и направился слизеринец, скрипя снегом под ногами. Он присел на корточки принялся вытягивать из воды веревку, помеченную синей ленточкой. Рядом остались еще две веревки – зеленая и фиолетовая. Его плантация с водорослями представляла собой несколько деревянных рамок, с натянутой между ними мелкой сеткой – совершенно маггловские перегородки для улья, которые он откопал среди прочего хлама в выручай-комнате. Водоросли росли на этих сетках, привязанных веревками к колышкам на берегу. Нужную температуру для роста и размножения жаброслей слизеринец поддерживал заклинанием, словно кокон оборачивающим рамки. Хорошо, что держалась оно долго и обновлять чары приходилось не чаще, чем раз в неделю. Возможно, великие ботаники волшебного мира прокляли бы Северуса, за такие варварские условия выращивания магических растений, но, как будто у него была возможность сделать лучше. Слизеринец осмотрел свой улов и, достав из другого кармана маленький походный нож и чистый стеклянный флакон, принялся аккуратно срезать жабросли. Но его отвлек треск веток, доносящийся из чащи. Кто-то бежал в его сторону. Причем, надо заметить, бежал невероятно быстро. Северус отложил свое занятие и снова схватился за палочку, встав на ноги и повернувшись на звук. В темноте кто-то шевелился. Сначала оно остановилось в кустах, изучая человека издалека. Северус, немея от страха, вслушивался в дыхание неизвестного существа, его хрип и тихое утробное рычание. А потом из тени вышел оборотень и уставился на свою жертву голодными желтыми глазами.***
Они договорились начать делать медальон в понедельник. И Сириус слишком поздно понял, что именно в этот понедельник будет новолуние. Но отказываться было глупо, тем более зелье еще должно будет настояться, и сегодня от Бродяги ничего особо и не требуется. Посидит тихо в сторонке – выспится после ночи в лесу. На удивление, Снейп тоже выглядел так себе, будто на нем потопталось стадо кентавров. Тени под глазами были глубже, волосы торчали во все стороны, и только мантия смотрелась идеально выглаженной и чистой. Столкнувшись с раздраженным взглядом слизеринца, Сириус понял, что слишком пялится. Он лишь хмыкнул и пожал плечами, никак не собираясь комментировать картину перед глазами. — Око за око, Блэк. Ты слушал мою историю про Герду, теперь я слушаю твою историю про чокнутую семейку, — Снейп даже не смотрит в его сторону, лишь аккуратно расставляет вокруг котла склянки с ингредиентами, слегка позвякивая мутным стеклом. Сириус хочет возмутиться такой беспардонной попытке влезть в его личную жизнь. Он даже с друзьями никогда не говорил откровенно на тему своих отношений с остальными Блэками, только отмахивался дежурными фразами. Вроде "они просто бесятся, что я не соответствую их представлению о наследнике рода", "они не хотят даже слушать меня", "они все повернуты на этой своей чистоте". Все время только "они". А что сам Бродяга – не знает никто, даже Мародеры. Так с какой стати он должен выложить все этой змеюке? Да и зачем? Послушать еще один монолог в духе "чистокровные – вот это маги, а все остальные – так, сброд, которому лучше сразу выкинуть палочку и даже не думать о колдовстве". Снейп, наверняка, что-нибудь такое и скажет. Он же тоже оттуда, из подземелий. Такой же как и "они", ходил, вон, хвостиком за этим придурком Малфоем. Бродяга усмехается своим мыслям и трясет головой, откидывая кудри. Смотрит на Снейпа и видит все такое же безразличие. — Зачем спрашивать, если у тебя на лице написано, что твои сушеные тараканы в сто раз интереснее, чем моя болтовня? — ехидно тянет Сириус и замирает в ожидании ответной