flashback
Наркотический порошок — лекарство для души. В этом убеждении Хосок проживал долгие, долгие годы своей жизни перед тем как решил податься в бизнес. Он никогда в жизни не принимал: ни нюхал, ни курил, ни кололся. Его душа больна, как бы сильно это не звучало романтизацией. Все смертные душевнобольны. В том числе и те, кто принимает. Смерть подходит на порог гораздо раньше, чем ты можешь предположить, стоит тебе потратить несколько последних купюр на жалкий порошок. Хосок предпочел бы умереть здоровым, но со здравым осознанием происходящего. Многие ли дилеры употребляют? О, да. Почти все. Чон правда не знает ни одного дилера кроме себя, который действительно ни разу не пробовал поддаться греховному искушению и самолично закрыть себе врата в Рай. Не то, чтобы альфа сам торопился именно наверх. В любом случае, начав распространять «счастье», он тоже отрезал себе все пути туда, к Богу поближе, под самое крылышко. Только познакомившись с Джексоном Хоуп уже знал, что парнишка пригодится ему. Он не был человеком, что искал выгоду везде и во всем, просто этот факт был изначально очевиден. После окончания универа денег много не заработаешь, но оба с перспективами и большим потенциалом. А Джексон еще и с золотой ложкой во рту уродился. Подтолкнуть ему мысль с открытием бара было интересной идеей. Ван отвечал за их стартовый бюджет, Хосок — за аренду здания, будущих работников и первые поставки их фирменного порошка. Еще несколько лет назад на месте «Надежды» стояла Богом забытая пиццерия, по итогу обанкротившаяся. Владелец здания с радостью согласился продать им здание в будущем, если мужчин все будет устраивать. Джексон хотел расположиться в другом месте, может, поближе к окраине Пусана или вообще в другом городе — что их тут держит-то? Именно поэтому с покупкой здания пришлось повременить какое-то время. Все начиналось потихоньку, но чоново сердце скакало от радости первых посетителей. Хичоль был самым первым барменом у них, толкал наркотики прямо за стойкой вместе с напитками и справлялся с этой задачей лучше всех, быстро находя двоим владельцам новых покупателей. Свое двадцатипятилетие Хоуп уже праздновал вместе со своим маленьким тесным коллективом. Джексону восемнадцать, а уже таким серьезным делом занимается, а не гоняет шиш, как его сверстники в компьютерных клубах на деньги отцов. Хосок пусть и намного старше Вана, но он очень гордился своим напарником и часто, может даже слишком, хвалил его за проделанную работу. Чон действительно видел в младшем их будущее «Надежды». Не в себе. Только в Джексоне, несмотря на то, что права на бар у них были равные. Вскоре к ним в присоединился и Юнги. Они все отлично срабатывались, а ночное заведение процветало не хуже распространения наркотиков в самом сердце Изумрудного города. Хосок никогда не сомневался в Ване, если бы в какой-то момент изумруды не заслонили его здравый смысл. Альфа не продержался и полугода без золотой лихорадки, ударившей в голову. Чон никогда не доверял наркотикам, не впутывал свой мозг и душу в ванильную негу — знал, что к добру это не приведет. Все держались отлично, не были заинтересованы в употреблении, один Джексон дал слабину перед наслаждением, не желая слушать наставления хенов. День Хоупа ни чем не отличался от предыдущих. После закрытия «Надежды» все так же ждал Мина или Хичоля после работы, иногда обоих, чтобы пропустить по стаканчику в честь еще одного успешно завершенного буднего и подвести хорошие итоги. На телефон поступил звонок от Джексона. Уже тогда Хосок не раз ловил его за воровством их собственного товара. Воровал — нюхал — валялся, черт