Принцесса из трущоб

      Триль была близка к тому, чтобы блаженно прикрыть глаза, утопая в кресле. Настоятельница Арак-Тинилита, первосвященница — главная среди всех жриц, — первая жрица в Доме фактической правительницы всего города, неоспоримая «наследница» трона Бэнр… Так много ответственности, столько обязанностей! Всё это научило ценить каждую свободную минуту. Конечно, Триль, будучи образцовой женской особью, не отказывала себе в истинных удовольствиях, будь то веселье с участием змей и плёток или что-то более экзотическое, вроде горячей ванны, и всё же порой ей хотелось просто насладиться покоем. Моментом умиротворения, когда жизнь кажется весьма приятной штукой, но ослабление контроля не грозит пощёлкивающими клешнями псоглавого кавалера или побегом подопытного из пыточной. Порой хотелось просто поговорить за чашечкой этого непостижимого зелья с Поверхности.       Обычно для таких моментов Триль призывала Сос’Ампту — эта фанатичка демонстрировала закономерную преданность по отношению к первосвященнице, и характер затворницы, отсутствие амбиций, даже тот факт, что сестра из часовни немного «не от мира сего», делал Сос’Ампту самой безопасной дроу, какая только могла встретиться Триль на её жизненном пути. Они порой оставались наедине, сидя в одном помещении, и — грешно подумать! — не представляли друг для друга опасности! Это, пожалуй, можно даже назвать душевной близостью, хотя Триль, ввиду своей бездушности, сомневается, что понимает значение этих слов верно.       Но в этот раз Триль довелось составить компанию самой Матери Бэнр. Уединение с безобидной и странной сестрой — совсем не то же самое, что составлять компанию древней матроне. Сравнивать было бы неразумно, и всё же было что-то особенное в том, чтобы позволить себе ослабить контроль и предаться умиротворению, распивая чашечку кофе с самим воплощением безграничной власти и подавляющего могущества. Есть нечто воодушевляющее в одном только осознании, что ты можешь себе такое позволить.       И вот они остались вдвоём, в роскошных личных покоях, куда матрона призвала свою дочь. Дела решены, и теперь — никаких интриг, никакой политики, ни единого упоминания этого неуловимого отщепенца из Дома, которого, стараниями их собственной армии, нет и никогда не было. Та история кажется Триль совершенно нелепой: маленький мальчик своей взбалмошностью уничтожил собственный Дом, отнял у матери божественную благосклонность и вывел из строя Зин-Карлу…       Всё, что теперь занимает двух могущественных дроу — пространные рассуждения и кофе. Триль покорил этот необычный напиток, это дорогое удовольствие, доступное лишь самым богатым дроу. Кофе привозят с Поверхности, но беспокоиться не о чем: импорт осуществляют главы самых проверенных торговых кланов, испытывая товар на себе — в присутствии потребителей, пышущих скептицизмом, местной палачихи, полной запредельного энтузиазма, и стражи, держащей последнюю за шиворот, чтобы у торговцев был хоть какой-то шанс выйти отсюда живыми. Состав держится в тайне, но в основе всего порошок, источающий такой сильный аромат, что по нему можно выслеживать употребившего ещё несколько дней, и капля зелья, дающего сразу три эффекта — прибавку к скорости, концентрацию энергии и противодействие усталости, за что оно получило название «3 в 1». Вот, пожалуй, и всё, что известно Триль о загадочном Nesssca'fe.       — …но я осмелюсь не согласиться с тобой, моя матрона, — Триль разве что не пожимает плечами, показывая, сколь лишены эти слова всяческой враждебности. — Из всего можно извлечь пользу, если знать, как этим воспользоваться.       — Уж не предлагаешь ли ты, дочь моя, уровнять всех в возможностях?       Триль взглянула на мать в замешательстве. Речь шла совсем не об этом! Старуха Бэнр полностью извратила её слова, наталкивая на очередную мысль о подступающем старческом безумии, но интонация, вкупе с лукавой улыбкой на древнем, морщинистом лице, разрядила накаляющуюся обстановку. Это всего лишь шутка, в конце концов. На полном серьёзе такая дикая мысль не придёт в голову даже самой отъявленной безумице!..       