Плеть, перец и пряность

             Он лениво прикрыл глаза, наслаждаясь послеполуденной негой и солнцем. Нетерпеливо постучал по столу пальцами, позвякивая приборами — ему сказали, что пять минут и всё будет, да?..       Он проверил часы на правой руке — время уже истекло, нехорошо, нехорошо… до его ноздрей донёсся запах чего-то ароматного. Он открыл глаза и повернул голову на звук приближающихся шагов — как раз девушка, официантка, в костюме, напоминающем странную комбинацию белого и красного. Русский национальный костюм на настоящей узкоглазой японке смотрелся примерно так же, как, наверное, выглядели бы попытки этих северных соседей нацепить на себя самурайский доспех (когда этим занимались янки, во всяком случае, это вызывало улыбку и хохот). На её лице был какой-то странный макияж с подчёркнуто розовыми щёками.       — Паджаруйста!       Положив тарелку дымящегося розового, она сделала какой-то неправильный японский поклон. Парень хмыкнул, про себя размышляя о том, на сколько бы звёзд он бы оценил этот ресторан. За колорит, однозначно, можно накинуть хотя бы одну. К розовому супу полагался какой-то белый крем, мисочка с каким-то зелёным салатом и чёрный хлеб. Он моргнул и уставился на этот хлеб.       Нет, это действительно, без шуток, чёрный хлеб. Интересно, из чего его делают? Как собу, что ли?       — Вы хотите что-то ещё? — на этот раз произнесла она на чистом японском, не пытаясь изображать русскую.       — Нет, не стоит, — он вежливо улыбнулся. Припомнил что-нибудь из языка северных варваров. — Спасиба.       Девушка моргнула, уставившись на него с глазами, в которых отсутствовал малейший намёк на понимание.       — Большое спасибо.       — А! Если что — зовите ещё! — она расплылась в улыбке. — Меня зовут Аня!       Он хмыкнул, подумав про себя, что хорошо, что не «ана» — получилась бы дыра. Было в этом имени что-то милое, даже кошачье.       — Обязательно добавьте кислый крем, с ним вкуснее! — она показала рукой на белую субстанцию.       Он кивнул, зачерпнул суп ложкой и попробовал розовый суп, наблюдая за удаляющейся официанткой. На её голове трепыхалась чудаковатая треугольная шапка. Он покачал головой — ему доводилось общаться с русскими, но почему-то никто из них не носил никакой странной одежды. Даже напротив — если не приглядываться и не прислушиваться к акценту, они куда больше напоминали американцев или европейцев. Разве что мрачные лица, как будто исполненные тяжёлой многолетней печали, как-то выдавали их в толпе.       Кислый крем оправдывал название — кислый, жирноватый, водянистый. Какой-то молочный продукт, словом. Он не фанат, но для интереса можно попробовать. А вот хлеб…       Едва он сделал укус, как его рот наполнил это неведомый божественный вкус. Ему стало резко всё равно на этот розовый овощной суп, на молочный крем, ему хотелось раствориться в этой безграничной вселенной чёрного хлеба. Кисленький, чуть горьковатый, он совсем не походил на буханки, которые продавались по всему Эдо. Он сам не заметил, как опустошил всю тарелку.       Когда он осмотрелся по сторонам то, к своему удивлению, заметил по соседству мужчину, перед которым точно так же лежал суп (нетронутый), белый крем и пустая тарелка — чёрного хлеба. Заметив интерес к себе, он подмигнул парню.       Тот покачал головой, затем всё-таки взялся за суп. Как и ожидалось, ничего особенного, жирный овощной суп с крупными кусками какого-то розового корнеплода, картошки и моркови.       Впрочем, еда — это всего лишь приятное дополнение к тому, ради чего он собственно явился сюда. Неизменный товарищ в его приключениях — небольшой толстенький блокнот на пружинах уже лежал раскрытым перед ним.       Эношима Джунко       Острие карандаша уткнулось в эти иероглифы, от которых тянулось множество стрелочек и подписей. Он достал телефон и нажал на иконку с приложением глаза. Быстро щёлкнул на историю — последнее место навигации.       Эношима Джунко — совпадение точно есть. В плане, он бы удивился, если бы у кого-нибудь её склада характера и эго не оказался бы дворец. Он бы даже сказал, у неё уже имелся дворец, когда они познакомились тогда, в приюте. Рыжик всегда отличалась от других детей. Она всегда была особенной. Особенно злой.       Хотелось бы, чтобы она хотя бы немного походила на его прошлые цели — зашёл, выбил дверь с ноги, ментальный труп. Но Рыжик же не такая, да? И по итогу он всё ещё на square one — он знает, что дворец есть. Но как в него войти? Где искать ключи от личности под названием «Эношима Джунко»?       Он был уверен, что если убрать её, Блэк сдуется как воздушный шарик — если тот вообще существует, конечно. Ибо по некоторым косвенным признакам её рыжие пряди волос торчали из каждого преступного дела криминального босса.       Ему нужно было всего лишь пару зацепок. Пару последних штрихов, чтобы найти ключи к этой крепости. Вопрос лишь в том, где их искать?..       Место и искажение — вот и всё, что ему требовалось. И тогда она будет в рамках его досягаемости. И тогда…       И тогда он покажет этой рыжей дряни, кто из них слабое звено.       