знает, где. Выговоры не помогали, а ограничить младшего от наркотиков альфа просто не мог — они оба владельцы. Именно в тот роковой день Чон понял, что связываться с подростками, только-только прошедшими пубертатный период, — гиблое дело. — Он в полицейском участке, — сообщает мужчина на вопросительные взгляды коллег. Юнги закатывает глаза. Совсем недавно прогнозировал подобный исход, а Хичоль горько усмехается всей ситуации. Один из них верно идет ко дну. Они не в состоянии вытащить Джексона из этого дерьма. — Отец наотрез отказывается выручать его. Сука, он же богат, собственная парфюмерная фирма, а сыну помогать не хочет! — Хосок, ты — единственный, кто еще верит в здравый ум Джексона. Даже член семьи отвернулся от него, так почему ты все еще бегаешь за ним? Чону сложно было принять такой исход событий. Привязался? Может быть. Ван ведь правда неплохой парень, талантливый, с большим взглядом на мир и великими мечтами. Такого человека терять просто-напросто… жаль? Да. Альфа очень сожалеет, что не смог уберечь юное тело от соблазна. «Хен, пожалуйста. Ты — единственный, кто может выручить меня.» Хосок единственный то, Хосок единственный се. Он мычит и лохматит волосы, сгибаясь над стойкой. Слишком много на него свалилось с появлением не чистого бизнеса в его жизни. Альфа знал, что на нем будет большая ответственность, но он, как-никак, надеялся на Джексона, что они будут делить эту ношу. А напарник теперь летит бесповоротно в тартарары, все дела на одном лишь Чоне. — Че развопился-то? Поехали забирать это горе луковое, — альфа чувствует руку второго бармена на плече. Подняв голову, в глаза бросается горькая усмешка Хичоля, которая так и говорит: «не дрейфь, прорвемся, и не в такой залупе бывали». Так-то оно так, но. Никаких «но», Чон Хосок. Если бар остается на одном лишь тебе, то самое время брать яйца в кулак и ехать за мелким разгильдяем-вторым-владельцем, черт бы его во все щели. Он безгранично благодарен коллегам за поддержку. В это непростое время он держится только за Юнги с Хичолем, что протягивают руки помощи. — Кем Вы ему приходитесь, господин? Джексон в обезьяннике скрутился в три погибели, даже взгляда не поднимает. Одежда грязная, местами порвана, весь альфа не в лучшем состоянии. Чон смотрит на него с большим сожалением и горечью в глазах. Они ведь действительно породнились, стали, как братья. — Друг семьи. Родители не заберут его. Что произошло? Дежурный потирает глаза большим и указательным, стараясь не засыпать на посту. Он листает записи, взятые из папки, пододвигая их к Хосоку для ознакомления. — Этот парень попал к нам под наркотическими веществами. Сейчас его, вроде, отпустило. Ограбил супермаркет и ввязался в драку с охраной. На стол дежурного летит пачка денег. Они друг друга поняли. Без этого Джексона бы ему не отдали. Чон цыкает, хватаясь за решетку, пинает ее, не сводя взгляда с вздрогнувшего альфы за ней. Только сейчас он поднимает взгляд на своего драгоценного хена, прибежавшего выручать его проблемную задницу. Мужчина звенит сцепкой ключей и выпускает Вана, который поднимается с трудом. — Хен… Хен, — пытается с мыслями собраться, явно не понимая, настоящий Хосок перед ним или выдумка захмелевшего мозга от очередной порции порошка. Чон благодарно кивает охраннику и за шкирку выводит младшего на улицу. Юнги с Хичолем ждут в машине, наблюдая представление, как Джексон валится прямо на землю чуть ли не с маленькой лестницы полицейского участка и кашляет. Хоуп всего лишь оставил его без поддержки своей руки. — Во что ты, блять, превратился?! — негодующе рычит альфа, смотря на жалкое отребье перед ногами. Его