Стекляшка

Кассандра издали ещё видит худой угловатый силуэт, бродящий вокруг Угрюмого Дуба, в каком-то дальнем уголке сознания некстати напоминающий её. Погружённый в свои мысли, он не замечает, кажется, ничего вокруг; и лишь когда Вико застывает от него в паре шагов, — медленно поднимает голову. Кассандра тут же спускается на землю. Но первым делом изучающий взгляд застывает на носороге — и голубые глаза, восхищённо блеснув, распахиваются шире. Затем приходит очередь бинтуронгов, затем Гектора, который в своей повязке также выглядит весьма экзотично; и лишь потом — Вэриан наконец обращает внимание на какого-то заурядного опалового монстра, стоящего совсем рядом. — Привет, — сухо произносит Кассандра. Пару секунд он глядит на неё настороженно, будто оценивает, может ли она сейчас напасть; а затем — на тонких губах проступает открытая улыбка: — Привет. Кассандра смотрит на него удивлённо. Это не та примирительная, чуточку заискивающая улыбка Рапунцель, которой так хочется разрешить конфликт и вернуть всё назад; нет — Вэриан улыбается легко и искренне, без всякого двойного дна, будто встретил на улице старого приятеля, о котором даже не вспоминал, но тем не менее, рад повидаться. Он снимает плотную, с широким раструбом перчатку, протягивает раскрытую руку. Когда Кассандра пожимает его ладонь, её кисть он задерживает в своей, чуточку развернув вверх. Вскоре она понимает, что он рассматривает её ногти; неестественно-синюшные, как у мертвеца, при текущей маскировке — пожалуй, единственное, что выдаёт её… не слишком живую природу. Что за чертовщина. Серьёзно, он здесь что, один? Без Рапунцель? Та, приходя на встречу, хотя бы знала, что в случае чего Солнечная Капля её защитит; но Вэриан… он не боится? Да Кассандре полсекунды хватит, чтобы проткнуть ему камнями горло, сердце и живот одновременно. И — ей казалось, или люди Короны уверены, что в случае чего она именно так и поступит?.. Высвободив руку, она воровато стреляет глазами по сторонам, пытаясь понять, где могут прятаться охраннички со своими янтарными жалами. Вэриан перехватывает её взгляд, внезапно легко понимая его подоплёку: — Я без телохранителей. Не волнуйся. Он произносит это просто и беззаботно, так, что и не обидно почти. Несмотря на то, что Гектор с животными стоит поодаль, никак не участвуя в разговоре, действительно, на правах слуги или охранника; и это выглядит, наверное… странно. Простой мальчишка пришёл один; опаловый монстр — привёл с собой охрану. — А где принцесса? — Скоро будет. — Ты… не боишься меня? Со стороны её, наверняка следящей откуда-то из укрытия, всё должно смотреться странно вдвойне. И подозрительно. Очень. Вэриан пожимает плечами, мимолётно опять улыбнувшись: — Ну, сейчас тебе точно нет резона нападать. Затевать вот это всё, чтобы убить одного меня, — уж больно много чести. А ведь и вправду, логика есть. Логики ему всегда было не занимать, что уж там. — Кстати, можно тебя попросить? — О чём? — Ты можешь показать мне свои… способности? — заметив, видимо, как брови Кассандры поднимаются вверх, он уточняет: — Ну, не пойми неправильно… я много слышал об этом со слов Рапунцель и остальных, но ни разу не видел вживую. Совсем. Кассандра растерянно замирает; эта его фраза звучит с таким непосредственным, почти что детским сожалением, что на сердце предательски теплеет на миг. Она понимает вдруг, что тоже, кажется, рада его видеть, как бы он ни бесил её раньше. Или — он просто купил её тем, что не убежал куда подальше с криками про монстра?.. Ну так это продиктовано, вероятно, текущим сценарием, только и всего. Вэриан понимает её молчание по-своему: — Извини, если что. Я не хотел тебя обидеть. Просто… ты же понимаешь, я никогда не сталкивался с подобным. Это так интересно. Из-за спины, со стороны Гектора, Кассандра явственно слышит короткий смешок. Бросив рассерженный взгляд через плечо, она обречённо выдыхает. — Хорошо. Ладно. За полчаса под её руками вырастает с десяток камней, которые она