реакции. Как ребенок замирает в ожидании новогоднего салюта, когда одновременно и страшно перед взрывом, и жутко интересно увидеть, что сейчас будет. — Затем, что у тебя тогда в магазине на лице было написано, что ты лучше умрешь, чем лишний раз коснешься этой темы в разговоре, — ухмыляется Снейп. — Я, как ты знаешь, слизеринец до мозга костей, поэтому не мог не пройтись по больной мозоли заклятого друга. — Когда это мы из закадычных врагов стали заклятыми друзьями? — фыркает Блэк. — Когда ты ввалился ко мне и заявил, что теперь принимаешь участие в моих экспериментах с зельями, — Снейп отрывается от котла и кидает быстрый взгляд на Сириуса. — Врешь ты, — хмыкает Сириус и, чтобы занять руки, хватается за одну из баночек Снейпа, рассматривая чьи-то скрюченные лапки внутри. — Не за этим ты спросил про моих родственничков. Истинный слизеринец никогда не станет раскрывать своего плана, — он ставит банку на место и лукаво глядит на занятого зельем Снейпа. — Хочешь молчать, так валяй, сорви мой коварный слизеринский план, — отзывается тот и окончательно отворачивается от Сириуса, снова утыкаясь длинным носом в свое варево. И Сириус молчит. Скучающе наблюдая за манипуляциями Снейпа, не говорит больше ничего. Но в голове мысли мешаются в кучу. Почему Бродяга не хотел поговорить с друзьями? Почему Снейпу вообще есть до этого дело? А была бы рада матушка, если бы узнала, что он иногда по вечерам зависает со слизеринцем? Нет, не была бы – слизеринец-то не чистокровный. Кстати, а ведь и правда, Снейп же полукровка. Тогда он не должен быть за их идею. Но Сириус уж лучше станет примерным сыном и наследником рода, чем будет жаловаться на жизнь этой змее. Или не лучше. Сказать-то хочется. Всегда хотелось. Сириус смотрит на Снейпа, который, кажется, даже забыл о его существовании, и думает, что слизеринец все равно ничего не услышит. Потому что даже слушать не станет. — Знаешь, я, — тихо шепчет на пробу Бродяга и, видя полное отсутствие реакции на свои слова, продолжает уже увереннее, — Блэки... Они моя семья, и я не могу не любить их. Я все время убеждаю сам себя в том, что люблю этих людей. Потому что, а как иначе? Без них я останусь один, а жить без близких невозможно. Ты, конечно, спросишь, а что мои друзья? Друзья — это все-таки другое, семью они не заменят. Я скучаю. Скучаю по тем временам, когда мы действительно были семьей. Когда не надо было слушать лекции о чистоте крови, о том, что и кому ты должен и не должен. Когда можно было носиться по дому и беззаботно играть с братом и кузинами, а не сидеть за семейным ужином, слушать разговоры за столом и с отчаянием понимать, что их усиленно подталкивают туда, куда не смогли столкнуть меня, — Сириус все говорил и говорил. Машинально ковырял снейповым ножом плесень между плитками на стене и был полностью поглощен своими мыслями. — Я не согласен с их идеей. Это же глупо! Почему одни могут позволить себе смотреть на окружающих сверху вниз, везде тыча своей фамилией, хотя ее известность – заслуга только некоторых из их предков, и почему другие должны смириться с таким несправедливым отношением к себе? Не логично ли, что в магглорожденных больше магии и таланта? Ведь их связь с волшебным миром пробилась, несмотря на отсутствие всякой наследственности и поддержки магии Рода. А эти потомственные маги, чтоб их всех, когда-нибудь в своей погоне за чистотой Рода дойдут до практически родственных браков и вымрут все к Мордоровой бабушке. И я искренне не понимаю, почему никто из взрослых об этом не задумывается. Да не только из взрослых! Беллу, вон, в их секту даже толкать не надо – сама прибежит