Плеть, перец и пряность

             — Муку!       Дверь крепко трахнули об стену, из-за чего, кажется, она едва не слетела с петель.       Эношима с важным видом (ни капли не смущаясь того, что она выглядела… не очень) прошла внутрь вип-комнаты — не забыв по дороге шикнуть на менеджера, надумавшего ей то ли что-то сказать, то ли…       — У меня тут это, авария.       Сестра пострадавшей, усевшись на просторном диване, читала какую-то древнюю книгу с невыразительной обложкой — Анн была даже не уверена, что на японском. Вместо ответа веснушчатая брюнетка медленно повернула голову — в районе щеки у неё был синяк, который подозрительно блестел — точно бы его чем-то помазали и вот прям очень недавно.       Она осмотрела родную сестру (вроде бы, хотя сходства между ними было минимальным, если оно вообще есть), кивнула, затем снова опустила взгляд в книгу. Игнор?       Злобная блондинка сложила руки на груди и потопала ногой.       — Муку, ты знаешь, что мне надо.       — Твои проблемы, — холодно донеслось от брюнетки.       Анн мысленно присвистнула — кажется, эти двое на тему чего-то поссорились — если они вообще ссорятся, конечно. Чаще казалось, что эта пресловутая Муку была готова сносить от сестры что угодно. Оказывается, даже у неё есть чаша терпения?       Некоторое время между ними царила молчаливая борьба — Эношима прожигала в теле брюнетки дыру, пока та, с совершенно непроницаемым лицом читала. Редкое зрелище, однозначно. Анн даже почувствовала злорадство — наконец-то кто-то помимо Макото сумел сказать этой стерве чёткое «нет».       — Ладно, — произнесла Эношима.       В этом одном слове Анн ощутила куда больше угрозы, чем в наборе матерных ругательств, которыми стерва по дороге описала этот день, своё настроение и отношение ко всему вышесказанному.       — Ладно.       Брюнетка с синяком, хотя и делала вид, что игнорирует, ощутимо напряглась.       — Знаешь, а давно пора, Муку. Мы всё-таки уже взрослые девочки, нам пора… — она поправила волосы. — Обзаводиться своей, самостоятельной жизнью. Знаешь, а ты молодец: стоишь на своём, хамишь мне в лицо.       Покивала.       — Мне это даже нравится. Я обожаю, просто люблю каждую блядскую секунду этого.       Почему-то по её интонации явно слышалось обратное.       — И вообще… знаешь, когда в организме одна часть тела восстаёт против другой. Ну, условно, те же почки начинают качать права у печени. Знаешь, что происходит в организме?       Мукуро деревянно повернула голову — кажется, она побледнела.       — Происходит рак, Муку. А с раком, особенно на ранней стадии, — потянулась. — Разговор короткий. Резать, пока не сдох. Ты понимаешь, о чём я, Муку?       Та сглотнула.       — С-сестра…       Её голос предательски дрогнул. Анн переводила голову с одной девушки на другую — она прекрасно понимала, о чём они говорят, но абсолютно не врубалась в подтекст, который стерва вкладывала в эту аналогию. Почки, печень, рак? Что вообще она подразумевает?       А вот Мукуро понимала — и судя по её сбледнувшему виду, даже слишком хорошо — в её глазах читался самый настоящий ужас.       — Так что валяй, валяй, Муку. У тебя своя жизнь, у меня своя.       — Пожалуйста, не надо, сестра, — донёсся шёпот от брюнетки. — Сестра, прости, прости, прости, прости…       Кажется, она была готова расплакаться — что на её лице, всё ещё непроницаемо-неподвижном, выглядело бы ужасно. Только её дрожащие губы… Анн ощутила отвращение — она понимала, что сейчас, прямо перед ней, на её глазах, Эношима делает что-то очень неправильное со своей сестрой. И, чисто на инстинкте…       — Я ни черта не понимаю, что между вами происходит, но прекрати это немедленно, Джунко!       Анн сама не поняла, как оказалась между этими двумя и выставила руки. Злая блондинка вздохнула.       — Ну, тогда сначала заплати пятьсот тысяч, а потом уже говори мне, кто тут прав, а кто нет.       Анн оскалилась. Вся эта ситуация всё больше и больше злила её.       — Мукуро сделает как ты хочешь, сестра, только прости…       — Ни капли не собираюсь, Муку, — Эношима показательно отвернулась. — Твоя сестрёнка до безумия, очень…       — Я всё сделаю, только не надо!       Стерва сунула палец в ухо и начала в нём ковырять.       — Впрочем, моё сердечко готово подумать над твоим поведением, если ты сделаешь маленькую просьбу для своей ненавистной сестрёнки.       Оскалилась.       — Пиздуй за шмотом.       — Да, да…       — Джунко!       Тем временем брюнетка, всхлипнув, быстро схлопнула книгу, подхватила рюкзак (довольно тяжёлый по виду) и, поклонившись, засеменила к двери.       — А!       Эношима хлопнула кулаком по ладони. Мукуро остановилась и стыдливо подняла взгляд.       — Этой тоже что-нибудь захвати.       — Мне?!       Стерва закатила взгляд.       — Не, ну если тебе так ок…       Анн закусила губу. Принимать помощь от Эношимы, от этой Джунко, да ещё и в таком формате было неприятно и стыдно. С другой стороны — ну подумаешь, немного перемазана в шоколаде!       — Обойдусь.       — Твоя воля. Муку, пиздуй!       Когда та, снова поклонившись, покинула вип-комнату, Эношима, сплюнув, приземлилась на кресло и откинулась на нём с видом королевы. Швырнула шляпку рядом. И, не обращая внимания на прожигающий взгляд Анн, прикрыла глаза.       — Ишь чего удумала — перечить мне. Вот сука.       — Ты куда хуже, — мрачно заключила Анн, жалея о том, что согласилась на эту сделку — с каждой минутой у неё только росло желание плюнуть на всё и просто согласиться на деньги. Если платье вообще столько стоило, конечно.       Эношима лениво приоткрыла глаз.       — Да, хуже. И?       Анн припомнила синяк на лице брюнетки. Может ли быть?.. Как вообще кто-то настолько правильный навроде Нииджимы может терпеть эту суку? Но слова она благоразумно придержала за зубами.       В конце концов, она точно знала, что у Эношимы был дворец. И она убила человека. И, в каком-то смысле, это был шанс — они так дальше имени и не продвинулись, хотя перепробовали кучу вариантов. Даже Моргана признал, что с этим дворцом что-то нечисто. Им не хватало какой-то критической части понимания Эношимы как личности.       Хм, и если у неё дворец, то что он воплощает? Её отношение к сестре и миру, что-то другое?       Как только теперь это всё объяснить мальчикам? И так, чтобы Эношима не спалила?       — Вот представь, что у тебя хреновый день.       Эношима тем временем налила себе чего-то в бокал. Что-то красное… стоп. Эта бутылка в её руках… это же…       Рот Анн открылся.       — Така, ну чё ты как маленькая.       Эношима пригубила вина. Прищурилась и поводила губами, точно смакуя. Сплюнула.       — Кислятина. У Ойи ни чести, ни вкуса.       Потянулась за ломтиком сыра, сгребла его, завернула грецкий орех и изюм.       — Ты хочешь умереть молодой, я смотрю, — наконец высказала Анн свои мысли. — Куришь, пьёшь. Что ещё там осталось, наркотики?       Эношима сморщила лицо.       — Пробовала, дрянь, не советую. Алкоголь тоже та ещё хрень, но чуть получше. А вот сигаретки… — хмыкнула. — Моя маленькая слабость, уж прости. Знаешь, я сейчас прозвучу максимально кринжово, — подняла взгляд. — Но у меня встаёт на сигареты. Я серьёзно.       Анн моргнула. Что? Она сейчас… что?       — Ну, на сигаретный запах. Прям крышу сносит.       Рот Анн открылся. Закрылся. Снова открылся. Ам, хорошо, подумала она.       — Ты это, садись. Если чё, могу сюда прям заказать всякое.       В голове Анн снова заскрипели шестерёнки — у неё, пусть смутно, но оформился план.       — Ты не возражаешь, если я сейчас схожу к своим друзьям и передам им, что я с тобой?       Эношима подняла бровь.       — А чё не позвонишь?       Анн покосилась на стерву.       — Сама поймёшь или притворяешься?       Бровь пошла выше. Ей только оставалось, что покачать головой.       — Ты мне не нравишься. И моим друзьям тоже.       Эношима сразу поскучнела и отмахнулась:       — Так бы и сказала, что у вашей шведской семьи свой вась-вась, я бы отстала. Только смотри, — голос резко пошёл вниз. — Даже не думай свалить.       — Да-да-да, разумеется, ваше царское величество.       Показав язык, Анн вышла наружу. Внутри она ликовала — даже если эта стерва вся из себя такая крутая и проницательная, даже у неё есть свои маленькие слабости! Например, лень.              — Блядь, Анн, мы тебя обыскались!       Рюджи такой Рюджи — ноль манер и такта. Почему он такой болван?       — Да, мальчики, простите, у меня тут…       Рен кивнул головой в сторону зала.       — Мы слышали, там кто-то в кого-то врезался?       Она нервно хихикнула. О-о да…       На самом деле, она не успела даже далеко отойти от вип-комнаты, как чуть ли (опять!) не налетела на кого-то — на этот раз, ради разнообразия, на их лидера — Амамию Рена. Тот в своём фирменном стиле, перекинув сумку через плечо, что-то смотрел в телефоне — вот всё с ним хорошо, но как же иногда бесит!       Они стояли в фойе возле лифта — эдакое место между других мест. Возле лифта как раз стояла кучку каких-то важных господ в костюмах, обступивших очень важного лысого мужчину — видимо, ждали посадки. Разумеется, их компании тут же досталось презренное фи.       — Я был лучшего мнения об этом месте.       Анн, впрочем, было не до противных взрослых. Она сглотнула.       — Я врезалась в Эношиму.       — В Эно… оу.       Даже Рюджи, по тому, как его лицо от удивления приняло что-то среднее между растерянностью и отвращением, понял, что это значит.       — И, как она говорит, я испортила ей платье стоимостью в пятьсот тысяч йен.       — Сколько?! — ахнули мальчики хором. Им вторило очень удивлённое «Мря?!» из сумки.       — Да она охренела! Оно что, сделано из куска чистого золота?!       — Платья не шьют из золота, как мне известно…       — Да пофиг, Рен-рен!       Рюджи топнул ногой.       — Она что, рофлит?!       Анн положила руку на лицо.       — Вообще-то одежда может стоить и дороже, Рюджи. Я, конечно, в это не верю… — вздохнула. — Но она, как я поняла, сняла в этом отеле вип комнату на себя одну. На себя одну!       — И… чо? — моргнул Рюджи.       Рен вместо ответа быстро что-то набрал на телефоне и сунул экран под нос.       — Сколько?!       Анн кивнула.       — Да, и ты забыл, что она каждый день к школе ездит на личном авто с водителем?       Рюджи почесал голову.       — Это какое-то безумие. Как кусок тряпки может стоить так дорого?!       Рен ухмыльнулся.       — А как могут столько стоить какие-то кроссовки, на которые ты недавно облизывался?       — Это вообще другое, да и не стоят они столько!       — Короче я и Эношима договорились, что я развлеку её царскую жопу, пока она ждёт сменной одежды.       Рен нахмурился.       — Что-то она дёшево согласилась.       Анн пожала плечами. Тем временем, лифт наконец-то открылся, и важные господа перестали отравлять воздух своим презрением — серьёзно, что такого в том, что группа школьников решила провести время на свои деньги в таком месте?!       — Я вот тоже подумала. В любом случае её дело. Она мне пожаловалась, что у неё отвратительный день, а сестра её выбесила.       Рен сразу её понял без лишних слов — на его лице появилась фирменная загадочная улыбка.       — Вот оно как.       — Э?       А вот Рюджи как всегда.       — Так-так-так, значит Анн-доно хочет поработать агентом под прикрытием? Хм, что я ещё мог ожидать от своих учеников!       И кошак тоже — разве что морду не высунул, с него бы сталось.       — Агентом? Под прикрытием?..       Рен приобнял Рюджи за плечо.       — Я тебе по дороге объясню. Ладно, не будем тебя задерживать. Постарайся там, Анн!       — Да, ребят.       — Рен-рен, ты о чём вообще? Что происходит?       Тот только многозначительно поднял глаза к потолку и что-то пробормотал себе под нос, после чего молча потянул блондина за собой.       Анн сжала руки и выдохнула. Что ж, теперь дело за ней — надо вскрыть код ко дворцу Эношимы!              