Плеть, перец и пряность

             Он вздрогнул, ощутив порыв ветра. Напоследок ещё раз посмотрелся в экран телефона, точно в зеркало: ровная шапочка чёрных волос и прыщавое лицо. И глаза — какие-то по собачьи глупые, ещё и с мешками. Явно не то, что привлекает девушек. А ещё он много потеет, а ещё тупо шутит, а ещё…       Он, тяжело дыша, снова включил экран телефона и перечитал сообщение с незнакомого номера.              (＾▽＾)       Приветики, пупсик!       Я, эта, значится, ты мне очень нравишься, вот! ♡( ◡‿◡ )       Короче, я эта, очень хочу с тобой встретиться! (◕‿◕)       Очень жду тебя снаружи за школой (¬‿¬)       Только не опаздывай! ٩(ఠ益ఠ)۶ В 14:40!!!!              Сначала он подумал, что это чей-то розыгрыш — письмо отдавало такой приторностью, словно его засунули и вынули из автомата по производству сахарной ваты. Но потом он вспомнил, как в его класс приходила незнакомая черноволосая девушка с веснушками. Он ещё тогда поразился, какая она была тихая, собранная и… милая. И голос у неё такой — нежный, мелодичный. И какого же было её удивление, когда она у старосты спросила его номер! И потом попросила показать его.       Его сердце пропустило несколько гулких ударов, пока он смотрел на эту самую настоящую богиню с серыми глазами.       — А как вы, сказали, вас зовут? — староста неловко рассмеялась.       Брюнетка бросила ему взгляд напоследок. Её неподвижное лицо, казалось, не знало и дня улыбки, но это придавало ей особую красоту.       — Икусаба. Икусаба Мукуро.       Где-то на заднем фоне пронеслась мысль-воспоминание о том, как его богиня со своей сестрой (обычно очень дурно одетой и накрашенной блондинистой фифой) с утра шмонали народ на проходной — ему едва-едва удалось урвать несколько секунд со своей ненаглядной. Она была так собрана, так холодна, пока бегло посмотрела в его студенческий, оглядела его внешний вид, а после и сказала:       — Таканаши-сан, поправьте воротник и можете проходить.       Он был готов поклясться, что ничего подобного никому больше она не говорила! Она точно сказала это для него, нарочно, специально!       Однако Муку-чан, какой он её представлял, явно бы не стала писать что-то на девчачьем: она выглядела как та самая серьёзная девушка, которая подобные глупости считает неуместным. Хотя, может быть, она на самом деле очень нежная, ранимая, но вынуждена скрывать от своей мерзкой и злобной сестры!       А уж что по школе ходило про Эношиму — и что она извращенка до мозга костей, и что у неё язык хуже ёршика, которым прочищают сортиры, и что она совратила саму непреклонность и воплощение чистоты и порядка в лице Нииджимы Макото!..       А что, если она что-то сделала с его ненаглядной Муку-чан? А что если она, о боже, добралась до неё своими грязными мерзкими пальцами!!! Он не перенесёт, если с его любимой, обожаемой Муку-чан (такой умной, заботливой, такой доброй) эта ненормальная сделала что-то неправильное!!!       Ками-сама, почему ты сотворил их, таких разных — святую Муку-чан и омерзительную Эношиму сёстрами?.. Они же как земля и небо, как рай и ад, как!..       — О, ты уже тут, вот и ладушки!       — Э?       Из мира грёз, в котором он спасал ненаглядную «Муку-чан» из лап коварной демонессы Эношимы, его вырвал донельзя знакомый мерзкий высокий голосок — сразу просилось сравнение с гоблинами из РПГ на приставке.       Хлопая ресницами, перед ним стояла та самая дьяволица, приторно улыбаясь и пряча руки за спиной. Почему-то у неё была перевязана голова на левую половину и теперь виднелся только один глаз. Её коса тянулась до пояса и красиво описывала массивную грудь.       — Ты ведь Таканаши Дайске?       — Да… — протянул он, пытаясь отыскать глазами кого-то ещё — например — Муку-чан…       И она нашлась — его обступили полукругом девушки — Муку-чан в их числе и две незнакомые. И почему-то ему не нравились их взгляды, особенно у его ненаглядной — почему-то у него попросилась аналогия с его котом, Почи, который, жиробас, точно такими же глазками смотрел на попугайчика, прежде чем ухитриться перевернуть клетку, выпустить того наружу, а потом поймать, придушить и сожрать. О былых преступлениях котяры сообщали только то тут, то там попадающиеся следы крови и пуха.       После этого он невзлюбил кошек.       — Муку-чан? — жалобно протянул он, пока внутри заныло предчувствием беды. — Зачем ты взяла с собой подружек?..       Эношима моргнула. Её единственный глаз зло прищурился.       — Так, мне кажется, кто-то тут не догоняет.       Круг сомкнулся. И в тот самый момент Дайсуке понял, что ему некуда бежать. Эношима же прекратила прятать свои руки — она хлопнула металлической битой по ладони.       — Ну что, по-хорошему поговорим или бить надо?       Она уткнула своё оружие в землю на манер меча.       — Выбор за тобой, поц.       «Прости меня, Муку-чан!» — с этими мыслями он попытался рвануть в сторону, к другой блондинке, с хвостиками — ну эта, которая бывшая подстилка Камошиды. Наверняка не сможет его удержать, если…       Спустя секунду он валялся на земле, держась за пах. Чего-чего, а резкого и точного удара битой по колоколам он не ожидал.       — Это было обязательно? — сквозь звенящую боль донёсся до него чей-то голос.       — Попытка побега при задержании, Така! Правильно говорю, Муку?       — Если быть точным, сопротивление при аресте, сестра.       — Во, Муку знает, Муку умная!       И даже голос его ненаглядной не мог заглушить той унизительно острой боли, которая сковала его ниже пояса.       — Если ты ему что-нибудь сломала, Джунко!..       — Так, отставить бунт на корабле, он живчик, зуб даю! — вздрогнул, ощутив, как в него ткнулось что-то металлическое и холодное. — Слышь, а ну харе кряхтеть, будто я тебе там омлет захуярила! — затем, возмущаясь: — Нет, ну что за мужики пошли, им чуть-чуть погладишь их волшебную лампу, уже в нокауте!       — Я бы на тебя посмотрела, ты «У меня есть бита, я крутая!», если бы тебе так!       Раздался четвёртый, незнакомый голос:       — Ам, Эношима-сан, а что мы с ним?..       — А, ну конечно. Муку, ноги, Така и Шимизу — перед. Взяли и потащили!       — Мы?! — возмущённое. — То есть мы, да?!       — Приказы старшего по званию не обсуждаются, рядовой Така.              