Incomplete

Это произошло в один из радостных дней позднего лета под сенью тяжелых зеленых ветвей, когда легендарная Оксенфуртская Академия наконец-то вновь распахнула свои двери. Жестокое ярмо правления Короля Радовида, ныне покойного, было сброшено, к скорби немногих, которые осмеливались открыто выражать сожаление из-за развивающихся над городскими башнями черных знамен с солнцем Нильфгаарда. Силы последней реданской армии, отступив далеко на Север, выторговывали для себя условия мирного соглашения, что явно было знаком их капитуляции. По этому поводу вино текло рекой во всех тавернах. Оксенфурт стал ставкой Императора Эмгыра в деле по укреплению власти нильфов на Севере. Посему молодые и амбициозные отпрыски нильфгаардской аристократии смешались с наследниками дворян Севера в стенах города на берегу реки Понтар. Последние, в свою очередь, приняли смену режима с присущей дворянам грацией нежели мужеством. Я сам снова оказался в Оксенфурте вместе с потоком возвращающихся жителей, профессоров в развевающихся мантиях и студентов полных новых надежд. Я закончил читать лекцию по эпическому стихосложению и дал вечернее выступление, исключительно по многочисленным просьбам, когда мой дорогой друг Геральт из Ривии остановился в городе. После успешного ведьмачьего контракта кошель его был заполнен звонкой монетой, но, к сожалению, доспехи его нуждались в ремонте, выходящем за пределы возможностей сельских кузнецов. Так мой друг и оказался в Оксенфурте. Мы, как всегда, были рады нашей встрече. Одарив ведьмака братскими объятиями, я отвел его в любимую таверну, чтобы выпить по такому случаю. - Геральт, друг мой, - сказал я, как только мы опустошили наши бокалы, - пока ты здесь, я надеюсь, ты окажешь мне честь и согласишься познакомиться с моим племянником Джераном. Он приехал в город, чтобы продолжить учебу, а его матушка, естественно, попросила меня приглядеть за ним. Геральт, которому было свойственно своеобразное чувство юмора, сказал: - Скорее всего, она просила тебя держаться от него подальше, - но, позабавившись собственным остроумием, согласился. Чтобы добраться до популярной среди студентов Севера таверны, где мой племянник был завсегдатаем, нам пришлось пересечь город. В этот вечер он снова веселился в компании своих друзей за кружечкой темного пива. Я с большим удовольствием представил моего друга, и не в последнюю очередь, следует признать, из-за того, что мой племянник с сомнением относился к достоверности рассказов о наших с ведьмаком славных подвигах. Встреча с Геральтом во плоти оказала благотворное влияние на его чрезмерный скептицизм. К моему глубокому сожалению, многие неопытные молодые люди судят лишь по внешности. Стоит человеку проявить некий вкус в одежде, овладеть лютней и арфой, а также постоянно за собой ухаживать, так всякий начинает сомневаться в его отваге. Однако седой, сухощавый, как дикий волк, мужчина в изношенных доспехах с каменной миной не вызывает ни у кого вопросов, и они приписывают ему воинские достоинства, не требуя никаких подтверждений. Конечно, не существует какой-либо боевой добродетели, которой Геральт не имел бы, но, господа, это дело принципа. В любом случае, впечатленный племянник готов был провести больше времени в моем славном обществе и в компании моего печально известного друга. Когда мы с Геральтом решили навестить нашего друга Золтана, дабы передать в его любящие и чуткие руки многострадальные ведьмачьи доспехи, племянник вызвался нас сопровождать. Краснолюда мы нашли в кузне его родственника, курящего на пару со своим кузеном трубку, забитую крепким табаком. Они были так рады, что выкатили целую бочку эля из задней части кузни и настояли, чтобы мы выпили вместе с ними за всех наших друзей присутствующих, отсутствующих и давно почивших. За опустошенной бочкой последовали две бутылки крепкого краснолюдского спирта. Я упоминаю эти факты не для того, чтобы оправдать последовавшие за этим события, а просто, чтобы вы поняли, что легло в их основу. Когда все тосты были сказаны, спиртное выпито, а доспехи Геральта, переданные в надежные руки, остались дожидаться завтрашнего рандеву с молотком и наковальней, мы наконец решили разойтись по домам. Несмотря на поздний час, город не спал. На одной из оживленных улиц мы встретили молодого и богато одетого нильфгаардца, которого сопровождали четверо гвардейцев, вернее сказать столкнулись с ним. Увы, ни личная гвардия, ни поспешный маневр, не помогли нильфгаардцу избежать столкновения с моим изрядно надравшимся племянником, который был не способен контролировать собственное тело. Зацепившись плечом с нильфгаардцем, Джеран запутался в собственных ногах и упал, вляпавшись рукой в сточный желоб, бегущий посреди улицы. Новенькие перчатки из серо-голубой мягкой кожи, которыми неделю назад хвастался мой племянник, оказались безвозвратно испорчены. - Ублюдок, не хочешь извиниться! – воскликнул Джеран с негодованием, когда ему, наконец, удалось подняться на нетвердые ноги. Нильфгаардец взглянул на племянника с выражением насмешливого скептицизма, которым он затем наградил остальную часть нашей компании. Видимо, в его глазах мы, без личной охраны, вынужденные полагаться лишь на собственные бойцовские навыки, не стоили внимания. Без единого слова нильфгаардец развернулся и пошел своей дорогой. Распаленный такой откровенной грубостью, Джеран, удивительно ловко для своего состояния, преградил дорогу нильфу и сказал: - Это возмутительно! Я Джеран Панкрац Монтэйн Лорд Крестэйн, и я требую немедленных извинений за такое хамское поведение! - Капитан, - произнес нильфгаардец таким тоном, словно увидел пятно на своих ботинках. - Уберите этого деревенщину с дороги. Привязанность дяди и гордость Панкраца едва ли могли быть свидетелями такого рода обращения: – Клянусь честью, вы не будете говорить с моим племянником таким образом! – выкрикнул я, приходя на помощь Джерану. Схватив рукоять меча и чувствуя себя крайне возмущенным, я добавил: – Друзья, ко мне! Естественно, Золтан и Геральт всегда ответят на мой призыв к оружию. Оба вышли вперед, чтобы присоединиться к нам. Возможно, Геральт сказал что-то более или менее похожее на: - Черт бы тебя побрал, Лютик, - но реальную меру его преданности можно оценить, когда он встает между своими друзьями и вражескими клинками. Геральт не только верный друг, но и человек большой чести, так что он просто не мог напасть, не дав шанса нашим противникам уйти с миром. - Забудь об этом. Просто иди домой, - обратился ведьмак к нильфгаардцу и даже подставил свою спину его гвардейцам, когда развернулся к нам. - И мы тоже идем домой, не устраивая драку посреди улицы. - Сомневаюсь, - сказал нильфгаардец, проигнорировав эту «оливковую ветвь мира». – Вы никуда не уйдете. Вы думаете, что можете просто уйти после того, как угрожали мне в лицо? Бичевание научит вас хорошим манерам. - Он тоже пьян? – спросил раздраженно Геральт капитана гвардейцев, охранявших нильфгаардца. Тот лишь пристально посмотрел на ведьмака с мрачным выражением лица, из которого следовало, что он хорошо понимал характер человека, которому служил. - Следи за своим языком, холоп, - сказал нильфгаардец холодно. Геральт повернулся к нему. Лицо ведьмака ожесточилось из-за этого оскорбления, и он сказал: - Не холоп. Ведьмак. Теперь проваливай к себе домой, прежде, чем у тебя появятся неприятности, с которыми ты не сможешь справиться. - Ох, видимо именно на это ты и рассчитываешь? – произнес нильф, и, повысив голос, крикнул, - Сержант! Вы, там, сержант! Должно быть удача была не на нашей стороне, иначе как можно объяснить нильфгаардский патруль, свернувший с мостовой на нашу улицу? Их офицер, бывалый вояка в возрасте, производивший впечатление здравомыслящего человека, обернулся к позвавшему его дворянину: он не мог невежливо проигнорировать призыв нильфгаардского аристократа. - Сэр? – обратился офицер к дворянину. Молодой человек вздернул подбородок и сказал холодным тоном: - Будьте любезны, обращайтесь ко мне Ваша Светлость. Я Лорд Орсэн, – сержант слегка выпрямился. Признаюсь, по мне пробежал холодок, когда я понял, что этот жеманный выскочка был настоящим главой одного из великих домов Нильфгаарда. – Немедленно арестуйте этих северян, - приказал Орсэн. - Я бы не делал этого, - сказал Геральт и обратился к сержанту, - Волскомб, не так ли? Встречал тебя в Велене три года назад. Поверь мне, это всего лишь пьяная ссора. Мы уже собрались уходить. - Никуда вы не уйдете. Вы угрожали насилием лорду одного из домов Нильфгаарда прямо на улице. Неужели вы думаете, что избежите наказания под предлогом пьянства? Сержант, делайте, как я приказал! Сержант выглядел чрезвычайно несчастным. – Ваша Светлость, - начал он неуверенно, - этот человек - Мастер Ведьмак, который… - Который оскорбил честь моего дома! – раздраженно перебил вояку Орсэн. - Я могу сделать это еще несколько раз, чтоб до тебя дошло, - Геральт закатил глаза. Признаюсь, в этот момент тон друга заставил меня вздрогнуть. К настоящему времени жар моего гнева угас, а в груди росло беспокойство за благополучие племянника и собственное. Я знал, что буквально в нескольких шагах вниз по улице находился небольшой аккуратный переулок, в конце которого была незапертая задняя дверь борделя, входная дверь этого приличного заведения выходила на восточную площадь Оксенфурта. Не более четырех минут бодрого бега с площади, и мы уже будем у моста, который выведет нас из города. Я попытался незаметно потянуться к рукаву Геральта, чтобы привлечь его внимание, но, увы, он был вне моей досягаемости. - Сколько еще доказательств их крайней наглости вам нужно? Я не приму никаких оправданий вашего бездействия! – злился Орсэн на городской патруль. - Ваше Светлость, - сержант сказал немного отчаянно, - Его Имперское Величество дал строгое указание насчет того, что в настоящее время в городе распри на почве чести запрещены. - Я думаю, Его Величество согласиться, что издевательства этих северян неприемлемы, а преднамеренное оскорбление члена Имперского Сената не только недопустимо, но и наказуемо, - рявкнул Орсэн. – Если вы сомневаетесь в этом, сопроводите нас непосредственно к императору. - Ты, должно быть, разыгрываешь меня, - угрюмо проворчал Геральт. Орсэн бросил на ведьмака разъярённый взгляд, развернул плечи и объявил сержанту: - Я ссылаюсь на свое право имперской аудиенции. Ты схватишь этих людей немедленно и сопроводишь нас к императору. Конечно, я часто хотел встретиться с Его Императорским Величеством, но, едва ли, при таких обстоятельствах. Я воображал, что буду давать представление при дворе, или приму участие в церемонии, где меня наградят званием Мастера Искусств. - Мастер Ведьмак, - обратился сержант к Геральту печальным голосом. - Не волнуйся. Я не убью твоих людей из-за чванливого индюка. Пойдем. Если он хочет попытаться разбудить Эмгыра посреди ночи ради этого, пусть попробует, - сказал Геральт.

