Плеть, перец и пряность

             Я до сих пор не знаю, на что я рассчитывала, начиная тот разговор с Мукуро — до этого дня мы ни разу с ней вот так вот полноценно не общались. Рядом всегда была Джунко, а с ней… при ней эта молчаливая холодная брюнетка явно сдерживается.       Как сейчас помню — короткие чёрные волосы блестят от пота, а на её хмуром лице с веснушками застыло неопределённое выражение — только жёлтый синяк, кажется, портил идеальную маску собранности. Её серые глаза вдумчиво гуляли по мне, пока в очередной раз не остановились уже на моей отметине. Её губы тронуло подобие улыбки — кажется, её позабавило, что нам достались зеркальные отметины от Джунко.       — Она тебя очень ненавидит, — наконец произнесла брюнетка.       Макото моргнула.       Я не раз обращала внимание, но когда дело касалось слов «люблю» и «ненавижу» с этими двумя всё было очень непросто — в частности, Джунко никогда не говорила, что любит Мукуро — исключительно что ненавидит. Притом если моя догадка верна, что любовь и ненависть вывернуты наизнанку, Джунко, иногда, издеваясь, нарочно говорила про ненависть как ненависть и ненависть как любовь — будь я на месте Мукуро, я бы уже давно сошла с ума расшифровывать эти бесконечные словесные ребусы.       — Если ты про то, что мне достаётся от неё куча внимания, — её лицо против воли скривилось — синяк снова напомнил о себе. — Спасибо, я бы обошлась без него.       Её собеседница хихикнула.       — Мукуро тебе завидует.       У Макото дёрнулась бровь.       — Завидует? Тому, что меня используют в качестве груши для снятия стресса?       Брюнетка снова хихикнула и улыбнулась — на этот раз очень похоже на то, как бы улыбалась сама Джунко. Такая же глумливая смесь веселья и злости.       — Нииджима-сан не видит того, что видит Мукуро. А Мукуро знает.       Внутренне я тогда настроилась, дневник, что это будет не менее сложный диалог, чем с Джунко — чутьё мне подсказывало, что совместное существование с такой сестрой явно сформировало… особые отношения с жизнью и действительностью. Вот только на деле…       В её руке появился цветастый тюбик, исписанный иероглифами — Макото не уверена, что такой видела прежде.       — Тебе помазать?       — А?       Мукуро похлопала себя по щеке.       — Хорошее средство. Джунко им себя мажет после Мукуро и Нииджимы-сан.       Макото так и подмывало спросить, насколько часто. По итогу она не сдержалась:       — И как много она мажет?       — После последней вашей встречи три раза на дню. И ещё на ноге после Такамаки.       — Такамаки?       Мукуро кивнула.       — Такамаки Анн.       Макото неловко улыбнулась и рассмеялась.       — Да, я знаю, кто это, Икусаба-сан… или тебя лучше называть… Мукуро? — осторожно произнесла она, пробуя почву. Та пожала плечами.       — Мукуро и есть Мукуро. Мукуро остаётся Мукуро даже как Икусаба.       Её ход мысли и речи были… странные. Как будто бы она постоянно переключалась между разными стилями — от непринуждённого, почти что детского, до строгого и формального — от него даже веяло военщиной. Я бы сказала, в ней есть что-то мудрое — возможно, именно за такую непосредственность Джунко и любила (ненавидела) её — ибо всем нам иногда полезно взглянуть на что-то под другим углом.       — Если я буду тебя называть Муку, это будет слишком… — она вздохнула, — по-джунковски. Не хочу. А для Мукуро мы не настолько близки.       Та склонила голову набок.       — Разве? Мукуро всегда думала, что мы часть одной стаи.       Макото с силой сжала глаза. Разжала их.       — Ам, стаи?       — Стаи.       —…почему именно стаи?       — Потому что только членам стаи Джунко позволяет себя бить.       