Плеть, перец и пряность

             — Я вернулась, — донеслось усталое с порога.       Макото высунула голову из ванной.       — Сестра, ужин готов! — улыбнулась. — С возвращением!       В прихожую прошла её сестра: Нииджима Сае, женщина средних лет с длинными платиновыми волосами, убранными в хвостик, в строгом брючном чёрном костюме. Она отряхнула зонтик, после чего поставила его на пол раскрытым. Её рука нащупала высокий хвост и сняла заколку в виду жёлтой розы, позволяя влажным волосам свободно растечься.       Нииджима Сае. Прокурор и следователь в одном лице. Работала в каком-то специальном отделе полиции и была там очень даже на слуху. И это несмотря на то, что ей приходилось несладко в насквозь мужском коллективе. Пример сестры всегда вдохновлял Макото и придавал ей сил.       — Что у нас на ужин, Макото? — слабо улыбнулась Сае, прищурившись.       Макото высунулась наружу в белой банной юкате, держа в руках работающий фен.       — Якисоба, сестра. В магазине прикупила ещё парочку онигири и суши.       — Ты у меня такая хозяйственная, Макото, — кивнула Сае, улыбнувшись ещё шире.       Искренняя похвала сестры кольнула сердце. Макото поджала губы и отвела взгляд.       — Сестра… ты видела то, что я тебе скидывала? — подняла глаза на сестру девушка.       Та покачала головой, пока её пальцы расстёгивали пуговицы на пиджаке.       — Не было времени, извини. Сейчас посмотрю.       Макото сжала работающий фен в руках. Снова навела на волосы.       — Тебе ванная нужна?       — Да, оставь, я после ужина лягу отмокать…       Девушка кивнула.       — Хорошо, сестра! Сейчас, закончу сушить волосы!       Сае, вешая пиджак, кивнула. Она его внимательно осмотрела, отряхнула, пробежалась пальцами по ткани. Со вздохом убрала его в гардероб. На ней осталась только чёрная трикотажная кофта. Она начала стягивать и её.       Макото, чувствуя, как билось её сердце, ретировалась обратно в ванную.              Когда Макото вышла на кухню, Сае уже закончила с ужином и теперь, смотря в телефон, морщила лоб, периодически делая глотки кофе. На ней была розовая кофточка цвета лепестков сакуры. Женщина скосила взгляд на сестру.       — То, что ты мне написала — правда?       Девушка кивнула и сжала руки. Женщина прикрыла глаза и сделала новый глоток.       — Макото, присядь, пожалуйста, — Сае показала рукой на один из стульев перед тяжёлым европейским столом.       Девушка послушно села туда, продолжая не сводить взгляда с сестры. Та же отложила телефон в сторону и вздохнула.       — Макото. Я понимаю, что всё это, если это правда — ужасно.       Макото насторожилась: эти интонации… сестра словно бы извинялась, заранее, за что-то, и, говоря эти слова, подготавливала почву для своего дальнейшего отступления. Где-то в районе груди снова кольнуло, кольнуло предчувствием обиды.       — Учителя, навроде Камошиды — позор нашего общества. Но тебе стоит понимать, Макото… — Сае смотрела Макото прямо в глаза. — Что я не могу просто так взять и арестовать его.       — Тебе тоже нужны доказательства, сестра? — мрачно произнесла Макото, чувствуя, как гнев в ней зарождался с новой силой. Вернее не зарождался — он воскресал, до того убаюканный повседневностью.       Сае покачала головой.       — Дело не в доказательствах, Макото. Даже если бы у тебя на руках были компрометирующие фотографии или видео — они не могли бы считаться доказательством в суде.       — Почему, сестра?!       Женщина вздохнула и сделала новый глоток кофе.       — Потому что, по закону, легальными с точки зрения суда могут признаваться только доказательства, собранные в ходе официального расследования. Запись, сделанная без согласия лица, на ней записанного — это повод подать в суд на того, кто снимал.       Глаза Макото расширились.       — Но это! Это неправильно, сестра! Этот Камошида!.. Он же!..       