***

Сержант выглядел ненамного счастливее меня, когда поднимался по лестнице Оксенфуртского форта, который теперь служил в качестве имперского штаба. Он провел нас до передней, где мы вынуждены были дождаться имперского камергера. Этот джентльмен, должно быть, видел десятый сон, когда ему пришлось вставать из своей постели. Камергер вышел к нам хмурый с недовольно поджатыми губами. Однако я был обескуражен тем, как он изменился, приветствуя Орсэна. - Ваша Светлость, чем могу быть полезен? – сказал камергер, отвесив глубокий поклон. - Начните с того, что узнайте имя этого человека, - произнес Орсэн, указывая на сержанта, - который заставил меня угрожать правом прямой аудиенции прежде, чем исполнил мой приказ. Я надеюсь, что вы решите этот вопрос. Эти северяне, - последнее слово Орсэн выделил особенно язвительным тоном, - оскорбили меня, а после угрожали расправой прямо на улице. Помимо этого, инцидент усугублен отказом сержанта арестовать их по первому моему требованию. Камергер выслушал Орсэна с участливым выражением на лице. - Я опечален тем, что многоуважаемый член сената столкнулся с такой неприятностью в городе, - сказал камергер. – Я могу только надеяться, что сержант Волскомб действовал, руководствуясь похвальным желанием, выполнить распоряжение Его Императорского Величества. Император наказал избегать любого публичного инцидента на улицах города, который мог бы стать причиной недовольства жителей, что, в свою очередь, может повлечь за собой последствия в виде недовольства нильфгаардской оккупацией. Я так понимаю, что вы не намерены официально ссылаться на право аудиенции? - Отнюдь, если мою честь не уважают, - прошипел Орсэн. – Я увижу этих собак выпоротыми публично, или Его Величество лично объяснит мне почему наказание невозможно. Геральт раздраженно выдохнул, и это привлекло внимания камергера, который смерил ведьмака внимательным взглядом. После секундной заминки камергер снова поклонился и сказал Орсэну: - Прошу простить за задержку, Ваша Светлость. Я вернусь так скоро, как только будет возможно. Тем временем, прошу вас, располагайтесь. Прежде, чем уйти, камергер отдал распоряжение слугам, которые подали Орсэну стул и поднос с серебряным кубком и бутылкой вина. Обидно конечно, но я не был удивлен тем, что обслуживали они только нильфгаардского дворянина. В течении следующих десяти минут, пока камергер отсутствовал, Орсэн сидел с жутко самодовольным видом и пил вино, изредка бросая на нас высокомерные взгляды. - Его Императорское Величество примет вас, - сказал камергер, поклонившись, когда вернулся. - Серьезно? – произнес Геральт. Должен отметить, недоверчивый тон моего друга был довольно неуместен. Орсэн посмотрел на нас с гнусной усмешкой и пренебрежительным прищуром. Отставив кубок, нильф пошел за камергером. Нам пришлось последовать за ними. Идущие по пятам сержант и стражники не оставили нам иного выбора. К сожалению, я не заметил ни единого окна, из которого, хотя бы, можно было бы выпрыгнуть в порыве отчаяния. В конце концов мы оказались в рабочем кабинете императора, который раньше был картографной залой форта. Посередине комнаты стоял массивный стол, за которым сидел человек и писал что-то, наверняка государственной важности, при свечах. Даже в условиях наших обстоятельств я не мог не запомнить встречу с самым могущественным человеком нашего времени до мельчайших деталей. Эмгыр вар Эмрейс, Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов - безжалостный завоеватель, захвативший весь Север из жажды власти и господства. Император – крепкий широкоплечий мужчина, носивший тяжелую золотую цепь на груди, которая была почти единственным его украшением. Длинные волосы, черные словно вороное крыло, были слегка тронуты сединой у висков. В его наряде не было ничего необычного: рубашка из зеленого льна под летней мантией темно-серого цвета, скромно расшитой золотой нитью. Конечно, ничего необычного, за исключением того, что, несмотря на поздний час, когда уже даже личные слуги императора спали, он до сих пор работал. - Ваше Императорское Величество, - сказал Орсэн, отвесив глубокий официальный поклон, когда наша процессия остановились перед столом императора. Золтан и я тоже поклонились императору, а на бедного Джерана было страшно смотреть: он сильно побледнел и выглядел довольно болезненно. Геральт кланяться императору не стал, хотя, я неоднократно осуждал его за полное пренебрежение этикетом, но даже сейчас, в столь опасной для нас ситуации, он не вспомнил ни единого слова из моих лекций. Отложив письменные принадлежности и пергамент, император, откинувшись на спинку кресла, посмотрел на нас. У меня даже не возникло сомнений в том, что юмор никогда не касался строгого лица мужчины. - Итак? – голос его был наполнен силой, свойственной властителю половины известного мне мира. - Эти агрессивные деревенщины… - начал свою эмоциональную речь Орсэн. - Я говорю не с тобой, - холодно ответил Эмгыр, и я внезапно понял, что император смотрит прямо на Геральта. - Всего лишь спор на улице по пьяни без каких-либо веских причин с обеих сторон, - невозмутимо сказал Геральт, поочередно указывая большим пальцем на стороны конфликта. – Орсэн столкнулся с Джераном, Джеран воспринял всё слишком близко к сердцу и вспылил, Орсэн принял это слишком лично. Сержант Волскомб попытался исправить ситуацию, но Его Светлость, - из уст ведьмака это обращение звучало отнюдь не уважительно, - решил воспользоваться всем своим авторитетом и влиянием, в итоге мы оказались здесь. Вот и всё. Эмгыр слегка кивнул. Орсэн бросил потрясенный взгляд на Геральта, а после, уставившись на императора, разразился новой тирадой: - Мой господин, неужели вы дали первое слово этому бродячему деревенщине… - Этот, как вы выразились, «бродячий деревенщина» - Геральт из Ривии, - безэмоционально сказал Эмгыр. – Вы наверняка слышали его имя, - после этих слов лицо Орсэна приняло такой же потрясенный и испуганный вид, какой был у меня в течении последнего часа. – То, что вы слышите об этом впервые, говорит отнюдь не в вашу пользу. Сержант Волскомб. - Ваше Величество! – сказал бывалый вояка, отсалютовав, и демонстрируя готовность внимать каждому слову императора. - Предполагаю, где-то в этом городе должен быть позорный столб. Если такого нет, то я доверяю вашей изобретательности. Возьмите этих двух молодых вельмож, прикуйте их на рыночной площади и оставьте там до наступления завтрашней ночи. Этого времени им должно хватить, чтобы они уладили свои разногласия, да и обстановка будет располагать, - приказал Эмгыр. - Вы, вы не можете сделать это со мной! - ахнул Орсэн. – Я ведь член Имперского Сената, я буду… - Молчать, - сказал вар Эмрейс, пресекая дальнейшие возражения так, словно слово его было подобно острому лезвию в руках мастера. Что бы не хотел сказать Орсэн, слова его просто застряли в глотке. – В следующий раз, когда вы решите подобным образом привлечь мое внимание, Лорд Орсэн, я передам вашу голову вашему же младшему брату в корзине и посоветую ему запомнить этот наглядный урок как пример того, что имеющиеся привилегии не компенсируют глупость, приводящую к опрометчивым поступкам. Уведите их. Джеран кинул на меня встревоженный взгляд, когда его вместе с Орсэном выводили люди сержанта, которые изо всех сил пытались выглядеть невозмутимо. Но я, к сожалению, ничем не мог помочь своему племяннику. Я даже себе помочь то не мог. Когда император перевел свой холодный, как у рептилии взгляд на меня и Золтана, я невольно сглотнул. - Ваше Императорское Величество, - снова поклонившись, сказал я, и голос мой предательски дрогнул. – От имени моего племянника позвольте мне поблагодарить вас за милосердие и мудрость… - Лютик, заткнись, - пробормотал Геральт, а я, заметив проблеск нетерпения в глазах императора, решил последовать совету друга и замолчал. - Его тоже следует заковать в колодки на площади? – спросил Эмгыр ведьмака, и я снова нервно сглотнул. Геральт слабо скривился: - Я буду признателен, если он не последует за своим племянником, - сказал он, и, я должен отметить, обидно неохотным тоном. Эмгыр кивнул: - Тогда позорный столб я оставлю на ваше попечение. Вы проследите, чтобы толпа не закидала их чем-нибудь опасным для жизни. В остальном вы не будете вмешиваться и оказывать поддержку какой-либо из наказанных сторон. - Да, Ваше Величество. Мы позаботимся об этом, - сказал Золтан, поклонившись. – Извините за всё это дело. Эмгыр махнул рукой, давая понять, что мы можем идти, и камергер, кашлянув, указал нам на дверь. Должен сказать, у меня не было ни малейшего желания отказываться от столь милостивого дозволения покинуть наконец кабинет императора, но Геральт не двинулся с места, продолжая смотреть на вар Эмрейса. Вообще-то он даже обратился без дозволения к Эмгыру, снова вернувшемуся к работе с документами. - Не хочешь рассказать мне об этом сейчас? – спросил Геральт. - Нет, - коротко бросил Эмгыр, даже не оторвав взгляда от пергамента. - Вы свободны, господа, - зашипел камергер, хмурясь и выпроваживая нас из кабинета. Мне показалось, что, несмотря на ответ императора, Геральт не выглядел огорченным или недовольным. Как только камергер сопроводил нас к выходу из форта, ведьмак обернулся к нему и требовательно спросил: - Так когда же? Завтра? Я понятия не имел, о чем он говорил, но, очевидно, камергер понял его. - Вы должны прибыть в форт вечером, не позднее чем через час после захода солнца, - сказал холодно камергер. - Хорошо, - рыкнул Геральт. После камергер обернулся ко мне и добавил: - Ваша Светлость должен сопровождать ведьмака в то же время. Я, ничего не понимая, изящно кивнул в знак согласия и бросился следом за моим славным, но довольно загадочным другом, который теперь выглядел изумленным. Право, иногда я удивляюсь эмоциональности ведьмака. - Какого черта он хочет видеть тебя? – обратился ко мне Геральт с выражением, должен отметить, крайнего подозрения. - Как ты узнал, что он захочет увидеться с тобой? – требовательно спросил я в ответ. Геральт раздраженно вскинул руки и наконец прояснил ситуацию: - Лютик, ты действительно думаешь, что Эмгыр стал бы тратить время на личную встречу с молодыми пьяными идиотами, какой бы титул они не носили? У него есть работа для ведьмака, а тебя и твоего племянника он использует, чтобы я согласился. Чего я не понимаю, так это на кой черт ему понадобился еще и ты. Разве, что он решит лишить тебя головы, если я все-таки откажу ему. - Хорошо, но я вот не понимаю, почему ты хочешь отказаться выполнить просьбу императора, - сказал я, пока словоохотливость не покинула ведьмака, памятуя о словах насчет моей отрубленной головы. – Ты ведь не откажешь ему, Геральт? - Смотря о чем он попросит, - сказал мой друг, усмехнувшись. В данный момент его своеобразное чувство юмора показалось мне крайне неуместным.