Макото напряглась. Это звучало странно, однако, в то же время, объясняло кое-какие моменты с Джунко и её поведением. Стоило, однако уточнить.       — А если Джунко обидит кто-то не из стаи?..       —…смерть.       Я сглотнула. Если бы что-то такое сказала Джунко, я бы отнеслась с долей скепсиса. Однако вспоминая эпизод на крыше с ножом, вспоминая, насколько серьёзная Мукуро (хотя иногда у меня возникает ощущение, что она на деле так тонко издевается над всеми нами), я поняла, что, вероятнее всего, это правда. Если представить, что Джунко на самом деле выросла под присмотром члена якудза, несложно представить, какие манеры и порядки она считает само собой разумеющимися. И отрезать палец в качестве платы за ошибку — это ещё сущая мелочь.       Мне живо вспомнился наш разговор на свидании — Анн присутствовала на нём. Джунко прямым текстом сказала, что если у неё есть проблемы, она с ними расправляется — то есть с людьми, которые доставляют хлопоты. Также она обронила ещё что-то странное — что она выстрелила в человека навроде Камошиды, когда у неё появилась возможность.       Мукуро открутила крышку тюбика и вылила желтовато-прозрачного геля себе на пальцы. Размяла.       — Командир сказала, что вы сами не захотели узнавать об этом больше. Она просила передать, что «Её пальцы всё ещё на месте».       Макото замерла, побледнев.       — А?       — Командир часто даёт такие указания на случай если её не будет рядом, а Мукуро окажется одна. Командир знает, что Мукуро не так хороша со словами, как она.       — П-подожди, что это значит, какой коман…       Я знала, что иногда Мукуро называла Джунко «Командир». Меня это обращение всегда настораживало — от него веяло чем-то очень нездоровым со стороны этих двоих.       Она вздрогнула, ошутив холодный гель на щеке.       — А…       Мукуро стояла уже возле неё и тщательно наносила мазь.       — И-икусаба-с-сан…       Брюнетка наклонилась к ней и заглянула в глаза.       — Предпочитаете, чтобы всё затянулось само, майор?       Мне кажется, мои глаза чуть не выскочили из глазниц. Что?.. Что?..       — М-майор? — пропищала Макото. — М-мазь?       На лице Мукуро впервые за долгое время появилось что-то новое — на этот раз недоумение. И, кажется, она недоумевала потому, что недоумевала я. Я же просто пыталась прийти в себя после такого потока информации, откровений и вторжения в личное пространство — мне кажется, у них это с Джунко семейное — но меня хотя бы не пытались облапать.       — П-почему «майор»?       Лицо Мукуро снова переменилось — оно словно бы стало одержимым.       — «Командир», то есть «Коммандер» это флотское звание, соответствующее подполковнику.       — А?       Флотское звание? Подполковник? Что?       — Поскольку Нииджима-сан находится в позиции ниже командира в отряде, но Джунко говорила Мукуро слушаться Нииджиму, если это не противоречит приказам командира, то это ставит её выше лейтенанта Икусабы, но ниже командира Эношимы.       Мои мозги спеклись где-то на середине этого объяснения.       — Лейтенант Икусаба, — жалобно донеслось из Макото. — Прошу отставить майоров и прочее. Я не выдержу.       К моему облегчению, Мукуро снова занялась моим синяком — мазь кусалась. Я очень хотела спросить, что значила эта система званий и почему стая внезапно превратилась в отряд, но решила поберечь свой мозг — ему уже хватило потрясений на сегодня.       Ками-сама, почему с этими двумя так сложно?!       Я не могла не отметить одной странности — руки у Мукуро были донельзя тёплые, движения же уверенные, профессиональные. Она точно это делала не раз и не два. Мне даже немного стыдно, мой дневник. Джунко — плохая, бесячая, иногда ты физически не можешь сдержаться, чтобы не ударить её. Даже больше — такое ощущение, что это единственный язык, которым она отлично владела и понимала.       