Когда она вернулась в вип комнату (по её подозрениям, это был обычный номер в отеле, который переделали под нужды снобов навроде этой стервы), Эношима явно повеселела. Нет, не от её возвращения — перед ней стоял бутылёк с какой-то жидкостью, и там явно была не кола. Хотя кола тут тоже была. Её лицо покраснело — ну точно приняла на грудь, Анн такую реакцию видела не раз. Пьяница, уже в таком возрасте!       Она, конечно, не ханжа и алкоголь уже попробовала. Но это на празднике, всего один бокал, и то с одобрения старших. Сама Анн почему-то восторга к выпивке не разделяла.       Кажется, Эношима намутила себе какой-то коктейль, который сейчас с наслаждением и жадностью пила.       — Ты себя хоть со стороны видела?       — Видела.       Эношима кивнула в сторону окна почему-то. Откинула голову назад и повернула на Анн.       — Но тебе не похуй?       На огромном стеклянном столе стояла, помимо алкоголя и посуды для него, гора сладкого — те самые злосчастные пирожные, с которых всё началось. Почему-то сейчас Анн уже не находила их настолько привлекательными и вкусными, и теперь смотрела на них как на врага народа.       Наконец, поняв, что жаться на пороге мало смысла, она прошла внутрь и уселась прямо напротив Эношимы и скрестила ноги под столом. Стерва лениво встретила её взглядом и хмыкнула, оценив, какую позицию она выбрала. На удивление, ничего не сказала, а просто ещё приложилась к коктейлю, который она пила так, без трубочки или чего-то ещё.       На платье несчастной жертвы прибавилось новых пятен, явно не от пирожных или прошлого раза, включая пару красных.       — Как ты вообще в меня врезалась?       Эношима потянулась за фруктами, которыми она и закусила — посередине стола стояла красивая вазочка с кусочками клубники, бананов, ананасов, винограда и ещё много чего. Анн, пожав плечами тоже взяла себе оттуда — её выбор пал на киви. Кисленький, приятно.       — Да вот не знаю. Захотелось?       Признаваться в том, что это была трагическая случайность, потому что её выбесили взрослые и их шепотки её не тянуло. Это было как минимум стыдно.       — Пиздёж.       Эношима, забавляясь, закинула себе в рот виноградину.       — Для этого ты как минимум должна была знать, что я здесь, вот в этом здании в этот же час.       У Анн дёрнулось лицо. Опять она умничает и читает лекции с таким видом, будто она здесь самая главная!       — По твоей же реакции, — новая виноградина. — Ты была ошарашена мной не меньше, чем я тобой. Что ты, кстати, тут забыла?       — Это мой вопрос.       — Деловая встреча, — Эношима прищурила глаза и подставила кулак под подбородок. — Ну, знаешь, у меня тут был заказан столик, мне надо было с кое-кем кое-что перетереть, вот и решила совместить приятное с нужным.       Жалюзи, конечно, прикрывали их от солнца, но его лучи били чуть ли не напрямик, из-за чего в комнате припекало, несмотря на кондиционер и общий сумрак — казалось, Эношима сделала всё, чтобы изолироваться от дневного света. Хотя сейчас уже начинался закат, вроде как?       — Теперь твоя очередь.       Анн внутренне фыркнула. Ты думаешь, этого достаточно, чтобы меня вывести на чистую воду, да?       — Деловая встреча. Надо было кое-что перетереть с ребятами, скинулись на столик тут, посидели, отметили золотую неделю, — передразнила она стиль Эношимы.       Та даже бровью не повела.       — Правда с нотками лжи. Неплохо, всё как я люблю.       Глоток коктейля. Шумно выдохнула.       — А теперь давай я предположу.       Эношима прищурилась, и, некоторое время, молча смотрела словно бы сквозь Анн — жутковатое ощущение, точно бы стерва пропала из этой реальности — её взгляд стал стеклянным.       — Столик на троих на час обошёлся вам тысяч в тридцать, плюс, ещё десятка или пятнадцать менеджеру за то, чтобы он усиленно игнорировал вашего ненаглядного котика, итого сорок пять тысяч йен.       Анн не шелохнулась, но внутри неё всё похолодело — Эношима буквально назвала сумму, которую они потратили — на кота пришлось ещё добавить, с продажи медали не хватило.       — И пусть вы заказали в этой дыре самое дешёвое место и столик из всех возможных, — продолжала тем временем она всё с теми же стеклянными глазами. — Для школьников навроде вас это неподъёмные деньги. Сакамото беден как мышь и его мать еле-еле сводит концы с концами, Амамия вообще уголовник и все деньги выдаёт ему его временный опекун, как я знаю — и там тоже немного, чисто на проезд и пожрать в столовке. Остаёшься только ты, Такамаки Анн.       Эношима медленно подняла взгляд. Анн ощутила, как её пригвоздило к месту — на неё смотрело не живое существо. Ёкай, аякаси, робот — что угодно, кроме человека, ибо у человека не могло и не может быть настолько безжизненных глаз.       — Однако ты подрабатываешь в модельном бизнесе.       — И… что?       Губы Эношимы медленно расплылись в хищном оскале.       — Если бы ты была избалованной девочкой, купающейся в деньгах, ты бы ни за что не пошла искать себе работу. То есть или твои родители не такие состоятельные, или они тебе не дают столько наличных денег, сколько бы тебе хотелось.       «Как она это делает?» — пронеслось у неё в голове. Ей потребовалась вся выдержка, чтобы не подавать виду, однако владение информацией и умение сопоставлять факты пугали. И, что самое главное — она знала, что Эношима понимала, что попадала в точку.       — Моя семья вообще-то небедная!       Эношима покачала головой.       — Нет, не бедная, но с твоей любовью тратить всё до последнего рё, я сомневаюсь, что родители готовы настолько покрывать твои капризы.       — Я не!..       — Хорошо, предположим, ты не транжира. Но твои родители явно не такого достатка, что для них пятьдесят тысяч йен туда или сюда — не чувствительная сумма.       Только вот Анн прекрасно знала, что она транжира. Вопрос в том, откуда это знала эта дрянь? Она за ней следила? Откуда?       — Итого даже у тебя навряд ли нашлись бы настолько лишние деньги ради этого банкета.       Эношима, не сводя с неё взгляда, сделала новый глоток коктейля.       — Что приводит нас к простому вопросу: откуда у нищих школьников вроде вас столько денег?       — Я откладывала с подработки!       — И просто спустила всё в трубу?       Эношима даже не пыталась скрыть скепсис.       — На людей, с которыми месяц назад ты едва ли перекидывалась парой слов?       Анн дёрнулась. Кажется, кто-то слишком хорошо подготовился.       — Я бы поняла, ты устроила такое свидание с Шихо, когда она поправится.       — Шихо, да… стоп, какое свидание! — Анн от возмущения аж хлопнула ладонями по столу. — Какое ещё свидание?!       — Обыкновенное, лесбийское.       — Т-ты!       — Я бы на твоём месте просто смирилась с этим как с фактом.       Эношима наконец прикончила свой коктейль. Грустно покосилась на пустое содержимое бокала. Анн, чувствуя, как пылают её щёки, ткнула пальцем в эту похотливую пьяницу.       — Извращенка! Конченная извращенка!       — Дело ваше. Тебе чего из напитков налить?       — Что-нибудь пристойное!       — Кола, газировки?       — Что-нибудь!       Эношима молча плеснула что-то шипучее. Себе же она налила что-то навроде рома или ликёра (Анн так до конца и не поняла, что это за напиток — разве что алкоголем от него разило крепко), смешала это с колой и добавила немного талого льда. Анн, нехотя, попробовала своё — недурно и сладко, что-то ягодное.       — Вот и выходит, — наконец произнесла эта жутковатая блондинка (наверняка крашеная!) — такие деньги ни у кого из вас водиться в принципе не могли.       — Это были мои деньги!       Её попросту проигнорировали.       —...только если вы не замешаны в криминале.       Анн замерла. Кажется, эта стерва достала свой главный, как она думает, козырь, да?       — Самое простой способ поднять так быстро столько денег — кража или оборот наркотиков.       Ей стоило много усилий не дёрнуться под испытывающим взглядом Эношимы.       — Я бы поставила на наркотики.       — У тебя ограниченный взгляд на мир.       Эношима закатила глаза.       — Нет, ну есть ещё проституция.       Анн почувствовала растущее желание запустить в эту стерву чем-нибудь потяжелее.       — Но ты какая-то слишком невинная даже для платного свидания, честно. Про пацанов я вообще молчу.       