***

Следующий день мы провели, маясь от похмелья и исполняя приказ императора на рыночной площади. Сержант Волскомб выполнил приказ: правая и левая руки Джерана и Орсэна были скованы одной цепью, пропущенной через металлическое кольцо, вбитое в позорный столб. Длина цепи позволяла им свободно встать, но вот отойти друг от друга дальше чем на ярд было невозможно. Прохожие и торговцы не скрываясь веселились, насмехаясь над наказанными дворянами. Геральт сидел, прислонившись к соседнему столбу, и, изредка зевая, выглядел сонным. Однако, как только первый мальчишка кинул камень в приговоренных, он ловко его перехватил и бросил обратно, попав хулигану в живот. - Никаких камней и дерьма. Ясно? – обратился ведьмак к зевакам, и для наглядности наполовину вытащил клинок из ножен. - Да, сэр, – испуганно пропищал мальчишка и поспешил спрятаться за своими товарищами, которые, услышав это требование, разбрелись по площади, выпрашивая у торговцев подпорченный вилок капусты или еще какой не годный для продажи овощ. Вскоре толпа ребятни вернулась с «добычей». Я очень расстроился, увидев своего племянника и его прекрасный наряд в ошметках увядшего салата и с красными пятнами гнилых помидоров. А стоило мне кинуться к одному пройдохе, который раздобыл где-то мешок с вонючей рыбьей чешуёй, Геральт, схватив за воротник, оттащил меня назад. - Не испытывай собственную удачу, если не хочешь сам оказаться там завтра, - сказал мне ведьмак. – Немного грязи не навредит ему, - я счел разумным внять предупреждению друга. Джерану и Орсэну было что сказать друг другу насчет их ссоры и её последствий. Первую половину дня они потратили на разборки, постоянно дергая, связывающую их цепь, пытаясь отвоевать себе большую её часть для удобства и возможности уворачиваться от бросаемых в них «снарядов». Но это не шибко им помогло. В скором времени оба аристократа были так изгвазданы мусором, что Джеран, когда нильф снова оскорбил его, просто соскреб с себя остатки чего-то неопознанного и бросил в Орсэна. Орсэн ответил ему тем же. Разразилась нешуточная битва за прилипший к столбу и валяющийся у его основания мусор. Вскоре даже старики и незаинтересованные в публичном унижении кого бы то ни было люди, не сдерживая смеха, стали глазеть на борющихся в нечистотах молодых аристократов. Кинув в нильфа очередной порцией грязи, Джеран не смог сдержать смеха, глядя на сердитого Орсэна с лица которого стекали ошметки чего-то красного. Я могу предположить, что то был очередной несвежий помидор. Орсэн молча уставился на моего племянника, а потом, через несколько мгновений, он тоже начал смеяться, оказавшись не в силах противостоять нелепости их ситуации. Признаюсь вам, смех был нильфгаардцу к лицу больше, чем мрачная маска оскорбленной невинности, которую он носил до этого. - Откровенно говоря, мне так и хочется спросить: ты сумасшедший? – сказал Джеран. – Ты потребовал встречи с императором, безжалостным завоевателем Севера! - Я никогда не встречал его раньше. Я вступил в права наследования всего пару месяцев назад и не был представлен императору как новый член сената. Я думал, что он всего лишь очередной пожилой дворянин, - неохотно признался Орсэн. - Тогда мы счастливчики, раз он не повелел нам обоим снести головы, - произнес Джеран, передернув плечами. Орсэн согласно кивнул, а затем, отвернувшись, нехотя сказал: - Извини, что сбил тебя с ног. - Извини, что назвал тебя ублюдком, - ответил Джеран. - Берегись! – добавил он, когда какой-то мальчишка кинул в нильфа очередной вилок салата. Остаток дня они оба провели, вместе отражая атаки неугомонных мальчишек. Хотелось бы мне поведать о том, что они преуспели в этом, но, увы, это было бы ложью. Однако когда сержант Волскомб вернулся на закате и освободил их, единственным, что действительно пострадало, помимо юношеской гордости, была одежда, которую уже ничто не могло спасти. Орсэн оказался так любезен, что пригласил Джерана к себе в дом, в котором была обустроена полноценная ванная с прямой подачей воды, чтобы справиться с ущербом, нанесенном им помоями. - Отлично, - сказал Геральт кисло, проведя ладонью по лицу, когда юноши ушли. – Где были их манеры и благоразумие двадцать часов назад? Пошли, Лютик. Нам нужно разобраться еще с одним делом. Золтан, я буду признателен, если ты поскорее закончишь починку моей брони. Уверен, она мне скоро понадобится. - Сделаю всё в лучшем виде, - сказал Золтан. – Удачи, парни. Мне ничего не оставалось, как последовать с Геральтом обратно в форт. Там нас встретил камергер и снова проводил в кабинет императора. Стоя на том же месте перед столом вар Эмрейса, я испытал чувство дежавю, будто вернулся во вчерашний день и с ужасом ожидал наказания. Эмгыр, откинувшись на спинку кресла, размышлял о чем-то с очень недовольным выражением лица. Сей факт не внушал оптимизма. - Я вполне уверен, - обратился император к Геральту, - что этот человек полный дурак. Однако, в прошлом ты в какой-то степени старался сохранить ему жизнь. Поскольку для тебя это важно я ожидаю что ты приложишь усилия, чтобы ограничить его глупость. Геральт смотрел на Эмгыра в некотором замешательстве: - Что, черт побери, ты хочешь, чтобы он сделал? – не могу сказать, что меня хоть сколько-нибудь успокоило то, что они беседовали так, будто меня здесь и нет. Эмгыр повернулся и обратился ко мне: - В северной части Редании примерно месяц назад начала набирать популярность некая песня, которая постепенно распространяется на юг и оккупированные территории. Обычно я редко обращаю внимания на вещи подобного рода. Несколько публичных казней зачастую душат подобные порывы и громкие выступления на корню. Однако сейчас обычное «лечение» не помогает. Эта песня оказывает влияние на слушателя до такой степени, что я начал слышать, как эту мелодию насвистывают мои собственные опытные и преданные мне солдаты, в чьей верности я никогда не сомневался. - Ох, верно, та незаконченная баллада, - сказал я и быстро добавил, - Ваше Величество, не то, чтобы я когда-нибудь исполнял её или слышал… Эмгыр нахмурился: - Стоп. Что значит незавершенная? - Это стандартный Гельтриан – форма мелодии в сокращении. Музыкальная форма любой баллады или бессловесной мелодии состоит из введения, припева, куплета, усложняющего ритмику мелодики, еще одного припева и заключительной части-кульминации. Музыкальная форма Гельтриан строится по тому же принципу, только она обычно просто обрывается в самом центре куплета-усложнения, даже не достигнув второго припева. Таким образом, вы пытаетесь закончить её у себя в голове, насвистывая или напевая. Однако без знания остальных элементов усложнения ритмики, вы не придете к кульминации и, как следствие, не замолчите. Довольно навязчивое состояние, утверждаю на личном опыте. Незаконченная мелодия – проклятие любого музыканта. - Ты бард и это твое, как ты выразился, проклятье. Но почему это влияет на обычных людей? – спросил Эмгыр. - Я понимаю, что происходит, именно потому, что я бард. Каждый на улице знает мелодии и песни формы Гельтриан, даже не представляя, что это такое. Практически три четверти песен, которые можно услышать в таверне, следуют этому шаблону. Вторая линия мелодики с усложнением ритмики - это распространенное явление. Большинство людей узнают её и знают, как эта часть должна перейти к следующим двум тактам. Это создает обманчивое впечатление, что вы знаете, как будет звучать остальная музыкальная часть. В конечном итоге, всё это создано для того, чтобы люди не могли перестать насвистывать или напевать определенную мелодию. На самом деле дешевая и недостойная техника. Чаще всего музыкальная форма так похожа, что несколько разных текстов будут звучать настолько одинаково, что простому слушатели будет казаться, что он это уже где-то слышал. Вторичное творчество. - Хм, - Эмгыр задумчиво смотрел на меня изучающим взглядом. - Похоже, я не ошибся в своем выборе. Есть ли какое-нибудь средство? - Чтобы отвязаться от навязчивой мелодии или песни, она должна быть исполнена до конца, - ответил я императору. – Как только человек услышит весь мотив, он перестанет зацикливаться на нем. Конечно, слова могут быть изменены, - добавил я поспешно, догадываясь, что текст Гельтриана, который досаждает императору, наверняка провокационен. - Ты сможешь завершить песню? - Я могу попытаться, Ваше Величество, но, скорее всего, эта песня так популярна, потому что сама мелодия достаточно необычна и всего лишь соответствует идее Гельтриана. Будет непросто гармонично соединить оригинал и завершающую часть. Конечно, если быть честным, еще одной важной частью успеха песни является её лирика, мелодия без текста не произведет должного эффекта. Никогда не думал, что займусь с императором сочинением баллады. Да и сомневаюсь я, что он сможет по достоинству оценить остроты, метафоры, аллюзии и некоторые из запоминающихся рифм. В любом случае, я был уверен, что смогу исправить текст, если у меня будет вся песня для работы. - Должен предупредить, что, если завершающая часть не будет звучать гармонично, эффект окажется противоположным, и песня будет застревать в головах людей еще сильнее, - объяснил я. – Например, когда вы слышите начальные аккорды «Песни Одриана», вы думаете, что это на самом деле «Весенние Лилии», в итоге «Весенние Лилии» застревают в вашей голове на целую неделю, - я начал напевать, чтобы продемонстрировать как это работает, но, заметив нетерпеливый блеск в глазах императора, поспешно продолжил. – На самом деле, готов поспорить, что песня написана почти целиком. Я думаю причина, по которой она обладает такой мощью, заключается в том, что кульминация и развязка действительно есть, слушатель подспудно ощущает это, просто не знает, как она звучит. Из-за этого возникает ощущение, что вы уже слышали её раньше, - нервно кашлянув, я замолчал. - Хорошо, - Эмгыр, слегка кивнув, повернулся к Геральту. – Ты с Мастером Лютиком отправишься на север и с его помощью найдешь мне барда, написавшего эту песню. Вы узнаете полную версию, которую Мастер Лютик исполнит на публике, изменив соответствующим образом, - закончил император сухим голосом. - А что должен буду сделать я с бардом, когда найду его? – мрачно спросил Геральт, но Эмгыр только пожал плечами. - Предложишь сопроводить его для встречи со мной. Если он откажется, не настаивай. Я не нанимаю тебя как палача. Его имени будет достаточно. - Уверен, встреча с императором не вызовет у него энтузиазма, - пробормотал Геральт и вздохнул. – Хорошо. Пойдем, Лютик. Прежде чем уйти, я, в отличие от Геральта, не пренебрёг этикетом и поклонился вар Эмрейсу. Ведьмак стремительно шел через залы форта, мне оставалось лишь поспевать за ним. Из ставки императора мы вышли на рыночную площадь. - Отлично, - раздраженно сказал Геральт. – Охота на песню. Если тот, кто написал её, не идиот, он наверняка ушел в подполье. Поиски могут занять месяцы! – продолжал раздраженно ворчать мой друг. – Думаю, нам следует начать с Роггевена. - Нет, мы не пойдем в Роггевен, - сказал я. - Почему нет? – спросил Геральт, а затем, резко развернувшись, схватил меня за лацканы дублета. – Лютик, что ты знаешь об этой песне? - Нет! – крикнул я, пытаясь вырваться из крепкой хватки. – Ты издеваешься? Я ведь не сумасшедший. Я даже не осознавал, пока не подумал об этом… - Кто это? – рявкнул на меня Геральт. - Мы не можем рассказать ему! Он убьёт её! Ведьмак удрученно закатил глаза: - Ох, чтоб мне сдохнуть. - Послушай, всё в порядке, - поспешно сказал я, - мы просто раздобудем оставшуюся часть песни. Я сочиню новую лирику и дам несколько представлений. Услышав полную версию, люди перестанут петь первоначальный вариант, и императору будет не о чем волноваться. Он сам сказал, что обычно не обращает внимания на подобные вещи. Так что, пока ты не вернешься и не потребуешь плату… - Ты шутишь что ли? Конечно, Эмгыр перестанет обращать на это внимание, как только вздернут того, кто решил провернуть подобный трюк. - Тогда давай скажем ему, что бард попытался сбежать, и нам пришлось убить его. Геральт уставился на меня: - Ты хочешь скормить одну из своих дерьмовых историй Эмгыру вар Эмрейсу и думаешь, что он купится на это? - сказал он таким тоном, что я невольно скривился, признавая собственную наивность. – Что ты будешь делать, когда он спросит имя барда? Или ты планируешь подставить какого-нибудь другого барда, которых ни хрена не сделал, чтобы спасти свою очередную подружку? - Она не моя подружка, - сказал я с достоинством. - Кто она? – спросил Геральт со скептическим вздохом. - Обещай мне, что не скажешь ему, - прошептал я с волнением. - Нет, - ответил Геральт, и, сжав мой дублет, хорошенько встряхнул меня, требуя ответа. Я конечно простил ему это, заботясь о собственном благополучии. – Её имя, Лютик. - Исильдра аэп Антониус, - ответил я, сдавшись лишь потому, что был уверен в Геральте, который, как и я сам, встанет на защиту женщины, несмотря на его нынешнее отношение к ситуации. - Это не реданское имя, - нахмурился Геральт. - Она не из Редании. Она из Нильфгаарда. - Что? - Я не знаю, почему она сделала это! - сказал я отчаянно. - Видимо, это её предсмертное желание, – Геральт отвернулся и задумчиво почесал подбородок. – Черт. Ничто не могло бы вывести из себя Эмгыра лучше, чем его враги, влезающие в императорские планы. Он будет убивать её медленно. - Он не пойдёт на это! - Ах, да. Ты имеешь ввиду, что медленная смерть будет ждать не только её, но и нас. Черта с два. Мы вернемся и расскажем ему все. Ты можешь попросить его проявить милость к ней. Если он будет в хорошем настроении, может он просто отрубит ей голову. - Геральт, мы не можем! Ты не понимаешь! - Я понимаю, что она написала пропагандистскую песню для Редании, решив поиздеваться над собственным императором, и ей следовало подумать о последствиях раньше! Я не позволю тебе подставить мою шею под топор палача лишь потому, что у этой девки красивая грудь. - Ей шестьдесят два! – крикнул я на Геральта. – Она научила меня игре на лютне! Ты не можешь отправить её на смерть! Я не позволю тебе! – моя ярость заставила ведьмака опешить. Геральт отпустил меня и, закрыв лицо ладонями, устало произнес: - Почему подобное дерьмо постоянно происходит со мной? Я с облегчением глубоко вздохнул. Сердце еще колотилось в груди, так и норовя пробить её насквозь. Конечно я знал, что Геральт никогда бы не сделал этого, но, если честно, было несколько тревожно размышлять над предполагаемой реакцией императора, если бы детали происходящего ему стали известны. - Слушай, все не так плохо, - сказал я, чувствуя, что должен успокоить Геральта. - Не так плохо? - Мы что-нибудь придумаем! – уверенно сказал я. – У нас будет достаточно времени для этого на пути в Нильфгаард. Геральт, все еще закрывающий лицо, издал низкий и мучительный стон. На мой взгляд, получилось слишком мелодраматично.