с трудом человеком-то назвать можно. Хосок хватает его за грудки, встряхивает хорошенько, дожидаясь пока пустынный взгляд младшего сфокусируется на нем. Сзади слышится торопливый шаг коллег. Напугались за жизнь мелкого, видать. — Это последний раз, когда ты так подводишь меня, ты понял, сопляк? Мало того, что ты воруешь наш товар, запихивая в себя, так еще и воровство в магазине! На последних словах мужчина понижает голос, плюясь на Вана. Не хватало еще, чтобы из-за его неаккуратности их лавочку блюстители порядка, снующие вокруг, прикрыли. Да черта с два! Хоуп сделал этот бизнес делом своей жизни, он не откажется от него из-за какого-то щенка, вкусившего вкус взрослой жизни без родителей. Хосок готов за голову хвататься с этим пацаном. — Хен, такого больше не повторится. Обещаю. Да, конечно. Чону правда хотелось бы в это верить, вот только слышит он этот треп уже не первый раз. Рука Юнги на плече привлекает внимание. Он качает головой, показывая, мол, достаточно с него уже. Альфа с радостью бы выбил дурь из напарника физической силой, но знает, что лучше от этого не станет. Джексон потерялся, сошел не на ту тропу, пошел за сладким искушением, не оборачиваясь в сторону своих близких друзей, протягивающих руку помощи. Хосок не единожды предлагал ему пройти лечение пока все не стало еще хуже, гораздо хуже. Ответом служило лишь то, что Ван полностью себя контролирует. Раньше так, может, и было, но сейчас Чон в этом сильно сомневается. ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Хоуп находился в рабочем помещении на втором этаже, когда стук в дверь не предвещал уже ничего хорошего. За окном день, коллеги отсыпаются дома в предвещании очередной смены, а Чон уже взял привычку работать сверхурочно. Он может себе это позволить, никто не будет грозить пальчиком и приговаривать, что за лишние часы ему не заплатят. Заплатят, еще как заплатят. Все стаканчики с кофеином будут отработаны. — Хен, — Джексон в кабинет никак не вписывается, особенно будучи таким помятым после отходняка. Мужчина поднимает на него уставший взгляд и складывает руки в замок. Раз уж Ван не в состоянии трезво рассуждать, то на помощь приходят Мин с Хичолем в качестве советчиков, да и просто друзей, которые не бросят, что бы хозяин бара в итоге не решил. Вчера он позволил себе пропустить парочку лишних стаканов коньяка в компании коллег. Диалог коротким не был, им пришлось задержаться на пару часов, не бросать же грустного начальника один на один со своими мыслями. Обсуждением была главная головная боль всего бара и их обитателей. Джексон успел поставить под удар весь бизнес, провалиться сквозь землю на неделю и объявиться только сейчас. Отправной точкой был момент, когда в бар заявились копы по наводке дружка Джексона. Переполошились все гости, а Чон себе места не находил из-за этого происшествия, несмотря на то, что все прошло относительно хорошо. У одного из посетителей нашли порошок, повязали, но на них не вышли. Пришлось подкинуть несколько купюр — полицаи отвязались с концами. Мысль об одной-единственной ошибке и они все бы оказались за решеткой ломает сильнее всякой дури. Вся ситуация до боли комична и, как бы не было грустно признавать, иронична. — Где ты был? В прочем, не так уж оно и важно, — Хоуп потирает переносицу, указывая младшему на кресло напротив. — Сядь. Разговор будет не быстрым. — Мне нужны деньги, хен. Приехали. Хосок смотрит на альфу и почти смеется. Это, наверное, истерическое. Крыша на старте, уже готова отправляться. — Ты их получишь. Но при одном условии, — Ван поднимает голову, внимательно слушая. По взгляду видно: он готов чуть