Но я должна была быть взрослее этого. Взрослее Джунко и её провокаций.       В руке у Макото сам собой оказался тюбик — Мукуро любезно вложила его, когда закончила, напоследок протерев руки салфеткой.       — Дня за два полностью рассосётся. Мукуро знает толк в лекарствах.       — И сколько раз надо мазать?..       — Три-четыре раза в день достаточно.       Макото вздохнула, подождав, пока брюнетка усядется на своё место.       — Почему с вами так сложно?       — Сложно? Что именно? Мукуро не понимает.       Макото пьяно уставилась на потолок. Хотя с таким же успехом можно было бы хоть на пол (поизучать плитку, ага), хоть набок. Боковым зрением она заметила допитую бутылку этого напитка из России… как он там был? Ке… фи… ру, кажется? Что за странное название? Это что-то на русском? Какой-то глагол?       Против воли она ощутила желание что-нибудь съесть — обед был давно и неправда. Она думала, что куда быстрее закончит со всеми делами на сегодня…       — Нииджима-сан хочет перекусить?       Макото поспешила отмахнуться — она точно не собиралась использовать Мукуро как своего личного пажа. Она не Джунко, она не Джунко, она не Джунко!..       …есть захотелось ещё более зверски.       — Нет-нет-нет, Муку-чан! — почему-то этот вариант сам слетел с её языка — она не собиралась так фамильярничать. — Я не голодна. Не голодна, да.       Мукуро кивнула. В её серых глазах заплясали черти — очень похожие на джунковские! Она готова поклясться!       — А если Мукуро скажет, что она тоже собиралась поесть и хочет поделиться, Нииджима-сан откажется?       Макото поморщилась и положила руку на лицо. Вопрос, кто у кого из этих двоих научился плохому, оставался открытым, зато теперь можно не сомневаться, что они родня.       Мукуро, чертова соблазнительница, распахнула свою огромную (казавшуюся бездонной) сумку, после чего выудила наружу несколько запакованных бургеров и бутылку йогурта.       — Ты не устаёшь всё это таскать на себе?       Да, потому что и розовый рюкзак Джунко (с книжками и прочим), и свой. Брюнетка пожала плечами.       — Мукуро считает, что это неплохая тренировка.       Макото молча взяла в руки пластиковый пакет и раскрыла его. Перед ней возник пластиковый стаканчик, в котором теплился розовый йогурт — кажется, клубника-банан? Муку налила и себе.       — Ты же понимаешь, что она тебя просто использует?       — Мукуро не против, чтобы её использовали.       Брюнетка в один укус отхомячила половину бургера. Во второй его прикончила и заплом осушила стакан йогурта — Макото чуть не подавилась, наблюдая за картиной — она, конечно, знала, что сестра Джунко ест быстро, но Мукуро это тот человек, за которым ты обычно так пристально не следишь. Она какая-то… невидимая. Особенно с учётом того, что обычно ты имеешь дело с ними обеими разом.       В руке обжорки оказался новый бургер. Мгновенно распаковала и вонзила идеально ровные белые зубы. Макото же изучила свой — типичная булочка, которую можно купить в любом вендинговом автомате. Круглый хлеб (две половинки), посыпанный кунжутом, внутри салат, котлета и томаты, немного соуса. Она сделала пробу — вкусно. Её зубы не без удовольствия начали разминать кусок, чувствуя удовлетворение. Запила йогуртом, по итогу на языке смешалось кислое, сладкое, мясное, солёное и травянистое. Макото почувствовала, что её тревоги хотя бы немного, но покидают её.       Странное напоминание, что она жива. Она дышит, она всё ещё здесь.       — Вам не вредно есть столько фастфуда?       Мукуро покачала головой.       — Джунко да, она каждый раз ругается, когда Мукуро вытаскивает её тренироваться. Мукуро нет, Мукуро считает калории.       Макото кивнула, работая челюстью — лишь начав есть, она в полной мере осознала, насколько адски голодна.       — И Джунко говорит, что иногда Муку должна делать то, что ей нравится. Мукуро любит бургеры. И булочки. И хлеб.       Она подумала о том, что иногда и Джунко (на удивление) выдаёт что-то умное и заботливое, как и полагается сестре.       — Почему она тебя ударила? — Макото потрогала себя за щеку.       Брюнетка замерла, буквально на секунду. Наконец, проглотила остатки и достала новый йогурт.       — Мукуро действовала Джунко на нервы.       — А почему Мукуро действовала Джунко на нервы?       Странно, но такой, казалось бы, детский приём расслабляюще подействовал на Мукуро — она потихоньку раскрывалась. Правда, ненадолго.       Лица Мукуро коснулась мрачная тень, пока она пристально смотрела на Макото, не моргая. Та поёжилась — у неё возникло предчувствие, что, косвенно, она в этом тоже виновата.       — Командир уделяет слишком большое внимание майору, — её голос пошёл вниз. — Командир забыла своё истинное призвание. Командир целыми днями только и делает, что говорит «Макото то, Макото сё, Мако-чан такая секси, Муку», — последнюю часть фразы она явно произнесла с интонациями Джунко.       Я смотрела на неё, не в силах что-либо произнести. Она… ревновала? Я не знаю, не хочу знать, в каких именно отношениях Джунко состоит с Мукуро (мне просто страшно), дневник, но эти чувства были настоящие.       Мукуро злилась на Джунко, а вместе с тем злилась на меня.       — Почему Джунко так носится с Макото?       — Носится?       Брюнетка кивнула. Её губы разошлись в оскале — Макото стало неуютно.       — Когда Макото хамит Джунко, она смеётся и радуется. Когда Мукуро хамит Джунко, она получает синяк.       Я внутренне собралась. Кажется, вот оно — то, чего я так долго ждала. Мукуро хотела покончить с этими токсичными отношениями — вернее, она хотела, чтобы Джунко к ней относилась серьёзнее. Однако это мой шанс повлиять и на Джунко в том числе.       Если для того, чтобы одолеть тебя, Джунко, мне придётся одолеть твою сестру — я это сделаю — так я думала тогда.       — Муку-чан, а ты не задумывалась, почему Джунко к тебе относится так, а ко мне иначе? — Макото постаралась звучать как можно ласковее — насколько это возможно в её усталом состоянии.       Брюнетка буквально чуть-чуть наклонила голову набок — кажется, это значило «и почему же?».       Я же взяла паузу, думая о том, как бы понятнее сформулировать наши отношения с Джунко. На ум пришли воспоминания о том, что ей нравилось, что я сопротивляюсь. Но сопротивляюсь чему, и почему это ей так нравилось?..       Кажется, Джунко обещала меня сломать, да?       — Видишь ли, Муку-чан, Джунко видит во мне… игрушку.       Мукуро мгновенно распрямила спину, из её позы исчез малейший намёк на расслабленность — я завладела её вниманием — хороший знак.       — Однако я не даю ей с собой обращаться, как с игрушкой.       — Джунко ломает все игрушки, — донеслось тихое, но очень злое от Мукуро. — Она всегда всё ломала. Я помню, — отдельный акцент она сделала на этом «я».       Я поёжилась. Отношения сестёр одного возраста — это сложно, да? Я бы сказала, у нас с Сае не проще. Однако насколько глубоки их обиды, подумала я, если Мукуро до сих пор вспоминает как, кажется, Джунко в детстве ломала игрушки?.. Или же она это имела в метафорическом смысле?       Глаза у Мукуро были очень злые — кажется, я зацепилась за какой-то очень болезненный аспект их отношений. Игрушки, значит?       — Джунко думает, что может делать со мной что хочет. Я же заставляю её себя уважать и относиться на равных. Поэтому она радуется, — голос Макото дрогнул, — когда ей удаётся спровоцировать меня на ребячество — когда ей удаётся опустить меня до своего уровня.       Глаза Мукуро расширились. Признаться, я тоже обомлела с собственных же слов — я ведь всё это знала, понимала, но впервые смогла так легко и чётко сформулировать.       — Значит, Макото не даёт с собой играть. А Джунко не понимает нет. Да, — покивала, — это звучит похоже на сестру. Чем больше ей говоришь нет, тем сильнее ей хочется.       Макото позволила себе внутренне выдохнуть. Выдавила тяжёлую улыбку.       — И поэтому, Муку-чан, если хочешь, чтобы Джунко тебя уважала и воспринимала как равного…       Мукуро покачала головой.       — Нииджима Макото.       — А? — дёрнулась та. — Что, Муку-чан?       В закатном сумраке столовой (кажется, персонал подумывал о том, как бы нас сплавить отсюда) глаза Мукуро, впервые на моей памяти, засияли. Они загорелись, как тогда, на крыше, у Джунко. Тот же самый свет, с поправкой на цвет, конечно — у Мукуро были очень красивые серые глаза — я впервые на них обратила внимание. И на неё саму — она красивая, мой дневник.       Если Джунко красива тем, насколько она осознаёт свои достоинства и умеет ими пользоваться (когда не пихает их в лицо), то красота Мукуро была в том, что она, как не странно, сестра Джунко. Они стоят друг друга.       Хотя у них разные волосы, фигура и многое другое, но что-то в них имелось до безумия похожее. Например — демон. Я ощутила холодный пот на спине и вжалась в стул — я слишком хорошо помнила, чем закончился похожий сеанс с Джунко.       Потому что сейчас, передо мной, сидел абсолютно такой же демон.       — Нииджима Макото.       — Д-да?       — Сестра никогда не позволит мне то, что позволяет тебе делать с собой.       Её тихая ровная речь пугала меня даже больше, чем тогда, когда Джунко чуть не сделала со мной что-то непоправимое (как я предполагала). Её серые глаза безжизненно холодно смотрели на меня, но казалось, этот взгляд заглядывал куда глубже — прямо в самые глубины моей души.       Мне некстати вспомнились многочисленные шуточки и оговорочки гяру — в частности наш разговор в салоне автомобиля, где Джунко, улыбаясь, сказала, что охотится на людей. И тогда же, умиляясь, она назвала Мукуро её маленькой смерть-машинкой.       И вспомнилось это потому, что сейчас на меня смотрел сам шинигами во плоти. Яма, Эмма — кто угодно из богов загробного мира.       Я чётко поняла: она убивала и не раз. Она не просто убивала — она купалась в реках крови. И сейчас, возможно, только рука Джунко, незримая, удерживала её от того, чтобы не сделать что-нибудь схожее со мной.       Мукуро не шутила и не преуменьшала, говоря о том, что любого обидчика Джунко ждала смерть.       Я поблагодарила небо в очередной раз — что мне хватило благоразумия отказаться от соблазна узнать о Джунко побольше — когда она, обезумев, говорила об отрезании пальцев.       Кто знает, была бы тогда я жива сейчас?       И кто вы обе такие — Икусаба Мукуро и Эношима Джунко? Почему из всех школ именно наш многострадальный Шуджин?.. Какому безумному миру вы обе принадлежите?       — Сестра знает, как сделать мне невыносимо больно.       Её губы разошлись в оскале. Тот самый джунковский оскал, который не обещает ничего хорошего.       — И она скорее умрёт, чем…       Мобильник Макото нарушил тишину. Его пищание прозвучало так внезапно, что заставило их обоих замереть.       — Я… возьму?..       Мукуро, не пойми почему, побелела — её гнев, её ужасающая жажда крови мгновенно сменились ужасом.       Макото моргнула, когда заметила, что звонила Джунко. Она? Сейчас? В этот момент? Осторожно провела пальцем и поднесла к уху.       — Да?       — А, Макото?       Голос Джунко был обычным. Был настолько обычным, насколько он вообще мог быть. Но что-то же подсказывало, что именно это самое подозрительное, учитывая время.       — Не можешь передать трубочку Муку? А то я не смогла ей дозвониться.       — Да?       — Пазя, Макото, ну не жидись!       Вся эта ситуация была абсолютно и совершенно ненормальна. Не осознавая до конца, что происходит, я протянула мобильный. Мои руки дрожали, как ненормальные. Впрочем, кажется, у Мукуро тоже.       — Да, сестра?       Из трубки донёсся шумный выдох — Макото была готова поклясться, что Джунко дымила. Непонятно, кто из них двоих (Макото или Мукуро) ухитрился в процессе передавания поставить всё на громкую связь.       — Я недовольна тобой, Муку.       Голос, который звучал на том конце, заставил нас обеих оцепенеть. Меня — потому что эти хриплые злые интонации я уже слышала. Слышала тогда, когда, по иронии, Джунко на меня напала.       — Командир?       — Я всё знаю, Муку.       — Я ничего, я!..       Кажется, Мукуро была близка к тому, чтобы или расплакаться, или хлопнуться в обморок — настолько это контрастировало с тем ощущением шинигами до этого. Как будто бы тигра не было — а только бумажный.       Возможно, мне показалось, мой дневник?       — Я всё знаю, Муку.       На Мукуро было жалко смотреть: она давилась воздухом и, кажется, задыхалась.       — Сес…       — Если с головы Макото упадёт хоть один волос, я тебя убью.       — Я…       — Я всё знаю.       Макото икнула. Джунко на той стороне сплюнула.       — И Макото, нехорошо подслушивать чужие приватные разговоры. Тебе мама с папой не говорили, что так плохо делать?       Та вздрогнула.       — Это мой телефон!       Смешки.       Джунко в своей привычной манере перекатилась от крокодила, готовящегося тебя съесть, до крокодила улыбчивого и дружелюбного — но сейчас, зная контекст, понимая, что не всё из того, о чём Джунко болтает, ложь…       — Муку-чан, верни трубочку Макото. Пазя!       В процессе возврата смартфон чуть не отправили на пол — руки у Мукуро тряслись как в припадке.       — Да?..       На той стороне новый шумный выдох.       — Макото, а вот это было некрасиво.       — А?       — Макото, не делай из меня дуру. Ты ковырялась в душевных ранах Муку и настраивала её против меня?       Я не понимала, что происходило. У меня пронеслись мысли о прослушке — иначе откуда она могла знать, что здесь происходило? Да, Джунко иногда демонстрировала инсайты за гранью человеческого понимания — но здесь это превосходило какие-то разумные пределы. Вслух, впрочем, я сказала другое.       — Джунко, я просто мило общалась с твоей…       Вздох.       — Макото. Тебе. Не идёт. Врать.       Та чуть не подпрыгнула на месте.       — Эношима-сан, вы…       — Макото, слушай сюда.       Этот тон заставил меня прикусить язык — в нём был ультиматум — кажется, Джунко на той стороне в бешенстве.       — Я потом распрошу Муку о том, что произошло между вами. И мне очень не понравится, если я услышу херню в духе «Джунко тебя не уважает». Это очень некрасиво с твоей стороны, Макото.       Я поняла, что бесполезно что-либо прятать — откуда-то она знала. Я огляделась — она следила из-за угла? Нет, бред — она отчётливо слышала эти вдохи, похожие на сигаретные — она дымила. Запах бы сразу выдал её.       — А с твоей некрасиво так обращаться со своей сестрой, Джунко!       Вздох.       — Да, некрасиво.       — И я, Эношима-сан…       — Нииджима-сан, немного помолчите и послушайте теперь Эношиму Джунко, которая искренне не желает вам зла. Пожалуйста.       Яд из слов Джунко просто физически лился в воздух — Мукуро, кажется, готов был хватить удар, настолько она сжималась.       — Хорошо, Нииджима Макото слушает.       Я же чувствовала теперь гнев. Я не собиралась уступать Джунко в чём бы то ни было.       — Макото, ты можешь сколько угодно тыкать палкой в меня. Я обещала исправиться, и я пиздец как серьёзно отношусь к этому обещанию. Я обещала, Макото. Я обещала, Нииджима Макото-сан.       Я оскалилась — я не до конца понимала, почему Джунко на это так напирала, если она сейчас же мешала мне заниматься моим же моральным долгом.       — А Муку тебе такого обещания не давала.       Мой рот приоткрылся. Ах, так вот на что это намёк — значит, пока я с тобой, я готова быть пай-девочкой, а когда я с сестрой…       — И прежде чем ты начнёшь исходить на говно, Макото, послушай ещё раз меня. Если ты тыкнешь палкой в меня — я могу разозлиться, я могу обидеться, я могу прийти в ярость и, как тогда, положить тебя на лопатки и выебать. Я обещала этого не делать, но мне стоило многого сдержаться. Многого.       У меня в лопатках прошёл холодок. Значит мне не показалось, что она хотела тогда со мной сделать. Мне не показалось.       — Но это я, Макото. Я могу себя остановить. Я могу это сделать.       — И? — севшим голосом произнесла я.       — А Мукуро не остановится.       Я некоторое время молчала, пытаясь переварить сказанное и отойти от новости.       Новый вздох.       — Вы там ебанулись, обе. Ладно меня доводить, Макото, но Муку…       — Она чем-то от вас отличается, Эношима-сан?       — Макото, как бы тебе так помягче сказать, — на той стороне цоканье, сменившееся плевком. — Мукуро в отличие от меня тормозить не умеет совсем.       — Что-то мне в это не очень верится.       В тот момент я на полном серьёзе думала о том, чтобы, наплевав на всё, просто пойти к директору и попросить вызвать полицию.       К чёрту студсовет и желание сделать школу лучше.       К чёрту Джунко, её оправдания и бесконечные обещания.       К чёрту их всех. Их всех, включая Шуджин.       — Макото, мне не нравится твой тон.       — А мне не нравишься ты, Джунко. И всё, что с тобой связано.       Вздох.       — Даже если я скажу, что позвонила потому, что хотела тебя спасти?       Я вздрогнула. Спасти? Меня? От чего? От себя? От кого? От…       И в этот самый момент мой взгляд упал на Мукуро.       На забитую девочку, которая, кажется, только сейчас начинала приходить в чувство.       И которая несколькими минутами ранее смотрела на меня как шинигами.       К горлу подступил ком.       — Макото, ты можешь сделать со мной потом что угодно. Наказать, оставить после уроков, заставить писать тысячи раз «я не буду ругаться матом и абъюзить мою сестру». Но я тебя прошу об одном, чисто по-человечески.       — Да?       — Не лезь к моей сестре. Ну или не лезь к ней в душу — я правда не против, чтобы вы мило поболтали. Даже Муку нужны друзья. Что, я, по-твоему, не понимаю?       Я же сидела и молча думала об одном — хочу ли я в очередной раз поверить Джунко?..       — Но если ты, как сегодня, сунешься в зубы к тигру, не осознавая, что ты делаешь…       — То что тогда, Джунко?       — Я очень расстроюсь.       Я фыркнула. Расстроится, она?       — Да, не фырчи там, Макото. Мне будет очень грустно, если я тебе потеряю. Правда.       Что ж, возможно из всего, что я сегодня слышала от Джунко, это было самое искреннее.       — Так что не злись и не лезь в наши с Муку дела. Я не всегда смогу понять, что у вас там происходит и вовремя наорать на Муку.       Моя ярость потихоньку утихала. Возможно — возможно — Джунко на самом деле, несмотря ни на что, переживала за свою сестру. Возможно, она даже это делала искренне — в своей отвратительной абъюзивной манере, больше напоминающей ментальное изнасилование. И возможно, я действительно сунулась туда, куда не стоило.       — Макото, вот как бы ты отнеслась, если бы я влезла в твои отношения с Сае и начала вас обоих учить, как жить?       Макото поморщилась.       — А ты разве этим не занималась?       — Ну, возможно я этого касалась. Пару раз, да.       У Макото дёрнулась бровь.       — Пару раз.       — Хорошо, хорошо, я люблю подавить людям на больное, приняли как факт! Но я, Макото, никогда не лезла и не лезу, и не учу вас обоих, как вам жить. Было за мной такое?       Я прогнала в своей памяти события последнего месяца — насколько безумный он выдался. И хотя Джунко много чего мне говорила на тему того, как себя вести, как нет, она действительно не пыталась что-то делать с моими отношениями с сестрой — это правда. Я всё равно чувствовала, что меня где-то обманули, а я этого не знаю и пока (пока) не вижу.       — Не было, Джунко. Или ты это хорошо скрыла.       — Ты ранишь моё сердечко, семпай!       Макото позволила себе улыбнуться.       Она опять это делает да, дневник? Как и тогда, на крыше, как и тогда, когда сидела перед моей дверью. Когда я уже готова перерезать нить, которая нас связывает, она, точно бы чуя это, делает всё, чтобы я не нашла в себе сил разорвать нашу связь.       Почему она такая больная?       Почему я такая больная?       — Поэтому я тебя тоже прошу, Макото. Не лезь в наши с Муку отношения. Да, у нас больное дерьмо, надо лечиться. Но мне правда страшно, что с тобой что-то случится.       Макото вздохнула.       — Эношима Джунко.       — Да?       — Первый и последний раз. Нет, так неправильно, — Макото положила руку на лоб. — Конкретно здесь и сейчас. Я тебе прощаю. Но с тебя палец.       — А?       Я тяжело улыбнулась.       — Ты в течение этой недели тащишь своего опекуна в школу. Живого или мёртвого. Мне слишком много что ему нужно сказать про вас обеих.       Вздох.       — Как с тобой сложно, Макото. Ладно, договорились. Будет тебе опекун. И да, Муку всё ещё греет уши?       Я потянула к себе бутылку йогурта и, не глядя, выпила её. Мукуро робко подняла взгляд.       — Да, сестра?       — Прощаю. Успокойся там, ладно? Твоя сестрёнка переусердствовала.       — И ты не будешь мне мешать в моём общении с Мукуро.       На той стороне донёсся кашель.       — Макото, мы договорились на один палец!       Я ухмыльнулась. Как Джунко — ибо лучшее оружие против этой чёртовой гяру она сама.       — А сучке вроде меня одного пальца недостаточно — по локоть откушу.       В трубке раздался дикий нечеловеческий хохот.       — От Макото, от сучка! Ты!..       — Я всё ещё считаю, что то, что между вами происходит — неправильно.       — Ладно, ладно, просто не лезь к Муку с советами, ладно? Просто общайтесь как друзья, хорошо?       — Договорились.       Я с силой провела пальцем по телефону и оборвала вызов.       — Как она вообще поняла, что здесь происходит?..       — Джунко почувствовала, что я злюсь.       — А?       Кажется, она возвращала себе спокойствие — она явно применяла какую-то дыхательную технику — я это сразу поняла по тому, как ритмично вздымалась её грудь.       Она подняла на меня грустные серые глаза.       — Джунко чувствует, что чувствует Муку, а Муку знает, что чувствует Джунко.       Рот Макото в очередной раз за этот день открылся.       — Вы…       — Мы близнецы. Слышали о феномене эмпатии близнецов, Нииджима-сан?       Я в очередной раз поразилась…       Хотя, кажется, в тот самый день я уже больше не могла поражаться. Ибо всё, что во мне осталось — это глубокое чувство, что я, весь мир, школа, все до последнего и единого просто помешались.       Мы все просто умалишённые.