***

Последние несколько лет я почти не переписывался с Исильдрой, но знал, что прежде чем уйти на пенсию, она получила должность старшего лектора по музыкальной композиции в Академии Волантэ в Нильфгаарде. - Значит она из столицы, - сказал Геральт. – Постой, если ты не говорил с ней годами, откуда ты можешь знать, что это она написала песню? - Ну, я слышал часть песни раньше, - я невольно сглотнул. – Немного из основной мелодики, которая имеет очень сложную аппликатуру*. Она использовала её, когда давала мне уроки продвинутой сложности. Я не понимал, почему мне знакома мелодия, пока действительно не задумался над этим, - я покачал головой. – Ты не понимаешь, Геральт, она работала над произведением в течении многих лет. Она рассказывала мне, что основная мелодия приснилась ей, и это был дар богов. Исильдра всегда говорила, что она должна довести композицию до совершенства прежде, чем выступить с ней. Я не могу поверить, что она использовала свой многолетний труд для подобных политических инсинуаций. - Что она имеет против Эмгыра? - Ничего, насколько мне известно, - сказал я. - Её должность находится под протекцией имперского двора.

***

Мы сели на корабль в Новиграде. К сожалению, Геральт провел большую часть пути в состоянии огромного и плохо скрываемого раздражения. Возможно, причина была в том, что до этого ему пришлось взять несколько мелких контрактов, чтобы оплатить наши места на корабле. Я пытался убедить его, что в ведьмачьем деле не бывает незначительных контрактов. Даже если из-за некоторых из них приходится большую часть времени проводить в городских канализационных каналах. С попутным ветром в парусах не прошло и двух недель, как мы достигли порта Баккала. Там мы, вместе со скудным багажом, сели на речное судно, идущее вверх по реке Альба, и на следующее утро уже достигли Города Золотых Башен. Даже переживая за судьбу моего учителя, я не смог не восхититься великолепием главного входа в гавань города - Врат Солнца, утопающего в рассветных лучах, и блеске водной глади реки, сияющей вокруг нас подобно расплавленному золоту. Геральт с неохотой признал, что зрелище было впечатляющим. И даже он не смог отрицать, что был поражен бесчисленными чудесами, развернувшимися перед нами, когда мы поднимались из доков в центр города. Геральт даже согласился отстоять очередь, чтобы мы могли выполнить проверенный временем ритуал каждого человека, впервые попавшего в столицу Нильфгаарда: встать в золотой солнечный круг, выложенный на центральной площади Великого Солнца, и сделать полный оборот по кругу, чтобы увидеть все «спицы» города – восемь центральных проспектов. Каждый из них заканчивался монументальным сооружением: Ворота Солнца, открывающие гавань; дворец из белого камня со сверкающими башнями, обвитыми многочисленными балконами, украшенными ляпис-лазурью и малахитом; колонный портик императорского дворца; могучий купол центральной библиотеки; огромный рынок под крышей из медных пластин; позолоченные парадные ворота Сада Солнца и массивные триумфальные арки, отмечающие южный и северный входы в город. Когда Геральт сделал полный оборот, он отошел, уступив место следующему желающему, со странным выражением лица, словно был сбит с толку. - Что, черт побери, он вообще делает? – пробормотал он самому себе. - Кто? – спросил я, пытаясь понять, кого он имеет ввиду. - Эмгыр! – ответил Геральт. – На кой черт он завоевывает север? Кому здесь есть до этого дерьма дело? - он обвел рукой город почти сердито. Признаюсь, мне не пришло бы в голову удивиться мотивам императора. Он был завоевателем и хотел править большей частью мира. Разве могут возникнуть какие-то вопросы? Я так и сказал Геральту, но он лишь покачал головой. - Эмгыр не тратит свое время на чушь собачью. Какая разница где нарисованы линии границ на картах? Этот город не нуждается ни в чём с Севера. Геральт продолжал о чем-то думать весь путь до Академии Волантэ – очень уважаемого учреждения, расположенного в квартале, отведенном под учебные заведения. В Академии изучали лирическое искусство. Я сам проучился здесь полгода, пока у меня не кончились деньги, и я не был вынужден вернуться обратно к отцу лишь со шляпою в руках.