впоследствии тщательно изрубает мечом, уничтожая в руках осколки. Здесь, недалеко от Короны, оставлять следы точно не стоит. Вэриан внимательно наблюдает, каждый камень норовя осмотреть, ощупать, обнюхать, измерить, чуть ли не попробовать на вкус — и все результаты фиксирует в крохотной книжечке, какую извлёк откуда-то из недр своих огромных карманов. Неловкость между ними пропадает быстро; того чёртова смущения с его стороны, что раньше непрестанно бесило, Кассандра более не ощущает; и ловит себя на том, что сосредоточиться ей несложно — несложно что искусственно вызвать в себе гнев, чтобы сотворить камни, что искусственно успокоиться, чтобы их разрушить. Гектор с животными стоят поодаль, по-прежнему не вмешиваясь в процесс; но в какой-то момент Ханнану первому надоедает это молчаливое созерцание — и он, мохнатой серой молнией шмыгнув по траве, приближается к ним, ныряет Вэриану прямо под локоть, заставляя очередную запись оборваться корявой линией, уходящей вниз. Вэриан ничуть не огорчается. Со смехом, без колебаний он погружает руку — в плотной перчатке, но тем не менее — в поросший мехом загривок, беззлобно треплет его и смеётся: — О, ты тоже хочешь принять участие? Какой красавец! — и замечает вполголоса: — Эх, а Рапунцель велела оставить Рудигера с папой. Он был не слишком доволен. — Парень, я понятия не имею, кто такой Рудигер, — с характерной насмешливой ленцой цедит Гектор, — но Ханнан может отгрызть тебе всю кисть, если захочет. Я не угрожаю… просто информирую. — Ну, если он может, это же не значит, что он обязательно так сделает, верно? — весело, без всякого испуга, откликается Вэриан. И Ханнан, предательски подтверждая его слова, тыкнувшись пару раз носом ему в шею, при помощи хвоста взбирается на плечи — даже не показав свои хвалёные зубы. — Ох, а ты какой тяжёлый!.. Так, ладно, продолжим… Кассандра невольно улыбается, глядя на это представление, хотя подспудно чувствует, что, быть может, стоит быть сдержанней. Так или иначе, под следующим её жестом без всякого труда вырастает небольшая каменная игла — короткая, тонкая, такая, какую она прежде безуспешно пыталась сотворить у себя в комнате. — О, здорово, ты ещё и так умеешь! Слушай, а если ещё чуть тоньше? А по чертежу сделать сможешь? Во многих механизмах нужны прочные мелкие детали, вручную их вытачивать довольно накладно, но если бы ты вот так, да ещё и в обход закона сохранения материи, делала их из камня… Ханнан тянет шею, настороженно нюхая иглу; чуть потеряв равновесие на плечах Вэриана, тычется в острие усатой мордочкой — и тут же отстраняется, раздражённо фыркнув. — Я… — но разрывающий пространство топот копыт, смешанный со смутно знакомым металлическим звоном, не даёт Кассандре ответить. Она поднимает голову, и сердце неприятно стынет. Простая, без украшений, карета, два отсека, побольше — обитый металлом, с крупным замком на двери; поменьше — самый обыкновенный, но если приглядеться, можно и на нём заметить железные укрепления… Тюремная карета. Та, на которой когда-то, сидя в переднем отсеке, Кассандра не раз возила преступников. Она уже знает, в какой отсек её посадят сегодня. Карету везут Макс и Фиделла — ещё одна злая насмешка над прошлой жизнью. Макс, увидев Кассандру, не реагирует никак, только отворачивается тихонько; Фиделла же склоняет голову набок, стрижёт ушами и коротко недовольно ржёт. Чудесно. Распахивается передняя дверь, и оттуда выпархивает Рапунцель, по-прежнему одетая в свой якобы маскировочный плащ; и если вчера она выглядела хоть немного настороженной — то сейчас будто даже рада происходящему. Она коротко обнимает Вэриана, пожимает Кассандре руку. Не разглядывает ногти — и на том спасибо. Но когда её белая, узкая, аристократически изящная кисть сжимает пальцы Гектора, так легко, ловко и мимолётно, что секунду назад ещё, казалось, ничего этого не предвещало, — слева от Кассандры, где-то в полшаге, тихо расцветает ещё один чёрный камень. По счастью — никто этого, кажется, не замечает.