Анн нехотя закрыла дверь пыльной подсобки, от которой у чёртовой лунянки, разумеется, оказался ключ. Почему её уже не удивляет, что у неё есть ключи от любой двери в этой школе?       Несчастный булли же отчаянно вжимался спиной в стену, пока стерва, поигрывая битой, неторопливо (точно растягивая удовольствие) подходила к нему. Анн скосила глаза на своих товарок по несчастью: Икусабу и некую Шимизу. Последняя с каким-то нездоровым энтузиазмом и возбуждением следила за действиями Джунко. Почему-то в таком состоянии она была после того самого удара промеж ног.       Раздался треск, когда конец биты стукнулся об пол в угрожающей близости от мужского достоинства Таканаши. Его было жалко. А ещё он почему-то постоянно кидал умоляющие взгляды Икусабе, сестре чокнутой, точно надеясь, что она его спасёт. Анн не стала его разочаровывать, но за короткое свидание с этими двумя она если что и поняла, так это то, что они друг за друга прикопают целый мир, если понадобится.       — Итак, подсудимый, Таканаши Дайске, второй год обучения, весы. Я правильно говорю?       Анн подошла поближе и встала сбоку, чтобы видеть лица. У Эношимы сейчас было донельзя серьёзное выражение, как будто она на самом деле вошла в образ судьи (или кто там этим занимается в военное время?). А вот булли был бледный, он дрожал и, кажется, еле-еле сдерживался, чтобы не расплакаться.       Вероятно, бита в угрожающей близости от паха делала свою работу. Анн ещё раз мысленно пообещала, что она покажет этой чёртовой лунянке. Она всё расскажет Нииджиме. Всё! Пусть попробует выкрутиться!       — Подсудимый, я не слышу.       Новый стук битой, ещё ближе к мишени.       — Да!       Лунянка ласково улыбнулась, почти что по-матерински.       — Парь, но вот что ты так нервничаешь. Эта штука, — снова постучала оружием, — тебе ни капли не навредит. Видишь ли, — она грустно-грустно вздохнула, — Нииджима очень расстроится, если обнаружит, что я в тебе что-нибудь испортила. А так жаль, знаешь ли, — подняла биту в руке и провела по ней рукой. На её лице появилось выражение ностальгии. — Если правильно ударить по суставам, то даже с небольшой силой можно переломать кости и оставить человека инвалидом. Я таким в детстве развлекалась.       Анн сглотнула: в детстве? Ломать кости битой?.. Нет, она в курсе, что у лунянки пиздец какая насыщенная жизнь, но чтобы настолько!..       Она что, своих родителей тоже… того? Битой?       — Но бить надо правильно, а то погнётся ещё. Человеческое тело такое хрупкое и такое крепкое. Странно, да?       Когда она подняла глаза на булли, то тот имел такой бледный и дрожащий вид, что, видимо, только куда больший страх перед Эношимой сейчас сдерживал его от того, чтобы потерять сознание.       — Что вы со мной хотите сделать?       — Обратное изнасилование, — не повела лунянка и глазом.       — А? — выпучил он глаза.       — Четыре девки, один пацан, — мотнула головой в сторону сваленных спортивных снарядов, — отличный сюжет для порноманги, не находишь?       Шимизу мерзко хихикнула.       — Тогда с фемдомом, Эношима-сан!       — Обязательно, свяжем ему хрен резинкой и сунем эту биту, — помахала ей, — в задницу.       Анн прикрыла лицо ладонями, сдерживая стыд. Она не настолько невинна, чтобы не знать, что в мире хватает извращенцев… но настолько!..       Парень же открывал и закрывал рот, не сводя взгляда с сестры чокнутой. Его что, переклинило на ней?       — Правда?       Анн показалось, или в его словах звучало что-то навроде скрытой надежды?       — Нет, конечно, лошпед, нужен ты нам.       Недо-Кагуя склонилась над ним.       — Одна птичка сказала мне, что ты булли.       — А?       — Ну, отнимаешь деньги у бедных, присваиваешь их себе, отжимаешь обеды и делаешь с ними примерно то же, что и я с тобой.       — Но, я…       Единственный глаз Эношимы по-змеиному прищурился — у Анн по спине пробежался ворох мурашек. Вот что-что, а у жути эта ненормальная нагоняет только в путь.       — Отпираться бесполезно, я всё знаю. Она, — кивнула в сторону сестры, — всё видела и может подтвердить.       Рот булли открывался и закрывался. Кажется, он не ожидал такого исхода. Он даже как-то сразу приуныл и стал выглядеть ещё более жалким, чем до этого. Всхлипнул. Стоп, всхлипнул?       Бровь лунянки пошла вверх.       — Не, ну ты ещё истерику тут закати.       Из глаз парня лились самые настоящие пудовые слёзы. У Анн на душе заскребли кошки — надо вмешаться.       — Хватит, Джунко. Не видишь, до чего его довела?       За что удостоилась оборота головы.       — Если бы он кого-то довёл до самовыпила, головы бы полетели у всей школы.       Анн оскалилась.       — Да, лучше довести до суицида его? Да ты ничем не отличаешься! — фыркнула. — Ты куда хуже!       — Така, не мешай работать, — выпрямилась. — В мире гокудо всё решается именно так.       — Это тебе не твои чёртовы якудза! И ты сама не одна из них!       Эношима её проигнорировала и снова склонилась над бедной жертвой.       — Короче, у тебя выбор простой. Или ты завязываешь с буллингом, или вон та девочка, — кивнула в сторону Икусабы, — пробует на тебе весь арсенал американских спецслужб. Там есть очень много способов сделать человеку больно и не оставить никаких следов.       Шимизу аж подобралась при этих словах.       — Икусаба-сан на самом деле это умеет?       Лунянка обернулась и фыркнула.       — Я когда пиздела? Ну, про Муку, — быстро добавила она. — Эта крошка может залезть в жопу Пентагона и вылезти оттуда без единой царапины.       Сестра ненормальной при этих словах отчётливо так покраснела — видимо, от смущения. А вот бедный булли выглядел так, что краше в гроб кладут.       — А Икусаба-сан может этому научить? Ну, чисто в оборонительных целях!       Анн подумала о том, что теперь эти ненормальные размножаются почкованием — а с виду приличная школьница.       — Я не виноват! — раздался оглушительный вопль в тишине.       Лунянка угрожающе приземлила биту на пол.       — Не виноват, говоришь, да?       — Я правда не виноват!       — А вот мне кажется… нам кажется, что ты… — она занесла оружие, точно собираясь ударить.       Таканаши тут же сжался и выставил перед собой руки.       — Я не виноват, меня заставили!       — Что значит «заставили»?       — Это всё Сакода-кун!!!       Девушки переглянулись. Эношима же просто швырнула биту назад — ту тут же перехватила её сестра.       — А теперь я хочу услышать всё целиком.       Из сбивчивого рассказа булли выходило следующее: он безобидный парень, да вообще, мухи не обидит (на этой части рассказа Эношима выставила руку назад, точно бы требуя оружие обратно). Но потом его поймал Сакода Ёшимори и его дружки. Избили, отняли деньги, а после потребовали, чтобы он каждый месяц платил им дань — если не хочет, чтобы ситуация повторилась. На все его стенания, мол, он бедный, у него нет столько, тот ответил, что его это не волнует. И ещё так намекнул, что в школе полно тех, кто охотно поделится, стоит на них немного надавить…       Довольно скоро он выяснил, что у Сакоды была целая банда занятая буллингом, но сам тот ухитрялся оставаться в тени, потому что всеми тёмными делишками занимались подручные, и даже если кого-то ловили за руку, то это ничего не меняло в целом.       Чем дальше Анн слушала эту историю, тем больше ей хотелось вырвать биту из рук Икусабы и самой прописать — пару раз этому бесхребетному слизняку, а другую — Сакоде. И судя по глазам Шимизу, та испытывала то же самое. Про чокнутую и её сестру она ничего не могла сказать.       Сам же Сакода хорошо устроился: отличник, спортсмен (баскетбольный клуб) и вообще любимец школьниц, тоже выпускник. Одно время даже был под Камошидой, но потом они в чём-то разошлись, и парень попал в опалу, пришлось прикрыть свой буллинг на время. Зато теперь, когда физрука больше нет…       — Бля, я хуею, Муку, — наконец произнесла лунянка под конец рассказа. — У нас тут целая контора с гоп-стопом и рэкетом, а мы с тобой ни сном, ни духом!       Икусаба мрачно кивнула.       — Мы облажались, сестра.       Стерва сложила руки на груди.       — Меня ранит это признавать, но да, мы.       — Может, вы теперь меня отпустите?..       — Девочки? — Недо-Кагуя ткнула в булли. — Как демократичный лидер (Анн, не сдержавшись, хрюкнула), я оставляю право выбора его судьбы за вами.       — Поменяйте ему сердце, Эношима-сан, — Шимизу недобро улыбнулась. — Слизняки вроде него не заслуживают называться мужчинами.       Икусаба прикрыла глаза.       — Делай, что собиралась, сестра.       Анн тяжело вздохнула, заметив, как все взгляды собрались на ней. Был один нюанс, о котором знала только она — в своё время Рен успел пробить этого Таканаши по метанавигатору и обнаружить его тень в Мементосе. То есть, в теории, она, в составе фантомных воров, могла узнать бы ту же самую историю, если бы они взялись за дело. Вероятно, всё тоже бы закончилось дракой (ими почему-то всё заканчивается в том мире!), но реальный Таканаши бы не пострадал…       Почему у неё стойкое ощущение, что их методы и Эношимы в корне ничем не отличаются? Ну, за исключением вмешательства в чужое сознание посредством иного мира?       Это бесило.       Зато Шимизу дала ей подсказку — пусть стерва попробует справиться с тем же, на что они способны в ином мире.       — Да, поменяйте ему сердце, великая Эношима-сама.       — Та легко.       Анн внутренне приготовилась. Ну, чем ты меня удивишь, чёртова богиня с луны?       — Слушай сюда, чмо уебанское.       Эношима наклонилась вниз, прям до самой земли, после чего взяла его за грудки. И, что самое внезапное — приподняла. Подняла вообще без какого-то видимого напряга. Булли, встретившись глазами с лунянкой, затрясся — Анн не могла видеть её лица, но рожу та наверняка сделала зверскую.       — Во-первых, ты находишь всех своих бывших жертв, возвращаешь им деньги и извиняешься. Как ты это устраиваешь, меня не ебёт, хоть подработку ищи. Ты меня услышал, хуй на блюде?       Тот истошно затряс головой, как болванчик.       — Во-вторых, ты выходишь из банды того урода и разрываешь с ним все контакты.       — Но-о…       — Его я беру на себя. В-третьих: ты начинаешь жить честной жизнью нормального школьника. И не дай бог, — она уткнулась в него лбом, — не дай бог Муку или кто-то ещё мне донесёт, что ты взялся за старое.       — Я…       — Я найду тебя хоть на другом конце страны, хоть в Корее, хоть в Китае. Найду, а после засуну тебе в толстую кишку огромный тесак, проверну вокруг оси и повторю эту операцию несколько раз подряд.       У Анн создалось отчётливое впечатление, что лунянка, как минимум, с кем-то уже такое делала. А ещё она поняла, зачем та так настаивала, чтобы Нииджима в это не участвовала: конечно, конечно, при любимом президенте не получится играть в хорошую девочку, когда у тебя манеры якудза!       Заметив, что булли (уже бывший, наверное) вырубался, она его встряхнула.       — Не спать, сопля!       Тот вздрогнул и снова закачал головой, точно его било током.       — Я надеюсь, ты меня услышал.       Отпустила и выпрямилась.       — Народ, мы выдвигаемся.       Шимизу подняла руку. Дождавшись кивка, открыла рот:       — А куда, Эношима-сан?..       — А вам неясно?       В полутьме подсобки кривая полуулыбка Эношимы выглядела особенно зловеще. И хтонически.       — Мы идём за скальпом Сакоды.       Пока все выходили из комнаты, Анн быстро бросила, что хочет остаться и сказать пару слов напоследок этому булли. Эношима отнеслась к этому с изрядным пофигизмом, заметив только, что долго не будет ждать, пока вы там занимаетесь перекрёстным рукоблудством, на что Анн быстро ответила, что это не отнимет много времени.       Когда дверь закрылась, она быстро выхватила мобильный и, игнорируя распластавшегося на полу Таканаши Дайске, открыла навигатор метаверса — нужно было проверить.       — Таканаши Дайске!       — А? — не понял парень.       Совпадение не найдено       Её глаза медленно расширились, пока рот открылся настолько широко, что кажется, та самая бита вошла бы в неё широкой частью без каких-либо проблем. Мобильный едва не выпал из её трясущихся рук.       Ошибки быть не могло. Она сама помнила, как они недавно обсуждали, что эту проблему бы стоило решить, чтобы…       А это значило только одно.       Эта лунянка на самом деле смогла изменить сознание человека, не прикасаясь к метаверсу              Мяч пружинил в его руках от пола, пока он замер посреди площадки. И хотя впереди перед ним замерли двое защитников, эти хлюпики были ему не ровня. Хитро улыбнувшись, он подпрыгнул высоко вверх, прежде чем отправить мяч прямиком в корзину. И, как он и рассчитывал, длины рук им не хватило, чтобы отбить его снайперский выстрел.       