***

Когда я спросил одного из служащих в музыкальной библиотеке, как пройти к кабинету Исильдры, в ответ получил лишь хмурый взгляд. - Исильдра аэп Антониус, – попытался я снова. - Боюсь, вы не найдете её здесь, - сказал равнодушно служащий. – Она была уволена несколько месяцев назад. - Что? Почему? – Потребовал я ответа. Нельзя было просто уволить человека, занимающего должность, обладающую официальной императорской поддержкой. Это уж точно не может подходить под сокращение кадров из-за проблем с финансированием. Служащий лишь пожал плечами. Мое красноречие не помогло. И даже одолженные у Геральта монеты, отданные работнику, не позволили получить четкого ответа. - Я действительно не знаю ничего об этом, - признался служащий, после того, как получил двадцать флоренов. – Директор держал всё происходящее в тайне. Она несколько месяцев пропускала занятия, прежде чем её уволили. Но я никогда не слышал почему, - видя мое возмущение служащий добавил, - я могу дать вам её адрес. Мне пришлось несколько раз отправлять ей уведомления о штрафах из-за книг, которые она так и не вернула. Я не мог поверить, что Исильдра не вернула библиотечные книги и тем более пропускала собственные занятия. Полученный адрес расстроил меня еще больше. Я достаточно хорошо знал город, а указанный район был не самым благополучным и довольно опасным. Номер её квартиры – 12, говорил о том, что она жила в одном из многолюдных зданий. - Значит её выгнали с места, поддерживаемого императорским двором? Она разозлилась и решила отомстить? – сказал Геральт пока мы шли, тон его голоса не оставлял сомнений насчет того, что он думает о подобном поступке. - Нет. Это не так как если бы Эмгыр лично отстранил её! – сказал я. – Я уверен, император даже не знал ничего об этом. Да и не объясняет это её жизнь в трущобах. Она могла бы обеспечить себя местом в четыре раза дороже, просто работая бардом в тавернах! - Гхм, - проворчал Геральт. – Библиотечные книги и пропущенные занятия. Это необычно? - Конечно! Получив должность, финансируемую императором, ты обязательно должен присутствовать на занятиях. В любом случае, Исильдра любила проводить уроки! Я не понимаю, что же могло произойти. - Есть ли какой-нибудь шанс, что она могла подсесть на фисштех или у неё могли быть проблемы с долгами? – спросил Геральт. Я отрицательно покачал головой. Зная Исильдру, я не мог представить нечто подобное, даже с моим богатым воображением. Хотя то, что я увидел, когда мы добрались до её дома, тоже никогда не пришло бы мне в голову. Дверь здания была заперта. Предотвращая очевидное намерение Геральта выбить дверь, к сожалению, ведьмак именно из того типа людей, которым проще применить грубую силу, я, заставив его прикрыть меня от любопытных глаз, отпер её отмычкой. У меня есть крайне неприятная привычка забывать ключи от собственного дома, так что я наловчился вскрывать простенькие замки и имел при себе парочку полезных инструментов. Не стоит плохо думать о моей предусмотрительности. Поднявшись на четвертый этаж по узкой и шаткой лестнице, мы нашли нужную нам квартиру. Не получив ответа на наш стук в дверь, мы снова воспользовались моей предусмотрительностью. Когда нам удалось попасть в квартиру, я замер в ужасе. Квартира — это больно громкое название. Перед нами предстала одна лишь комната, превращенная в некое подобие часовни. На каждой стене висели дешевые изображения Великого Солнца, а вокруг них - листы с молитвами. В углах стояли пустые бутылки из-под спиртного, в которые были вставлены ритуальные свечи. Увидев лютню Исильдры, неаккуратно заброшенную в дальний угол и пылившуюся там, я ужасно огорчился. Дотронувшись до струн, я вздрогнул: настолько не настроен и испорчен оказался инструмент. Она должно быть месяцами не играла на нем. Тем временем Геральт взял один из листов с молитвой со стены. - Хм. Великое Солнце, услышь мою молитву, позволь моей песне принести наказание грешникам, которые мучали меня, - он протянул мне лист, чтобы я сам увидел написанное. - Я уверен, этому должно быть объяснение! – выпалил я, глядя на Геральта с возрастающим отчаянием. Геральт пожал плечами. Это простое движение показалось мне топором палача, сносящим голову. - Лютик, все довольно очевидно. Она начала пить. Потеряла работу. Не хотела винить саму себя, так что ей пришлось искать того, кого можно было бы обвинить в своих бедах. В итоге выбрала самого императора, - он вздохнул и огляделся. – Если тебе от этого станет легче, я уверен, Эмгыр не станет убивать сошедшую с ума старуху, даже если она действительно написала песню, которая его крайне злит. Он отправит её в дом душевнобольных или что-то в подобном роде. - Как это должно меня утешить? – сказал я дрогнувшим голосом. Это было ужасно. Каждый раз, когда я брал в руки лютню, мне слышался золотой голос Исильдры, который отсчитывал мне такт, и чудилась её нежная рука, отбивающая ритм на моем плече. Её одобрительные улыбки были единственным, что я получал в детстве как награду за мою любовь к музыке, были единственным, чего я действительно тогда хотел. Мой отец всегда лишь угрюмо вздыхал из-за моего увлечения музыкой. Когда я попросил его о музыкальных уроках, он уступил мне лишь потому, что моя мать любила играть. Лютня, на которой я играл, принадлежала ей. Мой отец засыпал над балладой длиннее двух строф, а сестра моя была в той же степени глуха к чарующей силе музыки. Никто из них никогда не понимал меня. Только Исильдра, она понимала. Музыка была её жизнью. А теперь я вижу её лютню, расстроенную и собирающую пыль в течении многих месяцев. - Постой! - сказал я, неожиданно ахнув. – Постой! Это не все. Дело совсем не в этом, - Геральт нахмурился, а я поспешно указал ему на лютню. – Она не играла месяцами. К этой лютне не прикасались с тех пор, как она потеряла свою работу. Она просто не могла написать песню в отместку. Я схватил другой лист с молитвой, на нем было написано то же самое прошение о каре для грешников и обидчиков через песню. Я пересмотрел около сотни молитвенных листков, пытаясь найти что-нибудь еще, что-нибудь, что могло бы подтвердить мои слова. Мечась от одной стены к другой, я не мог найти ничего иного, когда дверь в квартиру скрипнула и вошла хозяйка комнаты – Исильдра. Последний раз я видел её пять лет назад, но сейчас она выглядела так, словно прошло не меньше двадцати зим. Её медовые некогда волосы, серебрящиеся редкими нитями седины, сейчас были полностью белыми. Худое лицо испещрено морщинами, а некогда яркие глаза потускнели. На ней было простое и дешевое черное платье, покрытое пылью на коленях, будто она совсем недавно стояла на них в молитве. В руках женщина держала потрепанную холщовую сумочку. Она испуганно замерла на пороге при виде незнакомцев. - Я, у меня нечего красть, - сказала Исильдра слабым голосом, потом взглянула на меня. – Лютик? - Да, Исильдра, это я, - сказал я неловко, а затем потянулся к ней, забрал её сумку, в которой было лишь помятое яблоко и маленькая булочка, и схватил её за руки, прижимая к себе. Исильдра посмотрела на меня, затем перевела взгляд на Геральта, и слезы навернулись у неё на глазах. - Моя песня, - прошептала она. – Вы пришли из-за моей песни. - Исильдра, - позвал я. – Исильдра, послушай, дай мне объяснить… Несмотря на слезы, катившиеся по её лицу, я увидел свет жизни, который, как раньше, загорелся в её глазах. Её руки крепко сжали мои с той силой, которую я помнил в её пальцах. Исильдра, не отрывая взгляда, продолжала смотреть на Геральта. - Моя молитва, - сказала она ведьмаку. – Моя молитва была услышана. Моя песня привела тебя. Я в замешательстве уставился на Геральта. Конечно, если бы вы искали кого-то, кто мог бы наказать ваших врагов, ведьмак выглядел вполне подходящим для этой роли человеком. Но в этом случае… Геральт хмуро посмотрел на Исильдру, а затем медленно сказал: - Кто заставил тебя сделать это?