***

Ощущения в кистях… странные. Этакая ватная слабость, расцветающая холодом на кончиках пальцев, какая бывает в теле после долгого сна; но — она резко завершается, будто обрубаясь, на тех линиях, где запястья Кассандры цепко сжимают кандалы, вделанные в клетку. В янтарную клетку. Точнее — сплетённую из тонких проволочных прутьев, покрытых янтарём, но не то чтобы от этого что-то менялось. А Вэриан протянул ей эту клетку так легко и просто, не стерев даже с лица дружелюбной улыбки: — Извини, ты позволишь? Это исключительно… для общей… безопасности. Кассандра вздрогнула; янтарь с недавних пор не вызывал у неё хороших ассоциаций. — Это — зачем? — с невольным металлом спросила она. — Оно лишит тебя возможности создавать камни. Это только… на время поездки, не думай. Кассандра понимала, конечно, что они обо всём вроде как договорились; что механизм сдерживания нужен, и нет, наверное, ничего странного в том, что в его основе лежит тот же камень, что и в основе оружия. И всё равно — раза три повторила себе, что пытается спасти мир от древнего зла, прежде чем сунуть туда руки. И это ощущение странное. Они едут уже, кажется, не меньше минут пятнадцати, а она всё никак не может привыкнуть. Как терзают языком больной зуб, как расковыривают зудящую, едва покрывшуюся коркой рану — так же она раз за разом исподтишка пытается сотворить хоть камень, хоть иголку; раз за разом шлёт пальцам привычный импульс — чтобы услышать упрямую тишину. Почувствовать себя канатоходцем, не обнаружившим канат под ногами. Ей не нравится. Они с Гектором сидят на грубой деревянной скамье — единственный предмет мебели в тюремных каретах — и молчат, с начала пути не проронив ни слова. Ему пришлось оставить животных там, у Угрюмого Дуба, формально просто приказав им переждать пару часов в укромном месте. На самом деле о них позаботится Квирин; тем не менее, Гектор от расставания явно не в восторге. И Кассандре перед ним стыдно. За всё — за то, что он вообще по её милости влип в подобное дерьмо; за разлуку с питомцами и всё остальное, что им предстоит вытерпеть в Короне; и отдельной, совсем уж позорной строкой — за ревность, что белой яростью обожгла её в тот миг, когда Рапунцель пожала ему руку. Ей стоило предусмотреть, что так будет. Разумеется, это глупо, бесконечно глупо. Гектор, услышь от неё подозрение, что ему могла бы понравиться эта добрая, милая, наивная девушка, — наверняка бы искренне посмеялся, а после ещё долго не давал покоя, колко напоминая при случае о подобной гипотезе. Вот только после того, как Кассандре целый год давали понять, что она выглядит мускулистой бой-бабой на фоне нежной, изящной, всеми обожаемой принцессы, — это уже ничего особенно не меняет; она будет чувствовать невольную, почти физическую боль всякий раз, когда Рапунцель подходит к Гектору ближе чем на шаг, и тут едва ли что-то можно сделать. Только смириться. И терпеть. Впрочем, кажется, грядущие дни ей именно этим в основном и предстоит заниматься. В какой-то момент Гектор мягко кладёт руку ей на предплечье, чуть ниже локтя. Кассандра тихо, почти благодарно выдыхает и придвигается к нему чуть ближе. Это все события, что происходят за время поездки; в камере нет ни окон, ни решёток, сплошные металлические стены да дверь, так что увидеть, где именно они едут, невозможно. Совершенно безликий путь, в течение которого время будто перестаёт существовать — минуту толком не отличишь от часа. Потом карета резко застывает на месте. От двери доносится шорох, скрежет ключей, и внутрь проливается солнечный свет, очертив в проёме худой силуэт Вэриана: — Ну вот и всё, ребята! Приехали. Прошу. В груди у Кассандры всколыхивается волнение — а заодно и желание избавиться поскорей от дурацкой клетки. Дважды просить её точно не нужно.