И тем не менее Триль нахмурилась, задумчиво отпивая бодрящего зелья. Всякий намёк на либеральные идеи был противен ей, старой, добравшейся до самых верхов дроу. Триль, в конце концов, одна из редких счастливиц: едва ли не каждая её характеристика соответствует понятию привилегированности, но ум, которого требовало занимаемое ею положение, заставлял смотреть на картину шире.       Традиционализм традиционализмом, но порой от закостенелых взглядов гораздо больше вреда, нежели пользы. Мораль и традиции предписывают воспитание в мальчиках запредельной скромности и рабской покорности, но амбициозность отдельно взятых мужчин приносит их матерям — а порой и обществу, отчасти включая презренный слабый пол! — некоторую выгоду. Увечных младенцев, а с ними и третьих сыновей, надлежит отправлять на жертвенник, но некоторые из этих детей, чудом уцелев, приносят пользу — порой куда большую, чем можно вообразить. Общество строго разделено, каждая знает своё место и свои «права», но всё может перевернуться в мгновение ока. Новые благородные Дома поднимаются из грязи, возглавляемые матронами с происхождением, по меньшей мере, крайне сомнительным; те, кому предстояло сгнить на самом дне, становятся приближёнными самых блистательных особ; дроу, рождённые, чтобы умереть пустым местом, делают свои имена почти нарицательными — и, пока одни сокрушаются о столь наглом попрании традиций, другие видят в этом возможности и находят способы извлечь свою выгоду.       У истоков всего стоит хаотичный нрав богини — она, ревностно хранящая устои совершенного мира, слишком часто благоволит тем, кто нарушает эти самые устои. Нередко первосвященница-Триль в своих религиозных исканиях задаётся вопросом: что есть хаотичная натура Ллос? Где заканчивается тоска и безумие богини, не желающей ничего, кроме развлечений, а где начинается её продуманный план по созданию идеального, в противовес прежней жизни, мира? И что же на самом деле в приоритете — создание идеального мира или выведение сверхрасы на основе самых достойных и «не убиваемых» для грядущего завоевания Поверхности? Будь постулат о сверхрасе всего лишь оптимистичной сказкой для народного сознания, или бесстыдной жреческой пропагандой, или чем угодно ещё, то как же быть со всеми этими безмозглыми, огромными солдатками, желающими только громить, пропивать свои деньги и лапать юнцов, но никак не подчиняться приказам умудрённых командирш? (Если поголовье бесконтрольных вредительниц не сократило ни одно вселенское бедствие, значит, в их существовании заложен сакральный смысл!) И как же иначе, кроме угодного богине завоевания Поверхности, объяснить исследования магичек, находящих всё новые способы не рассыпаться на сотню пауков в ослепляющем свете (в приличном обществе, конечно, магичкам место на жертвеннике, а не в «лабораториях»)? А что же делать со жрицами, чинящими беспорядки в неких «иных мирах»?       Какие такие миры посещают арак-тинилитские студентки, самовольно наращивая дозу церемониального дыма?! Этот вопрос необходимо взять под контроль!       — Уравнивать в возможностях не надо, но порой стоит дать шанс, — Триль делает ещё один глоток, и начинает задумчивое повествование:       — Однажды Арак-Тинилит посетила… Странная гостья. Совсем юная дроу, ей не было и тридцати. Она вошла в храм, миновав защитные барьеры и стражниц… и демонические прислужницы не напали на неё! Она просто вошла через парадный вход, не будучи жрицей и не имея никаких особых навыков или приглашения, — Триль взглянула матери прямо в глаза, и, будь первосвященница на пару сотен лет моложе, Мать Бэнр могла бы увидеть в этих глазах след беспокойства. — Это дитя казалось чуждым элементом в нашем храме. Я не буду оскорблять твой слух подробностями, но нашей гостье место среди рабынь-гоблинш, а не в рядах благословлённой сверхрасы. Жриц поразили слова гостьи не меньше, чем её явление — поразили настолько, что они осмелились прервать мою медитацию, призывая совершить суд над «богохульницей». Слава богине, им хватило ума не вершить суд самим. Сама Ллос привела это дитя в храм, и кто знает, чем закончилась бы попытка причинить вред или выставить на улицу.       — Сама Ллос? — лукаво переспросила Мать Бэнр. Ей эта история вовсе не казалась невероятной, уж тем более способной внушить суеверный трепет. На своём двухтысячелетнем «веку» древняя матрона повидала такое, чего не могла бы вообразить даже Триль.       — Со слов нашей гостьи. Идея была донесена до нас в хамоватой, свойственной отребью форме. Наша богиня будто бы привела это дитя «за руку». Слова эти, стоит заметить, тут же подтвердились — улыбкой каменного паука над центральным алтарём. Больших доказательств нам не потребовалось.       Мать Бэнр ухмыльнулась, велев служанке принести ещё кофе. Матрона с величественной ленцой откинулась на спинку роскошного кресла — удивительная черта, всё, что угодно начинало походить на трон, когда в этом располагалась Мать Бэнр.       В такие моменты подслушивать мысли друг друга считалось дурным тоном, но и без этого навыка Триль знала, что думают они с матерью об одном. Богиня умеет вербовать. Поощрение за особую верность, «дары» за усердное поклонение, внушение чувства собственной исключительности… непомерно тщеславная, живущая за счёт почтения смертных Ллос знает толк во всём этом. Богиня умеет «благодарить», оставаясь при этом зловещим созданием Бездны и не теряя ни капли своего мрачного величия. Указать одной из, видимо, не совсем бездарных последовательниц дорогу в школу для жриц? Мать Бэнр и Триль видели на своём «веку» гораздо более впечатляющие примеры, но этого должно хватить с избытком, чтобы над Бездной стало одной безмозглой фанатичкой больше. Они могли бы порассуждать о причинах подобного поступка, но истина была «на поверхности»: Ллос попросту не нужна причина, чтобы что-то сделать.       — Конечно, я повелела принять «гостью» на обучение. Определить к первокурсницам, — привычная холодная улыбка тронула тонкие губы Триль от одного воспоминания об этом. Младшие жрицы должны жить при храме, но все комнаты немногочисленных жриц-простолюдинок были заполнены. Пришлось подселить девочку из района, где не осуждают каннибализм, в комнату к принцессам. Те не один год гадали, за какую провинность их унизили проживанием с самим воплощением нищеты. — Она не подвела. Разумеется, она не подвела! Её привели в Арак-Тинилит, как если бы она была избранной. Нет, моя матрона, эта девочка не избранная, но твёрдость её веры вызывает восхищение у наставниц, а способности… Наставницы позволяют ей самой наказывать завистниц. Заговоры прекратились ещё на первом курсе, там же остались спонтанные попытки покушения, но девочка всегда находит причину «наказать». Нет, это не извращённая форма привычной нам паранойи, это самый обыкновенный садизм.       — Знаешь что, — заговорила вдруг Мать Бэнр, совсем не «по-царски» подаваясь вперёд, — приведи её ко мне.       Триль сделала большой глоток, пытаясь осмыслить фразу. «Кого привести?» — едва не уточнила она, сбитая с толку чрезмерной реакцией.       — Приведи ко мне эту девочку, о которой ты рассказываешь. Я хочу на неё посмотреть.       — При всём почтении, моя матрона, — Триль недоверчиво взглянула в хитрые старушечьи глаза, — ты уверена? Мы говорим о браэринке. Она совершенно не умеет себя вести. Она груба, безответственна, не знакома с элементарными правилами приличия и убеждена, что ей позволено всё… Неужели, наконец, ты готова унизить себя аудиенцией с чернью?       — Я знаю, что делаю, дочь моя, — Мать Бэнр снова откинулась на «троне». В её голосе не было и намёка на угрозу, но Триль слишком умна, чтобы пропустить заложенный в этих словах призыв замолчать. Мать Бэнр совершенно точно знала, что делает, и едва ли желание взглянуть на не вполне заурядную жрицу ограничивалось утолением банального любопытства. — Если она действительно так хороша, я найду достойное применение её таланту.       — Как скажешь, — коротко ответила Триль. Унять замешательство стоило невеликого труда. «Но если что-то пойдёт не так, — рассуждала скорая на расправу Триль, — я убью её на месте. Своими собственными руками.»       Хлыст первосвященницы с энтузиазмом зашипел, поглядывая на хозяйку пятью парами змеиных глаз. Пятиголовый хлыст величайшей из матрон вскинул головы, с интересом взглянув на сородичей. Триль оторвала взгляд от необычной картины и столкнулась с улыбкой матери. Привычную лукавую улыбку древней матроны на сей раз дополнял холодный, расчётливый взгляд. «Мать Бэнр знает, что делает», — напомнила себе Триль, допивая кофе.       В любом случае, судьба той девчонки была ей немногим интереснее опустевшей чашки.