и еще парочку каких-нибудь снобов притащит. И родители будут мне приводить ее в пример, не забывая сказать, как я их подвел и разочаровал, или что я вообще ни на что не годен. А я устал уже пытаться доказать не то, что им, а хотя бы себе, что все-таки чего-то стою. Не хочется думать ни о идее, ни о необходимости выбирать сторону, ни о попытках объяснить родственникам, почему я не согласен. Хочется снова запереться в своей комнате с Регом и Цисси, накрыться с головой одеялом и сидеть над атласом звездного неба, пытаясь наколдовать светящиеся созвездия, — Бродяга мечтательно улыбнулся, закрывая глаза и воскрешая в памяти светлые воспоминания, а потом вдруг продолжил с еще большим жаром. — О, Цисси — единственный лучик света в этом склепе, который мне по нелепой случайности приходится называть домом. Она всегда умела выслушать и поддержать. Но и ее скоро отдадут этому пижону Малфою, и тогда я останусь с моей дорогой семьей один на один. А беззаботное детство неотвратимо заканчивается, и я подозреваю, что матушка не выжгла меня с гобелена лишь потому, что еще надеется на так называемые остатки моего разума. Так что да, я не имею ничего против Слизерина. Я просто не хочу иметь ничего общего со своей семьей! Сириус блаженно выдохнул и, в последний раз с нажимом проведя чужим ножом по плитке, высек противный скрежет и резко откинул нож в сторону. Сердце, казалось, стучало где-то в ушах, дышать было нечем. Зато он выговорился. Выложил все пустоте и теперь может на время отпустить это. Не камень с души, не груз с плеч, но стало все-таки легче. — Надо же, не думал, что ты вполне осознанно бунтуешь, а не так... "протест ради протеста", — раздался спокойный голос за спиной Бродяги. Сириус подавился воздухом. Он слушал! Снейп все это время слушал его. Ха, конечно, чего еще он ожидал от слизеринца. И Сириус – самый настоящий дурак, раз повелся на это показушное безразличие. Он скорчил страдальческую гримасу и с замиранием сердца обернулся, встречаясь с черными, на удивление живыми глазами Снейпа. Он открыто смотрел на Сириуса, изучал его фигуру и ловил каждое слово. — Не могу сказать, что во всем с тобой согласен, но в целом, — Снейп отвлекся на почти готовое зелье, что-то досыпал в него и погасил огонь под котлом, — я тебя услышал. Он снова посмотрел на Сириуса и пожал плечами, уголок его губ едва заметно изогнулся в подобии ободряющей улыбки. Сириус ошарашено пялился на такого Снейпа и силился осознать, что только что произошло. — И все? — его вопрос тупо повис в воздухе, гулом отдаваясь в ушах. Не может быть. Так не может быть, чтобы Снейп не помчался рассказывать всем о его слабости, не попытался высмеять его глупые идеалы и убеждения. Снейп просто выслушал его. И, на самом деле, сейчас это было именно то, в чем Сириус нуждался больше всего. В Мордор все слова и утешения. Ни один из его ровесников не может знать, как действовать в такой ситуации. Так что они могут посоветовать? А услышать и хотя бы попытаться понять могут далеко не все. Снейп, вот, как оказалось, может. — А что ты хочешь, чтобы я сказал? — слизеринец выгнул бровь в своей излюбленной манере и скривил губы в усмешке, разом растеряв весь свой живой и понимающий вид. — Так держать, Си-ри-ус, — практически по слогам произнес его имя, — еще немного и тебя... — Спасибо, — перебил его гириффиндорец. Снейп мгновенно заткнулся и задумчиво уставился на Бродягу. Меж его бровей залегла глубокая складка. Они постояли молча, разглядывая друг друга словно впервые. В конце концов Снейп фыркнул и отвернулся. — Ну, увидимся через неделю, — сухо бросил он, принимаясь разливать зелье по фиалам. — Да, через неделю, — повторил Сириус и кинулся прочь. Ему срочно нужно было развеяться и подышать свежим воздухом. Например, на Астрономической башне.***