***

Оглядевшись, Кассандра понимает, что они явно не в Короне. Карета стоит на опушке леса, по одну сторону — возносятся ввысь могучие деревья, по другую — раскинулась поросшая травой пустошь. Вдали протыкают облачистое небо шпили королевского дворца — вот только пути до них, кажется, порядочно. В лучшем случае, это предместья. — Где мы? — бросает она Вэриану за секунду до того, как понимает: имей они право знать — едва ли их везли бы в закрытой карете. Тот отвечает легко и уклончиво: — У моей полевой лаборатории. Она… не совсем в Короне, — что вполне логично для полевой лаборатории, если вдуматься. — После некоторых инцидентов… мне выделили место подальше от населённых пунктов. Кассандра давит кривую усмешку. Давно было пора. Рапунцель треплет на прощание Макса и Фиделлу меж ушей — Кассандра отводит взгляд — и устремляется вглубь леса, коротко позвав следовать за ней. Кассандра легко касается локтем предплечья Гектора, без слов предлагая взять её под руку. Сейчас он по-прежнему в повязке, на плечах у него нет проводника-бинтуронга, местность незнакомая, и… как бы хорошо ни слышал — ему не помешает другой проводник. Ну, или ей хочется так думать. Так или иначе, приглашение он принимает охотно, цепко сжимая её локоть. Идут они недолго; вскоре среди деревьев становится видна небольшая каменная постройка. С неуловимо довольной, играющей на губах улыбкой Рапунцель ждёт, пока Вэриан достанет ключи и отопрёт дверь. — Прошу, — повторяет он. Комнатушка, куда они попадают, с виду похожа на скромное бедное жилище — и нужна, кажется, лишь для отвода глаз. Вэриан подходит к стене, рывком поднимает люк погреба, удачно спрятанный на серо-коричневом полу так, что и не разглядеть. Невовремя Кассандре вспоминается домик Готель. Сердце трогает неуютный холод, и она опускает глаза, нарочно стараясь не смотреть на Рапунцель; и тут же натыкается взглядом на неровную лестницу, уходящую куда-то во тьму. Хм. Чёрт. — Только спускаемся осторожнее, там пара ступенек немного… повреждены… — Дверь ведь заперта? Я сниму повязку, — вполголоса скорее сообщает, чем спрашивает Гектор; и вскоре, не встретив возражений, окидывает комнату взглядом ярко горящих глаз. На лице Вэриана проступает явный интерес, да и Рапунцель косится на циановые провалы, порой нехорошо соскальзывая взглядом на шею; но оба, по счастью, пока что молчат. Гектор легко спускается вниз, осветив глазами неровную тьму, и помогает спуститься Кассандре, с клеткой на руках ощущающей себя почти что калекой. Почувствовав ногами землю, она благодарно касается губами его уха и шепчет еле слышно: — Спасибо. Я бы сдохла, если бы они помогли сейчас нам обоим, подчеркнув нашу беспомощность, — вот что это значит на самом деле. Вместо ответа Гектор опять сжимает её предплечье. Спустя от силы сотню метров ровного пещеристого коридора — Кассандра придирчиво смотрит на стены, но те выглядят каменными и довольно прочными — они упираются в ещё одну дверь, за которой обнаруживается просторная зала. Точнее, бывшая когда-то просторной — до того, как её от души завалили книгами, свитками, бутылями, коробками, невнятными обломками механизмов и прорвой других вещей, хаотично занимающих шкафы у стен, а зачастую и раскиданных по полу. В центре комнаты стоит стол, который также похвастаться порядком не может; Кассандре бросается в глаза лежащий на нём крупный кусок янтаря, устремлённый в потолок медовым остриём. Всё это постепенно открывается взгляду, пока Вэриан, обходя помещение по периметру, одну за одной зажигает висящие на стенах керосинки — характерные, закрытой конструкции; Кассандра припоминает, что такой вариант, кажется, считается наименее пожароопасным. Завершив работу, он возвращается ко