Будь у них баскетбол хотя бы в чуть большем почёте, чем волейбол, он и его команда смогли бы выйти на городской уровень. А там, чем чёрт не шутит…       Но всё сгубили чёртовы волейболисты. Чёртов Камошида, чёртов!..       — Сакода-кун такой классный!.. — донеслось со скамеек запасных.       Он лучезарно улыбнулся и смахнул со лба пот. Этих двоих он хорошо знает — две последние упорные девушки из его фан-клуба — а ведь когда-то его чуть ли не вся школа носила на руках. Но, те времена прошли, и теперь ему приходилось довольствоваться этими двумя и ещё парочкой девах подоступнее — он даже не пытался запоминать их имена, улыбаясь каждой и говоря очаровательное «Куколка!». А эту парочку так вообще забил в телефоне как «Правая» и «Левая» — они почему-то всегда ходили вместе. А ещё они типа подруги, но типа воюют за него.       Какие бабы всё-таки курицы, а? Впрочем, его теперешние напарники по клубу — не лучше. Они все слишком тупы и бездарны, чтобы хотя бы немного быть на его уровне. Это скучно.       Баскетбол — тупо. Учёба не лучше. Но в спорте он хотя бы иногда ощущал отблеск азарта и борьбы. Да и нравится ему — когда он весь такой сильный, им так любуются…       Его сердце пропустило внезапный удар. Он обернулся, почувствовав взгляд. Она стояла на другом конце площадки, всё такая улыбчивая, с перевязанной головой и розовой косой. Заметив его интерес, её единственный глаз хитро прищурился. Она подняла свои тонкие пальцы с длинными ногтями и поманила его. Ёшимори-младший, ощутив зов природы, зашевелился в штанах.       Разумеется, он знал, кто это: Эношима Джунко. Девушка-стихийное бедствие, как её называют те, кому довелось с ней общаться лично. А ещё, согласно тех же слухов, та ещё шлюха, стерва и потаскуха. Не ходи про неё настолько дурная слава, не будь она настолько агрессивной — а он оценил, как она швырнула утром бедную подстилку Камошиды — так ей и надо. Интересно, а повязка на голове — тоже работа той тупой курицы? Или это её друзья постарались? Словом, не будь Эношима настолько Эношимой, он бы с ней замутил, может не на постоянку, но потрахаться дело милое. Сиськи зачётные, мордашка смазливая, осталось только оценить, как она умеет этим пользоваться.       Его предчувствие, не раз говорившее ему, когда дело пахло жареным, совершенно внезапно пробудилось и начало бить пожарную тревогу. Чем ближе он подходил к этой девушке, тем более тягостно оно скреблось ему в заднюю часть черепа. Точно бы кто-то пытался ему сказать, невидимый: эта деваха бедовая. Беги, беги, глупец, пока можешь!       Он внутренне усмехнулся. Она? Эта шлюховатая курица? Ну да, он вроде как помнил, что она что-то там мутила с Нииджимой, и вот последнюю он неиронично боялся: она, если что, и вмажет по яйцам, и полицию вызовет, и учителям настучит. Короче, одна из тех правильных девочек, связываться с которыми — себе дороже. Но Эношима?       Её максимум — это быть одной из тех шлюшек по вызову, которые сосут яйца мужикам постарше, а потом строят невинные глазки учителям и предкам. Кстати, может быть, она за этим к нему и явилась. Прости, куколка, но мне немного претит ебать инвалидов. Приходи в другой день, без бинтов на башке.       Впрочем, если бы он прямо так ей в лицо и заявил, это бы очень повредило его имиджу. А значит — улыбаемся и вежливо отсылаем её к чёрту. О, Правая и Левая что-то поняли — вон, подскочили со скамеек и теперь пыхтят позади него. Чёрт, мож, реально подбить их на тройничок?       — О, Эношима-сан, неужели вы решили почтить вниманием наш скромный клуб баскетбола? — приветливо улыбнулся он.       Та отзеркалила его и кокетливо наклонила голову набок.       — А, может быть, мне нужны именно вы? — облизнула губы. — А то многие так лестно отзываются о ваших навыках… баскетбола. Мол, никто так не прокидывает трёхочковый, как Сакода-кун. А я очень люблю, — поиграла с косой в руках, — трёхочковые.       — Это что за пугало, Химико?       — Это Шлюхошима, Мичико!       Правая и Левая, разумеется, не могли не отпустить комментарии в своём фирменном «шу-шу-шу» стиле. Интересно, они реально, дуры, не догоняют, что их хорошо слышно?       Ёшимори рассмеялся. Нет, он конечно всё понимает, но он не наивный задрот из клуба геймеров, чтобы на него такой очевидный подкат сработал. Но попытка хорошая, куколка. Интересно, что она подразумевает под «трёхочковыми»? Секс втроём? Групповуху? Не его тема, в любом случае — ещё бы он стал с кем-то делиться.       — Я, конечно, не против продемонстрировать свои навыки, — рассмеялся он, — но разве Нииджима-сан не будет вас ревновать? А я очень боюсь её гнева!       Внутренне он подумал о том, что лесбухи его возбуждают даже меньше, чем потенциальные групповухи. Да, собственно поэтому он никогда не согласится на Правую и Левую вместе.       Она сделала несчастное лицо, точно бы его отказ её расстроил — вот только по её единственному глазу он прекрасно видел, что она не против — веселится.       — О да, эта сучка меня прикопает за школой, если узнает.       Деваха получила несколько очков в его личном рейтинге — так быстро переключиться от похотливой фифы на своего в доску томбоя надо ещё уметь. Она снова облизнула губы, не сводя с него взгляда.       — А вообще, всё довольно просто, Сакода-кун, — её лицо поскучнело, — школе нужны герои. Ну, когда прошлый, Кончишида, скончался.       Ему стоило огромного усилия, чтобы не расхохотаться: а чёрт, ты хороша, девка, языкастая. Впрочем, он слышал из слухов, что язычком этой чертовки можно пробить титан. Интересно, а она, ну, в этом деле тоже…       — Короче, Шуджину нужен хоть кто-то, кто не связан с порочащим прошлое скандалом. А Нииджима, ну, которая моя тёлка, — фыркнула, — она мне и говорит: найди кого-нибудь, кому не жалко выделить бюджет. И мама моя, — она причмокнула губами, — кому-то достанутся все денюшки волейболистов.       Сакода Ёшимори, впервые за много дней (если не лет) ощутил невероятный азарт и возбуждение. Запах наживы, возможность снова, пусть в последний год обучения, собрать команду, попасть на городские, начать нормально тренироваться…       — Сколько? — глухим голосом произнёс он, который совершенно выбивался из его образа солнечного пай-мальчика.       Она поводила губами и пожала плечами.       — Не знаю. Я не вглядывалась в эти цифры, ну, понимаешь, — подмигнула, — я слишком была занята грудью президента. Она у неё такая, — пожмякала в воздухе, — маленькая, но оч упругая.       — А я вот люблю большую и мягкую, — на автомате бросил он, уже без всякого стеснения пялясь на эту блондинку. Непонятно, что его сейчас в ней привлекало больше: потенциальные деньги на клуб или она сама.       — Я тоже, кстати! — как бы невзначай провела по себе, — вот зароешься с головой в сиськи, и такой кайф.       — Никогда не понимал, зачем женщинам делать это с женщинами.       Та поиграла бровями.       — А ты попробуй. Вдруг понравится?       Он впервые за долгое время искренне рассмеялся — а она забавная!       — Ты немного ошиблась полом!       — О нет.       Он вздрогнул, ощутив прикосновение к напряжённому паху.       — Полом я как раз не ошиблась.       Она стояла вплотную к нему, откровенно не стесняясь, что её сиськи упирались в него, а декольте — у неё как будто нарочно было расстёгнуто несколько пуговиц сверху блузки — давало шикарный обзор на два величественных горба, прикрытых жалкими слоями ткани.       Кажется, его пах затвердел настолько, что им сейчас можно было бы ломать камни и рубить дрова. Её запах был на его вкус слишком приторный — какие-то цветочные духи, которыми тёлки любят себя опрыскивать по сто раз на дню. Да и сама она — какая-то слишком уж агрессивная, как тянка из хентая.       Однако ничто не возбуждало его в ней так, как её деньги.       Но пока он пытался сообразить, что делать, как, его губы внезапно оказались накрыты её — а у них не такая большая разница в росте, оказывается. Обычно ему приходилось наклониться, чтобы девушка могла достать до него. А эта сама, инициативная.       Мир вокруг пропал, сократившись до одного единственного ощущения и одной единственной извилины, которой он мог думать. Она целовалась так, как не целовала его ни одна девушка что в школе, что вне её. Это не просто какой-то там французский поцелуй — это французский вакуумный пылесос огромной мощности. Он ощутил слабость между ног — кажется, сынок Ёшимори готовился выкинуть белый флаг от одной лишь оральной прелюдии — а с ним такого не случалось… да никогда.       И, точно бы чувствую свою власть над ним, она разорвала контакт за секунду до того, как он взорвался.       И сразу в его голову ворвались образы, вкусы, звуки и запахи. Левая и Правая вопили как две подстреленные белуги, члены команды свистели и хлопали им, о чём-то переговаривались… А эта стерва, подмигнув, отстранилась и, виляя попой, пошла на выход. Как вдруг затормозила и обернулась.       — Впрочем, Нииджима может и не согласиться на кандидатуру вашего клуба. У неё, знаешь ли, — она покачала головой и грустно вздохнула, — много альтернатив. Слишком много.       Он моргнул, пытаясь прогнать наваждение и успокоить Ёшимори младшего — тот настойчиво требовал продолжения. И ему было абсолютно пофиг, что интуиция вопила благим матом и требовала сейчас же, сломя голову, бежать на другой континент, что эта тянка, как она неоднократно намекала — махровейшая лесба, что она была не первой кондиции, наверняка перетрахала сотню мудаков, что у неё полхари в перевязке.       Такого чистого вайба секса он не ощущал ещё никогда. Ему даже показалось, что она была бы не против оседлать его прямо здесь, вот так, при всех. А ещё то, что она знает всё это, и, издеваясь над ним, набивает сейчас цену.       — Если бы у вашего клуба было больше преимуществ…       И даже Правая и Левая, обступившие эту богиню секса и вопящие что-то на своём курином, не могли заставить его отвести от неё глаза. Чёрт возьми, если он не трахнет её, он будет сожалеть об этом до конца дней. Нииджима — какого хуя эта секс-бомба досталась тебе, а не ему?       — Ну, я пошла, — подмигнула она напоследок, после чего скрылась за поворотом, напоследок изящно вильнув попой.       — Тренировка окончена на сегодня, — он резко повернулся на своих парней. У них у всех были очень завистливые взгляды. Вот прям читалось это «Мне бы так!..» — Все могут быть свободны, соберёмся обязательно ещё!       — Сакода-кун!       Правая и Левая повисли на нём. Они даже выглядели похоже — две неприметные брюнетки, одна со стрижкой под мальчика, другая с двумя косичками и в очках. Не будь этой незначительной разницы, он бы сказал, что они потерянные сёстры-близняшки.       — Сакода-кун, не ходи за ней!       — Сакода-кун, ты же не купишься на её противные бидоны?!       — Сакода-кун, ты…       И мягко, но уверенно он отстранился от них. Его глаза были устремлены только на тот поворот, за которым скрылась эта ядерная бомба траха.       — Мы ещё с вами поговорим, девочки, ладно?              Эношима, вынырнув из-за угла в первую очередь достала влажную салфетку и протёрла ей губы, после чего смачно плюнула — и это всё под взглядами её, Анн, и Шимизу. Последняя же покачала головой.       — Эношима-сан, вы…       Промеж них повисло молчание. Они краем глаза слышали (и даже видели), что устроила эта… эта… у Анн не было никаких слов для описания. Она встретилась с лунянкой взглядами, та самодовольно ухмыльнулась.       — Ха? Ты?       Анн нарочито громко фыркнула.       — Ты соблазнишь этого Сакоду?       Эношима скучающе повернула на неё голову.       — Да. Мне что-то должно помешать?       — Да, кое-что! — Анн потыкала на левую половину своего лица, напоминая о повязке. — Это тебя не смущает?!       Та поморщилась.       — Ну, слушай, ну не тебя ж с Шимизу посылать, — она насмешливо провела по ним взглядом. — Две дилетантки.       Обе девушки, не сговариваясь, возмущённо распахнули рты и выкрикнули:       — Дилетантки?!       — Муку вообще ещё ребёнок, ей бы машинки, самолётики, мотоциклы, гранатки…       Икусаба молча показала сестре кулак.       — Кто вообще в здравом уме захочет сделать что с тобой… — Анн показала руками область. — С тобой не то что в обычном состоянии, а в таком…       Она вздрогнула, когда эта ненормальная телепортировалась к ней.       — Спорим?       — Ха?       — Спорим, что я заставлю это Сакохрена описаться в штанах, даже несмотря на мои бинты?       — А спорим!       Раньше, чем она успела сообразить, они уже скрепили руки.       — У тебя ничего не выйдет, дура!       