Эношима приняла задумчивое выражение.       — Правда я честно не ебу, как здесь замешан Камошиды и те самые фантомные воры. Тот тупой пранк.       Она скривила рожу.       — В следующий раз наймите кого-то с художественным вкусом, а то я чуть не блеванула от этого дерьма.       Анн еле сдержалась, чтобы не начать защищать Рюджи, который вложил в это свою душу — она тоже считала, что вышло так себе… но это точно не повод позволять Эношиме так поливать грязью!       — Если только вы как-то не обнесли Камошиду и теперь гуляете на награбленное.       Эношима откинулась на кресле. Сердце Анн пропустило несколько ударов — эта тварь слишком хорошо размышляла — она буквально назвала то, что произошло. Правда, сама она выглядела так, словно не особо в это верила — на их, фантомных воров, благо.       — Чё-то во всей этой истории не сходится. Особенно с этим меховым мешком. Выглядит так, словно он понимает человеческую речь.       Эношима снова глотнула коктейля.       — Но это какое-то конченное дерьмо, если честно. Хотя это самое логичное, учитывая некоторые слухи. Ну и ещё кое-что.       — Что ты хочешь от меня? — наконец устало произнесла Анн. — Правды? Доказать, что ты тут самая умная?       — Убить скуку.       Из всего, что до этого говорила Эношима Джунко, это, внезапно, выглядело как самое искреннее. Анн уставилась на скучающую стерву. Она… настолько просто? Эношима постучала ногтями. Тяжело вздохнула.       — Знаешь, худший яд, худшая болезнь которая может развиться в человеке, который достиг всего — скука. Медленный и подспудный убийца.       Анн моргнула. Это тоже выглядело донельзя искренне. Вся поза, вся тон, всё существо Эношимы сейчас говорили правду. Вопрос лишь в том…       — Тебе что, тридцать лет? Ты звучишь хуже моей мамы.       Анн свою маму любила, но, что называется, для красного словца…       — Даже нет — хуже офисных работников, которые напиваются в барах по пятницам. Всего достигла? Ты? Сколько тебе вообще лет?!       Эношима ничего не ответила, лишь криво улыбнулась и сделала новый глоток. Анн же в тот самый момент поняла, что удары её словесной кирки внезапно уткнулись во что-то блестящее и жёлтое. Оставалось лишь надавить — кажется, даже Эношиме было сложно сопротивляться чарам алкоголя, который, как известно, и не такие языки развязывал.       Она же, озарённая редкими лучами, в сумраке комнаты, казалась взрослой. Нет, она и обычно вызывала какое-то такое ощущение — Анн не раз ощущала, что эта стерва пробуждает в ней все те же чувства, как те самые настырные взрослые в зале. Гордая, самоуверенная и думающая, что раз у неё есть лишний десяток лет в запасе, она может говорить другим, как они могут и не могут жить. Но сейчас, в этот момент, в этом свете, в этой сцене она выглядела взросло-грустной — как иногда бывало с её отцом, когда он возвращался домой после пьянки с друзьями. Та самая грусть, которая была в глазах её бабушки, когда она говорила и вспоминала великую войну и горящий Токио. Какая-то тоска по тому, что ушло, безвозвратно, и что никогда не вернётся.       — Я ни черта не понимаю, что у тебя в голове творится. Честно.       — И никто не понимает. И никто не поймёт.       А вот последнее звучало почти что траурно — по спине Анн пробежали мурашки.       — Знаешь сказку о Кагуе?       — А?       — Ту самую, про капризную принцессу.       Анн помотала головой. Она, конечно, имела пробелы в образовании, но не настолько!       — Принцесса Кагуя, которая раз за разом отвергала всех избранников, давая им невыполнимые поручения?       Эношима кивнула.       — А ты помнишь, кем была Кагуя?       — Человеком?       Стерва пьяно хихикнула и расплылась в улыбке.       — О, если бы. Перечитай потом внимательно.       — О, конечно, как только так сразу!       Эношима залпом осушила бокал, остатки. Отставила его в сторону.       — Кагуя была богиней, которая прибыла с луны.       — Лунная богиня?       — Её то ли наказали, то ли она сама захотела на землю, не суть.       