Ветер выл вдалеке, подгоняя редкие облака. Отсюда весь замок с его окрестностями был как на ладони. Обычно Сириус любил, забив на домашку и уроки, забираться на башню и наблюдать за копошением людей внизу. Но сейчас гриффиндорец плевать хотел на них. Сейчас было важно другое. Как он вообще смог так легко открыться Снейпу? Может, тот опоил чем-то Бродягу? Да вряд ли. Что ж он тогда совсем, выходит, дурак, раз не заметил неладное? Мимо пронеслась птица. Должно быть, чья-то сова со срочным письмом. Он не успел разглядеть. Бродяга проследил за ее тенью, скользящей по земле, моргнул пару раз и снова уставился вниз, прицепляясь взглядом к краю леса. Зачем он вообще сунулся в эти эксперименты с зельем? Зачем прилип к Снейпу как банный лист? Наверное, скучал по "Сепии". Ну, насколько возможно скучать по человеку, которого и не существует вовсе. А впрочем, почему сразу не существует – вот он Снейп, вполне себе реальный. Он не сильно-то меняет свое поведение, перевоплощаясь в работницу цветочного магазинчика "У Фриды". Так что, если в Сепии Бродягу привлекла не внешность, а характер, возможно, Снейп не так уж скучен и противен, как казалось раньше. Только с ним так просто не поговорить, в Хогвартсе он неуловим: ускользает ужом в свои подземелья и нос оттуда не высовывает, лишь изредка вьется около Эванс. Забавно, что Сохатый так бесится из-за этого. Очевидно ведь, что Эванс общается со Снейпом не больше часа в день. И к Мародерам тот тоже никогда не лезет первый. Но обязательно в нем надо было найти врага и развязать настоящую войну. Раньше Сириус тоже вешал на этого слизеринца все грехи. Было интересно придумывать себе страшного и могучего недоброжелателя, видеть его физическое воплощение в Снейпе, потом легко побеждать вселенское зло и чувствовать себя героем. А сейчас Сириус научился говорить с врагом и методом тыка выяснил, что тот совсем не "вселенское" и не очень-то "зло". И какое тогда веселье бороться с ним? С ним интереснее сотрудничать. Вот Сириус и сотрудничает. Непонятно только, на кой ему понадобился медальон, меняющий пол. Не то, чтобы Сириуса не посещала мысль бегать с ним в женские спальни и раздевалки, но мантия-невидимка для этих дел намного практичнее. А другой вариант применения подобного артефакта в голову не приходил. Так что Сириусу оно и не надо, если задуматься. А Снейп, вон, работает. Ему, видимо, слишком стыдно лично появляться в цветочном магазине. Остальные слизеринцы, если узнают, до конца учебы будут перемывать косточки полукровке – в этом Сириус не сомневался. Интересно, кстати, зачем вообще Снейпу деньги нужны? Точнее, на что именно? На свои карманные Сириус покупал лишь подарки друзьям и всякие милые безделушки, если девушки при попытке познакомиться не клевали только на улыбку. Но со Снейпом это вряд ли этот случай. Может ему для своих зелий что-нибудь нужно? Надо будет у него спросить, как выдастся возможность. Сириус вздохнул и, пнув сугроб под ногой, проводил взглядом белые комья до самой земли. В этом году было необычно много снега, и выпал он слишком рано. Именно поэтому вчера он смог заметить в лесу еще чьи-то следы и понял, что в эту ночь они были не одни. Их видел кто-то чужой. Больше всего Бродяга боялся, что сегодня утром замок будет гудеть, как потревоженный улей – не каждый же день становится известно, что где-то в Хогвартсе есть оборотень. Однако все было тихо. Скорее всего тот, кому принадлежали следы, прошел