***

Исильдра настояла на том, чтобы мы сели. Хотя, прежде нам пришлось помочь ей убрать хлам с одного свободного стула и очистить старые ящики из-под фруктов, на которые можно было бы сесть, перевернув их. Скудная мебель была покрыта пылью и клочками измятого пергамента, а единственный стол пестрел ещё и заляпанной чернилами поверхностью. - Мне пришлось смешивать чернила из пепла, большего я не могла себе позволить, - сказала она, поспешно вытирая поверхность тряпкой, вымоченной в маленьком ведре. – Он говорил, что потребуется тысяча, но в какой-то момент я сбилась со счета, поэтому я просто продолжала их делать. Я не могла рисковать тем, что это может не сработать лишь потому, что я остановилась на девятьсот девяносто девятом листе с молитвой… Нет, дорогой, думаю, тебе лучше взять этот, другие просто развалятся под твоим весом, - обратилась Исильдра к ведьмаку, как к одному из своих учеников, мягко отталкивая от ящика, на который собирался сесть Геральт. Закончив вытирать грязь и пыль, Исильдра осмотрела свою комнату так, будто видела её в первый раз. – Ох, мне жаль, что я привела свой дом в такое неподобающее для встречи гостей состояние. Я просто не могла думать ни о чем другом, а священник в храме сказал, что концентрация мыслей на том, о чем я молюсь, крайне необходима. - Исильдра, - сказал я, - пожалуйста, просто скажи нам, что происходит? С кем тебе нужна помощь? И даже если они заставили написать тебя что-то против императора, почему ты отдала им именно ту композицию? Песню, над которой ты так долго работала? Она глубоко вздохнула и, положив тряпку, села. - Я не знала, что мне еще делать, - сказала она спустя недолгое молчание. – Они сказали, что убьют её, если я попытаюсь сообщить о них. Мою дочь, - добавила Исильдра, с сожалением улыбнувшись. – Да, мой дорогой. У меня есть дочь. Она родилась, когда я была еще слишком молода, ну как это обычно бывает, - горько хмыкнула женщина. – Тогда я устроилась выступать в одну таверну вместе с молодым и привлекательным жонглером. Вскоре мы оказались в одной постели, а через две недели после нашего расставания, я поняла, что он оставил мне кое-что, из-за чего я буду помнить о нем всегда. Исильдра снова замолчала, а я не рискнул вставить хотя бы слово. - Я отдала её в храм. Я не могла отказаться от своей музыки и работать только ради того, чтобы у нас была крыша над головой и еда на столе. Но я навещала её, когда могла, а всякий раз, как у меня появлялись лишние деньги, отправляла их в храм для неё. К тому времени, как она стала достаточно взрослой, чтобы учиться грамоте, я отослала достаточно, и сестры смогли отправить её в школу, вместо того, чтобы сделать из неё простую послушницу. Теперь она жрица, вернее она была жрицей, - голос Исильдры сорвался, - до того, как они забрали её. Лицо Геральта ожесточилось. Мне было хорошо знакомо это холодное выражение его лица: обычно оно не предвещало ничего хорошего для обидчиков слабых и беззащитных. Он ненавидит их больше, чем что-либо еще. - Кто они? – спросил Геральт тихо, опасно низким голосом. - Я не знаю, - ответила Исильдра. – Вернее, я знаю одного из них, но только в лицо. Он приходил ко мне в аудиторию в Академию пять месяцев назад. В тот день я как раз вела занятие, посвящённое созданию песен, которые могут застревать в голове слушателя и рассказывала про прочие хитрости в том же духе. Большая часть лекций довольно сухая, без создания произведений на практике, так что они не так популярны. Тот мужчина спросил меня, могу ли я написать песню, которая будет достаточно навязчивой и прилипчивой, чтобы заставить людей напевать её, даже если они сами того не хотят. Например, даже если она оскорбляет их близких или веру. Понятно, что спрашивал он не из простого интереса. Но он предложил мне тысячу флоренов и я, так глупо поддавшись жадности, согласилась, сказав, что напишу такую песню, которую человек не сможет перестать напевать, даже если она оскорбляет его родную мать. Я сказала ему, что мне нужно знать хоть что-нибудь о человеке, чтобы написать подходящую лирику. Тот человек назначил мне встречу на храмовой площади около полудня на следующий день. Я не была против. Тем более, моя дочь, будучи младшей жрицей, публично читает именно полуденные молитвы. Мне нравилось ходить на её службы в свободное время. Но в день встречи ритуал проводила другая женщина, очевидно, поспешная замена, казалось, она не знает, что делает, ей явно не хватало опыта. Я расстроилась, подумала, что может моя дочь заболела. А потом ко мне подошел тот самый человек и сказал мне, что я наверняка заметила отсутствие собственной дочери на церемонии, а затем… Исильдра остановилась. Её губы дрожали, глаза блестели от слез, а руками она крепко вцепилась в потертую поверхность стола. Я коснулся её рук своими. Исильдра сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить себя. - Затем он сказал мне, о ком должна быть песня, и я сразу же поняла, какую опасность навлекла на себя и Мираю из-за глупой жадности. Я не знала, что мне делать. Что я могла сказать? Человек хотел, чтобы я написала песню, оскорбляющую императора, и он похитил дочь, чтобы заставить меня сделать это. Кто он? Я не знаю. Где он? Я не знаю. А если он узнает, что я кому-нибудь рассказала об этом, он убьет Мираю из мести. Тем временем в храме не спешили с расследованием из-за исчезновения моей дочери. Жрицы часто сбегают из храма. Они встречают мужчин, влюбляются и выходят замуж. В отличие от старых времен, сейчас никто не суетится из-за этого. Теперь просто делают вид, что жрица умерла, хотя прекрасно знают о том, что это не так. Не было никого, кто мог бы мне помочь. Так что однажды ночью я и пошла в храм Черного Солнца. - Исильдра! – выдохнул я в ужасе. Она только пожала плечами. - Я тоже боялась. Но я думала, что навлекла этот кошмар на меня и Мираю из-за жадности и тщеславия. Я думала, что должна хоть как-то исправить свои грехи прежде, чем буду просить помощи. Священник согласился с этим, когда я рассказала ему, что сделала нечто эгоистичное и жадное, заставив страдать из-за этого собственную дочь. Он медитировал в молитве, а после сказал, что невиновность моей дочери заставила Солнце откликнуться на мою просьбу, но мне придется пожертвовать тем, что я ещё ценила больше всего на свете, кроме жизни моего ребенка. Священник сказал, что если я сделаю это, то моя молитва будет услышана, если я вознесу свою мольбу тысячу раз, веря в неё всем своим сердцем и думая только об это, Солнце поможет мне. Геральт лишь кивнул, а я наконец все понял. - Твоя песня! – выдохнул я. - Ты пожертвовала ей. - Да, - сказала нерешительно Исильдра. – Я разделила написанную мной мелодию пополам и написала самую ужасную лирику, какую только смогла придумать, а после отдала это всё тому человеку. Но прежде, чем сделать это, я сказала ему, что записала всё, что он говорил мне и заставил меня сделать, я нашла хорошего художника, который набросал его портрет, по моим словам так, словно сам видел того человека. Я предупредила его, что если со мной или моей дочерью что-нибудь случиться, копии его портрета и моих записей получит каждый мой знакомый, каждый студент и сам император. Если бы он не позволял видеться мне с дочерью раз в месяц, я бы решила, что она мертва и тогда мне уже нечего было бы терять. - Умно, - отметил Геральт. - Конечно ему это не понравилось. Он пытался угрожать мне, но я сказала, что позаботилась, чтобы копии находились вне моей досягаемости и я в любом случае не могу их уже уничтожить. Это единственная причина, по которой я знаю, что Мирая еще жива. Он дал мне увидеться с ней четыре дня назад, - Исильдра болезненно поморщилась и снова взяла себя в руки с большим усилием. - Понимаю, что это лишь вопрос времени. Он был в моем рабочем кабинете, в старом банке, где я хранила сбережения, и разговаривал с несколькими моими друзьями. Рано или поздно он поймет, что я выдумала историю с копиями, а затем… Я не могла впутывать в это кого-то еще. Не после того, как уже разрушила жизнь Мираи. - Не волнуйся, Исильдра, - я крепко сжал её руки. – Мы спасем Мираю. Я обещаю. Кем бы ни были этот отвратительный подонок и его друзья, я клянусь тебе, что не успокоюсь, пока последний из них не расплатиться своей жизнью за то, что они сделали с тобой и твоей дочерью, - яростно сказал я. Геральт лишь глубоко вздохнул и нахмурился.