Эношима как-то по-особенному прищурила свой единственный синий глаз.       — Как говорила первая шлюха Шибуи — похрен на лицо, мальчики любят горячие мохнатые киски.       Анн сглотнула, смотря на эту… сущность. Они даже не договорились, на что спорят, ками-сама!       — Готовимся к фазе «два». Народ, на позиции!       Переглянувшись ещё разок напоследок, они все разбежались каждая в свою сторону. План чёртовой лунянки требовал участия всех членов их маленькой группы.       Сердце Анн немного кольнуло. Нет, не обидой. Это было чувство узнавания: словно бы она снова — Пантера, которой рубленными фразами отдаёт приказания Джокер. Та же самая причастность, готовность положиться на другого и чувство плеча — всё то, чего ей так не хватало всю её длинную жизнь. Чёрт, да не будь Эношима такой Эношимой, она была даже не против, чтобы стать подругами. При всех своих недостатках она, как и Рен, умела вселять в людей уверенность и разжигать внутренний огонь.       Будь она не такой королевой драмы, заносчивой стервой и самовлюблённой эгоисткой, ага.       Признаться честно, она даже завидовала этим двоим (Эношиме и Икусабе) — она всегда мечтала о сиблинге. Она была не против, чтобы у неё была такая же (но адекватная!!!) слегка вредная старшая сестра, которая, если что, за неё всегда впишется и вступится. Она была бы не против, если бы она могла в любой момент к ней прийти и поплакаться на её жилетке. И даже несмотря на то, что она чётко видела, что этих двоих связывает нечто донельзя больное и токсичное (примерно как лунянку с президентом), то, как они понимали друг друга без слов, то, как они друг другу подставляли спину, то, как молчаливая брюнетка заботилась о своей капризной сестре (интересно, а кто из них старше?).       И даже ей — недо-Кагуя ведь сказала, под влиянием момента, но всё же, что они сёстры. И это скребло на сердце. Она бы, разумеется, чокнулась, если бы у неё на самом деле внезапно появился такой сиблинг — они общаются всего день, а ей уже хочется расцарапать лицо этой нахалке. Но… чёрт возьми, как у неё получается быть настолько надёжной? Успешной?       Помотав головой, она поспешила в сторону учительской.              Когда он свернул за поворот, она, точно в насмешку, скрылась за следующим. Ситуация повторилась ещё несколько раз, прежде чем он, перейдя на бег, заметил, как она, смеясь, нырнула в подсобку и закрыла за собой дверь.       Он замер перед ней, вцепившись пальцами в ручку. Вообще-то это помещение обычно было закрыто — что-то навроде склада ненужного спортивного инвентаря, большей частью уже непригодного или чересчур старого. Откуда у неё ключ?       Интуиция, кажется, уже устала предупреждать его об опасности, и теперь просто смолкла, превратившись во что-то навроде надоедливого жужжания комара над ухом. Однако даже он, ведомый похотью, напрягся: что-то во всей этой ситуации очень подозрительно. Примерно как с Кончишидой (отпадное имечко, да) и тем, как он провожал попки школьниц долгим пристальным взглядом.       Со стороны подсобки раздались новые смешки. За ними последовало самое настоящее мурлыканье:       — Неужели несчастные денежки волейболистов так и останутся без дела…       Он аккуратно прислонил ухо. Изнутри доносилось шуршание, очень характерное. Невольно он сглотнул.       — Неужели, м, нет никого, кто их достоин, сильного, смелого!..       Он рывком дёрнул двери на себя и распахнул их, шагнул внутрь, тяжело дыша.       Чтобы встретиться с насмешливым прищуром единственного синего глаза. Она, улыбаясь, сидела на спортивном мате с ногами, положив руку на юбку. Поиграла пальцами.       Он сделал ещё один шаг вглубь. Ещё, ещё. Кажется, совсем чуть-чуть, и вот она, желанная…       Её губы разошлись кривым полумесяцем.       — Муку!       Сзади что-то грохнуло, после чего его тело взметнулось пушинкой, запоздало ощутив острую боль в районе спины. Со всего размаху он влетел в стену, после чего сполз по ней.       — Моя смерть-машинка так хорошо бьёт вертухи, ня!       Голова раскалывалась на части, а на краю сознания пришло медленное и болезненное осознание: интуиция была права.              Джунко деловито подняла парня за пучок выбеленных волос и потрепала по щекам.       — Эй, ты там цел?       — Тварь…       Хихикнула, затем наклонилась к уху.       — Совет дня от тёти Джунко: халявных сисек не бывает!       Парень, услышав это, зашевелился, пытаясь что-то сделать.       — Так, а это в планы не входит, а ну не ёрзай!       В руках девушки очутился ролик клейкой ленты и ножницы. Ещё спустя пару секунд бывший лидер баскетбольной команды Сакода Ёшимори сидел со склеенными за спиной руками. Не считая ссадины на щеке, в целом, он выглядел так же, как и раньше. А мутный взгляд, постепенно, прояснялся.              Наконец, он помотал головой и поднял глаза.       Перед ним стояли двое: та самая стерва, которая его сюда заманила, а рядом с ней — мрачная брюнетка с веснушками, которая молча протянула биту в руки блондинки.       Стоп, биту?       Конец угрожающе вонзился в пол рядом с его драгоценным сокровищем.       — Криминальная Япония, серия вторая. Камера, мотор!       Его глаз дёрнулся. Веселится, значит, да?       — Ну, догадываешься, Сакода Ёшимори-кун, ради чего я тебя пригласила на наше такое супер-пупер офигенное свидание? — в этот момент, точно издеваясь, она сделала своё лицо и голос максимально милыми и безобидными — особенно эти губы бантиком.       Он сплюнул и попытался высвободить руки и встать.       — Я бы не советовала, а то она, — обманщица кивнула налево. — Сделает тебе очень и очень больно.       — Не больнее, чем ты, — зло произнёс он.       Она захихикала, прикрыв рот ладонью.       — Ой, да у нас тут клуб разбитых сердечек нарисовался, какая жалость…       — Что тебе от меня нужно? — перебил он её.       Слухи говорили, что если не давать ей заткнуться, она будет вещать до скончания веков — кажется, это правда.       Её единственный синий глаз прищурился.       — Видишь ли, я бы была непрочь свести близкое знакомство со столь талантливый спортсменом, — покивала, — мне на самом деле нужны горячие головы, а у Нииджимы — лишняя денежная труба в бюджете.       