по лесу раньше оборотня с анимагами. Но, если они не пересекались с неизвестным, то что вообще вчера ударило Лунатику в голову? Ведь у самого Ремуса не спросишь – он не помнит себя в полнолуние. Бродяга с Сохатым ночью весь лес с ног на голову перевернули, но Лунатика так и не нашли. А утром тот сам вышел к завтраку с таким рассеяным видом, будто впервые видел Большой Зал и вообще весь Хогвартс. Но самое подозрительное, что Лунатик был слишком спокоен, слишком бодр и свеж для обычного утра после ночного забега по лесу. Это никак не давало Бродяге покоя. Почему он так внезапно кинулся вчера в самую чащу, и что там произошло?***
Эти вопросы не давали Сириусу покоя и на следующий день. Он с самого утра витал в облаках и не обращал внимания ни на монологи учителей на лекциях, ни на тормошащего его Джеймса. Очнулся Бродяга лишь на зельеварении, когда профессор навис над ним и требовательно уставился на ученика, ожидая реакции. — Мистер Блэк, немедленно пересядьте к мисс Эванс! И, я надеюсь, вы сдадите мне более менее приемлемое зелье к концу урока. Бродяга насупился, виновато поглядев на Джеймса, собрал свои пожитки и направился к соседнему столу, меняясь местами с соседкой Эванс. Подруга рыжеволосой, проходя мимо, уставилась на Сириуса испепеляющим взглядом. Видимо, потому что из-за него она теперь целый урок не сможет болтать с Эванс о шмотках, парнях и сброшенных килограммах. Или о чем там шушукаются между собой девчонки? Сириус хмыкнул и оскалился в ее сторону, демонстративно скрипнул стулом, отодвигая его, и рухнул на сиденье. — Эй, не кисни, это твой шанс показать, чему ты научился во время ваших посиделок с Северусом, — Эванс улыбнулась себе под нос и бросила на Сириуса хитрый взгляд. Тот вздрогнул и с испугом завертел головой. Нельзя, чтобы кто-то их слышал! — Откуда... — Бродяга вытаращился на девушку. — Это он тебе сказал?! — Нет, — та просто пожала плечами. — Мы тоже часто сидим в этом кабинете. Я искала его в тот день. Должна признать, когда увидела вас вместе, сначала решила, что ты под империусом, — усмехнулась она и перехватила удивленный взгляд Сириуса. — Не смотри на меня так, я знаю, что Северус вполне мог, — посмеиваясь, шепотом пояснила Эванс. — Но потом услышала, как он ворчит, что не может от тебя избавиться, и успокоилась. — Что ж, и теперь тебе непременно нужно знать, чем мы там занимались? — Сириус, совершенно не скрывая своего раздражения, сквозившего в голосе, раскрыл учебник и уставился в рецепт зелья. Так, им нужно три лапки летучей мыши. — Вряд ли ты будешь настолько великодушен, что посвятишь меня во все интимные подробности ваших периодических встреч, — изобразив сожаление, Эванс прижала ладони к груди и картинно похлопала рестницами. Сириус сбился со счета и чуть не выронил из рук банку с треклятыми лапками. Какого? Разве эта девочка не была все время страшно приличной и неинтересной занудой? Что началось-то? — Да уж, — Бродяга хмыкнул и еще раз глянул в рецепт зелья. — Снейп говорил, что мы многого о тебе не знаем, но я не думал, что он это серьезно. Лили закатила глаза, после чего на ее лице снова расцвела улыбка. Она спокойно поставила котел на огонь и наполнила его водой. — А я не думала, что в свое свободное время вы действительно обсуждаете меня. Неужели тебе больше не о чем с ним поговорить? — девушка с любопытством поглядела на Сириуса. Бродяга уже раскрыл было рот, но вдруг заметил сердитый взгляд профессора, и принялся с чрезмерным увлечением перебирать баночки и флаконы с остальными ингредиентами, искоса поглядывая на учительский стол. — Конечно есть, но это уже те самые