***

Мы задали Исильдре много вопросов о мужчине и его внешности, чтобы облегчить расследование, по крайней мере я пытался это сделать, пока Геральт раздраженно не рыкнул на меня, приказав замолчать, чтобы самому задать несколько вопросов. В итоге мы узнали, что последний раз Исильдра встречалась с дочерью в небольшой рощице в Садах Солнца, а еще Геральт уточнил размер обуви, которую носит Мирая. Ведьмак наказал Исильдре никому не говорить о нашей с ней встрече и не менять отработанных за последние месяцы привычек. На прощание я крепко обнял её, и мы с Геральтом, не теряя времени зря, отправились в рощицу в садах, о которой говорила Исильдра. Там Геральт повелел мне стоять месте и не мешать ему, когда он припал к земле, выискивая ведьмачьим чутьем какие-нибудь улики. Пусть я и не раз наблюдал за работой Геральта, но даже так, сейчас я был настроен скептически. Отследить монстра с когтями, лезущей шерстью и добычей, оставляющей очевидные кровавые следы, это одно дело. Другое дело найти давний след одинокой женщины и проследить её путь через весь город, мой скепсис был обоснован. - Что, если мы просто подождем следующей их встречи? – спросил я Геральта. – Исильдра ведь в следующем месяце снова должна увидеться с дочерью. - У неё нет этого месяца, - угрюмо ответил Геральт. – Ни от Эмгыра, ни от этих людей. Мы уже знаем, что они, скорее всего, следят за Академией. Пройдет не больше пары дней, прежде чем они узнают о том, что приходили двое и расспрашивали об Исильдре. - Ты думаешь, он действительно просто убьет Мираю? А как же угрозы Исильдры? – сказал я. - Он не убьет Мираю, это сделают его наниматели. В скором времени в реке найдут тело мужчины и Мираи и сошлются на ссору любовников. А Исильдру обнаружат отравленной в собственной квартире и придут к выводу, что мать не выдержала смерти дочери и совершила акт самоубийства. Ни у кого не появится лишних вопросов. Чисто и аккуратно, - сказал Геральт. - Милостивая Мелитэле, - сказал я, ужаснувшись столь лаконичным описанием возможной перспективы. – Геральт, но как мы сможем найти Мираю в чертовски людном и огромном городе? - Этот парень не может тащить похищенную жрицу через весь город. Скорее всего, они должны быть не так далеко от этого места, - сказал Геральт, поднимаясь на ноги. - Я нашел следы Мираи и её похитителя. Правая подмётка его ботинка подбита гнутым гвоздем. Держись позади меня и постарайся ни на что не наступить. - Это не так легко, у меня ведь нет ведьмачьего зрения, - отметил я. Геральт настолько был сосредоточен на отслеживании следов, что даже проигнорировал меня. Он не отрывал взгляда от земли и вел нас через рощицу, пока мы не дошли до огороженной забором сторожки садовника. Я вскрыл замок на воротах, и мы вошли внутрь. В тени навеса, устроившись в плетеном кресле, храпел одинокий садовник, явно пренебрегая своими прямыми обязанностями. Когда Геральт разбудил его, мужчина разразился бранью, очевидно он был не рад гостям. - Четыре дня назад, - сказал ведьмак, не обращая внимания на возмущение садовника. – Здесь проходил мужчина с женщиной, лицо которой, скорее всего, было скрыто вуалью или капюшоном. - Не знаю, о чем ты говоришь, - начал садовник недружелюбным тоном, пока Геральт не поднял руку и не начертил ведьмачий символ, отразившийся в глазах мужчины. - Нет причины не говорить мне об этом, - сказал ведьмак садовнику, выражение лица которого стало странно отстраненным. - Нет причин не говорить тебе, - пробормотал садовник. - Мне заплатили немного, чтобы я позволил пройти им здесь по дороге, ведущей к погрузочным докам. Обычно ворота в этой части сада всегда закрыты. Мужчина сказал, что они женаты. Женщина была в плаще с капюшоном на голове. Садовник провел нас к воротам. Со стороны садов располагался склад, у которого в тележках стояли несколько деревьев и кустарников в специальных корневых мешках. За забором и воротами, ограждающими территорию сада, расположился район со старыми доками, в котором, очевидно, промышляли контрабандисты, не брезгующие торговлей людьми. Я почувствовал, как ужас отчаяния накрыл меня с головой. Но Геральт невозмутимо прошел через ворота и внимательно посмотрел вниз и вверх по оживленной дороге. Недалеко от нас стояла большая и шумная таверна, во дворе которой толпились люди бандитской наружности и, видимо, глазели на кулачный бой. Геральт кивнул сам себе и направился прямо туда. Он настоял на том, что нам следует снять комнату в этом непристойном месте. Спорить было бесполезно. Хотя я не помню ни единого раза, чтобы мы останавливались в более цивилизованном месте во время наших приключений. В приличных нильфгаардских гостиницах предусмотрены ванны, но нет, ведьмака словно тянуло к злачным местам. После того, как мы оставили скудные пожитки в весьма сомнительной комнатушке, Геральт снова настоял на своем, и, в итоге, мы заняли один из столов в многолюдной и задымленной обеденной зале таверны. За всю свою жизнь я выступал в самых разных заведениях, но это была таверна того формата, куда даже самый отчаянный бард не рискнул бы сунуться. Здешняя клиентура скорее всего разбила бы твою лютню, чем позволила сыграть хотя бы пару аккордов. Мы заказали две кружки дешевого и невозможно горького пива, а Геральт, даже не поморщившись, съел нечто подозрительное на вид, но, по его словам, очень даже не сытное. Конечно, для ведьмака раз плюнуть выпить несколько ядовитых зелий разом, но именно поэтому я склоняюсь к тому, что его одобрение не может быть объективным. Я пытался узнать у него, зачем мы тратим свое время в столь неприятном месте, но Геральт лишь строго покачал головой, намекая на то, чтобы я замолчал, и снова уставился на дверь, от которой ведьмак не отводил взгляда уже долгое время. В конце концов мое терпения почти лопнуло, но я, обратив внимание на подозрительного темноволосого человека с холодным лицом, который зашел в таверну, снова, как ни в чем не бывало, сказал Геральту: - Разве мы не можем пойти и поужинать где-нибудь еще? – незаметно кивнув в сторону нового посетителя, я ощутил, как неприятный холодок пробежал по спине. Геральт конечно же понял, что я обозначил нашу цель. Ничего не сказав, он встал из-за стола, как только человек прошел через зал и поднялся по скрипучей лестнице наверх. Я последовал за ведьмаком через некоторое время, чтобы не привлекать к нам внимание. Поднявшись по лестнице следом, я увидел, как Геральт с характерным металлическим звуком вытаскивает из ножен меч, стоя у одной из дальних дверей. Я, переведя дыхание, достал собственный клинок, чтобы присоединиться к Геральту, который одним мощным ударом распахнул закрытую дверь и ворвался внутрь комнаты. В комнате злоумышленник испуганно отскочил от привязанной к стулу стройной девушки в черном платье. Её распущенные волосы немытыми прядями свисали вокруг лица, покрытого синяками. Мое сердце жалобно защемило от такого печального зрелища, и я тут же бросился к девушке, чтобы помочь ей. Я не сомневался, что Геральт сможет одолеть противника и без помощи моего клинка. Мое доверие оправдалось: еще до того, как я успел развязать руки Мираи, Геральт поверг злодея на пол и навис над ним с действительно злобным выражением на лице. - Даже не дергайся, - сказал ведьмак опасно мягким голосом. –Не надо давать мне повода причинить тебе боль прямо сейчас. Кто нанял тебя? Человек лишь плюнул в Геральта. Ведьмак схватил его за горло одной рукой и сказал мне: - Отведи её в нашу комнату. Поддерживая измученную девушку, я помог ей дойти до нашей комнатки и уложил на одну из кроватей. В моей фляге было немного бренди, и пара хороших глотков взбодрили её и помогли унять дрожь, которая била девушку, несмотря на то, что теперь она оказалась в руках у своих спасителей. - Не бойся, - мягко произнес я. – Скоро Геральт вернется с именами ваших преследователей, и мы разделаемся с ними так же легко, как и с этим подонком. Трусы храбры лишь со слабыми. Но как только я замолчал, Мирая закричала от ужаса. Я вовремя выхватил клинок и успел отразить удар еще одного разбойника, ворвавшегося в комнату вместе с пятью подельниками. Конечно, я и сам мог бы справиться с этими молодчиками, если бы не переживал за безопасность Мираи. Так что мне пришлось громко крикнуть, чтобы предупредить Геральта, что его помощь оказалась бы сейчас кстати. Спустя несколько мгновений он вбежал в комнату с мечом, и мы вместе без труда справились с бандитами, возможно с большей жестокостью со стороны Геральта, чем это было необходимо. Я не смог оказать другу помощи в борьбе со второй волной бандитов, потому что от вида внутренностей, извергал содержимое моего чувствительного желудка. - Черт, - сказал Геральт, раздраженно вытирая меч от крови. – Извини, Мирая. Мы выведем тебя от сюда через минуту. - Все в порядке, - хрипло отозвалась девушка. – Еженедельно по вторникам я проводила обряд жертвоприношения крупно рогатого скота. Геральт вышел и притащил в нашу комнату, ставшую кровавым полем боя, изрядно побитого мужчину, которого мы схватил до разборок с бандитами. - Ты знал, что эти люди следили за тобой? Думаешь тебя оставили бы в живых? Кто твои наниматели? – спросил Геральт тоном, не терпящим возражений.