На его лице против воли возникла зловещая улыбка. О, да, месть будет сладка. Место и искажение, хм. Где же ему их взять?..       В задумчивости, он начал есть крем небольшой ложечкой. Холодный, кисленький, он неплохо бодрил и освежал.       — Где же Джунко может быть Джунко?       Время поджимало. Возможно, стоит выйти на прямой контакт?.. Это немного противоречило его кодексу чести — чем меньше жертвы знали о нём, тем для него лучше. Рыжик же… она может догадаться, что он нашёл её не ради того, чтобы провести вместе пару часов, вспоминая о былом.        В конце концов, если бы она искала его, она бы поступила бы точно так же.       В нас течёт одна грешная кровь на двоих, Пингвин       Его лицо поморщилось. Что ж, если они два хищника, то их ненависть друг к другу оправдана самой природой, и она не будет против (то есть будет, но кто у неё спрашивал мнения?), если победит сильнейший.       Звонок на телефон.       — Да. Сенсей, это вы?       Молчание, пока он выслушивал ответ.       — Сенсей, ну вы же понимаете…       А медлить, всё-таки, вредно для его репутации. И репутации сенсея, конечно же. Блэк или же Эношима Джунко — кому-то из них суждено пасть.              — Эношима-сан, Эношима-сан!       Она еле-еле успевала за Джунко — та шла просто на какой-то крейсерской скорости. Макото бы сказала, что если бы девушка была бы шаром для боулинга, ученики бы разлетались от неё как кегли.       — Джунко!       Гяру затормозила только перед дверью. Вытащила из сумочки зеркальце, бегло осмотрела себя, спрятала его обратно — Макото как раз успела нагнать её.       — Джунко!       Та, игнорируя её, просто постучала в дверь.       — Да?       — Эношима и Нииджима прибыли, Ушимару-сама.       Голос Джунко напоминал какого-нибудь ленивого зазывалу с улицы, который монотонно несколько часов кряду повторял одну и ту же заезженную фразу.       — Входите!       — Джунко!       Та закатила глаза, прежде чем нехотя обернуться на Макото. Её губы скривились.       — Макото, одна просьба.       В своём текущем состоянии брюнетка была настолько зла и раздражена, что нарочно не выполнила бы ни одной.       — Да? — зло произнесла она.       — Помолчи, пока мы будем разбираться, окей? И, — она поводила губами.       — Что?       — Если тебя попросят выйти — молча выйди, ок?       Макото уже набирала воздуха в грудь, чтобы сказать, что она думает о Джунко, как та попросту скользнула внутрь. Девушке ничего не оставалось, кроме как последовать за ней, сдерживая копившееся раздражение.       Это был всё тот же небольшой пыльный кабинет, каким Макото его запомнила при Кобаякаве. Всё тот же небольшой многострадальный столик, стул. Кажется, ничего не успело измениться с прошлого раза, как будто бы Кобаякава никуда и не переезжал.       Но это неправда — как минимум тут провели обыск. И хотя следы былого разорения уже убрали, детали, детали всё ещё выдавали, что всё вернули как было. Например, отсутствие пыли — мониторы, шкафчики, документация — все они имели девственно чистый вид. Конечно, вполне возможно, всё прибрали к воцарению Ушимару на трон, но Макото не верилось.       Из нового — в помещении появился вентилятор и чайник-термос. В комнате было душновато. Казалось бы, выйдешь на улицу — зябко, а тут, поди ж, жарко и дышать нечем. Жалюзи подняты — ещё одно интересное дополнение к образу Ушимару — Кобаякава предпочитал работать в полной темноте или сумраке при свете небольшой лампы.       Новый же директор стоял перед окном и вглядывался в голубое небо, с облачками, сжимая в руке толстенькую кружку с ручкой, сиреневого цвета. Вентилятор вовсю крутился и проходился по помещению, обдавая его тёплым потоком воздуха. Когда Макото прикрыла за собой дверь, та издала щелчок, на который Ушимару обернулся.       — А вот и вы.       Джунко пожала плечами.       — Явились по вашему зову.       Губы мужчины исказились в усмешке. Он отставил кружку на стол и вытащил из кармана веер. Раскрыл его и начала обмахиваться.       Джунко не сводила с него взгляда и только молчаливо подняла бровь.       — Вы догадываетесь, почему я вас вызвал, Эношима-сан?       Та пожала плечами.       — Ну, я типа могу догадаться, но давайте вы огласите весь список претензий. И да, — Джунко мотнула головой на Макото, — она-то тут зачем?       Ушимару фыркнул.       — Вы когда-нибудь слышали о таком термине как групповая ответственность, Эношима-сан?       Лицо Джунко не дёрнулось, но её пальцы правой руки мгновенно впились в ладонь.       — Допустим, слышала. Но что это значит применительно к нашему случаю?       Ушимару заложил руки за спину.       — А то, Эношима-сан, что вы понимаете, что такое жить и работать в коллективе? — он прищурил глаза. — Не просто в обществе вашей сестры, не просто в компании людей, которые вам готовы поддакивать на все ваши капризы и истерики, а на самом деле в коллективе — который, как известно, состоит из личностей?       