Сае грустно улыбнулась.       — Да, это так. Но именно так функционирует наше общество. Хотим мы того или нет.       — К чёрту такое общество! — не сдержалась Макото и стукнула кулаком об стол.       Сае очень недовольно посмотрела на сестру. Та смутилась.       — В смысле… это ведь несправедливо!       — А в жизни вообще нет справедливости, я так тебе скажу, — Сае допила кофе и отставила чашку в сторону. — Я бы и рада начать расследование, но приказ на это должен одобрить мой главный. А он… — Сае поморщилась. — А он никогда без лишнего указания от своего начальства не пошевелится. Самое лучшее, что ты можешь сделать… — она поднялась из-за стола, — это надеяться, что бедная Сузуи-сан придёт в себя. И, если ты её уговоришь дать показания, то, возможно…       —…тогда ты мне поможешь, сестра? — подавленно произнесла Макото.       Та пожала плечами.       — Я постараюсь. А теперь я пойду приму ванну. Запустишь посудомоечную машину, Макото?       Девушка кивнула. Тоже встала, подошла к столешнице и раскрыла одну из дверок — за ней оказался кузовок посудомоечной машины, с отсеками, в который она начала складывать тарелки.       — Спасибо, — поклонилась Сае Макото и направилась в сторону ванной.       И, когда старшая сестра уже переступила порог кухни, она внезапно обернулась.       — Лучшее, что ты сейчас можешь сделать, Макото… — Макото подняла голову и обернулась. — Это не высовываться. Поверь, этот случай не стоит твоего будущего.       Девушка натянуто улыбнулась и деревянно кивнула. Сае, вдумчиво оглядев сестру, покивала своим мыслям и покинула помещение.       Из глаза Макото скатилась по щеке одинокая слеза.              Тогда мне казалось, мой дневник, что мой мир перестал существовать. Я провалилась как президент студсовета, я провалилась как тот, кто борется за справедливость и правосудие. Я физически ощущала, что я предала идеалы своего отца. Это… больно. Больно. Мне было очень больно, мой дневник.       Я помню ту сосущую пустоту, которая наполнила моё сердце. Она разрывала на части, она жгла, жгла подобно раскалённому металлу. Почему? Почему? Даже ты, моя любимая сестра — почему даже ты не хотела ничего сделать? Я ведь… не так о много просила, верно?..       Помню, тогда я думала сжечь тебя, мой дневник. Меня бесило всё: мир вокруг меня, живущие в нём люди, близкие… даже я сама, я была сама себе противна. Я ведь… я ведь просто сдалась!       И тогда, в середине своей беззвучной истерики, когда мои слёзы лились, лились и капали на подушку, мне внезапно вспомнилась она. Эношима Джунко. Она… она ведь не могла знать, что так всё и будет, нет же? Но… что-то мне и сейчас говорит, что всё это от начала и до конца было простым шахматным гамбитом — с живыми людьми вместо фигур. Я… я не знаю, о чём я думала в тот момент. Но во мне горела обида. Обида. Обида.              Макото убрала голову от мокрой подушки и уселась на футоне. Нащупала телефон в складках сумки. Прижалась спиной к стене, тяжело дыша. Её красные от слёз глаза слипались. Дрожащей рукой она прикоснулась к экрану и нажала на клавишу «вызов». Сглотнула, слушая, как набирается номер. Пошли гудки. Первый. Второй. Третий…       — Хай-хай, самая скромная, добрая и очаровательная модель всего Токио на связи!       У Макото дёрнулся глаз, а уши заболели от писка гяру. Она сдержалась.       — Это я, Нииджима.       Раздался новый радостный визг.       — А я говорила тебе, Муку, что я не ошибаюсь, а ты мне не верила! Плохая сестра, плохая! Её надо хорошенько наказать. Да, Муку-чан?       Макото ощутила холод промеж лопаток. Поёжилась.       — Эношима-сан…       — Да-да?       Президент тяжело вздохнула. Её глаза сомкнулись, и она покачнулась… потом произнесла:       — Вы говорили… что можете… помочь.       Джунко хихикнула.       — О, ты просто не представляешь, насколько я могу помочь!       