***

- Тот человек был нанят слугой из дома Кариллон. Думаю, этой информации тебе хватит с лихвой, - сказал Геральт императору, когда мы вернулись в Оксенфурт. - Более чем, - произнес Эмгыр. Его суровое лицо оставалось всё таким же бесстрастным, но, когда Геральт рассказывал ему всё, что произошло, в его глазах мелькнул холодный блеск. – Я доволен. Решив, что вар Эмрейс пребывает в приподнятом расположении духа, я, собравшись с силами, выпалил: - Ваше Величество, пожалуйста, простите Исильдру, это была не её вина… - Она будет восстановлена в должности, а её дочь уже поднялась до жрицы третьего ранга, - сказал Эмгыр, и я почувствовал радостное облегчение. Император вызвал своего камергера. –Утройте гонорар ведьмака. Надеюсь, на этот раз ты не откажешься от соответствующей платы, - сказал Эмгыр, обращаясь уже к Геральту. - Нет, - ответил Геральт странным голосом. У двери он остановился и снова обернулся к императору. - Что ты хотел сказать, - произнес Эмгыр, не отрываясь от заполнения каких-то документов. - Я видел город. Посетил Площадь Солнца, - медленно произнес Геральт. Эмгыр посмотрел на него, приподняв бровь, что на его бесстрастном лице читалось как очевидный вопрос. - Почему? – внезапно выпалил Геральт так, будто не мог вынести ни самого вопроса, ни возможного ответа на него. – К чему это все? Какого черта тебе здесь нужно? – продолжил он гневно, махнув рукой в окно, очевидно, подразумевая весь Север. Я бы не понял, что Геральт имеет ввиду, если бы до этого не слышал, как он задавался тем же вопросом, увидев Нильфгаард. Но Эмгыр, похоже, прекрасно понял, о чем он спрашивает. Император откинулся на спинку кресла и нахмурился, словно был удивлен порывом Геральта. - Скажи мне, ведьмак, когда ты увидишь лагерь голодных бандитов недалеко от мирной и процветающей деревни, как долго ты будешь торговаться с разбойниками за мир и безопасность этих крестьян? Возможно, несколько месяцев или лет деревня и простоит в безопасности, нанимая подобных тебе для защиты от банд разбойников. Но рано или поздно их бдительность ослабнет, деревенские сторожа уснут. Как долго смогут простоять Золотые Башни, если Север будет полниться страданиями и насилием? Я бы хотел, чтобы еще немало поколений счастливо прожили там прежде, чем они падут. Император снова вернулся к работе, перестав обращать на нас внимание. Это явно был знак, что теперь разговор окончен. Геральт ушел вместе со мной, не говоря ни слова. Но его обычно стремительные и плавные движения показались мне какими-то излишне резкими, и у меня было странное ощущение, будто он шел рядом со мной будучи почти незрячим и словно пораженный тяжелым ударом. Мы добрались до таверны на центральной площади, где друзья уже дожидались нашего возвращения из форта. Столик оказался одним из лучших в этом заведении, за что нужно отдать должное Орсэну, который сдружился с моим племянником и присоединился сейчас к нам, чтобы извиниться перед Геральтом за то злополучное происшествие. Геральт принял это со слегка растерянным выражением лица, а потом, нахмурившись, бросил пару взглядов на увлеченных беседой Джерана и Орсэна, разговаривающих то на нильфгаардском, то на общем языках. Затем Геральт повернул голову, и я проследил за его взглядом, направленным на другую сторону площади, где началось строительство нового дворца, а шаткие и старые лотки торговых рядов, за время нашего трехнедельного отсутствия, были заменены на прочные и добротные торговые лавки, закрывающиеся на ночь и красиво расписанные яркими цветами. Внезапно Геральт встал и категорически сказал: - Пришло время вернуться мне на Путь. До встречи. Я удивленно посмотрел на него и воскликнул: - Но ты ведь еще даже не получил свою плату! - Возьми её за меня, - сказал он, пожав плечами. – Можешь сделать с ней, что хочешь. Ни проронив больше ни слова, он вышел из таверны. Сидя за нашим столом, мы наблюдали, как он сел на коня и направился к мосту, возвращаясь на полный опасностей и суровых лишений одинокий Путь ведьмака. - За Геральта из Ривии! – сказал я нашей компании, поднимая бокал. – Теперь мы еще не скоро увидим его! – мы вмести выпили этот прощальный тост. На следующее утро я, как и велел мой друг, пришел за оплатой и назвался его представителем. Клерк, распоряжающийся наемничьими выплатами, оставил меня с искусно расписанным сундуком, и велел подождать его. Вскоре он вернулся вместе с камергером императора. - Где ведьмак? – спросил камергер через мгновение, нахмурившись. - Он снова вернулся на свой Путь. Куда отправился мне не известно, - важно сказал я. – Мой добрый друг не может жить спокойно, пока монстры и жуткие твари бродят по земле и угрожают жизни невинных людей. Камергер выглядел недовольным, но всё-таки выплатил гонорар. - Вы должны сообщить мне, когда он вернется обратно, - сказал камергер прежде, чем уйти. Я пообещал так и сделать, умолчав о том, что только если Геральт не будет против. * Аппликатура — порядок расположения и чередования пальцев при игре на музыкальном инструменте.