Джунко моргнула. Прищурилась в ответ.       — Что вы имеете в виду?       Бывший учитель усмехнулся.       — Очень просто, Эношима-сан. Представьте себе яблоки — корзинку, полную яблок.       Макото напряглась.       Я не была уверена, что Ушимару задумал, однако я уверена в одном — такой долгий преамб явно неспроста. Про него часто говорили, что он напоминал удава: прежде чем он собственно съест тебя, он сомкнётся вокруг тела и переломает все кости в нём. И вот сейчас я отчётливо чувствовала, как его кольца (метафорически) сжимаются вокруг Джунко. И меня — потому что хотя меня и игнорировали, я ощущала, что это временно.       — Окей, яблоки, — кивнула Джунко.       — И вот вы, положим, купили эту корзинку яблок. Не важно, за какую цену — пятьсот йен, шестьсот, тысяча. И вы приносите её домой, — мужчина, пока говорил, продолжал обмахиваться простеньким деревянным веером. — Достаёте яблоко. Только хотите его съесть… — он выдержал небольшую паузу, вглядываясь в Джунко. Щёлкнул веером. — А оно оказывается гнилым.       Кажется, у Джунко уже был готов какой-то ответ, но она сдержалась — только подняла брови вверх ещё недоумённей.       — И вопрос в том, что бы вы сделали в данной ситуации? Эношима-сан, Нииджима-сан. Давайте, не стесняйтесь, — он приглашающе поднял руки, не выпуская веера.       — Выкинула бы его на помойку и въе… кхем, — Джунко закашлялась. — В смысле, пошла бы разбираться с продавцом разумеется.       Ушимару кивнул и покосился на Макото. Та прочистила горло и сделала шаг.       — Я бы проверила остальные яблоки, директор Ушимару, и только потом делала какие-то выводы.       — А если бы такое гнилое яблоко было только одно?       Девушки переглянулись. Джунко пожала плечами.       — А это что-то меняет, Ушимару-сан?       Тот хмыкнул.       — Вот вы и ответили на свой вопрос, Эношима-сан. Вы — гнилое яблоко в нашей корзине Шуджина. И как вы сами и сказали — от вас надо избавиться.       Джунко замерла на месте. Её рот медленно приоткрылся, а глаза расширились.       — Что?       — Вы слышали, Эношима-сан.       Ушимару раскрыл веер.       — И поскольку Нииджима-сан по какой-то причине вас поддерживает, возможно, стоило бы и…       Я впервые видела, чтобы лицо Джунко настолько стремительно покраснело — она напоминала разъярённого быка, её ноздри вздулись, на лице проступили вены, а тело превратилось в пружину — от неё физически исходила пресловутая жажда убийства.       Ушимару показательно повернулся к Джунко спиной — точно бы показывая, насколько ему всё равно на неё и её мнение.       — Вы хотели, чтобы я рассказал, в чём вы провинились, Эношима-сан? Что ж, пожалуйста.       Он взял со стола кружку, подул на неё и сделал глоток.       — Прогулы, множество прогулов. Если я правильно помню — порядка шестидесяти или семидесяти академических часов только за этот месяц. Опоздания, туда же.       Ушимару промочил губы. Судя по цвету он пил… кипяток? Просто горячую воду?       — Нарушения дисциплины, порядка двадцати, и это только из того, на что обратили внимание. Постоянные пререкания с преподавателями, сон на уроке, невыполнение требований.       — Я… — донеслось хриплое из горло Джунко.       — Да, не спорю, — Ушимару покивал. — Ваши оценки, на удивление, куда выше среднего. Я бы даже сказал, работай вы чуть усерднее, вы бы смогли войти в вершину списка. Даже не особо напрягаясь.       Джунко обнажила губы в зверином оскале, но промолчала, сжимая кулаки.       — Курение. Будете отрицать? Вас несколько раз видели, один раз даже преподаватель. Припомнить вам, что вы ему сказали?       Когда Ушимару обернулся, лицо Джунко было совершенно нейтральным — буквально за мгновение оно застыло в безразличную маску, и только Макото, видевшая метаморфозу, да вены на лице Джунко могли припомнить о следах былой ярости.       — Помню, Ушимару-сан.       — Место в студсовете, которым вы несколько раз пользовались в личных целях, даже не являясь официальным членом. Ну и гачи-гачи флекс, разумеется, как же без него!       Ушимару всплеснул руками, точно бы изображая удивление. Джунко не отреагировала.       — Что вы от меня хотите? — прозвучало от неё глухое.       Я стояла на месте, не в силах поверить в услышанное. Я знала, мой дневник, что Джунко — отвратительная. О ней ходило много слухов, я видела вживую, на что она способна… и всё же, когда я узнала масштаб бедствия, я только и могла, что стоять, раскрыв рот — мысль о том, что из-за неё я тоже под ударом, как человек, который пытался её прикрывать и который как бы с ней дружит, мне в голову тогда даже и не приходила.       — И тем больше меня удивляло, что директор Кобаякава, — это имя Ушимару произнёс с усмешкой, — строго-настрого запретил вас трогать, говоря о том, что Эношима-сан особенная, что она трудный подросток, что это для престижа школы…       — Директор Кобаякава… что? — выдавила из себя Макото.       Ушимару хмыкнул.       — Вижу, для это новость, Нииджима-кун? Да, Кобаякава буквально на первом же студсовете, когда поднялся вопрос о ней, стукнул кулаком по столу и предупредил, что она «неприкасаемая».       Макото медленно повернула голову и уставилась на Джунко. Та, кажется, подуспокоилась и теперь выглядела скорее скучающей, нежели разъярённой.       — Что вы от меня хотите? — повторила она вопрос с той же интонацией.       Кобаякава покрывал Джунко? Он буквально запретил её трогать? Что в этом мире… что… мне кажется, земля в тот момент буквально улетала из-под моих ног.       — По… чему?       Джунко не ответила, продолжая не сводить взгляда с нового директора. Временного, но на этот период он обладал всей полнотой власти реального.       — Мы все долго задавались вопросом, почему он так настаивал на вас, истерил, топал ногами и говорил, что за вами будущее Шуджина. Да, это была интересная загадка, Эношима-сан.       Он медленно отставил кружку в сторону и положил веер в нагрудный карман. Сцепил руки в замок на уровне живота, выпрямил спину и сверху вниз посмотрел на Джунко — хотя их рост был примерно одинаковый.       — Пока, совершенно случайно, в ходе расследования, на личном счету бывшего директора не обнаружился денежный перевод на довольно солидную сумму. Анонимный, разумеется. Кажется, он датируется всего лишь через несколько дней позже, чем вы, как я помню, пришли в эту академию на консультацию. Я ведь вас запомнил тогда, Эношима-сан.       Он ядовито усмехнулся.       — Это был март, когда уже все классы распределили, и мы готовились к началу учебного года. И тут буквально в самый последний момент приезжаете вы, на чёрной машине, вместе с вашей сестрой. На вас было что-то меховое тогда. Какая-то шубка или полушубок, кажется?       Джунко, кажется, забыла, как дышать — она просто молча слушала, не моргая, не двигаясь.       — Кобаякава был сначала очень против, не хотел вас принимать, говорил то, что вам сказал бы любой педагог, но потом, после личной беседы, он внезапно воспылал к вам любовью. Подозрительно, не правда ли?       — Это лишь ваши предположения, — губы гяру пришли в движение.       Мужчина покачал головой.       — Разумеется, это ничего не доказывает, ну конечно же. Это просто мои ничем не обоснованные предположения.       Я стояла с открытым ртом, не в силах пошевелиться. Джунко и Кобаякава… Они… взятка?.. Взятка на крупную сумму?       Внезапно, все те разговоры и случайные фразочки про связи Джунко и большие возможности обретали реальность. Даже тот эпизод, где она заткнула Камошиду — на секундочку, негласного короля этой школы, который позволял себе очень много лишнего. Я знала, мой дневник, знала, что Джунко — особенная. Для неё словно бы не существовало никаких преград, что в рамках школы, что в принципе. Но я и представить себе не могла, что она буквально купила себе эти привилегии! И сейчас очень многие вещи и странности с ней связанные становились на свои места. Включая шутки про «миллиона-другого не хватает».       Я чувствовала себя преданной, мой дневник. Оплёванной, вымазанной в дерьме по уши и только теперь осознавшей глубину своего падения. Меня начало физически выворачивать наизнанку. Я закашлялась.       — Как и то, откуда у вас документы об окончании средней и младшей школы, Эношима-сан?       Джунко даже не повела ухом.       — Разумеется, они совершенно настоящие.       Ушимару фыркнул.       — Я даже не сомневаюсь, что они настоящие. Только вот, Эношима-кун…       Он покачал головой.       — У нас, у учителей, есть свои способы узнать, что и как у кого происходит в его школе. И ты, Эношима-кун…       — Экстернат.       — Я даже не сомневался. Только вот я всё равно думаю, — Ушимару задрал подбородок. — Что где-то в нашей стране, в Эдо, вероятно, возле какого-нибудь заведения, занимающегося документацией, проезжала чёрная тойота, из которой вышла девушка в меховом полушубке, после чего…       — Это ваши домыслы, Ушимару-сан. Где ваши доказательства?       — Ну разумеется, домыслы. И да, Эношима-кун.       Мужчина расплылся в улыбке — я никогда не видела, чтобы Ушимару настолько отвратительно улыбался. Это было какое-то жуткое сочетание торжества, злорадства и мести.       — Говоря «что вы от меня хотите?», ты имела в виду сколько?       Я думала, я не смогу быть поражённой больше, но именно это со мной и случилось — если Джунко привыкла решать все свои вопросы деньгами, то все её слова про «Тебе не понять, эти чёртовы бюрократы…»       Она… она планировала дать взятку, да? Да?!       Макото ощутила, что дыхание в её груди перехватило — она буквально силой заставляла проталкивать воздух в лёгкие и выталкивать обратно.       — Так вот, Эношима-кун, мой тебе ответ: нисколько. А если ты будешь упорствовать, я вызову полицию и, я думаю, Нииджима-сан будет мне свидетелем. Верно, Нииджима-сан?       Время в тот момент остановилось в комнате. Оглядываясь назад, вспоминая произошедшее, мне кажется, я просто видела сон. Очень дурной, очень хаотичный, очень неприятный сон. Солнечные лучи пробивались в сумрак этой каморки, и, будто бы, делили её напополам — та часть, куда они падали и та, куда по разным причинам они не могли пробиться.       