ли не на все ради презренного металла. Отчаянье — вот, где он плещется последние недели. — Я верну тебе все деньги, что ты потратил на выкуп этого здания, а ты должен отказаться от владения баром. Перепиши здание на меня и деньги твои. Джексон такого не ожидал. Смотрит, как олененок на напарника, и рот открывает-закрывает, как рыба, выпавшая на сушу. — А ты что, думал, я тебе с радостью отсыплю месячную выручку после твоих выходок? Полицейский участок, потом копы к нам нагрянули, как гром средь ясного неба, твое воровство прямо у меня из-под носа! А сейчас ты шлялся незнамо где, заявляешься, и требуешь денег. Джексон, скажи, ты в своем, вообще, уме? Ван улыбается криво. Да, и правда, на что же он надеялся. — Увольняешь меня, хен? — Тебе нужны деньги. Подпиши бумаги и они твои. А потом вали, куда хочешь. У тебя богатый папашка, что же ты у него не попросишь? — А жалеть ты потом не будешь? — игнорирует вопрос, смотрит то ли с обидой, то ли с вызовом на старшего, берет на слабо, мол, ну, кого ты там увольнять собирался? Меня? Да что ты. — Единственное, о чем я жалею, Джексон, лишь о том, что связался с тобой, с незрелым ребенком. Черт знает, как бы повернулась жизнь Хоупа, если бы этот сумасшедший ребенок не согласился на авантюру с баром. Он бы сто процентов пошел работать по профессии какое-то время (а может не какое-то, а всю жизнь горбатился бы занудным преподом философии, которого ненавидят студенты за его чрезмерную требовательность к своему предмету), после пошел бы… на хуй? Черт его знает: Хосок не Хосок, если распишет всю свою жизнь в блокнотике с изображением котенка и будет следовать ему, как Куникида. Все же мужчина не прагматичный идеалист, да и к совершенству не стремится. Может самую малость, но это можно опустить. Что бы из него в будущем не вышло — исправить труда не составит. Карманник, профессор (которого по-прежнему не любят студенты), грузчик? Смог бы он работать на такой низкооплачиваемой работе — большой вопрос, но даже такой вариант исключать нельзя. В общем, альфа бы по-любому связался с криминальным миром. Сердце так чует. Он никогда не был законопослушным, в школе на учете стоял, было дело, ибо нехуй паразитам на пару лет младше его язык бескостный распускать на старшие классы не по теме. Въебал пару раз, не сдержался — с кем не бывает. Но Джексон подтолкнул его связаться с бизнесом и распространением наркоты гораздо раньше, чем планировал сам Хосок. Подтолкнул, да сидит перед ним багровый, рассвирепевший от слов старшего, что решил его так нагло (!) вытолкнуть за борт. Чон вздыхает: кроме гневного взгляда Вана он ничего сегодня не дождется. — За сколько ты выкупил это здание? Пятнадцать миллионов вон, если не ошибаюсь. Этих денег тебе хватит надолго. По крайней мере, на время, чтобы ты смог одуматься и понять, чем действительно хочешь заниматься. Отдам тебе наличкой, просто подпиши бумаги и разойдемся, как в море корабли. Альфа себя во многом ограничивал, чтобы скопить эти деньги, когда понял, что от мальчишки придется откупаться. Он не может выставить его за дверь просто так. Джексон тоже приложил свою руку к этому бару, пришло время отдавать ему долг, который слишком долго ждал своего возврата. Хоуп отложил покупку новой мебели, отказался от ремонта второго этажа на какое-то время, лишь бы отложить лишнюю вону в сейф. И они с планом не прогадали. Либо Джексону так необходима доза, от чего он почти беспрекословно подписал документ о передаче всех полномочий Хоупу, либо в нем взыграла мелкая доля совести (много у него ее просто быть не может).У Джексона есть черта. Он никогда не злится. Он сводит счеты.