Эношима выцепила ложечкой кусок льда, после чего положила его в рот и начала рассасывать, как леденец, жмурясь от удовольствия. Смотрелось это… жутко.       — Сказка не особо уточняет, что у них там на луне творится, какие разборки. Факт в том, что она была богиней, вынужденной жить как человек.       Анн осознавала, что сейчас, в эту самую минуту, эта пьяная (или подвыпившая, тут она не настолько специалист) Эношима говорила что-то очень важное для неё — особенно потому, что та озвучила это сама, без посторонней помощи. Она физически, буквально на кончиках пальцев ощущала, что ответ, ключ ко дворцу Эношимы, почти что в её руках. Однако чего-то, как подсказывала ей интуиция, в этом пазле не хватало. Последняя деталь, чтобы всё сложилось как надо.       — Ты можешь представить — как это невыносимо, Анн, — бокал в руке Эношимы сжался. — Каково богу ходить по этой грешной сраной земле?       Голос её пошёл ввысь и стал очень злым.       — Каково это — видеть насквозь пороки, слабости и все грешные мысли ваших мелких сердец, неспособных ни на что, кроме ничтожной беспомощности?       Эношима пьяно приподнялась и заглянула Анн прямо в глаза. Подалась вперёд — от неё ощутимо несло алкоголем.       — Ты представляешь, каково это — когда они все, включая тебя, просто танцуют на протянутой ладони? Когда тебе достаточно лишь подуть, вот так.       Анн обожгло дуновением Эношимы. Она, против воли, вжалась в спинку кресла, пока эта ебанутая нависла над столом.       — И они сложатся, как карточный домик. Каково это — когда боги ходят среди нас, грешных? Они ведь точно так же любят, едят в макдаке, сводят концы с концами. Но они боги, понимаешь?       Эношима потянулась к декольте, откуда вскоре появился потёртый христианский крест. Она, точно в трансе, поднесла его к губам и поцеловала.       — Знаешь, из меня хуёвая католичка. Я никогда не верила во всё то, что нам говорят на проповедях. Ну да, тебе въебали по морде, подставь вторую щеку.       Хихикнула и спрятала обратно.       — Закончишь как Муку.       Наконец, она вернулась на своё кресло. Анн сразу стало легче — до этого, она даже как-то это не заметила, она дышала на раз. Её сердце колотилось как бешеное. Что… что только что было? Муку? Щека? Кагуя? Крест?       Эношима смачно отряхнула голову — сейчас она напоминала льва — такой же лохматый и пушистый. Часть волос слиплись, вляпавшись в шоколад, но не то чтобы ту это так сильно волновало.       — Я бог, запертый в этом смертном теле. Я бесконечный потенциал вселенной, которого держат оковы мироздания. Я разум — столь безграничный, что его невозможно познать. Я — Кагуя, вынужденная говорить с вами, людьми. Дышать одним воздухом, жить одной жизнью, я…       Эношима оскалилась.       — Я дьявол его воли — я ангел, который совращает праведников с пути истинного.       — У тебя… охеренное самомнение.       Эношима оглушительно расхохоталась, точно бы она услышала лучшую шутку во вселенной. Она буквально давилась, задыхалась, из её глаз выступили слёзы. Столь же жутко, сколько внезапно, как будто взрыв бомбы.       Однако, кое-что в этом всём Анн поняла. Если тот дворец, когнитивный мир, как-то следует желаниям владельца, то Эношима видела себя… эм, богом? А где живут боги?       — А где живут боги? — случайно озвучила она мысли.       Смех резко утих. Теперь на неё, как на очень интересное насекомое холодно смотрели два пугающе синих глаза — было в них что-то очень потустороннее.       — А где живут боги? — повторила эта жуткая синеглазая тварь её вопрос.       — Это я спросила!       — А где они живут, дитя Адама и Евы?       Анн оскалилась, чувствуя, что над ней глумятся.       — Это я интересуюсь!       Эношима вместо ответа снова занялась коктейлем. Поняв, что ответа в ближайшее время можно не ждать, Анн залпом осушила свой бокал — она резко обнаружила, что у неё в горле всё напрочь пересохло.       — Почему ты упала на меня, Анн?       Она вздрогнула. Теперь они снова вернулись в начало диалога, да?