входной двери; с неуловимым теплом в голосе произносит, в общем-то, очевидное: — Вот, собственно, мы и пришли, — и добавляет чуть тише: — Ну… почти. — Здорово, — сухо произносит Кассандра, размышляя, как это почти должно превратиться в совсем, если дверь выглядит единственной. — Рапунцель лично выхлопотала для меня это место. Оно потрясающее, правда? — он ласково проводит рукой по какой-то книжище, взметнув пальцами облачко пыли. — Работать дома, в Старой Короне, мне уже давно было тесновато, да и… зачастую опасно. Особенно когда в дело пошёл янтарь. Тем не менее, в зеркале она явно видела прежнюю его лабораторию, ещё ту, в которой он ставил когда-то опыты над волосами Рапунцель, отстранённо думает Кассандра. То есть оружие раньше хранили там. А сейчас?.. — О, а янтарь так опасен? — будто мимоходом интересуется Гектор. Вэриан уклончиво, после секундного молчания произносит: — Практически всё опасно при неправильном обращении. Янтарь… да, он… весьма привередлив в плане того, какое обращение считает правильным. — О. Ну, похвально, что теперь ты это понимаешь, — Кассандре кажется, что то самое презрительное «дитя», которое она сама слышала когда-то, Гектор едва удержал на языке. Впрочем, повисшая после этих слов тишина и без того позванивает напряжением. Рапунцель — которая, конечно, никак не может допустить, чтобы кто-то не любил ближнего и не радовался жизни, — тут же с нездоровым задором произносит: — Друзья, давайте не будем терять времени. Нам ещё многое предстоит сегодня успеть, и обсудить чудесные свойства янтаря у вас ещё точно будет возможность. — Да, и правда, — охотно хватается за её фразу Вэриан. — Оставьте здесь своё оружие, да пойдём дальше. — Оставьте своё… что? — Оружие. Ну, меч и… — он вопросительным взглядом скользит по фигуре Гектора. В следующую секунду тот, криво ухмыльнувшись, выставляет руки перед собой накрест — и резко, синхронно, почти бесшумно выкидывает оба клинка, хищно сверкающие металлом. Ужасно эффектно. Ужасно глупо. Кассандра рассерженно выдыхает; только клетка удерживает её от того, чтобы патетически прислонить руку к лицу. — Вот. И эти перчатки, в таком случае. Кассандре эта ситуация не нравится — пускай всё и логично, более чем. У них за спиной уже несколько добротных замков, и слабо верится, чтобы она могла сейчас откуда-то следить; тем не менее, если вдруг узнает, что им дали пронести с собой оружие, — мгновенно очень многое заподозрит. Но Кассандру не оставляет ощущение, что дело здесь не только и не столько в ней; она не понимает, если честно, хорошо это или плохо. Скорее хорошо, пожалуй. Но с мечом расставаться не тянет. — Вэриан, я полагаю, это всё-таки лишнее, — мягко произносит Рапунцель. — Кассандра мой друг, и я не думаю, что она станет использовать это оружие… против нас. Кассандра едва удерживает на губах ругательство — очень грубое, сейчас явно неуместное. Она тотчас сняла бы со спины меч, будь у неё такая возможность. — Вэриан прав, — сухо произносит она. — Совершенно. Пусть только… освободит для начала мои руки. Рапунцель пожимает плечами, чуть обиженно отводя взгляд. И — Кассандре кажется, или Вэриан и вправду слегка колеблется, прежде чем достать ключ и расстегнуть кандалы?.. Так или иначе, кисти наливаются привычной силой — Кассандра чувствует это мгновенно, и поражается тому, насколько хорошо ей от этого стало, и даже роняет вполголоса что-то вроде «спасибо». И причин для недоверия не даёт, честно снимает со спины меч, отдаёт Вэриану на вытянутой руке. Тот принимает его с осторожным интересом; вынув из ножен, оглядывает чёрный клинок, наклоняет туда-сюда, заставляя блики света мерцать на нём. С усмешкой следя за ним краем глаза, Гектор медленно, неохотно стягивает