now
— Какие люди! — Тэхен буквально чувствует на себе плотоядный взгляд мужчины. Он под кожу забирается, дозой в вену вводится, вызывает судороги, как у наркозависимого, кому жизнь больше не мила. Только благодаря Чонгуку, его горячей руки и присутствию рядом омега возвращается из прошлого в реальность, где они оба счастливы, а Джексон не имеет к ним совершенно никакого блядского отношения. Он испортил им жизнь когда-то в прошлом, в школьные годы заставил расстаться обманом, своим аморальным поведением доказал в миллионный раз, какой гнидой он является. Тэхену давно стоит выдохнуть и расслабиться, но он не может — желание выколоть мерзкие глазенки и в клочья разорвать душу растет с каждым несчастным мигом. — Счастливые, за ручки держитесь, — альфа оставляет харчок на полу — еще одна причина для Мина отпиздить его, чужой мордой вытереть его же ДНК. — Ути-пути прям! — Джексон, — Хоуп не сможет сдерживать всех тут — опоздает и кто-то точно съездит младшему по ебалу. — Я тут был на днях, к слову, — Чон взглядом сканирует барменов, но они лишь руками разводят, как болванчики, мол, не знаем, никого не видели. Джексон тем временем скользит по Чимину, руки свои к нему тянет. — Красивые сучки у тебя тут работают, хен. Продашь на ночь? Секунда — в голову альфы уже нацелен Вальетер П99, готовый вынести мозги и залить кровью все окружающие стены. Юнги похуй — вычистит все до блеска, даже выебываться не будет, но если хоть одна подушечка пальца коснется розовой макушки рядом сидящего омеги, в баре — факт — прольется река скорбящей (нет) крови. Хоуп стоит в думах, откуда у этого пиздюка кольт, пока не спохватывается, что ситуацию перед ним и правда, блять, надо исправлять, спасая задницу Вана от бывших коллег. Все вокруг хотят поскорей грохнуть его, и кинуть в Ад, вилами в котел собственноручно затолкать и пусть только попробует голову показать — пройдет всю девятиуровневую игру. А вот Хосоку по-хорошему не мешало бы для начала поговорить с донсэном. — Не тыкай в меня пушкой, Юнги-я. Хотя бы по старой дружбе, оkay? Пожалеешь ведь. — Тоже по старой дружбе? — кривая улыбка предвещает маленькую победу, но без разрешения Хоупа он ни за что курок не спустит (это не точно), оставит Джексона в живых (это тоже не точно), чтобы босс сам с ним разобрался, как его душе угодно. Их дружба начиналась как у всех, не предрекала ничего подобного, что кто-то будет ставить свою жизнь выше чужой. К Юнги в один день само по себе пришло осознание: он, положа руку на собственное солдатское сердце, отдаст честьХоуп никак не хочет принимать грязные реалии, где Джексон обернулся против него.
Хоупу сложно ужиться с сюжетом, где в конечном итоге ему придется поднять на Джексона дуло пистолета.
Альфа подходит к шершавой полке из многовекового дуба, берет янтарного отлива бутылку, наливает в стакан с два пальца и опрокидывает в себя с превеликим удовольствием, даже не поперхнувшись. Поворачивается к младшему, его взгляд так и гласит: «Ты что, дурной хен, правда повернулся ко мне спиной?». В чужих руках Чон замечает пистолет с продолговатым глушителем. Может быть, он только что в желудок опустил последние глотки любимого виски в своей жизни. — Не думал же, что я приду с пустыми руками к конкуренту? К тебе, который лишил меня молодых амбиций и не помог, когда я в этом нуждался? — Не припомню, чтобы я записывался в личные спасатели такого жалкого отморозка. — В твоем положении я бы не разбрасывался такими словечками, хен, — мужчина нарочито стучит краем глушителя по мебели, а у Хоупа все вниз ухает: неужели понял, что он безоружен перед ним? — По глазам вижу — ты тут голяком передом мной. — Ты сам зарыл себя в ядовитую яму. — И успешно выбрался из нее. Сам. Без твоей помощи, без помощи Юнги-хена или Хичоля. Я справился с этим без вас. Гнев заполняет обоих. В руках Джексона есть оружие, Хосок — пустой, готовится к прощанию с этим грешным миром, видит, как альфа вскидывает оружие, спускает курок. И жалеет, что перенес встречу с Чону, когда уши почти закладывает от глухого выстрела. Он почти с неделю не видел рыжее солнце, поселенное в самой грудной клетке и жалеет, жалеет, жалеет…В этом весь Джексон. Он не злится, он… просто мстит.