По итогу получалось так, что Ушимару стоял спиной к свету, и вокруг него образовалось небольшое солнечное гало. Из-за чего же его силуэт был яркий, но сам он как будто бы находился в тени, которая накрывала и меня. Джунко же стояла чуть левее и яркий солнечный свет напрямую падал на неё, озаряя её целиком. Она словно бы светилась. Её глаза щурились от яркого света, но в остальном, не сказать, чтобы это ей так мешало.       И это застывшее время, эта игра светотени, это ощущение тошноты, невероятной мерзости, смешанное с ужасом, удивлением и даже… трепетом. Трепетом перед происходящим. Я словно бы от первого лица наблюдала битву богов.       Макото сглотнула. Покосилась на Джунко. Зрачок был в уголке глаза и внимательно-внимательно смотрел на Макото. Чёрный в голубой окантовке.       Мне показалось тогда, что на меня смотрит глаз демона — холодный, точно бы безграничные дали космоса, но за его стеклом точно бы горел незримый огонь ненависти ко всему живому.       Макото медленно кивнула.       — Да, я бы подтвердила.       На губы Джунко разошлись в лёгкой улыбке. Она… одобряла?       — Как видите, Эношима-кун…       Джунко подняла ладонь. Брови Ушимару пошли вверх, он замер.       — Видите ли, Ушимару-сан, вы всё неправильно поняли.       Директор моргнул.       — Неправильно?       — Нииджима Макото-сан никогда не была моим союзником.       Мужчина хмыкнул.       — Подождите, Эношима-сан, но вас же… И тогда, в зале…       Джунко покачала головой. Её руки медленно легли на живот и сложились в замок.       — Я действительно пользовалась полномочиями члена студсовета без разрешения Нииджимы-сан. Нииджима-сан, — она медленно повернула голову и поклонилась. — Прошу прощения.       Ушимару сложил руки на груди. Его высоко поднятые брови намекали, что он ожидал продолжения. Макото же медленно отступила на шаг от Джунко, сделав дистанцию.       — Всё, что вы видели — было одним большим недопониманием, Ушимару-сан. Мы с Нииджимой-сан никогда не были друзьями или союзниками.       — Простите, Эношима-сан…       Джунко подняла руку, разорвав замок.       — Ушимару-сан, — строго произнесла она. — Вы высказались. Теперь же, если мы представим, что дело происходит в суде, а я — обвиняемая, я имею право защищаться. Верно?       Что-то изменилось в направлении их беседы — если до этого Ушимару давил и даже загонял Джунко в угол, то теперь же она как будто бы контратаковала, и теперь уже ему приходилось отступать с укреплённых позиций. Более того — удивление на его лице вскоре сменилось удовлетворением — точно бы ему понравилась эта дерзость.       — Хорошо, говорите.       — Благодарю.       Джунко отвесила небольшой правильный формальный поклон.       Лицо Джунко прошло новую метаморфозу — я уже видела многие из её масок, и даже ту, которую она показывала сейчас, тоже — тогда, когда Анн и Джунко схлестнулись в студсовете, она делала что-то похожее — она точно бы на глазах старела и из мелкой взбалмошной школьницы превращалась в строгую взрослую женщину.       — Между мной и Нииджимой-сан было небольшое деловое соглашение.       — Соглашение?       — Верно, Ушимару-сан.       Джунко покивала. Показала рукой на Макото.       — Мы обе хотели вывести Камошиду-сенсея из этой школы. И, работая сообща, делали то, что могли.       Губы новоиспечённого директора скривились.       — Что за глупость? Почему вы не пытались обратиться к кому-то из учителей?       Джунко хмыкнула.       — Ушимару-сан, ну давайте представим. Мы приходим к вам такие и говорим: а вы знаете, что Камошида-сенсей насилует школьниц?       Лицо мужчины попунцовело.       — Мерзость, — донеслось от него хриплое.       — Вы бы поверили нам или вашему коллеге, уважаемому человеку, кстати?       Если до этого только Джунко показывала ярость (или её признаки), то теперь эта же участь выпала Ушимару — его пальцы до хруста древесины впились в директорский стол, пока он дышал часто-часто. Джунко, наблюдая происходящее, улыбнулась.       — Вот видите, Ушимару-сан. Мы ведь всего лишь две глупые школьницы, которые не должны лезть в дела…       — Хватит. Статья в газете — ваших рук дело?       Джунко ничего не сказала, а только улыбнулась шире и прикрыла глаза. И это, в каком-то смысле и было её ответом — руки мужчины сжались в два мощных белых кулака.       — Хорошо, Эношима-сан, хорошо.       Гяру снова сложила руки за спиной, чем-то неуловимо напоминая нового директора.       — И да, Ушимару-сан. Вы правы. Я действительно… — она покачала головой и выдержала паузу. — Я использовала некоторые неоспоримые аргументы, чтобы меня взяли в эту школу. Вы абсолютно правы, Ушимару-сан.       —...это правда, Джунко? — глухо произнесла Макото.       Та грустно улыбнулась.       — Да, Нииджима-сан. Грустная правда нашей жизни — никому не нужна девочка с улицы, у которой нет никаких аттестатов или документов. А особенно если она ещё и малолетняя преступница — ну, типа Амамии-сана, слышали про него, верно?       Она усмехнулась. Убрала прядь с лица.       — То какие у неё шансы на то, чтобы попасть в приличную школу? Она же червивое яблоко в этой корзине прекрасных и спелых фруктов.       Ушимару вздохнул.       — Вы даже этого не стесняетесь? И о каких преступлениях, позвольте, идёт речь?       Джунко подняла обе руки на уровень груди пальцами вперёд и начала загибать пальцы.       — Кража, разбой, мошенничество, подделка документов, нанесение телесных увечий тяжёлой и средней тяжести, проституция…       Макото отшатнулась ещё дальше.       — Что?..       Ушимару нахмурился.       — Эношима-сан, это всё очень интересно, — с нажимом произнёс он. — Но мы здесь не в участке. И не в комнате для исповеданий — я не смогу вам простить или отпустить ваши грехи, если вам это так надо.       — Разумеется, Ушимару-сан. Но смотрите.       Она мотнула головой назад.       — Я ведь тоже хочу жить как обычная школьница. Я тоже хочу завязать со своей старой жизнью. Учиться, ходить по вечеринкам, болтать с подружками о всякой фигне, жить как все, словом.       — И что же вам мешает?       — Вы, Ушимару-сан. И не только вы.       Джунко изогнула пальцы на правой руке, точно бы она держала там яблоко.       — Я тоже хочу быть частью общества. Полезной частью, разумеется. Но с моими исходными данными меня бы не взяли никуда. Разумеется, мне пришлось… приводить аргументы. Много аргументов, Ушимару-сан.       — У вас есть опекун, напоминаю.       Джунко улыбнулась и опустила руку. Снова сцепила в замок.       — Разумеется. И поверьте, это единственный человек, которому я могу доверять на этом свете. Но он якудза, а они…       Она вздохнула.       — Вы сами знаете, у них свои понятия о чести.       Ушимару поморщился.       — Эношима-сан, всё это очень трогательно и вдохновляет, вот только вы забываете об одной вещи.       Он наклонился вперёд и перешёл на шёпот:       — Вы сами же способствуете тому, что мы сейчас ведём этот невероятно душевный разговор и тратим моё, ваше и время Нииджимы-сан.       Джунко важно кивнула и тоже подалась навстречу.       — Я не отрицаю ни капли своей вины, Ушимару-сан. И, если вы настаиваете, я готова сама подписать документы на отчисление.       Мне кажется, накал происходяшего в комнате настолько выбил меня из колеи, что я уже устала удивляться. Джунко… преступница?.. Джунко дала взятку Кобаякаве, чтобы попасть в Шуджин? У Джунко есть опекун из якудза? Джунко готова уйти сама?       Ками-сама, мой дневник, мне просто хотелось сесть на пол, прикрыть уши ладонями и посидеть в тишине. Я уже не знала, что мне чувствовать — плакать, смеяться, истерично хохотать или просто накинуться на Джунко и колотить ту до состояния кровавого фарша.       Макото, ощущая пульсацию в голове, молча положила руку на лоб. Ушимару, если и удивился этому повороту, виду не подал.       — То есть так просто?       Джунко кивнула.       — В конце концов, мне ли привыкать, Ушимару-сан?       Она хмыкнула.       — Моя мать долго колебалась с тем, чтобы сдать меня в приют или просто выкинуть на улицу. Мои родители развелись из-за меня, Ушимару-сан. Мой отчим меня домогался, едва мне стукнуло двенадцать. И единственный человек, который по итогу решил, что я стою хоть немного его сраного времени — обыкновенная проститутка с Шибуи.       Под конец голос Джунко дрогнул — непонятно, это было осознанное действие или случайное. Она по-птичьи склонила голову. Ушимару, с нечитаемым выражением лица, просто молча сел на стул, сложил руки в замок и поставил на них подбородок.       — И да, я не прошу от вас сочувствия, Ушимару-сан. Но я это к чему, — она наклонилась к директору, уперев ладони в стол. — Мне ли не привыкать есть дерьмо и улыбаться?       И она улыбнулась. Горько, иронично — точно бы грустный клоун, который смеётся над собой, своей грустью-макияжем, публикой и окружающей его действительностью.       Джунко выпрямилась и тряхнула головой.       — Поэтому отчисляйте, я не буду сопротивляться.       Ушимару ничего не ответил, молча прикрыв глаза.       — Однако я вам хочу предложить сделку, Ушимару-сан. Как мужчина мужчине.       Директор резко рассмеялся.       — Вы ошиблись полом, Эношима-сан.       Джунко криво оскалилась.       — Я выросла среди волков, Ушимару-сан. И там других порядков не заведено.       Мужчина медленно стянул с носа очки и положил их на стол. Снова сцепил руки в замок.       — Ваше время пошло.       — Благодарю!       Джунко отвесила шутливый поклон. Затем сделала серьёзное лицо и выпрямилась.       — Вы ведь много говорили о том, что хотите сделать из Шуджина приличную шарагу, да?       Лицо Ушимару скривилось.       — Академию, Эношима-сан.       — И у вас есть план, Ушимару-сан?       Мужчина поджал губы. Пожевал их.       — Некоторый.       — Давайте будем честны: общее представление, — Джунко сложила руки за спиной и начала мерить шагами комнату. — У вас есть в голове идеальный образ той самой опупенной академии, но вы, как директор, не имеете ни малейшего представления о том, как, собственно, вы этого достигнете.       Мужчина не выглядел довольным этой речью.       — Попрошу, Эношима-кун.       Та махнула рукой.       — Ушимару-сан, ну давайте между нами, мужиками, раз у нас откровенный разговор по душам.       Директор шумно втянул воздух носом.       — Хорошо, Эношима-кун, продолжай. Время идёт.       — Вы думаете, надо бы закрутить гайки, поставить всю эту шушеру в виде школьников к стенке, заставить их подчиняться правилам. Но отдайте себе отчёт, Ушимару-сан, — Джунко резко развернулась на пятках. — А кто вам поможет осуществить ваши планы? Как вы всего это добьётесь?       Ушимару нахмурился.       — Я думаю, учителя…       Джунко засмеялась.       — Каваками-сенсей, которую никто из учеников не уважает? Усами-сан, над которой смеются? Чёно-сенсей, которая на своей волне и которую больше интересуют сплетни? Это они-то вам помогут навести порядок?       Ушимару стукнул кулаком.       — Эношима-кун, — с нажимом произнёс он. — Не тебе судить их или их компетентность.       Джунко закатила глаза.       — Ушимару-сан, вы думаете, стоит сменить директора и весь тот бардак, в который превратился Шуджин, уйдёт по щелчку пальца?       Она просунула язык между зубов и покачала головой.       — Вы же подумайте: если весь этот старый состав не справился, пусть и не под самым лучшим управлением, он внезапно раскроется новыми красками под вашим эффективным? Так не бывает.       Директор сделал несколько шумных вдохов и выдохов.       — Ваше предложение.       Джунко ткнула в себя. Затем загорворщески огляделась по сторонам, поднесла руки ко рту и произнесла:       — Вам нужен кто-то, кто будет иметь авторитет и влияние среди школьников. Кто-то, кого они будут любить, носить на руках и ради кого они будут делать то, что вы хотите.       — Что-то ты не тянешь на такого человека, Эношима-сан.       Джунко рассмеялась.       — А я и не собиралась претендовать. Но у вас есть Нииджима-сан, герой, так сказать, прошлой войны.       — Я? — донеслось пищание Макото. — Я-я?       — Нииджима-сан?       Джунко важно закивала.       — Именно! Благодарю тому, что она устроила, многие её сейчас боятся и уважают.       На лице Ушимару, впервые за долгое время, появилось подобие интереса.       — Но если вы говорите про неё, то зачем мне нужны вы? Балагурка.       Джунко гордо выпятила грудь.       — Потому что только у меня есть яйца в этой школе сунуться в самое пекло.       Ушимару приподнял бровь.       — Что вы имеете в виду?       — Кто-то должен заниматься… некрасивыми вещами.       Джунко показательно смотрела на свои ногти.       — Смотреть за дисциплиной, допрашивать свидетелей, разбираться в слухах и докапываться до истины, несмотря ни на что. Знаете, — Джунко облизнула губы. — Как служба внутренней разведки. ФБР, во.       — Поясните.       Джунко хмыкнула.       — Макото — хорошая девушка. Честная, за своим словом постоит, ну, вы знаете.       — Эношима-сан… — устало вздохнула Макото.       — А чё, неправда? Ты же сама мне говорила, как хочешь, чтобы Шуджин стал лучше.       Макото поджала губы и отвернулась. Джунко высунула язык. Снова сделала серьёзное одухотворённое лицо.       — Считайте, что она будет нашей полицией — все обиженные будут идти к ней и искать защиту и прислушиваться к её авторитету. В то время как я, — Джунко провела себе по груди. — Буду решать их проблемы. В своём стиле.       — Ваш стиль слишком… — Ушимару смолк и постучал пальцами. — Радиоактивный.       — Ну, я думаю, под вашим руководством, Ушимару-сан, — Джунко сложила руки вместе. — Мы сможем направить мой атом в мирные цели. Ядерная электростанция, всё-такое, разложение урана и прочее.       — Иными словами.       Ушимару медленно надел очки и поправил их.       — Вы предлагаете стать моим личным агентом в том, чтобы сделать Шуджин достойным своего имени. И, в конечном счёте, довериться вам, верно?       — Именно, директор Ушимару.       — А какие гарантии у меня есть, что вы не возьмётесь за старое, Эношима-сан?       Джунко пожала плечами.       — Я могу прямо сейчас написать и подписать документ о своём отчислении. Без даты. И если я вам чем-то не понравлюсь — вы первым же рейсом меня выкинете наружу.       — Иными словами, ты хочешь предложить свои услуги ради того, чтобы я дал тебе последний шанс?       — В точку.       Воцарилось молчание. Снаружи тем временем окончательно стихли шумы — школа погрузилась в учёбу и коридоры, видимо, опустели. В комнате было слышно только жужжание вентилятора, который неторопливо дул по дуге туда-сюда. Макото, сложив руки на лице, молча сидела перед столом директора.       — Что ты на это скажешь, Нииджима-сан?       Я медленно убрала руки. Устало подняла взгляд.       — Я не знаю, Ушимару-сан.       Джунко, ожидая решения, молча облокотилась спиной на стену и прикрыла глаза. Её правая нога была согнута в колене.       