перчатки. Символ Братства на тыльной стороне кисти краснеет особенно ярко, болезненно выделяясь на коже; последние дни Кассандра, кажется, такого не замечала — несмотря на то, что частенько могла наблюдать его руки обнажёнными. — Так. Парень. Имей в виду, если с ними хоть что-нибудь случится, я и без них найду способ свернуть тебе шею, — почти вежливо, даже с какой-то отеческой заботой сообщает он. — И вообще, аккуратнее с острыми предметами. Отрежешь себе ещё что-нибудь важное. — Спасибо. Учту, — тот даже почти не меняется в лице, и не говорит больше ни слова, пока прячет оружие в крупный ящик одного из шкафов; в чём-то тюрьма неплохо влияет на людей, невольно отмечает Кассандра. — И ещё, пожалуйста… амулеты. И протягивает распахнутую ладонь. Кассандра не спорит — глупо было этого не ожидать, — послушно снимает амулет и опускает его на чёрную ткань перчатки. Глаза Гектора будто вспыхивают на мгновение: — Какая похвальная осведомлённость, — и он отдаёт тоже только один амулет, перемещения, пару других, висящих на шее, оставляя при себе. Вэриан сдержанно кивает: — Благодарю, — и, игнорируя почти в прямом смысле прожигающий его взгляд, прячет оба амулета в один из карманов бездонного фартука. А после — подходит уже к другому шкафу, и нажимает за ним… потайную кнопку, или активирует рычаг, или ещё что. Так или иначе, раздаётся тихий щелчок. И помещение тут же преображается.

***

Кассандра, конечно, и раньше видала потайные ходы, и вполне затейливые, надо признать; но то, как красиво всё выстроено здесь, то, как махины захламлённых шкафов легко отъезжают в сторону, открывая взгляду изнанку помещения, — не может не впечатлять. — Ты сам это спроектировал? — невольно вырывается у неё. Вэриан, ничего не говоря, только молча кивает; но улыбка при этом буквально затапливает всё его лицо — отражаясь не только на губах, но и во вспыхнувших глазах, в лучистых морщинках, расходящихся по коже. — Пойдём. К одной из трёх неприметных дверей, сливающихся с стенами, первой подходит Рапунцель; и здесь замок уже явно магический — она прикладывает запястье, раздаётся тихий скрежет, и дверь приоткрывается внутрь. То есть эти замки настроены на Рапунцель, не на Вэриана, или?.. И почему? Этот коридор оказывается длинным, а стены совсем не внушают доверия — землистые, покрытые грязью, почти такие же, что были в пещере под домом Готель. Кассандра, на чьи руки Вэриан снова напялил клетку, мрачно глядит по сторонам; невольно вспоминает, как вспарывают чёрные камни такую вот податливую землю, и чувствует нечто вроде смутной досады. Железная дверь в конце коридора выглядит кричаще неуместно среди всех этих грязно-коричневых проявлений первозданной природы. Её открывает уже Вэриан, каким-то хитроумным цилиндрическим ключом; после следует ещё одна дверь — за которой их встречают, вызывающе медово желтея в свете факела, янтарные прутья, пересекшие проём по вертикали. Ох. Интересно, чисто теоретически, если б они не знали ничего — какой у них вообще мог бы быть резон добровольно зайти в такое местечко?.. — Вэриан… — Нам сюда. Промежутки между прутьями достаточно широкие — средней комплекции человек протиснется без труда. Вэриан снимает с Кассандры клетку, с тихим лязгом кладёт её на землю недалеко от двери. Затем легко просачивает худое тело меж прутьев и кивает: — Прошу. Коротко пожав пальцы Кассандры — стой пока тут, я проверю, — Гектор направляется следом. Она замечает, как его лицо неуловимо меняется, когда он касается прутьев; но так или иначе — он тоже оказывается на той стороне, целый и невредимый, и смотрит на неё циановым взглядом, не глазами, но изгибом губ, еле заметным искажением черт лица говоря: всё в порядке. Через пару секунд