Предчувствуя что-то опасное, Макото поторопилась добавить:       — С Камошидой. И сбором компромата.       Раздался звук цокающего языка.       — Что за обломщица — что ты, что Муку, из одной норы тануки вылезли. Да-да, я помогу тебе. Но… — Джунко сделала многозначительную паузу.       Макото сжала телефон. Сглотнула.       — Но мне придётся как-то за это расплатиться, да?       Новые смешки.       — Умная девочка, умная! Хоть в чём-то в лучшую сторону от бесполезной Муку отличаешься! Да, бесполезная Муку?       Раздалось неразборчивое бормотание.       — Но просто «платы» будет мало, Мако-чан. Помимо этого — ты будешь во всём меня слушаться в том, что касается Камошиды. Даже если тебе мои слова, действия или указания покажутся странными. Ты должна будешь выполнять их до последней буквы. Ты всё поняла, Мако-чан?       Макото потёрла свои опухшие глаза и зевнула.       — Так что касательно «платы», Эношима-сан?       Гяру рассмеялась.       — А ты согласна на мои условия? Если нет — то сразу до свидания, Мако-чан. Ну так что?..       Елейный голосок Джунко вызывал желание прямо сейчас закончить разговор, удалить её номер и никогда, никогда, никогда больше не связываться с ней. Но обида на сестру, обида на школу, обида… на себя — они все ей говорили: давай!       И всё-таки что-то вызывало сомнение: будто бы соглашаясь на условие Джунко, она заключает сделку с самим Сатаной. Словно бы сказав «да», она собственноручно подпишет свою путёвку в ад. И это пугало. Если не сказать большего.        «Но… Даже если это шоссе прямиком в ад — Камошида отправится туда со мной!» — разгорячённо подумала я тогда. Мне было плевать. Плевать. Плевать, что будет, лишь бы… этот… этот…       — Я согласна.       Раздался свист.       — Воу-воу, Мако-чан! Да ты не из робкого десятка, я так смотрю.       Джунко громко зааплодировала, ударив по ушам Макото. Наконец продолжила:       — А хочу следующее: во-первых, ты официально позволишь мне себя называть «Мако-чан», — гяру хихикнула. — А то пока скажешь это твоё «Нииджима», сто раз язык сломаешь. Ты меня услышала, Мако-чан?       Макото тяжело вздохнула. Уставилась на заполненный книжный шкаф.       — У меня не было выбора с самого начала, да?       Новый смех.       — Конечно же нет, Мако-чан! Или моё имя не Эношима Джунко! Супер отчаяние старшей школы!       Президент моргнула.       — Что-что?       Джунко рассмеялась:       — Да не забивай головку, Мако-чан!       У Макото возникло впечатление, что она прослушала какую-то очень важную информацию, которую гяру сболтнула сгоряча. Решила не акцентировать на этом внимание:       — А что касательно второй платы?       — Ну… я хочу с тобой свидание!       Девушка сама не поняла, как она смогла удержать телефон в руках в тот момент. Потому что стой она на ногах, а не сиди на футоне — точно бы упала.       — Алло-алло, ты как там, Мако-чан, жива?       Ощущение, что над ней издеваются в особо изысканной манере, только усилилось. Макото начала делать глубокие и медленные вдохи и выдохи, пытаясь успокоиться.       — Эношима-сан, я вас правильно поняла — «свидание», да?..       — Чики-пики-пум, Мако-чан! Всё именно так!       Девушка снова вздохнула.       — А вас не смущает, что мы… обе… девушки?       Джунко хихикнула.       — А у тебя какие-то с этим проблемы?       У Макото дёрнулось веко. Её лицо скривилось.       — Я бы хотела… чтобы моё первое свидание было всё-таки… — она сглотнула. — С парнем.       — О, так ты у нас нецелованная целка? Я аж воспылала! С вами всегда интересно!       Макото ощутила, как её щёки пылают. Она помотала головой.       — Эношима-сан, прекратите, пожалуйста, это… это… — её глаза забегали.       — Изнасилование? — любезно подсказала Джунко.       — И это тоже, Эношима-сан!       Раздалось новое цоканье языком.       — Мако-чан, ну ты же уже согласилась на всё — чего теперь-то ломаешься?       Макото чуть не прикусила язык.       — Или ты хочешь сказать, что до тебя только сейчас дошло, что это и было моей целью с самого начала, сладкая задница?       — Эношима-сан, я попрошу вас воздержаться от таких… от таких вульгарностей, — слова давали Макото очень тяжело. Она чувствовала, что каждый новый круг этого разговора медленно сходит с ума. — Я всё поняла, не надо… уточнять.       — Какая ты цун-цун, всё-таки, Мако-чан. Ладно, о свидании поговорим отдельно. Теперь, касательно Камошиды…       Макото подобралась.       — Как я и говорила, я не буду тебе помогать напрямую. Хотя, я могла бы конечно сделать так, чтобы Камошида вылетел из школы в один момент.       — Вопрос… в цене, да? — предчувствуя что-то нехорошее, осторожно спросила Макото.       На этот раз смех был громче и сильнее.       — Умная ты, Мако-чан! Да, для этого тебе придётся сделать кое-что серьёзнее. Ну, ты взрослая девочка, должна понимать, ты мне, я тебе…       Телефон в руке Макото хрустнул.       — И да — я не этот ублюдок, ни на чём настаивать не буду, упаси ками!       Девушка прикрыла глаза. Её лицо медленно приняло выражение мрачности, злобы и разочарования. Она ехидно произнесла:       — Не сильно-то вы от него отличаетесь, Эношима-сан.       Повисло молчание. Некоторое время они просто так и сидели, дыша в трубку. Наконец, донёсся зловещий голос:       — Нииджима-кун…       Макото осталась нетронутой, несмотря на степень злобы Джунко.       — Никогда. Никогда. Никогда. Никогда. Никогда не смей сравнивать меня с этой похотливой свиньёй, ты поняла меня?       — Правда глаза режет? — хмыкнула Макото.       На той стороне последовал оглушительный взрыв смеха.       — Нет, Мако-чан, я просто тебя убью, если ещё раз посмеешь сравнить меня с этим насекомым.       Макото ощутила холод в груди от того, насколько весело, казуально и невинно была сказана настолько ужасная по смыслу фраза.       — Ну или попрошу это сделать Муку. Муку же всё сделает для любимой сестрёнки, да?       Президент облизнула губы.       — Я поняла вас, Эношима-сан, буду иметь в виду.       — О, мне нравится, что ты быстро всё схватываешь. Люблю понятливых!       «Отличается она… да конечно», — зло подумала Макото, массируя свои виски.       — Да ты не переживай, сладкая попка, никто на тебя или твой сочный пирожок не покушается! — точно бы прочитав её мысли, хихикнула Джунко на той стороне.       Только почему-то менее жутко от этого не стало.       — Я поняла, Эношима-сан. Тогда, что я должна сделать сейчас?       — Сейчас? Иди спать, Мако-чан! Детали обсудим с тобой завтра, в кафетерии. Во время большой перемены… устраивает?       Макото устало вздохнула.       — Да, более чем. Тогда… до завтра? — с надеждой произнесла девушка.       — Агась! Ну, пока-пока, Мако-чан! Чмоки-чмоки!       У Макото дёрнулись в тике оба глаза.       — Всего вам… — связь оборвалась. —…хорошего, — Макото положила телефон на колени. Прикрыла глаза. — Она меня бесит, — ни к кому конкретно не обращаясь, добавила президент.              Я попалась. Я попалась в её мышеловку. Так легко и просто, так невинно и наивно… Тогда я ещё не могла представить, что моё согласие станет тем самым поворотным моментом, который перевернёт всю мою дальнейшую жизнь вверх-тормашками.       Джунко — это яд. Это ядовитая хищная лоза с шипами, которая, даруя мимолётное избавление, взамен попросит у тебя всё. Она… пугает меня, мой дорогой дневник. Или пугала?.. Сейчас я уже не могу провести чёткой разницы, что именно я ощущаю, вспоминая о ней, думая о ней, говоря о ней. Мне… больно? Мне… жарко? Мне… горячо?.. Мне обидно?       Но… одно я могу сказать наверняка, оглядываясь назад, мой дорогой дневник: я не жалею. Я не жалею, что согласилась. Ни капли. Потому что…