Ушимару пожевал губами. Наконец, достал веер и начал им обмахиваться. Потрогал лоб, затем промокнул его платком — он блестел, как масляный. В комнате было душно.       — Я не люблю людей твоего типажа, Эношима-кун, — наконец донеслось от директора. — Ты мошенница: сейчас, ради моего согласия, ты готова обещать мне всё что угодно, любые золотые горы, находить грамотные аргументы и бить меня по моим же очевидным слабостям. Я очень, — это слово он выделил голосом, — очень не люблю людей твоего типа.       Джунко пожала плечами.       — Отчисляйте.       — Но как бы я ни хотел тебя отчислить прямо здесь и сейчас, ты права.       Макото заинтересованно подняла взгляд.       — Ты права, говоря о том, что моего желания мало для того, чтобы вернуть Шуджину былую славу. Я не даром столько говорю о студсовете, Нииджима-сан.       Он грустно улыбнулся и вздохнул.       — Если среди ребят находился кто-то харизматичный, кто-то, кто мог вести за собой людей, академия преображалась. И Эношима-сан права, — мужчина сцепил руки в замок и перевёл взгляд на Макото. — У меня были и есть большие надежды на тебя, Нииджима-кун. Да, тогда, в зале, это было… некрасиво.       Он поморщился.       — Но возможно, это то, что мы, взрослые, заслужили за свою слепоту и тщеславие. Камошида был… раковой опухолью. Которую требовалось удалить — жёстко и эффективно.       Макото опустила взгляд и сложила руки вместе. Сжала их.       — Возможно, директор Ушимару.       — И Эношима, в таком случае, если это и правда её и твоих рук дело… — Ушимару скривил половину лица. — Необходимое зло. Возвращаясь к примеру ФБР — они часто прибегают к услугам бывших преступников ради того, чтобы поймать какого-то другого преступника. Чтобы найти убийцу — наймите убийцу.       Повисло молчание. Ушимару потянулся к термосу, поставил туда кружку и налил себе кипятка. Сделал глоток.       — Поэтому слова Эношимы не лишены смысла. Ваша трогательная история очень трогательная и всё такое, — он саркастично хмыкнул. — Но вы сами осознаёте, что ваше место за решёткой. Или в колонии для малолетних преступников, как минимум, а не в приличной школе. Я уж молчу про эти ваши «аргументы».       Эношима вздохнула.       — Мужик, да или нет? Давай будем проще. Да — обсудим условия. Нет — разбежимся и не будем тратить время. Как два мужика.       Ушимару прикрыл глаза.       — Ваши манеры, Эношима-сан…       — Ушимару-сан, мы деловые люди, время, — Джунко постучала по своему левому запястью.       —...словом, я согласен на ваше предложение.       Джунко улыбнулась крокодильей улыбкой.       — Но! — директор поднял указательный палец. — Никакого «ухода по собственному желанию». Если вы облажаетесь — я с позором выкину вас на мороз. И поверьте, — он оскалился. — Мне хватит влияния, чтобы вас не взяли ни в одну школу Японии, даже самую захудалую, где учатся одни иммигранты и дети якудза. Вы меня поняли, Эношима-сан?       Джунко сложила руки на груди.       — Если я слажаю, мне кранты. Не дурак, понял. Дурак бы — не понял.       — Примерно так. Нииджима-сан.       — Да?       — Эношиме-сан даётся месяц испытательного срока. На вас, уж простите, — Ушимару виновато улыбнулся. — Накладывается ответственность следить и докладывать о всех её… косяках, скажем так.       Макото прикрыла глаза и вздохнула.       — Вы против?       Макото покачала головой.       — Мне нужно… время. Я… подумаю.       — Ну смотрите, Нииджима-сан.       Ушимару сделал ещё глоток и продолжил обмахиваться веером.       — Я не уверен, что могу поручить это деликатное дело кому-то кроме вас — как человеку, который невольно стал свидетелем этой «сделки».       Макото кивнула.       — Я понимаю. Но мне… нужно время. Пожалуйста.       — Хорошо, это понимать как предварительное согласие?       Девушка снова покивала и помассировала виски.       — Тогда, Эношима-сан, Нииджима-сан, мы заключаем сделку.       Джунко рывком очутилась возле стола и протянула руку.       — Давайте скрепим, Ушимару-сенсей. Как два мужчины.       Ушимару закатил глаза.       — Не мне вас учить, Эношима-сан, что это не японская традиция, и что вы, как женщина, девушка…       — Не будьте отсталым сексистом, Ушимару-сан.       Джунко гордо хмыкнула.       — Женщины тоже были королями и генералами. Не одни вы, мужики, миром правите.       — Тогда живите по мужскому кодексу чести, Эношима-сан. И отвечайте за свои слова как мужчина.       Они протянули друг другу руки. Крепко пожали их.       — Если сможете.       Джунко с самым серьёзным видом кивнула.       — Мужик сказал, мужик сделал.       — И я бы хотел при случае пообщаться с вашим опекуном.       Джунко хихикнула.       — Он занятой человек, да и, сами понимаете…       — Я бы очень хотел с ним поговорить.       Та вздохнула.       — Хорошо, Ушимару-сан, я попытаюсь.       — Мне есть, что ему сказать по поводу вашего воспитания.       Мне кажется, или на лице Джунко в тот момент промелькнула паника?