Кассандра понимает: не то чтобы совсем в порядке. Когда она выставляет в проём между прутьями половину корпуса, ногу, руку и плечо, их охватывает мерзкая, почти лихорадочная слабость; а когда, наклонившись, задевает грудью янтарь — это место прошивает не болью, но такой мучительной, сосущей пустотой, что она невольно вздрагивает и кривится. Попадание внутрь ей стоит ещё нескольких болезненных касаний; а когда она становится на землю — или, чёрт возьми, это каменный пол? — тело целиком пронизывает слабостью, и она делает пару шатких шагов назад, чтобы не упасть. Гектор подхватывает её за плечи. — Твою мать… — видимо, это то же самое, что ощущали её руки внутрь янтарной клетки, только распространённое на всё тело; но — ей предстоит испытывать такое постоянно? Она пытается сотворить чёрный камень из ближайшей стены; конечно, безрезультатно. Рапунцель проходит сквозь прутья, касаясь янтаря легко и многократно, без всякой реакции. — Потерпи, пожалуйста, Кассандра, — она чуть склоняет голову, и в зелёных глазах плещется неприкрытая жалость. — Вэриан говорил, что первое время может быть очень тяжело. Потом ты привыкнешь. Станет легче. — Мне нормально, — цедит Кассандра сквозь зубы. Хорошо, что Гектор по-прежнему легко сжимает её плечи. Впрочем, вскоре Вэриан зажигает лампы на стенах — и даже чёртова слабость отходит на второй план, по сравнению с тем, что она видит вокруг. Ни на какие порождения природы здесь больше нет и намёка — не верится, что совсем рядом расположен грязно-бурый земляной ход, вот-вот грозящий обвалом. Кассандре кажется, будто она вернулась в королевский замок. Ровные белые стены, на которых развешаны расписные, изливающие тёплый яркий свет лампы, явно куда дороже тех, что были в лабе; гладкий каменный — чёрт возьми, и правда, и явно не природно каменный — пол; в небольшом холле расположен ряд изящных резных дверей, странно похожих на те, что она наблюдала, будучи придворной дамой… — Да где мы, чёрт возьми?! Что это за место?.. — Это, — негромко, но опять-таки, с плохо скрываемой гордостью говорит Вэриан, — королевское убежище. Со всех сторон окружено прочной янтарной клеткой, так что магия опала не действует внутри. И как ты могла заметить, с секретностью тут тоже всё в порядке. — Зато условия жизни хороши, не то что во всяких тюрьмах, — вмешивается Рапунцель. — Изначально его выстроили для меня, по приказу моего отца, на случай… твоей атаки, — она чуточку понижает голос, глядя на Кассандру. — Но едва ли оно понадобится, верно? Так что получив твоё… предложение, я поняла сразу — это лучшее место, где можно было бы вас содержать. — Содержать? — со скрипучей усмешкой переспрашивает Кассандра; вялой работы ошарашенного разума не хватает, кажется, ни на что другое. — Ну, ты же сама… — негромко продолжает было Рапунцель, но её тут же перебивает выразительным кашлем Вэриан: — О, так вот, как раз хотели вам объявить, — с ироничной театральностью произносит он. — Раз уж всё так сложилось, раз вы просите нашего доверия и помощи, то и мы, в свою очередь, желали бы вас… ну… обезвредить. Просто чтобы быть уверенными в вашей лояльности. За время речи, довольно неуклюжей, похожей на монолог плохого артиста, недоучившего слова и растерявшегося на сцене, — он успевает дойти до двери, распахнуть её, просочиться сквозь янтарные прутья и приняться за вторую дверь. Рапунцель неуверенно, будто колеблясь, отступает тем же путём. — Другими словами, пока что вы остаётесь здесь, — цилиндрический ключ отпирает замок со звенящим звуком. — О, да неужели? — не удержавшись, ядовито выпаливает Кассандра, драматически скрестив руки на груди. — И как вы могли! Вэриан беспомощно улыбается из-за прутьев. — Мва-ха-ха и всякое такое?..