Она сделала паузу, пока в воздухе повисло напряжение вместе с невысказанным «но». Он буравил её взглядом и скалился: да, смотри какая уверенная в себе, заманила его, лоха, в подсобку и теперь думает, что победила? Однако это же заставило его задуматься — если это не клуб, то тогда… что?       Его глаза расширились. Может ли быть…       — О, ты понял. Да, парь, — она покатала свой конец биты в ладони, — у меня и у Нииджимы есть ма-аленькие вопросики к тебе и твоей банде.       Он закусил губу. Чёрт, ведь знал же, что она сучка президента, а поди ж ты… в его оправдание — чёртова Эношима слишком хороша.       — Думаете, что изобьёте меня, и всё закончится?       Блондинка оскалилась и покачала головой.       — Разумеется нет. В плане — отпиздить тебя было бы хорошим вариантом, не будь у тебя твоей банды.       Она размяла шею свободной рукой.       — Ты, конечно, главный и всё такое, но мой опыт мне говорит, — щёлкнула зубами, — выпиливать надо всех. А у меня большой опыт с упырками вроде вас.       Что-то в том, как она это сказала, заставило его ощутить холод в лопатках.       — Да если бы тут были мои…       — О, кстати о них, — она закинула биту на плечо, — забьёмся с тобой?       — Э?       — Ну не тупи, заключим пари, сделку.       — Какого плана?       — Ну не смотри на меня такими тупыми глазами!       Он же в эту минуту пытался переварить её слова. Сделка, пари? С ним? Сейчас? Что она…       — Короче. Щас твои кенты заявятся и мы устроим King of Fighters.       Он беспомощно смотрел на неё и хлопал глазами. Она закатила свои.       — Ну, твоя банда против моей. И кто победит…       — Ты отпустишь меня?       Если бы он был на её месте (а что-то ему подсказывало, эта стерва была на него похожа характером) он бы ни за что не соглашался на что-то подобное, не имея за спиной преимущество. А оно у него было — пара парней из его булли занималась спортом, один даже боксом. И если они все соберутся…       — Да, отпущу и даже отдам мою пелотку, — похлопала по юбке. — Как боевой трофей.       Минут пять назад он бы за такое предложение отдал все свои наличные деньги и душу, но в теперешнем — она его возбуждала чуть менее, чем никак.       — Спасибо, откажусь, свободы хватит.       Она надула губы.       — Слушай, ещё никто не жаловался!       — Аники!       С воплями, криками и визгами в подсобку набилось человек девять народу — включая хрупкую брюнетку, которая проскользнула внутрь последней.       — Аники, что с тобой…       Вся его банда, в полном составе, замерла у дверей.       — Сакода-аники?       Блондинка подмигнула ему.       — Короче, мы с тобой договорились, да? King of fighters, Tekken, ну ты понял.       Брюнетка очутилась рядом и, шутливо улыбнувшись, приложила руку к пустой голове, отдавая честь.       — Все булли собраны в одном месте, командир!       — Вольно, рядовой Шимизу, отличная работа.       Она медленно обернулась, после чего вскинула руки в стороны в приветственном жесте. Он не мог видеть её лицо (хотелось пнуть её), но догадывался, что она сейчас улыбается. Конечно, ведь кому, как не булли, понимать, как ведёт себя другой булли, чувствуя силу.       И что-то ему сейчас очень сильно подсказывала, что щемить будет не он, а его. Но, рассуждая логически: на что она надеялась, собрав его банду в полном составе и собираясь устроить… эм, мордобой? Если только у неё нет какого-то бойца, который может…       Его спина отозвалась болью, а в голове промелькнула фраза, которую он слышал буквально недавно:       — Моя смерть-машинка так хорошо бьёт вертухи, ня!       Он медленно перевёл взгляд на брюнетку, которая всё это время была с этой чокнутой. Если тот удар был от неё… ну, тот удар, от которого у не было ощущение, что в него влетела грузовая фура на полном ходу. Не-ет, ну не-ет, ну посмотри на неё, да, высокая, выше, чем некоторые, но она же маленькая? Она же не сможет своими маленькими женскими ручками и кулачками…       — Товарищи! — резкий голос Эношимы заставил вздрогнуть всех в комнате. — Минутка вашего внимания! — теперь она звучала донельзя пафосно, будто бы надела на голову невидимую корону. — Ваш босс был захвачен мною, Эношимией Джункианой первой, королём мира демонов.       Один из парней, не сдержавшись, прыснул.       — И теперь, чтобы освободить эту принцессу, — она ловко поймала его за голову и приподняла, — захваченную злобной мной, вы должны одолеть моего верного миньона, сэра Икусабия Мукуревича!       Его парни, думая, что это какая-то дурацкая шутка, уже не скрывали улыбок.       — Босс, мы думали ты взаправду попал в переплёт, а ты…       Его рот открывался и закрывался. Эти дебилы, они что, не догоняют?!       — Идиоты, она взяла меня в плен!       — Э?       Тем временем Эношима важно уселась на спортивный мат и поманила за собой вторую брюнетку — которая без веснушек. Как там она?..       — Муку, я скажу это в первый и последний раз, не обольщайся.       Атмосфера в комнате сразу стала какая-то более зловещая — его парни, ничего не понимая, приняли угрожающие позы. Эта же самая «Муку» в это время подошла к сложенным с другой стороны швабрам и взяла одну из них в руки. С ней же вернулась на позицию, в центр комнаты.       Go for a walk       В полной тишине раздалось хихиканье. Слабое, довольно противное, как у гоблина. Но с каждой секундой оно становилось всё громче, превращаясь в смех.       Муку смеялась. Она хохотала, пока его парни, переглядываясь, медленно обступали её, с опаской, как ненормальную.       — Так бы сразу, сестра!              Резкий удар шваброй рассёк воздух, вмазавшись прямиком в нос.       — Ау, что за!..       Хрупкая на вид брюнетка с ворохом веснушек взорвалась шквалом атак — а била она узким концом, без щётки, действуя на манер копья или бо. Один, второй, третий, четвёртый, пятый…       — Чёрт, гасим е…       Говоривший зашёлся в вое, получив точный удар по зубам. Впрочем, они уже приходили в чувство — их позвали сюда работать кулаками и спасать Сакоду-аники — и уж в этом они хороши!       Гигагантская фигура Ханатаро — почти два метра в росте и косая сажень в плечах — нависла над этой чёртовой соплячкой, готовясь вмазать фирменную двойку или тройку — даром, что ли, он среди них боксёр? И то, что их много, играло против неё — пространства подсобки едва-едва хватало на них всех, так что пока она махала своей шваброй, отгоняя тех, кто помельче, уж он-то…       Сакода с открытым ртом наблюдал, точно в замедленной съёмке, как эта сопля поднырнула под боксёра, с лёгкостью подняла его в воздух, раскрутила и швырнула. Блондинка, сидевшая справа от него на сваленных матах, хлопнула себя по ладоням.       — Ай да Муку!       Грохот, вопли, несчастные двери подсобки, жалобно скрипнув, как-то выдержали удар, вместе с кучей-малой, образовавшейся у неё.       — Не, я думала, она хвасталась, когда говорила, что тягает штангу по сто двадцать кеге…       — Сто тридцать.       Донеслось короткое из пыла боя — там же те, кому повезло уклониться от человеческого снаряда в виде Ханатаро, теперь пытались не попасться на удары импровизированного посоха из швабры.       Шимизу, с горящими глазами, не могла отвести взгляда.       — Она такая сильная…       — Я ж говорю, Муку всех отпиздит! — хмыкнула блондинка. — А вы всё мне «Да не справится она, да не справится!»       В это время парень поумнее, с ёршиком рыжих волос, с криками бросился на них — то есть в сторону своего босса.       — Ты!       Чтобы в следующую мгновение в его голову влетел снаряд. Покачнувшись, он медленно завалился назад. Возле него валялась щётка швабры.       — Скажи спасибо, что не бейсбольный мяч, а то здесь был бы разбитый арзбуз!       Сакода покосился на Эношиму — та, кажется, совершенно потеряла интерес к бою и вместо этого копалась у себя в рюкзаке, закинув нога на ногу. Стоп, большой рюкзак? Откуда она его взяла?       В её руках очутилась белая бутылка, с которой она начала скручивать крышку.       Рыжий парень протянул руку и схватил её за ногу.       — Да мы тебе…       — Шимизу-сан, у нас тут игрок с красной карточкой не желает уходить с поля. Добавьте ему битой, чтобы он понял.       Карие глаза этой девушки, кажется, засверкали.       — А что, а можно?       — Можно, можно.       Эношима присосалась к бутылке.       Тем временем Ханатаро и мелкая брюнетка медленно обходили друг друга, сближаясь. Рывок!       Кулак пронёсся прямо над головой девушки, в то время как швабра, жалобно скрипнув напоследок, сломалась об тело парня.       — Теперь не такая грозная, да?       Вместо ответа она сжала левую руку в кулак.       — Это было для вашей безопасности.       Свист в воздухе презнаменовал новый крик боли: Ханатаро, скрючившись в позе эмбриона, валялся на полу. За ним последовал новый: Шимизу, размахнувшись, ударила рыжего битой в живот. А потом ещё разок. А потом ещё, а потом…       — А ну хватит, нам тут жмуры не с руки. Фу!       Блондинка облизнулась, после чего заглянула в бутылку.       — Чёрт, тёплый кефир — отстой! Хочу холодное!       В этот момент она потрясла бутылку. И белые капли чего-то очень дурно пахнущего все оказались на лице у Сакоды. У него дёрнулся глаз. Он почти что готов был поклясться, что это месть.       Брюнетку взяли в клинч с двух сторон. Она, не теряясь, набрала скорости и вмазала одного из прицепившихся в стоящий неподалёку спортивный снаряд — козёл, кажется. Второму же достался хук правой рукой прямо в лицо — раздался новый вопль.       — Кажись, твои бобики проигрывают, да?       Сакода не мог ничего сказать против — его парни, конечно, не были какими-то профессиональными борцами или драчунами. Обычные школьники, но, подкачанные. Ну, Ханатаро боксёр, но это исключение!       Они же просто отбирали у чмошников их деньги, никому не мешали, мирный бизнес, чё бухтеть-то! Окей, некоторых несогласных приходилось пиздить, в том числе ногами. Но…       Брюнетка вмазала своим лбом по чужому, перехватить тело и выставить перед собой на манер щита, приняв град ударов. Пригнуться, поднырнуть, удар по коленному суставу — новый крик и новый скорчившийся от боли младенец.       По большому счёту на ногах более-менее держались только трое, исключая саму брюнетку. Ханатаро, тяжёло дыша, поднял над головой спортивного козла и замахнулся им. Она же, точно издеваясь, обтекла направление атаки и подставила под удар одного из союзников. По итогу тот, точно пробка из шампанского, вылетел в коридор, снеся двери.       Эношима цокнула языком.       — Бля, как я это Макото потом буду объяснять? Она ж меня сгрызёт!       Заметив взгляд Сакоды, плотоядно улыбнулась.       — Тебе это, правда, не поможет.       — Мне интересно, как ты будешь это, — он кивнул, — оправдывать?       — О, не переживай…       Бедный козёл, получив пинок Мукуро, порвался и разлетелся на мелкую щепу и и металлические ножки — две из которых остались в руках у Ханатаро.       —…лучше глянь, как Муку радуется — как сводить ребёнка в парк развлечений!       Она улыбалась. Это мелкая дрянь, сестра этой чокнутой, она улыбалась. Она улыбалась широко, она, кажется, почти что смеялась от радости и счастья. И даже пропуская удары, нанося их, выходя из сложной ситуации.       Она. Ни одну. Чёртову. Секунду. Не прекращала. Улыбаться.       Ханатаро, покачнувшись, закашлялся, прежде чем с грохотом упасть на колени. Сестра ненормальной, потирая кулаки, подошла к нему, очевидно, побеждённому. Её рука легла на голову.       Хруст, как боксёр встретился с полом, слышали все присутствующие в комнате.       Девушка, тяжело дыша, наконец обернулась.       Её серые глаза, потянутые маревом удовольствия, её тупая улыбка, язык, который она высунула…       Когда-то давным-давно ему довелось побывать в Индии вместе с родителями — обычная туристическая поездка на Гоа. Помимо бесконечного нестерпимого жара, тонны кровосущих и везде лезущих насекомых и нестерпимой вони возле помоек, ему запомнился один храм, в который он попал, отбившись от туристической группы. Вернее, статуя, которой поклонялись и которая стояла посреди него.       Женщина с длинными волосами и чёрной кожей, с высунутым языком, одетая то ли в шкуры, то ли ещё во что-то, с самым настоящим ожерельем из человеческих черепов. Ему, тогда ещё относительно мелкому, она показалась настолько живой и страшной, что он, не выдержав, завопил как девчонка.       Как ему, белому от испуга, на ломанном английском объяснил их гид — это какая-то очень злая местная богиня, которая приходит наказать плохих людей. Звали её… Карри, кажется?       И вот сейчас она точно бы воочию стояла перед ним, воплотившись в теле очень хрупкой девушки с веснушками и чёрными волосами.       Наступила долгая и тягостная тишина. Время, казалось, остановилось.