интимные подробности, которыми я не собираюсь делиться, — пробормотал он, отчаянно надеясь, что с любопытством поглядывающий на них Джеймс ничего не слышит. — Не хочешь говорить, и не надо, — Лили отвернулась, пожав плечами, и принялась старательно нарезать очередного червяка. — Мне Северус все расскажет. — Неплохая попытка, — ухмыльнулся Бродяга. — Но я теперь знаю, что из него не вытянешь и слова. Так что не прокатит. К тому же, вы вроде как до сих пор в ссоре. — Какой же ты все-таки засранец, Блэк, — Лили тихо рассмеялась и покачала головой. — Мог бы и притвориться, что повелся. — Я бы сказал, но это его тайна, а не моя. — С этого все началось, да? — О чем ты? — Сириус отвлекся от закипающего в котле зелья и повернулся к девушке. — Я рада, что хотя бы ты наконец смог отбросить эту вашу глупую детскую вражду. Но этого не могло случится на пустом месте, — пояснила та. — Если бы ты просто оставил его в покое, тогда еще ладно. Но вы общаетесь, причем регулярно и тайно ото всех. Что-то определенно случилось. — Ну не так уж и регулярно. Я... он... Так вышло. Сириус поджал губы, понимая, что не может придумать ни одного адекватного объяснения их со Снейпом действиям. Не хотелось ляпнуть очередную глупость, как тогда с "девушкой". Бродяга молчал и сверлил взглядом раскрытый учебник. — Исчерпывающе, — Лили, прищурившись, наблюдала за действиями Сириуса из-под рыжей челки. — Знаешь, это начинает смахивать на допрос, — Бродяга нервно тряхнул головой. — Это он и есть. — Почему тебя так заботит Снейп? — Потому что он мой друг. А еще он не заслужил такого отношения к себе, которое вы с Мародерами постоянно демонстрируете, — она снова стала серьезной Эванс и предупреждающе выставила палочку в сторону Сириуса. — Так что знай, если это все-таки очередная твоя идиотская шутка, я найду самое изощренное и отвратительное проклятие специально для тебя. — Охотно верю, — протянул Бродяга и продолжил их беседу, уже не обращая внимания на следящих за ними учеников. В конце концов, бульканье котлов все равно теперь все заглушает – пусть попробуют доказать, что они с Лили не зелье обсуждают. — Кстати, из-за чего вы вдруг так серьезно разругались? Раньше я думал, что из-за Джеймса. — А... это, — Лили замялась и уставилась на их котел, принимаясь мешать зелье. — Из-за тебя. Помнишь, я тебя как-то под утро в гостиной нашла? Я видела, что Северус до этого долго за тобой наблюдал и решила, что это он виноват. Ну и получилось, как получилось. Сириус не сдержал смешок. Ну, да, Снейп действительно был виноват, но Лили не могла об этом знать. Мда уж, это точно карма. — И что мешает вам опять помириться? — серьезно спросил Сириус. Как-никак, у него похожая проблема с Сохатым, и было бы неплохо посмотреть на аналогичную ситуацию со стороны, чтобы не наступать на грабли. — Как видишь, мы уже со всем разобрались и, как ты говоришь, смогли повзрослеть и нормально общаться. — Ваш конфликт к нашему не имеет никого отношения! — возмутилась Лили, хлопнув ладонью по разделочной доске. — Он обещал мне, — она прикусила губу, замолчав на полуслове. — В общем, это не так важно, но я все еще не могу ему простить этой выходки. К тому же, я отдала тебе учебник. Не хочу показываться ему на глаза в ближайшее время. — А почему ты вообще стала с ним дружить? — не смог удержаться Сириус. — Гораздо важнее, почему ты дружить с ним начал, — хмыкнула девушка. — Так, ну-ка отмерь мне три горсти перетертых крыльев бабочки-однодневки. С этими словами Лили сунула ему в руки ступку и пестик и подтолкнула к полкам с общими ингредиентами, ясно давая понять, что их разговор окончен.